Здесь вам не клан

Глава 5

За мной приехал целый кортеж.

Насколько я мог судить, отец не прибегал к услугам фамильного портальщика, он пользовался муниципальными транспортными артериями.

Волков покинул автомобиль, подав мне знак сидеть на месте. Парковка была хорошо освещена, и я мог наблюдать за ходом переговоров. Отец приехал на черном кроссовере, больше смахивающем на танк, чем на средство передвижения. Еще две похожие тачки припарковались в смежных секциях — оттуда вышли типы в неброских серых костюмах. Повадками типы напоминали телохранителей. Гарнитуры в ушах, темные очки, уверенность в собственных силах.

Андрей Корсаков радикально отличался от своего сына. Широкоплечий, бритоголовый, напоминающий скорее хищника, чем изнеженного подростка-извращенца. Даже удивительно, что в графской семье выросло такое чудо в перьях. Подобные вещи объясняются разве что чрезмерной занятостью главы рода и попустительством слабовольной матери. Впрочем, не мне судить. Я о своих предках вообще ничего не знаю.

И всё же отдельные фамильные черты у отца и сына прослеживались. Волевой подбородок, льдисто-голубые глаза. Изящная форма черепа. И рост выше среднего. Еще в апарт-отеле я заметил, что практически не уступаю по этому параметру канцеляристу Волкову. Чего не скажешь о физическом развитии…

Диалог проходил на повышенных тонах.

Пару раз мне показалось, что отец готов ударить следователя. Охранники сканировали моего куратора цепкими взглядами, пиджаки у всех были расстегнуты. Волков, впрочем, был уверен в себе — его жесты были скупыми и неторопливыми.

Дважды отец бросал обеспокоенные взгляды в мою сторону.

Не знаю, к чему они там пришли, но фискал коротко кивнул, развернулся и зашагал к машине.

— Удачи, — буркнул следак, садясь в водительское кресло.

— Всё улажено?

— Твой отец предупрежден о последствиях конфликта, — пожал плечами Волков. — Подписку оформим задним числом. Жди дальнейших инструкций.

Своим видом агент показывал, что разговор закончен.

Вздохнув, я протянул руки.

— Как я мог забыть! — мой новый куратор с притворством хлопнул себя по лбу. — Прости ради всего святого.

Я приготовился к тому, что канцелярист полезет за ключом, но Волков удивил. Провел рукой над браслетами, окутывая их оранжевым сиянием. Послышались сухие щелчки. Миг — и наручники исчезают в бардачке.

— До встречи, Виктор.

Кивнув, я выбрался наружу.

Посвежело.

Справа от меня громоздились уровни торгового центра. Аршинные желтые буквы сообщали, что передо мной «Михайловский пассаж». Рядом пометка: 24/7. Двери открывались автоматически, туда-сюда сновали толпы покупателей, многие катили перед собой тележки.

Интересно, который час?

Правда обнаружилась на билборде, рекламирующем буженину «МясоедовЪ». Без пяти минут три. Глубокая ночь, а движняк в самом разгаре. Насколько я помню, в Питере белые ночи заканчиваются в двадцатых числах июня. Сейчас лето, но небо черное, проступают звезды. Выходит, мое сознание перенеслось в июль. Ну, или август.

Направляюсь к отцу, который нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

— Папа!

Лицемерие дается тяжело.

Для меня этот человек — пустое место.

Андрей Корсаков притянул меня к себе и крепко, по-мужски, обнял.

— С тобой всё в порядке?

— Живой, — буркнул я.

— Залезай. Поговорим по дороге.

Отец, безусловно, рад меня видеть, но его тон ничего хорошего не предвещает. Что ж, в закромах есть хорошая легенда о потере памяти. Буду придерживаться этой версии и косить под дурачка. Дотяну до сентября, а там, глядишь, переберусь в эту знаменитую Академию. Поселюсь подальше от новоявленной родни…

Я шагнул к черной машине с тонированными стеклами.

Тут же из воздуха вывинтился охранник и распахнул передо мной заднюю дверь.

— Ваше сиятельство.

Прелестно.

Настораживает лишь один факт — отец не горит желанием сидеть рядом со мной…

Как выяснилось, я ошибался. Охранник занял место водителя, а Корсаков-старший расположился на сиденье слева от меня. В кортеже я насчитал три машины. Тачки плавно тронулись с места, формируя колонну. Мы выехали с парковки вторыми. Обводы кроссовера сгладились мягким серебристым сиянием, которое тут же обрело прозрачность. Очередной защитный барьер, впечатляет.

