Здесь птицы не поют

Глава 10. Прозрение

Едва только вышли из подземелья, как Юрик попросил молчать. Чтобы не услышали монстры, которых живо рисовало сознание Рогозина. Так и шли целых полтора часа по стремительно погружающейся в темноту тайге: Юрик, за ним кое‑как плелся Моня и замыкал короткую цепочку Виктор, несший рюкзак за спиной и тесак в правой руке. Дробовик он отдал Юрику, хотя очень не хотел с ним расставаться: вместе с ружьем он как будто передал какую‑то часть своей уверенности в благополучном исходе приключения.

Первую сотню метров Виктор озирался по сторонам и очень быстро отметил, что как и прежде вокруг не было ни видно ни слышно ни одной птицы — они, вездесущие, словно вымерли. Или предпочитали облетать эти места дальней стороной.

В голове Рогозина вертелись сотни вопросов: куда идем, кто нас там ждет, что станем делать и как, как выберемся потом к людям, и много, много, много других, столь же неотложных и важных. Но, помня о строгой просьбе якута молчать, Виктор не решался.

Шли какими‑то низинами, сырыми и поросшими густой летней травой, усыпанным валунами так часто, что вскоре Рогозин и забыл, что хотел о чем‑то спросить — только успевай следить за ногами, чтобы не споткнуться и не разбить нос. А если добавить к этому необходимость постоянно держать хоть краем глаза спину Мони — чтобы не потеряться в ночи, то стало вообще не до разговоров.

Внезапно Юрик остановился, присел и потянул рукой вниз идущего следом Моню. Сам Иммануил не мог сделать то же самое с Рогозиным из‑за ранения и поэтому Виктор едва не кувыркнулся через приятелей, но успел вовремя затормозить.

— Что такое? — успел прошептать он прежде, чем Юрик закрыл ему рот рукой.

Ему никто не ответил и он повернул голову в ту сторону, куда уже вытаращились приятели.

Далеко, метрах в ста пятидесяти или чуть дальше по склону сопки шло, поднималось вверх нечто. Существо испускало слабое бледно — зеленоватое свечение, примерно такое, какое уже однажды видел Рогозин, осматривая поросль мха на языческом алтаре. Существо даже не шло, оно словно плыло над землей. С такого расстояния да еще ночью Рогозину было трудно разглядеть детали, но и того, что удалось разобрать, с избытком хватило для осознания нереальности происходящего. Светящаяся фигура обладала двумя парами верхних конечностей. Самые верхние были похожи на руки, а вот нижние больше всего напоминали клешни краба. Или какого‑нибудь скорпиона. Голова же, как и облаченное в какое‑то рубище тело, была вполне человеческой — с длинными развевающимися волосами. И это было тоже удивительно, потому что никакого ветра не наблюдалось. Волосы существа будто бы шевелились сами, отклоняясь то в одну, то в другую сторону подобно какому‑то чудовищному флюгеру.

Рогозин почувствовал, как волосы на руках буквально встали дыбом, будто наэлектризованные, челюсть непроизвольно отвисла, а в горле моментально наступила пустынная сухость.

Существо постепенно удалялось, и когда оно перевалило через вершину и исчезло за сопкой, Юрик, лежавший на животе, перевернулся на спину и тихо, едва слышно, выдохнул:

— Спасибо, иччи!

— Что это было? — в один голос зашептали Рогозин и Моня.

— Абаасы, — ответил так же шепотом якут. — Злой дух. Не верил мне, да Витька? А он нас не заметил только потому, что у нас с тобой иччи — помощник. Не будь его, нас бы уже Улу Тойон на части рвал. Этот абаасы специально создан людей выслеживать.

— Твою мать! — просипел Моня. — И что делать?

— Идти, — Юрик поднялся. — Быстро — быстро идти.

— Куда идти‑то? — Рогозин и в самом деле не понимал.

— Тихо, Витька! Если абаасы тебя услышат, то вернется, увидит Моню, и тогда никакой иччи нам уже не поможет. Просто идите за мной и не спрашивайте глупости.

И, не желая слушать возражений, Юрик поднялся, шагнул в темноту и практически растворился в ней.

И снова приятели шли быстрым шагом, боясь потерять друг друга из виду.

Почти через час Юрик остановился, повернулся к Моне и Виктору и сказал:

— Пришли. Вон в той пещере все собрались.

