Зимняя роза

Глава третья

Что бы кто ни говорил, но мяса будет предостаточно на все предстоящие зимние месяцы, потому что стада и стайки овец, свиней, гусей и другой живности начали стекаться в городки и деревеньки для продажи на базарах и ярмарках. Перегонщики гнали животных по дорогам, поднимая тучи пыли. Хотя и в меньших масштабах, но в Мобри все было так же, как и в Йорке или Лондоне, поскольку только глупец не понимает необходимости запастись пищей на предстоящие холода.

Эриенн решила пополнить семейную кладовую покупкой небольшого поросенка, самого лучшего, какого она могла себе позволить на те скудные деньги, что у нее оставались. Она не могла заставить себя убить поросенка и наскребла еще несколько шиллингов, чтобы нанять бродячего забойщика свиней. Вечером, накануне дня, когда тот должен был прийти, Эйвери раздраженно заявил, что приготовление пищи — это женское дело. Опасаясь, что жребий трудиться все же выпадет ему, он взял Фэррелла, и они отправились в Уэркингтон, чтобы посвятить день, как сказал Эйвери, «встречам».

Деловитый мясник приехал на рассвете, и Эриенн скрывалась в доме, пока он не закончил работу. Она приготовила разогретую крупу для кровяной колбасы, но поскольку это блюдо не входило в число обожаемых ею, изготовление колбасы оказалось трудоемким делом, требующим крепкого желудка. Разрезание кишок для колбасной оболочки показалось Эриенн не менее утомительным занятием. Большие и длинные куски мяса она укладывала в бочку и пересыпала солью. Потом Эриенн продолжила срезать жир с других кусков. Когда мясо было обрезано и уложено, его надо было придавить сверху камнем так, чтобы бочка до краев заполнилась рассолом, и оставить просаливаться.

За домом, под предназначенным для таких целей навесом, она разожгла огонь, подвесила чайник и начала вытапливать жир на лярд. Необходимо было снимать плавающие сверху среди кусков сала крохотные кусочки мяса, так как образовавшаяся от них пена портила лярд. Но остуженные на тряпице шкварки становились вкусным и хрустящим лакомством.

Соседская собака смотрела на Эриенн с тоской, а когда девушка отвернулась, проползла под забором и смело приблизилась. Плюхнувшись рядом, пес высоко поднял свой мокрый нос, чтобы попробовать плывущий по воздуху аромат, потом опустил массивную голову и безнадежно положил ее на лапы. Брови его дергались, а глаза ловили каждое движение Эриенн. Когда представилась возможность, он прокрался вперед, схватил кусок своими огромными челюстями и как пуля сорвался с места, а девушка бежала за ним с метелкой и грозилась прислать за ним мясника. Вне всяких сомнений, пес не был напуган этим предупреждением, потому что скоро он неуклюже вернулся назад и устроился там, откуда можно было наблюдать за Эриенн и ловить носом сводившие с ума запахи.

Воздух был бодрящим, но Эриенн работала и потому не чувствовала его прохлады. Напротив, она закатала рукава своего выцветшего платья, под которым была только легкая рубашка. Эриенн была рада холодному ветерку, который время от времени трепал вьющиеся локоны, выбившиеся у нее из-под платка. Она прилагала бешеные усилия, чтобы покончить с работой до темноты, и не хотела отвлекаться или переключаться на что-то другое. Поглощенная работой и наблюдением за шипящим жиром и подползающей собакой, она не заметила, что у угла дома в тени остановился человек и наблюдает за ней.

Глаза Кристофера Ситона рассматривали ее стройную фигурку с ласковым восхищением. Легкий ветерок заколыхал ее темные кудри, она прервала работу, чтобы заправить выбившиеся пряди под платок. Потом Эриенн опять занялась делом, повернулась, вытянула руки вперед. На какое-то время корсаж ее платья плотно натянулся на гибкой спине, убеждая Кристофера в том, что талия ее действительно тонка и не нуждается в затягивании в корсет. В своих дальних странствиях он повидал достаточно женщин и был очень придирчив, избирая их. И правда, нельзя было сказать, что ему не хватало опыта, но все же он, как ни пытался, не мог припомнить такого же, как этот, тщательно рассматриваемого им сейчас, восхитительного экземпляра ни здесь, ни за океаном или даже двумя океанами.

За прошедшие три года он ходил на четырех своих судах к восточным берегам, опробывая новые порты и выискивая товары. Он стал почти настоящим моряком и не раз во время плавания не видел ничего, кроме корабля. С момента прибытия в Англию другие вещи занимали его голову. Он как-то и не думал заводить какие-либо связи раньше, чем ему встретится женщина, заслуживающая внимания. Поэтому он не мог не быть взволнован тем видом, что открывался перед ним. В Эриенн Флеминг была какая-то милая наивность. Это его ужасно интриговало. Он думал о том, как здорово будет учить ее премудростям и искусству любви.

Эриенн потянулась, чтобы подбросить в огонь полено, и заметила собаку, кравшуюся к салу, сложенному рядом, на столе. Прикрикнув на нее, она выпрямилась с палкой в руке и, когда пес отскочил к дыре в заборе, запустила этой палкой в него. При этом она наконец заметила высокого, изящно одетого наблюдателя, и от потрясения у нее перехватило дыхание. Эриенн смотрела на него, словно ошеломленная, обеспокоенная тем, что он застал ее за таким неблаговидным занятием и в неряшливом одеянии, тогда как сам он был таким франтом в ярко-синем сюртуке, серых панталонах и жилете. Словно через какую-то пелену до нее дошло, что ей следовало бы рассердиться на такое вторжение. Однако раньше, чем это побуждение приняло какую-то конкретную форму, незнакомец переступил через низкую изгородь и бросился к ней широкими и быстрыми шагами. Глаза девушки широко раскрылись от страха, а в груди начал медленно зарождаться крик. Хотя Эриенн понимала, что сейчас подвергнется грубому насилию, ее ноги словно занемели и приросли к тому месту, где она стояла.

