Знание-сила, 2006 № 05 (947)

Федор Чижов

Я "открыла" для себя своего будущего героя в 1982 году, начав заниматься славянофильством[* И. Симонова. Федор Чижов. "Жизнь замечательных людей". Молодая гвардия. 2002.]. Тогда у всех на слуху был спор А.И. Солженицына и А.Д. Сахарова, как должна развиваться наша страна, есть ли у нее свой путь в будущее или ей надлежит взять за образец уже готовые модели государственного устройства на Западе. Позицию Солженицына называли "славянофильской", а точку зрения Сахарова — "западнической". Я хотела разобраться, откуда возникло славянофильство как течение русской общественной мысли.

Был среди славянофилов замечательный человек, имя которого нередко упоминается в связи с именами Александра Иванова, Гоголя, Языкова, Поленова, Саввы Мамонтова, но подробности жизни его даже специалисты-историки знают мало. И это при том, что в Рукописном отделе "Ленинки" хранится его огромный архив, никем до сих пор не прочитанный. Это Федор Васильевич Чижов. Им-то я и решила заниматься.

С первых шагов стало ясно, что личность эта поистине титанического масштаба, напоминающая легендарных "универсальных" людей эпохи Возрождения. Ученый-математик, видный искусствовед, даровитый литератор — все это Чижов. И он же — один из грандов русского делового мира, железнодорожный магнат и банкир. Благодаря Чижову, блестящему публицисту, издателю журнала "Вестник промышленности" и газеты "Акционер", лейтмотивом которых была зашита отечественного производителя, русский национальный капитал начал обретать собственный голос.

Но, кроме небольших статей в энциклопедических словарях, о жизни и деятельности этого человека не было ничего. Были, правда, оттиск речи И.С. Аксакова на панихиде Чижова и две небольшие дореволюционные брошюры. И это понятно. Федор Васильевич засекретил свой богатейшей архив и прежде всего дневники, которые он вел с 14 лет до последнего дня своей жизни, то есть с 1825 по 1877 годы. Свою последнюю запись он сделал буквально в день смерти.

Этот обширнейший архив — 20 тысяч листов—был передан в 1877 году по завещанию в Румянцевский музей с условием, что он будет закрыт еще в течение сорока лет после смерти его владельца. Я думаю, причиной было желание избежать сплетен - в своем дневнике и письмах он был предельно откровенен. Чижов никогда не был женат, но любил замужнюю женщину, которая родила от него дочь. Будучи очень привязан к малышке, Чижов оберегал тайну происхождения ребенка. Он не хотел, чтобы современники копались в его личных переживаниях. Недаром, когда печаталась по главам в "Русском вестнике" "Анна Каренина" Толстого, Чижов с нетерпением ждал выхода каждого номера журнала, жил буквально "от книжки до книжки". Завершившаяся сначала скандальным разводом, а потом и самоубийством история героини толстовского любовного треугольника воспринималась им как непрожитый вариант его личной сердечной драмы.

Сорокалетний срок рассекречивания архива истек в ноябре 1917 года, и лишь спустя 65 лет после снятия грифа "секретно" я стала первым его исследователем. Листая одну из его дневниковых тетрадей, я вдруг нашла между страниц засушенную веточку акации, сорванную Федором Васильевичем в Риме... Непередаваемое чувство.

Ф. И. Толстой-Американец

Моя диссертация носила академическое название: "Социально-экономическая доктрина славянофильства во взглядах и деятельности Чижова". Чуть ли не все славянофилы принадлежали к родовитому дворянству и с юности были соединены родством и дружбой. Более того, получив хорошее домашнее образование, они продолжили обучение в Московском университете. Чижов же оказался в кружке славянофилов "нетипично", если так можно сказать.

Его отец происходил из семьи священника, был учителем Костромской гимназии, преподавал географию, статистику, азы философии. Когда Феде исполнилось 12 лет, его отец за выслугу лет был произведен в коллежские асессоры и получил право на потомственное дворянство. Так Чижов стал дворянином. По материнской линии он приходился дальним родственником графов Толстых, и его крестным отцом был небезызвестный Толстой-Американец, сват Пушкина. В 1825 году отца Чижова пригласили, по одним сведениям — не без протекции Аракчеева, по другим — благодаря хлопотам его ученика Чичагова, в Петербург. Сын последовал в северную столицу за отцом и стал учиться на казенный кошт в Третьей петербургской гимназии. Математические способности его проявились рано, и не было сомнения, что поступать он будет в Петербургский университет на физико-математический факультет.

