Знание-сила, 2006 № 12 (954)

О подражании Фрейду

6 мая исполнилось150 лет со дня рождения Зигмунда Фрейда, создавшего не только профессию психотерапевта, но во многом и современное состояние культуры, современный жизненный и интеллектуальный стиль. Фигура столь же важная, сколь и проблематичная.

¹ Сокращенный вариант. Полная версия текста будет опубликована в "Московском психотерапевтическом журнале".

Как и многие психотерапевты позже, Дедушка[² Grossvaeterchen — "Дедушка" — обиходное прозвище Фрейда в психоаналитическом сообществе.] очень завышал успехи своей терапевтической деятельности. Многочисленные свидетельства не вызывают сомнений. Знаменитый пациент Фрейда, "Человек-волк", на склоне лет рассказал: и сами описания терапии не соответствовали действительности, и катамнез[³ Катамнез (от греч. kata — приставка, обозначающая здесь завершение действия, и mnemoneuo — вспоминаю) — сводка всей информации о больном, собираемая однократно или многократно по окончании первоначального наблюдения над ним (Прим. Ред).] был далек от благополучия. Есть много историй в том же роле, ставящих под сомнение добросовестность и основателя психоанализа, и многих его последователей.

Эта склонность есть у психотерапевтов и сейчас. Исследования показывают: оценка психотерапевтом своей работы сильно завышена по сравнению с оценкой клиента и тем более — независимого эксперта.

В области терапевтической деонтологии[⁴ Профессиональная этика медицинских работников.] он постоянно применял двойные стандарты. Будучи сам относительно порядочным в отношениях с клиентами, он скрывал множество нарушений профессиональной этики коллегами. История К. Г. Юнга и Сабины Шпильрейн, первый крупный случай сокрытия факта совращения пациентки, лишь одна в большом ряду таких дел.

Воспевая на каждом шагу идеалы профессиональной честности, он, мягко говоря, не мог претендовать на то, чтобы воплощать этот идеал в себе.

Ранняя история психоанализа — история тоталитарной секты, переполненная мрачными сюжетами: самоубийства и прелюбодеяния, интриги и надрывы.

Формируя профессиональное сообщество, Дедушка далеко не всегда вел себя достойно. Различие в научных взглядах было для него серьезным поводом для личного разрыва. Возле себя он терпел лишь преданных лично ему и его идеям. Это привело к множеству расколов в психоаналитическом движении и основанию множества новых методов — их основатели во многом воспроизводили нормы поведения Дедушки.

Тайный комитет, созданный Фрейдом в 1912 г. после разрыва с Юнгом и Адлером. Слева направо Отто Ранк, Зигмунд Фрейд, Карл Абрахам, Макс Эй тин тон, Шандор Ференци, Эрнст Джонс, Ханс Закс

Без преувеличения: невыносимому авторитаризму Фрейда мы обязаны своеобразной историей психотерапии. Она развивалась — во многом развивается и сейчас — как разрозненная, разобранная по школам и направлениям. Новые открытия оказываются не вливаниями в общий капитал, но поводами для создания собственного дела.

Создатели новых психотерапий были в основном почти так же авторитарны и нетерпимы к инакомыслию. Положение стало исправляться лишь недавно с формированием общего психотерапевтического поля, "надшкольных" институций и т.п.

Можно выдвинуть еще много упреков в адрес создателя психоанализа. Но чем мы ему все-таки обязаны?

Карл-Густав Юнг

Большинство проблем, обсуждающихся в психотерапевтическом сообществе, были четко сформулированы, как правило, в классическом психоанализе. Это не значит, что другие школы не дают оригинального материала для анализа. Фрейдизм — и как учение, и как движение — самое структурно богатое образование среди них. Неудивительно, что, разбирая тот или иной элемент структуры психотерапевтического знания, мы устремляем взор туда, где этот элемент появился впервые, чаше всего это именно психоанализ. Основная историческая заслуга Фрейда — создание базисной опорной структуры для всего корпуса психотерапевтического знания.

Большая часть фрейдистской терминологии была принята и научным сообществом, и за его пределами, войдя в строй современной научной, а частью и обиходной речи. Нам не обойтись без "проекций" и "сублимаций", "комплексов" и "либидо"... Не важно, что многие концепты[⁵ Концепт (лат. conceptus — понятие) — содержание понятия, независимое от языковой формы его выражения.] введены не самим Дедушкой и многое придумано не им. Благодаря отстроенному им интеллектуальному пространству они стали крайне востребованными.

