Змей-искуситель

Глава 11

Воздух в Хайлендсе пах прохладой и зеленью, словно только что отпечатанные банкноты. Роскошный маленький городок располагался на плато так высоко в горах к северовостоку от округа Чочино, что с тем же успехом он мог находиться гденибудь в Канаде. Здесь были поля для гольфа и художественные галереи, яркосиние озера для рыбалки, высоченные ели и домики стоимостью не меньше миллиона долларов, обустроенные не хуже поместий в Адирондаке. В местном реестре налогоплательщиков числились фамилии самых богатых семей Америки. Как только открывались магазины, вдоль тротуаров выстраивались шеренги «Ягуаров» и «Мерседесов».

Городок мирно спал в свете уличных фонарей, когда наш кортеж промчался через него. Да, вы правильно поняли. Именно кортеж. Мы с Якобеком в черном седане, за рулем которого сидел агент секретной службы, а впереди и позади нас еще по паре таких же черных седанов. На Якобеке были старые брюки и пуловер — вероятно, в его вещмешке не нашлось более официальной одежды. При этом он выглядел абсолютно спокойным, я же провела отпущенные мне десять минут в напряженной борьбе с собой. Надеть самый лучший костюм, Показать им, что ты утонченная женщина? Нет, показать им, что ты настолько утонченная, что тебе все равно, что они подумают, поэтому надеть джинсы, как это делают все от НьюЙорка до Калифорнии! В конце концов, я пришла к компромиссу: хорошие джинсы, четырехсотдолларовые итальянские туфлилодочки, приобретенные за пятьдесят долларов в магазине распродаж в пригороде Атланты, и темносиний кашемировый свитер, который я купила за настоящую цену специально ради выступления на собрании местных продавцов фруктов. Я заколола волосы высоко на затылке черной заколкой и не забыла о достаточном количестве косметики, благодаря которой я теперь выглядела как подросток после долгой танцевальной вечеринки. Должна сказать, вертолеты — просто наказание для макияжа.

— Полковник Якобек, — сказала я, когда мы проезжали по темным, как сажа, ночным горам Северной Каролины, — если Ал и Эдвина Джекобс выглядят как новенькие в воскресенье в четыре часа утра после того, что нам пришлось пережить за последние сутки, я поцелую им руку и признаю, что мне следовало голосовать именно за них.

— Поверьте мне, — ответил он, — у вас есть преимущество. Они никогда не встречались с такой женщиной, как вы.

Я пожала плечами, решив принять его слова за комплимент. Я очень старалась поверить Якобеку, хотя он не оставил мне выбора.

Наш кортеж выехал из Хайлендса и оказался среди темных теней, продуваемых ветром горных лужаек и вымощенных камнем подъездных дорожек, убегающих в ночь по обе стороны от шоссе. Они скрывались за красивыми чугунными оградами, прятавшимися среди старинных дубов и огромных рододендронов — широколиственных родственников скромных вечнозеленых лавров округа Чочино.

Агенты секретной службы ждали нас около одних таких ворот и дали нам знак проезжать. Я покрепче вцепилась в сумочку, когда наши машины свернули к особняку из дерева и камня, в котором мой дом поместился бы дважды и еще осталось бы место. Агенты в свитерах и слаксах, вооруженные изящным автоматическим оружием, стояли по краю лужайки возле уличных фонарей. Сказать, что все это выглядело нереальным, значит не сказать ничего. Другие агенты подбежали к машине, в которой сидели мы с Якобеком, открыли мне дверцу и сказали:

— Мэм, — тоном офицеров дорожной полиции, выписывающих штраф.

Якобек знаком велел им уйти, и, благодарение господу, они отошли в сторону. Он повел меня по вымощенной камнем дорожке к длинной веранде, а я гадала, подсматривают ли за мной Ал и Эдвина Джекобс сквозь закрытые ставнями окна второго этажа.

— Если бы это был мультфильм, — прошептала я Якобеку, — то я бы подняла голову и увидела Эдвину, с яростью смотрящую на меня, а из ее глаз исходили бы два луча лазера.

— Меня пару раз ударило, — ответил Якобек и встал впереди меня.

