Зелень. Трава. Благодать.

13

Воздайте хвалу Господу и передайте-ка мне вон те соленые фисташки. Благослови вас Бог и доброго вам утра, мудозвоны, маразматики, мямли, мимы, мамы, братья, акробатья, сиськоненавистники и иконоборцы, флагоборцы и флагомашцы, садовники, землепашцы и газонокосители. Вроде никого не забыл. Доброе утро, Стивен Зловоннодрыхнущий и верный таз. Доброе утро, Майк Шмидт. На, получай плевок в глаз бумажным шариком, урод придурочный. Поразмысли-ка на тему «Почему я родился таким тупорылым ублюдком?», пока я схожу поставлю пластинку. Хватаю, что первое попалось: Чарли Паркер, «Jazz At the Philharmonic 1949». Бом! Бам! Шлеп! Ладонями плещу себе на лицо водой из крана. Подмышки пахнут нормально. В душ лезть незачем. Просто намочу голову, причешусь и пойду. Я смачиваю волосы, пританцовывая отправляюсь назад к себе в комнату, там хватаю Зеленухыча и, все так же пританцовывая, возвращаюсь в ванную, а Стивен уже тут как тут: блюет в унитаз.

— Йоу, Стивен, — приветствую я его. — Прекрасно выглядишь.

— Йоу, — стонет он в ответ. — Спасибо.

— Как себя чувствуешь?

Тут он сблевывает в унитаз:

— Лучше некуда.

— Возможно, между рвотой и выпивкой существует какая-то связь, — говорю я.

— Очень вряд ли, — говорит он. — Что, бля, за херь ты там поставил?

— Чарли, бля, Паркера, дятел. Что-то не устраивает?

— Нет, по крайней мере у них только музыка, и тебе некому подпевать.

— Что такое? — спрашиваю я. — У меня хороший голос. Спроси любого кота у нас под окном.

В ответ Стивен ухмыляется. Лично мне вряд ли хотелось бы ухмыляться, общайся я с унитазом столь же тесно, как Стивен, чтобы можно было разглядеть в нем свое отражение.

— Вчера вечером я тобой гордился, ты, баклан, — говорит он.

— Это почему же? — спрашиваю с опаской — а вдруг он откуда-то прознал, что мы с Грейс целовались? Тогда не миновать мне пытки.

— Классный номер ты отколол на спортплощадке, — говорит он. — Когда читал проповедь про сиськи. Очко у тебя ничего, крепкое.

— Спасибо, приятель. Делов-то, — говорю я. — А с теми ребятами что?

— Всех ночью отпустили из больницы. Ушибы, кровотечения, переломы. У одного треснуло несколько ребер. У другого перелом запястья.

— Уверен?

— Ага. Вчера общался там с одним в «Донохью», а он как раз работает в той больнице.

— Больше ничего не слышно?

— После этого все как-то смутно. Что было, когда я пришел? Ты не спал?

— Я ничего не слышал, — вру ему я. — Ты, наверное, как зашел — сразу наверх спать.

— А как таз у кровати оказался? — спрашивает он.

— Это я. Ты издавал такие звуки, как будто тебя сейчас стошнит.

— Как блевал, помню. А папу я не разбудил?

— Нет, но тебе неплохо бы притормозить. Твои лучшие алкогольные годы еще впереди.

— Это верно. — Смеется, превозмогая тошноту. — Я решил завязывать, Генри, — добавляет он серьезно.

— Как? Когда? Десятилетний план уже готов? — спрашиваю я, а сам не верю в это и выдавливаю струйку геля себе на ладонь, чтобы затем втереть его в великолепную шевелюру.

— Сегодня, — говорит он. — Буду серьезней относиться к вещам. Приведу наконец себя в порядок.

— Снова пойдешь в школу? — спрашиваю я.

— В школу? Еще чего. Лучше на хер сдохнуть. Пойду сдавать экзамены на почтальона и пожарника.

— Не становись почтальоном, не надо, — говорю я. — Лучше возвращайся в школу.

— Генри, я едва-едва доучился в десятом классе. — Блюет.

— Да ты не особо-то и старался. Папа был бы просто счастлив.

— Да пошел он на хрен, — огрызается Стивен.

Мы оба ненадолго умолкаем. Стивен распластался на унитазе. Я причесываюсь и пшикаюсь дезодорантом так, словно тушу пожар.

— Вчера на спортплощадке у кого-нибудь были стволы? — озабоченно спрашиваю я.

— Ральф Куни все меня пугал, — отвечает он.

— Слышал. Но у него он и вправду был?

— Да брось. Ральф и из водяного-то пистолета выстрелить толком не может. Пиздит он все, Генри.

— Вчера я видел его в толпе во время драки. И он был с битой, нет разве?

— Угу. Только воспользоваться ею не успел. Я как только увидел, что у него бита, сразу съездил ему по роже. Что это ты делаешь?

— Намыливаю подмышки, — поясняю я.

— Сегодня свадьба у Дженни Джеймс, а ты даже в душе не помоешься? — задает он мне глупый вопрос.

— В душ мне не надо. Мылся уже на неделе. Что за допрос, вообще?

— Да ничего, я так, господин Благоухающий.

— Слушай, кто бы говорил, — бросаю я в ответ. — Не сказать, чтобы от тебя самого так уж несло дезодорантом «Утренняя свежесть».

— Да, но я хотя бы в душ иногда заскакиваю.

— И чем там моешься — «Будвайзером», что ли?

— Нет, «Роллинг Роком», переключил марки.

Оба мы от души смеемся. Я, бля, просто обожаю смеяться, особенно если над шутками Стивена.

— Так, значит, идешь на свадьбу? — спрашиваю я. — Я как раз приготовил кое-что особенное.

— И что же? — интересуется он.

— Подожди — сам все увидишь, красавчик.

— Ладно. Тайна — так тайна. Что, еще одна проповедь?

— He-а, ничего и близко к религии.

— О как.

— Так ты пойдешь? — еще раз спрашиваю я.

— Насчет мессы не уверен, но изначально предполагалось, что я буду тамадой, — сообщает мне он. — Хотя… вчера вечером я опять отпросился с работы. Если к тому времени не успеют уволить, приду обязательно.

— Круто.

Стивен краснеет. Мы вместе возвращаемся в комнату. Он забирается к себе на кровать, а я тем временем натягиваю коричневую футболку RUBBER SOUL и те же, что и вчера, шорты под шотландку. Засовываю Зеленухыча на привычное место и, под свингующего Бердмана, спускаюсь вниз, где все, как всегда, перевернуто вверх дном. Щелкаю пультом от телека, а там как раз повтор вчерашнего момента, когда обсос Майк Шмидт успевает вернуться на базу. Пошел он… Я безуспешно пробегаюсь по каналам в поисках религиозного шоу, затем вырубаю телек. Снова включил. Выключил. Привет. Пока. Привет. Пока.