Отец провел рукой, выстраивая между нами и водителем новую преграду. Волнистая серость, плоский экран, отрезающий звуки. Разобравшись с конфиденциальностью, щит императора коснулся неприметного сенсора. В спинке водительского кресла открылась ниша с мини-баром. Заслонка приняла горизонтальное положение, превратившись в столик. Корсаков тут же извлек из зажима компактный тумблер и плеснул себе на дно вискарика. Жахнул без лишних предисловий и уставился на меня тяжелым взглядом.

— Что? — не выдержал я.

Казалось, еще мгновение — и он сорвется.

Что, безусловно, стало бы роковой ошибкой для чувака.

Батя сдержался. И повел разговор издалека:

— Мне доложили, что ты потерял память.

Значит, уже пообщался с Карой.

— Есть немного.

— Насколько немного?

— Я ничего не помню. Кто я, откуда, — стараюсь аккуратно подбирать слова. — Тебя не помню. И что со мной случилось — тоже.

Отец выдохнул.

Несколько секунд поразмышлял над полученной информацией. И задал следующий вопрос:

— Как ты меня узнал?

— Волков сказал, что ты — мой отец.

После этих слов в глазах мужика промелькнула… боль. Как ни крути, а чувства к сыну у жесткого вояки сохранились. Даже к такому сыну.

— Кара провела диагностику?

— Да.

— И?

— Мы не успели это обсудить.

Батя кивнул.

А потом начал рубить рубаями:

— Вот что, сын. Обстоятельства вывернулись… не лучшим образом. Расследование показало, что за твоим похищением стоит одна из политических группировок Атлантиса. Когда ты исчез, со мной связались неизвестные. Потребовали выдать… кое-какие данные. Их не интересовали деньги. Только доступ к нашему государю. Понимаешь?

Я кивнул.

— Похоже, ты сохранил некое… видение мира, — заключил отец. — Завтра я отправлю тебя к родовому целителю. Посмотрим, что можно сделать с твоей памятью.

А вот это уже не очень хорошо.

Целитель может засечь подселенца.

Вслух я произнес:

— Как скажешь, отец.

Корсаков налил себе еще немного вискаря.

И продолжил:

— В сложившихся обстоятельствах я был вынужден подать в отставку. Сейчас наша семья под колпаком — император хочет выяснить, не сболтнул ли кто лишнего. Это серьезная проблема. Граничит с опалой, знаешь ли. Авторитет стремительно падает. Скоро о ситуации прознают наши деловые партнеры, а это отразится на семейном предприятии. В общем… учудил ты, ничего не скажешь.

Корсаков тронул еще один сенсор.

Заработал кондиционер.

— А хуже всего то, — отец перешел к теме дня, — что ты связался с этими говнюками из тайной канцелярии. От них так просто не отделаешься, чтоб ты понимал.

— У меня не было выбора.

— Правда? — брови Корсакова поползли вверх.

— Я нарушил закон. Применил запретную магию.

Отец внезапно сдулся.

Превратился в очень усталого человека, не высыпавшегося на протяжении многих дней. Пришлось напомнить себе, что именно Виктор довел старика до такого состояния.

Ну как, старика…

Выглядел щит императора неплохо для своих лет. На сорок пять примерно выглядел. И это при образе жизни, связанном с постоянными стрессами.

— Магия времени, — кивнул отец. — Вырубил мелкопоместного дворянчика, не ожидал от тебя такого.

В голосе мужика — уважение пополам с недоверием.

— Не удивлюсь, если этот хмырь пришлет секунданта. Впрочем, я постараюсь уладить и этот косяк.

Секунданта?

На меня повеяло каким-то девятнадцатым веком. Сударь, к барьеру! Не угодно ли стреляться на пистолетах в ближайший понедельник?

Гадство.

— Вопрос в том, откуда у тебя такие способности, — батя отпил немного вискаря и начал рассуждать вслух. — Ты ведь знаешь, наша родовая техника — свет. А, нет, не знаешь. Точнее, не помнишь… Я ждал пробуждения силы крови, но этого не случилось. Угасаем, однако… И вот — замедление времени. Твою дивизию.