На этой его реплике двери большого дома открылись, два агента придержали створки. Внутри стояла пара средних лет в обычных брюках и свитерах, словно муж и жена собиравшиеся поиграть в гольф. Он высокий, стройный, с темными глазами и посеребренными сединой темными волосами. Она маленькая, толстая, с пронзительными голубыми глазами серийного убийцы и коротко остриженными белокурыми волосами. Я смотрела на эти два самых известных в мире лица. Президент и первая леди Соединенных Штатов Америки.

Слава богу, на первый взгляд они казались самыми обычными людьми.

Я смогла вздохнуть свободнее и, протянув руку, осторожно поднялась по трем ступенькам.

— Здравствуйте, Ал, Эдвина. Я Хаш Макгиллен Тэкери, и я приехала сюда, чтобы сказать вам, что мне, как и вам, не нравится то, что сделали наши дети. Но даю вам слово, что к вашей дочери отнесутся в моем доме со всем уважением и теплом. Мой сын — порядочный человек, на которого вы можете рассчитывать. И еще я хотела сказать, что вам всегда будут рады в нашей Долине — во всяком случае, это относится ко мне. Все остальное зависит от вас и Эдди.

Несколько секунд никто не дышал. Агенты смотрели на меня во все глаза. Якобек стоял за моей спиной, словно собирался заступиться за меня, если король прикажет меня обезглавить. Глаза Эдвины превратились в узенькие щелки. Но Ал, старина Александр Джекобс из Чикаго, штат Иллинойс, потомок польских эмигрантов, дядя Якобека, отец Эдди и лидер всего свободного мира, кивнул, протянул мне руку и сказал:

— Хаш, вы производите еще более сильное впечатление, чем говорил Николас. А теперь давайте войдем в дом и поговорим о наших детяхидеалистах и нашем будущем внуке.

Эдвина улыбнулась. Я ей не поверила.

Ал, Эдвина и я сидели на красивых кожаных кушетках вокруг кофейного столика, который, вероятно, стоил больше, чем вся фамильная обстановка моей гостиной вместе взятая. Мы делали вид, что непринужденно потягиваем кофе. Якобек соблюдал дистанцию. Он стоял у окна в свободной позе, скрестив руки на груди, чуть расставив ноги, повернувшись спиной к остальному миру. Поза защитника. Поза одинокого человека.

На лицах Ала и Эдвины я видела те же чувства, которые мучили меня, — тревогу, любовь, досаду, шок. Я не сомневалась, что они были любящими родителями, которые получили неожиданный удар и потеряли равновесие. Я знала, что выгляжу точно так же.

— Итак, мы пришли к соглашению, — объявил Ал. — Мы полагаем, что этот брак едва ли продержится долго, но пока нам следует выступить единым фронтом и поддержать наших детей.

Я кивнула.

— Я клянусь вам обоим, что сделаю все возможное, чтобы исчезла пропасть между вами и Эдди. И как я уже говорила, вам всегда будут рады в Долине.

— Спасибо, — поблагодарил Ал.

Эдвина кивнула и снова улыбнулась. Я ни на минуту ей не поверила. Но я восхищалась Алом Джекобсом — тем, как он со мной разговаривал, его непоколебимой добротой.

— Сомневаюсь, что вы обрадуетесь нашему приезду в разгар сбора урожая, — продолжал Ал. — Друзья, владеющие этим поместьем, специально оборудовали его для моих визитов. Здесь больше систем безопасности в стенах и вокруг, чем можно представить. Вот во что обходится охрана президента, да поможет нам бог! Мир сейчас таков, что даже моя собственная дочь подвергается постоянной опасности, когда она рядом со мной. Я подвергаю ее опасности, даже когда нахожусь в одной комнате с ней! Скорее всего, ваша Долина для нас сейчас не самое безопасное место в мире. Мы вынуждены признать, что наша дочь ненавидит публичность нашего положения, и у нее были все основания желать другой, независимой, собственной жизни. Нам понятно, почему она хочет растить своего ребенка вдали от нас.

Уголком глаза я заметила, что лицо Эдвины напряглось, фальшивая улыбка казалась приклеенной. Я встала.

— Эдвина, не могли бы мы с вами немного прогуляться? Думаю, нам необходимо поговорить наедине, как двум матерям. Нам удастся это сделать так, чтобы не включился сигнал тревоги?

Она встала.

— Беспокоиться будут только агенты.

