Завоевание 2.0. Книга 2

ГЛАВА 1

Солнце непрерывным потоком обрушивает лавину своих лучей на палубу нашего корабля «Эль Сагио», нагретое дерево сильно отдает смолой и более приятным запахом заварки для полоскания рта, приготовленной из коры дуба. Над нами яркое синее небо, кое-где покрытое редкими белыми облаками, краски небосвода постепенно становиться едва голубыми рядом с линией горизонта, как будто они от времени выцвели под этим палящим солнцем, вокруг нас еще более насыщенное синевой глубокое море, далее к берегу приобретающее прозрачный лазурный оттенок, сквозь чистую воду видны темные кусты водорослей, местами покрывающие океанское дно. Еще дальше видна полоска берега с чистым ослепительно белым коралловым песком и сочными зелеными вершинами расположенных ближе к пляжу пальм.

Это мексиканский остров Косумель, остров Ласточек, будущий знаменитый курорт, расположенный у побережья полуострова Юкатан, наша цель на данный момент. Наша небольшая флотилия кораблей осторожно лавирует на мелководье, среди коралловых рифов постепенно приближаясь к острову, торопиться здесь явно не стоит, тут можно легко сесть на мель. Паруса ловят легкий ветерок, немного тащат корабль, но потом бессильно повисают с небольшим хлопком, чтобы потом опять немного поработать. Несколько дней продолжался наш морской переход из Гаваны, северо-восточные штормовые кубинские ветры разбросали нашу флотилию. Великолепная слаженная армада, о которой мечтал Кортес, быстро рассеялась у побережья Юкатана. Самое забавное, что опять где-то потерялся сам Кортес, ну, не везет ему с морскими переходами, как он на корабле, так там обязательно там случается какая-то неприятность.

Теперь расскажу немного о себе. Я Сергиенко Петр Павлович русский 48 лет, но все это где-то в прошлой жизни, сейчас я комсомольского возраста (27 лет, в июне будет 28) испанский торговец Хуан Нуньес Седеньо. Каким-то неведомым образом мое сознание переместилось в это тело из будущего, преодолев временной промежуток в 500 лет. А может быть это параллельный мир, кто его знает, но пока расхождений с нашей историей нет никаких, все совпадает с точностью до одного дня. Кроме тела мне бонусом еще досталось прекрасное здоровье, знание испанского языка, и кое-что из памяти моего персонажа, не так уж много, но вполне достаточно, чтобы не попадать в неприятности на каждом шагу. Вначале, я был в полной прострации, казалось, что у меня какое-то раздвоение сознания, или же и вовсе психическая болезнь, но постепенно моя кипучая натура взяла верх и я начал борьбу за свои интересы в этом новом мире. Мой персонаж сыграл важную роль на первоначальном этапе завоевания Мексики, но потом ему не повезло и он «сыграл в ящик» во время событий «ночи печали». Меня это категорически не устраивает, да и в душе, я все же ощущаю себя русским и все эти испанские заморочки с вопросами: чести, служения трону и алтарю, своему клану и так далее, мне как-то не интересны. Теперь вся история должна пойти по другому пути, словно разгоряченная лошадь, укрощаемая твердой рукой. Как сами испанцы признают: «Ловкость всегда превосходит силу». «Время — конь, а ты объездчик; мчись отважно на ветру. Время — меч; стань крепкой клюшкой, чтобы выиграть игру» — как сказал какой-то восточный поэт. А что? Все необходимое имеется, все при мне, особенно знание истории, развития техники и вооружения, все это, конечно, на уровне «кухонных разговоров», но при переносе и память моя несколько улучшилась, так что если уж я сейчас не справлюсь, то тогда и помирать не жалко. Тут я невольно улыбнулся вспомнив как литературные попаданцы, (в основном бывшие военные) всех вокруг заставляли в сапогах строем ходить, от чего сразу наступало всеобщее счастье. Нет, это не наш метод, у меня другие задумки, прежде всего в сфере экономики, тогда и для военных денежка найдется…