Кортеж выехал на выделенную полосу и разогнался до бешеных скоростей.

Думаю, сотни три.

— Ты прав, выбора не было, — вдруг выдал Корсаков. — В сложившихся обстоятельствах. За такое могут и каторгу… На семью ляжет пятно, не отмоешься.

— Почему они мной заинтересовались?

— Редкий Дар, — отец сделал еще один глоток из тумблера. Чувствую, напряжение уходит. — Людей, умеющих манипулировать временем… единицы.

— Я что, могу путешествовать в прошлое? Или будущее?

Батя фыркнул.

— Нет, конечно. Представляешь, какой хаос начнется, если одаренные будут менять историю? Только замедление потока в ограниченной локации. Даже не остановка. В реальности твой организм ускоряется до невообразимых пределов, но это достигается благодаря ограниченному воздействию на хронопоток. Относительно локации, где ты действуешь, кажется, что время застыло.

Вот оно что.

Локация.

Значит, я не останавливаю весь мир. Влияние на ничтожный клочок пространства-времени — и не более того. Интересно, почему мое тело переживает такие запредельные нагрузки? Повышенный расход маны? Надо выяснить…

Меня терзает еще один вопрос.

— Папа, а насколько ограничена локация?

Корсаков задумчиво чешет подбородок:

— Сложно сказать. Я слышал, это зависит от ранга. Но не обольщайся, радиусы измеряются метрами.

Пока мы разговаривали, машина въехала в очередной портал, раскинувшийся над проспектом. Мне кажется, я узнал Невский, но это не точно.

К порталам я уже начинаю привыкать.

…Очередная многополосная трасса.

Вот только города нет.

Высокие дома, русло Невы и разведенные мосты исчезли, шоссе обступил лес. Охренительные контрасты. Похоже, на этой Земле расстояния вообще никакой роли не играют.

Отец над чем-то задумался.

Я почувствовал, что меня клонит в сон. Еще бы — время не детское. Полночи на ногах, дважды приходилось сражаться за свою жизнь.

Что имеем на текущий момент?

Я жив, но заперт в чужом теле. У меня новая семья, к которой я, естественно, ничего не испытываю. Здесь имеется альтернативная версия России, но она отличается от того, к чему я привык. У нас реальной властью обладают олигархи, которые выдвигают марионеточных президентов и членов правительства. Здесь — император, кланы, аристократы. С кланами вообще не понятно, я услышал это слово вскользь. Ну, и магия. Причем, волшебство мирно уживается с современными технологиями. Люди шныряют через порталы, да еще контачат с другими вселенными.

В моем мире США замкнулись в своих границах, придерживаясь концепции «золотого миллиарда». Здесь нет никаких США, зато в наличии Атлантис. И, насколько я могу судить, вектор противостояния Востока с Западом никуда не исчез. Просто названия другие.

О своем предшественнике я знаю мало.

Батя меня не очень-то жалует, а как быть с остальными домочадцами? Мать, старшее поколение предков, братья и сестры? В этих хитросплетениях надо разобраться, причем сделать это при отсутствии воспоминаний.

Важный момент — как я говорю.

Манера выражаться.

У каждого человека свои фирменные словечки и речевые обороты. Я ничего не знаю о пунктиках Вити Корсакова. Возможно, его увлечения не сводятся к бухлу, психоделическим веществам и ношению сбруи возле бассейна. Возможно, у этого чувака есть друзья. Или даже девушка. Всё это — потенциальные проблемы.

Меня всё больше и больше клонит в сон.

— Маме ничего не говори, — нарушил затянувшееся молчание отец. — И сестрам. Вообще, обсуждать тайную канцелярию прилюдно не стоит. Ты что-нибудь подписывал?

Качаю головой.

— Хорошо. Ну… по правде говоря, это не принципиально. Пустые формальности. Если ты дал обещание ничего не разглашать — будь добр, придерживайся его.

— Да, отец.

Мне надо выспаться.

Слишком много событий для одного дня.

Машина свернула со скоростной магистрали на двухполосное шоссе, после чего я задремал. Из пограничного состояния меня вывел характерный звук — кроссовер захрустел гравием на подъездной дорожке.

Фары выхватили из непроглядной мглы забор — высокий, металлический. Через равные промежутки из земли вырастали кирпичные столбы, пространство между которыми было зашито профлистами. Мне почудилось, что забор светится, но это могло быть результатом переутомления.