На столе записка от Сесилии: Генри, зайди за Арчи и привези его обратно к нам домой. Проследи, чтобы он обязательно был в костюме! И еще: храни тебя Бог, а меня уволь. Со смехом я беру ручку и пишу сверху АМИНЬ — ей понравится. Хватаю пачку «Кримпетс» и распахиваю дверь на улицу, где Гвен Флэггарт нападает на Фрэнсиса Младшего.

— Доброе утро, Генри, — говорит он, тряся ногой и пытаясь попасть собаке кулаком по голове.

— Доброе утро, пап, — отвечаю я. — Для меня что-нибудь есть?

— Парочка гитарных каталогов, — говорит он. — Что, на гитаре учиться собрался?

— Определенно нет, черт возьми, — голосом Шерлока Холмса отвечаю ему я.

Он в недоумении смотрит на меня и оглоушивает Флэггарт по морде. Та с визгом откатывается в сторону.

— Как там твой брат? — спрашивает он, стоя в одном кеде, в то время как Флэггарт в сторонке расправляется со вторым.

— Кто — Фрэнни? Так же, как и ты. Бьется насмерть с собаками во имя Дядюшки Сэма.

— Очень смешно. Я имел в виду другого.

— Спит, — отвечаю я: врать некогда, потому что надо еще зайти за Арчи.

— Вчера он пришел домой с разбитой головой, — говорит Фрэнсис Младший, — и что-то там нес про какую-то драку.

— А я думал, это ты его так.

— Он уже пришел таким, — огрызается Фрэнсис. — К тому же явился уже после меня. Доброе утро, Бетти. Да, у меня твои билеты в казино. Сейчас подойду. Ты случайно не знаешь, что там такое произошло вчера вечером? Нет, Майк, проверочных листов от компании еще нет. Сказал же, как только придут — сразу принесу.

— Слышал про какую-то драку, но только и всего, — отвечаю я. Тут уж надо кое в чем признаться, но самую малость. Когда тебе тринадцать, ты просто не можешь ничего не знать о драке на спортплощадке. — Хотя сомневаюсь, что Стивен тоже участвовал. Он же у нас за мир.

— Да хорош тебе. Я не говорю, что он ввязался специально. Я думаю, эти ублюдки из Фиштауна сами набросились на него, потому что он был пьян. Джимми, две минуты, Чарли, не видишь — я разговариваю с сыном. Наверное, искали приключений себе на голову. А иначе зачем было соваться в наш квартал? Сечешь, о чем я?

— Не совсем, — говорю я и, повернувшись, иду обратно в дом, чтобы стряхнуть с себя впечатление от последней дебильной реплики Фрэнсиса Младшего. Там над телевизором криво висит картина, на которой Иисус вместе со своими Святыми Ребятками глазеет на то, как тринадцать матросов с бородами и в платьях с воплем Ааа скатываются по палубе накренившейся посудины.

— Послушай, — говорит Фрэнсис Младший мне вдогонку, — поднимись-ка наверх и принеси мне из шкафа новые кеды.

Я мигом бегу ему за кедами — правда, перед этим пару раз включаю-выключаю телек, наливаю себе немного апельсинового сока, снимаю с проигрывателя Чарли Паркера, ставлю Дель-Веттс 45 песню «Last Time Around» и, танцуя на ходу, поднимаюсь по лестнице. Как раз к концу песни я добираюсь до шкафа, где аккуратно составлены десять синих коробок с новенькими кедами. Я хватаю одну пару, сбегаю вниз, раза два включаю-выключаю телек, затем спокойно подхожу к двери и вручаю ему его кеды. Флэггарт с кашлем выплевывает язычок, оставшийся от недавно отвоеванного трофея.

— Прямо метеор, — говорит он. — Ты что там, остановился потискать своего малыша?

— Остановился, чтобы сделать что? Чего-то я не догоняю.

— Не важно. Скоро сам узнаешь, — посмеиваясь отвечает он, пока переобувается.

— Пап, а миссис Куни, она что — твоя девушка? — спрашиваю я.

— Что? — глядя вверх на меня и уже без смеха переспрашивает он.

— Миссис Куни — твоя девушка? — повторяю я.

— Генри, ты же знаешь, я люблю маму, — говорит он, — и никого кроме нее.

— Отвечай на вопрос, — настаиваю я. — Миссис Куни — твоя девушка?

Он встает и чешет пальцем подбородок, покуда винтики вращаются в голове.

— Нет, конечно, — отвечает он. — Кто тебе такое сказал?

— Не помню, — говорю я, и в животе у меня все начинает как-то странно вертеться от его беспардонной и неприкрытой лжи.

— Не помнит он, — ухмыляется Фрэнсис Младший. — Так, ну все. Мне пора. Увидимся в церкви.

И он уходит. Впервые за то время, что он уже год как дерется со Стивеном, не обращает никакого внимания на Сес, делает больно Сесилии, я печально смотрю ему вслед с чувством чуть послабее, чем полная и безотчетная любовь. Он соврал мне прямо в глаза, и целый год, когда он предавал меня, предавал всех нас, будто разом ложится тяжким грузом мне на плечи. Вдобавок ко всему надо еще идти домой к Арчи, где привидений чуть ли не больше, чем на кладбище.

Мне хочется как-то поднять себе настроение, и я фланирую по улице, пританцовывая и насвистывая себе под нос. Я кричу Привет Магонам, которые заняты тем, что танцуют медляк без музыки у себя на газоне. Ускоряю шаг, чтобы побыстрее миновать мистера Маллигана и Табби, которые, сидя на умоляющих о пощаде раскладных стульях, отрабатывают прием хардбола перчаткой. Джеральд Уилсон и Ральф Куни копаются в Джеральдовой бесколесной развалюхе — я им подмигиваю и показываю на них пальцем. Джеральд обзывает меня танцующей феей, Ральф просит напомнить Стивену об отцовской пушке. Мимо снуют трех- и двухколесные детские велосипеды. Я ловко уворачиваюсь от них, параллельно отвешиваю комплименты молодым мамашам с их прекрасными сиськами и советую их пузатым и волосатым мужьям накинуть что-нибудь сверху. Блеск солнца напоминает мне о вчерашнем поцелуе. Незаметно для себя я погружаюсь в мечты: вот мы с Грейс плывем в лодке и я пою ей «Лови ветер» Донована, а на берегу в это время десять тысяч классных телок буквально сходят с ума от зависти — но… передо мной уже ступеньки, ведущие к веранде О’Дрейнов. Притворное хорошее настроение, которое я так усиленно себе навязывал, мгновенно улетучивается, будто его и не было.

