Зона теней

25

Миновав главную улицу деревушки – ужасающее смешение маленьких викторианских домиков из красного кирпича и современных изысканных вилл, – Алекс поднялась на холм. Такие дома стоят немалых денег. Интересно, как себя чувствуют их хозяева, имея такое соседство? – подумала Алекс.

Дорожный указатель, как и все прочие, маленький и незаметный: «Бродмур. ½ мили»

У нее зачастило сердце, когда она свернула в эту сторону. Что-то тут не так, слишком уж тихо и пустынно. Может, она перепутала направление? Но тут Алекс увидела старичка, подстригающего газон перед своим бунгало, и остановила «мерседес». На мгновение она замялась, стесняясь признаться незнакомому человеку, куда она направляется.

– Так я доберусь до Бродмура?

– Поезжайте прямо, там увидите указатель.

Его взгляд заставил ее покраснеть; что он подумал о ней, какие у нее там дела? Нет ли чего-нибудь плохого в том, что она туда направляется? Да и вообще – какое отношение имеет она к этому заведению?

Из-за высокой живой изгороди появился указатель: «Бродмурская больница. Частное учреждение». Черные и красные буквы на сером фоне. Она свернула на дорогу с аккуратно убранными травянистыми обочинами. «Частная дорога. Патрулируется охраной».

Еще несколько ярдов вверх по склону холма, поворот. Она перевела дыхание. Господи. Перед ней была массивная кирпичная стена, подобная крепостной, а за ней стояло внушительное викторианское здание с окнами, забранными решетками, и крутой шиферной крышей. Огромная красно-кирпичная сторожевая будка с флюгером и радиоантенной высилась над стеной, которая тянулась, сколько видел глаз. Стена. Она поежилась. Где-то за ней был Босли. Отец ее ребенка.

Здесь было множество дорожек с указателями, перемежавшимися треугольниками аккуратно подстриженных газонов: «Клуб для персонала», «Аварийное оповещение», «Площадка для крикета». Повсюду указатели, таблички, ярлычки. У Джона Босли тоже есть ярлык – какая-нибудь нашивка? «Верхняя Бродмурская дорога», «Терраса», «Холм капеллана», «Осторожно, скорость контролируется». Она растерянно оглянулась, ища дорогу, которую ей назвали. И вдруг увидела ее прямо перед собой: «Кентигерн-роуд».

Алекс последовала по ней, оставив позади стену, спустилась вдоль покатой лужайки с двумя елями и небольшой статуей крылатого ангелочка. Спасение и искупление, подумала она, удивленно взглянув на ангелочка. Затем она увидела здание, тот самый «Редвудс». Внушительное кирпичное строение современной конструкции стояло несколько поодаль от дороги, еще за одним травянистым газоном, перед ним располагалось место для парковки.

Алекс не успела вылезти из машины, как дверь открылась и на пороге показался капеллан, добродушный коренастый мужчина средних лет, с седеющими волосами; он, как и полагалось, был в черной сутане с белым воротничком, на ногах – сандалии. Темные стекла его очков блеснули на солнце.

– Миссис Хайтауэр?

Алекс кивнула, и ее ладонь утонула в теплом, крепком и успокаивающем пожатии его руки.

– Легко добрались?

– Благодарю вас, да.

Он посмотрел на часы:

– Боюсь, у нас очень мало времени. К сожалению, в семье одного из наших пациентов произошло несчастье, и я должен…

– Да-да, конечно, – сказала она. – Вы очень любезны, что вообще согласились уделить мне время.

Капеллан провел ее в большую гостиную с розовым ковром и усадил на диван. Сам же сел в кресло, поставив ноги на розовую подушечку. Она огляделась. Комната – вся в мягких розовых и коричневатых тонах – показалась Алекс до странности голой и пустой, в ней не хватало каких-нибудь безделушек, украшений, казалось, ее только что ограбили. Небольшая статуэтка на каминной доске, на стене фотография школьника в рамочке и телевизор – ничего, что могло бы отвлекать внимание от человека в черном, сидевшего в кресле напротив нее. Алекс сложила руки на коленях.

– Вы очень добры, что согласились принять меня, – повторила она.

Священнослужитель добродушно улыбнулся:

– Ничего особенного. – Он сделал паузу. – Итак, Джон Босли?

Алекс кивнула.

– Я хорошо его знаю.

– Он в самом деле… еще жив?

По лицу священнослужителя пробежала тень.

– Да, по крайней мере, был вчера. И даже более чем.

– Просто я сомневалась… вот и все.

– О да, более чем жив. – Он встал. – Я только что вспомнил… одну минутку.

Капеллан вышел из комнаты, а Алекс снова стала осматриваться – телевизор, видеомагнитофон; она уставилась на статуэтку на каминной доске. Два изящных создания из другого столетия, влюбленные и беспечные. Беспечные… В таком-то месте? – подумала она.

Священнослужитель вернулся.

– Я захватил вот это… просто чтобы убедиться. – Он положил перед ней маленькую черно-белую фотографию.

Алекс уставилась на нее. Глянцевый прямоугольник в руках так дрожал, что изображение расплывалось. Два снимка – один анфас, другой в профиль, под ним ряд цифр – бледное худое лицо с копной густых волос. И глаза. Эти глаза.

– О господи, – пробормотала она. – Фабиан. Невероятно, до чего похож. – Она выпустила фотографию, и она упала ей на колени. Алекс попыталась поднять ее, но та выскользнула из непослушных пальцев и спорхнула на пол. Она наклонилась, вдруг ощутив мучительный позыв к рвоте, и приложила руку ко рту. Потом глубоко вдохнула, и все прошло.