Любопытный момент. До конца XIX века в каждом российском университете существовало ограниченное число государственных стипендий для одаренных молодых людей. Большинство же студентов — до 60 - 70 % — платили за учебу. Это были в основном дети состоятельных родителей, дворяне. И примерно два-три процента студентов учились на благотворительные стипендии. Такая дифференциация, конечно, влияла на психологию учащихся. Богатые студенты, как свидетельствуют мемуары, жили "с размахом". Так, Б.Н. Чичерин в студенческие годы снимал квартиру на Тверском бульваре, имел повара и прислугу. Герой Тургенева в романе "Накануне" Берсенев арендовал на лето в Кунцеве "маленькую дачу о пяти комнатах" за 100 рублей серебром. Чижов — полная противоположность, он учился на казенную стипендию и вынужден был считать каждую копейку. Это сформировало психологию труженика, которому приходилось всего в жизни достигать своим трудом.

AJter-ego Чижова — поэт и филолог Владимир Сергеевич Печерин, ставший эмигрантом-невозвращенцем. Сын офицера Печерин тоже был казеннокоштным студентом.

Чижов и Печерин были завсегдатаями "пятниц" — небольшого кружка воспитанников Петербургского университета, собиравшихся на квартире будущего известного литературного критика и цензора А.В. Никитенко. Так вот Никитенко вообще был из крепостных. Он сумел выкупиться на свободу, окончить на казенный кошт Петербургский университет, защитить диссертацию и получить звание адъюнкт-профессора. То есть уже в 20-е годы XIX века "разночинцы" с трудом, но пробивались в университеты, в науку благодаря казенным стипендиям. Причем студенты-стипендиаты снабжались всем: оплачивалось их жилье, питание, необходимые им канцелярские принадлежности.

Правда, потом эти студенты обязаны были несколько лет отработать "по распределению". Поэтому Печерин, не вернувшийся в Россию из заграничной стажировки, поставил под удар всю казеннокоштную систему образования в стране...

И создал прецедент политической неблагонадежности. Неудачный опыт с отправкой студентов на учебу в Европу, в то время охваченную революционными волнениями, вынудил русское правительство с мая 1832 года запретить заграничные командировки. "Я признаюсь, — говорил в одной из частных бесед император Николай I, — что не люблю посылок за границу. Молодые люди возвращаются оттуда с духом критики, который заставляет их находить, может быть, справедливо, учреждения своей страны неудовлетворительными".

Вместо стажировки в Европе, 21- летний Чижов, в 1832 году блестяще окончивший университет со степенью кандидата физико-математических наук, был оставлен в университете, где стал читать в качестве адъюнкт- профессора алгебру, тригонометрию, аналитическую и начертательную геометрию и готовить диссертацию на степень магистра. Его научным руководителем был академик Остроградский, основоположник петербургской школы математики, физики и механики. Через четыре года Чижов успешно защитил диссертацию, получил должность профессора и чин надворного советника.

Но... вскоре он оставляет преподавательскую деятельность. Почему? Этот "положительный рационалист", как называли его друзья, начал тяготиться замкнутостью поприща ученого-математика. Он сближается с литературно-художественным миром Петербурга, начинает печататься в журналах, задумывает четырехтомный труд по истории искусств. Эта новая страсть приводит его в Италию. Он изучает итальянский язык, в библиотеках Венеции и Ватикана работает над историей Венецианской республики. Республиканский образ правления представлялся ему "зародышем новой истории".

В юности Чижов свободно овладел французским и английским языками, позже — немецким. Знание английского позволило ему издать в 1838 году в Петербурге первый на русском языке труд о паровых машинах, основанный на сочинениях англичан Пертинггона, Стефенсона и Араго, а через два года — солидный том под названием "Призвание женщины" с рассуждениями о роли женщины в семье, государстве. Его перевод с итальянского "Записок Бенвенуто Челлини", изданный в двух томах в качестве приложения к первому номеру журнала "Современник", позволил знаменитому художнику эпохи Возрождения впервые "заговорить по-русски".

Истый библиофил, Чижов был завсегдатаем маленьких антикварных итальянских лавчонок. Он отказывал себе во многом, кроме книг и путешествий. Его библиотека, поступившая в дар Румянцевскому музею, состояла из 4 тысяч томов. А в остальном — "режим строгой экономии". Сбитень и булочка — вот и весь его дневной рацион.

И вдруг — опять поворот. Чижов, бывший профессор математики, после увлечения историей и журналистикой обращается к предпринимательству.

