Золотое королевство

ГЛАВА 16

Франсиско Роблес сидел на палубе испанского торгового судна, стоящего в бухте Вальпараисо и постукивал пальцами по поручням. Его скука не проходила даже в компании семи товарищей. От монотонного покачивания корабля мрачное настроение делалось еще мрачнее.

– Господи, а я-то надеялся найти здесь какое-нибудь приятное занятие, – проворчал он, открывая очередной бочонок вина. – Но это всего лишь дрянная рыбацкая деревушка, населенная дикарями, питающимися клопами.

– В них нет и йоты того послушания, коим отмечены их собратья в Карибском море. Я тут попытался поразвлечься с одной бабенкой, – поддержал его друг Диего, – так эта идиотка сбросилась со скалы.

Франсиско с отвращением покачал головой.

– У них тут странные привычки, – не договорив, он вскочил на ноги. – Смотрите, парус! – сказал он, указывая рукой на горизонт.

Позолоченный солнцем, в бухту входил большой корабль. Корпус его украшала эмблема с золотым оленем или лошадью.

– Что это за корабль? – спросил кто-то из моряков.

– Какая разница, – ответил Диего. – В этих водах не может быть никого, кроме испанцев.

– Давайте пригласим их к нам и угостим вином, – предложил Франсиско.

По его сигналу от новичка отделилась лодка и направилась к ним.

Когда вновь прибывшие поднялись на борт их корабля, Франсиско широко развел руки в гостеприимном приветствии.

Один из гостей, крепкий рыжеволосый бородач со шрамом на щеке, прокричал что-то на непонятном языке и ударил Диего кулаком в лицо. Остолбенев от удивления, Франсиско даже не сопротивлялся, когда другой моряк, помогая себе ногами, столкнул его вместе с остальными в трюм и закрыл люк.

Плененные, они сидели в темноте, так и не оправившись от удивления. Случилось невозможное. Английские пираты – английские пираты! – не только угощались их вином, но и захватили все их золото.

Санчо Монтойя бежал до тех пор, пока у него не закололо в боку. Он пошел шагом. Высоко в горах, над Вальпараисо, он повернулся и посмотрел на город, из которого бежал, надеясь пробудиться от кошмара.

Отсюда, издалека, он видел, что худшие его предположения подтвердились. Дьявол разослал своих гонцов. Лютеранские корсары напали на незащищенную с запада империю. Только по мановению черной магии могли оказаться здесь корабли с солдатами. Они вошли в незащищенный город, как полчища муравьев, и бросились грабить дома, обирать сады и огороды, опустошать амбары, не гнушаясь ничем, включая богатства церкви.

– El Draguez, – задыхаясь, произнес Санчо.

Кто же еще? Став жуткой легендой в Карибском бассейне, английский пират обрушил свой нечестивый гнев на Вальпараисо.

Санчо со своими согражданами оказался таким же бессильным, как мышь, загнанная в нору в ожидании атаки ястреба.

Хуан Сальтильо спал на берегу реки Пасачуа и видел прекрасный сон. Его тридцать слитков серебра, достоинством в 4 тысячи дукатов, навевали на него приятные грезы. После многих лет труда Хуан сколотил себе состояние. Серебро позволит ему уйти на покой и обосноваться на какой-нибудь фазенде возле Панамы. Прислуживать ему будут самые красивые рабы и рабыни. Есть он будет изысканные лакомства, а его богатство позволит ему снискать благосклонность Хулии, дочери казначея.

Хуан проснулся с улыбкой на лице. Лениво он потянулся к своему узлу, но нашел на его месте только взрытую пыль.

Ужас охватил его и разросся до невероятных размеров, когда он по следу дошел до устья реки. Здесь он увидел, как отряд пиратов грузил серебро – его серебро – на огромный военный корабль.

Корсары пели английские матросские песни.

Эдуардо Кастильяно отер со щеки плевок.

– Проклятая скотина, – пробормотал он, беря под уздцы вьючное животное. – Для меня до сих пор загадка, зачем Господь создал ламу.

Эдуардо вел в одной связке караван из восьми упрямых, дурно пахнущих животных. Единственным их достоинством было то, что каждое из них тащило на своей спине груз в сто фунтов серебра.

Сладкое чувство удовлетворения не покидало его. Он разбогател и мысленно уже потратил половину добра. Сначала он отправится в Африку и купит ту изысканную рабыню, похотливые мечты о которой не оставляли его с тех пор, как он ее увидел.

Потом он…

– Добрый день, милорд!

Эдуардо едва не выпрыгнул из собственной шкуры. Неизвестно откуда перед ним вырос темноволосый незнакомец. Не успел он и глазом моргнуть, как к нему присоединились десятки других. Темноволосый широко и сердечно улыбался.

– Мой дорогой господин, – произнес он, взяв поводок первой ламы из рук Эдуардо, – мои друзья и я не можем спокойно наблюдать, как утонченный господин выполняет работу погонщика.

Обескураженный Эдуардо сказал:

– Я очень ценю вашу помощь.

Остальные люди позаботились о других животных.

Их главарь продолжал:

– Мы чувствуем необходимость предложить вам нашу помощь в качестве погонщиков.