Я кивнула, хотя в тот момент высоковольтные провода казались мне менее опасными.

Прогулка состояла в том, что мы медленно и напряженно двигались бок о бок в холодном предрассветном горном воздухе по аккуратно выстриженной дорожке мимо садовых фонарей. Затем мы свернули в лес к маленькой беседке возле пруда с японскими рыбками кои и небольшим естественным водопадом.

— Мне нравятся рыбы, — сказала я. — У меня есть для них специальный пруд на заднем дворе.

— Я знаю, — ответила Эдвина.

Знает она! Любопытная чванливая сука.

Мы стояли возле беседки, и только линейка фонарей рассеивала ночную темень, а лепет водопада нарушал напряженное молчание.

— Не сходите с дорожки, — предупредила Эдвина. — Здесь кругом инфракрасные датчики.

Словно она могла заставить меня убежать!

— Я не сомневаюсь, что вы живете в аквариуме, Эдвина, и вас окружают люди, вооруженные камнями. Но неужели все это параноидальное увлечение высокими технологиями и в самом деле необходимо?

— На прошлой неделе в Израиле какойто мужчина пытался установить пластиковую взрывчатку на одном из мотоциклов в кортеже моего мужа. Агенты секретной службы поймали его. И это только самый последний случай. Мой муж рискует каждый день, его в любую минуту могут убить.

— Вы хотите сказать, что о подобных вещах не сообщают в прессе?

— Разумеется, не сообщают. Такое происходит постоянно, но это держится в секрете. Публика редко узнает о покушении на президента. Как правило, только в том случае, если это происходит перед телекамерами. Вот почему большая часть политических, социальных, экономических и военных секретов так и остаются секретами. Зато узнают о личных тайнах. Это может быть мучительно, но боль причиняется только людям, наиболее близким к эпицентру.

— Простите, — пробормотала я. — Теперь я понимаю, почему вы так обеспокоены, напуганы…

— Напугана? Нет! Я в ужасе. — Эдвина повернулась ко мне. — В мире существует зло, которое невозможно укротить. Время идет, а я все лучше это понимаю. И я сделаю все, чтобы как можно надежнее защитить мою семью. Николас всегда считал, что цель оправдывает средства. Много лет назад он спас нам с Эдди жизнь, убив человека не раздумывая. Тогда я была шокирована, сбита с толку его жестокостью, хотя сомневаюсь, чтобы Николас поверил в это, если бы я ему сказала. Но теперь я понимаю, что он был прав.

У меня по спине пробежал холодок.

— Очевидно, вы рассматриваете меня и моего сына как очередную угрозу, с которой необходимо справиться? И вы сделаете все, чтобы убедиться, что мы не причиним вреда Эдди?

— Совершенно верно.

— Отлично. Тогда давайте перейдем прямо к делу. Только между нами. Обещаю: то, что будет сказано, не пойдет никуда дальше. Я же вижу: вы улыбаетесь и произносите какието любезности только ради вашего мужа. Но меня этим не купишь. Выкладывайте!

Эдвина обошла вокруг меня, пристально рассматривая, словно решая, можно ли рискнуть. Я поворачивалась следом за ней. Так кошки ходят одна вокруг другой, не решаясь напасть.

— Строго между нами? — спросила Эдвина.

— Даю вам слово. Она остановилась.

— Я намереваюсь выяснить о вас все. Все неприятные семейные секреты, которые могли бы в будущем запятнать доброе имя моей дочери. Я воспользуюсь любой досадной мелочью, чтобы у нее пропало желание стать частью вашей семьи. Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы моя дочь перестала видеть в розовом свете своего мужа и его родственников. Только в этом случае она расстанется с вашим сыном. Я хочу, чтобы Эдди и ее ребенок оказались в безопасности под моей опекой. Я хочу, чтобы ее карьера была восстановлена как можно быстрее.

У меня зазвенело в ушах.

— Продолжайте, — сказала я.

