Проехав по узкой дороге, оставив позади футбольное поле в Челси, Алекс перегнулась через сиденье пассажира, пытаясь прочесть сквозь стекло номера домов в этом районе современной застройки. Оставалось надеяться, что он не будет возражать, если она прервет его ленч.
Номер 38, как и все остальные, представлял собой половину аккуратного домика с ухоженным садиком перед входом, и ей было несколько неудобно оставлять тут свой «мерседес». Алекс прошла по короткой дорожке к дому и нажала кнопку звонка. Пожалуйста, будь дома, пожалуйста, подумала она.
В дверях появился младший викарий в чистых, аккуратно выглаженных джинсах и старом пуловере, держа в руке часть набора «Лего». Сейчас он показался ей еще более юным, чем раньше.
– Добрый день, – осторожно сказала она и смутилась, пытаясь припомнить, как его зовут. – Преподобный?.. Мистер?..
– Джон Олсоп, – пришел он ей на помощь и уставился на нее, по всей видимости тоже пытаясь вспомнить, кто она такая. Правый глаз у него дергался легким тиком. – Миссис Хайтауэр, не так ли?
Алекс кивнула.
– Рад вас видеть. Как поживаете?
Неподдельный энтузиазм, с которым он ее встретил, несколько смутил Алекс, и на какое-то время она потеряла дар речи.
– Отлично, – сказала она, удивляясь себе самой.
– Очень хорошо. – Он переминался с ноги на ногу, глядя на игрушку в руке, и ей показалось, что сейчас он, как жонглер, подбросит ее в воздух. – Хорошо, – снова повторил он.
– Я подумала… не могу ли я поговорить с вами?
– Конечно, входите, пожалуйста.
Алекс вошла вслед за ним в узкую прихожую. Пол в гостиной был завален деталями «Лего», а в середине высилась конструкция, напоминавшая недостроенный подъемный кран.
Он смущенно улыбнулся:
– Ужасно глупо, слишком для меня сложно. Подарил сынишке на день рождения. Вы когда-нибудь пробовали собирать?
Она покачала головой:
– Выглядит очень неплохо.
– Боюсь, лишь для моего сына.
Они оказались в маленьком кабинетике в задней части дома; он предложил ей кресло. Алекс села и осмотрелась. Обстановка была достаточно скромной, но, по контрасту с жилищем Филипа, тут было аккуратно и чисто; маленький самодельный книжный шкаф, в котором хранилась религиозная литература, выглядел так, словно с него каждый день смахивали пыль; на полке над электрическим камином лежало несколько черепков.
– Это ваше увлечение – археология? – спросила она.
– Да. – Он оживился. – Это из раскопок, которые я проводил.
– Интересно, – сказала Алекс, надеясь, что ей удастся изобразить хоть каплю заинтересованности.
– Как дела? Я был у вас примерно дней десять назад, не так ли?
Она кивнула:
– Боюсь, что не очень хорошо.
– У вас трудные времена. Он ведь был вашим единственным ребенком?
– Да.
– Насколько я знаю, у вас есть определенные трудности и в семейной жизни?
– Да.
– Случается, – тихо сказал он, – что такого рода испытания заставляют людей сближаться.
Алекс покачала головой и грустно улыбнулась.
– Мы сохранили хорошие отношения, но боюсь, что больше никогда не будем вместе. – Она внезапно припомнила, как Олсоп говорил ей, что недавно умерла его жена, и покраснела – ей не хотелось наводить его на грустные размышления. – Как вы справляетесь с воспитанием сына?
– Отлично, – сказал он, но лицо его погрустнело. – Люди думают, что такие, как мы, люди церкви, легче переносим такого рода вещи, но и нам свойственны те же переживания, что и всем прочим.
– Но у вас есть ваша вера.
Он снова улыбнулся.
– Порой она подвергается серьезным испытаниям. Особенно когда ваш сын жует во время проповеди.
Она усмехнулась.
– А как продвигается ваша книга?
– О, вы помните? Боюсь, очень медленно.
– Так всегда говорят мои клиенты.