Рогозин не видел никакой пещеры, но поверил Юрику на слово.

— А почему их твои абаасы не увидели? — неуверенно спросил Моня.

Юрик прикусил нижнюю губу и явно без желания объяснил:

— Шепелявого же знаешь?

— Ну?

— Он же бывший монах. Где‑то в монастыре был, пока не проворовался. Он какие‑то значки на камнях нарисовал, молитвы прочитал. Абаасы не видят теперь эту пещеру и всех, кто в ней. Вот так, паря. Пошли, что ли, Витька?

Рогозин кивнул и вскоре действительно увидел слабые сполохи огня — отражение света от костра в глубине пещеры на камнях.

— Кто идет? — донесся до слуха незнакомый голос, старающийся спрашивать как можно тише, и Юрик еще тише что‑то пробормотал в ответ.

— Проходите, — велел часовой.

Юрик хозяйским жестом показал Моне и Рогозину направление.

Предвкушая скорый отдых у нормального теплого костра, Рогозин сделал несколько шагов вперед и только здесь разглядел, кто охранял вход.

Улыбаясь во всю свою круглую морду перед Рогозиным стоял Геша.

Первым среагировал «умиравший» всю дорогу Моня: с необыкновенной прытью он метнулся влево, обо что‑то споткнулся, упал, прокатился несколько метров по земле, подхватился, вскочил на ноги, и, поскуливая и баюкая раненную руку, понесся прочь. Рогозин хотел бежать за ним, уже сделал даже пару шагов, собираясь догнать приятеля, как на плечо его опустилась тяжеленная рука Геши, вцепилась в куртку железной хваткой, и как Виктор не пытался вырваться, не отпускала, а быстрая скороговорка Юрика заставила задуматься и остановиться.

— Стой, Витька, мы теперь вместе. Я не успел сказать, но послушай сейчас… Послушай меня. Семен всех здесь собрал — и наших и рыбаков, тех, которые живые остались. Понимаешь? Мы теперь вместе, понимаешь? Вместе против Улу Тойона! Понимаешь?

Отчего‑то Рогозин поверил этому юриковскому «понимаешь», повторенному многократно, остановился, и тотчас рука Геши скользнула с плеча, а сам он пробасил:

— Быстро в пещеру! Вижу чучуну!

Рогозин успел оглянуться и тоже краем глаза заметил какое‑то движение в той стороне, где скрылся Моня, а уже под сводом пещеры их троих догнал жуткий вой несчастного Иммануила. Шедший впереди Геша размашисто трижды перекрестился, Рогозин тоже обмахнул себя крестным знамением, Юрик вцепился в заветную тряпку и что‑то забормотал.

— Моня?! — обернулся Виктор.

— Нет его больше, — мрачно сообщил Юрик. — Забудь про Моню. Я тебе говорил, что по крови его найдут? Вот, нашли. Это его страх подвел. Если бы он не побоялся Геши, то ничего бы с ним, паря, не случилось. Но Геши он боялся больше. Он сам выбрал себе смерть. Я ему говорил — без защиты иччи здесь теперь не выжить.

— Упокой, Господи, душу его беспутную, — буркнул Геша, вступая в освещенный чертог. — Дурак ваш Моня. Ивана с Петром уже нет. И претензий к вашему Моне тоже нет. Разве что Лариске он не понравился. Но это ее личное дело.

Геша мерзенько так хихикнул и заткнулся, потому что взоры всех, кто находился в пещере, обратились на вошедшую троицу.

— Юрик, а где ваш третий? — спросил Семен, сидевший на камне неподалеку от входа и выстругивавший ножом какую‑то палку.

— Не дошел, — Юрик скорбно потупил взор на секунду и, помолчав, добавил, указывая на Гешу: — Вот он видел все. А вы, наверное, слышали только что.

— Это Моня орал?

— Ага, бедняга. Его абаасы учуяли, выследили и схватили…

— Демоны это! — вмешался в разговор вышедший на шум из глубины пещеры шепелявый Матвей. — Беши, нечишть, слуги Ничиштого!

— Какая разница, Шепа? — скептически посмотрел на него Семен. — Успокойся. Продукты принесли с собой? У нас здесь не особенно густо. И с водой напряг.

— Ешть гажнича, — не успокоился Матвей, истово крестясь и окружавшие его люди, словно заведенные повторяли движение вслед за ним. — Я тебе потом ашшкажу в чем она — пока ты еще не пгодалшя Нечиштому!

