Здесь вам не клан

Глава 12

Закончив читать, я положил письмо на стол.

Приглашение было напечатано на плотной гербовой бумаге серого цвета, но фишка не в этом. Суть документа укладывалась в двух словах.

ПРОБЛЕМЫ НАЧИНАЮТСЯ.

— Ты знал об этом?

Отец кивнул:

— Правила стандартные.

Ректорат Академии Магикум ставил меня в известность о поступлении в ВУЗ Его Императорского Величества Григория Романова с километром прилагающихся титулов. Мне напоминали, что обучение в данном учреждении накладывает на студентов определенные обязательства. В частности, я должен постоянно проживать на территории кампуса, соблюдать правила внутреннего распорядка и не ввязываться в дуэли.

Постоянное проживание в Магикуме?

Заверните два.

Вот только следующий пункт повергает в шок. Мне предписывалось войти в состав самостоятельно организованной подгруппы, которая в будущем превратится… в отряд сдерживания. Нас ожидают практика в порубежье, рейды в красные зоны и год службы у самых опасных порталов в иные миры. Иными словами, меня призывают в армию.

— Раньше у тебя вопросов не возникало, — заметил отец.

— Я знал?

— Разумеется.

Что тут скажешь.

Видимо, жертвовать собой во имя державы и царя-батюшки — норма для местного дворянства. Вот только терзают на сей счет смутные сомнения. Не просто так ведь существуют клановые университеты. А можно и вовсе никуда не поступать…

Я всю жизнь провел на корпоративной службе и насмотрелся всякого. Думаете, работа кибермансера — мечта всей моей жизни? Так вышло под давлением обстоятельств. В моем мире корпораты создали максимум условий для того, чтобы рядовые граждане регулярно делали выбор без выбора. Не хочешь убивать или подключаться к автоматизированной линии на удаленке? Выметайся из экополиса, ты не тянешь арендную плату и соцпакеты. Твоя кредитная линия закрыта, ариведерчи.

Здесь — иное.

Род приближен к императору, бабла куры не клюют. И этого мало. Надо сделать из собственного сына машину для убийства, а если не получится — родим от третьей жены очередного носителя фамильной магии.

Противно.

— Большинство дворян служили в армии, — подкрепил мои догадки отец. — Роман отправится по стопам отца. Девочки удачно выйдут замуж.

Нет, я всё понимаю.

Если нужно, я готов убивать. Проблема в том, что это решение мне навязано предками и кретином-предшественником. Может, я выбрал бы клан. Или преступный синдикат. Или послал всех в жопу, чтобы всецело посвятить себя работе грузчиком в «Экономе».

— Отказаться я могу?

Граф наградил меня красноречивым взглядом:

— Уже нет. Во-первых, ты подписал заявление о приеме, на котором стоит наша фамильная печать. Во-вторых, тень твоего бесчестья ляжет на весь род. Бедность, опала, разрыв связей — все беды даже перечислять не собираюсь. В-третьих, ты связался с фискалами, а им нужно, чтобы ты учился в Академии.

Я молчу.

— Давай проясним кое-что, — отец забарабанил пальцами по столешнице. — Твое похищение влетело Корсаковым в копеечку. Я перестал быть щитом императора. Это закрывает многие двери. Мои жены перестанут выходить в свет, некоторые партнеры уже разорвали с нами торговые соглашения. Родовые техники нашими потомками не освоены. Существует риск расторжения помолвки у Тани. Лену, вероятно, постигнет та же участь. Вместо именитых мужей со славной боевой историей девочки получат… кого-то более посредственного.

— Мы идем на дно, — вырвалось у меня.

— Быстрее «Титаника», — граф Корсаков печально склонил голову. — И сейчас, как это ни прискорбно, надежды рода возлагаются на тебя.

— Да ладно.

— Магия времени — запретный плод. И всё же, ты можешь отслужить, обрести боевой опыт, получить хорошее образование и сделать карьеру в тайной канцелярии. У тебя появятся полезные связи. В перспективе ты можешь даже возглавить наш род, несмотря на непробудившийся Дар.

— Это не вернет расположение государя, — возразил я.

— Твои потомки всё еще будут носителями силы света, — напомнил отец.

— Или твои, — я посмотрел в глаза Андрею Илларионовичу. — Уверен, есть пунктик, позволяющий возвысить «правильного» ребенка, игнорируя первородство.

Отец промолчал.

И это молчание было красноречивым.

— Я выполню свой долг, — заявил я, поднимаясь со стула. — Если ты не против, пойду к себе. Надо отдохнуть, голова разболелась.

