Зет | Начало

Глава 29 Семейные проблемы

Дыхание сбивалось, а я не мог привести его в норму. Сегодня утром я проснулся в холодном поту и сперва даже не смог понять, это всё еще сон или реальность.

Пока я спал на мягкой кровати, мужчин и женщин, стриков и детей резали, избивали, пытали во сне прямо на моих глазах. А я лишь стоял не в силах пошевелиться, и только одна мысль была в голове: «ты ничего не можешь с этим поделать».

Возможно всё то, что происходило во сне, сейчас повторяется и наяву. Быть может, прямо в этот момент где-то там под землей они кричат и стонут, молят о спасении. Но о каком спасении может идти речь, если тот, кто призван был защищать их от всего злого сейчас просто отлеживается в своем огромном поместье на гладких простынях.

Да, раньше мне казалось, что я весь такой хороший, а все вокруг плохие. Винил всех, кроме себя. И только теперь уже в другом мире я начал понимать, что был не прав. За всю свою не очень долгую жизнь на Земле я не совершил ни одного доброго дела. Был обузой для родителей, пятном в глазу для одноклассников, разочарованием для всего мира.

Раньше у меня не было даже желания помочь перейти старушке дорогу или принести еду промокшему бездомному котенку. Я считал, что этим всем займется кто-то другой.

Но вот я здесь. Знаю о том, что происходит в холодных камерах под землей, прямо под моей кроватью. И кроме меня есть лишь пара человек, что тоже знают. И сколько из них хотели бы помочь?

Возможно, я звучу сейчас как герой какой-то второсортной манги, может быть совершаю ошибку, может собираюсь поступить цинично и лишь потешить своё самолюбие. Но у меня вдруг возникло желание что-то сделать. Впервые в жизни. Я просто не могу нормально жить, зная, что люди страдают совсем рядом.

Да, это мешает мне жить. Скорее всего я хочу помочь им лишь для того, чтобы почувствовать облегчение. Может, меня совсем не заботят их страдания, и я просто хочу, чтобы совесть перестала меня мучить.

Прокручивая такие мысли в голове, опуская настроение всё ниже и ниже, я зашел в храм. И сразу же встретил там его, возможного виновника моего нынешнего состояния.

— Святые пирожочки, господин герой! Что же вы пришли в такую рань? — теперь его улыбка кажется вовсе не естественной и добродушной, а гнилой и фальшивой. Как быстро однако может меняться мнение о человеке.

— И вам доброе утро. Просто сон как-то не пошел. А знаете, я… — и что я хотел сказать? Спросить его о подземных коридорах? А что это изменит? Как будто, если я сейчас выкрикну: «Как вы смеете! Заставляете страдать невинных людей! Так нельзя!», он извинится и отпустит всех? Возможно, я просто захотел ему высказать всё, что думаю.

— Знаете, я тут недавно наткнулся на один проход под храмом. Он привел меня глубоко вниз под землю, там еще такая огромная сеть комнат и коридоров. А еще кажется люди в клетках. Да, точно, избитые люди с вырванными ногтями и сломанными костями. Не объясните? — с каждым словом я становился всё злее, а настроение ухудшалось семимильными шагами.

— Ох, боги! Дьявольские ватрушки, так они всё еще держат там кого-то?! Непростительно! Предоставьте этот вопрос мне, господин герой, я разберусь. — в своем обычной излишне эмоциональной манере ответил первосвященник.

— Может всё-таки скажете, зачем вообще вырыли эти туннели?

— Я и сам многого не знаю, возможно, раньше тут была подземная тюрьма. Храм построился, когда она уже была заброшена и не использовалась. А мы же обнаружили эти помещения относительно недавно. — теперь каждое его слово для меня было будто переполнено ложью.

И на что я надеялся? Думал, что он вправду будет хоть немного сожалеть, будет пытаться оправдаться? Наверное, этого человека уже ничто не изменит, не получится как в этих сюжетах, где добрый парень читает лекцию злодею, и тот раскаивается.

Значит нужно брать всё в свои руки. Старик спрашивал, что я могу сделать. Говорил, сломаю одну, построят другие. Тогда я просто сломаю их все. Разнесу тут всё к чертям собачьим!

Магия всё никак не хотела поддаваться. Подвижки конечно были, но я понимал, что до получения нового дара всё еще далеко. Поэтому решил просто — отправлюсь в путешествие по осколкам. Там на практике и буду пытаться осилить магию созидания, заодно опыта наберусь и с новым даром освоюсь. Но сначала нужно завершить одно небольшое дельце.

