Злобный заморыш

Глава 17. Таинственные незнакомцы

— А ты еще что за хрен?! — прошипел я, спрыгивая с шкрасса. Руки выдернули из ножен револьвер и орочий нож, которые мне очень хотелось немедленно пустить в дело.

Причин моей агрессии против вставшего на пути у гигантских манулов человека в капюшоне, у меня был вагон и маленькая тележка. Хотя, если подумать, тележка была отнюдь не маленькой, да и пахло из нее не розами. Проще говоря, у меня было чертовски плохое настроение.

Кое-как доплыв до берега, я залез под выброшенную на него разбитую лодку, где и заснул сном то ли праведника, то ли обожравшегося собачатины раненого гнома. Проснувшись уже засветло, отметил, что ранения, как и было мне внушено, почти закрылись. Радовался я недолго, организм решил устроить себе тотальную чистку от токсинов, после чего мне пришлось остервенело мыться и стираться в отнюдь не теплом море. Затем, голодному и холодному, пришлось обходить Векину вдоль внешней стены, в процессе узнав, что в некоторых местах эта внешняя часть превращена в свалку.

После того, как удалось выбраться к воротам, пришлось еще мотаться до «Тайны канделябра», где хозяйка все-таки подтвердила сопровождающему стражнику, что знает меня. Последнее стало необходимым из-за потерянных очков и размокшего паспорта, что сильно затруднило управляющему стойл моё распознавание. На реакцию самих шкрассов он внимания обращать не стал, пояснив, что они так ласково могут относиться и к бывшим хозяевам.

Все эти мелочные, но задерживающие меня события были неприятным фоном для моей основной головной боли — обновленный Статус вызывал тревогу.

Характеристика:

Имя — Магнус Криггс

Раса — гном

Прогресс — 0 %

Класс — Странник

Уровень — 9

Триады:

Триада Воина — 8

Триада Плута — 9

Триада Мага — 7

Триада Вождя — 15

Очки развития: 0

Таланты: Ясный взор, Чувство агрессии

Особенности: Эксперт пересеченной местности, Плотоядный, Поглощение

Способности: Боевой режим

Недостатки: Врожденная Худоба

«Плотоядный» — ваш организм приспособился к ускоренному употреблению, усваиванию и перевариванию плоти других живых существ.

«Чувство агрессии» — вы легко можете определить тех, кто испытывает страх, злость и готовность применить насилие.

«Поглощение» — способность чрезвычайно эффективно усваивать живые клетки добычи, извлекая из такой пищи максимум пользы.

«Боевой режим» — состояние измененного сознания, в котором гораздо легче охотиться, выживать и сражаться. Его эффективность зависит от ваших навыков и боевого опыта. Ресурсозатратен.

Вот и нашла «общий язык» имплантированная мне энергетическая часть от универсального хищника с телом гомункула. Хорошо нашла, надежно, на самом, что ни на есть основном базисе — борьбе за выживание. Получившийся гибрид поглотил не распознаваемые им эмоциональные настройки «демпфера» и «эмпата», заставил меня потратить очки развития и… оп, теперь уже гибрид я сам. Смесь гнома… с чем-то хищным, с чем-то заочно мне хорошо знакомым. С ихорной тварью.

Пробираясь сквозь завалы валежника и распугивая бродячих псов, я понимал, что ко всем моим мотивам найти злосчастного мальчишку прибавился еще один, куда более серьезный. Лишь чертов безумный Механик сможет мне помочь, если изменения выйдут окончательно из-под контроля, а тенденция к этому хоть и не проглядывается, но зато замечательно прощупывается подушечками пальцев. Зубы у меня стали куда острее, а еще, кажется, научились слегка менять их положение для более вдумчивого укуса. То-то я того бандюгу так легко загрыз и щеку себе прокусил…

Когда я получил шкрассов и был уже готов отправиться в погоню за поездом с Жестким и Хорионом, неожиданное препятствие в виде высокого молчаливого мужика с наглухо застегнутом плаще, заступившего мне дорогу, не привело меня в восторг. А еще я был голоден и устал щуриться.

— Уйди с дороги, если собираешься молчать. Или убью, — злобно выдавил я из себя, еле сдерживаясь, чтобы не начать стрелять в так и не произнесшего ни звука капюшонщика. Держать себя в руках было трудно. «Таланты», «особенности», «достижения» — это просто буквы, которые описывают то, кто я есть. А кем бы я сейчас ни был, это существо было слегка озверевшим.

Загадочный персонаж не сдвинулся с места, но изволил заговорить:

— Где девочка, Магнус Криггс? — спросил он, демонстрируя пустые ладони. Голос, в отличие от жеста, миролюбивым не был.