Итак, что мне удалось сделать за полгода в новом мире. Во-первых, я пожил среди кубинских индейцев, на своей энкомьенде, так испанцы называют распределенные короной индейские деревни. Там я подружился с индейцами племени таино, женился на молодой девушке Вайнакаоне, и завел партнерские отношения с хитрым шаманом Уареа, впрочем, тот всегда себе на уме. Но пока наши интересы совпадают. Там я худо или бедно, изучил язык тайнос, впрочем, сильно не увлекаясь этим. Во-вторых, отработал технологию улучшения селитры и местного черного пороха в кустарных условиях, поработал над фитилями и запалами, освоил изготовление самогона «на коленке». В-третьих, загримировавшись, я вместе с Уареа скрытно уже посетил остров Косумель (Ласточек) и неплохо там поторговал, что и позволило мне стать одним из самых богатых людей, участвующих в экспедиции Кортеса. Так что фундамент уже заложен основательный, будущее я знаю, расклад карт у меня на руках не плохой, да и в своей прошлой жизни я мог решать на своей работе сложнейшие проблемы, так что и здесь надеюсь не оплошать. Поехали!

Виднеется знакомый городок индейцев племени Майя, лодки туземцев торопятся пристать к берегу, а на берегу видны разбегающиеся кто куда жители. Теперь попробуй, найди их по джунглям, пещерам и катакомбам. Но куда им бежать с небольшого острова? Никуда они не денутся с подводной лодки! Корабль Педро де Альварадо резко ускорился, пытаясь первым пристать к берегу, чтобы заграбастать себе всю добычу. Успехов!

Становимся на якорь и мы, спускаем шлюпки, теперь можно размять ноги на суше. Стоять нам здесь долго, до начала марта, так что нужно озаботится приличными квартирами на берегу, а то прошлый раз пришлось окунуться в жизнь полунищих индейцев, второй раз мне этого уже не хочется. Кто-то из команды вооружается, одевает ватники, по такой-то жаре, но я говорю, чтобы шли налегке, здесь сопротивления не будет, городок опустел, все жители успели бежать, прихватив с собой все свои ценности. Пристали, неугомонный Альварадо, увидев, что его добыча ускользнула, быстро обшарил пустые храмы и дворец правителя, не нашел там ничего интересного для себя и сейчас собирает отряд наведаться в соседнее селение. Альварадо, как и многие из его отряда здесь уже не первый раз, (был еще с Грихальвой), так что он резонно полагает, что взаимной выручкой здешние индейцы не страдают, и соседей никто о нас не известил. Своим людям я запрещаю участвовать в этой экспедиции, кроме пары фуражиров, которые должны там половить индеек и петухов, остальные должны обшарить все амбары здесь, в поисках продовольствия. Все ценности Кортес все равно прикажет вернуть индейцам, а вот что ты успел съесть, за эти два дня, что его не будет, то твое. В брюхо к тебе никто не заглянет.

Сами же я вместе со своим умудренным опытом помощником Кристобалем и мудрым индейским шаманом Уареа, занимаем себе под жилье, уже предварительно присмотренных нами ранее пару знаний из комплекса местного градоначальника. Кто его знает, из храмовых построек нас могут и попросить, как и с домов горожан, а тут индейское начальство может и немного потесниться. Впрочем, и здесь нет ничего особенного, обычные саманные домики, выбеленные известкой, внутри никакой мебели, кроме нескольких циновок. Но ничего, у нас свои гамаки, а гвозди тут есть куда вбить. Пока мы обустраивались с комфортом на новом месте, прошло уже три часа, вернулись вояки Альворадо вместе с нашими людьми: как я и предполагал соседнее селение (располагавшееся за пять километров отсюда) особо никто не предупредил, но тамошние индейцы, все равно увидев наших людей стремительно дали стрекача.

