Глава 15. Ссоры и примирения

Алене надоело слоняться от окна к столу и обратно. И на часы смотреть надоело, а Семена все не было. Она пробовала звонить, но женский голос выдавал одну и ту же фразу: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны доступа». Наверное, на самом деле занят, раз не нашел времени перезвонить.

Она с тоской посмотрела на разноцветные коробки и судки из китайского ресторана: сегодня задумывался праздничный ужин по поводу их знакомства, которому исполнился месяц. Надо же, ровно месяц! А он забыл.

Алена бросила в рот кусочек хрустящего куриного крылышка в ореховой панировке и вспомнила, как Семен в боксерских трусах впервые возник на пороге ее квартиры. Каким же отвратительным и наглым он тогда показался! Он и сейчас не изменился, но ей все равно. Сгодится и такой. А когда Семен приходит измотанный, валится с ног и принимается во сне ловить преступников, сразу тянет его пожалеть. И тогда лучше и милее его на свете нет.

Зазвонивший сотовый она схватила с надеждой.

— Аленушка, свет мой, не узнаешь? — проворковал мужской голос.

Что узнавать-то? Голос мог принадлежать только одному человеку.

— Откуда ты свалился, Гриша? — радоваться появлению старого знакомого она не спешила. — Сто лет тебя не видела…

Богемный художник Гриша Кудинов был из тех заноз, что всегда впиваются в палец. Алена уже плохо помнила, кто их познакомил на вечеринке, где она страшно напилась из-за ссоры с Жориком. Тут и подвернулся Гриша, высокий блондин с выцветшими глазами, в которых в любую минуту можно было увидеть две вещи: страсть и похоть ко всему, что двигалось в пределах досягаемости. Алена еще двигалась на своих двоих, и Гриша ее подобрал. Отвез домой, напросился на кофе с коньяком, полез в постель, но получил отказ. А вот позировать обнаженной уговорил.

На следующее утро видеть собственное изображение в стиле ню было тошно до отвращения. Алена потребовала, чтобы портрет уничтожили в ее присутствии, тут же, немедленно! Но Гриша отказался, сославшись на то, что это «высокое искусство».

— Я тебе не твои дешевенькие модели! — злилась Алена, вырывая из его рук кусок картона.

— Дорогая моя… Это в прямом смысле слова! — отбивался Гриша, перехватывая рисунок обратно. — Ну хочешь, я тебе заплачу?

— Ты мне? — возмутилась она.

— А что такого?

Алена достала кредитку.

— Лучше я тебе, и разбежались по сторонам. Ты меня не знаешь, не видел и никогда не рисовал.

— Но почему? — Гриша был страшно обижен отношением к его работе. — Ты здесь прекрасна! Какие формы… Какое тело…

— Я здесь пьяная и голая!

— Голая — да, но пьяная…

Они долго спорили, но в конце концов Алена отвоевала картон и порвала на мелкие кусочки. Гриша тогда еще странно ухмыльнулся. Только потом она узнала, что он обладает феноменальной памятью и уж если что-то однажды рисовал, то никогда не забудет. Дело могло закончиться появлением в Москве десятка ее голых портретов. Появился еще один — Кудинов пообещал, что больше подобных экспериментов не будет.

— Аленушка, ты единственная в своем роде! Вот и он пусть остается единственным… Как и я, кто видел тебя такой прекрасной!

Этот портрет теперь висел в спальне Алены.

Пару лет назад Гриша вдруг исчез. Алена слышала, что он уехал покорять галереи Парижа и Рима. А теперь, получается, вернулся в родные пенаты.

— Ты давно в Москве?

— С прошлой недели.

— Из Парижу? — поинтересовалась она.

— Почему из Парижу? Из деревни Кузякино.

Алена почесала висок. Из какого еще Кузякина?

— Кузякино? А что ты там делал?

— Отдыхал от творческого кризиса, набирался впечатлений, рисовал коров, поля… Знаешь, какие там поля?!