Семен презрительно хмыкнул, пожал плечами и велел вновьприбывшим:

— За мной идите. Все имущество Борисову сдадите, он распределять будет.

Юрик с Рогозиным переглянулись, но возразить не решились.

Сама пещера оказалась довольно вместительной: она вытянулась извилистым коридором между двумя каменными стенами, то сходящимися до пары метров, то раздвигающимися до пяти — шести. Высота пещеры тоже не была постоянной — около двух метров при входе, она увеличивалась по мере продвижения и в том месте, где разожгли костер, потолок поднимался метров на десять, был разукрашен причудливо пляшущими по неровному камню тенями и иногда почти полностью тонул в темноте.

Здесь Рогозин увидел знакомые лица: Шепелявого, Борисова, шестипалого Санька, обоих капитанов — мента и военного, дуру — Лариску, нескольких «рыбаков — юристов». Не было глав обоих лагерей — Савельева и Петра. Отсутствовал коротышка Иван, не увидел Рогозин Андреевны и второй тетки томских — Наташи, не было обоих аспирантов — Петра и Кирилла.

— О — о-о! — появление Рогозина и Юрика было встречено радостным, но сдержанным воплем Борисова: — Эксперт пришел! Продукты принес. Живем, братва!

— Идите, — подтолкнул их Геша, — а мне на пост нужно вернуться.

Почему‑то все принялись их тискать, стучать кулаками по спинам, совать под нос куски запеченного на костре мяса, поить горячим чаем. Каждый норовил задать новичкам важный вопрос и, не дожидаясь ответа, спрашивал еще что‑то. Людям как будто важнее было выговориться самим, чем услышать слова пришедших. Все здорово нервничали, но причины этой нервозности Рогозин долго не мог понять.

Несмотря на всеобщее возбуждение, Рогозин отметил, что подъем этот какой‑то истеричный, вымученный, а на самом деле настроение у всех подавленно. Отметил и что люди украдкой часто крестятся и никто не спешит поделиться планами на будущее.

Через четверть часа все немного успокоились, и разговор потек почти размеренно и рассудительно. Сначала капитан Семен подробно выспросил Рогозина о последних днях и, видимо, остался доволен рассказом. К тому же все, толпившиеся вокруг костра, согласно покивали головами и обстановка стала куда разряженнее. Второй капитан угрюмо молчал, словно и не было ему никакого дела до рогозинских мытарств.

— А вы как здесь собрались? — осмелился спросить Рогозин, когда немного освоился с новой ситуацией.

Сидевшие у костра переглянулись, лица их посерели — это было видно даже в неверном освещении пляшущего огня.

— Шпать мне пога, — поднялся Шепелявый. — Шабачья шмена моя. Молитву пегед шном еще шотвоить нужно и печати на входе пговеить. Не дай Бог, ночью дощщь пойдет, жнаки мои шмоет, тогда нам вшем къышка.

— Да, — поддержал его капитан Семен, — тебе пора. Да и нам тоже выспаться нужно. Черт, — он сплюнул через плечо и перекрестился, — знает, что нас завтра ждет. Лучше быть в форме. Санька вам все расскажет. А потом тоже спать ложитесь.

Народ разошелся по углам, где прямо на неровный каменный пол были набросаны какие‑то вещи — вместо матрасов. Почти не разговаривая между собой, люди улеглись.

Все это выглядело так странно, что Рогозин не мог не отметить, что его собратья по несчастью, которых, как он считал, он знает как облупленных, здорово изменились за последние пару дней.

Перед затухающим костром остались только Санек, Юрик и Рогозин. Виктор долго молча смотрел на тлеющие угли и ждал каких‑то слов, но вскоре понял, что, кажется, никто не спешит посвятить его в происходящее.

— Так что случилось? — Снова спросил он Шестипалого. — Где Савельев с Атасом? Где аспиранты?

Тот беззвучно пожевал свои сухие тонкие губы, поскреб увечной клешней заросшую щетиной щеку, отхлебнул из чашки крепчайшего чая с какими‑то таежными отдушками и только после этого ответил:

— Никто тебе этого не расскажет, Вить. Потому что никто не знает. Юрик вон говорит, что это какие‑то якутские подземные черти наружу выбрались, но, знаешь… Мы ведь все — взрослые люди и в чертей мало верим. Геша вот считает, что началось инопланетное вторжение. Он думает, что мы случайно открыли какой‑то межпланетный портал и сюда полезли эти вот… существа. Или не мы открывали, просто так совпало. Начитался фантастики, теперь бредит. Ты видел кого‑нибудь из них?