Трофеи: 40 кур (на раз поужинать), трое пленных (два мужика, с кожей цвета красного кирпича и такая же девушка), несколько больших кусков старой хлопковой ткани из местного храма и оттуда же несколько маленьких деревянных шкатулок, где были диадемы, идолы, бусы и кулоны, разная мелочь — все из дешевого низкопробного цыганского золота. Мои люди с завистью смотрят на эти трофеи, но я спокоен, Кортес все равно прикажет все это «богатство» вернуть индейцам. Тем временем наши гонцы принесли пару кур и на нашу долю, нам на полтора десятка человек этого мало, так что наш юный кок Винсенто Ниньо, делает нечто вроде плова, только из кур и кукурузы, с красным перцем и овощами, и вскоре изумительный запах распространяется по округе.

Следующий день у нас прошел без приключений, мы отдыхали после плавания, в основном ели свои запасы, трофеев больше не было, и оба селения индейцев стояли пустые, они где-то прятались. Народ из нашей флотилии кучковался на берегу и в городке, осматривался и счастливо бездельничал в отсутствие потерявшегося командира.

Через два дня после нас прибыл, наконец-таки, и Кортес. Опять у него сплошные приключения, его корабль потерял руль, пришлось делать временный, но Кортес винит в этом всех, кроме себя, вот и сейчас виноват штурман всей нашей флотилии, как еще испанцы называют их — пилот, по имени Камачо, которого наш доблестный начальник приказал заковать в кандалы. Дурная маленькая собачонка всегда больше всех шумит. Мол, почему меня не подождал и не помог, а поплыл дальше. А кто теперь его кораблем будет управлять? Неужто сам рулить будешь? Не пойму, что в этом Кортесе все нашли — сам он какой-то слишком уж средний человек, рост, внешность, ни то, ни се, ни рыба не мясо. Есть некая уверенность в себе, да и то специально привитая с детских лет. Костюм у него пышный это да, а так только поколения благородных предков за спиной, отбрасывают отблеск своей славы на этого неприметного брюнета. Ладно, это не мое дело, подальше от начальства и поближе к кухне, так будет лучше.

Затем, узнав, что поселения пусты и что мы нахватали кур и другие вещички из святилища идолов, Кортес устроил форменную истерику и разнос для Педро де Альварадо и заодно всем нам: «угоном людей и отнятием имущества плохо утверждается дело мира».

— Сеньор Альварадо, — кричал наш предводитель, так что даже нам это было слышно, благо этот разнос происходил тут же, на внутреннем дворике саманного «дворцового комплекса» — капитан, извольте немедленно распорядиться, чтобы все, что было унесено из селения, было собрано, и верните все индейцам обратно. Пленных привести сюда — надеюсь, никому не пришло в голову нанести ущерб женщине?

Я осторожно выглянул наружу, что тут твориться? Здесь, в безветрии, сильно ощущалась влажная томительная духота. Кортес, вместе со своей свитой, находился во дворе и отчитывал рыжего Альварадо, который стоял перед ним с поникшей головой, рукой вытирая пот со своего лица. Педро де Альварадо внешне был высок, жилист, и не лишен особой звериной грации. Волосы имел огненно рыжие, кудрявые, бороду, голубые глаза — он был довольно хорош собой, как прекрасный образец хищника.

— Да что вы? — развел руками обескураженный Альварадо, с видом провинившегося школьника, почуявший неладное.

— Сами отправляйтесь на корабль под домашний арест. На двое суток… В следующий раз на вас будет произведен вычет в счет вашей доли добычи. Мы сюда явились не за ковриками и курами! Ступайте! — и довольный как удав Кортес пошел в здание.

Вот такой у Кортеса оригинальный метод кнута и пряника, пряники он ест сам, а кнутом безжалостно хлещет всех остальных. Подобный шумный нагоняй на славного офицера, ветерана похода Грихальвы, на всех окружающих произвел весьма неприятное впечатление. Кортес же тотчас же велел привести к себе пленников, расспросил их через молодого Мельгорехо, которого еще люди Грихальва захватили в селении на Юкатане, (другой его переводчик, Хульянильо, к тому времени уже умер, а ведь никто его не угнетал, но все равно, он прожил у нас всего полгода), и наш командир вернул им все вещи, кроме съеденных уже нами кур, одарил их подарками и велел привести обратно вождей-касиков и остальных жителей. Так это и произошло.