– Она сама по себе достаточно сложна. А я все время… как-то отвлекаюсь. – Он выжидательно посмотрел на нее.
– Даже не знаю, с чего начать. – Алекс переплела пальцы. – Со мной происходят странные вещи, я напугана.
У него снова дернулся глаз.
– Что вы имеете в виду?
– Не знаю даже, как сказать. Необычные вещи, которым я не могу найти реального объяснения.
– Может, это воображение играет с вами шутки?
– Нет, дело не в воображении.
– Порой горе и потери влияют на нас таким образом.
Алекс покачала головой:
– Нет, тут не игра воображения. Ничего подобного. Неврастеничность мне не свойственна; я не позволила бы разыгрываться воображению. – Она посмотрела на него и еще сильнее переплела пальцы. – В моем доме происходит нечто странное, и так думаю не только я. – Алекс смотрела на него и думала: хорошо, если бы он был постарше, а то такой юный, такой неискушенный. – И мне посоветовали… – Она снова запнулась, чувствуя себя довольно глупо. – Мне посоветовали обратиться к экзорцисту.
Его глаза расширились, и он долго не сводил с нее взгляда.
– Экзорцисту?
– Наверно, вы думаете, что я сошла с ума.
– Нет, я отнюдь так не думаю. Но я считаю, что мы должны обстоятельно поговорить о тех вещах, которые вас пугают, посмотреть, не можем ли мы найти их причину… – Он сделал паузу. – И, возможно, поискать какое-нибудь альтернативное решение.
– Как вы думаете, мы можем поговорить у меня дома?
Олсоп нерешительно посмотрел на нее:
– Конечно, если вам так будет легче. Я только взгляну в свое расписание.
– А нельзя ли нам пойти прямо сейчас? – спросила она.
Он, нахмурившись, посмотрел на часы.
– В четыре я должен забрать из школы сынишку. – Он стал так же серьезен, как и она. – Хорошо, давайте пойдем к вам.
Алекс заметила недалеко от своего дома свободное место на стоянке и притормозила.
– Прекрасная машина, – сказал Олсоп.
– Только очень старая, – уточнила она и огорчилась: ей показалось, что в ее голосе проскользнули покровительственные нотки. – Ей больше двадцати лет.
– Боюсь, что церковь не может позволить себе «мерседесы».
Она уловила нотку зависти.
– Пользоваться такой машиной довольно глупо. Она дорога в обслуживании.
– За все приходится платить, – заметил он.
Алекс взглянула на него: интересно, а чем он платит, подумала она. Господу, например. Черепками?
Мимси уже ушла, оставив, как обычно, одну из своих неразборчивых записок. Когда они вошли в дом, Алекс поставила кофейник. Викарий обошел гостиную и, подняв глаза к потолку, нахмурился.
– Черный или с молоком?
– Без молока, будьте любезны.
Алекс принесла кофе.
– В крайнем случае можете вылить его в туалет. Если понадобится, он под лестницей…
– Ага. – Олсоп вежливо склонил голову.
Поднимаясь наверх, она почувствовала, что в доме на удивление жарко и даже душно, словно весь день было включено отопление. Наверху было еще теплее. Она прикоснулась к радиатору на лестничной площадке, он был холодный как лед. Она растерянно оглянулась и, войдя в свою спальню, направилась в ванную. Воздух тут был спертый, как в комоде.
Моя руки, Алекс рассматривала себя в зеркало. Лицо ее стало влажным от испарины. Она приложила руку ко лбу, но он был холодным, почти ледяным, и она подумала: а что, если это грипп? Алекс осторожно промокнула лицо полотенцем, стараясь не смазать косметику, и прикрыла глаза.
Внезапно ее обдало порывом холодного воздуха, словно распахнулась дверца холодильника, и она почувствовала, как кто-то наблюдает за ней. Алекс медленно открыла глаза и посмотрела в зеркало.
За ее спиной неподвижно стоял Фабиан.
У нее съежилось все внутри, словно она сунула палец в розетку, тело пронзило иглами, и боль была столь мучительной, что она едва не закричала.
Поворачиваясь к нему, она ощутила, что в комнате совсем нет воздуха. Ей было нечем дышать.