Сегодня ровно год с последней районной вечеринки. Районные вечеринки в Фили — это, бля, целое дело. Все детали обычно планируются на протяжении целого года, при этом народ раза три-четыре собирается у кого-нибудь дома, хавает жратву из супермаркета с алюминиевого подноса и смотрит по телеку игру. Кого с кем — зависит от сезона. Если осенью, то собираются в воскресенье, смотрят игру «Иглз», пьют «Будвайзер» (баночный) и едят самодельные сэндвичи с холодной нарезкой. Зимой — это «Флайерз» или «Сиксерз» (именно в такой последовательности и никак иначе), плюс «Будвайзер» (баночный), плюс шипящие котлеты в горшочках. Весной — «Филз», плюс «Будвайзер» (баночный), плюс яйца со специями. Каждая семья по договоренности готовит на вечеринку что-нибудь из еды и приходит со своим пивом, предварительно уплатив что-то в районе десятки хозяину, на чьей территории все будет проходить. Последнее — в счет платы диджею, то есть клоуну, который всю ночь напролет крутит отстойные пластинки Боба Сигера, по ходу дела напивается, а заканчивает тем, что его выворачивает прямо на туфельки какой-нибудь плаксивой малявки. Остаток денег идет на дурацкие фейерверки для детишек, от которых иной раз случаются ожоги на заднице. Все в таком роде. В прошлом году, как и во все предыдущие, сколько я себя помню, хозяйкой вечеринки была Сесилия Тухи. Ей всегда нравилось этим заниматься. По ее словам, приятно хоть раз в год иметь возможность распоряжаться деньгами.

В день вечеринки все шло кувырком с самого утра. Сесилия потеряла конверт с деньгами, а было в нем что-то около семисот баксов. Она принадлежит к разряду женщин, способных выкинуть в окно весь кошелек целиком, если, не дай бог, в кармашке для мелочи не оказалось четвертака, который должен был лежать там с вечера. Однако в тот раз она превзошла саму себя. Было утро, наверное, часов одиннадцать. Сес, Стивен и я играли на полу в шашки: мы с Сес против него одного. Перед тем как сделать ход, мы с ней долго шептались, поскольку никто из нас двоих ни грамма не понимал в шашках, но мы делали вид, что играем по всем правилам. Стивен относился к поединку еще менее серьезно и по большей части занимался тем, что обкусывал ногти и плевался ими в нас, чтобы нас рассмешить. Но мы тут же потеряли к нему интерес, равно как и перестали смеяться, когда Сесилия, постоянно повторяя Твою мать, начала вдруг ураганом носиться по комнате и со всей дури херачить выдвижными ящиками. Стивен вновь попытался отвлечь нас на себя, для чего встал на голову и принялся громко пердеть. Мы с Сес снова заржали, глядя на него, но тут Сесилия в сердцах перевернула кухонный стол, отчего я так и подскочил, а Сес заревела. В тот же момент мы услышали, как снаружи Гвен Флэггарт атакует Фрэнсиса Младшего, поднимающегося по ступенькам к нам на веранду. Оглоушив, как полагается, собаку по морде, он вошел в дом, злой как черт, и с порога спросил у Сесилии:

— Ну, теперь по какому поводу истерика?

— Ни по какому, — ответила она. — Отстань от меня.

— Стивен, а ты разве не должен быть на тренировке? — спросил у Стивена Фрэнсис.

— Сегодня тренер устроил нам выходной, солнышко, — сказал ему на это Стивен.

— Тогда бери с собой Генри и идите с ним попасуйтесь в Тэк-парке, — сказал Фрэнсис. — А ты, Генри, еще побегай там отрезки и парочку длинных. И да, еще эти, как их — поперек поля. Отцепись от моей лодыжки, ты, жирная сука. Еще захотела? Стивен, когда идет атака, ты пасуешь нападающим за среднюю линию не на ход, а на прием. Тебе нужно над этим поработать.

— Эй, ку-ку, — встревает Сесилия на повышенных тонах. — Кажется, мы с тобой о чем-то разговаривали: нет, Фрэн?

— Да, — согласился Фрэнсис Младший. — Ты сказала мне от тебя отстать. Я так и сделал. А что, Стивен, тренер по-прежнему хочет, чтобы ты играл опорного защитника?

— Фрэн, бля, я деньги потеряла, — уже не мудрствуя лукаво, сообщила ему Сесилия.

— Ну, это как всегда, — ответил он. — Ты хороший опорный, Стивен, но твое место в полузащите. Я не позволю, чтобы ты играл в защите только из-за того, что им больше некого туда поставить. Это их проблемы, не твои. В колледж тебя скорее возьмут, если ты будешь полузащитником.

Стивен его не слушал и строил нам с Сес смешные рожи.

— Фрэн, я потеряла общие деньги на районную вечеринку, — объявила Сесилия.

— Что? — переспросил он. — Отвянь, псина, а то сейчас как отшибу башку.

— Я потеряла семьсот долларов, Фрэн. Что нам теперь, бля, делать?

— Сначала — говорить на тон ниже, — сказал он. — Где ты последний раз их видела?

— А я хрен знаю. Потеряла — и все. Ты меня слушаешь? — огрызнулась Сесилия.

— А ну, полегче, хватит разговаривать со мной как со скотом.

— Ты сам разговариваешь со мной как с идиоткой.

— Потому что ты себя так ведешь.

— Иди ты в жопу, Фрэн.

Стивен посмотрел, как Сес заткнула ладонями уши, и встал.

— Эй, голубки, притормозите-ка на секундочку, — сказал он. — Терпеть не могу влезать, когда все кругом веселятся, но маленькая, вон, уже вся в слезах. Сес, если ты сейчас же не прекратишь плакать, я отпинаю Генри.

Сес засмеялась. Козюлька из носа приземлилась на шахматную доску.

— Очень неплохо, — сказал Стивен. — Сдаюсь. Вы победили, ребята.

Мы с Сес тут же вскочили, обнялись и в два голоса принялись петь «Мы — чемпионы»: после такой большой победы — самое то, хотя вообще-то песня стрёмная. Стивен подхватил нас обоих на руки и тоже пару раз пропел вместе с нами припев. Засмеялись и Фрэнсис с Сесилией. Потом Стивен сбросил нас на пол друг на дружку и стал брать у нас интервью с воображаемым микрофоном у рта, как Говард Коселл, который, если кто не знает, носит на голове накладку.

— Сесилия Тухи Младшая, — начал он. — Вы только что выиграли мировой чемпионат по шашкам, добившись победы после спорного хода соплей на четыре черную. Как по-вашему: не омрачает ли данное обстоятельство блеск только что одержанной вами победы?

— Какого черта омрачает? Что это такое? — спросила Сес.

— Делает ее менее значительной, дорогая, как будто бы ты смухлевала.

— Ни капли, черт возьми. В следующий раз сделаю точно так же. Все ради победы, Говард, так-то вот, осел.

— От козюльки слышу, — парировал Коселл. — Генри Тухи, ваше мнение по поводу намечающегося брачного союза в семье, где ваши отец с матерью грызутся как кошка с собакой, как почтальон с собакой, как почтальон с нормальными людьми?

— Не сказать, чтоб мне было очень весело это наблюдать, Говард, — ответил я, — мой дорогой лопоухий, обтрепанный, сигарожующий, плешивый, отмороженный друг.

— Ответ неверный, придурок, — сказал Стивен.

— Как, Говард, неужели ты хочешь сказать, что волосы у тебя не накладные?

— Нет, здесь ты прав, но я говорю о браке. Смотри не нахватайся ложных о нем представлений у этих двух чудиков. Любовь прекрасна, — сказал он, и в это время девичий голос крикнул Бу из-за сетки от мошкары, висящей на входе, и тут же раздался щелчок от лопнувшего жвачного пузыря. Это была Мэган О’Дрейн.