— Есть план?

— Ага, всех под нож. — Бьянка как-то безучастно смотрела на проносящиеся в окне кареты стволы деревьев и накручивала локон волос на палец. — На самом деле нет, просто я уже порядком устала от этой женщины. Замять убийство стольких высокородных аристократов будет сложно, поэтому постараемся оставить всех в живых.

— Как ты тогда планируешь заставить отца сделать тебя кандидаткой на пост главы рода? — ситуация выглядела нелепо, даже смешно: сын крестьянина и брошенная всеми герцогская дочь без какого-либо плана едут творить великое дело, потряхиваясь на кочах и изредка перекидываясь скучающими взглядами.

Для меня это изначально не было чем-то важным, а Бьянка же настолько натерпелась всех этих нападений и попыток убийства, что происходящее сейчас ей просто не кажется чем-то особенным. И правда, разве простой разговор отца и дочери может быть хоть чем-то страшнее или интереснее схватки с отрядом вооруженных головорезов, нанятых твоей мачехой?

Но правда немного отличается, мне не всё равно, как и Бьянке не плевать. Я уже давно решился сделать её герцогиней. Может, сказалась детская травма, максимализм или какое еще необъяснимое чувство, но я просто хочу это сделать.

Энтузиазм Бьянки и её желание стать «настоящей аристократкой», что будет заботиться о своем народе, тоже никуда не исчезли. Она просто перестала смотреть на вещи излишне оптимистично, стала взрослее, если так можно сказать.

— Думаю, отец и сам понимает, что никто из моих братьев не сможет стать достойным преемником. Единственное, что его останавливает — негласное правило всего высшего общества, которое гласит: «Не допускай женщину до бизнеса и власти». Никаких законов, запрещающих мне стать во главе рода, нет. Отец волнуется лишь о своей репутации.

— И ты собираешься…

— Хмм, не знаю даже. Может, выбью всю дурь из братьев и докажу своё превосходство силой. А может, побью отца или мачеху.

— И почему все варианты сходятся к избиению?

— Так это я у тебя научилась! — усмехнулась девушка, но сразу же вернула себе скучающий вид. — Плана и правда нет, я просто не знаю, что мне сделать, чтобы изменить мнение этого зачерствелого старика. Люди от пары слов не изменятся, и он никогда не допустит, чтобы его преемницей стала женщина.

— Значит заставим.

Возможно, какие-то варианты всё же были, но ни я, ни Бьянка до них не смогли додуматься. А решать дела силой — то, к чему люди всегда приходят, когда не знают, как переспорить оппонента. И сколько бы мир не развивался, какими бы интеллигентными не становились люди, именно сила всегда будет самым надежным инструментом в доказывании своей правоты.

— Госпожа, господин, прибыли. — постучав по стенке кареты, сказал кучер.

Никаких писем Бьянка не посылала, да и мы специально даже пропустили церемонию выпуска из академии, лишь бы наш приезд стал неожиданностью для семейства Расселов. Всё равно дипломы мы уже получили, так что необходимости еще посещать Рубию не было.

Похоже, даже погода понимала, что сейчас будет происходить нечто плохое и из ряда вон выходящее. Небо заволокло густыми темно-серыми тучами, скрыв последний лучик света с лица герцогских земель. Ветер начал завывать жалобную мелодию и трясти ветви деревьев, с болью вырывая листья из них.

Бьянка потянулась было рукой к парадным дверям, чтобы постучать, но я остановил её. Нужно ведь как следует сообщить о прибытии.

Я прекрасно осознаю, насколько скуп на эмоции, но даже такого вот меня смогла довести эта гребаная герцогиня.

Я примерился, а в следующий миг нога со свистом влетела в огромную дверь, на которую пылью из различных драгоценных металлов был нанесен рисунок герба Расселов. Так с грохотом и треском сорвалась с петель и пролетела прямо до основания широкой лестницы.

— И-ик! — испуганно вскрикнула молодая служанка, которая как раз спускалась по этой лестнице, неся в руках корзину с бельем.

— Здравствуй, сообщи отцу и мачехе, что их дочь, Бьянка Рассел вернулась домой. — хозяйским тоном велела девушка и, переступив через обломки двери, прошла по коридору.

— С-слушаюсь, ик! — пролепетала служанка и понеслась наверх.

— Можно же было поаккуратнее, мне потом менять! Хотя, это было довольно весело. — улыбнулась Бьянка и медленно прошла дальше по коридору, где расположилось множество маленьких шкафчиков и тумбочек, на которые стояли различные элементы декора, вроде статуэток и ваз с цветами.

