Зимняя роза

Глава двадцать третья

Некоторые подумали, что это старина Бен поднялся из могилы, когда увидели, как оборванный мужчина, забившись в тень у черного выхода «Боарз инн», медленно хлебает свой эль. Появился он не днем, а только с наступлением темноты, молча проскользнул к стулу, стоявшему в углу, и стучал монетой по столу до тех пор, пока Молли не принесла ему кружку крепкого портера. Он напоминал ей мэра, но от него несло дымом и потом, а в тени засаленные бакенбарды делали его неузнаваемым, поэтому Молли не стала гадать по поводу сходства и пошла заниматься своим делом. Расплатился он скупо, не дав ничего сверху, и она не собиралась терять даром лишнее время на его обслуживание.

Пока Эйвери Флеминг отдыхал в укромном уголке, глаза его постоянно бегали. Он был готов в любое мгновение сорваться с места, лишь только чья-нибудь фигура в плаще напоминала ему Ситона или при скрежете стула о пол в памяти всплывала хромая, изогнутая нога. Тощий кошелек, пожалованный ему Паркером, уже почти опустел, и надежда на то, что шериф помнит о его желании встретиться с лордом Тэлботом, таяла. Эйвери постоянно преследовали сомнения в том, что ему удастся выжить, пока за ним охотятся и Ситон, и Сэкстон. Он мог лишь гадать, когда они обнаружат его лачугу на болоте, но не сомневался, что они сидят у него на хвосте. Накануне ночью он чуть не умер от страха, когда чья-то охотничья собака своим лаем заставила его пробудиться от мертвецкого сна и броситься, охваченного внезапной паникой, вон из хижины в уверенности, что Сэкстон добрался до него. Он погрузился по пояс в отвратительную жижу, и только холод заставил его вернуться домой за сухой одеждой. Но и там он не мог выспаться всласть. Эйвери попытался переждать ночь, не зажигая камина и даже свечи, однако вздрагивал в ужасе при каждом звуке, раздававшемся в темноте, и несколько раз он мог поклясться, что видел, как к нему приближается этот ужасный кожаный шлем, слышал шорох черной накидки и стук каблуков сапог в гостиной. В хижине он мог, по крайней мере, спать.

В гостиницу зашел какой-то человек, которого Эйвери не знал; получив кружку эля, человек стал ходить по залу и всматриваться в лица, пока не подошел к спрятавшемуся в темном углу Эйвери. Сделав глоток из кружки, человек спросил так тихо, что, кроме Эйвери, его никто не слышал:

— Флеминг?

Эйвери подпрыгнул, но затем успокоился, поняв, что ему ничего не грозит.

— Да?

— Меня послал Паркер. За гостиницей стоит конь. Паркер встретит вас на первом перекрестке к северу от города.

Человек невозмутимо пошел дальше и скоро уже болтал с Молли у стойки бара.

Эйвери проскользнул на задний двор и там обнаружил, как ему и было обещано, коня. Через несколько минут он скакал на север в гораздо более приподнятом настроении благодаря перспективе получить деньги. Ему хотелось бросить всех и осесть в каком-нибудь местечке, где с моря дуют теплые южные ветры.

Паркер ждал его в условленном месте с доброй полудюжиной подручных. Пока Кристофер Ситон находился в розыске, шериф не хотел рисковать. Когда Эйвери слез с коня, шериф отвел его подальше от людей, которые предпочитали держаться в тени дубовой рощицы. Слишком хорошо помня свист разящего меча и сверкающие копыта в своем стане, они нервничали настолько, что чуть было не бросились врассыпную, услышав на дороге грохот копыт приближающегося коня Эйвери.

Сам Эйвери не был расположен к доверчивости и осторожно держал руку на пистолете, который заткнул за кушак. Он не мог забыть ту гримасу ужаса, застывшую на лице Тимми Сиэрса, и не был полностью уверен, что Ситон — единственный подозреваемый. Его опасения несколько уменьшились, когда он заметил, что обе руки Паркера заняты: одна — письмом, а другая — кошельком солидного веса.