И вот он перед ней. Но вместо того чтобы швырнуть ее на землю, он нагнулся в сторону и выхватил подол ее юбки из пылающего очага. Быстрыми ударами шляпы он сбил пламя, потом, приподняв тлеющую ткань, растер ее так, чтобы больше не поднималось ни дымка. Она посмотрела на него, он выпрямился и протянул ей для изучения горсть обугленной материи.

— Мне кажется, моя дорогая Эриенн, — начал он заботливо, а весь юмор его слов скрывался за неодобрительно нахмуренными бровями, — что вы либо склонны к самоуничтожению… либо вы как-то испытываете меня… могу ли я спасти вас. Я думаю, этот вопрос заслуживает дальнейшего изучения.

Когда его взгляд опустился, до Эриенн дошло, что гораздо больше его интересует ее довольно высоко открывшаяся под поднятой юбкой нога. Вырвав у него из рук свою юбку, она искоса посмотрела на своего спасителя и отошла от него на шаг. Потом снова недоуменно посмотрела на него. Он положил свою шляпу, снял сюртук и бросил его на доску. Очаг излучал сильное тепло, которое грозило перекинуться на одежду. Для человека, которому запретили появляться в этом доме, Кристофер Ситон был довольно раскован.

— Я думаю, должна поблагодарить вас за то, что вы сделали, — сдержанно признала Эриенн, — но если бы вы не стояли там, этого бы никогда не случилось.

Его брови вопросительно нахмурились, а губы тронула улыбка.

— Мои извинения. Я не хотел напугать вас.

— Что это вы шпионите за мной? — резко спросила она, усаживаясь на скамью, чтобы расправить свои обгоревшие юбки.

Крепкие, твердые мышцы его бедер напряглись под плотно обтягивающими ноги панталонами, когда он полуприсел на стоявший рядом высокий табурет.

— Мне надоело разглядывать дам, которые слоняются по рынку, и я пришел сюда посмотреть, нет ли у дома мэра зрелища получше. — Уголки его губ изумленно приподнялись, а глаза, смотревшие прямо в ее глаза, засветились, и он добавил: — Я счастлив сообщить вам, что не ошибся.

Вспыхнув, Эриенн вскочила со скамейки:

— Вам что, нечего больше делать, кроме как ходить и строить глазки женщинам?

— Думаю, я мог бы найти чем заняться, — непринужденно ответил он, — но я не могу придумать чего-либо более приятного, кроме, конечно, как побыть в компании с дамой.

— Помимо того, что вы плут за карточным столом, — отреагировала девушка резко, — я начинаю подозревать, что вы еще и повеса, ухлестывающий за дамами.

Кристофер лениво улыбнулся, внимательно разглядывая ее:

— Я довольно долго был в море. Однако что касается вас, сомневаюсь, что моя реакция могла бы быть иной, даже если бы я только что оставил лондонский королевский двор.

Глаза Эриенн вспыхнули от еле сдерживаемого гнева. Какой несносный себялюбец! Да как он осмеливается даже думать, что встретит во дворе мэра на все готовую девку!

— Уверена, сэр, ваша компания пришлась бы по душе Клодии Тэлбот. Почему бы вам не поехать навестить ее? Я слышала, его светлость уехал утром в Лондон.

Ее ехидный тон несколько развеселил его.

— Я бы уж лучше поухаживал за вами.

— Почему? — саркастически усмехнулась она. — Потому что вы хотите насолить моему отцу?

Его улыбающиеся глаза остановились на ее глазах и пристально всматривались в них, пока тепло не залило ее щеки. Кристофер ответил неторопливо и осторожно:

— Потому что вы — самая красивая девушка, какую я когда-либо видел, и я хотел бы узнать вас получше. И конечно, этот вопрос о несчастных случаях с вами мы тоже изучим более тщательно.

Щеки Эриенн покраснели, но сгущавшиеся сумерки очень помогали ей скрыть этот румянец. Важно подняв нос, Эриенн отвернулась и искоса бросила на него холодный взгляд:

— Скольким женщинам вы это говорили, мистер Ситон?

Отвечая, он криво усмехнулся:

— Думаю, что нескольким. Но я ни разу не лгал. Каждая из них была в свое время первой, а на сегодняшний день — вы лучшая из всех, кого я встречал.

Он потянулся, взял горсть хрустящих шкварок и начал их грызть, ожидая ее реакцию.

Изящные кончики ушей девушки вспыхнули от гнева, ледяной огонь загорелся в глубинах сиренево-синих озер ее глаз.

— Вы отъявленный и самодовольный грубиян. — Ее голос был холоден и ровен. — Вы собираетесь добавить меня к вашей длинной веренице побед?

Не отрывая глаз, он встретил ее холодный и презрительный взгляд, потом встал и навис над ней. Взор его устремился куда-то вдаль, он щелкнул пальцем по выбившемуся у нее из-под платка локону.

— Побед? — Его голос был тих и низок. — Вы ошибаетесь в отношении меня, Эриенн. Минутные вспышки страсти связаны с купленными ласками, большей частью все это тут же забывается. Ласки, о которых хранишь нежную память, — это не те, которые даны или получены, а те, которыми делились. Поэтому такими ласками дорожат как воспоминаниями о верхе блаженства. — Кончиками пальцев он взял свой сюртук и перебросил его через плечо. — Я не прошу вас сдаться мне на милость, и у меня совсем нет желания вас побеждать. Все, о чем я прошу вас — это давать мне иногда возможность высказывать вам свои доводы, до тех пор пока через какое-то отдаленное время не наступит момент, когда мы сможем разделить нашу нежность.