— Поля? Нет, я урбанист. И тебя как-то не представляю рисующим коров, — призналась она. — Понравилось?

— Приезжай — увидишь.

Понятно! Гриша взялся за старое. Сначала приезжай, потом кофе с коньяком плюс шампанское с клубникой, постель, портрет в стиле ню!

— Что замолчала-то? — засмеялся он. — Я знаю, что ты развелась. Чем я тебе не подхожу? Я натурал, хоть и рисую голых мужиков.

На это у Алены был ответ.

— Потому что подходящий уже нашелся.

— Так быстро? На тебя непохоже.

В чем-то Гриша был прав. С Семеном все получилось слишком быстро. Вот и Мимочка не верит, что их отношения всерьез и надолго.

— Откуда тебе знать, похоже или нет? Пару раз нарисовал, так считаешь, что душу вынул? Хамишь, Гриша!

— Ладно, давай мириться. Если приедешь, обещаю, что под юбку не полезу.

— Ой, что-то не верится! Сегодня в любом случае я не могу: мы отмечаем дату нашего знакомства.

Заскучавший взгляд выхватил закат за окном, полыхающее алым небо, облака цвета красного вина… Красиво, а Семен не видит!

Сейчас она напоминала своего собеседника.

— Хорошо, приезжай когда сможешь, — согласился Гриша. — Мой дом всегда открыт для тебя.

— Договорились.

Его квартира, вернее, мансарда располагалась в центре. Он любил вылезать на крышу дома и разглядывать открывающуюся панораму. А уж если дул ветер, гнал над головой тучи, счастью Гриши не было предела. Одно слово: художник!

Разговор с Гришей развлек, но уже через полчаса Алена снова заскучала и в который раз набрала номер Семена. На этот раз ей повезло.

— Я слушаю.

— Краснов, сколько можно звонить? — не удержалась она от упрека. — У меня пальцы болят от кнопок.

— Не звони, — хмыкнул он в ответ.

Это было не то, что Алена ожидала услышать. Хоть бы изобразил какую-нибудь радость.

— Извини, что дозвонилась! — съязвила она.

— Проехали. Что ты хотела?

— Тебя…

Семен поперхнулся: слышались голоса, рядом кто-то находился. Алена представила, как он прячется, зажимает трубку ладонью, чтобы никто не мог услышать.

— Алена…

— Ты скоро придешь домой? Я готовлю сюрприз…

— У меня еще дела.

Ради нее мог бы и поторопиться! С кем приходится его делить, с работой или с преступниками?

— Давай я за тобой заеду и мы вместе…

Она не успела договорить.

— Нет! — резко оборвал он.

Его раздражение докатилось до нее, чуть не заставив вспыхнуть ответно. Понятно, что он устал, но зачем же срываться на ней?

— Хорошо, буду ждать тебя дома. Постарайся прийти побыстрее. Сюрприз не отменяется…

Алена положила трубку первой, чтобы не слышать, как ее бросит Семен. Как-то у них все не так получается. Наверное, это ее вина. Под таким напором любой мужик сломается.

Чтобы не скучать, Алена занялась поиском поставщиков косметики. Предложений было много. И среди них нужно отыскать надежных партнеров. За окном стемнело, зажглись в домах окна. Еда на столе остыла, превратилась в ничто. Хоть в ведро выкидывай! А Семен не шел и не звонил.

Незаметно для себя Алена задремала за бумагами и проснулась в полной темноте. Дотянулась до сотового. Час ночи! Неужели Семен еще не приходил?

Пропущенных звонков не было. Его сотовый не отвечал, словно он отключил его намеренно. Но Семен не может так поступить с ней. Отругать за навязчивость — да. Но так…

Алена разделась, легла в постель. Обняла подушку, на которой обычно спал он. Как-то так получилось, что они встречались в ее квартире, спали здесь, ели, иногда смотрели вместе телевизор или просто дурачились, кидались подушками. А квартира Семена все больше походила на берлогу — он сам говорил об этом много раз.

