Золотая жила для Блина

Глава XXII ЧТО НАШЛИ НА БЕРЕГУ

В третий раз Блинков-младший проснулся оттого, что рыба нахально била в двух шагах от палатки. Манера хищников: ударить хвостом, оглушить жертву и сцапать.

На часах было семь. Он вылез из палатки и охнул: рыбины величиной с хорошую селедку гуляли на мелководье, у некоторых торчали из воды спины.

Дым над рекой сгустился. В горящей тайге с треском падали деревья. Палатка была густо облеплена бабочками, мотыльками, жуками. Они ползали, не пытаясь улететь. У воды погибшие насекомые лежали каймой. Митька почувствовал себя убийцей. Эти букашки бежали от зажженного им пожара и не могли перелететь через реку, потому что крылышки у них отсырели от росы. А рыба, значит, пользуется. Нагло жрет, не задумываясь над тем, что Дмитрий Олегович охотно сожрал бы ее саму.

Блинков-младший решил принять вызов. Что он, удочки не смастерит?

Выгребая из парашютного мешка свои сокровища, он обнаружил две неожиданные вещи: обломок точильного камня и разболтанные пассатижи. Про камень Митька еще помнил: видел такие в бараке, наверное, и схватил впопыхах. А где подобрал пассатижи, совсем забыл. На пластмассовой рукоятке осталась метка прежнего хозяина — процарапанные нагретым гвоздем или шилом кривоватые цифры: 87812. Номер… Чего? У автомобилей трехзначные номера. Гусеничной машины молодого трелевщика?

Из проволоки Блинков-младший сделал крючок, заточил на камне, привязал к парашютной стропе. Снасть получилась на кита: стропа по сравнению с рыболовной леской — целый канат, крючок — с согнутый указательный палец (меньше не выходил: проволока толстая). Чтобы спрятать такой якорь, пришлось наживить на него пять бабочек. Надеясь на неопытность здешней рыбы, Митька намотал конец стропы на руку и забросил крючок.

Как только наживка коснулась воды, к ней бросились сразу две рыбы. Крючок булькнул, утонул… И все. На него перестали обращать внимание. Блинков-младший выудил своих потрепанных бабочек и забросил снова, целясь под самый нос крупной рыбе. Все повторилось: рывок, промах (крючок успел утонуть), полное равнодушие.

— Так не поймаешь! — Это из палатки показалась Лина.

Митька смутился, как будто его застали у лужи с катушкой ниток и крючком из бабушкиной заколки.

А как надо? — спросил он.

Здесь ловят на мушку. На крючок приматывают перышки, получается, как мотылек.

Митька вывернул карманы и нагреб две пригоршни пуха от папиной пуховки. При ближайшем рассмотрении оказалось, что пуха как раз немного, а больше перьев. Лина выбрала несколько пестрых и посоветовала:

— Нитку вытащи из парашюта, красную: чем ярче, тем лучше.

Митькин крючок она забраковала:

— Слишком большой, утопит мушку.

— Другого нет, — сказал Митька.

Лина отвернулась, покопалась и достала откуда-то английскую булавку.

— У меня «молния» на джинсах расстегивается. Будешь смеяться — получишь по шее.

— Починю я тебе «молнию», — пообещал Митька, с величайшим почтением принимая булавку.

Булавка! Кусок проволоки с колечком и ушком! Нужно два дня ничего не есть, кроме черники, а рядом должна плескаться рыба, которую ты уже представляешь зажаренной, чтобы понять, какая замечательная штука булавка.

— Классно! — оценил Митька. — Ты спасаешь нас от голодной смерти.

Лина сияла:

— А что еще у меня есть! Я нашла вчера, забыла тебе сказать. — Она нырнула в палатку. — Где они… Тут были щипцы. Пригодятся тебе крючок согнуть.

— Пассатижи, — подсказал Блинков-младший. — Они у меня. А где нашла?

— Здесь, на берегу.

Митька достал из кармана «щипцы». Вот, значит, откуда они взялись. Лежали у воды и не заржавели. Похоже, их потеряли только вчера, причем в сумерках, потому что рукоятки у пассатижей малиновые, заметные на серых камнях… Да, Лине вчера здорово повезло: если бы уголовники не отчалили чуть пораньше…

— Дим, у тебя лицо такое… Вдохновенное! — сбила Митьку с мысли зеленоглазая. А мысль была неплохая. Разумная мысль…

— Отчалили, — вслух сказал Блинков-младший. — Вот именно, отчалили!

— Кто? — не поняла Лина.

— Ребята с топорами. И с автоматом.

— Откуда ты знаешь?

— Про автомат? Нашел в бараке гильзу. Погоди, не сбивай. Как по-твоему, зачем они пошли к реке?

— А они пошли?

— Пошли. А отсюда поплыли. Ты вчера не слышала мотора на реке? — спросил Блинков-младший и сразу себя одернул: откуда у них мотор! Они пришли посуху, в яме ночевали, и лодки у них не было — ни с мотором, ни без мотора. Зато были два топора, был навсегда отработанный удар наискось и целая тайга вокруг. Вот почему они вышли с зимовья на ночь глядя: за день срубили плот, сели и поплыли. На плоту тебе и шалаш, и костерок на подушке из глины, чтобы не загорелись бревна.

Отдыхай, а река вынесет куда надо.

Блинков-младший вскочил и побежал по берегу. Дым стлался по реке. Это какая-то примета — когда дым не поднимается, а опускается. То ли к дождю, то ли, наоборот, к жаре. В общем, пора сматываться, а то уже глаза щиплет.

Скоро Митька нашел место, где вязали плот. Кругом валялись пахнущие смолой свежие щепки. Три борозды вели к реке — две по краям поглубже, третья, средняя, помельче. Бревен остался целый штабель. Судя по виду, они лежали здесь еще с зимы, так что валить лес уголовникам не пришлось.

Красная палатка из парашюта едва мерцала в дымном мареве. О-хо-хо, а нам-то как выбираться? Блинков-младший взялся за бревно потоньше и попробовал катить. Руками не получилось, ногами удалось сдвинуть один конец. Положим, докатить бревно до воды он сможет. И его унесет течением. А если связать плот на берегу, то его не спустишь на воду.

Так ничего и не придумав, Митька набрал охапку щепок, вернулся к Лине и бросил щепки ей под ноги.

— Я был прав. Они связали плот и уплыли вниз по реке!

— Ты лучше сделай крючок. Или отдавай мою булавку, — не оценила его успеха зеленоглазая.

Заброшенный Митькой костерок давно погас.

— Пойду за огнем, — вздохнул он.

Лина еще сердилась:

— Рыбку жарить собрался? А не рано ли?

— Да не рыбку. Надо отпустить булавку на огне, а то начнешь сгибать и сломается.

— Так бы и сказал. — Зеленоглазая опять скрылась в палатке. С ногой в лубке она бойко ползала на четвереньках. — Смотри, что я еще нашла. Потерял какой-то разиня. А я как увидела, сразу подумала: ими же можно зажечь костер!

Глядя снизу вверх, Лина с улыбкой протягивала Митьке очки в простой металлической оправе.

— Смотри, что я еще нашла. Потерял какой-то разиня. А я как увидела, сразу подумала: ими же можно зажечь костер.

Из двух пластмассовых подушечек для носа одна была прозрачная, а другая черная — так уж очки починили в «Оптике».

— Ими нельзя зажечь костер, — охрипшим голосом сказал Блинков-младший. — Они «минус»: рассеивают свет, а не собирают.

Очки были папины.