— Йоу, Фрэнки. Как дела? — спросила Мэган у Фрэнсиса Младшего, пожимая ему руку. Тот всегда был от нее без ума. — Что, опять Гвен Флэггарт покусала?

— Спасибо, Мэган, нормально, — сказал он. — Да, этот блоходром меня снова укусил.

— Не понимаю. Со мной она всегда такая лапочка, — сказала Мэган и снова надула и лопнула пузырь. — Гвен Флэггарт, ты моя сладенькая старушонка. Нужно просто почесать ей за ухом. Вот видишь? Со мной она просто шелковая.

— Клянусь тебе, Мэган, я бы и сам обязательно попробовал, если бы она меня хоть к веранде подпускала — так ведь не подпускает.

— А, ну тогда конечно, Фрэнсис, — сказала она. — Слушай, а не видел ли ты где поблизости нашего Стиви Уандера?

— Да, он в доме, — сказал Фрэнсис Младший.

— И как он сегодня — красавчик или не очень? — спросила она.

— Не такой, как я, конечно, но в целом ничего, — пошутил Фрэнсис Младший.

— Да, мечтай, приятель.

— Я не мечтаю, а знаю точно. Ладно, пойду.

— Давай. Только осторожнее с шавками.

Мэган, которая всегда клево одевалась и выглядела просто конфеткой, зашла в дом. Фиолетового цвета топик плотно обтягивал ее очаровательные сиськи номер три, а еще на ней были короткие хлопковые шорты, безупречно белые новые тенниски и куча украшений: большие золотые серьги в ушах, на каждом пальце по кольцу, браслеты на запястьях и даже на лодыжке. Ноги у нее были мускулистые, но не как у качков или легкоатлетов. Однако красивее всего было ее лицо: натуральные рыжие волосы, голубые глаза и большущий рот. Она была хорошенькая, и шумная, и нагловатая, и веселая, как Сесилия, как Грейс.

— Здорово, Тухи, — сказала она. — Как жизнь?

— Привет, Мэган, — сказала Сесилия. — Не очень. Потеряла деньги на районную вечеринку.

— Гонишь? — спросила Мэган недоверчиво.

— Нет, не гоню. Что делать теперь, не знаю.

— Стивен Тухи, — сказала Мэган, подойдя к нему, и, запустив длинные накладные ногти ему в волосы, принялась трепать его шевелюру. — Каким образом мы можем исправить создавшееся положение?

— Мэган О’Дрейн, — ответил ей он, суча ногой, как собачка, пока она играла с его волосами. — Хороший вопрос, Мэган О’Дрейн. Не знаю, что и сказать.

— Сколько у тебя набралось зелени в банке с кондукторской зарплаты? — поинтересовалась Мэган.

— Где-то около пятисот баксов, — ответил он.

— Примерно столько же и у меня, — сказала Мэган. — Давай пойдем в банк и произведем два снятия со счета. Пятьсот с твоего, две сотни с моего — и никаких проблем.

— А почему с моего аж пятьсот, а с твоего только двести? — спрашивает Стивен.

Тут Мэган его поцеловала. А мы с Сес закричали ВАУ ВАУУ.

— Ладно, с меня пятьсот, с тебя двести, — сказал Стивен.

— Ребята, я не могу взять ваши деньги, — сказала Сесилия.

— Найдутся твои деньги, мам, — сказал ей Стивен. — Тогда и вернешь.

— Стиви Уандер, а давай этих тоже с собой возьмем, — сказала Мэган, указывая на нас с Сес.

— О’кей. Базара нет, — улыбнулся он. — Генри, Сес, что скажете?

— Я за, — ответил я.

— Я тоже, — сказала Сес.

— Круто. Эй, мам, слышала этот, про монашку, канталупу и вибратор?

Она засмеялась в ответ:

— Ты мне вчера рассказывал. Хороший анекдот.

— Вот это мне больше всего в тебе и нравится: святая простота, — сказал Стивен, обнимая ее за плечи. Затем он повернулся к нам: — Ладно, уродцы, кто последний — тот Фрэнни Тухи.

Мы все завопили и, как полные идиоты, ринулись к двери, к солнцу, на улицу. От смеха заболел живот.

Только Фрэнни вернулся с работы, как они со Стивеном запихали в холодильник у него на веранде свой (т. е. их вклад) запас пива для районной вечеринки. Фрэнни еще не успел толком переодеться, а уже взгромоздил на подоконник колонки от стереосистемы и разрешил нам с Сес подиджеить, пока они со Стивеном сидят, пьют пиво и порют всякую чушь. Было начало пятого. Солнце ярко светило высоко в небе и жарило вовсю. В руке каждый держал по пивной банке, от которых на шортах оставались мокрые кольца. Соседи либо прятались по домам с включенными вентиляторами и пока еще не включенным светом, либо парились снаружи, истекая потом, расставляли складные табуретки, швыряли куски красного мяса на черные жаровни. Квартал был опоясан желтыми запрещающими полицейскими лентами, все машины парковались на углу. Повсюду гоняла ребятня, пользуясь редкой возможностью, когда не нужно смотреть вполглаза и слушать вполуха, как бы автомобильные колеса не подкрались слишком близко.

Стивен и Фрэнни синхронным броском отправили пустые банки в мусорную корзину.

— Стивен, у тебя это уже вторая? — спросил Фрэнни.

— Умм, — утвердительно промычал Стивен.

— И у меня, — признался Фрэнни. — Длинный денек впереди.

Рассмеялись и открыли еще по одной. В конце квартала двое папаш приспускали заградительную ленту, чтобы дать дорогу огромной грузовой громадине, везущей надувной бассейн, карусель и различные приспособления для аттракционов с мячами. Пока они вновь налаживали свои заградительные сопли, мы потешались над картинно высунувшимися у них из шортов жопными расселинами. Диск проигрывателя крутил песню Мало «Suavecito».

— Господи, — сказал Стивен. — Впору издать по округе закон о принудительной заправке футболок в штаны.

— Рано или поздно ты сам таким станешь, — заметил ему на это Фрэнни. — Женишься, будешь жить себе где-нибудь здесь неподалеку и сверкать на солнце жирной потной задницей, а кто-нибудь помоложе и поумнее будет показывать на тебя пальцем и смеяться.

— Ну и зашибись. Только женюсь я задолго до того, как моя задница станет жирной, — ответил Стивен с улыбкой, а сам тем временем достал из кармана коробочку и со щелчком ее открыл. У Фрэнни пиво пошло не в то горло.

— Это еще что за хреновина? — ошарашенно спросил Фрэнни.

— Кольцо, — ответил ему Стивен, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

— Обручальное?

— Угу.

— Для кого? — спросил Фрэнни.

— Ну, даешь, осел: для Мэган, конечно, — сказал Стивен.

— Мэган О’Дрейн?

— Прямо гений. Да, для Мэган О’Дрейн, для моей девушки. Вот так-то пиво на жаре хлестать.