— Боюсь, у меня для вас дурные новости, Эйвери. Лорд Тэлбот прислал сообщение из Йорка о вашем увольнении еще месяц назад. Но мужайтесь. Он приказал мне передать вам кошелек с двумястами фунтами стерлингов, что вдвое превышает ту сумму, которую он задолжал вам за последние два месяца. Если вы будете тратить их аккуратно, то сможете уехать далеко отсюда. Что же касается оплаты за девушку, то он в ужасе от того, что вы продали свою дочь… снова.

— Но без нее вам не поймать Ситона! — возразил Эйвери.

Паркер протянул мешочек с деньгами, а также письмо, якобы написанное Тэлботом, и улыбнулся своей тонкой задумке. Тэлбот действительно решил уволить мэра, однако до лорда еще не дошли сведения о самых последних событиях, и Аллан решил лично рассчитаться с Эйвери. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как бывший мэр мечется между деревней и городом, гонимый неотступным лязганьем челюстей страха за своею спиной. Эйвери, в отличие от Тимми, не располагал какой-либо важной информацией, поэтому не заслуживал внимания к себе.

— Берите, Эйвери. Вряд ли вы получите что-нибудь еще.

Ворча от расстройства, Эйвери взял предложенное. Он надеялся на большее, однако его напугал жест шерифа, положившего ладонь на рукоятку пистолета. Эйвери засунул письмо в карман сюртука, а кошелек аккуратно положил в карман жилетки.

— А теперь, Эйвери, учитывая нашу дружбу, — Паркер обнял его рукой за плечи, — я подарю вам коня, на котором вы прискакали сюда, а также один совет. Один из моих людей сообщил, что видел, как вокруг вашего дома после наступления темноты рыскал высокий мужчина в накидке. — Он улыбнулся, когда Эйвери резко вздохнул. — Этот человек на огромном вороном коне поскакал к болотам. Вероятно, он искал вас. Я бы на вашем месте, Эйвери, как можно скорее увеличил дистанцию между собою и Мобри.

Эйвери кивнул, полностью разделяя слова Паркера.

— Я больше туда не вернусь. Теперь, когда у меня есть лошадь и немного денег, я поворачиваю на юг и еду туда, не останавливаясь.

— Молодчина, Эйвери, — похлопал его по спине Аллан Паркер, — Желаю вам удачи во всех начинаниях.

Он отошел и стал наблюдать, как бывший мэр вскарабкивается на коня и усаживается в седле, после чего помахал ему:

— Счастливо!

— Э, атаман! — позвал Паркера один из его людей, подъехав к нему. — Зачем вы отдали мэру коня старины Чарли Мора? Вы же знаете, что когда Чарли вернется и не обнаружит своего лучшего седла и коня, то он будет готов убить любого.

Паркер вскочил верхом на своего коня и рассмеялся:

— Бедняга Эйвери. Столько волков будут преследовать одного несчастного зайца, что Эйвери побоится высунуть нос наружу, чтобы не попасть в ловушку. Интересно, кто его сцапает первым?

Раздался взрыв нескромного хохота, однако Паркер поднял руку, призывая к тишине:

— Тихо, болваны! Поблизости может оказаться Ситон, и лично я не хочу испробовать на себе его клыки. Вернемся и посмотрим, как поживают Хэггард и баба Сэкстона.

Эйвери был доволен, пусть и не совсем, но, по крайней мере, достаточно для того, чтобы расстаться с Мобри без сожаления. Он проехал приличное расстояние от места встречи с шерифом и уже начинал дышать свободнее, как грохот подков на дороге заставил его оглянуться через плечо во внезапно поднявшейся тревоге. Ужас пронзил его трясущееся тело, и из груди потек тихий, нарастающий стон, когда он увидел, как из тени деревьев материализовалось привидение. Все внутри его оцепенело от одной мысли: смерть нашла его!

