Золотая жила для Блина

Глава XXXIV ПОСЛЕДНИЙ ВЗГЛЯД ЗЕЛЕНОГЛАЗОЙ

Оставшиеся две недели каникул Митька провел с папой на болоте в эпицентре Тунгусского взрыва, кормя комаров и гнус. Хотя о гнусе ранее не упоминалось, его из-за этого не стало меньше. Гнус еще противнее комаров, потому что маленький и забивается в каждую щель в одежде.

Помимо кормления кровососущих Митька с папой добывали пробы торфа. Для этого им был дан ручной бур — труба с длинной рукояткой, которую надо было крутить вдвоем, ходя по кругу. Когда она забуривалась метра на два, трубу вытаскивали и доставали из нее столбик торфа. После этого папа сидел в избушке, именуемой заимкой Кулика, и разглядывал столбик в увеличительное стекло. Но даже с увеличительным стеклом ему не удалось обнаружить Тунгусский метеорит. Папа лишь подтвердил то, что было известно до него: слои торфа сильно перемешались около ста лет назад, когда над болотом прогремел взрыв, теперь знаменитый на весь мир.

Папа сказал, что его скромный результат ляжет в копилку науки. И они с Митькой полетели домой.

В Красноярске их ждали деньги за сданное золото и следователь с рыбьей фамилией Судак, который вел дело Артура и Диплодока. Деньги оказались не очень большие, потому что их поделили на всех, а Судак оказался девушкой в синем мундирчике прокуратуры. Все, что ей было нужно, девушка Судак уже знала от летчиков. Блинковых она отпустила через полчаса, на прощание похвалив папу:

— Вы настоящий гражданин! Если бы каждый порядочный человек задержал двоих вооруженных бандитов, то с преступностью было бы давно покончено.

Папа на это сказал, что даже морская свинка кусается, когда ее загоняют в угол, а так ему совсем не улыбалось задерживать бандитов. Надо, чтобы все занимались своим делом: ботаники — ботаникой, а бандитами — милиционеры.

— Так вот вы какой! — неприязненно заметила девушка Судак. — А я думала, вы понимаете, что невозможно победить преступность без поддержки населения!

Кажется, папа ее сильно разочаровал.

А с Лемеховыми и Самвел Самвелычем они с тех пор не виделись. Целые сутки на лесопилке, пока не прилетел вертолет спасателей, Блинков-младший ждал, что вот-вот кто-нибудь подойдет извиняться. Папу разве что на руках не носили: «Олег, ты молодец», «Олег Николаевич, вы всех спасли», «Олэг, мы типер с тобой кунаки». Но никто не сказал: «Олег, прости, мы думали о тебе плохо». Впрочем, и «Олег, мы тебе не доверяем» в свое время тоже не говорили. Папа назвал это фигурой умолчания: ты все знаешь, они все знают, а раз так, то удобнее делать вид, будто ничего не было.

Прощались очень тепло: целовались, обменивались адресами, дарили приятные мелочи на память, а горячий Самвел пустил слезу. Но черная фигура умолчания маячила за спинами. Блинков-младший был уверен, что бумажки с их адресом не выбросят, но и не напишут им никогда.

Так и получилось. Прошел Митькин день рождения, прошел Новый год. От пилотов и Лины не было ни открытки, ни телефонного звонка.

На зимних каникулах Митька случайно встретил Лину. Он с Иркой катался на коньках по замерзшему пруду в парке Горького. Навстречу попалась компания девчонок; промелькнула, пропала, и только тогда до Митьки дошло, что один взгляд среди прочих ему очень хорошо знаком. Обернулся — зеленоглазая смотрела ему вслед.

И так она растерянно смотрела, так жалобно, нежно и так по-взрослому, что Митьке захотелось вернуться на их плот. Едва ли он решился бы что-то изменить, появись у него волшебная возможность отмотать жизнь назад. Скорее оставил бы все, как было, и просто пережил бы заново, как перечитывают любимую книжку. Но плот давно сгорел в чьей-то печке, и воды таежной реки утекли, а новые сковало льдом. Он покрепче взял под руку Ирку.

— Кто это? — ревниво спросила она.

— Знакомая.

Они только недавно помирились после старой ссоры из-за спортсмена Кости. Теперь Ирка наверстывала упущенное, то есть пилила Блинкова-младшего вдвое больше, чем обычно.

— Странная у тебя знакомая, — сказала она вредным голосом. — Ни «здрасьте», ни «до свидания». Почему она к нам не подошла?

Блинков-младший вспомнил их с Линой разговор на плоту и ответил:

— Не хочет перебегать тебе дорогу.

Неизвестно, как поняла его Ирка, только ответила она двусмысленно:

— Это да. Если бы я наехала на коньках с разгона, она бы костей не собрала!