— Какая. В жопу. Девочка?! — дипломатично и слегка по-еврейски ответил вопросом на вопрос я, не обращая внимания на то, что он знает, как меня зовут. Отмечая, но не обращая — вот такая вот загогулина.

— Обычная. Та, с которой вас доставали из «закладов». Зовут Фелис. Где она? — сжато и вдумчиво изложил свои ожидания незнакомец.

Опять эта «Абехабара». Даже исчезнув с горизонта, она не оставляет меня в покое. Может быть, она внебрачная дочка Суматохи? Да не, бред какой-то, эту замуж никто не возьмет. Да и родить она физиологически может лишь помесь мыши и таксы.

— Последний раз, когда я обращал внимание, её уносили куда-то бомжи в трущобах Векину, — злобно поделился информацией я, попутно замечая, как руки в перчатках незнакомца сжимаются в кулаки.

— Низкая сволочь… — прошипел незнакомец, определенно имея в виду меня, — Как позволил?!

— Слышь, мужик, ты охренел? — вместе с вопросом я навел на невежливого гада револьвер Мыря, — Я ее в трущобы не тащил. Привез в город на коте, бесплатно, в целости и сохранности, ничего не с ней не делал, отпустил посреди безопасной местности. Ко мне взятки гладки. А теперь свали к чертовой бабушке в туман!

Свалить незнакомец не пожелал, застыв на одном месте. Стрелять вблизи городских стойл и будки охранника не хотел уже я. Кидаться на двинутого в ножевую атаку также желания было мало, поэтому я решил применить старую как мир тактику «умный гору обойдет». Коты были со мной согласны. Когда мы уже проезжали мимо застывшего как столб мужика, тот неожиданно отмер, заговорив:

— Стой. Мы идём за Фелис. Это приказ.

Произнес он это как-то размеренно и вдумчиво, будто бы уже все решил. Может быть, находись я в другом состоянии и не считай уходящие секунды, то плюнул бы на придурка, да пришпорил шкрасса. Достаточно было лечь на спину кота, чтобы надежно уберечь себя от пуль, если незнакомец будет стрелять в спину, а то и наоборот, развернуться на удобном седле, чтобы выстрелить в него, если вдруг будет догонять. Но я был несколько вне себя, поэтому решил, что с меня хватит. Если ранит, то в полсотни метров отсюда стойла, я слышал там блеяние коз.

Спрыгнув со шкрасса, я, не говоря худого слова, просто вытянул в сторону придурка руку с револьвером, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок. Ожидаемо грохнуло, мужик в капюшоне вздрогнул, а потом начал падать, заваливаясь на бок. Злобно сплюнув, я подошел к нему поближе, всаживая еще одну пулю в лежащее тело. Больше не стал, оставалось лишь три патрона. Дернулся было обыскать тело на предмет ценностей, но из стойл уже понеслись встревоженные крики разумных и вопли самых разных животных.

Жаль. Зато полегчало. Можно ехать дальше.

Через час, направив шкрассов вдоль железной дороги, я расслабился, настраиваясь на долгую поездку, а заодно дал себе труд обдумать произошедшее. Виноватым или отмороженным почувствовать себя не получалось, хоть я и пытался порефлексировать по этому поводу. Ну вот едешь ты на своем гигантском мануле по своим делам в ночи, а тут тебя останавливает совершенно незнакомое рыло, начиная наезжать, оскорблять и приказывать. Причем, стоит заметить, дела у меня спешные, дюже важные и весьма срочные. Сопряженные с немалым риском и направленные на спасение неких одноногих мальчиков. В общем, поделом ему.

Помнится, когда-то мне жаловались на кидов-отморозков. Мол, мы такие нехорошие, не видим берегов, грабим, убиваем и вообще ведем ужасный образ жизни. Прямо эгоисты какие-то обезбашенные, моральные уроды и преступники. Увы, мои дорогие местные жители, вы не правы. Любой пытается выжить и преуспеть. Рабы влачат свое существование, подчиняясь, но надеясь на свободу. Батрак грызет плесневелый хлеб, надеясь выкупиться. Безногий нищий, сидящий у храма с плошкой в ожидании медных монет… он тоже хочет выжить. Мы, попаданцы, ничем от вас не отличаемся.