Завывая, он стал бить коня каблуками, жалея, что у него нет шпор и хлыста. За плечами он видел развевающийся плащ всадника, который, казалось, воспарил над скакуном, словно гигантская летучая мышь, готовая высосать из него жизненные соки, если догонит. От жуткого смеха, прогремевшего в ночи, по спине пробежала ледяная дрожь. Эйвери начал лупить коня кулаком и уздечкой, но животному уже передался ужас седока, и, вобрав в себя добрую порцию этого страха, оно неслось теперь на пределе своих возможностей. Они достигли той части пути, где дорога петляла вдоль края глубокого оврага, на дне которого вился гремящий ручей. Ночной всадник на мгновение исчез из виду, однако это не делало положение Эйвери легче. И действительно, его беспокойство возросло, потому что дорога пролегала в густой тени и была покрыта выбоинами. Конь спотыкался, и седок потерял стремена. Словно какая-то неуклюжесть одолела животное, потому что не успело оно вытащить ноги из одной ямы, как тут же провалилось в другую. На сей раз, пытаясь удержаться в седле, Эйвери упустил уздечку. Увы! Пришла его погибель! Тропинка перед ним была усеяна обрушившимися камнями и гравием. Мчавшееся животное заскользило, пошатнулось и наклонилось на бок у самого обрыва. Не чувствуя управления, оно резко развернулось от пропасти, и Эйвери почувствовал, как в буквальном смысле слова парит в воздухе без коня.

Эйвери пролетел над кустами ежевики и над высоким заостренным пнем мертвого дерева. Резко зацепившись за что-то помочами, он рухнул, перевернулся, заскользил и покатился через подлесок, огибая стволы деревьев, ударяясь о камни и продираясь сквозь плотный кустарник с длинными колючками. От сильнейшего удара из легких Эйвери вырвался воздух, а последующий удар заставил его глубоко вдохнуть и увидеть вспыхнувшие искры прежде, чем ночь плотно сомкнулась над ним.

Примерно в миле или чуть меньше от этого места ночной всадник поймал на дороге коня и в сомнении рассматривал седло, не в состоянии вычислить то место, где потерялся седок. Напуганное, лишенное наездника животное увлекло его в бешеную гонку, и мелькающие тени слишком долго скрывали от взора опустевшее седло. Бросив косой взгляд, Кристофер снова повернул к Сэкстон-холлу и повел коня за собой. Вероятно, Кристофер ошибся, признав в этом человеке Эйвери, но кто бы он ни был, ему придется продолжить путь без помощи коня.

Когда лорд вернулся, в усадьбе было темно и тихо, как будто она потеряла значительную часть своей жизненной силы. В тягостном одиночестве Кристофер некоторое время бродил по коридорам. Впервые в своей жизни он испытал роскошь близкого общения с любящей и любимой женою. Теперь все кончилось, и ему остается жить лишь воспоминаниями, чтобы утолять иссушающую его жажду.

Темный общий зал освещала лишь тонкая свеча возле окна. Очаг был холоден, а тени до боли напоминали ему о ее смехе, о горячем, полнокровном веселье. Кристофер судорожно схватился за рукоять меча, который носил с собою, и все внутри его возжаждало крови. Кабинет старого лорда подряхлел с годами, и Кристофер рассеянно прикоснулся пальцем к клавишам клавесина. Одинокая нота прозвучала глухо и бесцветно, лишенная выразительности и тепла голоса Эриенн.

Кристофер стоял, опустив голову, когда напольные часы в зале пробили второй час. После того как эхо пробивших часов смолкло, он отправился к себе в покои и, сняв лишь сапоги, растянулся на постели. Только с помощью силы воли он заставил себя уснуть, и его сознание наполнилось скрипом мачт корабля в открытом море. Сон, пришедший на несколько часов, был ему необходим, и по милости Божией его ничто не нарушило.

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь закрытые веки Эйвери, наполняли его сознание красным свечением. У него болели все члены и суставы, он едва двигал левой рукою, хотя, быстро прикоснувшись к ней, убедился, что пульс прослушивается. В голове стучало, а покрытое синяками тело после ночного холода пробирала дрожь, успокоить которую не могло даже теплое солнце. Он лежал в том же положении, как и упал, ощущая впивающиеся в спину камни и жгучую боль в тех местах, где колючками с него была содрана кожа. У него не хватало смелости сделать движение, потому что он боялся причинить вред перенапряженным мускулам.

Над головою вспорхнула птичка и, спланировав вниз, уселась на ближайшую ветку, чтобы понаблюдать зрелище человеческой немощи. Эйвери повел одним глазом и, прищурясь, посмотрел на пушистое создание, которое изысканной трелью встречало новый день. Он был уверен, что птица издевается над ним.