Фрейд — один из отцов современной семиотики. Задолго до того, как Ш. Балл и и А. Сеще опубликовали "Курс общей лингвистики" Ф. де Соссюра (1916), он в "Толковании сновидений" (1899) объяснил различие между явным и скрытым содержанием сновидения.

Разные ситуации означивания порождают и разные результаты. Среди них клинические симптомы, сновидения, оговорки и описки, воспетые в "Психопатологии обьшенной жизни". Давления желания на семиозис[⁶ Семиозис (от греч semeiosis) — термин, принятый в семиотике, обозначающий процесс интерпретации знака, или процесс порождения значения (прим, редакции).] приводит к прорывам в областях снижения контроля: транс, сновидения, невротическая слабость, бытовая рассеянность. Прорывая "место наименьшего сопротивления", желание является нам в измененном виде, требующим расшифровки. В этом суть самого важного открытия Фрейда.

Расшифровать — значит соотнести означающее с означаемым. Фрейд очень сузил зону поиска означаемого, но сделал ее весьма привлекательной. Все, что было после него — лишь борьба за означаемое. Пришлось долго защищать претензии сексуального на первенство в области означаемого от властного, экзистенциального и т.п. Но это уже были бои местного значения. Что и как делать — показал Фрейд. По поводу чего делать — и он, и все остальные.

Он отделил влечение от намерения. Для любого другого это значило бы, что его жизнь в науке удалась. Для него это лишь малая часть огромного научного деяния.

Сексуальное стало универсальной метафорой. Сегодня снящийся пациенту фаллос или коитус (а не какой- нибудь зонт и подъем по лестнице) может представлять скрытые смыслы, нуждающиеся в расшифровке.

По его инициативе психика перестала быть однородной и автономной.

Тема "частей личности" — одна из самых распространенных среди сочинителей школьных теорий. Со времен разграничения психики Фрейдом на сознание и бессознательное, предсознательное (как и Я, Сверх-Я, и Оно) многие авторы шли тем же путем. Коллективное бессознательное Юнга, наполненное архетипами, состояния Я у Э. Берна, истинное и ложное Я... — перечень наверняка не полон. История психотерапии подтвердила: членение на части, с точки зрения практики, очень удобно. Разделение однородной на первый взгляд психической реальности открывает богатейшие возможности и для теоретического сочинительства, и для технического вмешательства.

Итак, есть некая, относительно автономная от сознания и воли человека, внутренняя его часть, часто имеющая "порочно-запретные" склонности. Ей позволено желать то, что возбраняется желать целостному индивиду. Вот это, видимо, среди прочего, лежит в основе привлекательности этой темы. Если бы психологи всегда описывали лишь "разумные" и "добропорядочные" части личности, это не вызвало бы такого интереса. Фрейд, разместив в "Оно" именно "дурные" желания, определил устойчивый интерес к этому делу.

Правда, с этого членения во многом начинается все, что привело к концепции "кризиса субъекта" в гуманитарном знании и кризиса автономности субъекта. Но это тема другого разговора.

Есть представление: чем больше мы спускаемся к первоистокам, тем больше сталкиваемся с явлениями, проясняющими суть и закономерности сегодняшних процессов. Чем первичнее феномен, тем он важнее для нас. Чем более он отодвинут в прошлое, тем сильнее влияет на настоящее. Этим тенденциям развития психотерапевтических теорий соответствует археологическая метафора, уподобляющая терапию раскопкам древних цивилизаций.

"Истерическое шоу" в парижской нервной клинике Сальпетриер: Жан-Мартен Шарко с помощью гипноза вызывает у пациентки истерические симптомы (1885)

Как и многое в психологии, впервые это представление возникло в классическом психоанализе. Смысл длительной и трудоемкой терапевтической процедуры, помимо прочего — спуск в мир раннего детства, поиск первопричин, коренящихся, по замыслу аналитика, именно там. Впечатления, травмы, влечения, испытанные у истоков, накладывают отпечаток на всю последующую жизнь.

Заметим: развитие глубинно-психологической теоретической идеологии шло по определенному пути. Самыми значащими переживаниями считались те, что личность испытала на самых ранних этапах индивидуального развития, позже исследователи пытались связать разные невротические феномены с пренатальным опытом.

Понятно, какие преимущества обретал автор концепций, охватывающих период до появления человека на свет, перед теми, кто ограничивался индивидуальной историей: его учение производило впечатление куда большей "глубины".