Виной тому были внешние обстоятельства. Летом 1843 года, собирая материалы по истории Венецианской республики, Чижов совершил пешеходное путешествие из Венеции в Истрию, Далмацию, Черногорию. Встречи с местным славянским населением, находившимся в то время под властью австрийской и османской монархий, вовлекли Чижова в национально-освободительную борьбу: "Я всею душою отдался славянскому вопросу; в славянстве видел зарю грядущего периода истории; в нем чаял перерождения человечества". Славянские симпатии Чижова разделили московские славянофилы, поручив ему издание журнала "Русский вестник". Но в 1847 году, при очередном пересечении австрийско-русской границы, возвращавшийся в Россию Чижов был арестован по подозрению в принадлежности к только что раскрытому на Украине тайному "Кирилло- Мефодиевскому обществу". После допросов в Петербурге (их вел сам начальник Штаба корпуса жандармов Дубельт) Чижову было запрещено проживать в обеих столицах и заниматься издательской деятельностью.

Он поселился на Украине, а чтобы иметь средства к существованию, занялся шелководством — взял в аренду у Министерства государственных имуществ 60 десятин шелковичных плантаций в 50 верстах от Киева. Они в течение многих лет не приносили казне дохода и потому были отданы в бесплатное 24- летнее содержание. Чижов быстро наладил производство шелка у себя в хозяйстве. Все, за что он ни брался, он делал профессионально и с блеском.

С воцарением нового императора Александра II запрет на проживание Федора Васильевича в Петербурге и Москве был снят. Воодушевленный открывшимися перспективами, он оставил свои шелководческие плантации на управляющего, и в 1857 окончательно переселился в Москву. Здесь он сблизился с группой славянофильски настроенных московских предпринимателей, отстаивавших идею покровительства отечественной промышленности путем протекционистских таможенных пошлин, строительства сети железных дорог, расширения технического образования. В лице Чижова они нашли горячего сторонника и работника. По предложению богатых заводчиков, костромских дворян Шиповых, Чижов стал редактором-издателем журнала "Вестник промышленности" (с 1858) и еженедельной газеты "Акционер" (с 1859). В середине 1860-х голов Чижов вел в газете И.С. Аксакова "День" экономический отдел, а также основал на деньги крупных московских купцов газету "Москва" ("Москвич").

А потом... из "теоретика" превратился в "практика". И это объяснимо.

Такой энергичный активный человек не мог ограничиться ролью идеолога протекционистского торгово- промышленного развития России. В прессе он выступил с критикой Главного общества российских железных дорог, где заправляли иностранцы. "Французы просто грабили Россию, — вспоминал спустя годы Чижов, — строили скверно вследствие незнания ни климата, ни почвы... Смотрели на Россию просто как на дикую страну, на русских, как на краснокожих индейцев, и эксплуатировали их бессовестно... Мы нуждаемся в действительных капиталах и дельных промышленниках, а не в заезжих проходимцах, действующих с заднего крыльца".

Рисунок 3. А. Дмитриева-Мамонтова. И. С. Аксаков

И. Ф. Мамонтов

Переходя от слов к делу, Чижов вместе с братьями Шиповыми и Иваном Федоровичем Мамонтовым, отцом знаменитого Саввы, стал инициатором прокладки железной дороги от Москвы до Троице-Сергиева Посада силами исключительно русских рабочих и инженеров и на деньги русских капиталистов. Удивительный все-таки был человек! С умом живым и своеобразным. Чтобы получить разрешение на строительство, Чижов снарядил шесть групп молодых людей по три человека для круглосуточного подсчета всех прохожих и проезжающих по Троицкому шоссе из Москвы в Троице-Сергиеву лавру и обратно! Собранные за два месяца данные и стали важным аргументом Чижова в споре с оппонентами, видевшими в сооружении новой ветки "нерасчетливое предприятие".

В 1858 году было получено высочайшее соизволение на производство изыскательных работ, и спустя четыре года дорога была построена.

После такого удачного начала было естественно продолжить свою предпринимательскую деятельность. И Чижов отлично ее продолжил. Он придумал хитроумную комбинацию, с помощью которой группа московских предпринимателей выкупила у правительства Московско-Курскую железную дорогу. Когда в середине 1860-х годов правительство Александра II предоставило свободу частной инициативе в организации банковского дела, он стал активным банковским деятелем — председателем правления Московского купеческого банка с 1866 года, а с 1869 — председателем Московского купеческого общества взаимного кредита. Чижов организовал акционерное общество Донецкой каменноугольной железной дороги, участвовал в образовании Общества Киево-Брестской железной дороги, Ташкентского акционерного шелкомотального общества. Он был в числе учредителей при Московской городской думе двух организаций по благоустройству Москвы.

Но и это еще не все. "Лебединой песней" Чижова стало учреждение Товарищества Архангельско-Мурманского пароходства по Белому морю и Северному Ледовитому океану. "Мне уже рисуется, — мечтал Чижов, — как мы оживим наш Север, заведем там города на берегах Ледовитого океана, прочистим Северную Двину, будем возить туда хлеб и прочие жизненно необходимые продукты с Волги, а оттуда привозить дешевую рыбную пищу". Однако здесь Чижова преследовали неудачи: бурею выбросило на камни пароход "Онега", потерпел крушение пароход "Кемь". Только после смерти Чижова Товарищество крепко стало на ноги, а его именем назвали один из новых пароходов.