— Да нет, я просто немного в шоке.

— Расслабься. Предложение я ей делать буду, а не она мне, — сказал Стивен.

— Можно посмотреть? — спросил Фрэнни.

Стивен кинул кольцо без коробочки ему в руки.

— Осторожней, придурок, — предупредил его Фрэнни. — И почем оно?

— Сто баксов, — сказал Стивен.

— Черт. Дешевка, — заключил Фрэнни.

— Цирконий.

— А. Когда предложение будешь делать? Где? Как?

— Сегодня вечером. Прямо здесь. Я спою ей песню на глазах у всех и сделаю предложение.

— Ты что — серьезно? Как папа маме?

Стивен рассмеялся.

— Не. Просто задам вопрос в лоб, коротко и ясно.

— Папа услышит — сразу взбеленится, — сказал Фрэнни. — Лучше бы тайно.

— Нормально все будет с папой, — усмехнулся Стивен. — Все равно в ближайшее время мы с ней не поженимся.

— Что? — переспросил Фрэнни. — А зачем тогда предложение делать? Просто подожди пока.

— Не могу. Я люблю ее. И хочу, чтобы она узнала об этом. Здесь и сейчас. Незачем ждать.

— Никогда б не подумал, что мой младший брат сделает предложение раньше меня, — сказал Фрэнни.

— Фрэнни, у тебя и девушки-то постоянной никогда не было, — сказал ему на это Стивен.

— Так-то оно так, но это не меняет смысла сказанного, — ответил Фрэнни, и они снова дружно рассмеялись. — Кроме того, у меня на сегодняшний вечер тоже запланировано кое-что интересное, — признался он и с нервной улыбкой кивнул на юг.

— Собираешься сделать предложение святой Жанне д’Арк, той, что стоит у Салливанов на лужайке? — пошутил Стивен.

— Нет, пока никаких планов на женитьбу. Я хочу пригласить Джинни Джеймс на свидание, — сказал Фрэнни.

— Джинни Джеймс? А она разве не встречается с этим качком Эйсом?

— Так и есть, встречается.

— И ты все равно позовешь ее на свидание?

— Почему бы и нет? Она ведь с ним только встречается.

— Справедливая мысль. И сколько банок собираешься еще уговорить для смелости? — засмеялся Стивен.

— От десяти до четырнадцати, — рассмеялся Фрэнни ему в ответ, нервно дрыгая коленом. — А ты?

— А я хоть сейчас, — ответил Стивен.

— Удачи тебе с ней, приятель, — сказал Фрэнни, глядя на кольцо, которое он все еще не выпустил из рук.

— Да, и тебе тоже, — сказал Стивен, тоже глядя на кольцо.

На веранду Тухи, все еще в служебной форме, вышел Фрэнсис Младший и захлопнул за собой дверь прямо перед носом у Гвен Флэггарт, норовившей напасть на него из гостиной. Он был рад видеть всех троих ребят вместе, с нетерпением ждал вечеринки, но был не совсем уверен в том, что и мы чувствуем то же, и от этого на лице его к выражению счастья примешивалось беспокойство.

— Йоу, — сказал он.

— Йоу.

— Йоу.

— Йоу.

— Не рановато ли для пива, а? — поинтересовался он у Фрэнни со Стивеном.

— Так ведь у нас же сегодня общая вечеринка, — ответил ему Стивен.

— Да шучу я. Ради бога, главное, не пропусти завтра тренировку, остальное меня не волнует. — Последовала неловкая пауза. — Я ведь вам не помешал, надеюсь?

— Да нет, — сказал я. — Просто Стивен нам только что показывал обручальное кольцо, которое он купил для Мэган.

Фрэнни поперхнулся пивом. Стивен засмеялся.

— Ну да, конечно, Генри, — улыбнулся в ответ Фрэнсис Младший.

Он окинул взглядом другую сторону улицы Святого Патрика, начиная с домов на холме: там жирные придурки лопали бургеры и орали на своих жен за то, что те тупые, соус острый, а пиво холодное. Потом немного понаблюдал, как Сес бегает с лужайки на лужайку со связкой зеленых гелиевых шариков и выдает по одному в руки каждому газонному святому. В конце концов он глянул и на дорогу, где взрослые с инструментами возились возле арендованных ржавых прицепов для праздничных шествий, а малыши с нетерпением дожидались, когда же наконец все будет готово.

— Кольцо, тоже мне, — засмеялся Фрэнсис Младший. — Только законченный псих или законченный оптимист может надеяться, что, выйдя из моего дома, он прямо тут же и женится.

— Папочка, — сказала Сес, которая уже успела вернуться с задания. — Я приклеила скотчем шарики всем святым. Теперь стало похоже, как будто они держат их в руках.

— Вижу, — сказал Фрэнсис Младший.

— Все шарики зеленые, — сказала она ему.

— Знаю, — ответил он. — Смотрятся просто здорово.

— Зеленый — теперь мой любимый цвет, — сказала Сес. — И Генри тоже. Но ему зеленый всегда больше всех нравился.

— Да что ты говоришь? — сказал он, поднял ее на руки, открыл дверь и ступил обратно через порог.

— Генри говорит, что зеленый самый лучший, потому что это цвет травы и деревьев. Генри говорит, что от дождика и от солнца все становится зеленым. А мне больше солнце нравится. Дождь — он какой-то стрёмный.

Дверь за ними закрылась. Мы, братья, улыбнулись все втроем, согретые Сес и светом ее солнца.

К тому времени, как солнце скатилось к горизонту, а затем и вовсе оставило Город Братской Любви вместе со всеми его возникавшими то здесь, то там всплесками праздничного веселья, жизнь на улице Святого Патрика продолжала пульсировать множеством ярких огней и темных причудливых силуэтов. Кое-какие шутихи, до которых еще не успели добраться дети, продолжали сыпать искрами с бортовки для праздничного шествия. На краю надувного бассейна сидел пьяный клоун, обзывал всех проходящих мимо парней слабаками и слезно умолял, чтобы хоть кто-нибудь наконец попал в десятку и отправил его плескаться в холодной воде, хотя конечно же предпочел бы воде пиво. Ди-джейский пульт сверкал светомузыкой. За ним стоял какой-то лысый урод и крутил мотаун[30]. Лужайки были уставлены пластиковыми столами, за которыми, скрытые тенью собственных домов, сидели родители — жены на коленях у мужей — и наперебой тараторили о старых песнях и уголках, где они любили играть детьми. Здесь не было особых взрывов веселья и всего такого прочего, просто столы, а над ними — сплошняком довольные лица, втиснутые в прогалы между святыми, которые безмолвно стояли, простерши длани с примотанными к ним шариками в сторону дороги, где маленькие дети сидели по бордюрам с фейерверками и бенгальскими огнями в руках и сверкали неоново-зелеными ожерельями и браслетами или же гонялись по кругу друг за дружкой, давая выход неуемной энергии.