Обалдевшие майя вернулись в свои селения, узнав что их никто не будет ни есть ни приносить в жертву, и за это буквально боготворили Кортеса, в отличии от нас. Забавно было смотреть на их довольные красные косоглазые рожи. Мы все привыкли жить по пословице, что побежденный за все платит, но не тут-то было. Индейцы вернулись все, с женами и детьми, и так доверчиво отнеслись к нам, точно всю жизнь нас знали. Конечно, а кто же еще, в жертву восемь лет назад принес восьмерых испанцев и сожрал их! Впрочем, Кортес дал строжайший приказ ничем и нигде индейцев не обижать. Дальше Кортес опять начал проявлять свое начальственное рвение, чтобы мы все не бездельничали, он устроил нам проверку оружия и боеприпасов.

Опять было приказано Месе, артиллеристу, и Бартоломе де Усагре, и Арбенге, и еще одному каталонцу, — всем нашим артиллеристам, произвести смотр, хорошо вычистить и подготовить, пушки, ядра, порох и все остальное. Тут же был назначен капитаном артиллерии Франсиско де Ороско, который был солдатом еще в Италии, лет десять назад. Также было приказано нашим двум арбалетчикам, мастерам по изготовлению арбалетов, которых звали Хуан Бенитес и Педро де Гусман, снова осмотреть все арбалеты, все их части, и тетивы, и натягивающие механизмы, желобки, если нужно, то поправлять их, и они проверяя оружие стреляли из них в мишени. Все оставшиеся проверяли лошадей, вооружение, запасы и все остальное. Кортес загрузил нас по полной, по принципу: лишь бы солдаты не бездельничали, а копали от забора и до обеда. А ведь все это же неделю назад мы уже досыта проделывали в Гаване. И почему это я так не люблю армию? Вот за это самое… Немедленно выройте мне траншею здесь, а я пока подумаю, где же она все-таки нужна!

Чтобы Кортес меньше строил из себя большого начальника, и меньше долбил нас своими идиотскими задачами, я постарался переключить его внимание на более безопасный для меня предмет. Через своего земляка, эстремадурца Хуана де Касереса, невысокого чернявого крепыша, который служил управляющим делами Кортеса, я взбросил идею, что, якобы, мой индейский слуга Уареа, слышал от местных майя, что тут у них уже восемь лет живут два испанца. Они уже все тут знают, особенно язык, так что неплохо бы нам их заполучить себе в помощь. Ну, и естественно, спасти бедные христианские души от греха идолопоклонства заодно, также не будет лишним. Кортес с радостью ухватился за эту мысль и временно оставил всех нас в покое, позволив расслабиться и заняться своими делами.

С помощью своего переводчика Мельгорехо, Кортес расспросил местного касика и его советников по поводу испанских пленных.

— Нам надо выяснить — нет ли в здешних местах испанцев — вещал Кортес с умным видом, будто его внезапно посетила гениальная идея.

Через пень колоду, но все же удалось разобраться с индейцами. Оказалось, что действительно, рядом, через узкий пролив, в глубине страны, в двух днях пути от побережья, имеются у каких-то касиков в положении рабов два испанца. Кортес сейчас же написал им письма на бумаге, из древесной коры, типа папируса, присоединив, по указанию касиков, разные хорошие вещички для выкупа, и все это понесли два торговца-индейца с Косумеля, щедро им одаренные. Вместе с ними отправил он и капитана Диего де Ордаса с 20 арбалетчиками и аркебузниками, на двух небольших судах, повелев в течение 8 дней ждать на мысе Коточе (переводится с языка майя как «наши дома»), поскольку местность в глубине страны, — где был один пленник, находилась в 20 километрах от этого мыса, а местность, где, был другой, еще дальше.