В душу Эдуардо закралось сомнение. Он понял – незнакомцы смеются над ним. Со смехом они вели навьюченных лам вдоль берега, затем так же, со смехом, погрузили серебро в лодки и отчалили.

Февраль 1579 года.

– Дон Родриго! – прогремел радушный голос капитана Хуана де Антона. – Добро пожаловать на наш «Cacafuego»![28] – от всего сердца громогласно приветствовал гостя капитан Хуан де Антон.

– «Nuestra Senora de la Conception»[29] – слишком мрачное название для такого моряка, как я, – Антон ударил себя кулаком в грудь. – Как хорошо, что ты присоединился к нам.

Родриго прибыл на это огромное судно с отрядом солдат. На борт «Купца», составляющего славу Южного моря, их доставил баркас. Родриго прощально махнул ему рукой. Последние несколько дней пролетели, как одно мгновение: загнав лошадь, к нему прискакал гонец от губернатора Перу и привез невероятную новость: в Тихом океане объявился El Draguez – Дракон.

Ничего невероятного в этом не было. Родриго ущипнул себя за переносицу. Усталость последних дней начала сказываться. Фрэнсис Дрейк и его коварный друг Эван Кэроу имели репутацию пиратов, способных на невозможное. Сам наместник обратился к Родриго с личной просьбой нанять солдат и защитить этот нагруженный сокровищами корабль.

– Расскажите о пиратах все, что знаете, – попросил Родриго.

Антон выругался.

– Ублюдки последний раз бросали якорь в Кальясе. Но в этот раз тревожное сообщение запоздало, так что когда мы увидели судно, то приняли его за торговое. В следующий момент мы увидели, как они перерубили канаты на всех кораблях, стоявших в бухте, и принялись растаскивать нашу провизию и припасы, а затем отплыли.

– Как вы спаслись?

– Могу рассказать. Я молюсь только об одном, чтобы корсары не перехватили нас до Панамы, – он посмотрел на отряд солдат, который Родриго привел с собой. – Слава Богу, вы теперь с нами, дон Родриго. По крайней мере, у нас появились хоть какие-то шансы спастись.

– Что у вас за груз?

– Восемьдесят слитков золота, тринадцать сундуков с драгоценными камнями и жемчугом, и двадцать шесть тонн серебра. Слава Богу, мы покинули Кальяс до того, как корсары напали на нас.

Родриго присвистнул:

– Дьявол! Неудивительно, что вы так боитесь пиратов. На одном вашем корабле больше богатства, чем в казначействе Севильи.

Подгоняемый ветром корабль плыл вдоль побережья на север. Если бы удалось поймать попутный ветер, они смогли бы значительно опередить пиратов и обрести защиту в Панаме. Капитан был уверен, что им удалось ускользнуть от пиратов, но Родриго не терял бдительности. Дрейку и Кэроу удалось у него из-под носа увезти Энни. Они разграбили побережье Чили и Перу. Захватить «Cacafuego» было бы для них еще более лакомым куском.

Этой ночью он не смог заснуть и вышел на палубу. Перешагивая через тела спящих, он подошел к перилам борта. Как всегда в минуты одиночества, перед ним возник образ Энни. В груди сразу появилась уже знакомая боль. Она как будто была согласна с его планом женитьбы на ней, но все же и ее глазах он прочел панический страх: Энни была похожа на кролика, загнанного в капкан. С тех пор как шесть лет назад она убежала, его жизнь превратилась в ад. Единственным утешением и радостью была Валерия. Она любила его. Но Родриго не смог отдаться этому чувству целиком, пока не была найдена Энни. В поисках Энни он перевернул все побережье, джунгли и равнины перешейка. Все было напрасно. Валерия с покорностью, от которой разрывалось его сердце, ждала. Девушки не было уже шесть лет. Шесть лет, Боже! Она, должно быть, превратилась уже во взрослую женщину. Родриго ездил в Сан-Августин, Эспаньолу и Пуэрто-Рико, писал истеричные письма в Испанию. Узнав, что дон Яго Ороцо получил пост посла в Англии, он попросил его навести справки о ней, но Ороцо так и не ответил ему. Энни, ради Бога, откликнись. Ее исчезновение повергло его в глубины отчаяния. Валерия пыталась вытащить его из топи разрушительной ненависти к себе, но он сопротивлялся. Как мог он принять ее жертвенную любовь, когда не имел права даже дышать тем воздухом, который она вдыхала? Сейчас Родриго втайне надеялся, что на них нападут англичане, – может быть, тогда он что-нибудь узнает об Энни. Эта надежда и привела его сюда.

Родриго откинул голову, и из горла вырвался беззвучный рык ярости. Над ним кружил звездный хоровод. Его свет был так ярок, что слепил глаза. Вдруг он заметил на горизонте довольно яркий огонек, который то поднимался, то опускался, как бы повторяя движение корабля по волнам. У него по спине побежали мурашки. Он не был уверен, что огонек не звезда и не планета.

– Капитан де Антон! – закричал Родриго зычным голосом, поднимая команду. – Соберите людей! Нас преследуют пираты!

К утру меньший по размерам, но более быстроходный английский корабль настиг их. Родриго выстроил солдат вдоль борта. Те зарядили мушкеты и ждали, когда пиратское судно войдет в зону действия их огня.

Капитан Хуан де Антон в ужасе смотрел на жерла орудий, направленных на них с борта «Золотой лани».

