Знание-сила, 2008 № 07 (973)

«И все-таки она вертится...»

Мы знаем о нем не так уж мало: боролся с церковью, придумал строение мира, убедился, что Земля вертится вокруг Солнца, но испугался, когда инквизиция привлекла его к ответу, отрекся от своих заблуждений и, отрекаясь, якобы сказал: «И все-таки она вертится...»[* Выступление Н. Басовской на радиостанции «Эхо Москвы».]

Говорил ли он «И все-таки она вертится...»? Или это красивый миф? Слишком рискованно на суде инквизиции. Мысленно, наверное, говорил. Но дело в том, что с Галилеем произошла удивительная вещь: этот эпизод его долгой, интересной, яркой жизни затмил и жизнь эту, и его самого. О Галилее написано много. И все-таки, в мнении народном, инквизиционный процесс вытеснил все. А между тем он, например, завещал похоронить себя в церкви Санта Кроче, рядом с Микеланджело. И через сто лет после смерти его воля была исполнена. И это говорит о многом, потому что в его натуре и жизни было много такого, что роднило его с Микеланджело и уж, конечно, не сводилось хоть и к знаменитому «И все-таки она вертится...».

Коль скоро я заговорила о его кончине, скажу, что он скончался ровно в тот год и день, когда родился Ньютон. Такая вот поразительная передача искры великой мысли... У них тесно там было от великих личностей. И потому они все время пересекались, встречались.

Гробница Галилео Галилея в церкви Санта Кроче. Флоренция

больше тысячи лет — Птолемеевской системе, в которую верили больше тысячи лет. Верили? Ни на йоту не сомневались, это была истина: Земля — центр мироздания. Вокруг нее вращается Солнце. Вот самое главное: Земля — в центре всего. И это так естественно, понятно и важно людям. Это отчасти опиралось на Аристотелеву «Физику». Аристотеля — великого греческого древнего философа, превратили в догму без его участия, но мир таков, и сомнения невозможны. И потому усомнившийся в этом Галилей — не просто усомнившийся, а совершенно уверенный, что мир устроен иначе, этим своим деянием затмил свою жизнь.

Вспомним о ней. Родился в Пизе в 1564 году, умер в 1642-м, прожил 78 лет, это огромное время для XVII века, тогда так долго жили редко. Умер под Флоренцией, в Арчетри, в своем имении, умер не в нищете. Но... под ужасным домашним арестом — 9 лет он узник инквизиции! Такое своеобразное мучительное наказание придумано для него.

Что же в его жизни другого? Он физик, механик и технический гений. Он астроном. Но он и поэт, филолог и критик. Изумительно игравший на лютне, доставлявший наслаждение гостям своей игрой. Увлекавшийся живописью и писавший картины, которые, увы, до нас не дошли. И трактаты по живописи, по искусству. Словом, человек Возрождения!

Его отец — музыковед, страстно увлеченный музыкой, человек искусства, культуры, хотел, чтобы Галилео, его старший сын, стал врачом. Врачам очень хорошо платили. А семья обеднела. Отец время от времени с ненавистью занимался торговлей сукном, чтобы поддержать семью, и снова возвращался к музыке.

Рисунок Галилея

До 11 лет Галилео учился в Пизе, в школе. Затем семья переехала во Флоренцию, где он обучался в монастыре, а там — латынь, греческий, классическое возрожденческое образование и прежде всего изучение искусств. Затем поступил в Пизанский университет на медицинское отделение, как велел отец. Но его влекли, даже там, в пределах медицинского факультета, математика и физика. И он начал тайком от отца заниматься математикой, высшей для того времени. Его занимали проблемы движения. Он еще не думал о звездном небе. Просто, что это такое — движение? Почему камни, которые он кидал с Пизанской башни, падают на землю? Но это будет чуть позже. А тогда он начинает заниматься математикой с преподавателем, кстати, другом отца. Прячет от отца книги по математике, прежде всего Евклида — «О физике Архимеда». Когда отец появлялся, сверху ложился Гиппократ — на всякий случай. Вот мир его дум — классический возрожденческий мир.

Он никогда не превращался в сухого ученого (да это и не было в духе времени), который занимался только своими профессиональными вопросами. Дома — музыка, гости, разговоры, споры об искусстве. Современник и биограф Галилея Вивиани оставил замечательное сообщение. Он пишет: «Так как отец однажды объяснил ему, Галилео, что живопись и музыка, к каковым искусствам Галилей сильно тяготел, имеют своим источником и основой геометрию, то сие побудило в нем потребность в ее изучении». Стимул для изучения геометрии — музыка и живопись.

Он — блистательный спорщик, быстро выдвигается на этом поприще и среди студентов получает прозвище Задира. Дискуссия, диспут увлекают его.