На лице Эриенн не отразилось никаких признаков потепления. Но даже и так красота ее радовала глаз и вызывала внутри сладкую боль неудовлетворенности, которую не просто было отбросить без внимания либо насытить чем-то меньшим, чем этот объект его желаний.

— Между нами стоит зло, которое вы сделали всем нам, — в голосе ее была горечь. — А я должна чтить тех, кто почитает меня.

Поразмышляв некоторое время над ее словами, Кристофер надвинул на голову шляпу:

— Я могу обещать покой и уют всем вам. — Он сделал паузу, притронулся пальцами к шляпе. — Будет ли только это воспринято с добром или проклятием?

— С добром или проклятием? — Эриенн горько усмехнулась. — Где же ваше благоразумие, сэр? Я знаю только, что отец мой ужасно мучается из-за ваших обвинений, а брат мой во сне скулит от боли из-за того, что вы сделали с ним. Моя собственная жизнь с каждым днем становится все более утомительной. И этим я тоже обязана вам.

Кристофер вдел одну руку в рукав сюртука и набросил его на свои широкие плечи:

— Вы вынесли мне приговор до того, как я смог обжаловать обвинение. Если человек не хочет слушать, все доводы бесполезны.

— Убирайтесь вон! — бросила она. — Поищите для своих поговорок более восприимчивые уши. Я не желаю ни слушать ваши извинения, ни сносить ваши пустые жеманности. Вы мне совсем не нужны! И никогда не будете нужны!

Кристофер выслушал ее тираду с легкой улыбкой:

— Осторожней, Эриенн. Я хорошо усвоил ту истину, что слова, легко, словно голуби, слетевшие с уст днем, часто возвращаются назад ночью, когда спускается темнота.

Эриенн пришла в ярость и огляделась по сторонам в поисках какой-нибудь дубины. Она ничего не нашла, схватила лежавшую рядом с очагом метлу и размахнулась ею, наступая на него.

— Вы — безголовый, похотливый петух! Вы что, настолько уж невоспитанны, что мне надо гнать вас, как собаку? Убирайтесь отсюда!

В серо-зеленых глазах сверкало веселье, пока она не взмахнула своим попавшимся под руку оружием. Он ловко отступил в сторону, потом улыбнулся ей прямо в разъяренное лицо. Прежде чем Эриенн смогла развернуться и нанести еще один удар, Кристофер быстро отступил к забору и проворно перешагнул через него. Девушка, сверкая глазами, смотрела на него, а он повернулся к ней, будучи уже в недосягаемости:

— Всего хорошего, мисс Флеминг!

Кристофер прижал шляпу к груди, изящно поклонился и снова элегантно надел ее на голову. Глаза его ненадолго остановились на ее вздымавшейся груди, потом поднялись и встретили ее гневный взор улыбкой:

— Пожалуйста, не попадайте больше в беду, моя милая. В следующий раз меня может не оказаться поблизости.

Метла взлетела в воздух, но он легко от нее увернулся, подарил Эриенн прощальную улыбку и неторопливо отправился прочь. Прошло довольно много времени, прежде чем Эриенн успокоилась настолько, чтобы снова ощутить уже испытанное ею чувство утраты, только на этот раз более острое.

В раздражении она бросилась назад к очагу и принялась сердито разглядывать языки пламени. Вдруг внимание ее привлек небольшой кожаный предмет на выложенном кирпичами полу. Нагнувшись, она поняла, что это мужской кошелек, и довольно увесистый. Девушка повертела его в руках и заметила на коже тиснение — инициалы «К. С.». Ее охватили раздражение и огромное желание забросить кошелек подальше. Однако осторожность возобладала. Если в кошельке солидная сумма, как она подозревала, Кристофер может за ним вернуться. И если Эриенн не сможет отдать кошелек, то он будет винить ее в утрате, а может, даже в краже. Возможно, кошелек выпал у него из кармана не случайно. А вдруг он специально задумал поставить ее в неловкое положение? В конце концов, Эриенн оставалась в семье единственной, кого он пока не сумел запятнать.

Эриенн осмотрелась, раздумывая, куда бы спрятать кошелек, пока хозяин не вернулся за ним. Ей не хотелось, чтобы кошелек обнаружил отец, особенно с такими явными инициалами владельца. Она живо представила себе его обвинения. Отец никогда не поверит, что кошелек попал к ней в руки не в результате совершенного ею предательства. В душе девушки заскребли кошки при мысли о том, что мистер Ситон может явиться за своим кошельком в самый неподходящий момент и сделать все еще хуже. Она содрогнулась, представив, во что выльется такая встреча с ее отцом и братом. Казалось, было бы лучше, если бы она сама вернула этот кошелек. Но пока не выпадет подходящий момент, кошелек придется спрятать.

Глаза Эриенн остановились на навесе, под которым был на привязи не очень-то великолепный мерин ее брата, Сократ, и она улыбнулась про себя. Из всех мест, где можно было бы скрыть что-то, принадлежащее этому безмозглому ослу, это было самым подходящим.

Эриенн вошла в гостиницу через черный ход. Узкая боковая лестница вела наверх, на второй этаж. Спрятав кошелек Кристофера Ситона под шаль, она осторожно поднялась по ступенькам. Кристофер не пришел за кошельком, как она и боялась. И чтобы устранить даже возможность быть обвиненной им в воровстве, она решила сама принести кошелек и этим упредить возникновение неприятной сцены.

Только что рассвело, было раннее утро, сумрачное и туманное. Одета Эриенн была просто. На ней было аккуратное синее платье со строгим воротничком. Чтобы не замерзнуть на утренней прохладе, она накинула только шаль.