— Светящегося такого… с четырьмя руками. И еще Моню только что какой‑то чучуна утащил. Но этого я почти не видел — так, пятно темное, шевелящееся.

— Они почти все такие, — кивнул Санек. — Какие‑то размытые пятна тумана, светящиеся уродцы, издалека в бинокль я видел еще двух человекоподобных. Оба такие, знаешь, перекачанные качки, рогатые и с хвостами. Такие, знаешь, качки, как на картинах этого… ну, художник… про Конана — варвара картинки рисовал?

— Вальехо? — Рогозину нравились похожие на чудовищные открытки картины художника, где‑то дома даже валялся дорогущий альбом.

— Да. Видел у него монстров таких — пережравших анаболиков, клыкастых, рогатых, с наростами на спинах? Вот и эти точно такие — будто с его картин сошли. Черти, — сказал, словно выплюнул слово Санек, и тут же рука его совершила уже привычное движение: ото лба вниз, потом от плеча к плечу. — Раньше бы я сам первый сказал тому, кто мне о таком стал бы рассказывать — проспись и больше не пей так много, но не теперь. Теперь я не уверен, что такой совет поможет. И знаешь, что еще я видел? Мне мало кто верит, но это правда!

— Улу Тойона? — жадно спросил Юрик, прикуривая от ветки.

— Не кури здесь, — шлепнул его по руке шестипалый. — Люди спят. Да и вообще. Шепелявый говорит, что мерзким табачищем мы его молитвам вредим и делаемся видимыми для этих…

— Он же сам смолит как паровоз? — удивился якут, но сигарету затушил.

— Бросил. Уже три дня. И мы все бросили. И ты бросишь. Если жить хочешь.

Юрик кивнул, но початую пачку сигарет по — куркульски спрятал в свой обшитый амулетами сидор.

— Так что ты видел?

— Савельева! И будь я… в общем, он командовал этими существами и они повиновались ему! А псина его вела этих тварей по нашему следу!

— Я тебе говорил, говорил, что Савельев шаман, — горячечно зашептал якут. — Видишь, паря! Прав я! Во всем!

— Ничего не понимаю, — устало опустил плечи Рогозин. — Мне кто‑нибудь сможет по порядку рассказать, что произошло?

— А ты думаешь, кто‑то знает? — философски протянул Санек. — Все видели что‑то, какой‑то кусок. Вон, томичи рассказывают, что люди, которые возле алтаря были и раненного вами Серегу принесли, вдруг стали покрываться струпьями, вены и сосуды почернели, кожа стала трескаться и лопаться как пересушенная бумага, а потом они накинулись на Наташу и начали рвать ее на части. В них стреляли, только все бестолку — они словно и не замечали, что их тела рвутся дробью. Мгновенная регенерация. Петр, Иван, Жека — превратились в каких‑то монстров. Потом они сожрали Андреевну с аспирантом, а остальные бросились наутек — через реку. В реку эти не полезли. А Лариса говорит — она плыла через реку последней, что кто‑то в камуфляже появился в лагере и увел этих зомбаков в тайгу. Я думаю, это был Савельев.

— А вы чего видели?

— А мы с маршрута возвращались с Кириллом. Я, Шепелявый, капитан и Борисов. Вашей стрельбы не слышали — далеко еще были. Стали ближе подходить — здесь‑то и началось. На сопку взобрались — вот уже лагерь наш, рукой подать. А из соседнего распадка, ну, где Юрка алтарь нашел, свет из земли бьет! Яркий — аж глаза режет! Семен и говорит: «Стой паровоз!». Шлепнулись мы на землю, лежим, сопим, здесь‑то и услышали стрельбу от лагеря рыбаков. Бах — бах! Глядим — народ в реку бросился и плывет на тот берег. Вот и нас Семен на тот берег потащил. Только и успел я, что на родные палатки в бинокль посмотреть. А там Савельев ходит, важный такой и кобель его за ним вышагивает. А рядом — те два рогача, несколько четырехруких и с десяток, может быть дюжина, темных. И Ким наш Стальевич им так властно ручкой показывает направления, а они ни слова ему поперек: показал на восток и часть черных с четырехруким во главе бросились туда, показал на запад — вторая группа туда понеслась…

— Я говорил, что Савельев шаман, — вставил Юрик.

