Зона зла

По канонам иудаизма, по законам Израиля каждый, кто рожден еврейкой, еврей. Каждый еврей по рождению имеет права на гражданство страны обетованной. Следовательно, долг любого еврея, где бы он ни проживал, если и не служить Израилю, то в крайнем случае ему сочувствовать. К таким сочувствующим сотрудники Моссада нередко обращаются за поддержкой, и те становятся добровольными нештатными помощниками спецслужбы - сайянами.

Первой серьезной акцией, в которой принял участие Дональд Морелли, была ликвидация Абу Халеда - организатора террористических актов против евреев.

План долго и тщательно разрабатывался.

Сперва Абу Халеда вела группа специального наблюдения и обеспечения безопасности операций. Моссад не любит оставлять после себя отпечатков пальцев и следов ног возле окровавленных тел. Даже в случаях, когда ни у кого нет сомнений в том, кто исполнил заказное убийство, получить прямые доказательства участия в этом людей Моссада не удается самым искушенным спецслужбам.

Специалисты по разработке планов сперва обдумывают акцию, в уме отрабатывают мельчайшие ее детали, заранее готовят отвлекающие маневры, прокладывают ложные следы, и только потом дело передается в руки непосредственных исполнителей - кидонов.

Первым в Неаполе обнаружил Абу Халеда сержант Марк Лири - сын итальянца и еврейки. Его дядя, родной брат матери Бенжамен Герц, был убежденным сионистом и, судя по тому, сколь часто к нему приезжали таинственные гости, был тесно связан с исторической прародиной. Позже Марк Лири узнал, что дядя Бенжамен -бодель,а иначе - содержатель конспиративной явки Моссада.

Когда некий господин Бурех Розенблюм в доверительной беседе с Марком Лири предложил тому стать сайяном - добровольным негласным помощником, сержант твердо заявил, что не сможет выдавать тайны, которые ему известны в силу службы в итальянской полиции.

- Господи! Разве я об этом прошу?! - Господин Розенблюм говорил по-итальянски довольно коряво, но выражение его лица и активная жестикуляция убедили Марка Лири, что сотрудничество будет заключаться в другом. И он дал согласие.

В один из дней по каналам связи с израильскими друзьями Марку Лири передали просьбу оказать помощь в обнаружении серого "Фольксвагена", который, по некоторым сведениям, из Порто Реконати на востоке Италии направлялся в Неаполь.

Марк Лири сидел в патрульном "Фиате", постелив на колени бумажную салфетку, и сосредоточенно жевал пиццу. Ее с пылу и с жару он только что приобрел в небольшой пиццерии и теперь подкреплялся, запасая силы на все дежурство.

Марк Лири не был наивным дурачком и прекрасно понимал, что такое же задание могли получить и другие сайяны в других городах. Рыбная ловля только тогда бывает удачной, когда забрасывается большой мелкоячеистый бредень. А такими снастями Моссад располагал в любой стране Европы.

Марку Лири повезло. Он еще не дожевал пиццы, когда на Виа Казанова засек "Фольксваген", о возможности появления которого его предупредили. Тут же сержант выяснил, что машина зарегистрирована на имя Витторио Ломбарди, жителя Милана.

На первый взгляд могло показаться, что водитель едет по городу без определенной цели. Съехав с Виа Казанова, он попетлял по улицам у центрального вокзала, выбрался на Корсо Гарибальди, по Корсо Умберто I направился к центру.

Марк Лири не спеша следовал за ним в потоке машин, не позволяя преследуемому оторваться. Впрочем, тот и не проявлял особых ухищрений.

По мобильному телефону Марк Лири соединился с дядей Бенжаменом и сообщил, что встретил старого знакомого с Востока и сопровождает его.

Цепочка связи сработала безотказно. Через три минуты прямо в машину Марку Лири позвонил человек, который представился племянником дяди Бенжамена. Он попросил Марка помочь связаться с тем самым знакомым, которого он встретил.

Подавая команды по телефону, Марк Лири вывел "племянника" на "Фольксваген" в районе Виа Толедо.

Выслушав благодарность человека, которого и в глаза не видел, сержант отцепился от преследуемого и отвалил в сторону, чтобы доесть остывшую пиццу

Люди из группы наблюдения и обеспечения безопасности операций проследили "Фольксваген" до Вико Сан-Паскуале, где владелец машины вошел в одно из жилых зданий. Далее два бесцветных бродяги, шуровавшие по мусорным контейнерам, взяли под наблюдение парадный и черный подъезды интересовавшего их дома.