Кроме одного. Мы чужаки, которые не могут осесть, влиться в общество, стать своими. Только мной движет желание стать сильнее, развить доставшиеся по случаю особенности, а остальных толкает вперед Неверящий Бог. Ему, Деусу, плевать, откуда кид возьмет деньги на патроны, где почистит оружие, что будет есть и на чем спать. Он действует системно, вновь и вновь призывая души землян, не обращая внимания на изменения, идущие на Кендре. Что делать тем, кого подгоняют собственные организмы? Пустить себе пулю в лоб или, все-таки, пустить её в лоб другому, забрав его имущество, потому что иначе никак? Потому что он просто хочет выжить? Пройти дальше? Освободиться?

…надежда ведь есть.

У меня она есть тоже. Эласта почти лишена железнодорожного сообщения, дикий же континент. Идущий из Векину поезд относится к очень устаревшим моделям, едва способным держать скорость в двадцать километров в час. Более того, он грузопассажирский, а значит, на каждой из остановок идёт загрузка-погрузка пердячим паром, то есть вручную. У Жесткого с Форионом есть чуть более суток форы, расстояние до городка Урфинорк около четырех сотен километров.

Если мне ничто не помешает, то я догоню поезд, залезу на него со шкрасса, а затем обыщу пассажирские вагоны. Их мало, два или три. Возможно, Жесткий будет не один, он наверняка взял с собой пару верных людей… но я справлюсь. Теперь справлюсь. Даже знаю как…

…я на этом деле совсем недавно съел собаку.

Интерлюдия

Они снова всё испортили. Идиоты, кругом одни идиоты. Они не понимают, что об задвинутый так далеко ящик никто не споткнется. А если этого не случится, некому будет ругаться, злиться, что-то делать. Всегда нужно что-то делать. В этом смысл. Неважно, что ты делаешь, но пока ты это делаешь, оно делается, а значит, что-то происходит. В этом и заключается жизнь — делать большое на фоне множества маленьких.

Глупые. Все они слишком глупые. Даже папа. Одна мама умная. Но с ней нельзя, потому что она делает только своё. Каждый должен делать своё. Зато теперь легче.

Тонкие длинные пальцы правой руки с едва слышным хрустом скрючились, составляя сложную фигуру. Через мгновение, фигура уже была другой, потом изменилась еще раз, а затем еще. Повинуясь странным дерганным движениям пальцев, предметы вокруг едва заметно шевелились. Вот угол ящика подвинулся с едва слышимым шелестом, вот треснуло звено цепи на лампе, чуть переклинило дверную петлю. Множество мелких, но нужных изменений случилось в каюте, что позволит в дальнейшем ей быть источником чего-нибудь.

Конечно, те, кто будут стукаться, ушибаться, падать, тушить огонь, ругаться и молиться, станут немножко несчастнее, зато они принесут в мир куда больше движения, чем если всё оставить как есть. Она очень не любила оставлять всё как есть.

Встав со стула, Аврора грациозно изогнулась в пародии на танцевальный пируэт, хватая по дороге кубок с вином. Отпив, она прошлепала босыми ногами до распахнутого иллюминатора, где принялась рассеянно любоваться на неспокойное море. Настроение внезапно поднялось, когда Суматоха вспомнила, что это её собственный корабль! Точно! Его же подарил ей папа!

А почему? Вроде бы, они сначала поговорили. Или поругались? Может, пели песни? Она никогда не была сильна в мелочах, тут же забывая всякую незначительную фигню — та слишком мешала жить. Авроре нравилось жить цельной. Нет, она вовсе не была дурочкой, скорее, наоборот, очень много помогала папе несмотря на то, что он постоянно ругался, когда её видел… но вот незначительные моменты из её головы выдувались буквально в считанные секунды.

Ах да, корабль! Она теперь может плыть туда, может плыть сюда, но пока должна плыть… куда? Надо вспомнить. Зачем помнить? Это важно? Нет, то, что там надо сделать — важно. Аврора помнит, что именно, но не помнит мелочей. Но ей теперь не обязательно.

— Урфинорк, леди Аддамс, — произнес вошедший по её зову эльф, с холодной усталой ненавистью разглядывая Суматоху, — Мы плывем в Урфинорк.

— Спасибо, капитан Диртхавен… — рассеянно поблагодарила его тонкая высокая девушка, вновь совершая несколько танцевальных пируэтов по своей каюте. Изнутри её щипнула легкая досада — ковыляющий на деревяшке бывший контрабандист, а ныне гордый капитан первого корабля Авроры Аддамс, носящего гордое название «Плавучая лодка», так ни обо что не споткнулся, не вляпался, не поскользнулся и даже не ударился. Скучно.

«Мерзкий тип» — подумала про себя Аврора. И команду против нее подговорил. Чем им так новое название не нравится? Эта деревянная посудина куда больше похожа на плавучую лодку, чем на нечто, носящее молнии! Однако, именно эта её выходка оказалась самой раздражающей для всех членов экипажа. Хорошо, что они только смотреть могут и ненавидеть. Папа не только подарил корабль с экипажем своей девочке, но его маги еще предприняли меры, чтобы никто не обидел.