– Сможем ли мы защититься? – с сомнением спросил он Родриго.

– Сможем, – Родриго застегнул доспехи. Держа шлем в руках, он наблюдал за приближением быстроходного судна. – Только прикажите вашим канонирам приступить к работе.

Нервным движением капитан дернул завязки иоротника.

– Дон Родриго, наши пушки не действуют.

– Что?!

– Они нам никогда не были нужны, и мы не следили за ними, считая это пустой тратой времени. Они даже не смазаны.

Родриго грязно выругался.

– Капитан, я не знал, что вы сделали ваш корабль настолько уязвимым.

– Спустить паруса! – на плохом испанском приказал английский капитан.

Антон бросил на Родриго отчаянный взгляд:

– Что же мне, сдаться без боя?

– Спустить паруса! – повторил Дрейк. – Если не хотите пойти ко дну!

– Мы могли бы дождаться, пока они поднимутся к нам на борт, – предложил Родриго, – но бой будет неравным.

Антон перекрестился:

– Господь, помоги мне, я не знаю, что мне…

В этот момент заговорили английские пушки.

С ужасным грохотом ядра и шрапнель ударили в борт корабля. Судно дернулось и стало походить на бьющегося в предсмертных судорогах кита.

– Спасайся кто может! – закричал какой-то моряк.

Команда корабля бросилась врассыпную, спасаясь от груды стрел, выпущенных англичанами. Солдаты в панике отказались подчиняться Родриго и последовали за моряками.

Родриго и капитан оказались лицом к лицу с сорока английскими пиратами. Дрейк, сорвав шлем с головы капитана, похлопал Антона по плечу:

– Капитан Хуан де Антон?

Тот слегка поклонился:

– Да.

– Сэр, сдаете ли вы корабль?

Антон обвел глазами опустевшие палубы:

– Да.

В глазах Дрейка плясали веселые огоньки.

– Амиго, на войне, как на войне. Боюсь, вам и дону Родриго придется подождать внизу, пока моя команда будет заниматься делом.

Они взяли у Родриго меч, но не заметили спрятанного в сапоге остро отточенного кинжала.

Чувство полного ликования охватило англичан, когда несметные сокровища, слиток за слитком были наконец переправлены на «Золотую лань». Балласт – мешки с мелом, замененный испанским серебром, был выброшен за борт.

Эван и Дрейк работали наравне со всеми, с моряками и искателями приключений благородного происхождения. Блеск золота слепил глаза.

– Я все еще думаю, что мои глаза обманывают меня, Фрэнсис. Неужели такие сокровища существуют?

– Несколько часов назад я бы поспорил с подобным утверждением. Знаешь ли ты, что с сегодня мы стали самыми богатыми людьми в Англии? Даже самый последний юнга проведет остаток своих дней в роскоши.

«Если нам удастся вернуться в Англию», – подумал Эван, но не высказал сомнений вслух, а лишь кивнул и продолжал работать, пока погрузка не была закончена.

– Корабль готов вернуться к своему капитану и команде, – заметил он, оглядевшись.

– Да, мы забрали все пушки, и бизань-мачта срезана, так что они не представляют для нас никакой опасности, – Дрейк кивнул в сторону трюма. – Займись испанцами, им уже пора откачивать воду. А я пишу письмо, чтобы Хуан де Антон передал его капитану Винтеру, если вдруг они встретят «Елизавету».

Если судьба «Мэриголд», скрывшейся в ледяных водах пролива, была известна, то никто не знал, что стало с «Елизаветой», хотя Эван подозревал, что она вернулась домой.

Эван поднял крышку люка и спустился вниз в тускло освещенный трюм. До него доносились проклятия и ругательства испанцев. Подняв засов н приоткрыв люк, Эван бросил в неясный сумрак:

– Капитан Хуан де Антон?

– Да, – совсем рядом прозвенел голос капитана.

– Погрузка завершена. Мы возвращаем вам корабль. Вы свободны.

Со всех сторон послышался недоверчивый шепот. Если бы дела обстояли иначе, испанцы, как он знал, не проявили бы жалости. Эван ждал, пока моряки и солдаты, опустив глаза от стыда и гнева, взбирались наверх. Ничего, кроме удовлетворения, Эван не чувствовал. На труде других порабощенных народов испанцы разжирели и разбогатели. Они не заслуживали сочувствия. Когда последний поднялся по лестнице, Эван собрался последовать за ним, но вдруг кто-то схватил его за горло и втащил обратно.

Эван упал на пол. Напавший тут же придавил его грудь коленом, так что Эван едва не задохнулся, и приставил к горлу кинжал.

– Эван Кэроу, – послышался низкий злобный голос, – я так и думал, что встречу вас среди пиратов.

Эван яростно перебирал в уме, кто бы это мог быть.

– Но кто вы?

Держа лезвие у его горла, напавший слегка повернул голову и распахнул люк. Ворвавшийся свет упал на его красивое, грозное лицо.

Эван узнал бывшего опекуна Энни.

– Дон Родриго?

– Где она? – спросил тот.

– Если бы Энни хотела, чтобы вы об этом знали, то написала бы вам.

По лицу Родриго пробежала тень. Он сильнее нажал на кинжал, и Эван почувствовал на шее теплую струйку крови.