Но в состязании на дальность движения назад всех опередил К.Г. Юнг. Идеологическое пространство классического психоанализа, ограниченное индивидуальной историей жизни, после теоретических движений Юнга выглядело куцым в сравнении с раскрывшимися перспективами. По его учению, коллективное бессознательное формируется с незапамятных времен, в нем откладываются следы опыта предыдущих поколений вплоть до первобытности. Проблемы пациента могут корениться в самых давних периодах жизни его предков. Юнг как бы до конца выбрал ресурс возможностей теоретического ракоходного движения в прошлое.

Он снял с образа ребенка ханжескую завесу и постарался исследовать скрытое. Пробудил огромный интерес к детству, благодаря чему мы имеем и теории привязанности, и семейную психотерапию. Не Фрейд первым заговорил об инфантильной сексуальности, но именно он говорил об этом так долго и упорно, а главное, выстроил такую интересную теорию этого дела, что все лавры и пинки достались ему.

Инфантильное не просто наполнилось сексуальным содержанием: не осталось места ни для чего другого. Символ чистоты, малютка, превратился в агрегат из эрогенных зон. Каждая из зон актуализировалась в определенное время и в это время играла особую роль в отношениях ребенка с миром. Неадекватное обхождение с этой зоной вело к патологическим последствиям.

Ребенок, по Фрейду, оказался не просто испорченным, а испорченным многократно и разнообразно.

Особый гнев вызвали его труды об анальной эротике. Сексуальное просто так — еще куда ни шло, но соединить его с чем-то совсем грязным и обмазать этой "двойной грязью" чистое дитя — это было самое сенсационное "преступление" Фрейда против морали.

Зигмунд Фрейд с невестой Мартой. Сентябрь 1886 г.

В основе симптома, проблемы, болезни всегда — Другой. Без него, того, кто ограничивает возможности или сам агрессивно покушается на будущего клиента, ничего бы не было.

"Другие", с точки зрения психоанализа, всегда "ведут себя дурно", проявляя недостаток любви, агрессию, препятствуя осуществлению наших желаний. Клиент — лишь жертва.

Никакая практика не сравнима с психоанализом по степени проникновения в интимное пространство личности, формирования особых тесных отношений. То и дело клиент норовит перепутать интимную аналитическую близость с интимностью как таковой. По этому поводу постоянно идут разбирательства в сообществе.

Любовь к терапевту возникает с высокой степенью вероятности. Здесь один из мощных мотивов, толкавших терапевтов на то, чтобы поменять "медь" гипноза на "золото" психоанализа. Где еще сыщешь такую практику, когда тебе заранее обещана любовь пациента, причем эта любовь —неизбежная часть рабочего процесса и более того — залог его эффективности?

Конечно, не все коту масленица, часто мы имеем дело и с разными видами негативного переноса. Но не он определяет привлекательность профессии и сам по себе не имеет такого резонанса.

Именно благодаря Фрейду появился своеобразный дискурс, полный психологических тонкостей, оккупирующий огромный пласт переживаний, не замечавшихся ранее.

Прошлое увидели как огромный массив смутных воспоминаний. Душевная жизнь в целом обрела иной статус — стала богатой, масштабной, очень значительной самой по себе и впервые стала объектом научного исследования. Благополучие психики стало самостоятельной ценностью, требующей заботы, причем как никогда раньше стало ясно, как это делать.

Речь в его трудах шла не столько о сексуальности как таковой, сколько о сексуальности репрессированной. Он был среди задавших тон в складывании европейского дерепрессивного дискурса. До него "дерепрессию" формировали социальные философы: от утопистов-социалистов до Маркса. Под его руководством она "переехала" в иную сферу — в "психическое" и осталась там надолго. Борьба с репрессией оказалась делом не только группы людей: класса, сообщества, но и индивида, приходящего за освобождением к другому индивиду — аналитику.

Сексуальные революции, либеральная сексуальная политика обрели научную легитимацию, по меньшей мере, ее видимость. Линия от Фрейда — через Райха и прочих — к Маркузе и иным идеологам революции 60-70-х несомненна.

Сейчас, в условиях оживления консервативной идеологии как реакции на распад семьи, кризис рождаемости и т.п. все эти идеи выглядят менее очевидными и более сомнительными, чем тогда, когда они появились, но все же отмахнуться от них не удается.