Он продолжал стоять на том же месте, в белой рубашке и своем любимом свободном свитере; он был так реален, что ей захотелось прикоснуться к нему.
Но дышать было нечем.
Фабиан улыбнулся странной, незнакомой ей мрачной улыбкой, в темных глазах застыло насмешливое выражение, которого она никогда раньше не замечала в своем сыне и которое вызвало в ней тревогу.
Алекс почувствовала, что впадает в панику. Боль от шипов и игл была невыносимой, ее била дрожь, легкие болели, она с трудом держалась на ногах.
Игра воображения, услышала она эхо голоса викария. Игра воображения. Она покачнулась, в глазах потемнело, и, заведя руку за спину, она ухватилась за край раковины. И внезапно он исчез.
Алекс, шатаясь, вышла в спальню, она задыхалась, не в силах прийти в себя. Затем стремительно спустилась по лестнице и, глотая воздух, дрожа, остановилась в холле, все ее тело зудело. Она вошла в гостиную. Олсоп внимательно рассматривал чашку с кофе. Когда Алекс появилась на пороге, он посмотрел на нее с беспокойством:
– Я что-то не понимаю… у вас есть еще один сын?
– А? – Она уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова.
– Молодой человек, который только что поднялся по лестнице?
Почему он улыбается? Что здесь смешного? Тут только она поняла, что он смотрит на нее без улыбки, это нервный тик.
– С густыми волосами? – выдохнула она.
– Да, – тихо сказал он.
– И в таком… свободном пуловере?
Он снова кивнул.
В поисках опоры Алекс ухватилась за спинку стула, и все же ноги не держали ее, она села и закрыла глаза. Потом, с трудом подняв веки, уставилась на него:
– Другого сына у меня нет. Это был Фабиан.
Послышался резкий звон, это задребезжала чашка у него на блюдце. Потом она увидела, как завибрировала его ложка, ударяясь о чашку, словно бы он играл на миниатюрном инструменте; выплеснулся кофе.
– Понимаю, – сказал наконец Олсоп, открывая и снова закрывая правый глаз. С огромным усилием он поставил на стол блюдце и чашку и обвел взглядом комнату; видно было, что его тоже сотрясает дрожь, хотя он и старается взять себя в руки.
– Это вы и имели в виду?
Алекс осознала, что продолжает сжимать в руках полотенце. Она стала аккуратно складывать его, расправляя складки.
– Да.
– А не может так быть, что в доме есть кто-то еще?
– То есть?
– Например, мойщик окон, водопроводчик?
Алекс замотала головой.
– Нет, – сказала она, несколько раз открыв и закрыв рот; как золотая рыбка, пришло ей в голову. – Теперь вы понимаете, о чем я говорю?
Олсоп в очередной раз обвел взглядом комнату и уставился на нее.
– Об экзорцизме?
– Вы можете мне помочь?
Он сложил чашей ладони и стал медленно раскачиваться на стуле взад-вперед, в глубокой задумчивости уставившись себе на руки.
– Есть альтернатива экзорцизму, которая… э-э… оказывает такой же эффект. Экзорцизм практикуется редко, и боюсь, вам придется столкнуться с целым рядом бюрократических препон. Придется изложить всю ситуацию епископу – это решать ему; потребуется, самое малое, несколько недель. – Он испуганно посмотрел на нее. – Видите ли, в наше время ситуация несколько осложнилась: простым священнослужителям, таким как я, не позволяют заниматься изгнанием злых духов.
– Я не могу ждать несколько недель, – сказала Алекс. – Прошу вас, вы должны что-то сделать.
– Учитывая наши последние указания, вам придется ждать еще дольше.
– Что вы хотите сказать?
– В таких случаях, как у вас, разрешение дается не раньше чем через два года после утраты.
Алекс вспомнила, как страшно ей было в ванной, и почувствовала полную беспомощность.
– Два года? – слабым эхом отозвалась она.