Жизнь подтвердила, что начатое Чижовым освоение северных окраин России было перспективным: в 1915- 1916 годах в Екатерининской гавани Кольского полуострова начал действовать незамерзающий морской порт. И был заложен город Мурманск...

Он активно пропагандировал идею подготовки собственной технической интеллигенции — содержал стипендиатов, оплачивал поездки молодых специалистов на промышленные предприятия Западной Европы. Все свои сбережения Чижов завещал на создание технических учебных заведений на своей родине, в Костромской губернии. Душеприказчики Савва Мамонтов и Алексей Поленов продали принадлежавшие Чижову акции Курской железной дороги и выручили колоссальную сумму — 6 миллионов рублей. На эти деньги в 1890-х годах были открыты пять специальных учебных заведений: два в Костроме и три в уездных центрах — Макарьеве, Кологриве и Чухломе. В них была создана мощная профессиональная база: специальные лаборатории, кабинеты, производственные мастерские. Один из выпускников промышленного училища в Костроме — выдающийся русский химик Григорий Семенович Петров, которому мы обязаны изобретением в 1913 первой отечественной пластмассы, — карболита и универсального клея "БФ". А ведь все образование Петрова ограничилось учебой в костромской "чижовке"!

Ф. В. Чижов. Начало 1870-х годов

Чижов умер 14 ноября 1877 года за письменным столом, не успев довершить многое из задуманного. Это трагическое утро запечатлел И.Е. Репин на полотне "Смерть Чижова". Похоронили Чижова в Москве, на кладбище Свято-Данилова монастыря рядом с Н.В. Гоголем — его другом. Поблизости покоился прах соратников Чижова: Языкова, Хомякова, Самарина, князя Черкасского. К несчастью, в 1929 году кладбище уничтожили. Удалось спасти только останки Языкова, Гоголя и Хомякова, в 1931 их перенесли на клалбише Новодевичьего монастыря. А могилу Чижова сровняли с землей. Еще раньше имя Чижова было сбито с фронтонов пяти промышленных училищ, подаренных им России...

Но сейчас память о Федоре Васильевиче возрождается... Прошли вечера памяти Чижова в Московском музее предпринимательства и меценатства, в Центральном доме литераторов. Многое делают костромичи.

Когда я впервые попала в Кострому в середине 1980-х годов, то неожиданно поняла, что имя Чижова забыто совершенно. Только великолепное здание техникума "имени большевика Л.Б. Красина" в народе упорно называли "чижовским", хотя мало кто мог объяснить происхождение этого названия. Переломными стали 90-е годы. В Костромском техникуме прошли первые "Чижовские чтения", посвященные истории российского предпринимательства. А вскоре техникуму вернули имя его основателя, теперь это Костромской энергетический техникум имени Федора Васильевича Чижова. При техникуме создан музей, отражающий его историю. Им заведует Валентина Колчина — выпускница техникума 1946 года, настоящий энтузиаст-краевед, собирающая по крупицам мемориальные экспонаты.

А в Москве те, кому дорога память о Чижове, выступили с инициативой восстановления памятного креста на месте захоронения Чижова, открытия мемориальной доски на здании Ярославского вокзала в Москве и присвоения имени Чижова одному из пассажирских поездов, курсирующих по маршруту Москва — Ярославль — Москва.

В планах костромичей — открытие часовни Феодора Студита при Энергетическом техникуме, сооружение памятника Чижову на том самом месте, где Городская дума на собранные благодарными земляками средства предполагала открыть ему монумент перед самой революцией. Имя Чижова в тех краях все теперь знают.

"Чижовцы" на могиле Ф. В. Чижова в Данилевском монастыре в день его 100-летия

Низшее химико-техническое училище в Костроме

Вспоминаю забавный случай. Год назад я приехала в Кострому на очередной юбилей Чижова. Таксист, подвозивший меня от вокзала к гостинице, рассказал, что, оказывается, его друг по фамилии Чижов — ни больше, ни меньше как праправнук Федора Васильевича. "Но Чижов, к сожалению, не был женат, — возразила я. — Да и сестры его были бездетны. Так что фамилия Чижов досталась вашему другу по каким-то иным генеалогическим каналам..." Мой шофер был озадачен. А я внутренне радовалась тому, что фигура Федора Васильевича на его родине приобрела уже такую популярность, что начала обрастать легендами. Лет пятнадцать назад этого нельзя было и вообразить!