Знание-сила, 2008 № 07 (973)

Почему мог преуспеть Лысенко?

Трофим Денисович Лысенко и его поразительная «научная» карьера — явление уникальное. И она до сих пор остается загадкой. Ряд авторов пытается понять, как он мог завоевать доверие и, по существу, обмануть таких разных людей, как И.В.Сталин и Н.С.Хрущев. Однако мало-мальски ясного понимания причин его успеха нет. Иногда его даже сравнивают с Григорием Распутиным. Но аналогия, если и есть, то весьма отдаленная. Распутин не изображал из себя ученого и не спорил с учеными на научные темы.

Конечно, они оба по непонятным причинам смогли завоевать доверие у первых лиц государства. Но перед Лысенко стояла задача неизмеримо более трудная. Ученые, а среди его противников были ученые мирового уровня, могли опровергнуть если не все, то многие его утверждения экспериментально. Напомним, что в СССР материалистическое учение было признано единственно правильным.

Иллюстрация к «Ревизору» Гоголя

Положение «критерий истины — опыт» было частью государственной доктрины. И тем не менее поддержку со стороны государства получал он. Обмануть Сталина мало кому удавалось. И наивно думать, что было просто обмануть Хрущева. Ведь он же победил самого Берию. И их всех провел непонятно кто. Поневоле вспоминается гоголевский городничий, который «тридцать лет... на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести, мошенников над мошенниками обманывал; пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду; трех губернаторов обманул! Да что губернаторов...» И был обманут самым примитивным образом! Нам кажется, что гоголевский «Ревизор» можно рассматривать как своеобразную модель лысенковщины. Поэтому попытаемся, внимательно читая пьесу, понять причину поразительного фиаско городничего, человека многоопытного и, как удивительно точно сформулировал Н.В.Гоголь, «по-своему очень не глупого». Так что анализ поведения А.А. Сквозник-Дмухановского и его случайного, как нам кажется, падения может помочь понять очень многое.

К счастью, гоголевский «Ревизор» имел в высшей степени квалифицированного комментатора — самого Гоголя, предварившего текст пьесы «Замечаниями для гг. актеров», а также написавшего «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует, «Ревизора». Там писатель обращает внимание артиста (и наше) на увлеченность Хлестакова ролью «значительной персоны»: «Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем он больше выиграет». И более подробно: «Хлестаков входит всеми чувствами в то, что говорит... Не имея никакого желания надувать, он позабывает сам, что лжет... Вот отчего... является в лице важность и все атрибуты, и все, что грозно».

Видимо, не случайно Гоголь подчеркивает своего рода искренность Хлестакова. Предположим, что благодаря природному уму и колоссальному жизненному опыту — 30 лет службы, начатой с нижних чинов, — городничий чувствовал людей, чувствовал фальшь в разговоре. Такой человек действует лучше детектора лжи. Тогда только Хлестаков мог его провести. (Вообще говоря, его мог бы провести умный мошенник с очень хорошими артистическими данными. Но тот не стал бы связываться с городничим из заштатного городка.) Обратим внимание, что городничий, приглашая Хлестакова к себе в дом, намеревался его напоить в надежде, что тот проговорится: «А посмотрим, что ты скажешь после фриштика да бутылки толстобрюшки! Есть у нас губернская мадера... слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое...» И в результате подвыпивший Хлестаков дал волю своей фантазии.

Речь Хлестакова — это речь вполне уверенного в себе человека. В ней невозможно найти чего-либо похожего на высказывание Земляники, у которого больные «все, как мухи, выздоравливают». Артемий Филиппович явно сам почувствовал, что говорит что-то не то. И здесь, скорее всего, или после слова «мухи» была короткая пауза, или слово «мухи» было чуть растянуто — «муухи». В результате, выиграв время, пусть даже малую долю секунды, Земляника сообразил, как закончить свое высказывание. Но внимательный человек мог бы заметить, что говорящий как бы сам себя поправил. Да и выражение «как мухи, выздоравливают» тоже могло кому-то показаться странным. Так что опытный человек мог бы в этих словах почувствовать признаки неуверенности, признаки того, что человек боится проговориться. И не имеет значения, что примитивно мыслящий городничий не мог так анализировать речь собеседника. Он ничего не анализировал, но почувствовать он мог. А в речи Хлестакова таких признаков неуверенности не было. И именно на это обращает внимание «гг. актеров» (и наше) Гоголь.