Подул ветерок, и Эйвери заморгал, почувствовав его прикосновение к голой коже своих ног. Сморщившись, он поднял голову и обнаружил, что лишен панталон, а из-под жилетки одиноко болтаются помочи. Он снова прислонился затылком к поднимающемуся краю оврага и посмотрел вверх. Там, в вышине, на дряхлом пне от мертвого дерева колыхалось то, что осталось от его панталон.

Прошло много времени, прежде чем Эйвери убедил себя, что переломов у него нет. Он медленно перевернулся, преодолевая боль, поднялся рывком на четвереньки и очень осторожно пополз к своим панталонам, огибая кусты и деревья. Усилия его были едва ли оправданы, потому что этот предмет его туалета полностью утерял свое первоначальное назначение. Эйвери не смог соорудить из них ничего лучшего, как что-то вроде фартучка, который весьма условно маскировал его нескромный вид.

Коня, что ему подарил шериф, не было и в помине, и Эйвери застонал при мысли о потере замечательного седла. За седло и животное он рассчитывал выручить еще около пятидесяти фунтов, чего хватило бы, по крайней мере, на то, чтобы сесть за карточный стол и приступить к восстановлению своего состояния. Ах да! Для этой цели ему послужат двести фунтов стерлингов, лежащие в кошельке.

Он не смог удержаться оттого, чтобы не пересчитать свое богатство, и, достав кошелек, высыпал его содержимое на плоский камень, лежавший меж его широко расставленных ног. И тут он вытаращил глаза. Основную часть содержимого кошелька составляли толстые, темного цвета кружочки. Он поднял один такой кружочек, попробовал его на зуб, и на мягкой поверхности сразу отпечатались следы надкуса. Это был свинец! Свинцовые пули были расплющены в подобие монет, чтобы придать вес кошельку. Пересчитав деньги, Эйвери установил, что у него лишь немногим больше двадцати фунтов.

Он выругался и швырнул горсть свинца в кусты. Итак, его надули! Слезы навернулись на глазах Эйвери. Все его планы, все его маневры не дали ничего, кроме каких-то жалких двадцати фунтов!

Сердито смахнув слезу, Эйвери поклялся найти лорда Тэлбота и высказаться по поводу этого оскорбления. Он надвинул шляпу на уши, перевернулся и пополз вверх к дороге. Он уже собирался было встать на ноги, как услышал приближающийся издалека стук копыт и полез прятаться. Через мгновение показалась большая черная карета, запряженная четверкой лошадей. Эйвери всматривался в экипаж, пока тот не приблизился, затем тихо вскрикнул и пригнулся, узнав родовой герб Сэкстонов, которым была украшена дверца.

Клодия шлепнула конвертом с посланием по ладони, снедаемая невыносимым желанием узнать, о чем оно. Она заверила человека, который принес конверт, что передаст его отцу, как только тот вернется, но сомневалась, что ей станет известно, о чем там написано. Временами отец становился замкнутым и отказывался посвящать ее в свои дела. В последнее время Клодия иногда подслушивала обрывки его разговоров с Алланом Паркером, и от ее внимания не ускользнуло частое упоминание имени Кристофера. Ей было известно, что они подозревают в янки этого ужасного ночного всадника, и одна эта мысль приводила ее в возбуждение. Клодии хотелось видеть в нем благородного человека, мчащегося на скакуне в ночи, но не для убийства, как это утверждали, а для удовлетворения страсти с прекрасными девами, которых он пленял бы на несколько сладостных часов. Ей было безразлично, что ночной призрак расправился с Тимми Сиэрсом и Беном Моузом, потому что от них все равно не было никакого проку.

Клодия внимательно изучила печать, скреплявшую пергамент, и, подойдя к камину, поднесла письмо поближе к теплу. Воск размяк, и, быстро положив письмо на письменный стол отца, Клодия осторожно отделила печать от нижней половины конверта. Она была уверена, что отец ничего не заметит, после того как она снова нагреет воск и аккуратно прилепит его на место. Однако надо было спешить. Отец перед отъездом сказал Паркеру, что вернется как раз сегодня после обеда.

Она живо развернула пергамент, и по мере того как глаза пробегали по строчкам, слова, произносимые сквозь стиснутые зубы, срывались с ее напряженных губ.