— Мы живем в таком мире, где нет секретов, Хаш. СМИ унижали меня и Ала неоднократно. Они охотились на нас, как на диких зверей. Травили. Самые невинные подробности нашей личной жизни выставлялись на всеобщее обозрение. У сестры Ала была некрасивая, страшная история… И у Николаса тоже. Это личное дело, но мы не в состоянии ничего скрыть. Никто не может считать себя неуязвимым. Медицинские карты, полицейские протоколы, финансовые документы… Все можно узнать, стоит только щелкнуть клавишей компьютера. Да поможет господь тем из нас, кто пытается высунуть голову из толпы! У японцев есть поговорка: «Отросший ноготь отрезают первым». Это очень верно. Я вам сочувствую. Но я вас предупредила. Не играйте со мной, Хаш. И не пытайтесь ничего скрыть о вашей жизни. Потому что если на мою дочь падет хотя бы тень подозрения, я буду безжалостна. Эдвина подошла ближе ко мне.

— Вы обязаны все мне рассказать, Хаш. Скажите все, чего я о вас не знаю. Признайтесь, если вам есть что скрывать. Возможно, я даже сумею вам помочь.

— Я не настолько доверяю вам, — ответила я. — Так что попробую рискнуть и оставить все, как есть.

Эдвина напряглась.

— В таком случае, пеняйте на себя. Я сделаю все, чтобы вернуть дочь и защитить ее интересы. Даже если ради этого мне придется принести в жертву вас и вашего сына. На этот счет вам не стоит питать никаких иллюзий.

— Я уже совершила одну ошибку, — сказала я. — Я приехала сюда, полагая, что мы можем стать друзьями.

В голубом неярком утреннем свете я поднималась на гору Чочино после возвращения из Хайлендса. Меня окружали холодный ветер и неподвижные камни. Запах, ощущение одиночества куполом накрыли мир. Я припарковала грузовичок с надписью «Хаш» на номерном знаке возле металлического ограждения и пошла по тропинке наверх, не защищенная ничем — ни духовно, ни физически. Любой из рано вставших соседей, решивший спуститься с гор по какомуто делу, немедленно узнал бы меня и мою машину. Но он рассказал бы друзьям и знакомым только о том, что Хаш поднялась на гору Чочино, чтобы поговорить с духом Дэви, рассказать об удивительнейших переменах в жизни их сына. Пересуды, приправленные доброй порцией слухов и предположений, иногда могут сослужить добрую службу. Последние годы мне очень везло с этим.

Но мое везение кончилось.

Я смотрела вниз через кусты и деревья на высокую гранитную плиту, обозначавшую место гибели Дэви. Он все еще мог утащить за собой меня и Дэвиса. Но будь я проклята, если я сдамся без борьбы!

Я перелезла через ограждение, царапая мои красивые лодочки о камни и кусты. Потом я вообще одну туфлю потеряла, но даже не остановилась, чтобы поднять ее. Я осторожно спустилась вниз по откосу к впадине, и мне показалось, что я снова вижу перед собой изуродованное тело Дэви в его супермощной машине.

Когда я нашла его в тот день, я просунула руку в разбитое окно и принялась гладить по лбу, по щекам самого красивого мужчину в округе Чочино. Я гладила мертвое лицо моего любовника, моего врага, моего мужа, отца моего сына.

— Дэви, мне очень жаль, что все так обернулось, — прошептала я тогда и заплакала.

Я ни минуты не сомневалась, что он покончил с собой, потому что я узнала о нем такое, что он и сам не мог вынести, не то что я. Я и так слишком много прощала ему, и он позволял мне это…

Теперь я спустилась на дно впадины, взмокшая, грязная, напуганная, разъяренная.

— Будь ты проклят, Дэви!

Я занесла руку и изо всех сил ударила гранитную плиту. Боль отдалась мне в плечо. Схватившись за руку, я села на постамент, согнулась и принялась раскачиваться взадвперед. Плечо болело, голова кружилась. Начинался новый день. Мне оставалось только встать и продолжать жить как ни в чем не бывало.

Я не слышала, как ко мне подошел Якобек, только вдруг почувствовала руку на своем плече.

— Полегче, — приказал он.

Я отшатнулась от него, вне себя от ярости и унижения.

— Не прикасайся ко мне! Прекрати преследовать меня! И перестань твердить мне, что я могу тебе доверять! — О вежливом «вы» и правилах хорошего тона я забыла.

Он сел на корточки рядом со мной с выражением мрачного изумления на лице.

— Я не знаю, что тебе сказала Эдвина. Мне она ничего не говорила и президенту тоже.

