Зимняя роза

Глава четвертая

На востоке вставало солнце. Его пока еще робкие лучи пробились сквозь неровные облака и окрасили побеленные фасады домов Мобри в розовый цвет. Утренние лучи проникли через стекла в спальню Эриенн и пробудили ее от беспокойного сна. Она застонала и спрятала голову под подушку. Эриенн не испытывала никакой радости от перспективы отправиться на поиски очередного поклонника в Уэркингтон. Она знала, что отец не отступится от своей цели, особенно после того, как он увидел ее за ужином в компании с янки, и отговаривать его было бы напрасной тратой времени.

С мрачным видом Эриенн выбралась из постели и пошла вниз, на кухню. Вздрагивая в потертом халате от холода, она пошевелила угли в очаге и подвесила над разгорающимся пламенем большой, наполненный водой чайник. Из угла она вытащила большое медное корыто, принадлежавшее еще ее матери, и разыскала последний кусок мыла, который она получила от Фэррелла. Когда-то он был достаточно внимательным и привозил ей из Уэркингтона небольшие подарки. Однако все это было уже очень давно. С каждым новым днем у Фэррелла появлялось все больше свойств их родителя, а мудрые советы матери он помнил все меньше.

В самом деле, было большой редкостью, если ей разрешали выезжать за пределы Мобри и его окрестностей. И хотя повод для поездок был далеко не из приятных, Эриенн тщательно приводила себя в порядок и готовила свой лучший наряд. По крайней мере, никому еще в портовом Уэркингтоне это темно-лиловое платье не успело наскучить.

Как и подобает любому благородному человеку, Эйвери оставил дочь перед гостиницей дожидаться экипажа, а сам зашел внутрь. Устроившись с кружкой эля в своем самом любимом месте, он завел беседу с владельцем гостиницы. Нисколько не пытаясь понизить голос, он рассказал о своем намерении съездить с дочерью в Уэркингтон. Помимо азартных игр и выпивок огромное наслаждение Эйвери доставляло опробование своих голосовых связок. Увлеченный этим, в то утро он не заметил очертаний высокой фигуры, вдруг поднявшейся в тени массивной колонны. Дверь распахнулась и снова закрылась, но Эйвери не обратил на это никакого внимания, жадно заливая жажду.

Бодрящий ветерок поиграл мягкими завитками ниспадавших волос Эриенн и подолом ее юбки, навел свежий румянец на щеки. Строгая, прямая и аккуратно одетая, она неумолимо притягивала взгляды проходящих мимо мужчин. Многие из них останавливались и, не скрываясь, оглядывались, чтобы еще раз полюбоваться ее красотой. Тот, кого лишили ее компании, остановился на мгновение за дверьми гостиницы и с восхищением посмотрел на ладную, прекрасную и без всяких ухищрений фигуру. То, что теперь она стала для него запретным плодом, лишь только распаляло его интерес.

Кристофер двинулся вперед и остановился позади девушки и чуть справа. Эриенн почувствовала, что кто-то стоит за спиной, однако подумала, что это отец, и не спешила как-либо на него прореагировать. Когда она обернулась и в поле ее зрения попали высокие и дорогие черные сапоги, желание посмотреть, кто там, перешло в сильное любопытство. Эриенн вскинула голову и увидела симпатичное, приятно улыбающееся лицо человека, мысли о котором не давали ей покоя.

Кристофер притронулся к своей шляпе и улыбнулся девушке. Потом он сцепил руки за спиной и уставился в небо, по которому налетавший порывами северо-западный ветерок весело гнал пушистые стайки белых облаков.

— Очень приятный день, чтобы прокатиться, — заметил он. — Хотя, подозреваю, позже мы можем попасть под дождь.

Эриенн сжала губы, стараясь строго держать себя в рамках приличия.

— Вышли строить глазки женщинам, мистер Ситон?

— По правде говоря, это не входило в круг моих первоочередных намерений сегодня утром, — ответил он без запинки. — Хотя было бы глупо не обращать внимания на такие красоты, раз уж они здесь.

От Эриенн не укрылось то, что глаза его многозначительно блеснули, и она спросила резко:

— Тогда каковы же были ваши первоочередные намерения?

— Я жду экипаж в Уэркингтон.

Эриенн опять сжала губы, удерживая себя от вспыльчивого ответа. Такое совпадение повергло ее в смятение. Но он был вправе поступать так, как ему хотелось, и тут сказать ей было нечего. Эриенн заметила принадлежавшего Ситону гнедого, жеребца, стоявшего у коновязи. Это говорило о том, что в планах Кристофера относительно способов передвижения буквально только что произошли изменения. Зная, что он лишь мгновение назад вышел из гостиницы, куда до этого вошел ее отец, можно было предположить, что Кристофер стал свидетелем какого-то разговора, и это явилось причиной решения ехать в экипаже. Она махнула рукой в сторону животного:

— У вас же оседлана лошадь! Почему бы вам не поехать на ней?

На лице Кристофера появилась обычная для него насмешливая улыбка.

— Мне гораздо больше нравится путешествовать в удобном экипаже, когда путь не близок.

Эриенн усмехнулась:

— Не сомневаюсь, вы подслушали, как мой отец говорил, что мы поедем в Уэркингтон, и вознамерились всю дорогу изводить нас.

— Моя дорогая мисс Флеминг, уверяю вас, мне необходимо в Уэркингтон по делу чрезвычайной важности. — Кристофер не стал объяснять, что все, связанное с ней, имело для него первостепенное значение. — Конечно, вы можете поступить просто, — любезно предложил он. — Если вы не выносите моего общества, то всегда можете остаться дома. Я ни в коей мере не заставлю вас ехать.

— У нас тоже есть дела в Уэркингтоне, — промолвила она, важно вздернув подбородок.

— Еще один поклонник? — дружелюбно поинтересовался Кристофер.

— Вы… Ох! — Моментально залившая ее лицо густая краска, вызванная отнюдь не сильным ветром, подсказала ему, что он был прав. — Почему вы не можете оставить нас в покое?

— Я вложил в вашу семью деньги. Я интересуюсь только тем, что мне принадлежит, или, по крайней мере, рассчитываю получить компенсацию, если долг так и останется неоплаченным.

— Ах да, долг, — проговорила Эриенн насмешливо. — Это деньги, что вы выманили у моего отца.

— Моя дорогая, мне нет нужды кого-либо обманывать.

Протестуя, Эриенн топнула ногой:

— Мистер Ситон, какой бы я ни была, я не ваша дорогая!

Он тихо хмыкнул от восхищения:

— Вы самая милая из всех, кого я когда-либо видел.

Взгляд его скользнул вниз, легко коснулся ее округлой груди и тонкой талии и остановился на узких черных туфлях, выглядывавших из-под юбок. Эриенн тут же пожалела, что на ней нет ее колючего и неудобного плаща из грубой шерсти, который остался лежать брошенным на сумку. Этот взгляд не оставил без внимания ни один из изгибов ее тела. Он так внимательно ее разглядывал, словно снимал глазами одежду. Когда глаза Кристофера снова поднялись и встретились с ее глазами, щеки девушки пылали от возмущения.

— Да, — он улыбнулся в ответ на ее взгляд. — Вы действительно милое и дорогое создание.

— Вы всегда раздеваете женщин глазами? — спросила Эриенн резко.

— Только тех, которых я страстно желаю.

Раздраженно вспыхнув, Эриенн отвернулась и попыталась не обращать на него никакого внимания. Однако задача эта оказалась выше ее сил. Выкинуть его из головы было так же трудно, как убежать от преследующей по пятам черной пантеры. Имелся, однако, способ оградить себя от его неумолимого разглядывания. Подняв плащ, она накинула его на плечи, безмолвным взглядом остановив Кристофера, который было протянул руку, чтобы помочь ей.

Небрежно пожав широкими плечами, Кристофер улыбнулся и убрал руку. Эриенн сосредоточилась на завязывании шнурков у горла и не заметила, как он оказался совсем рядом, пока ее уха не коснулся его шепот, от которого по ней пробежала горячая, обжигающая до дрожи волна:

— Вы пахнете так прекрасно, как жасмин в летнюю ночь.