Фотографии, сделанные с разных расстояний и направлений, позволили точно определить, что лже-Витторио Ломбарди на самом деле и есть Абу Халед.

Шеф группы наблюдения доложил о результатах расследования руководству. Действовать на свое усмотрение он не имел права.

Террористические акции, которые проводит Моссад, стихийными не бывают. Решение о каждой из них принимается на самом высоком государственном уровне. Окончательное одобрение акции дает только премьер-министр.

Затем шеф Моссада передает приказ главе боевого отдела. Оттуда распоряжение поступает к кидонам, которые доводят дело до конца.

Дональд Морелли получил сигнал ровно через два дня после обнаружения Абу Халеда, когда план операции по уничтожению араба был утвержден.

Дональд ждал машину, которая должна была отвезти его к месту акции. Он вынул все, что было в карманах, потом вывернул их, чтобы не оставить ничего компрометирующего на случай неудачи и задержания полицией.

Проверив бумажник, Дональд оставил в нем сто долларов в банкнотах по десятке.

Закончив акт очищения, Дональд потуже затянул брючный ремень, надел тонкие нитяные перчатки. Тщательно протер белой тряпицей и заложил за пояс восьмизарядный пистолет "Беретта-Арми Рома". В ножны, подшитые к левой поле пиджака, вложил нож.

Снарядившись, подошел к окну. Ждать машины пришлось недолго. На узкой улочке появился красный "Фиат". Проехал мимо подъезда. Остановился.

Дональд сбежал по лестнице, перескакивая через две ступени. Добрался до машины, сел на заднее сиденье.

Водитель, не оборачиваясь и не задавая вопросов, тронул машину.

Ехали молча.

За два квартала до нужного места машина остановилась. Дальше Дональд должен был идти пешком. Здесь он уже знал каждую подворотню, любой закоулок. Сразу после обнаружения логова Абу Халеда Дональд изучал место предстоявшей ему работы и ходил здесь, запоминая все, что попадалось на глаза.

Перед тем как выйти из машины наружу, Дональд вынул из-за пояса пистолет, отстегнул ножны и все это положил на сиденье рядом с собой. Прикрыл газетой.

С переднего сиденья взял черный потертый скрипичный футляр. Внутри специалисты технического отдела смонтировали стреляющий механизм по типу арбалета. После нажима на один из замков спусковое устройство выбрасывало наружу стальную стрелу, которая на тренировках пробивала двухдюймовую доску.

Он вошел в подъезд дома неторопливым деловым шагом. Поднялся пешком выше лестничной площадки, на которую выходила дверь квартиры Абу Халеда.

Некоторое время пришлось подождать.

Наконец араб вышел из дому и стал запирать дверь. Дональд неторопливо двинулся вниз по лестнице. Абу Халед обернулся, чтобы взглянуть на идущего.

Дональд слегка приподнял скрипку и нажал на спусковую скобу.

Выстрел был беззвучным. Звон разжавшейся пружины умер в плотном футляре.

Мощный удар в грудь отбросил араба назад.

Стальная стрела пробила его насквозь и пригвоздила к двери, как насекомое, предназначенное для коллекции.

Не задерживаясь, Дональд прошел мимо, вышел на улицу и сел в машину.

Дело было сделано. Он отомстил за капитана Ойзера.

Он отомстил...

С началом распада Югославии и быстрым усилением влияния ислама в Боснии Моссад стал активно развивать агентурную сеть на этой территории. По приказу из Тель-Авива Дональд Морелли перебрался в Далмацию и обосновался в Сплите. Через своих помощников - сайянов - он установил, что боснийцы организовали в горах секретную базу для подготовки диверсантов и террористов. Эту информацию он передал сербской разведке, затем через агентов влияния побудил командование запланировать акцию по ликвидации опасного гнезда мусульман.

Запустив в ход механизм сложной политической интриги, Дональд Морелли стал ждать результатов.

Спектакль

Это только кажется,

что мир огромен. Он мал и

тесен. Это только кажется,

что люди не знают один дру

гого. Где бы они ни жили,

все связаны между собой

делами и судьбами. Как?

Это трудно узнать и выяс

нить ДО. Это выясняется

лишь ПОТОМ, когда под

ведены итоги.