— Конечно, иди, — глава рода выдавил фальшифую улыбку. — Рад, что ты принял верное решение. И… еще один момент.

— Да?

— Теперь ты — одаренный. Нужно пройти регистрацию до первого сентября. Выбирай любой день. Также советую обеспокоиться подбором жилья в кампусе и сопутствующим переездом.

— Я ничего не знаю о мире.

— Обратись к кому-нибудь из слуг.

Батя, казалось, потерял ко мне всяческий интерес.

— Доброй ночи, отец.

Покинув кабинет, я глянул на телефон. Девять вечера. Мне надо разобраться с главным вопросом всех времен и народов — финансированием. Раз уж из меня сделали отборное «пушечное мясо» во имя фамильных интересов, так пусть и проплачивают весь этот банкет. А то — ни карты, ни смарт-кольца, ни зашитого в палец платежного чипа. Завтра позвоню Клавдию. И пообщаюсь с Миланой, ибо вопросов в голове — вагон и маленькая тележка.

А пока — отдыхать.

Утро вечера мудренее.

Вернувшись в спальню, я принял душ, переоделся в легкую футболку и завалился в кровать. Комната была столь же отвратительной, как и раньше, но менять я ничего не стану. Лень. Дни моего пребывания в усадьбе можно по пальцам одной руки пересчитать. Лучше посвятить это время изучению мира и самосовершенствованию. Завтра я постараюсь нарыть максимум сведений про гребаную императорскую Академию и обряд инициации, к которому все относятся с опаской. Зарегистрироваться и шмот прикупить — еще один пункт моей повестки.

За всей этой суетой вылетела из головы одна вещь.

Моя смерть — вовсе не досадная случайность…

Я наблюдаю со стороны за тем, как мое тело в силовой броне разлетается на куски. Вспышка, фонтан крови, оторванные конечности…

Странно.

Никогда не думал, что можно наблюдать за такими вещами, зависнув под потолком бильярдного зала. Моё истинное «я» — это невесомый дух. Бесплотный и апатичный.

Мне нышнему хочется проснуться.

Нет, шепчет в голове навязчивый голос, еще не время.

Эфир наполняется радиопереговорами.

— Докладывает Сокол-шесть. Сокол-один готов.

— Принято, — отвечает голос диспетчера.

Что?

Вы так спокойно это обсуждаете?

Звучат новые голоса.

— Штурмовой отряд «призраков» отведён.

— Группа прикрытия АУ возвращается на базу.

— Сокол-шесть, — это диспетчер. — Уводите выживших на позицию. Беркут-один, начинайте зачистку.

Картинка меняется.

Тошнотворный натюрморт из моих внутренностей и раскуроченных обломков брони исчезает, вместо него формируется аморфная серость.

Через неосязаемую вату слышится эхо голосов:

— Поступило десять человек.

— Распределить по секторам…

— …этого — в облачное хранилище…

— …частичная консервация…

— …установите сроки… мне отчет оформлять…

— Оцифровка завершена.

Последняя реплика обрывает поток бессвязного бреда.

Я осознаю себя в небольшой комнате с прозрачными стенами. О том, что этот куб является комнатой, я сужу по контурам рёбер и некоему подобию мебели. Уточню: мебель весьма условна, ее как бы набросал незримый дизайнер. За гранями моей тюрьмы раскинулась вселенная. Бархатная тьма, испещренная далекими звездами. Я не сижу, не стою, не существую. Присутствую — и не более того.

Космос затягивает.

Бездна, от которой нельзя отвести взгляд.

Очень странная бездна. Я не вижу знакомых созвездий. Да и сами звезды… Мне кажется, это не солнца, а миры. Обитаемые миры, разбросанные по разным вселенным.

В сознание вторгается голос:

— Он может отказаться работать на нас?

Второй голос, женский:

— Его никто не спрашивает. Всё, что он будет видеть, система ментальных ретрансляторов передаст нам. Облачное хранилище сотрется из его памяти навсегда.

Помехи.

Комната становится еще более зыбкой, нереальной. Распад? Я пытаюсь удержать скатывающиеся в пустоту образы. Меня настигают слова невидимых собеседников:

— Приготовиться к трансплантации. Объект — Земля-124. Тестовое погружение, техномагический пласт…

Пауза.

Меня вновь окружает серость.

— Загрузка…

Я просыпаюсь.

В кресле с жесткими подлокотниками. Мои виски облеплены датчиками, провода тянутся в пол. Это не моя комната. Кровать исчезла, компьютер — тоже. Окон нет вообще. Потолок низкий. Тусклые световые панели заливают помещение мертвенным светом.

Передо мной — зеркало.