— Не знаю, — покачал головой Санек. — У меня впечатление сложилось, что он поглавнее какого‑то шамана будет. Виталик мог бы рассказать, что там с Савельевым случилось, он ведь единственный из савельевской партии живой и с нами, но Виталик молчит, словно язык проглотил.

— И вы не заставили его рассказать? — удивился Рогозин. — Я бы первым делом…

— Ты не понял, — хмыкнул шестипалый. — Он вообще молчит. И, кажется, чокнулся. Смотрит в одно место и молчит. Пока приказа не получит — ничего не делает. Скажешь ему «спать» — спит, скажешь «иди» — будет идти. Пока в стену или там в дерево не упрется. И будет об нее лбом биться, но обойти не сможет. Натурально: будто сумасшедший слепой.

— Как же он сюда добрался?

— Мы его из реки выловили, когда вслед за томскими через нее ломанулись. Семен сказал — сначала безопасность, потом расследование. Вот и сховались. У этой савельевской нечисти поначалу какие‑то свои дела были, они за нами не особенно‑то и гнались…

— Моню они искали, чтобы ритуал перехода завершить, — объяснил Юрик.

— Не знаю, может быть, — пожал плечами Санек. — Мы до вечера просидели, прождали, потом Шепелявого с Игорьком… Помнишь Игорька из «юристов»?

— Бровастый такой?

— Во — во, «бровастый». Их на разведку поутру послали, по берегу пройтись, позырить, что там да как. А вернулся только Шепелявый. Эти твари уже к тому времени на наш берег переправились. Темные и светящиеся. Остальных Шепа не видел. Короче, попали они с Игорьком. Томский отстреливаться стал — даже мы это слышали, несколько раз попал. Шепелявый так говорит. Только этим все по барабану. Дырища в теле сквозная, небо в прореху видать, только зарастают они почти мгновенно — все равно что в манную кашу стрелять. Ну вот, пока Игореха геройствовал, наш безоружный Шепа бухнулся на колени и давай молиться, как в монастыре учили. И вот здесь реальное чудо случилось — Игорька они утащили, а на Шепу даже не взглянули, будто и не видели.

Санек перекрестился странной щепотью — составленной из оставшихся пальцев, но всем это отступление от канона, кажется, было безразлично.

— Ну и вот, как Шепа вернулся, так стал всюду кресты малевать чем попало — грязью, кровью, ножом на коре деревьев вырезать, молился много, только трудно разобрать о чем.

— На то он и Шепа, — грустно произнес Юрик.

— Ага, — согласился Санек. — Только молитвы его, вроде бы и в самом деле помогли нам. Несколько раз эти…

— Демоны, — подсказал якут.

— Пусть демоны, — снова кивнул подбородком шестипалый и опять перекрестился. — Несколько раз они подходили прямо к пещере, мы уж друг с другом попрощаться успели, а они словно и не видят ее. Так что теперь у нас несколько вождей образовалось.

В голосе шестипалого слышалась ирония, но была она какой‑то совсем печальной.

— Безопасностью вроде как рулит Семен, хозяйством взялся заведовать Борисов, а духовным лидером стал Шепа. Только общего языка они найти не могут. Триумвират, мать их! Грызутся как суки помойные. Утром увидите. И Кирюха еще сопли распустил. Дурдом на выезде, короче. Утром увидите.

Поутру, действительно, началось странное. Сначала вместо будильника вдруг завыл Шепа:

— Гошподи Ишууше! — и еще что‑то длинное нараспев, отдельных слов не разобрать.

И вся его немногочисленная паства, исключая обоих капитанов, Санька и аспиранта Кирилла, принялась отбивать поклоны, стоя на коленях, креститься и что‑то нестройно подпевать Матвею. Продолжалась молитва с полчаса, — Рогозин успел протереть глаза мокрой тряпицей и выскочить до ветра наружу. Потом люди как будто следуя застарелой привычке, поднялись на ноги, выстроились в очередь и стали прикладываться губами к вырезанному из пары деревяшек кресту в руках у Шепы. Когда скрещенные и перевязанные бечевкой палки перецеловали все, Матвей перекрестил своих прихожан трижды и велел заниматься текущими делами. Выглядело все это как повседневная жизнь какой‑то секты.