Её вечно все хотят обидеть.

От людей отца недавно пришло сообщение — нужно прибыть в этот… как его… Урфинорк, встретиться с какими-то людьми, желающими продать папе мальчика. Сын Механика? Да. Нужно сделать всё, чтобы мальчик оказался на «Плавучей лодке», а люди умерли. Но сначала их надо допросить. У нее здесь есть те, кто умеют допрашивать. За Авророй главное — сделать так, чтобы мальчик и люди остались живы и пригодны. Раньше ей такого не поручали, но сейчас…

Она вновь с хрустом расправила свои пальцы, чувствуя, как в соседней капитанской каюте на брошенном на стол кителе Захара начинают происходить изменения. Истончились нитки, которыми были пришиты пуговицы, чуть оторвался от ткани один залихватский позумент, треснул шов. Её силы растут.

Силы, которые раньше были внутри. Она всё делала руками, зная, что и как нужно поставить правильно. Это было весело, Авроре очень нравилось делать и не попадаться. Она стала настоящим профессионалом в делании! Теперь она маг, и может куда больше, но это скучно. Корабль нельзя ломать. Скучно. С людьми нельзя делать всякое. Скучно. Порошок нельзя совсем. СКУЧНО.

Пришлось сделать по каюте еще сотни три кругов, пока не пришло то самое ощущение. Девушка почувствовала, что накопившееся от безделья внутреннее напряжение вновь преодолевает какой-то внутренний барьер. Снова. Опять. Это теперь будет постоянно, да? Сколько мороки. Она же не думала о…

Приступ заставил скрутиться её на полу, с ртом, раскрытым в беззвучном вопле. Глаза уставились в никуда, конечности мелко дергались, а худосочное тело почти стучалось о деревянный пол. Сознание, разбитое на тысячи пляшущих в пустоте обломков, приходит в движение — кусочки начинают соединяться друг с другом. Это неправильно, неверно, нехорошо! Всё так, как будто она слишком много занюхала из коробочки, чтобы очень-очень много думать! Но это куда сильнее порошка, это меняет её, ставит все-все-все осколочки на место, склеивает их, соединяет, заставляет стать…

…другой.

Существо, поднявшееся с пола, не имело внутренне с печально известной Суматохой ничего общего. Встав, оно подошло к столу, село за него, опуская подбородок на сложенные перед собой руки. Затем исторгло волну магии, окутавшую невидимым и почти неощутимым коконом весь корпус «Плавучей лодки». Вещи двигались на оптимальные для них места, нити скручивались сильнее, оружие отторгало от себя грязь и ржавчину — многочисленные труды полубезумной дочери Алхимика, не мыслящей себя без наведения хаоса, сходили на нет. Разом, за секунды, заставляя некоторых эльфов и людей из ставшего смешанным экипажа, испуганно дергаться и подскакивать, шепча молитвы богам.

Закончив с исправлением, существо, не имеющее и не видящее смысла в личном имени, почувствовало себя более комфортно, намереваясь с полной отдачей… подумать. Существовать вечно оно не могло — пока, вообще, сейчас, или в перспективе, поэтому ему приходилось ждать подобных прорывов, чтобы повлиять на то целое, чем оно является. Когда целое вновь будет разбито на перекрашенные осколки, шанс благоприятных действий для целей существа будет куда выше.

Алхимик не просто так выбрал своей новой женой Смешливую Пикси — талантливую, но бесконечно безумную женщину. Это была его отчаянная попытка уберечь свое потомство от длинных и хищных рук Механика. Сама Саломея, как звали мать Авроры, была крайне редким плодом любви гоблина и эльфийки. Самая худшая, самая опасная и самая дурная связь, что только могла произойти. Но в Кендре бывает и не такое. Передавшееся Авроре от Саломеи безумие делало Суматоху совершенно бесперспективным объектом исследований для Хартила ил Шаадора. А еще Аврора была крайне мощным латентным магом, что держалось в строжайшей тайне. Таланты бедовой худой девчонки объясняли лишь наследием от её могущественных и странных родителей.

Так все шло ровно до момента, пока один слишком хитро замаскировавшийся и наглый гад не выкинул девушку в море. Гидрофобия и клаустрофобия, после серьезного стресса, дали свой результат — магия вышла из латентного состояния, манифестировав себя очень странным образом. Это было не шизофренией, скорее полной трансформацией личности из одной крайности в другую. У безымянной сущности, в которую на время превратилась хозяйка «Плавучей лодки», была лишь одна цель — прекратить приступы, столь сильно влияющие на психику, а значит — не проходящие бесследно.