Девушка двинулась через холл верхнего этажа. Видавшие виды подошвы ее черных туфель не издавали ни звука на простом дощатом полу. Эриенн собиралась разыскать его комнату, постучать и отдать кошелек. Она надеялась, что ей удастся проскочить через холл незамеченной.

Эриенн слышала, что лучшие номера располагаются в восточном крыле гостиницы, и не без оснований полагала, что такой высокомерный господин вряд ли согласится на что-то меньшее. Почти все двери были закрыты. Это затрудняло поиски нужной комнаты. У дверей двух номеров, выходивших окнами на восток, она остановилась, постучала и, закусив губу, с тревогой ждала ответа. Когда ответа не последовало, Эриенн двинулась к третьей двери. Немного подождала, прильнув ухом к ее деревянной поверхности, потом подняла руку и постучала костяшками пальцев.

Через мгновение дверь распахнулась, и Эриенн, охнув, отшатнулась, потому что янки предстал перед ней лишь в одном полотенце, обернутом вокруг талии, и со злобой на лице.

— Я говорил вам… — начал Кристофер резко, потом, поняв ошибку, замолчал. Брови его поднялись от удивления, а на губах появилась легкая улыбка. Казалось, его вовсе не беспокоило то, что он совершенно раздет.

— Эриенн… Я не ждал вас.

Очевидно!

Лицо девушки запылало. При виде этих загорелых плечей и поросшей волосами груди она еще больше смутилась и не смела опустить глаза ниже. Взволнованно она протянула кошелек и открыла было рот, чтобы объяснить причину своего появления, как звук быстрых шагов на боковой лестнице заставил ее вздрогнуть. Страх быть раскрытой парализовал ее, и она забыла, зачем пришла. Оказаться в холле с почти голым мужчиной — это был бы конец для тех остатков репутации, которые она еще сохраняла. Отца посвятят в этот факт еще до того, как утро перейдет в день, и тирада, которую он произнесет, сможет поспорить по клубам дыма и грохоту с бортовым залпом линейного корабля.

Эриенн встревоженно смотрела то налево, то направо по коридору. Она должна бежать, и единственный путь отступления пролегал вниз по парадной лестнице и через общий зал. Она уже сделала первый шаг в этом направлении, когда была схвачена за руку. Прежде чем она смогла оказать сопротивление, Кристофер втащил ее в свою комнату. Она споткнулась, быстро развернулась на месте и кинулась назад, но тяжелая деревянная панель была уже прикрыта и заперта на замок. Эриенн раскрыла рот, но Кристофер плотно зажал его ладонью, чтобы приглушить ее протестующий крик. Нахмурившись и покачав головой, он предостерег девушку от этого шага. Другой рукой Кристофер обвил ее талию и крепко прижал к себе. Потом он приподнял ее и отнес подальше от двери, пока они не оказались у кровати.

Шаги за дверью стихли, и кто-то тихо зацарапал по дереву. В широко раскрытых глазах, которые Эриенн обратила на покрытое бронзовым загаром лицо, читались тревога и мольба. Кристофер откашлялся, словно только что проснулся, и спросил:

— Кто там?

— Это я, мистер Ситон, — откликнулся женский голос. — Молли Харпер, служанка. Мальчик-подсобник сегодня утром захлюпал носом, и я подумала, что принесу вам воду для ванны сама. Откройте, пожалуйста, впустите меня.

Кристофер подмигнул Эриенн, словно всерьез заинтересовавшись тем, что предлагает служанка. Заметив, что он размышляет над прозвучавшей просьбой, Эриенн яростно замотала головой.

— Одну минуту, пожалуйста, — ответил он.

Эриенн пронзил страх, что он хочет унизить ее, как в свое время уже унизил отца. Она попыталась освободиться и пришла в негодование оттого, что он немедленно не выпустил ее из своих объятий. Кристофер нагнулся и зашептал ей на ухо:

— Стойте рядом, Эриенн. Полотенце развязалось. Если вы отойдете, то потом сами вините себя.

Плотно закрыв глаза, она уткнулась лицом ему в плечо, чтобы скрыть, как она густо покраснела, и вцепилась в него в паническом отчаянии.

— Ну, давайте, мой милый, открывайте. Эти ведра нелегки. — За просьбой снова последовал стук.

— Терпение, Молли. — Кристофер на минуту замолчал. Потом мышцы его напряглись, и, если бы Эриенн было чем дышать, она закричала бы, потому что он поднял ее и бросил на кровать. Девушка приподнялась и открыла рот, чтобы горячо запротестовать, что бы он ни собирался делать, но Кристофер набросил ей на голову покрывало, заглушая слова:

— Лежите тихо.

В его шепоте был приказ, который побудил бы к беспрекословному подчинению даже самого упрямого. Эриенн замерла, а Кристофер с улыбкой потянулся к другому краю кровати и откинул покрывало так, чтобы все выглядело словно он только что встал с постели.

Ужасные видения, связанные с возможным поворотом ее судьбы, молниями проносились в голове Эриенн. Она думала, какое ужасное унижение она испытает, если ее обнаружат в постели этого мужчины. Страх ее стремительно нарастал, гнев дошел до предела. Эриенн отбросила покрывало, намереваясь выскочить из приготовленной для нее ловушки. Но в следующий же момент дыхание ее резко перехватило, и она снова нырнула под покрывало с головой. Видеть полностью обнаженного Кристофера рядом со стулом, на который он повесил свою одежду, было уж слишком для девичьих глаз. Это был лишь мимолетный взгляд, однако вид этого загорелого широкоплечего тела, облитого розовым светом поднимавшегося солнца, навсегда запечатлелся в ее памяти.

Кристофер тихонько хмыкнул, когда Эриенн свернулась клубком на кровати, подчиняясь в конце концов его предупреждению. Он натянул панталоны, застегнул их и прошел через комнату к двери, чтобы открыть ее.