Если заснуть, то ночь пройдет быстрее, только вот сон никак не шел. Алена скучала по Семену, по его рукам, по сильному телу. Сегодня как никогда хотелось, чтобы он был рядом, смотрел на нее, ласкал. И чтобы потом они соединились и не смогли оторваться друг от друга.

Она задремала, устав таращиться в потолок. А проснулась, услышав, как за стеной упало что-то тяжелое. Стук раздавался из квартиры Семена.

Алена соскочила с кровати, кое-как оделась, выбежала на лестничную площадку и нажала на звонок в соседнюю квартиру.

Ждать долго не пришлось.

— Иду… иду уже…

Семен открыл дверь, и первое, что выхватили ее глаза — его заспанную физиономию.

— Ах, это ты…

Он потер щеки, почесал затылок. Широко зевнул и крякнул. И лишь после этого соизволил пригласить ее в дом.

— Чего застыла на пороге? Заходи.

Алена шла, вернее, с трудом передвигала ноги. От обиды внутри кипело и плавилось. А перед глазами маячила спина Семена, широкие плечи, обтянутые белой футболкой.

— Краснов, ты спал?

Он обернулся и посмотрел на нее так, словно она не живой человек, а восковой болван мадам Тюссо.

— Что за вопрос? Спал.

— Ты спал… здесь? — уточнила Алена.

— Не на работе же мне спать! — раздраженно воскликнул он.

Пройдя на кухню, Семен щелкнул чайником, покопался в шкафчике и достал две чашки и банку с кофе. Все это он проделал не спеша, размеренно, пока Алена сверлила взглядом его спину.

— Краснов, ты ведь понял, что я имела в виду. Ты далеко не дурак.

Алена присела за стол.

Семен поколдовал над чашками, наливая кипяток. Бросил себе щедрую горсть сахара.

— Послушай, Алена…

— Куда же я денусь, слушаю!

— Хотелось, чтобы ты меня не перебивала.

— Хорошо.

Кофе она отодвинула, выплеснув половину на скатерть. Семен не отреагировал.

— Я подумал тут и решил, что нам не стоит торопить события.

— Поконкретнее можно? — Алена поставила локти на стол, сцепила руки в замок. — Ты выгоняешь меня, отказываешь в сексе?

— Нет!

Она хмыкнула: на секс отреагировал быстро. Это он хочет, по глазам видно, по напряженным мышцам и капелькам пота на лбу. Но не хочет иметь ее рядом как приложение к суперсексу!

— Алена, мы взрослые люди. Давай не будем делать из этого трагедию Шекспира… Дай мне время подумать, решить…

— Решить что?

Аппетит ему она испортила: кофе остывал, к приготовленным бутербродам он даже не прикоснулся.

Семен тяжело вздохнул. В глаза Алене не смотрел, но и не сгорал со стыда. Словно ему было на все наплевать!

— Я уже был однажды почти женат. Целых два года. Мы с Галей…

Алена громко фыркнула:

— Ты собираешься рассказывать мне про ваши с Галей отношения?! Тогда я лучше пойду, а ты найди себе другого идиота это слушать!

Она встала, но Семен схватил ее за руку:

— Алена, не злись. Я хочу объяснить, чтобы между нами не было непонимания.

— Его и не будет. Я ухожу!

Семен сжимал ее руку. Большой палец поглаживал пульс, заставляя жилку биться сильнее, отчетливее.

— Все произошло слишком быстро. Я не хотел этого. То есть хотел…

Она стояла перед ним, уперев кулак в бедро. Глаза Семена остановились на уровне этого кулака.

— Я ни от чего не отказываюсь. Но дай мне время подумать, решить, как будет выглядеть моя жизнь, если в ней снова появится женщина.

— Эй, Краснов, — Алена пощелкала перед его носом пальцами, — я уже появилась! И вчера, между прочим, была дата: месяц со дня нашего знакомства!

Обида брызнула во все стороны — сколько же ее накопилось внутри! Вылилось — а легче не стало.