Эриенн рывком накинула на голову капюшон, опасаясь, что он заметит, как у нее по коже побежали мурашки. Чувствуя всем своим существом его присутствие, она осторожно хранила молчание, пока перед гостиницей не остановился экипаж. Кучер спустился вниз и, потирая пересохшие губы, объявил сидевшим в экипаже пассажирам, что отправление несколько задержится. Потом он повернулся и целеустремленно направился в гостиницу. Дородный господин и его высокий худой спутник двинулись туда же, прямо на ожидавшую карету пару, заставив тех расступиться, чтобы не оказаться растоптанными.

Когда Эриецн смогла вернуться к своей сумке, та уже была в руке у ее противника. Девушка неодобрительно подняла бровь, но Кристофер ждал ее с таким терпеливым удивлением на лице, что любой протест звучал бы банально и запальчиво. Подчеркнуто игнорируя его, Эриенн подобрала юбки, чтобы забраться в карету, и тут же ощутила у себя на локте его руку, помогавшую ей подняться на ступеньку. Кристофер забросил ее поклажу в багажное отделение и, пока Эриенн устраивалась внутри, отошел, вынудив девушку чуть не свернуть себе шею, высматривая, куда он направляется. Кристофер возвратился, держа под уздцы свою лошадь. Эриенн быстро снова устроилась на сиденье и напустила на себя высокомерный вид, прежде чем он получил возможность заметить какой-либо интерес к своей персоне. Привязав поводья к карете сзади, Кристофер забрался внутрь и уселся напротив Эриенн.

Остальные пассажиры, утолив жажду и справив разнообразные потребности, гурьбой возвращались к экипажу. Последним из гостиницы вышел Эйвери. В хорошем расположении духа он энергично влез в карету. Однако когда Эйвери увидел, кто будет их спутником, челюсть его отвисла. Растерявшись, он зашелся в угрозах, начал топать ногами и вскипать от злости, потом в конце концов, не имея другого выбора, успокоился. Усевшись рядом с дочерью, он бросил на нее испепеляющий взгляд, очевидно демонстрируя свои подозрения, что этого человека пригласила именно она.

Колеса расплескали большую лужу, и экипаж выехал на дорогу. Эриенн откинулась, назад, пытаясь смягчить толчки от езды. Местность, лежавшая вдоль дороги, не интересовала ее, потому что присутствие Кристофера Ситона не оставляло в ее голове места иным мыслям. Она все время чувствовала на себе его ласковый взгляд. Его глаза и губы улыбались. Даже в присутствии ее отца Кристофер чувствовал себя абсолютно раскованно. Его нисколько не беспокоило все более мрачневшее при виде столь пристального внимания к его дочери лицо старика.

Другие пассажиры не скрывали своего удовольствия от пребывания в компании с Кристофером. Он легко смеялся и шутил с ними, рассказывал нм истории и разные случаи, происходившие во время его многочисленных путешествий. Когда он вспоминал о смешных подробностях и улыбался, видны были его здоровые белые зубы, контрастировавшие с легким бронзовым загаром лица. Он заставил толстяка хохотать до боли в боках, но ярость Эйвери возрастала с каждой оставленной позади милей.

Вынужденная на все это смотреть, Эриенн, правда только про себя, отметила, что янки обладал обаянием, острым умом и хорошо умел поставить себя в компании. Его поведение выдавало в нем человека, рожденного для богатства и высокого положения. И действительно, он вел себя настолько как джентльмен, что мог бы стать автором книги о хороших манерах. И все же Эриенн чувствовала, он мог бы с равным успехом ощущать себя в своей тарелке среди компании загулявших развеселых матросов. Казалось, он способен наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях.

Прикрытые длинными ресницами глаза Эриенн внимательно изучали сидевшего напротив спутника. На широких плечах ладно сидел изысканно скроенный темно-синий сюртук, а панталоны, сшитые из материи темно-серого цвета, в тон жилету, обтягивали великолепные мускулистые ноги. Даже одного взгляда было достаточно, чтобы стала очевидной его мужественность. Одежда не мешала оценить это. К своему большому огорчению, Эриенн поняла, что подходит к Кристоферу с той же меркой, как к любому другому претенденту, добивавшемуся ее руки.

Карета катилась на юг, и Эриенн чувствовала, как напряжение спадает и ей уже почти нравятся легкие манеры и непринужденные шутки мистера Ситона. Путешествие, которое, как она опасалась, будет натянутым и напряженным, превратилось в приятную поездку. Эриенн даже была несколько разочарована, когда они добрались до места своего назначения.

Небольшая табличка, говорившая, что гостиница зовется «Лайонз по», скрипела на кронштейне над дверью и хлопала, как хлопает крыльями птица, обезумевшая от жестких порывов ветра. Эйвери показал дочери знаком оставаться на месте, пока Кристофер и другие пассажиры выходили. Потом он поспешно выбрался из кареты сам и в нетерпении поманил дочь.

— Ну, что ты там расселась, — бросил ей отец.

Поглубже надвинув треуголку, чтобы ее не сорвал ветер, он тщательно осмотрелся и заметил, что Кристофер отвязывает за каретой своего жеребца. Припомнив инцидент, случившийся в гостинице Мобри, отец осторожно понизил голос и продолжил:

— Экипаж мистера Гудфилда уже здесь и ждет нас, но мне придется сначала снять для нас комнаты в гостинице, прежде чем мы поедем. С тобой всегда такая спешка.

Отсутствие у Эриенн какого-либо энтузиазма разозлило его, в ярости он больно схватил ее за руку и потащил к стоявшему рядом ландо. Отец не обращал внимания на ее просьбы позволить несколько привести себя в порядок, опасаясь, что этот янки может что-нибудь выкинуть, если они задержатся. Возможно, у Эйвери были причины для беспокойства. Кристофер внимательно наблюдал за происходившим, лениво собирая поводья на шее скакуна. Он особо отметил, что девушка недовольна тем, что ее просто заталкивают в ожидавший пассажиров экипаж.

Кучер подошел к багажному отделению и откинул брезент, прикрывавший поклажу. Вопросительным жестом Кристофер привлек его внимание к ландо.

— Эта повозка принадлежит мистеру Гудфилду, старейшему и богатейшему торговцу в этих местах, — поведал кучер. — Вам надо немного проехать по этой дороге, а на перекрестке повернуть на север. Его дом вы не пропустите. Такого большого дома вы и не видели.

Кристофер с благодарностью сунул в руку кучера монету и предложил пойти выпить эля. Усмехнувшись, кучер признательно поблагодарил его и поспешил в гостиницу.

Эриенн нерешительно остановилась на подножке кареты, оглянулась назад и обнаружила на себе взгляд серо-зеленых глаз. Кристофер слегка улыбнулся ей и приветственно притронулся к шляпе. Эйвери глянул, куда это смотрит дочь, и вспыхнул, узрев объект ее внимания. Схватив Эриенн за руку, он втащил ее в карету, а потом поспешил за багажом.

— Оставьте свои взгляды при себе, — зловеще предупредил он Кристофера. — У меня здесь друзья. Одно слово, и они с вами разберутся. Когда они это сделают, вы не будете нужны уже ни одной женщине.

Молодой человек прореагировал на угрозу сдержанной улыбкой:

— Вы не очень-то способны усваивать уроки, мэр, не так ли? Сначала вы подослали своего сына, теперь думаете меня напугать друзьями? Может быть, вы забыли, что в порту у меня стоит корабль с экипажем, который оттачивал свои зубы в боях с пиратами? Вы хотите еще раз встретиться с ними?

— Оставьте мою дочь в покое! — процедил Эйвери сквозь зубы.

— Зачем? — Кристофер иронически усмехнулся, — Чтобы вы могли сбыть ее замуж за тугой кошелек? У меня тоже есть кошелек. Сколько вы за нее хотите?

— Я сказал вам! — пророкотал Эйвери. — Она не для вас! Не важно, насколько велик ваш кошелек!

— Тогда вам лучше расплатиться с долгом, мэр. Пока вы этого не сделаете, я не успокоюсь.

Кристофер вскочил в седло и, слегка тронув жеребца каблуками, пустил его легким галопом, предоставив мэру смотреть ему вслед.