Наши индейцы скоро разыскали обоих несчастных, но лишь один из них, которого звали Херонимо де Агиляр, которому в рабстве было не сладко, он почему-то считал себя почти священником, то есть был совершенно бесполезен для местных, пошел к своему господину, касику, передал ему свой выкуп и был отпущен; другой же, в поселении, расположенном в 20 километров от первого, его звали Гонсало Герреро, и он имел рабочую специальность, был корабельным плотником, так что и у туземцев ему жилось совсем неплохо, несмотря на то, что прочел письма Кортеса и на все уговоры товарища, так и остался у индейцев, ответив: «Брат Агиляр, я женат и у меня трое детей, здесь я касик и военачальник, когда бывает война; идите все с Богом, у меня теперь изрезано лицо и проколоты уши, как отнесутся ко мне прибывшие испанцы, когда увидят меня в таком виде?! Я ведь уже нагляделся на моих братьев по вере, столь „смиренных“. Жизнь вашу, которую Вы устроили, я хорошо помню по своим юным годам, так что скажи зовущим, что здесь мои братья, моя семья и моя земля». В общем, отвяжитесь и идите подальше.

Индеанка, жена Гонсало, похоже, явная ведьма, по которой давно костер плачет, тут же без спросу влезла в разговор и закричала очень сердито на своем языке: «Как посмел этот раб прийти и звать уйти моего мужа; пусть уходит и никогда больше не ведет таких разговоров». Надо же какие мы гордые! А жрать людей мы, значит, любим, вера позволяет. Вот не верю я, что этот Гонсало мясо людей не ел в плену. Агиляр же сказал Гонсало, что нехорошо христианину из-за какой-то индеанки потерять свою душу. Бесполезно! Но когда Херонимо де Агиляр вместе с индейцами прибыл на мыс Коточе, то Ордаса там уже не было! Прождав приказанных 8 дней и еще один, испанцы уплыли обратно.

Кортес, от этого сильно взбесился, тем более что у нас в лагере были и другие неприятности. Один из солдат, которого звали Беррио, обвинил нескольких других матросов, братьев, которых звали Пеньяте, уроженцев испанского Гибралтара, что они у него украли его свиное сало (прямо настоящие украинцы), те же все его обвинения упорно отрицали. Тогда Кортес, заставил подозреваемых побожиться, что они не воровали сало, и к моему глубокому удивлению, все они предпочли сознаться в краже, но не давать ложной клятвы! О времена, о нравы! Как все здесь просто! Виновных в краже свиного сала было семеро, и Кортес, несмотря на заступничество некоторых капитанов, четверых из них тотчас велел бичевать кнутом. Опять эта жестокая экзекуция вызвала лишние разговоры. Молодежь начала возмущенно шушукаться, однако ветераны пока лишь помалкивали. На все вопросы, возмущенные замечания новобранцев, они лишь пожимали плечами, как бы говоря — еще не вечер, поживем-увидим.

Пока происходили данные события, я действовал по своему разработанному ранее плану, через своего индейского компаньона Уареа. Тот легко принял привычный здесь по нашему прошлому визиту облик, и наведался к нашему знакомому торговцу ювелиркой. Сильно Уареа с маскировкой не мучился, так мелом со стенки немного припорошил волосы, закутался в простыню, сгорбился и навестил нашего купца, которому в прошлый раз мы оставили свои заказы. (Насчет того, что меня здесь кто-нибудь опознает, я не беспокоился, бриться я бросил еще в Гаване. Бородатые белые же все для индейцев на одно лицо, как для нас китайцы. Впереди предстоит война в джунглях, а там, может быть, моя борода смягчит какой удар камнем и сохранит мне зубы, или же, хотя бы защитит от царапин и веток). Теперь цены на европейские товары: стеклянные бусы и железные вещицы уже здорово упали, из за наших многочисленных подарков индейцам и повальной скупки всех золотых предметов. Но тут я уже предлагал товары следующего уровня, я знал, что будут любить индейцы столетиями. Уареа продемонстрировал купцу майя мелкий стеклянный бисер, различных цветов, стальную иголку, нитки и показал, как можно с помощью всего этого, украсить любые кожаные и хлопковые вещи. Это Вам не пух из разноцветных перьев лепить — это по-настоящему классная вещь! Купец был сражен до глубины души, и был наш со всей своей жадной душонкой, до самых своих потрохов.