— Я ждала тебя, готовила сюрприз! Мне казалось, что для тебя это тоже важно. Я важна. Опять ошиблась.

— Вон оно что…

О дате он не помнил и теперь выглядел изумленно-пристыженным.

— Вчера набегался, устал — вот и решил выспаться. Один.

— Ну и как, выспался? — бросила Алена перед тем, как развернуться к двери. — Вот и спи дальше. Спокойной ночи!

Выйти ей он не дал: Алена с размаху влетела лицом в его грудь. На белой футболке остались мокрые следы. Разревелась перед ним как дурочка!

— Ну все, все… Я виноват, но исправлюсь.

Алена хлюпнула носом.

— Не верится. Пусти меня, я пойду. Мне на работу надо, а еще убрать со стола гадости, которые я заказала вчера из ресторана.

Она замолчала, потому что губы Семена коснулись впадинки на ее груди, поползли вверх по шее. От нахлынувшего желания подкосились ноги. Из приоткрытых губ вырвался не то вздох, не то всхлип. Семен успел подхватить ее на руки до того, как она осела на пол.

Раздумывать долго не было возможности — они в спешке избавлялись от одежды. Кровать была не такой мягкой и удобной, как у нее, но разве сейчас это имело значение? Все мысли и желания Алены сконцентрировались на мужчине, сжимающем ее бедра. Каждым движением, лаской он извинялся за пропавший вечер. Алена обхватила его ногами, чтобы быть еще ближе.

— Ты простишь меня? — спросил он, замерев на мгновение над ней.

— Если заслужишь…

— Постараюсь…

Семен постарался и, когда ее голос сорвался на высокой ноте, спросил снова:

— Я прощен?

Она беззвучно ответила:

— Да…

* * *

Вадим раскачивался в кресле-качалке под «Лунную сонату». Каждый звук просачивался через стенки сосудов в кровь, пробегал положенное расстояние и исчезал в глубине души. К сонате его приучила мать. Она включала гибкую пластинку, садилась за стол, сложив руки на коленях, и, казалось, даже не дышала, пока не стихала последняя нота. Вадим так и не понял до конца, что мать чувствовала в такие минуты Хотелось заглянуть в глубину ее глаз, нырнуть на дно, но смелости так и не хватило: чаще всего он смотрел на ее сложенные руки.

Та пластинка давно пропала, Вадим слушал сонату на диске, и по-прежнему на соседнем стуле не дыша сидела мать.

— Кто дал им право унижать тебя? — обращался Вадим к той, что никогда ему не отвечала. — Я должен наказать их, потому что они были плохими!

Но как это сделать, чтобы они поняли? Вадим не хотел бросать камень в пустоту, чтобы его истинная цель осталась в стороне.

За сыщиками он следил весь день. Спокойно, почти не скрываясь. Они не предполагали подобной наглости, все шутили, переходя из одного клуба в другой. Только что они там найдут? Не его, это точно. Он не настолько дурак, чтобы светиться среди любителей рыбок. Он не аквариумист, не любитель, и рыбки — это только его, отдельный мир.

Из двоих сыщиков больше раздражал тот, которого называли Сема. Как он всюду совал нос, как вынюхивал! И собеседнику смотрел прямо в глаза, так, что не отвертишься. Вадим не любил подобного взгляда. Сам никогда на людей не смотрел в упор, и на себя не позволял.

Соната стихла, но он включил ее снова, чтобы додумать план действий. Может, познакомиться поближе? Пусть они узнают, что он тоже знает о них! Будет забавно. Он еще никогда не охотился за сильной жертвой.

В крови разгулялся адреналин. Как, оказывается, интересно играть с полицией в кошки-мышки! Он всегда боялся, что его поймают, и делал все, чтобы этого не случилось, уничтожал следы, снимал с себя одежду и обувь, которые потом выбрасывал подальше. Впрочем, это для сыщика Семы женщины — жертвы, а для него, Вадима, они — его Золотые Рыбки.

Пожалуй, пора впустить в аквариум новую Рыбку…

Загрузка...