Но городничий не так прост. Предварительно он страхуется и пытается получить у Осипа, слуги Хлестакова, информацию о его хозяине. И тут Антону Антоновичу не повезло. К этому времени Осип из разговора с Мишкой, слугой городничего, понял, что Хлестакова принимают за важную персону. Стоит перечитать короткий разговор Осипа с Мишкой. Заметим, что в начале разговора с коллегой Осип не понимает, о чем речь, и, наверное, прояви он это непонимание в разговоре с самим городничим, тот бы смог обо всем догадаться. Буквально несколькими штрихами Гоголь показал, как меняется тон, которым говорит Осип.

Мишка: Что, дядюшка, скажите: скоро будет генерал? Осип: Какой генерал? Мишка: Да барин ваш. Осип: Барин? Да какой он генерал? Мишка: А разве он не генерал? Осип: Генерал, да только с другой стороны. Мишка: Что ж это, больше или меньше настоящего генерала? (Заметим, что именно в этот момент Осип понял ситуацию, и теперь с Мишкой говорит слуга «значительной особы».) Осип: Больше. Мишка: Вишь ты как! То-то у нас сумятицу подняли. Осип: Послушай, малый, ты, я вижу, проворный парень, приготовь-ка там что-нибудь поесть.

Как мы видим, Осип быстро смекнул, какую выгоду он может получить из недоразумения. Он хороший артист, и через некоторое время с городничим уже говорит слуга «значительной особы». При первой же возможности он сообщает городничему, что его барин «порядок любит». (Не правда ли, актуально?!) И тотчас же разъясняет, что означает порядок по Осипу: чтоб его, Осипа, хорошо накормили. Такой Осип, желая вкусно пообедать, вполне способен создать репутацию «пустейшему человеку». Пожалуй, было бы преувеличением сказать, что Хлестакова создал Осип. Но роль Осипа во всей этой истории исключительно велика. И нетрудно предположить, как он будет действовать в дальнейшем, попробовав сладкую жизнь слуги «значительного человека».

Обратим также внимание на то, что Осип называет своего барина «высокоблагородием», хотя тот был лишь просто «благородием». В то же время он не называет его «превосходительством», хотя Хлестаков, по словам Осипа, был больше «обыкновенного генерала». Но слово «превосходительство», примененное к молодому человеку, резало бы слух. И наверное, поэтому Осип проявил сдержанность, что для него характерно, что ему весьма помогает.

Т.Д. Лысенко

Подвело городничего и отсутствие общей культуры. У Хлестакова и вист составился, куда входил, в частности, германский посланник. Что за географические новости? В то время Германия не была еще объединена. В Петербурге были саксонский посланник, баварский и т.д. Если бы кто-нибудь задал Хлестакову уточняющий вопрос — все могло бы разъясниться. Точно так же можно было разоблачить Хлестакова, когда он, увлекшись, назвал себя автором «Юрия Милославского». Но поскольку только Марья Антоновна знала, кто написал эту книгу, то и этот «прокол» Хлестакова остался без последствий. Так что погубила городничего редкая комбинация искренности Хлестакова и тонкого расчета Осипа. На всякого мудреца довольно простоты.

Интересное совпадение. Благодаря «Ревизору» был навсегда прославлен писатель Загоскин. Тот самый М.Н.Загоскин, который в то время был директором московских императорских театров и от которого зависела постановка «Ревизора» на сцене московского Малого театра. Быть может, сам Гоголь действовал по рецептам Осипа?

Итак, Гоголь определил основные причины успеха Хлестакова и, как нам кажется, Лысенко тоже. Главная из них — своеобразная искренность. Именно это подчеркивает Гоголь. Более того, Трофим Денисович не мог проколоться, как Хлестаков, и где-то в частной переписке «выйти из образа». Можно не сомневаться, что если бы его письма перлюстрировались и если бы у него в доме были установлены подслушивающие устройства, то на его судьбе это бы не отразилось. Кстати, не исключено, что и письма перлюстрировались, и подслушивающие устройства были. Он, скорее всего, действительно считал своих научных противников агентами буржуазного влияния в науке и, что еще более важно, своими личными врагами. В таком случае интонации гнева или «с трудом сдерживаемого гнева» звучали у него абсолютно искренне.