Зуун Тэгрег,

буддийский монах-философ XVIII века

Акт первый

- Госпожа Вера Васильевна. Господа офицеры.

Я собрал вас вместе, поскольку пришло время начать наше дело.

Полковник Крюков по поведению и манерам мало походил на военного. Черный строгий костюм сидел на нем не морщась, не образуя складок. Брюки тщательно отглажены, ботинки начщены до зеркального блеска. Из-под рукавов пиджака выглядывали белые манжеты с запонками из розовых топазов, оправленные в золото. Седые усы аккуратно подстрижены. Глаза строгие, холодные. Голос спокойный, без каких-либо командных ноток.

За день до встречи Крюков пригласил всех, кого отобрал в свою команду, прибыть на дачу. Они, не зная один другого, приехали в Мамонтовку на электричке и без большого труда в поселке Сосновка нашли дом, окруженный забором и лесом.

Крюков сам встречал их у калитки, впускал внутрь усадьбы. Потом они прошли к даче и оказались на просторной застекленной веранде. Молча заняли места за столом, на котором стоял медный, начищенный до солнечного блеска самовар.

Крюков с удовлетворением отметил, что все стремились устроиться так, чтобы свет падал в спины, позволяя лицам оставаться в тени. Уже в этом ощущалась школа, давшая людям привычку не бросаться в глаза.

Мужчины сразу обратили внимание на единственную женщину, которая прибыла вместе с ними, и теперь неназойливо старались ее разглядеть и угадать - кто она и зачем появилась на этой встрече.

- Господа, свои отношения мы уже оформили документально. - Крюков дал им возможность обдумать свои слова и продолжил: - Деньги, которые положены каждому из вас, внесены в банк. Его название и реквизиты я сообщу чуть позднее. Сейчас я познакомлю вас друг с другом и расскажу о задаче, которую нам предстоит решать. Итак, знакомьтесь. Госпожа Вера ВасильевнаАнисимова...

Верочка встала и дружески улыбнулась собравшимся. Мужики есть мужики, и она знала, что каждый сейчас ощупывает ее глазами, пытаясь представить, какие отношения можно с ней завязать.

- Там, где нам предстоит работать, Вере Васильевне придется изменить облик. Чтобы казалось - в команде одни мужчины. Далее, Лукин Алексей Сергеевич. Спецназ флота...

Лукин встал, позволив оглядеть себя.

- Юрий Петрович Демин. ОМОН. Сергей Денисович Мишин. Армейский спецназ. С вами я уже знакомился. Итак, нас пятеро. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда, если вы не против, пройдем в помещение.

В большой прохладной комнате на голых, оструганных до белизны досках просторного стола лежала карта. Мишин с первого взгляда определил - это так называемая "пятисотка", мелкомасштабная оперативно-тактическая карта, один сантиметр на которой равнялся пяти километрам на местности. Такой масштаб позволял топографам изобразить на бумаге особенности рельефа, нанести на нее сеть дорог, указать даже небольшие населенные пункты.

Подобные карты предназначаются для штабов, планирующих военные операции и передвижение войск. Кроме того, их используют в авиации в качестве полетных.

Обилие коричневого цвета подсказывало, что район действий лежит в горно-лесистой местности.

Вошедшие расположились вокруг стола. Крюков положил на карту ладонь.

- Это территория Боснии. Думаю, вы уже поняли - работать нам придется именно там.

Слова прозвучали тревожно. В Боснии шла война. Судя по информации, которая звучала с экранов телевизоров, война жестокая, без правил и милосердия; война, не имевшая видимых целей и конца.

- Прежде чем рассказать о нашей задаче, обрисую в самых общих чертах военно-политическую обстановку...

Крюков взял большой плотницкий гвоздь, лежавший у карты, и, пользуясь им как указкой, обвел широкий овал.

- Немного помолчу, а вы вглядитесь в карту. Мне очень важно, чтобы она в какой-то мере запечатлелась у вас в памяти. Особенно эта ее часть...

Крюков обвел гвоздем овал размерами поменьше первого.

- Это район Восточно-Сербских гор со сложной системой хребтов и ущелий. Здесь как раз и ведутся основные военные действия.