— «…сообщил мне, что его дочь, леди Сэкстон, ждет ребенка от Ситона. Я взял ее под арест в качестве приманки для этого пса янки. Буду содержать ее до вашего прибытия в разрушенном замке на западной оконечности залива. Аллан Паркер».

Лицо Клодии искривилось от злобы, когда она отшвырнула пергамент и бросилась вон из кабинета отца, не заботясь о том, какое впечатление может произвести на окружающих ее несдержанность. Ей было необходимо выместить свою ярость на этой сэкстоновской сучке, и никто ей в этом не помешает.

— Чарльз! — буквально завизжала она, сбегая в холл вниз по лестнице.

Из задних комнат усадьбы послышался топот бегущих ног, и дворецкий ворвался в двери в полном смятении от ее крика. Заметив Клодию на лестнице, он заскользил и, споткнувшись, замер у балюстрады.

— Да, сударыня? — едва произнес он.

— Пусть Руфус заложит экипаж, — выпалила Клодия. — Я немедленно выезжаю.

— Да, сударыня.

Дворецкий быстро поклонился и поспешил назад выполнять ее приказание.

Строгим голосом зовя служанку, Клодия продолжала спускаться по лестнице, и трепещущая девушка выскочила в коридор из покоев хозяйки ей навстречу.

— Я уеду на некоторое время, — резко сообщила Клодия. — Приготовь мой наряд.

— Ка…

— Малиновое платье для поездок и шляпу с перьями, — рявкнула ее госпожа. — И на сей раз не трать время попусту! Я тороплюсь!

Молодая девушка быстро развернулась и была уже готова броситься обратно в покои, но опомнилась и быстро отступила в сторону, чтобы первой пропустить хозяйку. Проходя мимо, Клодия посмотрела на служанку так, что та вся задрожала. У нее еще не сошли синяки после предыдущего наказания, и видя, в каком состоянии находится госпожа, девушка вполне могла ожидать дальнейшей расправы.

Через полчаса Клодия вышла из своих покоев и снова спустилась по лестнице в роскошный холл, надевая на ходу перчатки. Она с любопытством отметила, как дворецкий бросился перед ней к дверям, однако то, что Клодия приняла за желание угодить ей, на самом деле входило в его обычные обязанности. Хотя Клодия и не слышала стука в дверь, она поняла, что стучали, потому что, Чарльз отворил двери, там стоял человек, перед которым она в страхе застыла: это был лорд Сэкстон.

— Я прибыл к лорду Тэл…

Лорд Сэкстон прервал свое представление, потому что увидел на лестнице фигурку, одетую в малиновый костюм, и, охваченная внезапной паникой, Клодия принялась оглядываться, ища, куда бы ей убежать, однако оставалась стоять, словно прикованная к ступеням, в то время как калека, отстранив вытаращившегося дворецкого, шаркающей походкой подошел к лестнице и, остановившись там, посмотрел на нее.

— Мисс Тэлбот, — как бы с насмешкой прозвучал скрипучий голос, — я надеялся, что вернулся ваш отец, однако необходимые мне сведения можете предоставить и вы.

— Я не знаю, куда ее забрали! — солгала, сорвавшись на писк, Клодия.

— Так.

Лорд Сэкстон оперся на свою трость и, задумчиво склонив голову в маске, пристально взглянул на Клодию:

— Значит, вам известно, зачем я здесь.

Клодия прикусила дрожащую губу, не смея отвечать, и стала нервно срывать перчатки.

— Прошу прощения за вторжение, — все так же язвительно извинился незваный гость, — я вижу, вы уезжаете.

— Мне… — подыскивала объяснение Клодия, — мне надо подышать свежим воздухом.

Лорд Сэкстон сделал движение вниз своею рукой в перчатке, указывая на лестницу.

— Пожалуйста, не надо бояться меня, — с укором рассмеялся он при виде ее явной тревоги. — Я редко кому делаю больно… разве что когда меня разозлят.

Клодия сглотнула слюну и посмотрела наверх, прикидывая, успеет ли она добежать до своих покоев прежде, чем он поймает ее. Она увидела, что ее служанка стоит возле балюстрады на верхней площадке, поглаживая разбитую окровавленную губу, и в глубине души отметила, какие шутки разыгрывает с ней воображение, — Клодия могла поклясться, что видела на лице девушки злорадную ухмылку.