Интересно, что впоследствии его учителем математики становится Остилио Риччи, который оставил большой след в его математическом образовании. А Риччи был выдающимся математиком, чуть позже он стал советником по вопросам математики при Тосканском дворе. Не правда ли, интересно — при типичном итальянском дворе советник по вопросам математики. Почему? Зачем он? Оказывается, нужен: строительство крепостей, укреплений и огнестрельное оружие — все это в его компетенции.

Изучение этих наук имело прагматическую сторону и относилось к военному делу — военной инженерии, очень в то время быстро развивавшейся. Между прочим, Леонардо да Винчи, когда искал себе применение при дворах итальянских правителей, позиционировал себя прежде всего как военного инженера: «Умею строить подкопы, умею обеспечить подрыв этого подкопа под крепостью». Военная инженерия важна и художественно оформлена, что интересно. Писать, в том числе по инженерному делу и по искусству, надо художественно, красиво. И потому среди занятий Галилея есть и литература. А писать ему по военному делу есть о чем — он основатель баллистики.

Университет в Падуе

Но есть и другие истории. Например, он никогда не доучивался, он недоучка.

Как это? Галилей-недоучка — нонсенс. Но дело в том, что его не удовлетворяла система обучения, учили-то по канонам очень жестким, восходящим к догмам, сформированным еще в Средневековье. Не удовлетворяло и преподавание. Впоследствии он сам станет педагогом, преподавателем, блестящим лектором.

И тем не менее именно его выгонят из университета. Что-то все знакомое, ничего с XVI века сильно не изменилось. Уволили его из Пизанского университета за одну простую историю: он раскритиковал трактат вельможи по поводу гидравлической машины. К сожалению, вельможа этот оказался побочным сыном Козимо Медичи... И несмотря на то, что правитель был учеником Галилея, это не помогло.

В сущности, каким был мир в своих поступках, таким и остался.

Надо сказать, что, несмотря на то, что Галилей и имел поместье, жил он очень стесненно, вынужден был преподавать ради денег, хотя зарплату в Пизе получал очень скудную — 60 скудо в год. Такая вот тавтология получается. А зарплата профессора медицины для сравнения — 2 тысячи. Никогда Галилей в своей жизни этих двух тысяч в год не получил. Никогда. В будущем был счастлив, когда платили тысячу скудо в год. И он начал давать частные уроки богатым детям, в основном детям местной аристократии. Настолько в моде была всяческая наука, что учеников нашлось немало.

Тогда образование было хорошим тоном, сейчас бы мы сказали — престижно. Но и уроки не помогали. Он организовал для своих учеников полный пансион. И все равно с трудом сводил концы с концами. Причина была. После смерти отца, сравнительно ранней, на его попечении остались две сестры и брат. Брат на редкость легкомысленный, много тратил, не умел зарабатывать, хотя и был талантливым музыкантом. Все время требовал денег. На свою свадьбу он запросил с Галилея что-то немыслимое. Сестрам тоже нужны деньги. Галилею очень трудно.

А между тем он окружен нелюбовью коллег. Всю жизнь. Почему? Слишком неординарен, слишком заметен. То ему не нравится, что преподаватели должны ходить в торжественной мантии, то вдруг часы проводит на Пизанской башне, сбрасывает шары разного веса. Засекает время, чтобы доказать, что законы движения иные, чем принято думать на данный момент. Аристотель считал, что чем тяжелее предмет, тем он быстрее полетит. Это кажется таким логичным! Во время службы в церкви Галилей засекает амплитуду движения кадила... Чем занят в церкви-то? В церкви молиться надо, а он время отмеряет по собственному пульсу. Словом, прослыл чудаком, но с гонором, со своим мнением, на котором настаивает. Таких обычно не любят и гонят.

Бранзино. Портрет Козимо Медичи

Со временем он все-таки попадает в профессорский статус — становится профессором университета в Падуе, это Венецианская республика. Та самая Венецианская республика, которая выдала инквизиции Джордано Бруно. Тем не менее Галилей приглашение принимает, потому что обещаны деньги. Пока малые — 72 скудо вместо 60. И знак, знак недобрый — Бруно выдан инквизиции. Но. он рад переменам, надеется на лучшее. Читает публичную лекцию как вступительную, читает блестяще. Но опять нелюбовь коллег — он не такой, как они. На лекции Галилея, хоть он и читает по программе, сбегаются студенты с других факультетов. И это уже становится нормой. У него переполненный зал. Это очень важно, когда у лектора есть такая аудитория. Как можно это простить? Или не заметить? Но это не все. Он живет гражданским браком с Мариной Гамбой, венецианкой. У них уже трое детей. Это осуждается. Жить с какой-то прелестной венецианкой — это нормально. Но держать ее в своем доме, иметь детей, будучи невенчанным, — неслыханное богохульство. Когда со временем у него поселилась и его мать, и с Мариной они — традиционно для всех веков — не слишком ладили, жизнь для него сделалась просто невыносимой.