Молли знала свое дело и могла выдержать конкуренцию. Городок Мобри очень ее устраивал, потому что никакой конкуренции здесь не было совсем. Когда Кристофер открыл дверь, она вмиг проникла внутрь и сбросила коромысло, на котором висели ведра. Плотно прижавшись к мужскому телу, она провела пальцами по волосам на его груди и захлопала ресницами:

— О, милый, ты просто чудесен для любой девушки.

— Я уже сказал тебе, Молли, что не нуждаюсь в твоих услугах, — резко заявил Кристофер. — Я только хотел воды.

— Ну хватит, милый, — замурлыкала она — Я же знаю, ты был в море и тебе нужно немного повозиться на постели. Да для такого мужчины, как ты, я бы с радостью все сделала, даже и не заикаясь о монете.

Кристофер махнул рукой в сторону упомянутого предмета мебели, привлекая к нему внимание служанки.

— У меня уже есть все, что я желаю. А теперь можешь идти.

Темные глаза Молли расширились от удивления, она повернулась и уставилась на кровать. Округлую форму под покрывалом невозможно было, принять за что-нибудь другое. Молли выпрямилась, с негодованием взметнула юбками и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Эриенн ждала, не решаясь выбраться из-под покрывала, пока Кристофер не похлопал ее по плечу.

— Теперь вы в безопасности. Можете выбираться.

— А вы одеты? — спросила она осторожно, голос ее был приглушен покрывалом.

Кристофер усмехнулся:

— На мне панталоны, если именно это вас беспокоит. И я надеваю рубашку.

Он потянулся к рубашке и влез в нее. Одеяло тем временем немного опустилось.

Эриенн выглянула из-под покрывала с осторожностью испуганного зайца и увидела изумленное лицо Кристофера. Веселое легкомыслие в этих ясных серо-зеленых глазах трудно было не заметить. Сердитым рывком она отбросила покрывало и с трудом встала на ноги, придерживая свои юбки, чтобы избежать еще большего смущения.

— Смеетесь, фигляр! — бросила она Кристоферу и швырнула в него кошельком. — Вы сделали это нарочно.

Тяжелый кошелек попал Кристоферу в грудь. Ловко поймав его, он засмеялся:

— Сделал что?

Раздраженно она одернула юбки, пригладила локоны, выбившиеся из незатейливого узла волос на затылке:

— Я пришла вернуть вам кошелек, что, как полагаю, было с моей стороны любезностью, если принять во внимание, что вы сделали с моей семьей. А вы втащили меня в комнату и поставили в такое неловкое положение!

— Я подумал, вам не хотелось, чтобы вас видели. И сейчас не вижу в этом никакой неловкости. Я лишь пытался помочь. — Его улыбка оставалась все такой же широкой.

— Ха! — хмыкнула она и направилась к двери. Там Эриенн обернулась и посмотрела на него.

— Я не люблю, когда надо мной потешаются, мистер Ситон. Но вам, очевидно, доставляет удовольствие создавать в жизни других людей трудности, все равно как. Я только надеюсь, что когда-нибудь вам встретится человек, который так же владеет оружием, как это приписывают вам. Я бы хотела посмотреть на этот поединок. Всего вам хорошего, сэр!

Крадучись выйдя из комнаты, она громко захлопнула за собой дверь, наслаждаясь ее оглушительным грохотом. В этот удар девушка вложила всю ярость, охватившую ее. И в самом деле, Эриенн надеялась, что произвела впечатление на этого негодяя.

Женское презрение привело к краху порядочное количество мужчин и явилось причиной множества конфликтов. Страсть Молли Харпер к Кристоферу Ситону образовала камень преткновения размером с огромный валун. Конечно, Молли была не из тех, кого называют однолюбами, да Тимми это и не очень беспокоило. В конце концов, девушке ведь надо на что-то жить. Все дело было только в том, что он привык, так сказать, «пользоваться правом внеочередного обслуживания», когда бы ни посещал гостиницу «Боарз инн». Чести в таком положении было немного, но он начал рассматривать сложившийся порядок как свое особое право, основанное на том, что он был в окрестностях первым забиякой и всем таким.

Сам Тимми был задиристым парнем с пышной шевелюрой рыжих волос, которые беспорядочно торчали во все стороны из-под его треуголки. Он обладал быстрым, хотя и несколько поверхностным, умом, и, до тех пор пока одна рука лежала на ублажающей его девице, а другую занимала пивная кружка, он был, как правило, великодушен и буйно весел. Он был высок, широк в плечах, хорошо сложен и явно склонен уцепиться за любую возможность затеять ссору, особенно если попадались подходящие противники ростом поменьше. В голове его крепко засело, что вот уже несколько недель он не устраивал хорошей драки. Большинству флегматичных парней здесь и по соседству надоело разбивать свои головы и калечить руки-ноги, и они старательно избегали настойчивых попыток Тимми устроить побоище.

Однако с недавних пор в поле зрения Тимми появился такой человек, который, если сказать просто, выводил парня из себя. Подобные люди заставляли Тимми чувствовать себя не в своей тарелке. Для начала незнакомец был выше Тимми. В плечах он был немного шире, хотя, может быть, почти на пуд полегче и поуже в обхвате. Если и этого еще недостаточно, то сей гладкий господин одевался всегда с иголочки и, очевидно, мылся в ванной, по меньшей мере, два-три раза в месяц. Еще хуже было то, что этот тип пользовался завидной репутацией как стрелок, а двигался он с такой беззаботной легкостью, что стоило бы подумать, прежде чем прибегать к какой-нибудь глупости.