– Вы явно не в том положении, когда играют в такие игры, сеньор Кэроу. Говорите, и побыстрее.

Эван понял, что Родриго не убьет его. По крайней мере, не сразу.

– Энни могла бы остаться с вами, но все же решила вернуться к нам. Она так и не сказала мне почему, дон Родриго. Я полагаю, вы знаете ответ.

Сдавленный звук вырвался из груди испанца. Вдруг глаза его стали холодными и мертвыми. Гнев Родриго словно удвоился.

– Ну хватит разговоров. Или скажете мне, где Энни, или умрете.

Эван втянул в грудь побольше воздуха.

– К моему большому сожалению, я не могу выдать ее.

Родриго выругался и занес кинжал, готовясь нанести удар.

– Она при дворе Елизаветы! – сказал кто-то, находившийся в проходе, на плохом испанском. – Вы узнали, что хотели.

Родриго вскочил, готовый напасть сейчас на кого угодно. Эван сердито посмотрел на Дентона, нацелившего мушкет в грудь Родриго.

– У меня не было выбора, – сказал Дентон. – Эван, он собирался убить тебя. Застрелим его сейчас или отведем к адмиралу Дрейку?

Эван протянул руку, и Родриго, бормоча ругательства, отдал кинжал.

– Оставь нас, – сказал Эван Дентону, не отрывая взгляда от Родриго. Он подождал, пока шаги моряка стихли, и обратился к Родриго: – Я полагаю, вы отправитесь в Англию?

– Конечно.

– Энни уехала по собственной воле. Почему вы думаете, что она обрадуется встрече с вами?

– Я… – Родриго замолчал, и лицо его покраснело. Он прочистил горло: – Не жду от нее никакой радости. Я просто должен убедиться, что ей… не грозит опасность.

Покидая разграбленный корабль, Эван ничуть не жалел, что сохранил испанцу жизнь. Он был уверен в одном – Родриго Бискайно тоже любил Энни.

Ловко лавируя среди толпы, Энни пробиралась к возвышению, на котором сидела королева, приветствуя своих подданных. Это была первая остановка Елизаветы в ее летнем путешествии по стране. Зал в Данфилд-Хауз был переполнен придворными и слугами, но девушка сразу же заметила знакомое лицо.

Оуэн Перрот! Годы не имели над ним власти. У него по-прежнему были блестящие густые волосы, а улыбка очаровательной и бесхитростной, как у ребенка. Все эти годы он ждал, когда ее величество призовет его к себе. И вот он здесь, и выглядит абсолютно счастливым в присутствии женщины, по чьему приказу был казнен его отец.

– Ваше Величество, – мягким голосом, в котором слышался благоговейный трепет и уважение, произнес Оуэн. Он низко склонился к протянутой руке королевы.

Жестом та велела ему подняться.

– Боже мой, Перрот, – твердым, как всегда, голосом сказала Елизавета, – вы еще красивее, чем был ваш отец.

Все, кто стоял достаточно близко, чтобы услышать эти слова, замерли. Упоминание имени побочного сына Генриха VIII, Джона Перрота, было вызовом. Все ждали, как отреагирует Оуэн.

Тот вспыхнул.

– Ваше Величество, я молю лишь об одном, – громко сказал он. – Чтобы мой приговор оказался не таким суровым.

«Превосходный ответ», – криво усмехнувшись, подумала Энни. Королева не устоит ни перед его красотой, ни перед его обаянием. Как бы подтверждая это, Елизавета улыбнулась и поманила Оуэна к себе поближе.

Наблюдая эту сцену, Энни не могла не вспомнить о страшных шрамах на спине Эвана и о тех страданиях, которые он пережил из-за Оуэна.

Не желая возобновлять знакомство с ним, девушка повернулась, намереваясь прогуляться по саду.

Прямо перед ней стоял дон Яго Ороцо. Он вытащил изо рта сигару и холодно улыбнулся:

– Добрый день, госпожа.

Энни не смогла сразу ответить. Она смотрела на его черный камзол, вернее, на ровный ряд золотых пуговиц. Это были те самые, которые она видела в кабинете у Оуэна. Да, она уверена. Ошибки быть не может. Внезапно ей стало так страшно, что перехватило дыхание, но девушка быстро овладела собой.

– Добрый день, сэр, – бросив на ходу приветствие, она обошла его и направилась к саду.

Найдя там укромную скамью, девушка долго сидела среди лилий, раздумывая, как сказать королеве, что ее новый фаворит может оказаться изменником.

Пробравшись мимо охраны и слуг, Родриго, как вор, пробрался в покои Андрэ Скалия, наиболее близкого советника королевы. Эван Кэроу сказал ему, что теперь этот человек – опекун Энни, и Родриго пересек океан, чтобы встретиться с ним.

