Золото мистера Дауна

Глава двадцать первая

Юрий Петрович Печкин сидел в роскошном кабинете Григория Григорьевича Орлова и распухал от гордости за свои трудовые свершения. Однако руководство совместного российско-американского предприятия «Парацельс», вместо открыть сейф и подкинуть специалисту по рекламе пару копеек премии, раскрыло на себе рот.

— Ты что, попух? — пошел в атаку на Печкина обычно невозмутимый Барон. — Ты зачем за границей ограбление устраиваешь?

— Ни разу, — живо отозвался на реакцию начальства Печкин, обвиненный в страшном преступлении. — Как ты мог такое подумать? Чтобы я сменил масть и с тобой не посоветовался? Никогда!

— Ладно, — слегка смягчился Барон. — Сработал ты неплохо, но эти кассеты…

— Купил, — клятвенно приложил руки к груди Юрий Петрович и без дополнительных вопросов раскололся:

— У неустановленного следствием лица…

— А, так значит барыжничал? — переквалифицировал действия Печкина Орлов.

— Ни разу! — снова торжественно поклялся Юрий Петрович и, вспомнив свое доблестное пионерское прошлое, чуть было не вскинул руку в салюте, но вовремя спохватился и сказал:

— Я между прочим меломан…

— А по мне — хоть Мулерман[15], - тихо сказал Барон. — Ты из себя бивня не корчь, здесь не следственный изолятор, а солидная фирма. Между прочим, ты наводишь тень на весь трудовой коллектив. Если Тимур Александрович узнает…

— Мой дядя — самых честных правил! — отрезал Печкин. — Я его лучше тебя знаю. Таран бы только… Короче, я здесь не причем. А заработать на голом месте — это святое дело.

— Ты подумал, что ставишь под угрозу всю операцию? — подобно коту, зашипел руководитель «Парацельса».

— Слушай, Барон, ты, давай, на меня самому мистеру Дауну наклепай, — нагло ощерился Печкин. — Или еще не врубился: я отвечаю за рекламу и действую в интересах фирмы.

Барон не зря считался специалистом экстракласса, а потому, вместо нахмуриться, он откровенно улыбнулся.

— Я сперва думал, — признался Орлов, — ты предложишь просто продать эти кассеты нашим коллегам за океан.

— Бабки не бывают лишними, — философски заметил Печкин, — но моя задача не наварить, а рекламировать. Позвони в Киев, и этот лепило выполнит любую просьбу коллеги. Он от радости не то что за пользу раттомрехса, а за действенность кодеина начнет бухтеть, экспериментатор недоделанный… Так, Барон, я погнал, мне еще на телевидение надо. Там такой ролик сняли, опупеть. У дедушки Игната нестоячки — полна хата, но Ирина Петровна была терапевтом… То есть провизором. Или… Не помню, но однозначно не вафлисткой. В общем, да здравствует бармилон, то есть раттомрехс…

— Смотри, осторожнее, — предупредил Барон.

— А чего там, я же плачу. Да за наши бабки они снимут кино, как от простуды помогают таблетки из карбида…

— Надеюсь, ты…

— Барон, не держи меня за маленького. Конечно, нет. Кино снимают не для демонстрации по ящику… Просто у ребят халтура, а я потом эту кассетку спущу «Гиппократу». Вместе с рекламными проспектами раттомрехса. Пусть они сами ее по телику катают, а главное — за свои бабки.

— Вот это правильно, — одобрил действия подчиненного Барон, — «Гиппократ» берет лекарство не у нас, а непосредственно у Гарсии. Они убедятся — мы уже приступили к работе с раттомрехсом, и начнут шевелиться гораздо активнее. Нам, конечно, вежливо откажут, мол, сами с усами, и еще обрадуются. Не нужно тратиться на создание рекламного ролика. Теперь главное для них опередить «Парацельс», первыми выбросить на рынок новый товар.

— И получить навар, — подмигнул на прощание господин Печкин и побежал на встречу с работниками более важного, чем художественное кино, искусства.

Оставшись наедине сам с собой, Барон с грустью понял, что он очень скоро перестанет быть дворянином с шикарной родословной и будет вынужден вести добропорядочный образ жизни. При уже заработанных деньгах, Моршанский вполне бы мог заделаться одним из первых граждан в третьих странах, но такая возможность высокого положения в обществе почему-то не грела его мятущуюся душу. Иван с Вероникой уже решили: будем перебираться в страну равных возможностей, но вовсе не через Аляску, чтобы по пути убедиться — наши северные граждане вовсю изучают «Поднятую целину», жуя для здоровья народное средство.