Одного взгляда на Смедли Гудфилда было достаточно, чтобы Эриенн охватило глубокое уныние. Он был стар и морщинист. Ростом и обликом он очень походил на высохшего эльфа. Его сгорбленная спина и перекошенные плечи болезненно напоминали о тех колкостях, что она бросила в адрес Кристофера. Что бы она тогда ни сказала, сейчас она была уверена, что Смедли Гудфилд действительно будет ее самым последним избранником.

Вскоре после их приезда отцу прямолинейно предложили осмотреть сад, не оставляя за ним возможности широкого выбора. Эриенн же пригласили присесть на канапе рядом со Смедли. Она отказалась и предпочла скамью у очага, но быстро обнаружила, что это воспринято торговцем как приглашение подсесть к ней. С первой же минуты, как он уселся, Эриенн пришлось побороться, чтобы не дать его рукам попасть к ней под одежду. В своей неловкой страстности он порвал ей корсаж, а если принять во внимание скромность выреза ее платья, то действия эти вряд ли можно было счесть случайными, С гневным вздохом Эриенн отбросила от себя костлявые руки и встала, зажимая порванный корсаж и хватая плащ.

— Я ухожу, мистер Гудфилд! — Ей стоило усилий не сорваться на крик. — Всего вам доброго!

Отец нервно прохаживался в холле, когда Эриенн вылетела из комнаты. Между ними возникла небольшая перепалка, когда отец попытался вернуть Эриенн в гостиную.

— Я не позволю тебе показывать тут свою дерзость! Я решу, когда нам уходить! — рявкнул он и ткнул себя большим пальцем в грудь. — И мы не уйдем, пока не решим вопрос с женитьбой.

Лицо Эриенн превратилось в застывшую маску. Она боролась с кипевшей в ней яростью. Ответила она отцу не спеша и выразительно:

— Вопрос уже решен! — Эриенн несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоить накатывавшиеся на нее волны злости. — Единственный способ удержать меня здесь — это связать по рукам и ногам. Потом вам потребуется найти способ заткнуть мне рот, иначе я навыкрикиваю таких оскорблений этому грязному старику, что он вышвырнет нас обоих вон. — Она распахнула плащ и продемонстрировала разорванное платье. — Посмотрите, что он сделал! Он порвал мое лучшее платье!

— Он купит тебе еще десять платьев! — в отчаянии прокричал Эйвери. Он не мог позволить ей уйти. Ведь ставкой была его свобода. Какое значение имеет порванное платье, если этот человек хочет жениться на ней? Несносная девчонка всего лишь упрямится.

— Если ты уйдешь из этого дома, то, предупреждаю тебя, уйдешь пешком. Мистер Гудфилд был очень добр, когда подвез нас сюда в своей карете, и уехать мы сможем только на ней.

С высоко поднятой головой Эриенн шагнула к двери:

— Может быть, отец, вы еще не готовы уехать, но я уже все решила.

— И куда же ты направляешься? — спросил Эйвери.

— Я уже сказала, — бросила она через плечо. — Я ухожу!

Эйвери оказался в затруднительном положении. Он не думал, что она уйдет без него, к тому же в незнакомом месте. В душе у него зрело подозрение, что дочь лишь испытывает его, а на самом деле совсем не намерена уходить в одиночку. Он насмешливо фыркнул. Он покажет ей, что он — человек слова.

— Отправляйся в гостиницу без меня, девочка. Я останусь с мистером Гудфилдом.

Дверь захлопнулась у него перед носом, предоставив изумленному Эйвери произносить свои гневные тирады лишь стенам. Он рванулся было за дочерью, намереваясь втащить ее в дом, но внимание его было привлечено властным постукиванием тросточки Смедли в гостиной. Обеспокоенный, Эйвери поспешил на звук, надеясь как-то объяснить поступок дочери и успокоить потревоженное тщеславие торговца. Никогда еще мысли Эйвери не оборачивались в его голове с такой быстротой.

Эриенн пошла по дорожке, которая вела от дома торговца. В голове ее было сплошное смятение, а все тело напряглось от переполнявшего девушку гнева. Достаточно уже того, что ее заставили сносить внимание, казалось, бесконечной вереницы слишком уж желанных претендентов со всей Англии. Достаточно было и того, что единственным положительным качеством, которое отец принимал во внимание, был вес кошелька и их готовность оплатить его долги. Достаточно того, что собственный отец использовал ее как средство успокоить кредиторов, которые начинали волноваться за свои деньги. Но теперь! Получить приказание ублажать трясущегося старика, чтобы он не обиделся… Это уж слишком!

По коже побежали мурашки при воспоминании о тянущихся к ней руках многочисленных воспылавших страстью претендентов и их бесконечных уловках: случайное прикосновение к груди, тайное поглаживание бедра под столом, жаркие прижатия животом сзади и глупые недвусмысленные ухмылки в ответ на ее гневно-вопросительные взгляды.

Она остановилась и стояла, сжав кулаки и стиснув зубы. Эриенн слишком хорошо знала, что будет вечером, если она вернется в гостиницу «Лайонз по». Придет отец, рядом с ним будет Смедли Гудфилд. Отец будет хныкать и уговаривать ее прийти к какому-нибудь приемлемому соглашению с торговцем. Конечно же, Смедли сядет рядом с ней и будет беспокойно ерзать, использовать любую возможность прильнуть к ней, погладить ее по бедру. Или близко наклонится к ней и шепнет на ухо со своей кривой беззубой ухмылкой какую-нибудь непристойность или вульгарность, а то даже расскажет историю. Потом он весело захихикает, если она в ужасе отпрянет. А если не отпрянет, он примет ее спокойствие за поощрение новых рассказов.

Спазм неподдельного отвращения перевернул у Эриенн все внутри. Она знала, что отец боится долговой тюрьмы, и ей совсем не хотелось, чтобы он туда попал. Но она также поняла, что не сможет больше выносить унижения своего достоинства так, как это предлагает отец.

Где-то внутри у девушки зародился и быстро нарастал страх. Эриенн представила, что старый торговец поджидает ее у гостиницы с нервной заискивающей улыбкой. Это узкое лицо она опять видела перед собой. Глаза с покрасневшими веками, которые бегали, как у крысы, и костлявую, похожую на когтистую лапу, руку, которая рвет ей платье в торопливом возбуждении…

Эриенн увидела каменный обелиск с вырезанной на нем стрелой, которая указывала на север, в сторону Мобри. В голове у нее промелькнула мысль. Уэркингтон и гостиница «Лайонз по» расположены в нескольких милях к югу. Дорога в Мобри гораздо длиннее, и путешествие по ней займет весь остаток дня и часть ночи. Ветер усиливался, а воздух становился все прохладнее. Но на Эриенн был ее самый теплый плащ, а в гостинице не оставалось ничего, без чего она не могла бы обойтись. В самом деле, любая поклажа была бы только обузой, и, если она вернется, она лишь опять станет лакомой приманкой для таких, как Смедли Гудфилд.

Эриенн приняла решение, и желание достичь Мобри до полуночи прибавило скорости ее шагу. Туфли не очень-то подходили для прогулки по посыпанной галькой дороге, и девушке приходилось время от времени останавливаться и вытряхивать из них камешки. И все же за час она ушла по этой дороге довольно далеко и совсем не жалела о том, что избежала еще одной встречи со Смедли. Только когда облака начали темнеть и низко над головой сбиваться в тучи, у девушки появились первые сомнения. Случайная капля упала ей на лицо, все усиливающийся ветер облепил плащ вокруг ее ног, словно намеренно сдерживая продвижение вперед.

Упорно Эриенн взошла еще на один холм, но на вершине его остановилась. С холма девушка увидела, что дорога внизу расходится на две новые, которые тянутся до горизонта, одна в одну сторону, вторая, изгибаясь, совсем в другую. Ни одна из этих дорог не была ей знакома, и беспокойство, что она ошибется в выборе пути, сильно поколебало уверенность Эриенн. Всё снижавшиеся тучи превратились в беспорядочную темную массу, которая совсем закрыла солнце, не оставив даже намека, в каком направлении двигаться.

Ветер хлестал по вершине холма, усиливая холод и заставляя Эриенн дрожать. Но, несмотря на его просто ледяное дыхание, у девушки совсем не было уверенности в том, что ветер прилетает с севера. Сжав не покрытые перчатками пальцы, чтобы спрятать их от его холодных укусов, Эриенн плотно стиснула зубы в мрачной решимости и пустилась по той дороге, которая, как она надеялась, ведет к северу.