Опасаясь, как бы могущественный придворный не указал ему на дверь, он решил тайком пробраться в его апартаменты, где и стал ждать хозяина. Чтобы скоротать время в ожидании прихода Скалия, он рассматривал его кабинет. Вдоль стен библиотеки тянулись полки. Задрав голову, Родриго изучал названия книг и их авторов. Ему попались имена Фокса и Троули, из чего можно было заключить, что их обладатель имел протестантские взгляды. Оглядев книги, Родриго принялся рассматривать астролябию и стол с мраморной крышкой, глобус на полу и набор винных бокалов из тонкого, как бумага, стекла. Рядом с дверью висел длинный черный плащ. В солнечном свете, струившемся через граненое стекло окна, мерцал серебряный медальон с изображением льва, стоящего на задних лапах. Настоящее произведение искусства. Эта вещица показалась Родриго знакомой. Взяв его в руки, он протер сверкающую поверхность пальцем. Второй рукой он достал свой медальон, который всегда носил на груди под рубашкой. Эмблемы были совершенно одинаковые: серебряный лев Риберы – гербовый знак прадеда Родриго, Джозефа Сармьенто, который тот получил, спасаясь от инквизиции.

– Пресвятая Богородица, – прошептал Родриго Бискайно.

В сводчатой галерее, ведущей в его апартаменты, Андрэ Скалия приостановился. Грозовые облака закрыли солнце, а близкие раскаты грома предвещали скорую непогоду. Порывы ветра, проникающие в коридор, заставили его снова заторопиться, и он быстрым шагом пошел в свои покои.

С каждым годом Андрэ Скалия все больше и больше ненавидел летние путешествия королевы. Нескончаемая толпа пылких придворных, нескладных верховых, сопровождающих лиц, багажный обоз возмущали его чувство красоты и порядка. Год за дом королева настаивала на поездках по городам и весям, являясь перед народом богиней на золотых носилках. Но на этот раз дело было не в дорожных удобствах. Он очень беспокоился за Энни, покинувшей Лондон на два дня раньше, чем он. Весть о том, что корабль Эвана Кэроу вместе с ним затонул Магеллановом проливе, погасила огонь юности в глазах. Теперь она из сильной молодой женщины ревратилась в хрупкую девушку с опустошенной душой, которая слишком мало смеялась и ела и которая, казалось, не обращала внимания на то, что за ней кто-то следит.

Да. Теперь Андрэ был в этом совершенно уверен. Дон Яго Ороцо, конечно, шпион опытный, но в искусстве дворцовых интриг еще никто не ревосходил Андрэ Скалия. Он видел, как ночью в дом посла приходили придворные, видел, что испанский посол что-то затевает против Энни, и боялся, что ловушка захлопнется очень скоро, а именно во время этого путешествия.

Это обстоятельство и пугало Андрэ. В Лондоне он мог следить за девушкой с бдительностью ястреба и охранять ее, но сейчас она путешествовала вместе с королевскими фрейлинами и была совершенно беззащитна.

У дверей своих апартаментов Андрэ переложил бумаги под мышку и взялся за ручку. Он услышал внутри какой-то подозрительный звук. Разъяренный, резко толкнул дверь.

Перед ним стоял высокий загорелый мужчина с длинными волосами до плеч, которые серебрились на висках сединой. У него было худое лицо с широкими скулами и слегка раскосыми глазами. Жесткая линия неулыбчивого рта.

Андрэ испытал странное чувство. Он не знал этого человека, никогда его не видел, но сразу же ощутил какую-то близость к нему, словно искра между ними проскочила.

– Да? – спросил Андрэ, никак не проявляя бурлящего в нем негодования. – Что вы делаете в моих апартаментах?

– Вы Андрэ Скалия? – с явным испанским акцентом спросил незнакомец.

– Да. А вы?

– Дон Родриго Бискайно Сармьенто, – человек подошел к дверям и закрыл их. – Я приехал издалека, чтобы встретиться с вами.

Внезапно Андрэ охватил животный ужас. Этот человек был опекуном Энни. Неужели это она вызвала его? Но зачем?

– Вы по какому делу? Я собираюсь покинуть Лондон.

– Вы никуда не поедете, пока не ответите мне на вопросы относительно Энни Блайт.

– Я не буду делать ничего подобного.

– А я думаю, будете, – Бискайно подошел к буфету и налил себе стакан вина. Повернувшись, Родриго извлек из-за пазухи свой медальон. – Это вам о чем-нибудь говорит?

Медальон медленно раскачивался на цепочке перед глазами Андрэ. Скалия почувствовал себя так, как если бы кто-то вывернул его наизнанку. Тут же дала о себе знать боль в сердце. Он откашлялся:

– А о чем это должно мне говорить?

– А! – на губах Родриго заиграла довольная улыбка. – По крайней мере, вы чуточку побледнели. Я заметил у вас точно такой же знак.

– Вы не имеете права копаться в моих вещах, – Андрэ отвернулся, чтобы скрыть волнение. Его обуревала гамма чувств – от страха до надежды и радости. Полвека ждал он этой минуты, ждал и боялся.

Прожитых лет словно не бывало. Скалия вспомнил прекрасное детство и последовавшее за ним бесчестье. Первая жена герцога Альбукерка, в отчаянии из-за своего бесплодия, забрала себе новорожденного ребенка рабыни. Она сказала герцогу, что родила Андрэ во время одного из его долгих отъездов. Как единственный и горячо любимый наследник герцогства Альбукеркского, Андрэ научился любить роскошь и власть.