Я играл в американский футбол на дороге: я, Бобби Джеймс и Гарри, против нас были Сес, Арчи и Грейс. Стивен пассивно стоял в защите у нас, с другой стороны точно так же стояла Мэган. Счет все время оставался ничейным, потому что солнце уже спряталось, уличные фонари светили тускло, да к тому же мяч, который на игру принес предатель Бобби Джеймс, был синего цвета и с серебряной символикой «Каубойз». В темноте никто ничего не мог поймать, вследствие чего игра протекала приблизительно следующим образом: сначала Стивен перекидывал мяч через головы игроков нашей команды, потом мяч попадал к Мэган, и она делала то же самое, только в обратном направлении. Но всем и без того было весело и посрать, что игра идет не совсем по правилам. Мы считали шаги, носились взад-вперед, обходили и толкали друг дружку, не давая кому бы то ни было себя удержать.

Бобби Джеймс и Арчи держали друг друга. Оба претендовали на звание быстрейшего из живущих, поэтому стоило Стивену или Мэган крикнуть им Марш, как они срывались с места и неслись наперегонки по улице, ни разу не оглядываясь аж до самой Ав. Сес и Гарри тоже были те еще игроки. Сес то и дело поправляла хвостики, а Гарри через каждые десять шагов нагибался и подтягивал наколенники. Я играл против Грейс. С ней было тяжело справиться в защите, потому что мне в глаза все время лез дым от ее сигареты. В атаке она то и дело цепляла меня за футболку и била кроссовками по голени. Однако мой член на это никак не реагировал, поскольку в то время еще не успел вырасти из пеленок.

В какой-то момент, в перерыве между раундами, все, кто сидел за столами, вдруг разом захлопали в ладоши. К Стивену подошел Фрэнни с очень серьезным видом и с двумя банками пива в руках. Диджей объявил, что Джинни Джеймс и Эйс, ее парень, только что помолвились. Родительские аплодисменты из-за столов стали еще громче. Диджей поставил песню «Give me Just a Little More Time». Потом Джинни целовалась с Эйсом, Фрэнни смотрел на них, Стивен смотрел на Фрэнни, а я смотрел на обоих братьев.

— Ты как — ничего? — спросил его Стивен, не выпуская мяч из рук.

— Да, всё зашибись, — ответил Фрэнни, ковыряя кедом асфальт и прихлебывая пиво из банки.

— Фрэнни, почему грустишь, разве ты не рад за Дженни Джеймс? — спросила Мэган. — Ой, извини, приятель.

— Слушайте, со мной правда все нормально, — неуверенно подтвердил Фрэнни.

— Ну и здорово, — сказала Мэган. — Вокруг столько классных девок для такого симпатичного чувака, как ты. Стиви Уандер, я надеюсь, что когда-нибудь и ты мне сделаешь предложение.

— Не теряй веры, сестра моя. Продолжай загадывать желание по падающим звездам — возможно, когда-нибудь сбудется, — рассмеялся Стивен.

Он схватил Фрэнни за запястье, запел «When You Wish upon the Star» и начал быстро кружить с ним медляк. Все вокруг засмеялись и тоже схватили себе по партнеру: мы с Грейс; Сес с Арчи; Мэган с Гарри и Бобби Джеймсом. Когда все наконец бросили танцевать, Мэган сказала:

— Арчи, нам пора, нас там папа ждет.

— Где это там? — надулся Арчи.

— На профсоюзном банкете, — напомнила она ему.

— Не хочу туда.

— Да брось, всего на часок. Пойдем, через пару минут троллейбус будет уже на углу.

— Вот еще, терпеть не могу эти сраные троллейбусы.

— Мы только туда на троллейбусе. Обратно нас папа отвезет. Ну все, пойдем, — подытожила она.

— Еще один раунд, Мэг, ладно? — Арчи умоляюще посмотрел на сестру.

— Ладно, идет, — сказала Мэган. — Наш мяч, так ведь? Фрэнни, не подскажешь нам какую-нибудь стратегию на последних секундах?

— Да вот, пришла тут на память одна, — сказал Фрэнни. — Ну-ка все сюда.

Они все собрались кучкой, Фрэнни начал что-то им шептать и пару раз ткнул пальцем в нашу сторону. Перед тем как они на нас бросились, Фрэнни отошел немного назад и замер: одна нога на дороге, другая — на бордюре. Тут Мэган крикнула Марш. Грейс дала мне коленом по яйцам. Я свалился как подкошенный. Сес оттянула Гарри очки и резко отпустила. Гарри тут же упал и расплакался. Арчи толкнул Джеймси в руки к Фрэнни, а тот поднял его над землей за ноги вверх тормашками. Мэган скинула мяч Сес, Сес пробежала с ним футов десять и откинула Грейс, которая, в свою очередь, преодолела с ним еще футов пять и передала его Арчи, а тот пролетел всю финишную зону и занес мяч за линию, после чего, не сбавляя темпа, вернулся назад, раскрутил мяч на пальце и выдал отличную свечку. Товарищи по команде тут же все с радостными воплями попрыгали к нему на шею, а мы повалились на землю от смеха. Диджей крутил «Ooh, Baby, Baby» Смоки Робинсона и Мираклз. Родители потянулись танцевать медляк с лужаек вниз на улицу, кругом все только и жужжали, что о случившейся помолвке. Стивен положил руку Фрэнни на плечо.

— Ты по-прежнему не против, если я сделаю Мэган предложение? — спросил он.

— Дерзай, братишка, — ответил Фрэнни с грустной улыбкой.

И они смеясь вернулись к столу. Брошенные ночевать посреди улицы карнавальные бортовки все еще светились огнями. Упившийся клоун храпел в бассейне, грезя себе о ботинках поменьше и апартаментах попросторнее. Родители медленно покачивались, как деревья от теплого летнего ветерка. У бордюра Грейс щекотала Сес, и в этот момент какое-то теплое чувство к ней зашевелилось у меня в душе. Мэган вела Арчи за руку в сторону троллейбусной остановки, а тот, не отнимая руки, подпрыгивал и изображал бег на месте, повествуя о своих подвигах в их с Бобби Джеймсом скоростном противостоянии. В ответ Мэган надувала пузыри из жвачки и посмеивалась. Но вдруг вырвала руку из его ладони и помчалась за ним дальше по улице. Один за другим они завернули за угол и исчезли в темноте.

К полуночи вечеринка уже порядком выдохлась, и родители потихоньку стали переползать с лужаек на веранды, поближе к гостиным, где диваны с каждым новым глотком все больше к себе притягивали. Кругом беспрестанно хлопали и снова открывались двери. Все те же ретро-шлягеры неслись теперь не с диджейского пульта (диджей уже успел упаковаться и свалить после того, как его освистали), а из шипящих приемников на верандах. По Ав направо-налево с шумом летали машины и троллейбусы. Улица Святого Патрика притихла, но не окончательно.

Мы все, кто помельче, после ухода диджея остались на улице и принялись давить тараканов, которые всегда выползали с наступлением темноты. Эти ублюдки были настоящими гигантами, поэтому приходилось каждый раз набираться храбрости хотя бы для того, чтобы наступить на такого ногой, но это только в том случае, если тебя не звали Грейс и ты не тушил об них бычки со словами До встречи в аду. Но вскоре тараканы нам наскучили, и мы стали подтягиваться поближе к веранде Тухи, где, помимо родителей, сидели еще Фрэнни со Стивеном, миссис Макклейн и чета Куни. Пьяные вдуплину, они всем скопом утешали Фрэнни.