— Замужество! — фыркнула она, вздохнув. Она начинала ненавидеть это слово.

Эриенн нагнулась, чтобы вытряхнуть из туфли очередной камень, и, когда случайно глянула через плечо, замерла и стала медленно выпрямляться. Позади, на вершине холма, виднелся всадник на темном коне. Его силуэт вырисовывался на фоне черных, кружащихся в вихре туч, словно это был какой-то злой волшебник. Ветер развевал плащ у него за спиной, как бы придавая ему крылья. И вдруг, когда Эриенн смотрела на него, ее охватил пронизывающий до костей страх. Она слышала бесчисленное количество историй об убийствах и насилии на дорогах и тропах Северной Англии, о разбойниках, забирающих у своих жертв все ценное, их честь и даже жизнь. Она была уверена, что этот человек представляет для нее опасность.

Эриенн начала пятиться, а всадник пустил своего скакуна вперед. Закусив удила, животное встало на дыбы. Оно повернулось немного боком, и Эриенн получила хорошую возможность рассмотреть и коня, и всадника. У нее перехватило дыхание и дрожь тут же прекратилась. Она узнала этого великолепного, лоснящегося жеребца и человека, сидевшего на нем верхом.

Кристофер Ситон! Само это имя вызвало у нее жаркую волну негодования. Эриенн почувствовала желание закричать от отчаянной ярости. Из всех людей, которые могли оказаться на этом холме, почему же это должен был быть именно он?

Попытка девушки уйти с дороги заставила всадника пришпорить коня. Длинноногий жеребец быстро сокращал расстояние между ними, выбрасывая копытами комья грязи на поросшую травой каменистую обочину. В отчаянии стиснув зубы, Эриенн подняла юбки выше колен и в попытке уйти от погони бросилась в противоположном направлении. Но Кристофера трудно было поставить в тупик. Он соскочил с жеребца, в два шага настиг ее и подхватил на руки.

— Опустите меня на землю, вы, напыщенный болван! Опустите меня! — Эриенн колотила ногами и упиралась руками в его широкую грудь, отчаянно пытаясь освободиться.

— Тихо вы, дерзкая девчонка, послушайте меня! — приказал он; голос его звучал резко и сердито. — Вы не понимаете, что может случиться с вами здесь, на дороге? Банды воров и негодяев, слоняющиеся по этим местам, увидят в вас весьма соблазнительную добычу. Ночь или две вы будете ублажать их… если так долго протянете. Вы хоть подумали об этом?

Холодно отвергая всю логичность его предостережения, Эриенн рывком отвернулась в сторону:

— Я настаиваю, чтобы вы опустили меня, сэр.

— Только если вы захотите выслушать мои доводы.

Она глянула на него с вызовом:

— Как вы узнали, где я?

В серо-зеленых глазах сверкнуло сумасшедшее веселье.

— Ваш отец и эта перекрученная пародия на мужчину вместе с ним пришли искать вас в гостиницу. Мэр пришел в исступление, когда не обнаружил вас. — Кристофер усмехнулся: — После того как я увидел Смедли, я решил, что вы пуститесь наутек, лишь бы не встретиться с ним снова. И оказался прав. Так поспешно улепетывая, вы оставили за собой довольно отчетливый след.

— Вы слишком уж много воображаете, мистер Ситон, если думаете, что я буду рада вашему покровительству и вашему обществу.

— К чему такие формальности, Эриенн? — поддразнил он ее с чертовски задорной улыбкой на лице. — Вы можете называть меня Кристофер, мой дорогой, мой любимый, можете воспользоваться любым ласковым обращением на свой выбор.

Из глаз Эриени словно посыпались искры негодования.

— Я желаю, — сказала Эриенн категорично, — чтобы вы меня немедленно опустили на землю.

— Как угодно, миледи.

Кристофер убрал руку у нее из-под колен, ноги ее скользнули вниз вдоль его тела, и кончики пальцев коснулись поросшего мхом склона. Соприкосновение с его твердым, крепким телом потрясло Эриенн как удар молнии. Так же молниеносно в ее памяти возникло видение: восходящее солнце и одинокая фигура нагого мужчины в его лучах.

— Отпустите меня! — приказала она, пытаясь спрятать свои щеки, пылавшие от ярости. Ни одна порядочная дама не позволила бы такому видению укорениться и существовать в своей памяти. — Я вполне в состоянии стоять на собственных ногах.

Опустив руки на ее изящную талию, Кристофер поднял девушку и посадил на валун, образовавший небольшое плоское плато рядом с дорогой.

— Оставайтесь здесь, — велел он ей, — пока я не вернусь вместе с лошадью.

— Я не ребенок, чтобы вы тут мне приказывали, — запротестовала она. — Я взрослая женщина!

Кристофер вскинул свою изящную бровь и внимательно посмотрел на нее. Казалось, что глаза его обжигают даже через плащ.

— Да, в первый раз я слышу, что вы произнесли истинную правду.

Эриенн сильно покраснела и стянула вокруг себя полы плаща:

— Говорил ли вам кто-нибудь, как вы отвратительны?

Он криво усмехнулся, сверкнули его белые зубы:

— До сих пор, моя милая, только каждый член вашей семьи.

— Почему же вы тогда не оставите нас в покое? — бросила она.

Смеясь, он отошел за лошадью, только заметил через плечо:

— Все складывается так, Эриенн, что я начинаю думать, что вашему отцу никогда не удастся выдать вас замуж. — Он вернулся, ведя под уздцы жеребца. — Я только хотел бы каких-то гарантий, что вложенные мной деньги не пропадут уж совсем.

— Вы действительно думаете будто у вас есть на меня какие-то права? — съязвила она, — Какое-то право досаждать мне, надоедать мне своим присутствием?

Он беззаботно пожал плечами:

— Такое же, как и у других ваших поклонников. В самом деле, с этими двумя тысячами фунтов, что должен мне ваш отец, у меня, наверное, еще больше прав. Интересно, какому из ваших блестящих ухажеров захочется расстаться с такой суммой? — Он издевательски засмеялся. — Вас можно выставить на аукционе, и пусть они назначают свои цены. Это позволит вашему отцу сберечь массу времени и усилий в его стремлении найти вам щедрого мужа.

Эриенн открыла было рот, чтобы возразить такому предположению, но внезапно была лишена этой возможности. Он подхватил ее и усадил на лошадь. Вскочив в седло у нее за спиной, Кристофер не оставил девушке никакого выбора, кроме как принять его компанию.

— Это возмутительно, мистер Ситон! — вскричала она. — Спустите меня вниз!

— Вы, может быть, не подозреваете этого, моя милая, но мы скоро насквозь промокнем. — Не успел он закончить фразу, как сверху на них посыпались капли дождя. — Поскольку я не могу бросить вас здесь в одиночестве, вам придется поехать со мной.

— Никуда я с вами не поеду! — закричала она.

— Ну что ж, я не собираюсь сидеть здесь под дождем и спорить с вами.

Он пришпорил жеребца, заглушая ее протест. Животное рванулось вперед и перешло на полный галоп. Эриенн откинуло назад и плотно прижало к крепкой груди ее спутника. По соображениям безопасности ей пришлось смириться с тем, что его рука обвила ее. И хотя она бы стала всячески это отрицать, Эриенн была признательна за то, что он прочно удерживает ее на удобном сиденье, образованном его бедрами.

Ветер хлестал ее лицо, дождь быстро промочил плащ и сбегал холодными ручейками по разорванному корсажу. Эриенн посмотрела наверх, на бушующее небо, но крупные капли заставили ее отвернуться и искать убежища у него на груди. Глянув на девушку, Кристофер прикрыл ее еще и полами своего плаща, но через несколько секунд, казалось, целый водопад хлынул на них с небес. Ледяные потоки били по ним. Их одежда насквозь пропиталась водой и висела на плечах тяжким грузом, сковывая движения. Ветер и холодный дождь не успокаивались, секли их со всех сторон.

За темными потоками ливня вдали показались неясные очертания какого-то строения. Кристофер свернул скакуна с дороги и направил туда между деревьями. Голые сучья не укрывали от бури, а только цеплялись за одежду, словно не хотели позволить, им проехать.