Все это у него отняли, когда герцогиня умерла. Герцог женился вторично, и его вторая жена объявила Андрэ незаконнорожденным. Его лишили всего и выбросили на улицы Неаполя. Один из слуг, сжалившись над ребенком, дал ему этот серебряный медальон, сказав, что он принадлежит рабыне, которая родила его. Всю жизнь Андрэ думал об этой женщине, надеясь когда-нибудь узнать ее.

И вот теперь, когда этот момент наступил, все в нем восстало.

– Серебряный лев – довольно распространенная эмблема, – сказал он визитеру.

– А на вашей на обороте выгравировано готическое R?

Андрэ закрыл глаза, снова ощутив боль в сердце. За окном прогрохотал гром, и начался дождь. В голове его стучало. Медальон был единственной надеждой узнать что-либо о своем прошлом. Он не раз консультировался со специалистами по геральдике и даже обращался за помощью к предсказателям судьбы и астрологам. О происхождении серебряного льва ему так никто ничего и не сказал.

Вот уже несколько лет, как он потерял всякую надежду узнать что-нибудь о своей семье. Теперь он отказывался верить испанцу. Золотых дел мастер сделал из его медальона брошь, но о готической «R» на обороте медальона он не забыл.

Ноги его не слушались, когда он снял плащ с вешалки за дверью, отколол медальон и подал его Бискайно.

Тот держал вещицы рядом. Впервые в глазах гостя блеснуло какое-то чувство: живой интерес.

– Давайте присядем, – предложил Родриго. – Я хочу вам кое-что рассказать. – Он повернул стул задом наперед и оседлал его.

Врожденная грациозность Бискайно, гибкость его фигуры раздражали Андрэ. Хотя временами он ощущал свой возраст, но скорее бы умер, чем согласился признать это. Проворность более молодого Родриго задевала его.

– Говорите, зачем вы пришли, я постою.

Бискайно сделал глоток вина.

– Как хотите. По-моему, мы с вами наполовину братья.

Андрэ почудилось, будто все в нем застыло.

«Нет!» – хотелось закричать Андрэ. Прошло уже столько лет…

Он сделал глубокий вздох.

– Это маловероятно.

Бискайно сложил руки на спинке стула. Бокал он удерживал одними кончиками пальцев. Дождь усиливался, струи захлестывали окно.

– Кто были ваши родители, сэр?

– Не знаю, – Андрэ никогда никому в этом не признавался, но взгляд незнакомца, казалось, заставлял говорить. – Я родился в Неаполе семьдесят лет назад… приблизительно. Я знаю только, что моя мать была рабыней в доме герцога Альбукерка.

Бискайно вскочил на ноги. Стул с грохотом упал на пол, вино едва не выплеснулось.

– По-моему, у нас с вами одна мать, Палома. Она из Вест-Индии.

– Что? Туземка? – Андрэ усилием воли заставил голос звучать ровно.

– Не совсем. Она дочь испанского гранда, Джозефа Сармьенто, наследника графа Риберы. Его преследовали как еврея, и чтобы спасти свою жизнь, он отправился в Индию вместе с первой экспедицией Колумба.

Андрэ содрогнулся.

– Но ведь из тех, кто остался на островах, никто не выжил.

– Наш дед выжил. Он взял в жены туземку, Лнакаону, и Палома – их дочь. Когда она была еще ребенком, ее захватили испанцы во время охоты за рабами. Мой отец, Армандо Бискайно, привез ее обратно на острова. Они поженились и многие годы искали вас, ездили в Испанию, в Неаполь, изучали регистрационные книги в церквях и городах. Но записи, касавшиеся линии Риберы после получения титула, были уничтожены. Все же мои родители продолжали искать ребенка, которого родила Палома, будучи сама едва ли не ребенком.

Чувство опустошения обрушилось на Андрэ. Пересекались ли его пути с этой женщиной по имени Палома? Была ли она в Неаполе? Обшарили в поисках его всю Испанию?

– Сейчас они живут в Сан-Августине, провинции Ла-Флорида, – заявил Бискайно. – Они счастливы и хорошо обеспечены.

– Значит, они живы?

– Ей было всего тринадцать лет, когда она родила вас, Андрэ. А в сорок лет она родила меня, – Бискайно сделал шаг вперед. – А теперь скажите, что я вас не убедил.

Андрэ нащупал венецианский кинжал, который держал в сапоге, никогда с ним не расставаясь. Он боролся с отчаянным желанием выхватить его и воткнуть в сердце Родриго.

– Вы что же, думаете, я сейчас зарыдаю от благодарности, что вы меня наконец нашли? – тихо и зло спросил Андрэ. – Передо мной стоит человек, который знал любовь родителей и те преимущества, которые ему дал их успех в Новой Испании. Вы что же, думаете, что теперь, в мои годы, я буду без ума от радости?

– Я понимаю, ваша жизнь была не из легких.

Черная ненависть переполнила сердце Андрэ.

– Убирайтесь сейчас же, пока я…

В дверь громко постучали.

– Милорд! – это был паж Андрэ.

– Не сейчас, Бертрам! – бросил он.

– Милорд, это срочно! Госпожа Блайт…

Как стрела, выпущенная из тугого лука, Бискайно пересек комнату и оказался у двери. Взяв несчастного пажа за грудки, он втащил его в комнату.

– Что госпожа Блайт?