И все-таки появилась отдушина: он приглашен ко двору того самого Козимо Медичи, который когда-то был его учеником. Галилей — философ, математик, астроном при дворе во Флоренции и занимает это место долго, почти два десятилетия. Тепло принят двором — прилично и похвально иметь своего придворного философа и математика. Получает официальное звание — первый математик Пизанского университета Тосканского герцогства. Ему 46 лет. Он пишет герцогу: «Я хотел бы перестать читать лекции». Почему? «Мне нужен досуг. Но не для праздности, для написания нескольких книг, которые рвутся из моей головы, из моего сознания». Одна из них та, которая его и погубит.

Чтобы понять, что произошло потом, надо напомнить: эпоха, в которую жил и творил Галилей, явилась мрачным предисловием к его судьбе. С одной стороны, все замечательно. Уже произошли Великие географические открытия, и Колумб, и Васко да Гама открыли морской путь в Индию, а Магеллан — западный путь в Филиппины. В том, что Земля — шар, уже никто не сомневается... Но. С 1545-го по 1563 год, 18 лет с перерывами, работает знаменитый Тридентский собор. Апологеты католической церкви консолидировались, очнулись, испугались и поняли, что надо стать стеной, сплотить ряды против надвинувшейся, пришедшей Реформации. Поначалу они недооценили Лютера, Кальвина, это казалось обычным проявлением ереси, какие-то мелкие секты, мелкие отступники. Но оказалось — целые страны охвачены их идеями! В Голландии — республика. Страшно! И вот как раз в год рождения Галилея выработан и принят в результате деятельности собора символ веры — новый символ веры для католиков. С клятвой послушания папе. Понятно, что это ловушка, ловушка для любого.

Книга Галилея «Диалог»

Они запустили механизм контрреформации. Составлен индекс запрещенных книг — «Index librorum prohibitorum». Впоследствии книга Галилея «Диалог» заняла там надолго, почти на 200 лет, свое место. В 1540 году создан Орден иезуитов — Игнатий Лойола, основатель этого ордена, — исключительно с целью борьбы против всякой ереси.

А в 1542-м проведена реформа: преобразована деятельность инквизиции, которая существовала с XIII века. Эти преобразования оказались страшными. Укреплен прежний давний принцип инквизиции: «лучше осудить десять невиновных, чем оправдать одного виновного». Запрещена какая-либо защита, сообщение имен свидетелей — все запрещено. Задача судьи (вот это ново!) — не столько наказывать виновного, это всегда было главное, сколько раскрыть намерения. Слово «намерения» ключевое. Потому что злая воля, склонность к преступлению — это все их слова! — намерения приравнены к союзу с дьяволом. Если показалось, что у человека есть намерение отступить от церкви, — все! Он уже слуга дьявола, сделал он что-нибудь или нет, не важно. Есть склонность, ее называют злой волей. И ради обнаружения этой злой воли можно пытать. Тем более что, по их понятиям, испытание тела возвышает и очищает дух. Такая ситуация хронологически удивительно точно совпадает с жизнью Галилея. Он родился, когда как раз началась антиреформационная консолидация, и созрел как выдающийся ученый, механик к тому моменту, когда все было готово к борьбе со злыми намерениями испытывать тело.

К этому времени Галилей — знаменитый человек. Во-первых — придворный ученый, философ, астроном, физик. Но, кроме этого, свои художественные наклонности он реализовал очень интересным образом. Он великолепно работает руками. Он создал циркуль. Не просто его придумал для строительных расчетов, он его изготовил. Изумительное произведение искусства. За этот циркуль начинают бороться, как бы его получить, купить.

Он изготовил трубу, «зрительную трубу», так ее называли; через очень короткий срок придет слово «телескоп». И смотрит на звезды, и показывает желающим. И вдруг выясняется: Млечный Путь — не пятно на куполе и тверди, а сгущение звезд. Увидели. Он открывает новые звезды, он видит спутники... Первый его телескоп давал увеличение в 3 раза, в 9 и, наконец, — в 32. Один из лучших изготовлен руками Галилея.

«Зрительная труба», изготовленная Галилеем

Он написал несколько литературных произведений. Из-за одного из них его вызвали в Рим из Флоренции отчитываться, как раз когда имя Коперника внесли в индекс запрещенных книг. Вообще неграмотным быть тогда было бы лучше. На самом деле этот вызов в Рим 1613 года подвергается некоторыми современными исследователями сомнению — был ли он? Но что вокруг него сгущаются тучи, это совершенно очевидно. Потому что он подпадает под все те запреты и меры, которые придумал Тридентский собор и которые стали флагом современности для католической церкви. Тысячу лет с лишним, с IV века, она была абсолютной владычицей умов. Картину мира рисовала, шлифовала, редактировала так, как считала нужным. Наказывала отступников. И после тысячи лет принять свое крушение — это немыслимо. Даже не полное крушение, а изменившийся статус и то невозможно.