И вот тут Тимми оказался в затруднительном положении: Молли начала вести себя так, словно его, Тимми, и не существует. Она все время мельтешила и увивалась вокруг этого Ситона. Того самого, при виде которого у Тимми чесались кулаки, ходившего в самый любимый кабак Тимми, хотя, конечно же, это было единственное такое заведение в Мобри. И эта девка, когда ее просили обслужить человека, дарившего ей разные безделушки, лишь быстро ставила на стол тарелку и кружку и тут же спешила со всех ног на кивок того, другого. Побрякушка обычно заметно просветляла ее глаза, но расплата за подарок, как правило, была поспешной и, хотя на какое-то время удовлетворяла, оставляла у Тимми терзающее душу подозрение, что ему приходится изрядно этой девке платить за то, что она делает для этого янки бесплатно.

Самым плохим тут было то, что этот мистер Ситон начисто игнорировал все ее приставания и не давал Тимми, таким образом, повода вызвать себя на душевный разговор. И хотя Тимми следил за всем с зоркостью орла, человек этот не допускал даже такой малости, как щипнуть эту чудесную круглую задницу, что виляла так близко от него, или потянуться, чтобы помять эти налитые, полные груди, которые она опускала к нему для обозрения всякий раз, когда обслуживала. Молли носила блузки с таким вырезом, что Тимми стонал в муках. А янки все не обращал на нее никакого внимания. Тимми считал это оскорбительным вдвойне. Отвергать девицу, которая вызывает ревность, — все равно что вызывать огонь на себя.

Настроение у Тимми стремительно ухудшалось, а ярость его росла. Этому способствовало то, что незнакомца абсолютно не волновала его репутация местного задиры. В то время как почти все крепкие и достойные парни в этих северных местах спешили убраться с дороги Тимми Сиэрса, этот человек спокойно ждал, когда Тимми уйдет с его пути. Этого было достаточно, чтобы внутри у Тимми все скрутилось в узел и мозг его начал обдумывать, как сбить с янки спесь. Тимми не мог бы удовлетвориться, пока драка до полной победы не успокоила бы его гордость.

Когда в Мобри наступал базарный сезон, серьезные дела, связанные с куплей и продажей, сочетались с большим весельем. Музыканты играли на лютнях и волынках танцорам, которые высоко вскидывали ноги и хлопали в такт мелодии в ладоши, подмывая тех, кто стоял в стороне, тоже показать свое искусство. Эриенн внимательно и с интересом смотрела на танцующих и хотела присоединиться к ним, но не могла убедить Фэррелла стать ее партнером. Он согласился прогуляться с ней по базару и не возражал против того, чтобы остановиться и понаблюдать за танцами, поскольку там скакала Молли Харпер и, выделывая па, подбрасывала вверх свои юбки с беззаботной непринужденностью. Однако он отказывался становиться объектом насмешек тех, кто мог бы начать подшучивать над ним, если бы он принял в танцах участие. В конце концов, он не был полноценным партнером.

Эриенн поняла это и не настаивала, хотя она совсем не одобряла той стены, которую он возводил вокруг себя. Все же это был день веселья, когда вокруг сияли улыбки и звучал заразительный смех. Ноги ее пританцовывали, а глаза сверкали, ладони ритмично прихлопывали, пока она не заметила высокую мужскую фигуру, праздно прислонившуюся к дереву. Она сразу же узнала этого человека и поняла, что он смотрит на нее с довольной улыбкой. В его серо-зеленых глазах была светящаяся глубина. Потом почти неподвижный, совершенно беззастенчиво изучающий взгляд вызвал краску на ее щеках и жгучую внутреннюю ярость. Он намеренно пытается вызвать ее враждебность! Ни один джентльмен не позволил бы себе так смотреть на даму.

Высокомерно задрав нос, Эриенн безразлично отвернулась. К своему удивлению, она обнаружила, что Фэррелл бросил ее в одиночестве и бредет прочь вместе с Молли в направлении гостиницы. Служанка потратила целых три часа, пытаясь привлечь внимание янки, а теперь хотела вызвать у него хоть какую-то ревность. Никогда еще она не прилагала таких усилий, чтобы соблазнить мужчину, и никогда еще ее не постигала такая сокрушительная неудача. Того, как этот мужчина не замечал ее, было достаточно, чтобы поколебать уверенность бедной девушки.

В тот момент, когда Эриенн в раздражении стиснула зубы, на ее руку легла чья-то ладонь. Она вздрогнула от удивления, что Кристоферу Ситону удалось преодолеть расстояние между ними так быстро. К своему огромному облегчению, Эриенн обнаружила, что это не янки, а Аллан Паркер.

Аллан прижал руку к обтянутой жилетом груди в легком, но учтивом поклоне и с довольной улыбкой на лице констатировал очевидное:

— Ваш брат оставил вас без сопровождающего, мисс Флеминг. А ведь никто не знает, когда эта подлая шотландская банда вздумает напасть на наш городок и увести наших очаровательных женщин. Поэтому я пришел предложить вам свою защиту.

Эриенн весело рассмеялась, надеясь, что этот отвратительный и жалкий янки был свидетелем того, как надо разговаривать с дамами. Хоть кто-то в городке знает, как подобает вести себя джентльмену.

— Не желаете ли присоединиться к танцам? — пригласил Аллан.

Эриенн улыбнулась, набросила свою шаль на куст и положила ладонь на протянутую ей руку, бросив исподтишка взгляд в сторону дерева, где стоял этот ухарь и смотрел, как шериф вводит ее в круг танцующих. Янки, этот безмозглый нахал, улыбался, и подозрение, что все происходящее его забавляет, несколько подпортило торжество момента.