Алекс снова посмотрела на капеллана. Тот сидел в кресле со спокойной, мягкой улыбкой.

– Вам очень трудно, – тихо сказал он. – Очень.

– Это сходство… – Алекс замялась.

Капеллан улыбнулся; выражение его лица показалось ей несколько странным.

– Вы никогда раньше не видели его?

Алекс покачала головой.

– Прошу простить меня… я не совсем понимаю. Вы сказали, что он отец вашего… э-э-э… сына?

Алекс кивнула.

– Но вы никогда не видели его?

Она почувствовала, что краснеет.

– Мой муж был… м-м-м… бесплоден. Я была оплодотворена спермой донора… им оказался Джон Босли. Это было сделано одним врачом в Лондоне.

Капеллан нахмурился:

– То есть, строго говоря, вы не имеете к нему никакого отношения? – Он помолчал. – И все же, мне кажется, это не так. Интересная ситуация… – Он улыбнулся, чуть жизнерадостнее.

– Можно ли мне увидеться с ним?

– Я должен получить разрешение начальника тюрьмы.

– Мне хотелось бы повидаться с ним.

Капеллан улыбнулся:

– Не знаю. – Он покачал головой. – Эта встреча может вернуть его к прошлому, что не пойдет ему на пользу. Я передам вашу просьбу, но особого оптимизма у меня нет. Видите ли, его состояние начинает улучшаться, но лечение шизофрении – процесс медленный и трудный, а что касается его, то тут масса всяких осложнений.

– Могу ли я узнать, за что он здесь очутился?

Капеллан снова встал.

– Я принес досье… вообще, это против правил… но в данных обстоятельствах… не сомневаюсь, что можно сделать исключение.

Алекс засунула пачку машинописных листов обратно в желтый конверт и натянула на него резиновое колечко.

– О… давайте положим туда и фотографию.

– Фотографию… – автоматически повторила она. Ей казалось, что из нее выпустили всю кровь, у нее не осталось никаких сил. Она неторопливо стянула колечко и открыла клапан конверта, радуясь, что хоть чем-то может на несколько минут занять себя. – Фотографию… – повторила она.

– Миссис Хайтауэр, нигде в Библии не сказано, что лишь здоровый человек угоден Богу, – тихо проговорил священник.

Алекс тупо посмотрела на него, видя перед собой лишь лист бумаги со строчками клинического диагноза, и кивнула, стараясь сдержать слезы.

– Если кто-то сошел с ума, – запинаясь, сказала она, чувствуя, как по щекам бегут слезы, – если кто-то сошел с ума, означает ли это, что ему не могут быть отпущены грехи?

– Господь дал нам десять заповедей. Мы не можем нарушать их, не неся за это ответственности. Есть грех, и есть воздаяние за него, что справедливо даже для душевнобольных. Психиатрия не может начинать с белого листа. И я тоже. – Он снова улыбнулся и скрестил ноги. – Лицо, которое совершило преступление в болезненном состоянии, начнет выздоравливать, лишь когда осознает свои поступки, когда сможет сказать: «Тогда я был болен, но сейчас понимаю, что нуждаюсь в прощении».

– Сказал ли Джон Босли такие слова?

Священник покачал головой:

– Боюсь, он не в том состоянии, далеко не в том состоянии.

– Это кажется очень жестоким.

– Жестоким?

– Жестоко со стороны Бога ставить такие условия.

– Мы в англиканской церкви придерживаемся той точки зрения, что зло не может овладеть человеком, который не принимает его. – Он улыбнулся. – Зло обязано получить приглашение – человек должен пригласить дьявола и предложить ему свою жизнь. Дьявол не может явиться сам по себе.

Похолодев, Алекс уставилась на него:

– Вы хотите сказать, что Джон Босли, несмотря на свое сумасшествие, воплощенное зло?

С печальным и сокрушенным выражением лица он воздел руки:

– Может быть. Несмотря на его сумасшествие, мы не можем не учитывать тот факт, что душевное здоровье лица, совершившего ужасное преступление, является отражением овладевшего им зла.

Алекс передернулась. Наступило долгое молчание, краем глаза она увидела, что он смотрит на часы.

– Может ли шизофрения… передаваться по наследству?

– Да, и тому есть немало свидетельств. Общество по изучению шизофрении может предоставить вам информацию… Они сделали несколько весьма интересных открытий.

– То есть мой сын?..

– Да, у вас есть основания для беспокойства. – Он снова посмотрел на часы. – Может, вы еще приедете и мы поговорим более обстоятельно?

– Благодарю вас. С удовольствием.

Он встал и разгладил свое одеяние.

– Вы упомянули, что его лечение сопряжено с множеством сложностей. Что они собой представляют?

Лицо его побагровело, и он смущенно сложил руки.

– Просто дурацкий инцидент, – сказал он. – Совершенно дурацкий.

– Что случилось?

Он еще раз посмотрел на часы.

– Ничего. Ничего такого. – Он помолчал. – Но возможно, вам стоит узнать. В следующий раз… я все расскажу вам в следующий раз… я должен все обдумать.

Алекс не сводила с него глаз. Что произошло? Что, черт возьми, случилось?

– Вы сможете найти дорогу обратно? К шоссе? Сразу же поверните направо.

– Благодарю вас, отче… э-э-э… преподобный… э-э-э… – сказала она.

Капеллан одарил ее улыбкой:

– Звоните мне. Следующие несколько недель я буду очень занят. Может быть, когда-нибудь в июне?

– Благодарю вас, – сказала она. – Вы были очень добры.

Но мысли священника были уже где-то далеко.