Ничего, отдохнем слегка, а там видно будет, рассудил Барон. От Чикаго до Лас-Вегаса — все вокруг колхозное, все вокруг мое. Потом как в том старом кино устрою, когда главная героиня рассказывала своему мужу: вырастет наш Ванечка, поедет в Англию колхозы подымать. Насчет колхозов не уверен, но кое-что точно могу поднять и на том острове. Два мешка фунтов стерлингов, чтобы сильно не надрываться. Но об этом после. Сейчас надо беспокоиться о коллегах, международном престиже фирмы и несчастных больных.

Моршанскому таки да было за что переживать. Во время визита Печкина в Киев там произошло одно событие, гораздо тише очередного взрыва. Какие-то наверняка бомжи, проникли в профессорский кабинет и слямзили у врача небольшую коллекцию аудио- и видеокассет. Может, они хотели этаким макаром повысить свой культурный уровень? Вполне допустимо и такое: посмотрев слямзенные кино с музыкой, ворюги бы посчитали — их явно не устраивают профессорские закидоны, значит, вполне можно записать какую-то порнушку, лишь бы добро не пропадало.

По крайней мере, подобная версия возникла у ментов и газетчиков, когда они стали разоряться во все стороны, по привычке обращаясь к крадунам: верните профессорские бебехи за солидное вознаграждение и полную амнистию по поводу вашего налета.

Хорошо, что в конце концов уворованные кассеты оказались у Юрия Петровича. Господин Печкин — человек грамотный, в отличие от домушников, он всегда готов спасать научные достижения на благо человечества, когда менты подымают руки выше погон и говорят «пас» при полном отсутствии улик и оперативной информации за жменю пропитых кассет.

Кроме достижений, на тех кассетах ни черта не было. Ни боевика, как чужие приперлись из космоса гадить на нашей планете, ни песен Сташевского, скачущего по телевизору с мечом еще длиннее, чем у того Спартака.

Это были даже не кассеты, а самый настоящий архив. И вообще, кто, кроме обычных бомжей и воров-фраеров, которых в последние годы расплодилось еще больше, чем постановлений Кабмина за хорошую жизнь, полез бы в единственный на Украине и Эсенговии научно-исследовательский центр за небольшой жменей кассет и парой наборов иглотерапии? Больше никто, потому что можно подумать, в этом самом центре есть что своровать, кроме такого добра. Компьютеры и прочий халоймыс ворам даром не надо, им кассеты показались куда ценнее.

Но откуда ворам проклятым знать, что на этих кассетах записи редчайших сеансов гипноза вместе с прочими видеоархивами доктора наук с мировым именем? И вообще, за психотерапевтический центр ходили легенды; доктор наук Нахманов вылечил своими научными разработками тысячи людей.

Людей он лечил, нет, чтобы такие полезные не только украинской медицине кассеты продублировать. Вот теперь от горя у профессора обливается кровью сердце, а больные заливаются слезами.

Хорошо, что на свете есть добрые и порядочные люди, как Печкин. Другой бы на его месте запросто заторговал этот архив в какую-то Америку, там тоже глухих и нервных бывает, а сам бы разорялся в разные стороны прямо в больных: жрите бармилон, он от всего помогает, и вообще смотрите телевизор. Кто, в конце концов, хорошо, что был терапевтом — всеми узнаваемая Ирина Петровна с банкой раттомрехса для дедушки Игната или какой-то там неизвестный зрителям доктор Нахманов?

Барон был не менее порядочным человеком, чем его подчиненный Печкин; он знал истинную цену таким кассетам и сильно сомневался: их выкрали для того, чтобы продать в ближайший пункт записи и проката. Когда злоумышленники через третьи лица предложили этот уникальный архив известной своей высокой репутацией фирме «Парацельс», дворянин Орлов, не колеблясь, купил его. Но вовсе не для того, чтобы бессовестно эксплуатировать чужие изыскания, набивать золотом карманы или даже по-быстрому защитить диссертацию доктора медицинских наук.

Григорий Орлов пошел на сомнительную сделку с одной-единственной целью: не допустить пропажи уникального архива Иди знай, вдруг бы он вспугнул продавцов, так они вполне могли бы толкнуть это дело кому-то менее щепетильному. И этот покупатель потаи бы лупил себя в грудь — я главнее доктора Нахманова, все бегом до моих методик.

Руководитель «Парацельса» даже не собирался получать компенсацию по поводу своих затрат в связи с выкупом архива, так как был благородным человеком от рождения и давал клятву Гиппократа вовсе не имени проходимца Капона с его боцманской шайкой.

Григорий Орлов усмехнулся, быстро подавил улыбку, ткнул кнопку селектора и приказал Вере:

— Организуй звонок за границу… Нет, не в Соединенные Штаты. Вера, прекрати, потом поговорим. Соедини меня с Киевом. Клиника профессора Нахманова…