— Я тебе не верю!

— Ты говорила мне, что ты эксперт в тех случаях, когда дело касается бесчестных мужчин.

— Я сказала не так!

— Но ты это имела в виду. Неужели ты и в самом деле думаешь, что я явился сюда, чтобы шпионить за тобой, причинить боль тебе и твоему сыну? Я многое мог бы сделать, если бы хотел применить силу к тебе или к нему.

— Я слышала, что ты настоящий хладнокровный профессиональный убийца. Ты и вправду такой? Бессердечный убийца?

Воздух между нами был словно заряжен электричеством.

— Не бессердечный, — тихо ответил Якобек.

Мне пришлось пару раз поглубже вдохнуть, но потом я всетаки спросила:

— Президент и первая леди прислали тебя сюда, чтобы ты при необходимости запугал меня и моего сына?

— Они послали меня сделать все необходимое, если Эдди попала в беду.

— Но ты ведь так же не одобряешь этот брак, как Эдвина. Как и я, кстати.

— С того дня, когда родилась Эдди, я поклялся защищать ее. Это значит, что я готов защищать всех, кто ей дорог, включая ее мужа и ее новую семью. Пока она хочет быть женой твоего сына, я буду ее поддерживать. А раз ты ее свекровь, то моя защита распространяется и на тебя. — Он помолчал и неожиданно усмехнулся. — Может быть, я хочу, чтобы ты была обо мне такого же высокого мнения, как твои осы.

— Я не знаю, что и думать. Он громко выдохнул.

— Что тебе сказала Эдвина?

— Это строго конфиденциально, — пробормотала я.

— Неужели все так плохо?

Я не смогла быстро среагировать. Якобек внимательно посмотрел мне в лицо и негромко выругался:

— Черт побери!

Прежде чем я успела сказать чтото еще, он встал и помог мне подняться, поддерживая под здоровую руку. Потом он принялся вытаскивать ветки и листья из моих волос — молча, хмурясь и пытливо заглядывая мне в лицо, пытаясь понять, что происходит. Он и сам был загадкой. Мне следовало бы его бояться. Высокий мужчина, попрежнему малознакомый, раскованный, но точный в движениях и настолько бесшумный, что даже гора не сумела предупредить меня о его приближении.

Поднялся ветер, закружил вокруг нас, повеял холодом, заставляя все живое прижаться друг к другу в поисках тепла. Я на мгновение подняла на Якобека глаза, тут же развернулась и принялась неуклюже карабкаться наверх, держась за ветки кустов и выступы скалы. Плечо страшно болело. Якобек следовал за мной. Я оступилась, и его рука сразу же поймала меня.

Когда мы снова оказались на дороге, он легко перескочил через ограждение, а потом поднял и перенес меня. Я не слишком хрупкая женщина, и он удивил меня своей силой. Он не сразу опустил меня на землю, и я его об этом не попросила. Якобек стоял на обочине, держа меня на руках, и смотрел на меня, а я смотрела на него.

— Я хочу поверить в тебя, и мне необходимо, чтобы ты поверил в меня, — сказала я.

— Ктото же должен в тебя верить.

— Это странный ответ, Джейкоб.

— Как ты меня назвала?

— Я… не могу продолжать называть тебя по фамилии, а Ник — это слишком грубо. Зато Джейкоб звучит для меня побиблейски. Возможно, если я дам тебе исполненное духовности имя, ты станешь исполненным духовности человеком, Джейкоб.

— Договорились.

— Хорошо. В этом деле мы заодно, Джейкоб. Я не хочу разрушать брак моего сына, пусть я и считаю, что это пошло бы ему только на пользу.

Якобек кивнул:

— Тогда мы — одна команда. Мы поддерживаем этот брак. Пусть все идет своим чередом, мы не будем мешать. — Он замялся. — И мы не позволим Эдвине им мешать.

Повисло молчание, такое завороженное, такое волнующее, что мне стало не по себе. На нас снова налетел ветер, и я восприняла это как гнев моего умершего мужа.

— Поставь меня на землю, — приказала я. — И позволь мне самой вернуться домой, когда я буду готова. Я должна поговорить с Дэви, Джейкоб.

Он кивнул, поставил меня на шоссе и отступил назад.

— Помни одно: он умер. А я жив. И я слушаю.