— Видел? — вполголоса спросил Рогозина Санек. — Вот такая петрушка уже третье утро. Так уверовали в молитвы Шепелявого, что никаких слов не понимают.

— Юрик говорит, что абаасы не чуют людей под землей. Может, в этом причина? А не в молитвах Шепелявого?

— Кто знает? Я‑то точно без понятия. Единственное, о чем думаю — как бы выбраться отсюда поскорее. Пошли, сейчас тушняк раздавать будут.

Завтрак вышел скудным — банка тушенки и один бич — пакет с картофельным пюре на троих, и сразу, как только перестали звенеть ложки, Семен громко заявил:

— Товарищи! Нужно срочно решить, что нам делать дальше. Запасов продовольствия осталось на пару дней, воды почти нет. Нам следует придумать, как отсюда выбраться. Кирилл? Как там, снаружи?

Аспирант принял из рук Геши остатки еды, закинул кусок в рот и, тщательно пережевывая, стал докладывать:

— С утра, когда Шепа мне вахту сдал, тихо было. Но минут двадцать назад с северо — востока появились двое темных. Один по низу шел, а второй — по деревьям прыгал. Быстро. Очень быстро. Сначала прямо на меня перли, я даже чуть вглубь пещеры отступил и хотел уже тревогу поднимать. Выждал чуть — чуть, выглянул — нету их. Думаю, где‑то рядом бродят.

Рогозин многозначительно посмотрел на Санька, но тот промолчал.

— Ночью, пегед гашветом уже, — встрепенулся Матвей, — мне покажалошь, что Аташ где‑то гядом пошкуливает.

— Обложили, суки! Даже погадить не выйти, — сплюнул под ноги один из «рыбаков» — Сергей.

— Нужно что‑то придумывать, — заключил Семен. — Олег говорит, что нам нужна еда. Предлагаю продумать план эвакуации…

— Дугной что ле? — возмутился Шепа. — Там беши! Вше наши невинные души шожгут!

— Сожгут?

— Шожхут!

— Может и не сожрут, паря, — неожиданно сказал Юрик. — Меня иччи укроет. Я согласен на разведку пойти. С собой вот его возьму, — он пальцем показал на Рогозина. — Одному идти нельзя.

— В самом деле пойдешь? — недоверчиво прищурил правый глаз капитан.

— Я уже ходил, знаю. Если я с Моней, у которого кровавый след от алтаря тянется, сюда от бомбоубежища дошел, то уж без него я и по лагерю абаасы прогуляюсь незамеченным. Главное — на Савельева не нарваться.

Такая храбрость осторожного якута была для Рогозина внове, еще большей неожиданностью стало желание Юрика взять в помощники Виктора. Рогозину совсем не хотелось идти и встречаться с непонятными существами, но, кажется, выбора ему не оставили.

— Мы толком ничего о нашем враге не знаем, — сказал Семен. — Если ты сможешь за ними проследить, понять их слабые и сильные стороны…

— Кхешта они боятшя и имени Гошпода! — уверенно заявил Шепа.

— Хотелось бы верить, — усмехнулся Семен. — Ты, значит, тоже думаешь, что Савельев с ними?

Юрик согласно склонил голову:

— Да, я в этом уверен. Савельев — шаман. Он вызвал из нижнего мира злых духов и теперь они подчиняются ему.

В стороне вдруг всхлипнула Лариса, но кроме Рогозина на нее никто не обратил внимания — наверное, уже привыкли.

— Хорошо, — Семен казался довольным, — когда сможете пойти?

— Да хоть сейчас, — Юрик посмотрел на Рогозина, немножко ошалевшего от столь стремительного развития событий, и кивнул: — Да, сейчас пойдем, пока паря не отказался.

— Я… а, — все, что нашел сказать Рогозин, потонуло в звуках дружеских шлепков по плечу:

— Ни пуха, парень!

— Возвращайтесь.

— Я буду жа ваш молитшя.

— Осторожнее там…

Разведчикам собрали нехитрый паек, сложив туда едва ли не половину оставшегося припаса, каждый подержал за руку героев, Семен хотел сказать напутственную речь, но просто махнул рукой.

Потом все резко замолчали, сделавшись похожими на онемевшего Виталия, и стали безмолвно взирать на сборы Рогозина и Юрика — должно быть, люди уже считали их мертвыми.