Кортеж замедлился, подъезжая к воротам.

Усталость как рукой сняло.

Дом, милый дом.

Высоченная арка, массивные чугунные створки, неприметная боковая калиточка. И прямоугольная башенка, смахивающая на пост охраны. Видеокамеры, домофон. Верхушки сосен, растущих на придомовой территории.

Посреди ворот красовался герб.

Я не разбираюсь в геральдике от слова «совсем». Герб Корсаковых представлял собой выпуклый барельеф, покрытый флюоресцирующими красками. Щит, четыре поля, красных и голубых. В каждой «клетке» что-то изображено. Непонятное животное, смахивающее на снежного барса. Крепость. Скрещенные сабли. В центре — красно-голубые полоски и нечто, напоминающее корону. Справа и слева щит окаймляют перья — тоже красные и голубые. А еще в глаза бросились крест и полумесяц…

По изгибу арки шла подсвеченная неоном надпись:

УСАДЬБА «ФИЛИМОНОВО».

Едва мы приблизились к воротам, створки начали бесшумно отворяться. Электропривод, как и следовало ожидать. Герб разделился надвое.

Через минуту мы уже неспешно катили по территории поместья.

Лес как лес.

Только огороженный и охраняемый.

Благоустроенный.

Фонари с коваными навершиями, подсвеченные беседки, лавочки, газоны и тротуары. Чаша фонтана — полуобнаженный античный герой, поражающий копьем монстра со щупальцами. Контуры спортивной площадки. Разбросанные то тут, то там коттеджи. Хозяйственные постройки неизвестного назначения…

Графские владения казались необъятными.

Мы ехали по асфальту, а обширный лесопарк был пронизан тропинками и мощеными тротуарной плиткой дорожками. Мой натренированный глаз всё время натыкался на камеры и огоньки индикаторов, отмечающих расположение датчиков. Имение буквально нашпиговано следящей аппаратурой.

Отец поставил тумблер с недопитым виски на крышку бара.

— Устал?

— Спать хочется, — честно признался я.

— Я распоряжусь, чтобы тебя проводили в апартаменты.

Интересно, где находится эта усадьба? Думается мне, за пределами славного города Петрополиса. В моей России еще в «тридцатых» началось масштабное переселение горожан в охраняемые дачные поселки. Прямо массовый исход. Все сидели на удалёнке, а провизию заказывали дронами. Здесь, подозреваю, та же тенденция. Только у аристократии.

Шофер открыл дверь со стороны моего отца.

Затем — с моей стороны.

Вот вам и внутрисемейная иерархия.

Когда вдыхаешь полной грудью чистый сосновый воздух, становится легче. Забываешь об усталости, пережитых потрясениях и грядущих испытаниях. Минус только один — холодно. Я всё больше склоняюсь к догадке, что на дворе — конец августа.

Машины сопровождения исчезли.

Наш кроссовер припарковался у парадного крыльца здоровенного особняка, резко выделяющегося своей монументальностью на фоне разбросанных по лесопарку коттеджей. Главный корпус, боковые крылья, флигели, террасы и балконы. Островерхая крыша с выпирающей печной трубой. Большие и маленькие окна, обилие декоративных элементов…

Света в доме почти нет.

Усадьба погружена в сон.

— Ваше сиятельство! — с крыльца чинно спустился дворецкий в черной ливрее, серых брюках, жилетке и галстуке. Сразу бросались в глаза до блеска начищенные штиблеты и белоснежный ворот сорочки. И белые перчатки впридачу. На вид дворецкому было за пятьдесят, но мужик выглядел презентабельно и крайне надменно. Этот тип мне сразу не понравился. — Рад вашему триумфальному возвращению. Чего изволите?

Меня удостоили лишь небрежным кивком.

Понятно.

Авторитет ниже плинтуса.

— Машину пусть отгонят в гараж, — бросил отец, поднимаясь вверх по ступенькам. — Проводи Виктора в его апартаменты. Если чего захочет — немедленно исполняй.

— Будет сделано, — дворецкий степенно кивнул.

— Меня не беспокоить, — отрезал Корсаков. — Спокойной ночи, Витя.

— Спокойной ночи, отец.

Я понимаю, что завтра меня ждут более серьезные разговоры, но это завтра.

А сейчас пора спать.