Широкое, во всю стену. Я вижу свое отражение — парнишка с недоуменным взглядом и взлохмаченными волосами. Знаю я такие зеркала. Односторонняя поляризация. С той стороны за мной наблюдают.

Кто?

Несложно догадаться.

Сон как рукой сняло.

Я напряг руки, дернулся — никакого результата. Как я сюда попал? Это бесконечные уровни реальности, иллюзия внутри иллюзии…

Соберись, Макс.

Даже у самой лютой дичи есть внутренняя логика. Ты просто не знаешь всех фактов. Не видишь подводную часть айсберга.

— Что здесь творится, вашу мать?

Ты засыпаешь в собственном родовом имении, а просыпаешься в локации, смахивающей на комнату дознаний. Или подпольную лабораторию свихнувшегося маньяка. В этом мире существует лишь одно объяснение — меня протащили через портал.

И я ничего не заметил?

— Снотворное, — раздался над самым ухом знакомый голос. — Маленький укольчик.

Тихие шаги.

Справа меня обошел Тимофей Волков собственной персоной. Фискал выглядел по своему обыкновению стильно и опрятно, только кепка на голове отсутствовала.

— Благодарю, — следователь кивнул кому-то у меня за спиной. — На сегодня свободны, Борис Георгиевич.

— Сами справитесь?

В зеркале отражался собеседник Волкова, на которого я поначалу не обратил внимания. Коренастый мужичок лет пятидесяти. Стрижка под полубокс успешно маскировала залысины. Борис Георгиевич носил светло-серую униформу, чем-то напоминавшую медицинский халат. Очередной целитель?

— Как обычно, — отозвался Волков.

— Датчики, — напомнил Борис Георгиевич.

— Подробный отчет, — напомнил следователь.

Так они и распрощались.

Едва закрылась дверь, Волков подошел ко мне и принялся снимать хрень, прилипшую к вискам. Провода тут же начали втягиваться в пол. Интересная технология. Чем-то подобным пользовалась Кара в фургоне, на котором мы покидали Детройт.

— Поздравляю, — сказал канцелярист, отступая на два шага. — Ты прошел собеседование.

— Шутите?

— Я работал в связке с нашим менталистом, — заявил Волков, освобождая мне руки. — Теперь нам известны твоя биография, обстоятельства смерти и ряд других фактов… которые я бы назвал бесценными.

— Разве я с кем-нибудь общался во сне?

— Ты этого не помнишь.

Начинаю растирать онемевшие запястья.

— Давайте, проясним один момент, Тимофей…

— Петрович, — подсказал мой новый куратор.

— Итак, Тимофей Петрович, вы хотите сказать, что вторглись в родовое поместье Корсаковых, вкололи мне какую-то химию, выдернули из постели и, воспользовавшись порталом, переправили сюда? Я так понимаю, мы находимся в тайной канцелярии.

— Правильно понимаешь, — кивнул следователь. — И процесс в общих чертах описан верно.

— А вы можете вот так… вторгаться к дворянам?

— Мы всё можем, — заверил Волков.

— И что мешало пригласить меня на это ваше собеседование? Я же согласился сотрудничать с Особым отделом. А так… целое представление устроили. Эффектно, не скрою.

— Ты не должен догадываться о начале собеседования, — отрезал Волков. — Разум защищается, выставляет блоки. В подобных случаях мы не можем пробиться в ядро личности и получить доступ ко всем воспоминаниям, включая заблокированные.

Я вспомнил фиаско родового целителя.

— Часть моих воспоминаний заблокирована?

— Послесмертие, — кивнул следователь. — И прошлая жизнь твоего носителя.

— Как это получилось?

— Хороший вопрос, — Волков поставил напротив меня черный стул и уселся на него, забросив ногу на ногу. — У нас сложилась интересная картинка, но она тебе может не понравиться.

— Я весь внимание.

Следователь вздохнул.

— Для начала уладим формальности.

В руках фискала появилась папка с документами. Фокусник хренов. Я вспомнил, что этот тип умеет призывать вещи. Тот пистолет, к примеру, с помощью которого я завалил гаражную тварь. В моем мире такую способность назвали бы телекинезом. Наверное.

Из воздуха выпала ручка.

Солидная, черная.

Волков выхватил ручку и протянул мне вместе с папкой.

— Я бы хотел ознакомиться.

— Не всё ли равно? — мой собеседник пожал плечами. — При любых раскладах ты под колпаком. Особый отдел шагу не даст ступить такому как ты без дополнительного согласования.

Я раскрыл папку.