— Присоединяйтесь ко мне, мисс Тэлбот, — приказал лорд Сэкстон глухим, резким голосом.

Подчинившись, она осторожно спустилась по лестнице, однако не смогла заставить себя сойти с последней ступени. Да и нужды в этом не было. Он сам подошел к ней, заставив ее отпрянуть в страхе перед навязчивой близостью.

— Вам известно, куда шериф отправил мою супругу?

Несмотря на то что слова были произнесены с могильным спокойствием, они заставили Клодию вздрогнуть. В скрипучем голосе она услышала такое, что заставило ее испугаться за свою безопасность.

— Чарльз… — в страхе взвыла Клодия.

Как только слуга сделал несколько нерешительных шагов вперед, лорд Сэкстон повернулся:

— Оставайтесь на месте, если вам дорога жизнь. Я не потерплю никакого вмешательства.

Чарльз отступил на то же количество шагов и нервно прикрыл дверь, чтобы хоть чем-то занять себя. Клодия побледнела, когда голова в маске повернулась и она увидела сквозь прорези жесткий блеск глаз.

— Ну? — прогремел голос лорда Сэкстона, — Вам известно?

— Аллан прислал записку отцу, — бросилась объяснять Клодия. — Я представления не имела о том, что он сделал, пока не прочла. По-моему, он держит ее в старом заброшенном замке где-то к югу от Йорка. Я как раз собиралась поехать посмотреть, как у Эриенн дела. Есть ли сообщение… — Взгляд из-под кожаной маски стал еще жестче, и она, запнувшись, замолчала, почувствовав, что он видит ее насквозь и понимает, что она лжет.

— Если у вас нет возражений, мисс Тэлбот, я отправлюсь с вами. Мой экипаж может поехать следом.

— Но…

Она искала какой-нибудь предлог, чтобы остановить лорда Сэкстона, но когда он уставился на нее с неподвижной улыбкой из-под маски, Клодия ощутила, что капкан близок. Пытаясь избежать его, она спросила:

— А вы знаете, что у вашей супруги ребенок… от этого изменника, Кристофера Ситона?

Теплящийся огонек не дрогнул.

— Вы меня слышите?

— Да, я слышу, — медленно кивнул он головой в капюшоне. — Мне надо с ней о многом переговорить.

Брови Клодии поднялись, так как ее озарила новая мысль. Возможно, ей все же удастся сильно отомстить, если она отвезет этого жуткого человека к той женщине. Он может обойтись с Эриенн жестоко, и она станет свидетельницей побоев, которые эта девка заслужила. При мысли о подобном возмездии губы Клодии тронула улыбка. После того как лорд Сэкстон разделается со своей женой, Кристофер Ситон не пожелает больше смотреть на нее, и разумеется, она, Клодия, быстро предложит ему свои соболезнования по поводу утраты любовницы.

Она чуть ли не с радостью помахала рукою, приглашая калеку последовать за собой.

— Пойдемте. Дорога займет некоторое время, поэтому надо выехать сейчас, если мы хотим добраться до замка к полудню.

Лорд Сэкстон последовал за нею, волоча свою непослушную ногу мимо дворецкого, который в изумлении наблюдал за ними. Он знал, что госпожа имеет взбалмошный характер, однако засомневался, в своем ли она уме, отправляясь в путь с чудовищем, которое явно угрожало ей. Чарльз закрыл за ними дверь и покачал головой, проходя через холл. Движение на лестничной площадке заставило его остановиться и посмотреть вверх, где стояла, опершись о балюстраду, служанка. Теперь, когда хозяйка ушла, ненависть на лице девушки проявлялась вполне ясно.

— Надеюсь, что он спустит ее в какую-нибудь загаженную яму.

Эйвери удалось доехать на телеге до границы владений Тэлбота, хотя пастух, который предоставил ему это место, весьма скептически осмотрел одутловатые белые ноги, торчащие из-под странной юбки, прикрывавшей его тело. Однако, передвигаясь самым быстрым в его положении и крайне болезненным шагом по дорожке, ведущей к усадьбе Тэлботов, Эйвери не задумывался над тем, что мог подумать о нем этот человек. Карета Тэлбота проехала мимо них по дороге, и Эйвери издалека узнал сидевшего в ней лорда. Эйвери некогда было думать о своем одеянии, он был слишком озабочен тем, чтобы успеть поймать лорда Тэлбота до того, как тот отправится в очередную деловую поездку.