Оживленный танец отвлек, однако, ее мысли от этого наблюдателя, и она дала волю своему искусству танцевать. Кристофер перешел в первые ряды наблюдавших за танцами. Скрестив руки на груди и слегка расставив свои длинные ноги, с возвышавшимися над толпой головой и плечами, он производил впечатление какого-то древнего короля. Словно он пришел со своим волшебным мечом спасти всех от жестокого поработителя. Тот факт, что внешность его весьма неординарна, был вполне очевиден и юным девам, и старухам. Ему были адресованы ласковые взгляды, притягательные улыбки и прямые заигрывания, но он как будто ничего не замечал. Его глаза не отрывались от стройной темноволосой девушки в темно-лиловом платье. Он следил, как ее ноги взлетают в такт музыке, и нельзя сказать, что мельканье этих стройных ножек не радовало его глаз. И это его безотрывное, внимательное разглядывание Эриенн Флеминг стало очевидным практически для всех женщин. Этот факт кольнул сердца многих из них тупой болью разочарования.

Рядом остановился просторный экипаж, очевидно было, что это карета Тэлботов. Кристофер использовал это как предлог, чтобы отвлечь шерифа. Он вступил в круг танцоров, приблизился к шерифу и легко похлопал его по плечу:

— Прошу прощения, Аллан, но я думаю, вам следует знать о прибытии мисс Тэлбот.

Аллан обернулся и, заметив экипаж, слегка нахмурился. Он сдержанно извинился перед партнершей и поспешил в сторону кареты. Эриенн бросила безразличный взгляд на мужчину, оставшегося с ней рядом, в то время как находившаяся вокруг толпа разглядывала их, открыто ухмыляясь. Легкие толчки локтем для привлечения внимания соседа, хихиканье и шепотки быстрой волной обежали собравшихся вокруг зрителей.

— Мы продолжим танец, мисс Флеминг? — поинтересовался Кристофер с вежливой улыбкой.

— Разумеется, нет! — отрезала Эриенн и пошла прочь через кольцо раскрывших рты зевак с высоко поднятой головой.

Рассерженно она огибала шатры и временные навесы сезонных торговцев, стараясь не обращать внимания на человека, который как будто собирался терзать ее своим присутствием и дальше. Он шел широкими шагами и не отставал от Эриенн. Когда он приблизился, девушка бросила через плечо:

— Уходите! Вы надоели мне!

— Ну хватит, Эриенн, — взмолился он. — Я же только хочу отдать вам вашу шаль.

Эриенн остановилась, вспомнив, что забыла шаль, и повернулась к нему лицом. Ее глаза засверкали под его насмешливым взором. Она раздраженно потянулась, чтобы выхватить шаль из его руки, но Кристофер держал шаль крепко. Эриенн подняла голову и посмотрела в его искрящиеся серо-зеленые глаза, гневные слова готовы были сорваться с ее языка, но не сорвались. Этому помешал женский голос:

— Э-гей, Кристофер!

Оставив Аллана позади, к ним спешила Клодия. Когда Эриенн увидела эту женщину, она внезапно почувствовала острое раздражение, но сочла, что это результат ее собственного отвратительного настроения. На Клодии были платье кораллового цвета и широкополая шляпа, подобранная в тон. Это было слишком для деревенского рынка, однако, если учесть настойчивую жажду внимания к своей персоне, вряд ли можно было ожидать от Клодии менее яркого наряда.

Клодия подошла к ним, одарила Эриенн ироничной ухмылкой и, никак иначе не прореагировав на ее присутствие, повернулась к Кристоферу.

— Я так рада, что вы все еще в Мобри, Кристофер, — защебетала она. — Я боялась, что больше вас не увижу.

— Мои дела в Мобри еще не завершены, и похоже на то, что я задержусь здесь еще на некоторое время. — Он встретил быстрый взгляд Эриенн, в котором был вызов, и лениво улыбнулся в ответ.

Клодия заметила это переглядывание и вскипела при мысли, что у этой женщины и янки есть какой-то общий секрет. Размышляя, как бы увести его подальше, Клодия махнула рукой в сторону гостиницы:

— Во время ярмарки хозяин гостиницы закатывает просто королевские пиры. Не откажетесь ли вы со мною поужинать? — Не дожидаясь отрицательного ответа, она скромно улыбнулась шерифу и добавила: — И конечно, вы пойдете с нами, Аллан.

— Буду счастлив. — Шериф галантно повернулся к Эриенн, приглашая ее. — Не желаете ли присоединиться к нам?

Желание пнуть Аллана посильней пришлось перебороть. Все, что Клодия могла сделать, этосмотреть не на него, а на Эриенн. Прикрытые сверху широкими полями шляпы, глаза Клодии угрожающе сузились. Эта женщина не могла не заметить недвусмысленной угрозы в ее взгляде.

— Я… не могу. — Эриенн увидела, как на лице той, другой, появляется самодовольная улыбка, и пожалела, что не может стереть эту улыбку с ее лица, ответив иначе, — она не имела на это даже монетки. Необходимость позволить этой женщине поверить, что ей удалось отпугнуть соперницу, больно ранила ее гордость, но приходилось смириться. — Мне действительно пора возвращаться. Дома будут ждать меня.

— Но ваш брат сейчас в гостинице, — заметил Аллан, — вы должны к нам присоединиться.

— Нет… нет, я правда не могу. — И поскольку мужчины стояли и смотрели на нее, выжидая, когда она найдет какой-нибудь благовидный предлог, Эриенн призналась, смущенно пожав плечами: — Боюсь, у меня нет с собой денег.

Кристофер моментально решил эту проблему:

— Я буду безмерно счастлив заплатить за вас, мисс Флеминг. — Когда она сердито посмотрела на него, в глазах Кристофера вспыхнул вызов, подзадоривая ее принять приглашение. — Пожалуйста, позвольте мне сделать это.