Когда они приблизились, строение оказалось старой, заброшенной конюшней. Рядом стоял полуразвалившийся дом, но он был без крыши, и это вызывало серьезные сомнения в том, что кто-то, кроме самых мелких животных, способен найти укрытие под его осыпающимися стенами. Двери конюшни были широко распахнуты, одна из них косо висела на единственной тугой и ржавой петле. Строение опоясывали ползучие растения, а вход перегораживало лежавшее на земле гнилое бревно. Несмотря на ветхое состояние, конюшня служила более надежным укрытием, нежели дом.

Кристофер соскочил с лошади у ворот конюшни и потянулся, чтобы снять Эриенн. Ветер ворвался под ее промокший плащ, его ледяное дыхание коснулось мокрого платья девушки, пронзило ее своим холодом. Эриенн безудержно дрожала. Кристофер внес ее через бревно в темноту конюшни, поставил на ноги, потом осмотрелся.

— Не так уютно, как в гостинице «Лайонз по», но, по крайней мере, здесь можно укрыться от бури, — отметил он. Сбросив свой промокший плащ, он посмотрел на девушку и изумленно поднял бровь: — Вы похожи на утонувшего кролика.

Трясущийся подбородок Эриенн высокомерно поднялся, и она холодно посмотрела на него. Сотрясавшая ее страшная дрожь делала достаточно резкий ответ довольно затруднительным, но она постаралась:

— Я п-полагаю, вы д-думаете, Клодия с-сейчас выглядела б-бы лучше.

Кристофер засмеялся, представив, как Клодия пыталась бы сохранить элегантный вид в широкополой шляпе, с обвисших полей которой ей за уши текла бы вода.

— Не надо ревновать к ней, — ответил он бойко. — Ведь это же за вами я поехал в Уэркингтон.

— Ага! 3-значит, вы п-признаете это.

— Конечно!

Эриенн растерянно посмотрела на него. Это его признание лишило ее довод всякого смысла.

Кристофер усмехнулся, вернулся на улицу и ввел в конюшню жеребца. Эриенн сжалась в комок в своей промокшей одежде. Кристофер отвязал сверток, притороченный за седлом. Он достал оттуда свой редингот, бросил его ей и снова отвернулся, чтобы расседлать скакуна. Он сказал девушке через плечо:

— Вам лучше надеть это, пока вы не простудились.

Эриенн стянула вокруг себя свой потяжелевший от воды плащ и отвернулась, не желая поступаться гордостью и снимать верхнюю одежду.

— Оставьте ваше любезное предложение при себе, мистер Ситон. Мне этого не нужно.

Кристофер поднял бровь и снова посмотрел на нее через плечо:

— Вы стремитесь убедить меня, что вы настолько глупы?

— Глупа или н-нет, я это не надену.

— Вы наденете это, — сказал он резко, дав ей повод задуматься, не послышалась ли в его словах угроза.

Сняв свой собственный сюртук и жилет, он набросил их на доски стойла.

— Попробую разжечь огонь, чтобы мы смогли немного просохнуть.

Кристофер обошел конюшню, осмотрел несколько крупных дыр в крыше. Несомненно, у него был богатый выбор дымоходов и большой запас щепок для растопки. Все дело только за тем, чтобы высечь пламя. Но тут имевшейся у него трутницы будет достаточно.

Трясущиеся ноги Эриенн подогнулись, и она тихо опустилась на колени. Она понимала, что Кристофер ходит по конюшне и собирает в стойлах щепки, но сама мысль о согревающем костре казалась ей нереальной. Она сидела поникшая и несчастная, волосы мокрыми прядями лежали на спине. Щеки и руки заледенели и онемели, нос замерз и покраснел. Даже туфли были насквозь мокрыми.

Когда в сгущавшихся сумерках блеснули первые язычки пламени, Эриенн ощутила, что слишком окоченела, чтобы передвинуться к этому теплу. Она дрожала в своем мокром плаще, пока над ней не возник Кристофер. Она опустила глаза вниз, слишком уставшая, чтобы и дальше сопротивляться, а может быть, вполне обоснованно не желала поднять глаза на его промокшие и прилипшие к ногам панталоны, гордо подчеркивавшие его мужское достоинство.

— Не соизволите ли вы пройти к костру? — спросил он тихо.

Сжавшись в плотный, жалкий комок, Эриенн покачала головой. Она так замерзла, что не могла ответить. У нее была гордость, и лучше уж сойти за упрямую, чем слабую. Она не учла, что Кристофер Ситон был из тех мужчин, которые все берут в свои руки. Нагнувшись, он приподнял ее, потом подхватил на руки. Сквозь сжатые зубы девушка попыталась протестовать, опасаясь, что вся она превратится в дрожащую и трясущуюся массу, если только попытается заговорить. Несмотря на слабый протест, теплые руки Кристофера уверенно обнимали ее. Он поставил девушку на ноги у костра и потянул за завязки ее плаща. Охваченная внезапной паникой, Эриенн схватила свой плащ и попыталась отстраниться, мотая головой.

— Н-нет! Оставьте меня в покое!

— Если вы сами не хотите помочь себе, Эриенн, тогда кто-то должен это сделать за вас.

Оторвав руки девушки, он стащил плащ с ее плеч, и тот упал мокрой грудой к ее ногам. Кристофер взглянул на разорванное платье, мягкие, полные груди, едва прикрытые промокшей рубашкой, и на лице его появилось удивление. Смущенная, Эриенн зажала обрывки корсажа рукой и боялась поднять глаза.

— Насколько я понимаю, Смедли обуяла страсть, — голос Кристофера звучал резко и едко. — Но он вас не обидел?

— К-какое вам дело, если и об-бидел? — спросила она, несколько озадаченная его резкой реакцией.

— Может, и есть дело, — ответил он грубо. — Все зависит от того, собирается ли ваш отец расплачиваться с долгами или нет. Кроме того, у меня вошло в привычку приходить вам на помощь, а поскольку вы, кажется, очень нуждаетесь в моих услугах, я не собираюсь проявлять сдержанность на такой ранней стадии знакомства.

Без каких-либо вступлений или извинений он повернул ее к себе спиной и, к ее ужасу, начал расстегивать платье. Охваченная дикой дрожью, Эриенн попыталась удержать промокший корсаж на груди и в то же время вырваться из его рук. Корсет поднимал ее груди вверх, и тонкая рубашка едва их скрывала. Она знала, что без платья ей не укрыться от этих внимательных серо-зеленых глаз.

Кристофер был более решителен… и силен. Платье, корсет и кольца нижних юбок скоро лежали у ее ног. Только тогда Эриенн смогла освободиться.

— Оставьте меня в покое! — выдохнула она, отступая от костра. Она попыталась закрыться руками, так как мокрая сорочка, как прозрачная пленка, облепила ее тело.

Кристофер настиг ее, завернул, всю дрожащую, в свой редингот.

— Если бы вы могли смотреть чуть дальше своего симпатичного носика, вы увидели бы, что я только хочу помочь. — Он подхватил ее на руки. — Хоть вы и такая вспыльчивая ведьма, вы почти так же бледны и холодны, как сосулька. — Его взгляд сверкнул прямо ей в глаза. — Как я уже говорил вам, мне приходится заботиться о вложенных капиталах.

— Вы животное! Негодяй! — выкрикнула она ему.

Его дыхание коснулось ее лица:

— Ваши любезности сбивают с толку, моя милая.

Кристофер сел рядом с ней у костра и нагнулся, чтобы снять ее туфли. Эриенн задохнулась от ужаса, когда руки его двинулись вверх, к ней под рубашку, и занялись подвязками у коленей. Несмотря на упорное сопротивление, Кристофер стащил чулки и разложил их на камне у огня.

— Я бы с удовольствием снял с вас и сорочку, — заявил он с коварной усмешкой. — Так что благодарите, что я хоть немного пощадил вашу скромность.

— Не забивайте себе голову разными благородными мыслями, будто вы лучше, чем мистер Гудфилд, — гневно заявила она. Хотя Эриенн уже начала согреваться и могла говорить более отчетливо, ярость на то, что ее насильно раздели, мешала ей выразить хотя бы крупицу признательности. — Вы пристали ко мне в этом пустынном месте и навязали мне свою волю. Поверьте мне, сэр, моему отцу станет об этом известно!