С общечеловеческой точки зрения, этой войне нет оправданий, хотя ей можно дать объяснения. Одно из таких объяснений заключает в себе очень хитрую спекуляцию. Если ей верить, то борьба в Боснии ведется между хорватами, сербами и "мусульманами". Эта триада стала для европейского обывателя привычной, и мало кто пытается задать вопрос: почему две стороны конфликта - хорваты и сербы - определяется по этническим признакам, а третья - по религиозному. В этом заключена вся хитрость. Всякий, кто в силу незнания фактов принимает такое деление, теряет возможность разобраться в истине, понять глубинную суть проблемы. А она в том, что сербы, хорваты и некие "мусульмане" по этническим признакам в одинаковой степени южные славяне. У них общие исторические корни, родственные языки. В лингвистике ученые не делят язык сербов и хорватов, а объединяют его в один - сербско-хорвате кий или, чтобы не задевать хорватов, - в хорватско-сербский.

- Что же тогда их разделило? - Лукин задумчиво щелкал костяшками пальцев.

- Только религия. Долгое время территорию Балкан и берега Адриатики населяли племена южных славян. Именно на этих землях сталкивались три волны религиозной экспансии - католической, православной и мусульманской. Часть южных славянских земель оказалась под владычеством Турции. Западные территории - Словения, Хорватия - попали под руку Австрийской империи Габсбургов.

Владычество Византии на землях южных славян оставило после себя Православие. Оно сохранилось в северо-восточных частях Балкан, традиционно близких России по духу и ее поддержке в борьбе с турками. Разорванные и разделенные между собой, люди одной крови и языка невольно начинали испытывать отчуждение. Турки насаждали ислам не только силой, но и экономическими методами. В языке сербов до сих пор существуют два слова "райа"

и "райетин". Так называют христиан, которые были подданными Турции, но не принимали ислама, а потому платили за это специальную подать. Поскольку любовь людей к налогам хорошо известна, нетрудно представить, что для многих сделать обрезание оказывалось проще, нежели регулярно относить в казну деньги незнамо за что... Итак, южные славяне распались на три ветви, разделенные не по этническим, а по религиозным признакам. У сербов сохранилось православие. Говорят они на сербско-хорватском языке, пишут на кириллице. Как и мы с вами. Хорваты, имея тот же хорватско-сербский язык, исповедуют католицизм и пишут на латинице. Часть жителей юговосточной Боснии сохранила приверженность к исламу. Следовательно, конфликт и кровопролитие идут между людьми одной крови - южными славянами разных конфессий.

- Чудовищно! - Мишин стал сильно растирать затылок, словно старался избавиться от головной боли. - Я почему-то всегда считал, что церковь, религия должны смягчать жестокость, вселять в людей доброту и смирение.

- Если бы. Любое вероучение имеет две стороны. В исламе и христианстве есть догматы, поощряющие борьбу с неверием. А неверные - это все, кто исповедует иные вероучения.

Этим умело пользуются силы, которые ведут борьбу за обладание политической властью в стране. Кстати, в официальных названиях государственных образований каждой из воюющих сторон религиозные мотивы не фигурируют. Мусульмане называют свое государство "Республика Босния и Герцеговина". Другая сторона именует себя "Сербской республикой".

- Ясно, что дело темное. - Мишин умел подводить итоги глубокомысленными, но ничего не значившими фразами.

- Теперь о военной обстановке, в которой нам придется действовать.

Мишин обратил внимание на то, что Крюков сказал "нам", а не "вам". Он подчеркнуто ставил себя в ряд со всеми, не выделял свое командирское положение, свои знания, которыми делился с остальными. Это сразу понравилось.

- Прежде всего, армии у боснийских сербов, какой она должна быть по нашим представлениям, не существует. В лучшем случае я бы назвал ее партизанским ополчением. Война ведется возле собственных домов. Это ослабляет дисциплину и без того к ней не приученных вояк. Они могут не выполнить приказ, могут уйти с поста домой. И чаще всего такое сходит с рук.

- А командиры? - Лукин пытался нащупать главное. - Они-то понимают, что к чему?

- Командиры тоже разные. После развала югославской народной армии лучшие офицеры остались либо на стороне Белграда, либо Загреба. Высшее командование боснийцев - специалисты. Но чем ниже уровень подразделений, тем разношерстнее командный состав.

На взводах есть сержанты, отслужившие действительную службу в армии рядовыми. Есть танки, артиллерия. А вот взаимодействовать с пехотой они не обучены. Оборона - очаговая.

Окопы в полный профиль не отрываются. Атаки ведутся в лоб. Точность стрельбы артиллерии подменяют массированием огня.