Колумбийских изумрудов, к моему глубокому сожалению купец сумел раздобыть за эти месяцы всего два, и то меньше размером, чем купленные нами у него ранее. Крупный камень был с небольшую горошину, а тот, что поменьше, с ее половинку. Изумруды тут поступают только лишь из одного региона, с гор Колумбии в районе Мусо, который в это время является единственным источником изумрудов в Западном полушарии. Изумрудов в Колумбии сейчас много; там их используют для обмена на хлопок и золотой песок. Они уже хорошо известны и в Панаме. (Но там индейцы сущие дикари, с ними не поторгуешь, так и норовят всадить в тебя отравленную стрелу). Изумруды — камни сравнительно мягкие и легко раскалываются, так что индейцы охотно используют их для своих поделок. В дальнейшем, Эрнан Кортес получит свои пять изумрудов непосредственно от Монтесумы. Один из них будет огромный в форме пирамиды, «шириной с запястье», а другие будут такие поразительные, что, говорят, даже сам Карл V пожелает иметь эти необыкновенные безделушки. Кортес откажется взять за них в Генуе 400 тысяч золотых дукатов, сохранив их для доньи Хуаны де Суньига, своей невесты из герцогской семьи. Почему у меня нет таких камней?

Мне тут пришлось озаботиться бартером, мы дали индейскому купцу две пригоршни разноцветного бисера, а он нам свои два камня плюс мешок какао бобов и услуги посредника. Покупку золота Кортес контролировал централизовано, но Уареа удалось прикупить нелегально еще пару-тройку золотых предметов и тихо переплавить их в небольшие слитки, которые можно было легко спрятать в одежде, зашив в швы. Так же шаман тайно занимался и полировкой моих изумрудов. А вот чтобы получить от индейцев еще что-то ценное, нам пришлось сильно постараться.

И здесь и на материке индейцы майя занимались выпариванием соли из морской воды. Они отгораживали дамбами отмели неглубоких зловонных лагун и давали им подсохнуть, но потом все эти куски и комья, и хлопья полученного сухого вещества необходимо было избавить от множества примесей. Во-первых, в керамических горшках, их растворяли в пресной воде, потом пропускали через сито, освобождая от песка, ракушек и водорослей. Потом, снова в пресной воде, подвергали кипячению. После первоначального кипячения получали кристаллы, которые также пропускали через сито. Это кристаллы так называемого первого урожая — чистая селитра — именно то, что было нужно мне.

Как отходы основного производства эта селитра здесь везде продаётся, но очень дёшево. Местные не знают, как ее использовать, индейцы покупают эту селитру только для того, чтобы посыпать ею хлопковые поля, на удобрения. По их словам, она очень способствует плодородию почвы. Так что, тут нужно скупать все, до чего можно дотянуться. А заодно и привозную серу, в центральной Мексике ее очень много, там полно вулканов, но и сюда ее завозят индейские купцы. Далее Уареа уже развернул уже привычное нам производство. При помощи нашего купца нанял несколько работников, жег костры, получал золу, добывал из нее поташ и улучшал с его помощью селитру, делая ее менее подверженной воздействию влаги, содержащийся в воздухе. Мой негр Хуан Гарридо так же был в его полном распоряжении. Заодно эти же индейцы делали древесный уголь и мешали порох, пока в виде пыли, но он везде пока здесь такой. Когда сера кончилась, мы просто запасали селитру про запас. Запас, он, как известно, карман не тянет. Кроме всего прочего мы накупили немного необработанной хлопковой ваты, повезу ее в Европу вместо золота, жаль, что особо много ее тут не набрать, поля у индейцев не велики, сельскохозяйственные инструменты у них здесь только палки-копалки, других нет.