– Боюсь, церковь исходит из предположения, что после потери близкого человек довольно долго находится в расстроенных чувствах и необходимо, чтобы он пришел в себя. И только если по истечении этого времени повторяются тревожные приметы, вот тогда и выносится вердикт о специальной службе. О службе Освобождения.
– Освобождения?
– Современная терминология. – Олсоп улыбнулся, и Алекс снова увидела, как дернулся его глаз. – Церковь предпочитает пользоваться словом «освобождение» – оно звучит не так драматично.
– Но если это может быть доказано… ведь вы сами сейчас убедились… – сказала Алекс.
– В течение столетий церковь считала, что состояние овладения вызывается психическим расстройством, а не воздействием духов. В наши дни лидеры англиканской церкви стали уделять большее внимание вопросам психологии и пришли к стойкому убеждению, что далеко не все проблемы могут быть разрешены лишь пастырским попечением. Я предполагаю, что таким образом церковь старается идти в ногу со временем, беря на себя большую ответственность. Часто обстоятельства, при которых служители церкви принимали решение прибегнуть к обряду изгнания злых духов, объяснялись душевным заболеванием, вызванным потерей близкого человека, и случалось, вмешательство приводило к ухудшению ситуации.
– И вы считаете, что я страдаю душевным заболеванием?
Олсоп посмотрел на нее и снова стал разглядывать комнату.
– Нет. Я думаю, что, возможно, вы правы. В этом доме чувствуется чье-то присутствие. Тут тревожно. Но я не считаю, что есть необходимость в экзорцизме. Необходимо выяснить, чем обеспокоена душа, а потом, возможно, нам удастся ее успокоить. – Разговаривая, он все так же раскачивался на стуле взад-вперед.
– Я знаю, чем она встревожена.
Не прекращая покачиваться, Олсоп взглянул на нее.
– Не будете ли вы столь любезны поведать мне? – вежливо спросил он.
Она посмотрела на него и покачала головой:
– Нет, я не могу.
– Было бы полезно знать причину.
Алекс взглянула в окно, потом резко повернулась в сторону холла – ей показалось, будто там что-то шевельнулось. Она настороженно прислушалась, но все было тихо. Алекс перевела взгляд на младшего викария:
– Я думаю, у нее остались тут неоконченные дела.
Олсоп перестал раскачиваться и уставился на нее.
– Боюсь, большинство из нас покидает сей мир, не будучи готовым к этому, оставляя массу дел, которые собирались сделать.
Она кивнула.
– Это вы и хотели сказать?
– Нет. – Алекс посмотрела на полотенце и опять взглянула на Олсопа. – Я думаю, он хочет вернуться, чтобы убить кое-кого. – Она снова опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд, который гласил, что она сошла с ума.
– Я думаю, заупокойная месса была бы лучшим вам ответом, – услышала она тихий, спокойный голос Олсопа.
– Что вы имеете в виду? – взглянула она на него.
– Мы можем отслужить мессу здесь, в доме. И вы убедитесь, что все успокоится.
Алекс смутилась, испуганная его предложением.
– Каким образом… что… я не совсем понимаю, что вы предлагаете.
– Если хотите, мы можем отслужить ее прямо сегодня, после того как я заберу сына. Мне лишь нужно будет принести с собой кое-какие предметы.
Алекс не сводила с него глаз.
– Какие предметы?
Олсоп посмотрел на часы:
– Около шести вас устроит?
Может ли он помочь ей, этот серьезный молодой человек с нервным тиком? Неужели словами нескольких молитв он сможет умиротворить все, что тут происходит? Или души высмеют его и заставят покинуть дом?
– Отлично, – услышала она свой голос. – Благодарю вас.
– Чем вы собираетесь заняться до этого времени?
– Заняться? – переспросила она.
– Я думаю, вам лучше не оставаться сегодня днем в доме. У вас есть куда пойти? Какие-нибудь друзья?
– Офис. Я пойду в свой офис.
– Хорошо, – сказал он. – Прекрасная идея. Попытайтесь чем-нибудь заняться.
Он встал, огляделся, заметно нервничая, и направился к дверям. Затем недоверчиво уставился на лестницу.
Алекс, не оглядываясь, вслед за ним вышла из дома.