— Это портреты семьи? — спросил я, указав на ряд картин на стене.

— Да, у хоть сколько-нибудь значимых родов принято делать такие и вывешивать на показ. Так они хвастаются своей богатой семейной историей.

— А твоя мать?

— Герцогиня приказала убрать все вещи, связанные с ней в чулан. — лицо Бьянки немного помрачнело, видимо она сильно любила свою мать. Что ж, могу её понять.

— И-извините, господин велел провести вас наверх в гостевую, прошу следуйте за мной. — уже знакомая горничная спустилась и позвала нас.

Мы перекинулись взглядами и последовали за ней.

Сегодняшний день не был для Рассела необычным: встречи с аристократами, деловыми партнерами и куча бумажной работы. И хоть он уже давно этим занимается и привык ко всему, усталость и раздражение всё же оставались.

Герцог снял очки и устало потер переносицу. Наконец работа была завершена, и он мог спокойно отдохнуть.

Но мысли об отдыхе прервал резкий стук в дверь.

— Войдите.

— Г-господин, юная госпожа прибыла, велела сообщить, что она вернулась домой. — застенчиво и даже испуганно смотря в пол, сказала молодая служанка.

Поначалу герцог даже не мог вспомнить, работала ли такая служанка в поместье раньше. Всё-таки как хозяин дома он старался запоминать лица всей прислуги и относится к ним соответствующе. Но с каких-то пор знакомые люди стали исчезать. Герцог отчаянно пытался вспомнить, что же привело к тому, что знакомые ему раньше дворецкий, главная горничная, садовник, которые великолепно выполняли свою работу, вдруг пропали из дома.

Эти мысли заняли его уставшую голову, и только через несколько десятков секунд он наконец понял, что сказала ему служанка. Да, его дочь Бьянка вернулась из столицы. Получается, прошло уже четыре года? За всей этой работой герцог даже не заметил, как пришел день, когда Бьянка закончила академию.

— Скажи им подняться в комнату для гостей и сообщи моей жене и сыновьям.

Рассел допил отдающий горечью чай, что стал уже совсем холодным, и встал с кресла. Его голова вдруг закружилась и он схватился за край стола, чтобы не упасть. «Когда-нибудь это всё окончательно доведет меня», — подумал он.

Герцог вышел из кабинета и направился в гостевую, а по дороге он начал размышлять.

События последних лет, может даже нескольких десятилетий были для него как в тумане. Картинки прожитой жизни проносились перед ним, но он не мог ухватиться ни за одну.

Что же привело к такому? Может, старость? Или он просто заработался? «Ах, да, и как я мог забыть», — герцог наконец вспомнил о своей первой жене. Встреча с ней стала для него началом, а её несправедливая смерть концом.

Их брак был заключен как и многие другие — по договоренности и без любви. Но пара всё же сошлась характерами, и можно даже сказать, что супруги полюбили друг друга. Это была отнюдь не романтика, но такая теплая семейная любовь.

Герцог заботился о своей жене, а та поддерживала его, вкладывая в это все силы.

Его жена, Хестия, не любила светскую жизнь, все эти балы и чаепития. Вместо этого она посвящала всё свое время семье. И герцогу это нравилась. А как он был рад, когда жена родила ему двух прекрасных детей, сначала его старшего сына, а позже и очаровательную дочь Бьянку.

Да, герцог был счастлив как отец и как муж. Но эти чувства куда-то делись, позабылись и затерялись, когда его любимая Хестия слегка с неизвестной болезнью.

Герцог тогда уже был очень влиятельным человеком, но даже так он не смог найти ни врачей, ни лекарства, что могло бы излечить его жену.

Он сам не понял, но это изменило его. Где-то в подсознании он думал: «Если бы у меня было больше власти, больше средств и связей, больше влияния, тогда я смог бы её спасти».

Герцог перестал обращать внимание на семью, заключил выгодный брак и стал заниматься тем, за что его вскоре возненавидела когда-то любимая дочь.

И герцог искренне не понимал, что ей было не по нраву. В его голове после смерти жены четко сложилась картинка «правильной герцогской семьи» по всем аристократическим устоям. Любовь и забота были не нужны, ведь в низ нет выгоды. Старший сын становится преемником, а дочь полезной картой, которую можно обменять на выгодный брак, тем самым установив прочную связь с каким-нибудь влиятельным родом.

Но Бьянке такое положение дел искренне не нравилось, а герцог не мог понять почему.

И вот сейчас его дочь, извечная головная боль, вновь предстала перед ним.