— Как вам будет угодно, Эриенн, но позвольте предупредить вас. Я не пускался наутек, когда ваши родственники мне угрожали, а то, что я делаю сейчас, — лишь ради вашего собственного блага. Если вам угодно, чтобы кто-то был обижен из-за вашей упрямой гордости, то все последствия будут на вашей совести, а не на моей.

— Полагаю, когда вы ранили моего брата, это тоже было ради его же собственного блага.

Кристофер усмехнулся:

— Ваш брат знает, как все случилось. Пусть он вам расскажет. Или можете поинтересоваться у свидетелей этой дуэли. Мне нет нужды защищать себя ни перед вами, ни перед вашими родственниками.

— Да, конечно, вы — бедное и невинное создание, — Эриенн с иронией усмехнулась. — Даже ради меня самой я не могу в это поверить, мистер Ситон.

Глаза его отражали теплый свет костра. Он тихо улыбнулся:

— Я никогда не претендовал на роль невинного младенца, моя милая, но и отъявленным злодеем, как вы считаете, я никогда не был.

— Вряд ли можно было ждать, что вы сознаетесь в этом, — парировала она резко.

— Я довольно честный человек. — Задорная улыбка вернулась на его губы, когда Эриенн встретила эту фразу полным сомнений взглядом. — Однако бывают случаи, когда о правде лучше помолчать.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете быть лжецом, когда это соответствует вашему настроению?

— Это не совсем то, о чем я говорю.

— Тогда объясните, что вы имеете в виду, — настаивала она, прохладно поглядывая на него.

— А должен ли я? — усмехнулся он, уголок его рта дрогнул в улыбке. — Вы ведь все равно мне не поверите.

— Конечно, тут вы правы. Я не поверю ни одному вашему слову.

— Ну, тогда вы можете попробовать заснуть, если сумеете. Мы проведем здесь ночь, и я не вижу причин и дальше надоедать вам своими небылицами.

— Я не останусь здесь! С вами! — Она яростно замотала головой. — Никогда!

Он посмотрел на нее, хмурясь и улыбаясь одновременно:

— Вы хотите вернуться под ливень?

Эриенн отвернулась и не стала отвечать. Она не была еще готова покинуть уют укрывшей их гавани, но и доверять ему она не могла. Одного его вида было достаточно, чтобы любая девушка насторожилась. Ему не хватало только кольца в ухе, чтобы сойти за головореза с пиратского корабля. Белая рубашка, расстегнутая до пояса, открывала крепкую, мускулистую грудь, густо поросшую волосами. И торс у него, широкоплечего, с узкой талией, был как у пирата или, по крайней мере, у героев причудливых фантазий. А с его дьявольской усмешкой и с этими мокрыми волосами, вьющимися вокруг лица, он был одним из самых симпатичных морских разбойников.

— Поскольку отвечать вы отказываетесь, я могу понять, что вы считаете логичным остаться здесь. Хороши! — Его еще больше позабавило, когда она бросила на него гневный взгляд. — Если ночью дождь прекратится, то я позабочусь, чтобы вы попали домой до восхода солнца. Поскольку ваш отец все еще в Уэркингтоне, а брат, наверное, спит после очередной пьянки, — он воздержался и никак не упомянул про Молли, — никто и не узнает, что вы провели ночь здесь со мной.

— Как вы осмеливаетесь клеветать на Фэррелла! — В глазах ее сверкнуло негодование. — Как вы осмеливаетесь!

— Вам ни к чему оскорбляться, моя милая, — сказал он к улыбнулся. — Я не сужу о вас по ужимкам вашего брата.

— Ах вы, невежа! Вы настоящий хам! Он не был бы таким, если бы вы не выстрелили в него!

— Правда? — Кристофер посмотрел на нее с сомнением. — Судя по слухам, наш брат задавал тут шороху еще до того, как мы впервые встретились.

Он подобрал ее одежду и начал расправлять ее перед костром. Любой последующий резкий ответ Эриенн он бы не услышал, так как был занят. Казалось, сложности женских одеяний были ему хорошо знакомы. Смущенная, Эриенн снова сжалась в комок, отвернулась и стянула редингот у шеи, словно подводя, как она хотела показать, окончательную черту под происшедшим разговором. Потребовалось довольно много времени, чтобы бурлившее в ней раздражение улеглось. Измученная, она тихо лежала и наблюдала, как потрескивают и щелкают дрова в костре, потом веки ее опустились, и она перестала сопротивляться сну.

Эрнени стряхнула с себя сон и проснулась из-за возникшего подозрения, что кто-то наблюдает за ней. Ее охватила легкая паника, когда она поняла, где находится. Сальный светильник заливал ограниченное пространство вокруг нее мягким золотистым светом, и она чувствовала тепло костра на своей щеке. За очерченным светом светильника кругом колыхались густые тени и исчезали за непроницаемой стеной кромешной темноты. Над головой у нее непривычно сходились огромные грубые балки, слишком низкие и темные, чтобы быть частью ее спальни. Под колючим одеялом она ощущала что-то насыщенное влагой прямо у кожи. Эриенн засунула под одеяло руку и вспомнила, что это оставшаяся на ней ее собственная рубашка… единственный предмет туалета, который Кристофер Ситон оставил, сняв все остальное.

Она вдруг все вспомнила, охнула и рывком села. Глаза ее забегали в поисках этого нахала. Он был гораздо ближе, чем ей требовалось, чтобы успокоиться. Кристофер сидел, прислонившись спиной к соседнему столбу, одна нога была согнута в колене, а через него свешивалась рука. Он не сводил с девушки глаз, но когда его взгляд опустился и Эриенн заметила в его глазах блеск, она осознала, что занимает не совсем скромную позу. Редингот съехал, и когда Эриенн быстро глянула вниз, все ее страхи стали реальностью, ибо все было на виду и ни одной детали не требовалось додумывать. Кожа ее белела в свете костра, розовые соски грудей натягивали тончайший материал рубашки. В ужасе охнув, она рывком натянула на себя шерстяной плащ.

— Как долго вы сидите здесь и смотрите, как я сплю? — спросила она.

Губы его тронула легкая улыбка.

— Достаточно долго.

Эриенн была не расположена к шуткам:

— Достаточно долго для чего?

Его теплый взгляд пробежал по ней.

— Достаточно долго, чтобы прийти к заключению, что вы стоите гораздо большего, чем любой долг.

У Эриенн слегка приоткрылся рот от удивления. Она уставилась на Кристофера, сама не понимая, как она в этот момент выглядит со своими беспорядочно разбросанными по плечам волосами.

— Мистер Ситон, вы вряд ли можете рассматривать меня как возможную компенсацию невыплаченного вам долга. Если вы все же так думаете, вы просто лишились значительной части своего рассудка.

— Если ваш отец будет продолжать в том же духе, это как раз то, во что вы превратитесь. Вы будете проданы и куплены за жалкие гроши.

— Я бы не стала называть две тысячи фунтов жалкими грошами, — усмехнулась она. — А кроме того, если бы не вы, мне вообще бы не пришлось выходить замуж. По крайней мере, не из-за богатства.

Кристофер небрежно пожал плечами:

— У вашего отца нет нужды разыскивать вам богатою мужа. Дружеское общение с вами в обмен на две тысячи фунтов представляется мне довольно справедливой сделкой.

— Дружеское общение! — Она язвительно засмеялась. — Вы имеете в виду быть вашей содержанкой, не так ли?

— Если только это соответствует вашим желаниям, моя милая. Я никогда не принуждал женщину силой.

— И несомненно, у вас был богатый выбор.

Улыбка его была такой же мягкой, как и его голос.

— Джентльмен никогда не говорит о таких вещах, моя дорогая.

Эриенн вскинула голову:

— Вы оцениваете себя слишком высоко.

— Моя мать сделала для меня все, что могла, но я живу своим умом. — Его улыбка стала шире. — Я всегда стремился приспособиться к обстоятельствам.

— Вы хотите сказать, что вы — хам собственного производства, — отметила Эриенн предубежденно.

— Да, Эриенн, но со мной вам никогда не станет скучно. Я обещаю вам это.