Бертрам бросил вопросительный взгляд на Скалия. Тот жестом приказал ему молчать. Но железная хватка Бискайно оказалась убедительнее, и парень выпалил:

– Только что пришло сообщение из Данфилд-Хауз. Королева разгневалась на госпожу Блайт. Юная леди обвинила одного уэльского лорда в воровстве, и ее величеству это не понравилось!

Родриго отпустил пажа и резко повернулся к Андрэ:

– Надеюсь, черт возьми, вы ездите верхом?

– Это не самое большое из моих достижений. Но какое это имеет отношение к вам?

Бискайно уже несся вниз по ступеням, перепрыгивая одновременно две и более.

– Объясню по дороге. Поторопитесь, hermano![30]

Энни сидела одна в комнате с каменными стенами в Данфилд-Хауз, в двух днях, пути от Лондона. Погода была омерзительной. Туман сменялся проливными дождями. Сумрак только усугублял беспокойство девушки. На этот раз она зашла слишком далеко. Если до сих пор королеве нравились живые светские хроники, описываемые ее умелой рукой, то последний памфлет относительно Оуэна Перрота, лорда Кэроу, стал ее закатом. Энни следовало понимать, что не все Елизавета могла спустить ей с рук, были и запретные темы. Она сидела у окна, подтянув к груди колени, и дрожала всем телом. Теперь ее не допускали к королеве, и ей ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать наказания. Энни давным-давно следовало покинуть двор, но вопреки себе самой она все более втягивалась в придворную жизнь. Со смутной радостью вкушала она плоды власти Елизаветы, купалась в интриге и удовлетворенно наблюдала за тем, как Елизавета властвовала.

Благодаря усилиям Андрэ и ее собственному уму она вошла в избранный круг приближенных королевы.

Наивная, она решила испытать королевскую благосклонность… и проиграла уэльсцу со смазливым лицом и бойким языком. Случившееся еще больше усугубляло чувство пустоты, возникшее у нее после получения известий о гибели Эвана.

Их единственная ночь, проведенная вместе, казалась волшебным сном, игрой воображения, не имевшей места в действительности. Чувство несбывшихся мечтаний так сильно терзало ее, что она уже начала понимать, почему Елизавета с такой строгостью хранила королевскую независимость. Она была обвенчана со своим делом, своим народом и его будущим. В отличие от страсти, благородные устремления ее величества были долговечны. Они не могли умереть или изменить ей. Разве мог мужчина предложить ей больше?

Энни провела пальцем по оконному стеклу вслед за скатившейся дождевой каплей. Возможно, в этом была разгадка. Ограничиться тем, что просто живешь. Стать пустым сосудом. Посвятить себя служению другим, не думая о собственном благе. Вероятно, она была в большей степени племянницей Елизаветы, чем представляла себе раньше.

Вдруг дверь в ее комнату распахнулась. Огонь в настенных светильниках от внезапного притока воздуха задрожал. Энни встала, расправляя панбархат платья. В комнату вошли двое высоких мужчин. С длинных плащей и широкополых шляп стекала вода. Высокие сапоги оставляли на каменных плитах пола куски грязи.

– Андрэ! – воскликнула Энни.

По быстрым шагам она узнала одного из вошедших. Раскинув руки, она бросилась ему навстречу.

– Слава Богу. Вы приехали. И так быстро! Я думала, вы будете ждать, пока пройдут дожди.

– Я бы ему не позволил.

При звуке этого глубокого голоса, раздавшегося из-за спины Андрэ, Энни замерла на месте. От избытка нахлынувших эмоций она едва могла дышать. Девушка испытывала целую гамму чувств: удивление, радость, страх, гнев, чувство вины… и многолетнюю глубокую привязанность.

– Родриго! – голос ее не слушался.

Тот сбросил шляпу и плащ. Он просто стоял перед ней и пожирал ее глазами, стараясь не пропустить ни единой детали. Она делала то же самое. Он был все таким же высоким и худым. Волосы блестящей гривой падали на плечи. Виски слегка посеребрила седина. Его тонкое, отчаянно красивое лицо выражало осторожное изумление.

– Энни! – он протянул к ней руки. – Господи, ты только посмотри на себя, какая ты взрослая и какая красивая!

Растерявшаяся сначала, она сделала шаг вперед и тут же, смеясь и плача одновременно, упала в его объятия.

Андрэ кашлянул.

– У меня есть одно дело, – он сердито посмотрел на Энни. – Моли Бога, чтобы я смог убедить королеву простить тебя. Я вернусь через час.

На протяжении часа Родриго и Энни говорили о разделявших их годах. Неожиданная встреча вызвала у обоих чувство неловкости. Она сбежала с пиратами, чтобы избежать брака с ним, и все эти годы этот обман терзал его сердце.

– Как Валерия? – спросила Энни.

– Она так и живет в моем доме в Номбре-де-Диосе.

– Вам давно уже следовало жениться на ней, Родриго.

Он провел рукой по волосам.

– Было время, когда мы оба хотели пожениться, – в его глазах вспыхнуло негодование. – Но я не стал этого делать. Нужно было найти тебя и обеспечить твое будущее.

– Не обвиняйте меня в своих неудачах, – огрызнулась она. – Сбежав, я сняла с вас всю ответственность за свою судьбу.

– Черт побери, Энни! Я отказался от любимой женщины ради того, чтобы избавить тебя от роли пешки в чужой игре. И вот ты – в центре интриги.