Клодия была достаточно мудра, чтобы осознавать, что она предстанет не совсем в выгодном свете, если открыто начнет возражать. Она снова попыталась прибегнуть к использованию взгляда, безмолвно требуя, чтобы Эриенн поняла ее намек и уступила. Она не подумала, что именно этот гневный взгляд и определит окончательное, но совсем противоположное тому, к которому Эриенн подталкивали, решение.

— Спасибо, — пробормотала Эриенн, приняв это решение твердо. — Мне бы очень хотелось присоединиться к вам.

Когда оба мужчины сделали по шагу вперед и предложили Эриенн руку, чтобы опереться, удивление Клодии перешло в ярость. Она с негодованием выпрямилась, но полностью успокоилась, когда Эриенн демонстративно проигнорировала Кристофера и взяла под руку Аллана.

У Эриенн не было полной уверенности в том, что ей хочется быть замеченной Фэрреллом в компании с Кристофером. У нее уже было отлегло на душе, когда брата не оказалось в общем зале, но тут она вспомнила, как Молли пришла к янки в номер, чтобы ублажать его. Закусив губу, Эриенн вопросительно посмотрела на лестницу, опасаясь, что сейчас служанка таким же образом обслуживает Фэррелла.

Эриенн почувствовала на себе взгляд Кристофера. Когда она повернулась и его глаза встретились с ее глазами, холод глубин Северного моря не смог бы сравниться со стужей, исходившей из ее сине-фиолетовых очей. Эриенн ждала издевательской усмешки, однако в улыбке его было сострадание. И все же даже сама мысль о том, что он может жалеть ее или ее родственника, вывела Эриенн из себя. Закипая безмолвной злостью, она скользнула на стул, предусмотрительно отодвинутый для нее Алланом.

Кристофер помог сесть Клодии с противоположной стороны стола, и Эриенн почувствовала чрезвычайное раздражение, когда для себя он выбрал место не там же, а рядом с ней. Находиться так близко от этого мужчины! Эта мысль вызывала у нее страшное отвращение и раньше, и теперь, и вряд ли что-то изменится в будущем.

С видом человека, привыкшего распоряжаться, Кристофер заказал для всех еду и легкое вино для дам. Он бросил на стол деньги, и Аллан, казалось, с радостью уступил ему честь заплатить. Когда подали угощение, Клодия снизошла до того, чтобы снять шляпу, и аккуратно поправила прическу, прежде чем чуть притронуться к лакомству.

Дверь отворилась, и Эриенн побледнела — в зал вошел ее отец. Она повернулась к нему спиной и не осмеливалась оглянуться, пока он шел к бару. Отец бросил на стойку монету и заказал эль. Получив кружку, он облокотился на стойку, отхлебнул пенного напитка и оглядел зал. Когда его глаза наткнулись на Эриенн и Кристофера, сидевших за одним столом, эль фонтаном вылился у него изо рта. Спотыкаясь, он чуть ли не бегом бросился через зал, привлекая к себе внимание всех присутствовавших. Эриенн слышала, как он приближается, и сердце ее ушло в пятки. Эйвери совершенно забыл об осторожности и не хотел ничего видеть, кроме того факта, что дочь его охотно принимает ухаживания его злейшего врага. Он грубо схватил Эриенн за руку и вытащил из-за стола. Клодия довольно ухмыльнулась, пряча ухмылку за бокалом вина.

— Ах ты, маленькая злючка! Ты у меня за спиной расхаживаешь с этим проклятым янки! — громогласно бранился Эйвери. — Клянусь тебе! Ты так поступаешь в последний раз!

Мэр взмахнул кулаком с такой силой, которой хватило бы, чтобы сломать дочери челюсть. Эриенн напряглась, уверенная, что ужасный удар обрушится на нее, однако опять верный защитник оказался рядом. Яростно вспыхнув, Кристофер вскочил со стула, поймал запястье Эйвери прочным и болезненным захватом и отдернул его от дочери.

— Убери от меня свои грязные руки! — взвыл тучный мэр, пытаясь вырваться на свободу. Но сильная и крепкая рука прочно удерживала его.

В голосе Кристофера было ледяное спокойствие:

— Я прошу вас, мэр, обдумывать свои действия. Ваша дочь пришла сюда с шерифом и мисс Тэлбот. Вы хотите оскорбить их своей выходкой?

Тут Эйвери, словно он выходил из тумана, начал различать, кто еще сидит за столом. Покраснев, он торопливо пробормотал извинения, и Кристофер отпустил руку, поборов в себе желание пихнуть при этом своего противника посильнее. Очень уж хотелось видеть его растянувшимся на спине.

Эйвери снова взял дочь за руку и потянул ее к дверям:

— Иди сейчас домой и приготовь мне поесть. Я скоро приду, только выпью кружку-другую.

Дверь за Эриенн захлопнулась. Повернувшись, Эйвери подтянул панталоны, посмотрел на всех, кто еще глазел на него, и вернулся к бару.

Эриенн бежала домой, по щекам ручьем лились слезы унижения. Она теперь так жалела, что позволила себе завестись из-за угрожающих взглядов Клодии. После пережитого в гостинице позора ей будет очень трудно высоко держать голову при встрече с этой заносчивой женщиной.

Существовала еще одна проблема. Клодия готова была на все в стремлении добиться репутации непревзойденной и признанной красавицы этих северных мест. Поэтому язык ее всегда готов оскорблять, поносить, уничтожать, ни капельки не заботясь о правде. Ее язык, словно кнут, даже в агонии способен на последний удар. У Эриенн не было никаких сомнений, что Клодия разделает всю ее репутацию под орех и, пользуясь отсутствием Эриенн, нарисует перед глазами янки чудовищно искаженную картину.

— А мне-то какое дело? — жалко пробормотала Эриенн. — Клодия и мистер Ситон просто созданы друг для друга.