Для совершения подобного действа требовалось уничтожить сильный эмоциональный якорь, выработанный Авророй в момент её инициации. Вернувшись в полу-аморфное состояние, лишенное серьезных эмоциональных пиков, девушка постепенно придет к компромиссу, к целостности. Её разуму не придётся разбиваться на «осколки» для существования. Проблема была в том, что сам якорь оказался живой и вполне активной личностью, чье местонахождение было неизвестно.

Магнус Криггс.

Невысокий, худой, правильные и симметричные черты лица. По какой-то причине закрывает глаза очками или очень сильно щурится. Человек или довольно высокий гном. Вызывает неосознанную симпатию, сейчас безымянная личность это может понять. За всё время путешествия вдвоем, Аврора не причинила ему никакого ущерба ради собственного развлечения. Личность помнит нечто невероятное — Суматохе даже не хотелось ничего делать! Следовательно, есть фактор дополнительной опасности. Нужно учесть.

Сделав все необходимые выводы, существо занялось «перекрашиванием» определенных участков своей личности. Холодный и жесткий разум, начисто лишенный эмоций, видел перед собой лишь одну цель — грамотное уничтожение «якоря» под именем Магнус Криггс. Ненависть и страх, оставшиеся у Авроры после броска в воду, он медленно и уверенно переплавлял, изменяя под новый стандарт. Одно усилить, другое изменить, немного сместить точки приложения… Сейчас он делал с самой Суматохой и собой ровно тоже самое, что она творила в своем обычном состоянии с кораблем. Менял целое, чтобы добиться определенного результата.

Никакое сознание, никакой разум из всех известных не стал бы целенаправленно менять себя, чтобы сподвигнуть своего носителя всего лишь сменить точку зрения на другое существо. Но само создание не чувствовало себя личностью, оно лишь решало приоритетную для выживания задачу. Конечным результатом его трудов стал гипертрофированный страх, который должен будет овладеть младшей Аддамс при мысли о Магнусе Криггсе.

Этот субъект слишком опасен. Он не должен жить, но личная расправа — наиболее неприемлемая из стратегий. Необходимо воспользоваться услугами других разумных. В идеале — тайно, не выдавая своего местоположения. Существо дублировало эти мысли, ставило отпечатки на будущие «осколки», вбивало в собственный мозг установки, разрушало немногочисленные связи, безжалостно действуя с запасом.

Найти и уничтожить. Пока якорь существует, Аврора Аддамс не сможет встать на путь самостабилизации. Её личность вновь и вновь будет скакать от обычного своего состояния до рационального «альтер-эго», получая повреждения раз за разом.

Высший приоритет?

Невозможно. Есть текущий приказ от наиболее ценного союзника. Ситуация с личностью далека от критичных изменений. Необходимо продолжить путь в Урфинорк. Выполнить просьбу покровителя. Запросить ресурсов. Найти основную цель. Найти исполнителей. Уничтожить. Исцелиться.

Перепроверив свои действия и предчувствуя скорое прекращение эффективного функционирования, воплощение рациональности решило самостоятельно прекратить сеанс, усилием воли разлетаясь на «осколки», ставшие Авророй. По его вычислениям, это здорово увеличивало шансы сохранности существа в неизменном виде до следующего раза. Чувства хорошо выполненной работы «альтер-эго» не испытало. Оно в принципе не могло испытывать какие-либо чувства. Что, в итоге, посчитало бы огромной проблемой, если бы могло.

Но, как говорится, «сытый голодного не понимает». А еще говорится «история не терпит разной фигни, особенно если эта фигня сослагательная». Колоссальный объём эмоциональных переживаний, впечатлений, нюансов и полутонов, всю эту чрезвычайно запутанную систему сцепок, противовесов и взаимосвязей живой женщины с чрезвычайно сложной родословной, ущербное рациональное «альтер эго» просто не могло воспринять.

Когда ударившаяся лбом об стол Аврора Аддамс открыла глаза, она уже была кем-то иным. Не собой-прежней, не собой-запланированной и уж точно не собой-рациональной. Почти пустую каюту, где из мебели была лишь койка, стол и сама владелица, огласил протяжный зевок, перешедший в звук почесавшейся Суматохи, после чего её слегка сонный голос уверенно заявил миру:

— Хочу мужика!

Именно в этот момент команда корабля, называвшегося когда-то «Молниеносный», вся и сразу испытала самую мощную эрекцию в их жизни.