Сейчас нет психотерапевтической школы, где образование не состояло бы из трех элементов: клиентского опыта, супервизии и теоретической выучки. Нет терапевтической практики, где требовался бы такой опыт смирения, как в психотерапии. Нет терапевтической практики, приобщиться к которой можно лишь за собственные деньги. И незачем напоминать, что все пошло от психоанализа.

Что бы ни говорили статусные психоаналитики, ситуация довольно нелепа и явно унизительна. Нельзя доказать научно, что психотерапевт с собственным клиентским опытом эффективнее того, у кого его нет. Но сделанного не вернешь. Именно Фрейду (и Юнгу, предложившему это первым) все психотерапевты обязаны длительным унижением и большими расходами в начале карьеры.

Ведущая тема Фрейда — сексуальность — сказалась на своеобразии профессионального сообщества в психотерапевтическом мире. Благодаря ей психоанализ стал скандальным явлением культуры. Уровень этой скандальности превосходил все, что было до него. Никакая научная доктрина, даже дарвинизм, не приводила к столь мощной консервативной ответной реакции.

Зигмунд Фрейд с дочерью Анной

Атмосфера враждебности вокруг раннего психоанализа имела и еще один аспект. Во всех известных биографиях Фрейда (Эрнеста Джонса, Джона Розена, Пола Ферриса) обсуждается еврейский вопрос. Известно, что, кроме Дедушки, большинство психоаналитиков первого призыва были евреями. Не один Фрейд был убежден, что именно еврейское происхождение психоанализа создало его детищу еще большие трудности. Массированная и длительная агрессия, которой подвергся психоанализ, привела и к обратной реакции: первые психоаналитики сомкнули ряды, сформировав нечто вроде тоталитарной секты.

Перед лицом внешней агрессии, реальной или преувеличенной, психоаналитическое сообщество объединилось в жесткую структуру с твердым этическим и дисциплинарным кодексом, беспощадную к диссидентам. Этим двум факторам — "сексуальному" и "национальному" — психотерапевтическое сообщество в большой мере обязано своим своеобразием.

Фрейд обнаружил терапевтическую составляющую культуры и жизни вообще, терапевтический смысл любого житейского действия: есть, спать, смотреть кино, играть в футбол...

То, что психоанализ из специального лечебного метода стал мировоззренческой системой — давно общее место. Здесь речь не столько о захвате чужих идеологических пространств, сколько о внутреннем росте или встраивании метафизических дискурсов в психотерапевтическое поле. Производство концепций, изначально обслуживавших клинико-терапевтические потребности, легко разрастается до размеров, позволяющих им обрабатывать куда более крупные идеологические пространства. Так авторы всех позднейших методов получили возможность начать не с лечебного метода, а с развитой метапсихологической доктрины. В этом одна из исторических заслуг психоанализа.

Сообразив, что после Фрейда все равно придется обзаводиться школьной "философией", авторы иных направлений, видно, решили не терять времени на преодоление пути из медицины в метапсихологию.

Психотерапия наряду с религией, философией, политикой стала очень привлекательным местом для размещения символического капитала. Психотерапевт стал его держателем.

Психотерапевтические теории, как и философские системы, отражают не только потребность в концептуальном постижении мира пациента и природе его страдания (хотя и об этом не стоит забывать), но и центробежно-властное стремление создать собственное идеологически-влиятельное поле.

С 60-х годов XIX века после публикации книги Ч. Ломброзо "Гениальность и помешательство" психиатры обратили взоры к искусству и культуре.

На рубеже XIX — XX веков в патографию пришли психоаналитики. Фрейд обратил внимание на соответствие между невротическими расстройствами и образным строем художественного произведения и перенес акцент с "морфологии" на творческую продукцию, с диагноза — на внутреннюю структуру психики. Психоаналитическая патография обыгрывала изоморфизм структуры семейных отношений и сюжетов ряда литературных творений. То, что в 1910 году было названо Эдиповым комплексом, обнаружилось не только в пьесе "Царь Эдип" Софокла, но и в "Гамлете", "Братьях Карамазовых". Хлынул поток литературы психоаналитического направления. Сам Фрейд нс терял интереса к патографическим исследованиям до конца дней.

Психотерапевтический процесс стал предприятием с уникальным статусом: этим стали заниматься долго. Место психотерапии в жизни очень выросло. "Психолог" в общественном сознании чаше всего ассоциируется с психотерапевтом; ученый в этой области не может с ним тут соперничать.