Пока мы занимались нашими Важными делами, в испанском лагере жизнь текла своим порядком. Кортес зачем-то схлестнулся с местными жрецами. Типа не нужно Вам людей в жертву приносить и их есть. Вот оно тебя трогает? Приносят и приносят, может, они так свою численность регулируют. Вот наступит неурожай кукурузы, так все равно большинство населения умрет. Гуманитарную помощь из Европы тут пока везти некому. Кортес же собрал местное начальство — касиков и жрецов, и самолично обратился к ним с пламенной речью, опять с помощью нашего переводчика, Мильгорехо, что пора уже им отказаться от своих ужасных идолов, так как те совсем не боги, а просто бесы, которые их здесь морочат, а на том свете так прямо поведут в ад с его муками; так что пусть лучше индейцы заменят своих нечестивых идолов крестом и изображением Богородицы Девы Санта Марии — и тогда наступит у них счастливая жизнь, изобилие всяческих плодов, мир и покой, а также на том свете будет им жизнь вечная. Тебе мы методики для похудения распространять! Цены бы тебе не было.

Так Кортес битый час, заливался о нашей христианской вере, словно хороший агент по продажам. Видно думал, что ему сразу король здесь энкомьенду отпишет за его труды. Но жрецы вместе с касиками все ему жестоко обломали, сказали, что они не хотят отказаться от своей веры, ибо это — боги их отцов, и боги хорошие; смотрите, дескать, как бы вам не поплатиться за свои богохульные слова, когда вы выйдете в открытое море.

Не получается убеждением, так получится принуждением, тут им в белых перчатках никто власть устанавливать не собирался: туземные идолы были тут же сброшены с алтарей и разбиты вдребезги. Затем индейцы каменщики на тщательно отмытой, расчищенной от мусора вершине пирамиды быстро построили новый, довольно красивый алтарь, на который и было поставлено изображение Богородицы Девы Санта Марии, а двое наших плотников, Алонсо Яньес и Альваро Лопес, соорудили большой новый деревянный крест. Мой знакомый священник, хитрая лисица Хуан Диас, тут же вылез в первые ряды, отслужил мессу, а касики, жрецы и все индейцы с большим вниманием присматривались ко всему происходящему. Мол, поглядим, что дальше будет. Особенно их порадовало то, что мы уже собирались уезжать.

Вот и пора все-таки нам собираться. Перед нашим отплытием Кортес велел касикам и жрецам весьма и весьма беречь изображение Девы Санта Марии и крест и украшать их свежими зелеными ветками, те охотно ему обещали все на свете, лишь бы он, наконец, уже уехал, и оставил их всех в покое. Мне же не повезло, Кортес заметил, что я не слишком горю энтузиазмом, и под предлогом перераспределения кораблей для начальства, навязал мне на судно командира Хуана де Эскаланте. Мол, он уже при Грихальве тут у берегов плавал, опытный человек и хороший командир, а я же купец, лицо не военное, а мы сейчас в походе. Делать нечего, пришлось мне принимать нового начальника. Они прямо размножаются в геометрической прогрессии.

За несколько дней до начала марта месяца 1519 года мы вышли в море, но вот закон подлости, мой корабль «Эль Сагио»-«Мудрец» начал протекать. Просто разваливается моя посудина на глазах, хоть бы уже быстрей доплыть в Вера-Крус и сжечь это корыто. Хуан де Эскаланте, дал нам приказ возвращаться на остров, а поскольку мы в основном и везли все продовольствие для войск, то Кортес очень обеспокоился и приказал нашему новому пилоту Аламиносу дать сигнал всем судам возвращаться к Косумелю; так все корабли вместе с нашим поврежденным судном счастливо добрались обратно до острова. Недовольные этим обстоятельством индейцы, тем ни менее, прекрасно помогали нам при перегрузке, а также при исправлении корабля, и, к моему большому удивлению, изображение Богородицы и крест были не только целы и невредимы, но их еще тщательно окуривали благовониями. Видно жрецы решили, что лишний амулет им не помешает. Лишь через четыре дня мы могли опять двинуться в путь, и за это время к нам примкнул тот самый испанец, плененный индейцами, которого звали Агиляр.