- Вывод? - Мишин выглядел хмуро, сосредоточенно. - Нам же с этой публикой не воевать.

- Я о том же. - Крюков рассеянно постучал пальцами по карте. Поскольку в случае чего надеяться на чью-то эффективную поддержку не приходится. Более того, при всех обстоятельствах от войск нам лучше держаться подальше.

- Подальше так подальше, - согласился Демин.

- Теперь о задаче. Нам будет заплачено за уничтожение базы подготовки спецподразделений мусульман "Зелена песница" - "Зеленый кулак".

- Ха-ха! - сказал Демин скептически. - Не хило. Это впятером?

- Командир, - Мишина осенило, - а почему на такое дело сербы не послали своих спецов? Местность им хорошо знакома...

- Верно, только спецподразделений у боснийцев как таковых нет. Точнее, они есть, но опытных бойцов мало. В югославской народной армии в спецназе белая кость - сербы - предпочитали не служить. Там обучались и работали крутые хорваты и сербы-мусульмане.

Теперь этодает о себе знать. И еще. Наши задачи, планы, намерения знать никто не должен. У них все течет наружу как из дырявого ведра. Слух о нашем появлении по горам пройдет быстрее звука...

- Ясно. - Лукин задумчиво покачал головой. - Это нам знакомо. Бывало, в штабе флота не выяснишь, когда и куда ушли лодка или корабль. А в гарнизонном магазине - запросто.

- Чтобы о нас не узнавали в магазинах, будем придерживаться единой легенды. О нашей истинной миссии знают только два высших сербских генерала. Для всех остальных, кем бы они ни были, будем говорить, что отряду поручено проведение диверсий на "Пути Аллаха". Это тыловая дорога мусульман между Сараевом и Горадже. Мы будем действовать на участке между Сьетлиной и Реновицей. Мы обычные российские добровольцы. Серьезных разговоров с вами в присутствии сербов, даже если это их начальство, я вести не буду. Все, что скажу в подобных условиях, во внимание не принимать.

- Круто. - Демин произнес так, что было непонятно - осуждает он или одобряет решение командира.

- Нормально. Нам предстоит работать в окружении. Потому лучше войти в состояние настороженности сразу и сохранять его до конца операции. Свои только мы пятеро.

Все остальные для нас - чужие. И еще.

Важно, чтобы вы не оказались в плену идеологических мифов. Один из них в том, что у сербов якобы существует генетическое уважение к русским. Что достаточно сказать сербу: "Я из России", и тебя приветят под каждой крышей.

Думать, что это правда - значит, обманывать себя. Люди там живут своими заботами, у них хватает бед и горя, большинству наплевать, кто вы и откуда. Если русские - занимайтесь своими делами и нам не мешайте...

- Но есть же... - Демин посмотрел на Крюкова и сделал неопределенное движение пальцами. - Все же кто-то и хорошо относится?

- Кто-то? Конечно. Я только против универсальных обобщений: сербы нас уважают, поляки - не любят. Такие подходы иначе как дурацкими не назовешь. А вы, Юрий Петрович, сербов любите? Если да, то скольких из них вы знаете? Впрочем, могу задать и такой вопрос: а как вы относитесь к русским? Или для вас один хорош, а другой - дерьмо?

- Вы не верите в дружбу народов? - Демин никак не мог совместить то, что услышал, с тем, что слышать привык.

Крюков пожал плечами.

- Дружба народов, Юрий Петрович, - это муть, которой мы забили себе головы. Иное дело - дружба людей. В волчьей профессии, которой мы зарабатываем на жизнь, можно положиться только на оружие и на себя. Это факт.

- А что! - Демин тряхнул головой - Я точно так же думал, но сформулировать для себя четко не мог.

- Это естественно. Уже давно замечено, что многие наши беды проистекают из стремления измерять явления жизни словесными примитивными формулами. В большинстве своем мы не умеем видеть и честно объяснять себе жизнь. Свои мысли о том, что мир нужен всем без исключения, мы приписываем тем, кто нам улыбается. Мы говорим убежденно:

"Весь мир заинтересован в мире". А между тем далеко не весь мир думает так, как мы. Да и мы сами, между прочим, неодинаковы. Когда я слышу: "В мире заинтересованы все народы", я спрашиваю: "А в каком именно?" Потому что каждый рисует себе мир на собственный лад. Стражи исламской революции считают возможным все живое на Земле выжечь огнем священной войны и на оставшемся утвердить полумесяц. В США немало людей исповедуют идею, что лучше быть мертвым, чем русским...