Теплота его голоса вызвала румянец на ее щеках. Словно отчитывая отстающего студента, который плохо усваивает материал, Эриенн отчетливо произнесла следующую фразу:

— Мистер Ситон, я бы скорее предпочла, чтобы вы называли меня мисс Флеминг.

Его смех прозвучал негромко, но раскатисто.

— Я думаю, после того как мы провели вместе ночь и делили постель, мы перейдем к более сердечным обращениям, по крайней мере, пока мы с глазу на глаз. А теперь, любовь моя, я бы хотел, чтобы вы обдумали, с какими преимуществами связано ваше согласие позволить мне стать вашим поклонником. Я не так стар, как мои предшественники. Тут я выигрываю со счетом десять — три. Я полон сил и не имею вредных привычек. Я всегда порядочно относился к женщинам. — Он не обратил внимания на ее легкую усмешку. — Я достаточно богат, чтобы вас изысканно одевать, как того требует ваша красота. Что касается моей внешности… — Он взмахнул рукой перед собой. — Да это вы и сами хорошо видите.

— Мне не без оснований на то кажется, что вы, мистер Ситон, делаете мне предложение, — отозвалась Эриенн осторожно.

— Только пытаюсь убедить вас в том, что располагаю рядом достоинств, любовь моя.

— Не надо пытаться. Это напрасная трата времени. Я всегда буду ненавидеть вас.

— Правда, моя дорогая? — Брови его вопросительно изогнулись. — Вы ненавидите меня больше, чем Сайласа Чамберса, может быть? Или даже Смедли Гудфилда?

Эриенн отвернулась, не осмеливаясь ответить на эти вопросы.

— Думаю, что нет, — ответил он на собственный же вопрос. — Я подозреваю, вы предпочли бы, чтобы вашу постель согревал настоящий мужчина, а не один из этих трясущихся дураков, которых вам сватает ваш отец. Их лучшие времена уже позади, и, хотя они изо всех сил будут стараться исполнить свои супружеские обязанности, маловероятно, что они окажутся способны на что-либо большее, чем распускать слюни в беспомощном вожделении.

Его слова вызвали яркую краску на щеках Эриенн.

— Как вы смеете оскорблять меня вашими полоумными предложениями так, словно вы являете собой какой-то божественный дар женской половине человечества? Я уже сказала вам, мистер Ситон, что скорее выйду замуж за людоеда, чем буду делить ложе с таким, как вы!

Ответ Кристофера, хотя голос его и прозвучал глухо, задел ее куда больнее, чем любые угрожающие вопли отца:

— Может быть, мне показать вам, к чему могут привести ваши оскорбления?

Эриенн вскочила, в отчаянии стягивая вокруг себя редингот. Она вдруг испугалась того, что она здесь с ним наедине, и того, что он может сделать, если вздумает обладать ею. И все же она решила, что не доставит ему удовольствия видеть ее страх перед его угрозами.

— Вы слишком высоко себя ставите, сэр, если полагаете, что я упаду в обморок к вашим ногам.

Словно не прилагая никаких усилий, одним быстрым движением Кристофер оказался на ногах. Эриенн успела только охнуть. Его едкая усмешка и полуобнаженная широкая грудь заставили девушку осознать, как глупо было его поддразнивать. Он ведь сказал, что он не джентльмен и делает именно то, что считает нужным делать. Он может счесть нужным овладеть ею.

Сжав плащ вокруг плеч, Эриенн неловко отпрянула. Но он приближался. Шаги его были неторопливы и уверенны, а на губах играла своенравная дьявольская усмешка. Кристофер подошел ближе и внезапно наступил сапогом на край редингота, блокируя ее отступление. Эриенн попыталась высвободить плащ, но Кристофер продолжал двигаться вперед. Девушка выпустила плащ и, издав сдавленный крик, бросилась в дальний угол конюшни. Обваливавшаяся стена не могла укрыть ее от этого натиска. Эриенн поискала глазами хоть какое-нибудь оружие, но ничего под рукой не обнаружила.

— Не подходите ко мне! — Эриенн затравленно осмотрелась по сторонам, однако быстро оставила мысль проскочить мимо него. Ее предыдущий опыт подсказывал, что Кристофер так же быстр, как и силен.

Кристофер остановился перед девушкой. Его широкие плечи ограничили ее жизненное пространство тесным и темным углом. Разгневанно она толкнула его в грудь, по попытка отпихнуть Кристофера прочь привела только к тому, что у него на груди еще шире разошлась рубашка. Его длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.

— Гордость и глупость, — усмехнулся он. А глаза его огнем жгли ее глаза.

Эриенн попыталась вырвать руку, но Кристофер обвил ее свободной рукой вокруг талии и всем телом крепко прижал к себе. В следующий момент его губы были на ее губах, сливаясь с ними, раздавливая их, требуя их ответа. Огонь его жаркого поцелуя проник внутрь и дошел до ее самых потаенных уголков. Губы его жадно прижимались к ее губам, заставляя их раскрыться навстречу разгоравшемуся в нем пламени. Его язык скользнул по ее зубам, потом проник внутрь и неспешно вкусил всей сладости ее уст, отнимая у Эриенн право на себя саму. Она попыталась отвернуть лицо, опасаясь, что ее воля и ненависть, будут раздавлены под натиском его страсти. Но он держал ее так, что ей было не повернуться. Ее талия была крепко обвита его рукой, а ее мягкие груди прижаты к его груди. Его рука скользнула вниз ей на бедро и прижала так, что Эриенн уже больше не могла не обращать внимания на очевидное проявление сжигавшей его страсти.

Губы его оставили ее уста и скользнули вниз по шее, взрывая ее чувственность подобно тому, как извергается огонь из жерла вулкана. Она не могла ни свободно вздохнуть, ни прекратить эти жаркие, пламенные поцелуи. Эриенн неловко покачала головой, пытаясь остановить его до того, как ее саму охватит страсть. Когда его губы дошли до ее груди, дыхание девушки перехватило. Влажный, раскаленный огонь прожег тонкую материю, превратив ее сосок в остроконечную вершинку. Собрав вместе остатки своей скромности, Эриенн попыталась оттолкнуть его. Она чувствовала, что упадет в обморок, если он не остановится.

— Кристофер… не надо!

Тихо усмехнувшись, он отпустил ее. Голова у Эриенн пошла кругом, когда он отступил. Обессиленно и тяжело дыша, она прислонилась к стене. Прижав руку к своей трепещущей груди, она не могла сделать ничего, кроме как смотреть на него, словно она, он и весь мир сошли с ума. Никакие девические банальности не в состоянии были стереть с ее лица выражение необычайного удивления или усмирить беспорядочный стук сердца.

— Удовлетворитесь вашими древними поклонниками, если сможете, Эриенн Флеминг. Или повернитесь лицом к правде, которую вы услышали от меня.

Почти в полном оцепенении Эриенн смотрела, как он повернулся и направился к жеребцу, который захрапел и стал нервно переступать с ноги на ногу. Она была чрезвычайно смущена своими же собственными эмоциями. Только что произошедшее новое знакомство с Кристофером Ситоном напомнило ей рассказ о мыши, которая грызет стену изнутри. Это предвещало грядущие беды, предотвратить которые в данный момент не было никакой возможности.

Выйдя в туманную темень, Кристофер отошел от конюшни и долго тихо стоял в темноте. Он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, чтобы суметь уловить самый неразличимый звук. И звук этот долетел до него. Тихий, приглушенный далекий звук. Словно какой-то незваный гость крался в тишине, или это был перестук конских подков, только намного тише, чем обычно, словно…

Кристофер вбежал назад в конюшню и начал собирать одежду, сохшую у костра.

— Одевайтесь. Нам придется уйти. Сюда едут всадники. Десятка два или больше. У их лошадей копыта обмотаны тряпками. — Он швырнул Эриенн ее одежду. — Сомневаюсь, что это порядочные люди, если принять во внимание час и способ передвижения.

Эриенн поспешно подчинилась. Она затягивала шнуровку корсажа, когда он снова вернулся. Кристофер отбросил ее руки в стороны и торопливо доделал за нее эту операцию.

— Это самое меньшее, что я могу сделать, миледи, — прошептал он у ее уха.