Душевное здоровье стало важнейшим фактором политики в обществе. Фрейд вообще сделал понятной связь жизни в целом и душевного здоровья в частности. Как бы однобоко он ни толковал отношения, влияние жизни на психику первым исследовал именно он.

Он сделал из психотерапии Большой проект. Ведь окружающая нас социальная среда всегда "дурна" в зеркале психотерапевтической теории. Сталкиваясь с враждебным миром, будущий пациент не видит способа реализовать свои возможности. Семья репрессирует первичные влечения, общество нивелирует личностное своеобразие... Естественно, исторически сложилось так, что терапевт играет роль адвоката по отношению к пациенту и прокурора, по отношению к окружающему его миру.

Часто психотерапия мыслится как часть крупного проекта по переустройству общества. Эта традиция южс заложена психоанализом и начинается с поздних метапсихологических текстов Фрейда: "Массовая психология и анализ человеческого Я", "Будущее одной иллюзии", "Неудовлетворенность культурой". Психотерапевты претендуют (не без оснований) вмешиваться в проблемы крупного социального пространства, находящегося как бы за пределами их профессиональных интересов, в сфере, отданной на откуп философам, социологам и пр.

Большой проект в психотерапии всегда сформирован в духе оппозиции клиента и окружающего мира. "Неудовлетворенность культурой" сама по себе очень увеличивает размеры идеологического пространства психотерапии. Так, терапевтическая, "школьная" идеология выходит за свои профессиональные границы.

Внепрофессионапьный резонанс психоанализа несравним ни с какой другой отраслью психологии. Если сложить вместе всех остальных крупных психологов, их суммарное реноме за пределами психологии вряд ли приблизится к фрейдову уровню. Именно Дедушка олицетворяет собой персону психолога, психотерапевта для множества непрофессионалов.

Сегодня положение психотерапии в мире вызывает восхищение. Тысячи специалистов трудятся на ниве психологической помощи людям во всех цивилизованных странах. Возможность получить такую помощь есть не только у жителей "постиндустриальных" государств, но и там, где раньше о таком и не мечтали. Для тысяч молодых честолюбивых специалистов эта профессия — желанная цель. Карьера практического психолога для выпускника психологического факультета сегодня куда привлекательнее исследовательской работы.

Крупнейшие психотерапевтические школы стали огромными транснациональными империями с образовательными учреждениями, печатными изданиями и т.п. в разных странах. Психотерапевты объединены в ассоциации и союзы, растет признание психотерапии со стороны университетской науки и государственных органов здравоохранения.

Психотерапевт — "сверхэксперт", герой ток-шоу, советник при власти и деньгах. Князь и купец зовут его в свои чертоги куда охотнее, чем философа или филолога. Фрейд сделал первый мощный, многое определивший, шаг к созданию сегодняшней мошной психоиндустрии и рынка психологических услуг.

Везде, где только мог, Фрейд подчеркивал: психоанализ не только терапевтический, но и исследовательский метод. Терапия и исследование совмещались до недавнего времени, пока под давлением бюрократических инстанций психоанализ сам не стал объектом исследований, количественных и качественных.

Психотерапия вообще и психоанализ в частности — в поле напряжения между двумя полюсами. Психотерапия не может обосновать себя как естественнонаучная дисциплина: уникальность любой терапевтической ситуации под влиянием многих факторов не умещается в рамки, подходящие для операционализации и количественного исследования. В ней невозможна ситуация "экспериментальной воспроизводимости". С другой стороны, психотерапия работает в режиме терапевтических дисциплин, где нужно соответствие критериям полезности, эффективности, отчетности. Это и определяет своеобразие и противоречия в психотерапии как науке и практике, а также внутри профессионального сообщества.

Подражание Фрейду стало важнейшим делом всех психотерапевтов, не только психоаналитиков. Подражать ему сегодня — значит не заниматься психоанализом, а творить новый метод и наращивать вокруг него новую школу. Создавать новый миф.

Количество прорывов, совершенных Фрейдом, открытий, сделанных им, концептов, им произведенных — деяние огромного масштаба. Нет примера, чтобы основатель некоей науки сделал в ней так много, что остальным остается по большей части уточнять и редактировать. Можно сколько угодно отыскивать просчеты в его концептуальных стратегиях, перегибы в практике, но мы всегда будем сидеть на берегу этого огромного озера мысли, не переставая черпать оттуда идеи, подсказки, импульсы, вызовы...

Николай Николаев