- Есть вопрос, Александр Алексеевич. - Лукин старался зрить в корень. Мне казалось, что армия сербов более боеспособная, чем у мусульман. Судя по тому, что вы сказали, это не так, верно?

- Не хуже и не лучше. Как говорят, два сапога... Более того, у боснийцев за спиной поддержка Запада и мусульманских стран. Специальной подготовкой некоторых подразделений успешно руководили иностранные инструктора. В их числе известные в мире "солдаты удачи" полковники Майкл Пек, Алекс Маккол, майоры Боб Маккензи, Джон Донован.

Делается это за хорошую плату. Инструктора регулярно меняются...

- Ясненько... - Мишин произнес это с нескрываемой озабоченностью. Можно услышать подробности о базе "Зелена песница"?

Я так запомнил?

- Так точно. База расположена рядом с небольшим поселком Горни Точак. Вокруг лесистые горы. Удобный подъездной путь. один - с востока. Это дорога, проторенная гужевым транспортом. По ней может пройти машина, но далеко не каждая. Местные условия создают удобства для охраны и обороны объекта.

- На кой им было загонять базу в такую глушь? - Мишин по привычке искал рациональное объяснение явлениям, с которыми сталкивался.

- На мой взгляд, место выбрано идеально.

В середине Европы спрятать такое гнездо не так-то просто.

- Какой там гарнизон? - Лукин брал быка за рога.

- Обучаемых, или лиц переменного состава, - сорок пять. Постоянный состав - обслуга вместе с начальством - двадцать два солдата и офицера. В их числе командир базы - майор.

Три иностранных инструктора. Один англичанин, араб из Ирана и пакистанец.

- Круто. - Опять мнение высказал Демин. - Итого семьдесят против пятерых. Даже если их просто перекричать и то...

- Подсчет неверный. За день до начала акции на базе произойдет выпуск курсантов.

Уедут все сорок пять. Переменный состав живет не в гарнизоне, в селе Огнярница. На ночь те, кто не находится на дежурстве, уезжают домой. Таким образом, мы будем иметь дело с караулом в семь человек и тремя инструкторами, которые постоянно обитают в гарнизоне.

- Я думаю, сдюжим. - Мишин уже понял, в чем дело, и считал, что во всем остальном они разберутся со временем.

- Я тоже так думаю. - Крюков энергично потер руки. - Теперь о подготовке к делу. Вот вы, Мишин, скажите, сколько раз вам пришлось стрелять за последний год?

Мишин пожал плечами. Вопрос требовал прямого ответа, но прямо на него отвечать не хотелось. В отрицании содержалось нечто, бросавшее тень на собственное умение стрелять.

- Уже год, как меня уволили. А что?

- Просто я не очень высокого мнения о стрелковой выучке армейских офицеров.

- Почему так? - Мишин спросил с обидой.

- Человек только тогда может отлично владеть оружием, когда оно постоянно при нем.

Это как в бильярде: мастер должен брать в руки кий каждый день.

- Где же есть такая возможность, чтобы брать пистолет и ежедневно стрелять?

- Вот именно, где. У нас в стране самое большее, что со времен Сталина власти разрешают офицеру носить повседневно, - это погоны. А вот пистолетики господам командирам приказано хранить на службе в большом железном сундуке под замком. Ключ от сундука, как водится, в другом ящике, под другим замком и пломбой...

- И стоит ящик на макушке дуба, - поддержал Лукин. - Если офицер сумел на дуб забраться - это уже ЧП.

- Не надо иронизировать. - Мишин хмурился, словно все, что бьыо сказано, относилось лично к нему.

- А почему не надо? - Крюков не согласился. - Лишая офицеров права на оружие, власть выражает им недоверие. Вы, конечно, не помните времена Брежнева. Но при нем был характерный случай. Военная контрразведка узнала, что офицер, служивший в Петрозаводске, взял пистолет и скрылся из части.

Это случилось в канун встречи космонавтов в Москве. И что наши чекисты предприняли?

Они первым делом выдернули из торжественной процессии машину партайгеноссе Брежнева. Боялись, что будет покушение на него.

Теперь скажите, кому пришло бы в голову отобрать револьверы у офицеров царской армии, когда в полк приезжал император Николай.