Галилей пишет о своем отношении к видению картины мира и к его наблюдениям. Дело в том, что и ему не все верят. В трубу его знаменитую посмотрят — восхитятся. Словно какой-то аттракцион — подняться на башню, посмотреть. А потом говорят: «Да, может быть, это просто ночь такая была, а в более темную ничего не видно». И он пишет: «Пока они не допустят что-либо изменить на небесах Аристотеля, они яростно будут оспаривать то, что видят на небесах природы. Не верят, даже когда видят».

И вот его знаменитый труд «Диалог». Это уже 1632 год. «Диалог» — это разговор трех людей, они говорят об устройстве мира. Каковы выводы из их разговора? Наука не может опираться на цитаты, как было тысячу лет. Нужен опыт: и наблюдение за звездным небом, и бросаемые шары, и качающееся кадило... Нужны приборы, и он готов их изготавливать. У него, как мы сказали бы попросту, руки чешутся.

Кроме того, эти трое анализируют Птолемеева и Коперникова системы устройства мироздания, не говоря окончательно, какая лучше. Но самый простодушный, «симпличчио», все время вскрикивает: «Ой, неужели это так! Ах, как интересно!» Он глуповат. И как только книгу издали и начали распространять первые экземпляры, по Риму недруги Галилея пустили слух, что в этом образе простака выведен сам римский папа Урбан VIII — неглупый человек, не чужой Галилею. Бывший кардинал Барберини и практически бывший если не друг, то близкий знакомый Галилея. И реакция Урбана VIII оказалась бешеной. Он вне себя. Он поверил этим слухам, он решил, что это он «симпличчио». Конечно, вокруг него много людей, которые говорят «пора наказать и Галилея». А этот вызов в Рим означает инквизиционный процесс. Допросы, несколько допросов.

Не все мы знаем о том, как проходили допросы. До сих пор спорный момент. Ему показали орудия пытки или применили? Неизвестно. Никакой информации, лишь косвенные упоминания в переписке других людей. Но разговор об одном: он должен категорически отказаться от поддержки мировидения, связанного с учением Коперника, от своих наблюдений, признать, что верна Аристотелева картина и прежняя, Птолемеева, что вокруг Земли вращается вся Вселенная, это верно, и никогда более об этом не упоминать. Он произносит это покаяние, признает.

Что только не предполагают по этому поводу! Сломленная воля, испуг от показанных орудий, малодушие, рациональный расчет — «покаюсь, но еще много успею написать». И ведь успел. Написал еще очень существенные произведения. Но пока, сколько бы мы ни спорили, это произошло. Он каялся, стоя на том месте, на котором Джордано Бруно выслушивал свой смертный приговор. Бруно категорически отказался покаяться. И был сожжен на площади Цветов в Риме. И вот Галилей стоит на том же месте. Ему 69 лет. Бруно был моложе и сильнее. И Бруно сказал (наверное, тоже миф): «Произнося приговор, вы дрожите больше, чем я, выслушивая его». А Галилей кается. Говорит страшные покаянные слова. Длинное покаяние.

И что же произошло дальше? В чем состоял приговор? Лицемерный, как сама инквизиция, приговор: без срока, без назначения — церковь решит, как, когда, может быть, отменить, может быть, нет. Не отменили. Домашний арест. Книга «Диалог» запрещена навсегда. Особенно умиляет «навсегда» — идите в магазин сегодня и купите! Покаяние становится постоянным... Покаяние: в течение ближайших трех лет по семь покаянных псалмов в день, далее по усмотрению церкви. Подписали семь из десяти кардиналов. Не было согласия даже в самой инквизиции.

Жизнь делает свое дело; удержать все так, как им хотелось, было уже невозможно. Сначала: разрешить встречу с друзьями, но не больше чем с одним, разговаривать только о спасении души, при этом должен присутствовать постоянный наблюдатель-монах. Дальше — больше: были какие-то прорывы, прорывались к нему люди, которые увезли его новую книгу за границу. Она стала там издаваться и называлась — «Беседы и математические доказательства». Придраться церкви было не к чему, потому что там нет об устройстве мира ни слова. Эта книга — о движении, о механике, о математике.

И еще, наверное, важно для нас знать, что в ноябре 1979 года Папа Римский Иоанн Павел II официально признал, что инквизиция в 1633 году совершила ошибку, силой вынудив Галилея отречься ученого от теории Коперника. Практически принес извинения.

Литературная обработка Г.Бельской.