— Самое главное — ты попытался, Фрэнни, — вчехляла ему уже порядком окосевшая миссис Мак Ка.

— Ничего я не пытался. Он сделал ей предложение до того, как я успел позвать ее на свидание, — отвечал ей Фрэнсис, уставившись в пивную банку, — ну вылитый ученый ботаник, выискивающий там на дне свою любимую плесень вместе с ее гребаными спорами.

— Ладно, но уже одно то, что почти попытался, и есть самое главное, — не сдавалась она.

— Да я даже и почти-то толком не попытался. Я планировал еще подождать и только потом, когда будет примерно вот как сейчас, к ней подойти.

— Ладно, сойдемся на том, что ты был в двух часах от того, чтобы почти попытаться, — подытожила миссис Макклейн.

Все засмеялись, даже Фрэнни.

— Я надеюсь, что у Джинни все сложится прекрасно, вот и все, — сказал он.

— Постойте-ка, он что — сказал Джинни? Которая Джинни? — спросил Бобби Джеймс.

— Которая сестра твоя, дурачок. Сегодня вечером Фрэнни собирался позвать ее на свидание, — сказала Сесилия.

Тут Бобби Джеймс стал смеяться над Фрэнни. Стивен спрыгнул с веранды, дал ему пинка и подвесил за трусы на сложенные в молитве руки святого Валентина. Воспользовавшись моментом, Сесилия схватила фотоаппарат и сфотографировала Бобби Джеймса, а тот только и успел, что показать фак ей в объектив.

— Не переживай ты так из-за пустяков: не успеешь оглянуться — уже снова влюбишься, — сказал Фрэнсис Младший.

— А потом будешь эту сучку попеременно то любить, то ненавидеть. Донна, а Берни там что — уснул, что ли? — поинтересовалась Сесилия у миссис Куни по поводу ее мужа, который уже некоторое время сидел в кресле прямо и не двигаясь, с запрокинутой головой и открытым ртом.

— Это не уснул называется, это называется вырубился, — с отвращением в голосе ответила Донна.

— Хочешь — давай Фрэн с Фрэнни его домой оттащат? — спросила Сесилия.

— Да нет, не надо. Лучше оставить его здесь, — сказала миссис Куни. — Только вот беда: у нас час назад туалет сломался. Судя по звукам, вот-вот перельется.

— Пусть Фрэн сходит да починит, — предложила Сесилия.

— Прямо сейчас? — удивилась миссис Куни.

— Да, прямо сейчас. Фрэн, ты же сходишь к Донне и поможешь ей, правда?

— Да, конечно. — Он бросил взгляд на миссис Куни, которая уже давно на него посматривала.

— Спасибо. Очень мило с твоей стороны, — сказала миссис Куни. И они медленно пошли по улице в сторону ее дома, весело болтая по пути, а затем скрылись за дверью.

— Подумать только: Джинни Джеймс выходит замуж, — сказала миссис Мак Ка, ни к кому специально не обращаясь. — Я что — уже такая старая? Я ведь помню, как она еще недавно бегала тут с голым пузом и в памперсах.

— И я тоже, — подтвердила Сесилия. — Помнишь, когда ей было лет шесть, она перелетела через руль велосипеда и выбила себе все передние зубы о бордюр?

— Да, точно, — сказала миссис Мак Ка. — И, по-моему, вдобавок сзади в нее еще влетел на велосипеде какой-то мальчишка, нет?

— Это был я, — смущенно пробормотал Фрэнни. Сесилия и Ширли Макклейн покатились со смеху. — Я не нарочно, — добавил он. — Просто пытался за ней угнаться.

— Миссия успешно завершена, сынок, — сказала Сесилия и потрепала его по щеке. — Так когда у них назначена свадьба? Они ничего не говорили про дату?

— Кто-то мне сказал, что вроде как ровно через год, — сообщила ей миссис Макклейн.

— Эйс так сильно нервничал, когда делал ей предложение, — заметила Сесилия. — Весь аж трясся. Ты заметила, Ширли?

— Да, я видела. Все равно смотреть было одно удовольствие, — сказала миссис Макклейн.

— Точно, — согласилась Сесилия. — Обожаю смотреть, когда девушке делают предложение. Сразу настроение поднимается — понимаешь, о чем я? Я вспоминаю, как это было у нас с Фрэном. И снова чувствую себя молодой и влюбленной. Ну, или почти молодой и влюбленной.

— Да, я тоже, у меня все то же самое. Мистер Макклейн трясся еще похлеще Эйса.

— Серьезно? — удивилась Сесилия. — Он же всегда был такой собранный.

— Да, всегда. Но только не когда делал мне предложение.

— А где все происходило? — спросила Сесилия.

— В ресторане, — сказала миссис Макклейн.

— Да? Где-нибудь здесь, поблизости?

— Не, в даунтауне. «У Консуэлы», испанский, на углу Девятой и Арч.

— Ни разу о таком не слышала, — сказала Сесилия.

— Его больше нет, — пояснила миссис Макклейн. — Там теперь вместо него два магазина: ломбард и центов-ка, кажется. А был большой ресторан, никакого света внутри, если не считать красных свечей на столиках. Музыканты играют мариачи[31], ну и все такое… Ансамбль заиграл прямо перед нашим столом: тут-то мистер Макклейн и начал. При этом весь трясся как осиновый лист и заикался через слово. Я уже было собралась во весь голос, чтобы перекрыть музыку, звать доктора, но тут он достал кольцо и сразу же уронил его мне в тарелку с супом брокколи со сметаной.

— Да иди ты, — выдохнула Сесилия. — Так не бывает.

— Еще как бывает. Когда он наконец нацепил кольцо мне на палец, оно было все в супе. Даже нельзя было разглядеть, что там за камень. Но мне это было и не важно. Брокколи, сметана и прочее — это было самым красивым зрелищем в моей жизни. Боже, ну этот Берни Куни и горазд храпеть. Как бы его заткнуть?

— Можно просто-напросто убить, — предложила Сесилия.

— Думаю, Донна будет только рада, — сказала миссис Макклейн. — Судя по всему, они не очень-то ладят.

— Да, они сегодня весь вечер собачились.

— Я заметила, — согласилась миссис Макклейн. — Слыхала, он ее обижает.

— Он что, ее бьет? — спросила Сесилия.

— Просто слыхала, что он их с сыном обижает, и все. Чуть что — сразу на них орет.

— А Ральф — это ведь их сын, так? — сказала Сесилия. — Такой коротышка. У меня от него мурашки по коже.

— Да, — сказала миссис Мак Ка, — но на самом деле всему виной вот эта Спящая Красавица.

— Стыд, да и только. Донна, она ведь такая классная, — сказала Сесилия. — И столько нормальных мужиков могла бы подклеить.