Внутри обнаружились контракт и договор о неразглашении. А еще — разрешение на ментальные подключения для сотрудников Особого отдела. Игнорируя недовольное лицо следователя, я погрузился в чтение. Контракт был объемным и насчитывал порядка двадцати страниц мелким шрифтом. Я пропустил юридические определения и форс-мажоры, заострив внимание на обязанностях сторон и последствиях нарушения.

М-да.

Обязанности были преимущественно у меня, тайная канцелярия обладала сплошными правами. Косяки наказывались жестко, вплоть до реальных тюремных сроков с отбыванием в суровых сибирских дистриктах. Заключалось всё это сроком на пять лет с автоматической пролонгацией. От сотрудничества в будущем я могу отказаться, но тогда вступает в действие какой-то хитрожопый протокол под номером 113. Подозрений много, проверять не хочется.

Меня подсаживают на иглу.

Долгосрочную иглу, слезть с которой будет непросто. Если я и выйду из Отдела, то исключительно вперед ногами. Сука, как меня задолбали такие схемы.

Договор о неразглашении — всего одна страница. Суть проста, как член — я не имею права сообщать третьим лицам информацию, полученную в стенах тайной канцелярии. Или в ходе расследования, инициированного тайной канцелярией.

Третья бумага — самая отвратительная.

Менталисты Отдела имеют право влезать в мою черепушку, когда им заблагорассудится. Или связываться со мной посредством мыслепередач в ходе выполнения совместных операций.

Скривившись, я подписал всё это дерьмо.

И вернул папку с ручкой своему куратору.

— Чудесно, — обрадовался Волков. — А теперь можно и побеседовать по душам. Есть хочешь?

Я понял, что хочу.

— Сейчас примерно девять утра, — с иезуитской улыбкой сообщил следователь. — Тебе надо восстановить силы.

Ага, и научиться выставлять блоки.

Мы вышли из комнаты и оказались в безликом коридоре. Ровные стены, выкрашенные голубой краской. Паркетный пол. Включающиеся по мере нашего продвижения световые панели на потолке. И два ряда однотипных дверей, помеченных номерами.

Коридор вывел нас к лестничной площадке.

— Даже лифта нет? — невинно спросил я.

— Угадай почему.

Электроника.

Ну, можно ведь поставить допотопный механизм, без датчиков, табло и сенсоров.

Логика фискалов сделалась очевидной, когда мы начали подниматься вверх. Ступеньки были каменными и чуть ли не продавленными — столько поколений государевых людей по ним ходило за минувшие десятилетия. Я провел ладонью по деревянным перилам. Само ограждение было чугунным.

Думаю, это здание построено не одну сотню лет назад.

Поэтому лифтовая шахта не предусмотрена.

В принципе.

Я насчитал шесть пролетов, после чего мы переместились в очередной коридор, свернули за угол, миновали арку с приоткрытыми створками стеклянной двери и оказались…

В столовой.

Удивительно, но организация, перед которой трепещут старейшие рода империи, не озаботилась шикарным рестораном, а ограничилась примитивным общепитом. Обширное пространство с кафельной плиткой на полу, пластиковой ширмой, раздачей и тёткой на кассе. Ну, и окошко для грязной посуды, куда ж без него. Простые деревянные столики, накрытые белыми скатертями. Металлические стулья, обитые дерматином, солонки и перечницы, вазочки с искусственными цветами…

Окна выходили на Литейный проспект.

Так и думал, что мы в Питере.

Судя по развернувшейся городской панораме, проспект не так уж сильно изменился со времен моего детства. Я понимаю, параллельная реальность, но облик города вполне узнаваем. Разве что здания более старинные и монументальные. Еще бы, никакой блокады и фашистских бомбежек в этой вселенной не было…

— Идем, — Волков тронул меня за плечо. — Я угощаю.

Взяв подносы, мы направились к царству аппетитных запахов, в котором хозяйничали румяные женщины необъятных размеров. На завтрак я выбрал тарелку с яичницей и жареным беконом, парочку сырников в кленовом сиропе и стакан чая. Тимофей Петрович налил себе эспрессо из кофемашины, взял бутерброд с ветчиной и какой-то легкий салатик.

— Вы вместе? — уточнила дородная кассирша.

— Да, Глафира Макаровна, — улыбнулся следователь. — Наш новый сотрудник. Еще не успели оформить.

Денег с нас не взяли.

В столовой завтракало буквально двое-трое человек. Либо время неурочное, либо все заправились дома и с неистовым рвением помчались грызть глотки врагам императора.

Мы расположились у окна, в дальнем углу столовой.

— Через пять часов на тебя нахлынут воспоминания носителя, — сообщил следователь. — Рекомендую завалиться в койку и не разгуливать по городу без надобности.