– Может быть, я счастлива здесь.

Он с презрением оглядел комнату.

– В самом деле? Счастлива с королевой, которая сегодня осыпает тебя подарками, а завтра прогоняет с глаз? Ты, с твоим свободолюбием, согласна мириться с такой участью?

Удивленная, Энни подошла к окну и уставилась на серый дождь.

– Андрэ сказал, что королева не знает, кто ты такая, – наконец заговорил Родриго.

– Так лучше. Здоровье Елизаветы поправилось, и вопрос о престолонаследии ее больше не волнует, – она отвернулась от окна. – А почему вы были у Андрэ и почему он разрешил вам приехать сюда?

– Он мой брат.

Энни отшатнулась, пораженная известием. Родриго усадил ее и рассказал историю их семьи, сам удивляясь превратностям судьбы. Она вспомнила, что когда-то спрашивала Андрэ о броши. Он отделался тем, что сказал ей, будто это всего-навсего пустяковая вещица.

– Но как же вы нашли его? – спросила она.

Родриго колебался. Они с Андрэ обсуждали этот вопрос. Энни считает Эвана Кэроу мертвым, и Андрэ настоятельно советовал ему ничего не говорить. Родриго уважал мнение брата и разделял его опасения. После встречи с английскими пиратами на борту «Cacafuego» прошло много времени. Они могли уже погибнуть, или смерть еще ждала их на бескрайних просторах огромного Тихого океана. Во всяком случае, дарить Энни надежду было преждевременно, когда она в любой момент могла вновь потерять ее. Кроме того, Кэроу – всего лишь простой уэльский пират, недостойный столь высокородной особы, как мисс Блайт.

– Андрэ Скалия – довольно известный человек, – осторожно сказал Родриго. Как советник Елизаветы, он должен был знать, где ты.

– Это была счастливая встреча?

– Ты знаешь его лучше меня. Как ты думаешь сама?

– Вероятно, он был оскорблен, шокирован. Но он скорее умрет, чем покажет это.

Родриго кивнул:

– Он переживает, ведь я был любим родителями, в то время как он был брошен на произвол судьбы.

– Как вы поступите, Родриго? Отвезете его к Паломе?

– Ничто не доставило бы ей большей радости. Но я сомневаюсь, что Андрэ поедет со мной. Я благодарю Господа за то, что нашел его, и в добром здравии. Этого уже будет достаточно, чтобы она обрела душевный покой.

– Так, значит, вы собираетесь вернуться?

– Да, – Родриго положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза. – Боже, Валерия всегда говорила, что ты превратишься в красавицу. Она была права.

Энни потупила глаза, почувствовав себя неловко.

– Мне жаль, что вы так и не женились на ней.

Его губ коснулась горестная улыбка:

– А как жаль мне!..

– Тогда отправляйтесь, Родриго. Не мешкайте! Мне будет приятно осознавать, что вы устроили свою жизнь.

Но их счастье заставило ее вспомнить о своем горе. С Эваном она потеряла единственный шанс получить утешение в земной жизни.

– Я поеду, – медленно произнес он. – Но только, если ты поедешь со мной.

Энни удивленно посмотрела на него:

– Я не могу!

Быстрота и уверенность ответа удивили обоих.

– Моя жизнь здесь, Родриго, я хочу остаться.

– Да нет же, нет! Андрэ поможет нам все устроить. Я преуспел в этом мире, мучача. В Англию я прибыл на собственном корабле.

Она отошла от него на несколько шагов. Карибское море, ее яркое детство, работа в качестве писаря Родриго… Как далеко это все было теперь. С оттенком ностальгии она вспомнила пряный, благоухающий цветами воздух, усыпанное звездами небо, покачивающийся на волнах корабль. Потом она вспомнила о зверином фанатизме, с которым там убивали людей, расправились с ее бабушкой и дедом. Перед глазами возникли страшные зрелища публичных сожжений, диких картин рабства…

– Теперь моя жизнь связана с этой страной, Родриго. Я хочу остаться здесь.

Он ударил кулаком по каменной стене.

– Черт возьми, Энни. Как ты можешь называть эту холодную промозглую страну своим домом? Ты здесь живешь и дышишь по прихоти стареющей женщины. Что это за жизнь?

– Лучше, чем та, что ждет меня в Новой Испании. Здесь, во всяком случае, я думаю что хочу, и это никого не касается. Никто не может меня заставить думать, говорить или молиться в соответствии с заведенным порядком.

– Ты полагаешь, что если бы вышла за меня замуж, то подверглась бы такого рода ограничениям?

Мученический тон его голоса испугал ее.

– Конечно, нет, – ответила она. – Если бы вы женились на мне, Родриго, то очень страдали бы.

Она бросилась к нему и заключила его руки в свои.

– Здесь мой дом. Когда-то я была связана с ним родством, теперь – сердцем.

– Твое тайное родство с Елизаветой подвергает тебя опасности.

– Я в состоянии позаботиться о себе.

– Так, значит, ты предпочитаешь остаться здесь, где твоя тетушка-королева относится к тебе как к ручной обезьянке: сегодня балует, а завтра запирает в клетку?

– Да, – Энни выпустила его руки и отвернулась. – Черт возьми, да!