Без разницы - номер один или два?

- Ну накидали проблем, - Демин усмехнулся. - От неумения офицеров хорошо стрелять до покушения на Брежнева. А если разобраться, то все идет от разумных мер безопасности.

- Мышление жандарма, - угрюмо сказал Лукин.

Крюков оставил реплику без внимания.

- Разве не разумнее доверять тем, кто дал присягу? Недоверие всегда рождает протест.

Демин стоял на своем:

- Будто в других странах не так.

- Так, - перебил Лукин, - только далеко не везде и не всегда. Ты слыхал историю карьеры немецкого фельдмаршала Роммеля? Так вот, он командовал полком вермахта. Однажды в полк еще никому не известного полковника приехал с инспекцией фюрер - Адольф Гитлер. Как ты понимаешь, на полк загодя навалились эсэсовцы. Все окружили, оцепили, опутали. Ждут фюрера, время идет, а Роммель полк на плацу строить отказывается. К нему и так и сяк: Гитлер вот-вот появится, и будет большой скандал. А Роммель стоит на своем: уберите из части всех эсэсовцев. Всех до одного. Солдаты и офицеры полка присягали фюреру, и оскорблять их честь недоверием не имеет права никто - ни СС, ни гестапо.

- И что?

- Эсэсовцев из полка пришлось убрать.

Фюреру доложили, что меры безопасности сорваны полковником Роммелем. Эффект оказался обратный. Гитлер выделил Роммеля из других, и фактически с того момента полковник попер вверх по ступеням карьеры...

- Согласен, у немцев есть чему поучиться.

- Кое-чему можно учиться и у папуасов. У немцев учиться стоит многому. Особенно в воинской дисциплине, в офицерских взаимоотношениях. Возьмите того же Гиммлера. Что он сволочь - неоспоримо. Но были у него черты, которые нашему грузинскому палачу Берии даже не снились.

- Что имеете в виду? - Теперь уже предложенной темой заинтересовался Мишин.

- Отношение к подчиненным. Был случай, когда Гиммлер приехал с инспекцией в боевую часть СС. Ночью. Внезапно. Его встретил дежурный по полку. Доложил: "Командир полка спит. Приказал разбудить через два часа". - "Будите сейчас", - приказал Гиммлер.

"Нет, рейхсфюрер, - офицер воспротивился, - командир не спал двое суток. Я разбужу его, когда он приказал. Если вам что-то необходимо, я готов исполнить". - "Отлично, - сказал Гиммлер. - Полк, где приказы командира исполняются с такой точностью, в инспекции не нуждается". Что уж он там думал, трудно сказать, но головы ни у кого не полетели. Теперь поставим в такие обстоятельства любого из наших начальников. Вне зависимости от времени - Сталина, Жукова, Брежнева, Горбачева, Ельцина... Кого еще можем вспомнить?

- Это точно, - вздохнул Мишин, - советское начальство самое начальственное в мире.

- Хорошо, - прервал их беседу Крюков, - вернемся к нашим баранам. Мне не очень приятен ваш экскурс в гитлеровские времена, но вывод один: наши офицеры стреляют плохо...

Странно устроены люди. Любой профессионал считает себя вправе критиковать свое дело и своих коллег. Но выскажи такую критику посторонний - ее встречают в штыки.

- Не так уж плохо. - Мишин сразу вступился за честь мундира. - Наш батальон на всех проверках меньше отличной оценки не получал.

- Разве в оценке дело? - Крюков стоял на своем. - Оно в принципах. Все вы служили в армии и не по одному году. Тогда скажите, кто из вас имел возможность в неурочное время взять свой пистолет, получить патроны, в конце концов, купить их за свои деньги и вволю пострелять в тире? Готов спорить - никто.

- Да, но... - Мишин не хотел уступать.

Однако Лукин поднял руку, обращенную открытой ладонью к нему.

- Давай не спорь. Полковник прав. Самое полезное для нас пострелять. Поболтать успеем потом.

Крюков улыбнулся.

- Я к этому и вел разговор. Два дня мы проведем в Мытищах на стрельбище. Патронов хватит. Программы - никакой. Важно, чтобы к вам вернулось чувство оружия. Всем следует подумать об одежде. Прошу обратить внимание: я не говорю о форме. Никаких намеков на однообразие. Вы - мелкие коммерсанты из новых русских. Без особого опыта и особо больших денег. Ни единого предмета военного образца. Ничего нового. Разве что галстуки и шляпы. Все остальное - секонд хэнд.