Эриенн безмолвно и неодобрительно поморщилась, рывком надевая свои нижние юбки и платье.

— Вы уверены, что кто-то едет?

Кристофер набросил на девушку свой редингот и, не давая ей времени застегнуть платье, подтолкнул к лошади.

— Если вы мне не верите, оставайтесь! Довольно скоро вы все выясните.

Эриенн удовлетворилась его ответом на данный момент и отступила в сторону, а Кристофер схватил старое деревянное ведро, из которого поил лошадь. Он подбежал к костру и моментально залил его. Потом он стал бросать землю на шипевшую и дымившуюся горку золы, пока она не скрылась под толстым слоем грунта. Снова в полуразрушенной конюшие воцарилась ничем не нарушаемая темнота. Кристофер взялся за поводья, набросил на седло их плащи, свои жилет и сюртук и вывел лошадь из конюшни в заросли в стороне от дороги. Эриенн держалась за хвост скакуна, пока они пробирались сквозь адский мрак. Они притаились в густой тени, а звук обмотанных тряпьем копыт приближался. В ночи послышался тихий выкрик, и шайка остановилась на дороге. Скоро от нее отделились три всадника и стали пробираться через кусты к конюшне.

— Я же говорю, что чувствую дым, — спорил приглушенным голосом один из них. — Я достаточно поездил по этой дороге и знаю, что идти он мог только отсюда.

— Твой клиент ушел, парень, и нет нужды высматривать его в каждом закоулке и любой расщелине. Да, ты упустил его между пальцев.

Выехавший вперед всадник слез с коня и вошел в конюшню. Он лишь переступил порог и осмотрелся. Вернувшись к своему коню, он вскочил в седло:

— Если там кто-то и был, они уже ушли.

— Теперь ты можешь расслабиться, Тимми, — крякнул один из всадников. — Здесь никто не наскочит на тебя из темноты.

— Придержи свой длинный язык, ты, дурень. Да я ведь столько и прожил лишь потому, что всегда был осторожен, всегда.

— Давайте вернемся к остальным, — предложил первый. — Нам еще предстоит долгий путь.

Когда всадники возвратились на дорогу, Эриенн позволила себе тихий и продолжительный выдох. До этого момента она и не чувствовала, что не дышит. Она была в высшей степени благодарна своим инстинктам за то, что они подтолкнули ее пойти с Кристофером, а не оставили в конюшне. Пока они ожидали, когда шайка уедет, в голове у нее промелькнула мысль, что она и в самом деле оказалась бы во власти этих людей, если бы с ней не было Кристофера Ситона.

Дорога к Мобри была окутана мокрым серым туманом, который скапливался в болотистых низинах и цеплялся за каменистые склоны. Туман обвивал суковатые и скрученные стволы древних дубов и укрывал петлявшую дорогу так, что иногда им казалось, будто они плыли в целом мире густых, клочковатых испарений, в каком-то нереальном мире.

Эриенн испытывала ужасную неловкость из-за того, что позади нее находился в седле мужчина. Она пыталась сидеть прямо и не шевелиться. Однако путешествие было неблизким, а она устала. Редингот согревал ее, и, несмотря на решимость сохранять дистанцию, она то и дело оказывалась у Кристофера на груди. Потрясение от соприкосновения с этой широкой и мускулистой грудью неизменно заставляло ее вздрагивать и тут же выпрямляться. Снова и снова Эриенн пыталась побороть одолевавшую ее слабость.

— Успокойтесь, Эриенн, — не выдержал наконец Кристофер. — Достаточно скоро вы избавитесь от моего общества.

Слова его возвратили тревожащие душу воспоминания о том чувстве утраты, которое она испытала, когда он ушел из их дома и когда они расстались после встречи на заднем дворе. Мысли о его поцелуе действовали на нее совсем уж невыносимо. При встречах с другими мужчинами Эриенн лишь содрогалась от отвращения, даже когда они хотя бы пытались чмокнуть ее. С Кристофером все было совсем не так, и Эриенн боялась, что помнить всю оставшуюся жизнь его пылкие объятия ей предопределено самой судьбой.

К тому времени, когда они подъехали к Мобри, рассвет начал теснить туман. Через городок Кристофер пустил лошадь обходным путем, нагнувшись, открыл задние ворота и подвез Эриенн к черному ходу ее жилища.

Из распахнутого окна комнаты Фэррелла вовсе не доносилось громкого храпа. Это успокоило Эриенн: значит, он еще не добрался до дома. Опершись на уверенную руку Кристофера, она скользнула на землю, сняла редингот и бросила его ему. Затем Эриенн не замедлила бы оставить его, но вопрос Кристофера задержал ее:

— Разве вы не собираетесь пригласить меня в дом?

Молниеносно вспыхнув от гнева, Эриенн повернулась и обнаружила, как и подозревала, что Кристофер смотрит на нее с удивленной и в то же время насмешливой улыбкой, как бы бросая вызов.

— Конечно, нет!

Кристофер вздохнул с притворным разочарованием:

— Вот благодарность девичьего непостоянства!

— Непостоянства! — охнула она. — И вы меня называете непостоянной? Да вы самодовольный… фигляр! Вы… вы…

Кристофер пустил лошадь вперед и заставил ее изящным прыжком преодолеть забор, оставляя позади себя звонкий смех. Эриенн топнула ногой, а потом смотрела ему вслед, безмолвно бормоча ужасные угрозы. Никогда еще ей не встречался мужчина, которому доставляло бы такое удовольствие злить ее. И ее чувствительно задевало то, что он неизменно добивался в этом успеха.

После обеда возвратился Эйвери. Когда Эриенн увидела, как он идет по дороге широкими нервными шагами, она сжала руки в тревожном беспокойстве. Фэррелл был не в состоянии вернуться домой с гулянки, поэтому, слава Богу, он ничего не мог рассказать о ее возвращении. И все же Эриенн весь день не могла успокоиться, опасаясь возможной реакции отца. Она вся сжалась, когда он ворвался в дом и захлопнул за собой дверь. Увидев дочь в дверях гостиной, Эйвери сердито посмотрел на нее и скинул сюртук:

— Так! Ты уже дома, да? А я всю дорогу должен был беспокоиться, как бы какой-нибудь мерзавец не утащил тебя в свое логово!

Эриенн не решилась признать, как близки к истине были его слова. С того времени, как они расстались, Кристофер Ситон слишком уж сильно занимал ее мысли, и она бы с радостью выбросила его из головы.

— Скажу тебе откровенно, девочка. Я не знаю, что на тебя нашло. Ты рвала и метала из-за того, что Смедли Гудфилд пристал к тебе. Но ты же отлично понимаешь, что он имел бы право на это, если бы женился на тебе.

Внутри у Эриенн все сжалось от отвращения:

— Именно поэтому я и ушла. Я не могла вынести даже мысли об этом.

— Ах! Ах! Ах! — Эйвери посмотрел на дочь, глаза его сузились. — Ты стала очень разборчивой, да? Когда этот плут Ситон хватал тебя, ты и не пикнула. А тут появляется порядочный мужчина, подумывающий о женитьбе, и ты начинаешь так привередничать из-за того, где оказались его руки. Раз уж ты таких строгих правил, то, может быть, хоть понимаешь, что мистер Ситон не собирается на тебе жениться. — Он усмехнулся, словно это предположение его развеселило. — О, сам-то он был бы совсем не прочь улечься на тебе, дерзко и смело, и повеселиться от души. Конечно, если ты примешь и взрастишь его семя, от таких, как он, можно ждать только одного. Он оставит тебя с маленьким крошкой в животе и совсем без какого-либо мужа.

Щеки девушки запылали от грубости отцовских слов. Не желая видеть его веселой ухмылки, Эриеии отвернулась в сторону и тихо произнесла:

— Нет никакой необходимости беспокоиться из-за мистера Ситона. Это был последний человек, на котором остановился бы мой выбор.

Эриенн повторяла эту фразу уже не в первый раз, и теперь она звучала с каким-то оттенком неискренности и для ее собственных ушей.

— Ха! — Эйвери саркастически и недоверчиво хмыкнул. — Первый, может быть! Но уж никак не последний! Готов биться об заклад, старик Смедли занял бы место на ступеньку, а то и на две ниже твоего распрекрасного мистера Ситона.