Но дело даже не в этом. Он, по всей видимости, не понимал, что это такое — научный спор, научная аргументация. Известный анархист князь П. А. Кропоткин утверждал: «Главное отличие между образованным и необразованным человеком то, что второй не может следить за цепью заключений. Он улавливает первое, быть может, и второе, но третье уже утомляет его, если он еще не видит конечного вывода». Лысенко и его сторонники просто не понимали аргументов противоположной стороны. И вышестоящие партийные аппаратчики, скорее всего, тоже не понимали. Для них и точка зрения Лысенко, и точка зрения Николая Вавилова были первоначально в лучшем случае двумя различными точками зрения. Понять, что позиция Лысенко была антинаучной, они не могли. Хотя бы ввиду отсутствия у них научной культуры. А сам Лысенко не боялся спорить с именитыми учеными, возможно, и потому, что не понимал, чем аргументация ученых отличается от тех доводов, которые приводил в защиту своей точки зрения он сам. Это наша гипотеза, но главное нам указал Гоголь. Если бы в голосе народного академика проявилась неуверенность, то «по-своему очень не глупые люди» это заметили бы.

Процитируем одного видного лысенковца. Это В.Н. Столетов, отличившийся на печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ. Его называли даже одним из авторов доклада Лысенко на этой сессии («Огонек», 1988, № 2). Вскоре он стал ректором Московской сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева. После чего последовал быстрый служебный рост на ниве образования: 1950 год — заместитель министра сельского хозяйства СССР; 1951г. — министр высшего образования СССР; 1953 г. — заместитель министра культуры СССР (ведал образованием); 1954 г. — первый заместитель министра высшего образования СССР; 1959 г. — министр высшего и среднего специального образования РСФСР; 1972 — 1981 годы — президент Академии педагогических наук СССР. Кроме того, он был председателем ВАК, членом Комитета по Ленинским и Государственным премиям и так далее. Он мог оказывать влияние на науку и образование в СССР в течение десятилетий.

В период подготовки хрущевских реформ образования он, будучи первым зам. министра высшего образования СССР, утверждал: «В МГУ на гуманитарные факультеты и с двадцатью пятью баллами берут не всех... Но если обратиться к таким важным факультетам, как механический (так в тексте. — И.Г.), математический, физический, картина получается иная. Сюда часто зачисляются те, кто набрал всего 21—22 очка. Это обстоятельство с очевидностью свидетельствует о недостаточной подготовленности...» («Народное образование», 1957, № 9).

Итак, первый заместитель министра высшего образования в период подготовки рискованных реформ не подозревал, что, не выходя за рамки школьной программы по математике и физике, можно давать задачи разной степени сложности. И следовательно, он не знал, что на такие факультеты МГУ, как механико-математический и физический, всегда старались принимать абитуриентов, умевших решать подобные задачи.

Кстати, на гуманитарных факультетах тоже можно было усложнить экзамены. И тогда набравших 25 баллов было бы там немного, и их всех можно было бы принять. А при несложных экзаменах у наиболее подготовленных абитуриентов нет возможности выделиться. В результате они терялись среди множества набравших 25 баллов и могли оказаться среди непринятых. Этого первый замминистра тоже не понимал.

Но для нас еще большее значение имеет другая цитата из той же статьи: «Филологический факультет должен готовить молодых специалистов так, чтобы они... строили переправы и мосты через пропасти, возникающие между специалистами разных специальностей. Это необходимо для того, чтобы специалисты высшей квалификации могли объясняться с народом, могли доводить достижения науки и техники до народа».

Как мы видим, лысенковцы полагали, что для усвоения любой науки достаточно преодолеть лишь лингвистические трудности. И если Лысенко придерживался того же мнения, а у нас нет оснований в этом сомневаться, то он не должен был робеть, вступая в спор со знаменитыми учеными.