Узнав от индейцев, что наши суда вернулись к Косумелю, этот испанец, возблагодарив Бога, вместе с двумя индейцами, что доставили письма и выкуп, нанял лодку с шестью индейцами-гребцами; и благополучно отплыв от материка, переплыл узкий пролив в 20 километров и прибыл на остров Косумель. Их приближение увидели с берега наши солдаты, отправившиеся на охоту, и сейчас же отправили гонца доложить об этом Кортесу. Агиляр же подошел к солдатам и с заметной натугой выкрикнул несколько слов: «Бог, Святая Дева, Севилья!» Испанцы остолбенели, а полуголый незнакомец вдруг стал с ними обниматься и зарыдал навзрыд.

Агиляра тот час щедро одарили одеждой и всем необходимым, а затем он должен был рассказать о своих похождениях. Говорил он, все еще путая испанские слова с индейскими. И он сказал, что зовут его Херонимо де Агиляр, что он уроженец Эсихи, близ Севильи и у него был молитвенник; лет восемь тому назад они уцелели после кораблекрушения, он сам и другие 15 мужчин и 2 женщины, которые отплыли вместе с Энкисо и Вальдивией из Дарьена (Панамы) к острову Санто Доминго (Гаити), когда там были беспорядки и распри, и он сказал, что на том корабле они везли 10 000 золотых песо (почти 47 кг золота) и судебные дела одних против других, и это судно затонуло; и ему с товарищами и 2 женщинами пришлось спасаться на лодке этого судна, они хотели добраться до острова Куба или Ямайки, но потеряли направление, и море выбросило их на эти берега, где их взяли в плен и поделили между местными касиками. Большинство было принесено в жертву идолам, другие, в том числе обе женщины, умерли с горя. Сам он, Агиляр, совсем изнемогший от растирания зерен между двумя камнями, тоже был предназначен для жертвоприношения, но однажды ночью он сбежал и попал к дальнему касику, где так и остался рабом. В живых из испанцев сейчас лишь остался еще Гонсало Герреро, который отказался вернуться к своим.

Кортес, тут же, как обычно, толкнул длинную речь, что его подвиги были не напрасны, он будет отличен и вознагражден, и стал расспрашивал Агиляра о здешних землях и поселениях. Бывший пленник же отвечал, что знает совсем немного, ибо в качестве раба жил лишь на одном месте и мало что здесь видел, только ступку и пестик. Но благородных металлов у здешних индейцев явно мало, и золото худое, и где они его берут, он не знает. В последствии, история жизни Агиляра среди индейцев будет изложена в эпической поэме «Новый Свет и конкиста» одного из первых поэтов Новой Испании, сына конкистадора, алькальда Мехико Франсиско де Террасаса.

Язык майя Агиляр выучил за эти восемь лет прекрасно, не то, что наш переводчик Мильгорехо, который за полгода немного стал говорить на ломаном испанском, так что наш отряд теперь получил для себя отличного переводчика. Кортес тут же начал его эксплуатировать и Агиляр стал заливаться соловьем перед индейцами с Косумеля о преимуществах христианской веры. Индейцы его слушали, улыбались, кивали, и били поклоны.

— Самое главное, что испанцы христиан в рабство не берут — торжествующе громко вещал Агиляр.

Вот тут индейцы уже с явным интересом стали слушать его рассказы. Впрочем, касики потребовали от Кортеса в добавок охранную грамоту от других испанцев, что им было торжественно вручено. Я же пока занимался ремонтом нашего «Эль Сагио», мы делали деревянные чопики, затычки, набивали доски, еще раз щедро смолили днище трюма. Нужно все же как-то доплыть до нужного места.