Знание-сила, 2006 № 05 (947)

Лестница в небо

Сергей Параджанов.

Дремлющий дворец. СПб; "Азбука", 2004.

Сергей Параджанов, безусловно, был одним из тех. на ком держалась слава кинематографа прошлого века. Пожалуй, нет другой личности в истории кино, которая смогла и создать, и решить столько проблем.

За годы после смерти Параджанова—он умер в 1990 году в возрасте 66 лет — вышло немало фильмов и книг о нем. Но это издание составлено по текстам Параджанова, которые легли в основу его знаменитых фильмов. К нему; как ни к кому другому, можно отнести библейское "В начале было слово"), потому что Слово стояло у истоков кинематографа Сергея Параджанова. Однако, несмотря на очевидность этого, он своим творчеством утверждал, что в начале было кино,

— рядом с канонизированным словом он создавал нечто такое, что должно было быть равным ему, о чем Виктор Шкловский писал: "Ты должен существовать, должен показать, что нет распространенного кадра, а есть живописный кадр, и что нет в кино краски, а есть в кино фактура".

Эти слова были сказаны в середине 70- х годов, когда Параджанов находился в местах лишения свободы. К тому времени канули в прошлое мечты о постановке фильмов по уже написанным им сценариям "Слово о полку Игореве", "Чудо в Оденсе" (о Г.Х. Андерсене), "Маленький принц" (по Экзюпери), "Тарас Бульба", "Хаджи Мурат", "Давид Сасунский" (по армянскому эпосу) и другие. Но осталось Слово.

Параджанов умел превращать слово в зрелище. Что здесь сильнее, что к чему привязано — слово к изображению или изображение к слову? Казалось, для Параджанова не должно быть ничего важнее и значительнее действия в кадре, но не менее точно, кропотливо и изысканно он работал со словом, наряжая и отправляя его в путь. Текст у Параджанова — особый. Это могут быть лишь знаки, намеки

— оборванные или завершенные, как краткие сообщения: "Кипел ледяной поток... В кипящем ледяном потоке плыло бурое длинное перо... Тамара боялась черных и лиловых мокрых буйволов. Пахло мокрыми белыми лилиями... Пахло!". Знаки, сообщения, но имеющие вместе с тем глубокий и организованный подтекст.

Параджанов был вдохновителем, создателем, игроком и владельцем особого пространства. созданного им, это — "Тени забытых предков", "Саят-Нова", "Цвет граната", "Легенда о Сурамской крепости". "Ашик-Кериб", где язык подтекста принял язык движения его мыслей. Будучи исключительно лаконичным на бумаге, он оставался таким же и на экране. И это в век, когда культивировалось слово, в век его торжества он вернул нас к первозданию — молчанию. И оказалось в тишине лучше слышно, ибо она — голос Вселенной.

Когда-то на проходившей в центре Европы Международной киноконференции, собравшей многих кинознамснитостей, на вопрос, чье кинематографическое послание можно было бы отправить в космос для контакта с братьями по разуму, бьит только один ответ — Параджанова. Таким он и предстает в этой книге, где собраны наиболее значительные и характерные для Параджанова сценарии: "Цвет граната", "Исповедь", "Дремлющий дворец", "Ара Прекрасный", "Мученичество Шушаник"... Они написаны то белым стихом, то прозой.

Творчество постановщика самых оригинальных в кинематографе картин было загадкой, И остается ею до сих пор. Долгие годы оставалось даже неизвестным, работает ли вообще с текстом Параджанов или импровизирует на площадке. Сборник отбросит эти сомнения.

Но многое еще не сделано. Еще не опубликована значительная часть писем Параджанова. "Параджанов о Параджанове", еще не было книги "Современники о Параджанове". Еще не было сборника избранных работ о Параджанове, а ведь о нем писали и Шкловский, и Лотман, и Пазолини, и Роб-Грийе, и Барт... Еще не издана книга с текстами киноверсии "Слова о полку Игореве" и споров вокруг нее, хотя в те годы, как и теперь, было очевидно: такой сюжет явился бы мощным представлением, предъявлением Руси и еще одним мощным прорывом автора к стилистике киноязыка и демонстрации его возможностей. Вместо этого Параджанов по несправедливому обвинению оказался в тюрьме. Ничего из того, что собирался он в дальнейшем сделать, он не сделал — не смог. И теперь мы, бродя по свету, стуча во все двери, просим, чтобы нам отдали то. чего от него у нас нет.