Но Гоголь определил и другую причину успеха Хлестакова — это Осип. Конечно, не он один. Как известно, окружение делает короля. Сотрудники народного академика им восхищались, скорее всего, искренне. Однако и без осипов, желавших хорошо пообедать, можно не сомневаться, дело не обошлось. И если бы по примеру городничего советские руководители собирали информацию о Лысенко, то они получили бы именно ту информацию, которая привела бы их к выводу: это тот человек, который нам нужен. Впрочем, сослагательное наклонение здесь ни к чему. В литературе приводятся справки, которые НКГБ давало руководству относительно кандидатов на высокие научные посты (В. Губарев. Секретный атом. — М.: Алгоритм, 2006. С. 54). Трудно усомниться в том, что подобные справки давались и на Лысенко. Те, кто сможет с ними ознакомиться, узнают, без сомнения, много интересного и поучительного. В известной книге (Волкогонов Д. А. Сталин. Политический портрет. — М.: Новости, 1992) приведены отрывки из подобных справок: «Академик Б. — крупный специалист в области черной металлургии. Мало общается с коллегами вследствие чрезмерной жадности его жены; Академик В. — имеет авторитет только среди математиков. Холостяк, употребляет в значительных дозах алкоголь. Академик Н. — директор института горючих ископаемых; по данным агентуры, институтом руководит слабо, часто болеет; Академик З. — по показаниям врагов народа, является участником антисоветской организации. В области изыскания руд проводил вредительскую работу. Много внимания уделяет личному благополучию; Академик Лысенко Т.Д. — беспартийный, директор института генетики. Президент Академии сельхознаук, дважды лауреат Сталинской премии. Академик Лысенко авторитетом не пользуется, в т.ч. и президента Комарова. Все считают, что из-за него арестован Вавилов Н.И. ...»

Как видим, до руководства страны дошли даже слухи о жадности жены какого-то академика. Но обратим внимание на последнее замечание. Оно имеет принципиальное значение хотя бы потому, что этого у Гоголя нет. Руководители страны знали, что у Лысенко есть враги, и поэтому скептически относились к аргументам, которые выдвигали его противники. «По-своему очень не глупые» руководители подозревали, что за чисто научной критикой скрывается или личная вражда, или борьба научных кланов. Поэтому они только прикидывали, кто был за Лысенко и кто против, не пытаясь разбираться в их научной аргументации. Парадокс заключается в том, что дошедшая до самого верха информация о наличии у Лысенко врагов ему сильно помогла — их доводы воспринимались как проявление этой вражды. И они компенсировались доводами его многочисленных сторонников. Вспомним опять-таки Гоголя. Когда Марья Антоновна назвала настоящего автора «Юрия Милославского», то ее замечание, кстати совершенно справедливое, было воспринято как проявление дурного характера. Обратим внимание, что первым про «Юрия Милославского» заговорил не сам Хлестаков, а Анна Андреевна, предположившая: «Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение», а Хлестаков лишь подтвердил это предположение. Поэтому именно она резко среагировала на замечание Марьи Антоновны. Похоже, что так обстояли дела и с Лысенко — у его противников в свою очередь были свои противники, в особенности когда речь шла о каких-то частных вопросах. При этом возникала возможность играть свою игру многочисленным осипам, которые могли быть как среди агентов, так и среди тех, чье мнение агенты доводили до сведения руководства.

Но здесь легко можно впасть в упрощение. Понятно, что когда, Лысенко стал президентом ВАСХНИЛ, у него появилось много сторонников. И часть из них была очень влиятельна. Тот же Столетов. Более сложный вопрос, почему его поддерживали влиятельные люди на ранних этапах его карьеры. Причины успехов Лысенко в разное время разные. И их следует рассматривать по отдельности.

Н.И. Вавилов

По не вполне понятным для нас причинам многие поддерживали молодого Лысенко в то время, когда президентом ВАСХНИЛ был еще Вавилов. Точно так же, как Осип, который сумел сориентироваться в то время, когда городничий еще сомневался. И первые успехи Лысенко значительно более загадочны и менее изучены, чем его деятельность уже в качестве безоговорочно признанного руководством страны лидера сельскохозяйственной науки. Пишут, что вначале сам Вавилов поддерживал Лысенко. Возможно. Но один человек, даже президент ВАСХНИЛ, не мог сделать из рядового агронома столь «значительную особу». В этой истории, скорее всего, не обошлось также и без желающих пообедать осипов.

И здесь, по-видимому, имеет значение скрытая угроза, прозвучавшая в словах Осипа: «Барин порядок любит». Поскольку далее последовала конкретизация: «Вот уж на что я, крепостной человек, но... Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, — говорит, — напомни мне, как приеду». Здесь видна особенность николаевской России и в значительно большей степени сталинского СССР — неопределенность отношений между людьми. Ни в каком нормативном документе не было предписано, что местные администраторы обязаны угощать слугу «значительной персоны» с непонятным статусом. Но тем не менее Осип недвусмысленно напоминает городничему, то есть лицу официальному, что его судьба может зависеть от такого слуги. И тем самым усиливает атмосферу страха и неопределенности. А в такой обстановке у Осипа, который по меткому выражению Гоголя, «не любит много говорить и молча плут», появляется много возможностей проявить свои способности. Если про молодого Лысенко говорили, что с ним опасно связываться, то это могло сильно ему помочь. Кстати, сам Гоголь в своем «Предуведомлении» подчеркивает, что в городке в связи с известием о ревизоре воцарился страх. А страх — враг разума. И по-видимому, с молодым Лысенко конфликтовать действительно было страшновато.