Эйвери оправил полу штанов, когда порыв случайного ветерка ласково прошелся по нему сзади, однако не сбавил свой одышливый шаг, так как увидел прямо перед собой усадьбу и стоящую на дорожке перед парадным карету Тэлботов. Эйвери как мог привел в порядок свою запачканную одежду и преодолел добрую дюжину ступеней перед центральным входом. В результате настойчивого стука в дощечку на двери Эйвери оказался лицом к лицу с исполненным достоинства дворецким, который испытал мгновенный приступ отвращения при виде приветствовавшего его незнакомца. Он измерил оборванца презрительным взглядом, прежде чем вновь приобрел величественный вид и фыркнул:

— Да?

— Э, я вижу, что его светлость дома. — Эйвери откашлялся. — Мне бы хотелось переговорить с ним несколько минут.

Брови Чарльза быстро дернулись, после чего он поднял голову и величаво пояснил:

— В настоящее время у лорда Тэлбота нет времени для приема посетителей. Он собирается выехать по важному делу.

— Я должен немедленно поговорить с ним! — настаивал Эйвери.

Полуприкрытые глаза дворецкого вновь сверкнули в его сторону, и как бы нехотя Чарльз ответил:

— Я спрошу у его светлости, будет ли он говорить с вами, сэр. Ваше имя?

— Эйвери Флеминг! — озабоченно заявил бывший мэр. — Вы меня не узнали? Я бывал здесь раньше!

Чарльз был явно удивлен.

— Вы действительно напоминаете мэра. — Он вгляделся в Эйвери попристальнее и с сомнением покачал головой: — Простите, сэр, но создается впечатление, что с вами произошло серьезное несчастье.

— Вот именно! — с горечью признал Эйвери. — Именно поэтому мне необходимо переговорить с его светлостью!

— Я скоро вернусь, сэр.

Эйвери ждал, едва сдерживая свое нервное возбуждение, пока слуга удалялся в глубь дома и слышались его шаги. Через некоторое время шаги раздались вновь, и Эйвери просиял, увидев, что дворецкий возвращается обратно.

— Что он сказал? Мне позволено войти? — живо поинтересовался он у слуги.

— У лорда Тэлбота мало времени, сэр. Он не сможет принять вас.

— Это же важно!

— Простите, сэр, — надменно извинился Чарльз и разговор не продолжил.

От этого поражения плечи Эйвери опустились, он заковылял прочь от двери и, услышав, как она захлопнулась позади него, стал спускаться вниз по ступеням. Внезапно он ощутил в ногах слабость и прислонился к колесу кареты, полностью обессилевший из-за событий последних дней. Эйвери был уверен, что если бы он только мог сообщить о своем деле лорду Тэлботу, тот бы понял его и проявил сострадание, по крайней мере, дал бы еще несколько фунтов и, может быть, даже лошадь.

Эйвери поднял голову и осторожно потрогал болячку на лбу. У него не было сил идти в Мобри, да и вообще никуда. Он, вероятно, был обречен, не имея коня и еды, чтобы поддержать свои силы. Что же делать? Он лишился всего своего имущества, был брошен семьей и друзьями, и теперь, потеряв возможность переговорить с его светлостью, казалось, окончательно лишен надежды.

Внезапно его внимание привлек покрытый холстом багажник кареты. Он был достаточно вместителен для человека, и, спрятавшись там, Эйвери мог не только проехаться, но и получить возможность при случае выложить свои требования лорду Тэлботу после того, как тот покончит с делами.

Эйвери украдкой осмотрелся вокруг. Кучер, сидевший на облучке, клевал носом и не обращал на него никакого внимания. Два лакея беседовали, стоя возле лошадей, и, иронично фыркнув в сторону Эйвери, они выкинули его из головы. Больше вроде никто помешать ему не мог. У Эйвери появился шанс, возможно единственный, и надо было быть дураком, чтобы не использовать его.