— Это точно, — сказала миссис Макклейн. — А каким образом твой тебя раскрутил?

— Он повез меня к реке в сторону Нью-Хоуп, а там спел мне «Далеко за синим морем».

— Вау, наверное, для тебя это был настоящий сюрприз.

— Не, я знала, что все к тому идет, — улыбнулась Сесилия.

— Знала? — переспросила миссис Макклейн.

— Конечно. Я же к тому времени уже была беременна вот этим молодчиком, — сказала она, указывая на Фрэнни. — Все же пришлось разыгрывать дурочку. А он ничего не просек. Тихо, вон он идет.

Фрэнсис Младший вернулся, перегнулся через перила и полез в холодильник к Фрэнни.

— Последняя, — сообщил он. — Что я пропустил?

— Как раз о тебе говорили, Ромео, — сказала Сесилия.

— Что? — слегка расплескав пиво, поинтересовался он.

— Я рассказывала Ширли про тот вечер, когда ты сделал мне предложение, — сказала Сесилия.

— А. Ширли, она даже ни о чем не догадывалась, — хвастливо заявил он.

Женщины дружно рассмеялись. Миссис Мак Ка посмотрела через улицу на окна своего дома: может, хотела увидеть там мужа. Фрэнни грустно улыбнулся. Стивен улыбнулся радостно. А мы, дети, все это время смеялись: глупо и не пойми отчего, — впрочем, как всегда, когда смеешься с родителями, особенно если те говорят о любви.

— Ну что, ребята, наверное, самое время раскрыть вам один секрет, — подмигнув мне, сказал Стивен. Залез к себе в карман, извлек оттуда коробочку с кольцом и поднял ее вверх перед собой.

— Это что — мне? — спросила миссис Мак Ка.

— Нет, но не знал, что вы заинтересуетесь, — сказал он.

— Ну, бля, ты даешь, Стивен, — сказала Сесилия. — Откуда у тебя такие бабки?

— Расслабься, мам, это цирконий, — сказал он. — Настоящее куплю потом, когда будут деньги.

Все стали рассматривать кольцо, передавая его по кругу, один Фрэнсис Младший сидел не шевелясь.

— В чем проблема, пап? — спросил у него Стивен.

— Ты что — собираешься предложить Мэган выйти за тебя замуж? — спросил Фрэнсис Младший.

— Да, — весело, но с опаской ответил ему Стивен.

— Значит, жениться собрался?

— Ну не совсем так сразу…

— Про женитьбу и думать забудь, — отрезал Фрэнсис Младший. — Тебе всего семнадцать.

— Для помолвки вполне достаточно, — сказал Стивен. — Тебе самому было…

— Сколько было мне — не важно, Стивен, — заорал Фрэнсис Младший. — Дайте сюда кольцо. Сесилия, сейчас же дай мне это кольцо. — Фрэнсис Младший вырвал кольцо из рук у Сесилии и швырнул на дорогу. И только после этого слегка успокоился. Дзинь-дзинь-дзинь поскакало кольцо.

Стивен рванулся с места, пытаясь достать Фрэнсиса Младшего, но Фрэнни был начеку и успел стиснуть его за плечи. Они кувыркнулись через перила и упали на траву: мы едва успели расступиться. Стивен попытался было взбежать назад по ступенькам — Фрэнни снова успел его удержать, назвав при этом гребаным придурком, — тогда он развернулся, бросился на улицу и стал там повсюду искать кольцо на карачках, в то время как мы все, остальные, в оцепенении наблюдали за происходящим. Фрэнсис Младший пустился в безостановочный громкий монолог: словесный поток хлестал из него, как из прорвавшейся канализации. Я женился таким молодым по дури. Надеялся, у меня будет шанс гонять мяч за сборную колледжа. Так нет ведь, женился без гроша за душой. Ненавижу свою работу, ненавижу свою жизнь. У меня неоплаченных счетов до жопы, у меня все руки в сыпи и вдобавок артрит коленных суставов. Я не позволю, чтобы ты вот так вот просрал свой шанс. У меня такого шанса вообще не было.

Из домов начал вылезать народ, чтобы узнать, кто скандалит, и попросить их на хрен заткнуться. Стивен отыскал кольцо, подул на него и поднес поближе к уличному фонарю — посмотреть на свет. Тут на углу случилась авария. Меня оглушил звук удара, от которого волосы встали дыбом. Все побежали по направлению к Ав, на которой после столкновения все разом затихло. В наступившей тишине топот наших ног звучал словно частый град по железной крыше.

На углу — две развороченных перевернутых машины. Одна — красная спортивная — горела на ступенях церкви в пяти футах от входа, выбрасывая в небо языки пламени, как будто сам Бог решил развести костер из металла, чтобы защитить свою обитель. Другая машина, зеленый универсал с деревянными панелями, принадлежала О’Дрейнам. Она лежала на правом боку менее чем в футе от парадных дверей бара «У Пола Донохью». Арчи лежал ничком на тротуаре, раскинув руки, как Христос на кресте: ноги ему придавило машиной. Он лежал на тротуаре без сознания, и не видно было ни крови, ни ран: просто тяжелый корпус машины навалился на обе его маленьких ножки. Миссис О’Дрейн со всхлипами ползала по Ав с кровавой кашей вместо лица. Сесилия сразу побежала к ней. Где-то близко уже выли сирены. Мистер О’Дрейн выбрался через окно боковой двери с водительской стороны (та сторона висела над асфальтом) и тут же упал. На нем не было ни царапины: только штаны запачкал, когда вылезал. Потом он поднялся, послюнявил пальцы и принялся оттирать перепачканные колени, не замечая ни корчащейся на дороге в десяти футах от него жены, ни лежащего под машиной сына. Я неотрывно следил за тем, что происходит, — не с интересом, нет, со страхом, как сцену из фильма ужасов, — но потом перевел взгляд и увидел, как на той стороне улицы Стивен Тухи поднимает с земли окровавленное тело Мэган. Тут меня вырвало, и я плюхнулся задницей на асфальт и так и остался сидеть, глядя на Стивена, который с виду был совершенно спокоен и не обращал никакого внимания на вой сирен и соседей. Словно нянечка, укладывающая новорожденного младенца в колыбель, он положил Мэган на какой-то стариковский свитер, только что вынесенный из бара. Из кармана на асфальт рядом со свитером выпала коробочка с обручальным кольцом. Он тут же подобрал ее и аккуратно спрятал обратно в карман. С этого момента я больше ничего не помню из происходившего той ночью. На следующее утро я смотрел, как Стивен торопливо собирается уходить. Спускаясь по лестнице со второго этажа, он снова уронил коробочку, снова быстро и молча подобрал ее, вышел из дома и отправился на Ав, чтобы вернуть кольцо в ювелирный Дивайни, туда же, где и купил его, через два магазина от «У Пола Донохью», в пятнадцати футах от места аварии. Кольцо так там, у Дивайни, и лежит за сто баксов. Я хочу его выкупить — думаю, это поможет нам вернуть Стивена. А ради такого уж точно стоит заставить Гарри выложить каких-то пять гребаных двадцаток.