На наш взгляд, история Лысенко и ее модельный вариант — гоголевский «Ревизор» не потеряли своей актуальности. «По-своему очень не глупые люди» неоднократно становились жертвой обмана в прошлом, и никак нельзя исключить, что нечто подобное может происходить и в наши дни. В истории Лысенко поразительно то, что руководители страны не поверили выдающимся ученым, а поверили трудно даже сказать кому. Но ведь и в наши дни споры между учеными часто должны разрешать администраторы и/или политики. Более того, так, по-видимому, происходит всегда, когда решается вопрос о финансировании из госбюджета того или иного высокотехнологичного проекта. Или когда речь идет о таких явлениях, как телепатия, астрология и тому подобные явления, которые «официальная наука» отрицает. Сам термин «официальная наука» уже несет в себе определенный подтекст. Мол, есть какая-то группа ученых, которые держат в своих руках Академию наук, и чьи выступления против тех же астрологов можно трактовать как борьбу с конкурентами.

Похоже, что многие «по-своему очень не глупые люди» принимают ту же астрологию всерьез. Хотя, скорее всего, и без осипов здесь не обходится. Но не следует забывать и про Бобчинского с Добчинским. Они без тени сомнения могут в любой момент объявить, что остановившийся в гостинице неизвестный молодой человек — ревизор, что какой-то экстрасенс творит чудеса, что какой-то бизнесмен или политик постоянно добивается успеха потому, что пользуется консультациями выдающегося астролога, и так далее. Причем «по-своему очень не глупые люди» могут им поверить. И те, кто вступает в дискуссию с «неофициальной наукой», должны помнить про подмеченные гениальным Гоголем особенности мышления «по-своему очень не глупых людей».

Конечно, для понимания феномена Лысенко «Ревизора» недостаточно. Хотя бы потому, что сам народный академик мало чем напоминает Хлестакова. По-видимому, он сам — «по-своему очень не глупый человек». И скорее всего, аргументы, которые он приводил, были весьма убедительны для таких людей. Но в обширной литературе, посвященной этой трагикомической истории, не заметно той роли, которую в ней сыграли разного рода осипы. А без них дело явно не обошлось. Хотя бы потому, что вся эта история давала им блестящую возможность поживиться. И в заслугу Гоголю, несомненно, следует поставить сверхлаконичное и в то же время весьма убедительное описание Осипа. Каждое слово этого, казалось бы, второстепенного персонажа заслуживает внимательного изучения. Да и его характеристика «и молча плут» не только восхитительна, но и удивительно точна. Для сравнения можно вспомнить Чичикова, который был весьма многословен. Но основная заслуга Гоголя — в подробном описании «по-своему очень не глупого человека», а точнее, его слабых сторон. И история Лысенко убедительно показывает, насколько прав был великий писатель.

Академик Г.А. Арбатов пишет о Л.И. Брежневе («Знамя», № 10, 1990, с. 203): «Это был по-своему очень неглупый человек». Почти дословно как у Гоголя: «Городничий... очень неглупый, по-своему, человек». Обратим внимание на это емкое гоголевское «по-своему». Только сам академик мог бы сказать, вспоминал ли он при этом незабвенного Сквозник-Дмухановского. Конечно, из совпадения нескольких слов, быть может, случайного, нельзя делать далеко идущих выводов. Но предположим только, что Гоголь и Арбатов действительно писали об одном и том же, и потому у них возникли одинаковые формулировки. Похоже, что Антон Антонович — «типичный представитель» провинциального начальства последних десятилетий. Откуда и двигались наверх.

От мысли, что гоголевский городничий стал главой великой державы, не так легко отделаться.

Так что анализ поведения Сквозник-Дмухановского и его случайного, как нам кажется, падения может что-то прояснить в эпохе застоя, а может, и в явлениях более позднего времени. Не менее важен и анализ успеха Хлестакова. Где Сквозник-Дмухановский у власти, там для него масса возможностей.

Ал Бухбиндер