Если по-русски - бэу. Полетим все одним самолетом, но каждый сам по себе. Знакомства между собой не обнаруживать. Я объясняю понятно? Вопросы?

- Куда летим?

- Авиабилеты у всех до Белграда. Там нас встретят. И еще, это касается вас, Вера Васильевна. До Белграда вы у нас - женщина. Подумайте, как лучше обставить свое преображение. Да, пока не забыл. Никаких темных очков. Не следует привлекать к себе внимание. Оружие и форму приобретем уже в Боснии. Теперь снова вернемся к карте. Желательно, чтобы все вы ясно представляли район наших действий. Главным стержнем, вокруг которого будем ходить, - река Кривудав. В переводе на русский - река Кривуля. Течет по узкой долине с юга на северо-запад. С востока долину реки подпирают три хребта. Северный - Голетан.

То есть Голый, не поросший лесом. Высшая точка - Дебела Глава - Дурья Башка. Высота 1128 метров. Далее на юг через узкую долину лежит хребет Литице. По названию близок к Голетану и звучит как "Голые скалы". Господствующая точка - Троглав. Высота - 1200 метров. Между кряжами Голетана и Литице пробила русло река Бистар...

- Быстрая? - Демин вдруг ощутил желание угадывать смысл слов чужого языка, но так похожего на родной.

Крюков с самым серьезным видом подтвердил:

- Почти что так. Но понимать надо иначе.

Бистар - значит прозрачный, чистый. Бистрина - прозрачность, чистота. А то, что имеет в виду Юрий Петрович, звучит как "брз".

- Ясно.

Демин отвел глаза, стараясь скрыть смущение. Он не учел, что в близких языках одинаково звучащие слова часто имеют противоположный смъюл. Баня по-сербски - курорт.

Гусар - пират. Губица - рыло, морда. Короче, угадывать никому не возбранено, но лучше все же предварительно спрашивать об истинном смысле слов.

- Продолжаю. - Крюков сделал вид, что смущения Демина не заметил. Самый южный кряж - Шушняв. То есть покрытый листьями.

Тянется с юго-запада на северо-восток. В ущелье между хребтами Литице и Шушняв протекает река Тузлав - Грязная. В ливни вода ее буреет от глины. Впадает в Кривудав. Долина этой реки для нас закрыта. Вдоль дороги по левому берегу несколько населенных пунктовУ подножия Голетана - село Лозница. Возле устья Бистара село Табакана. Интересующий нас объект находится в верховьях долины Тузлава. Объект включает в себя Турский градец - старую турецкую крепость и хутор Огнярницу на северо-восточном склоне Шушнява. Вход в долину Тузлава прикрывает хутор Стражница. Здесь все приспособлено к обороне - огневые бетонированные точки, пристрелянные рубежи. Вполне возможно, что есть минные заграждения...

Два дня поряд, возвращаясь со стрельбища, они продолжали работать с картой, стараясь запечатлеть в памяти особенности рельефа, систему дорог, расположение населенных пунктов.

У военных и географов нередко одни интересы, но разные цели...

Акт второй

Милена встретила Илича у полевой кухни штаба во время обеда. С алюминиевой миской чорбы она подсела к нему.

- Есть интересные новости.

- Что опять?

- Прибыла группа русских.

- Русские сюда приезжают часто. Добровольцы. "Царские волки" или как их там...

- Это не "волки". Что-то другое.

- Почему так решила?

- Группа небольшая. Пять человек. С ними общаются только сам командующий и полковник Циринарич из разведки.

- Хорошо, успокойся. У меня с Циринаричем так, - Илич согнул указательные пальцы обеих рук крючками, сцепил их и потянул в разные стороны. - Попрошу его, он подключит меня к делу. Все и узнаем.

План Иличу удался. Пришлось лишь напомнить шефу, что он, Звездан, свободно говорит по-русски, и вопрос решился как бы сам собой.

Большим своим успехом Илич счел то, что ему довелось присутствовать на совещании русских, которые уточняли последние детали выхода на "Путь Аллаха" для проведения там диверсий.

Проводил совещание полковник Черный.

Так командира русских представили Иличу в штабе армии. Истиную фамилию его вряд ли знал кто-то, кроме начальника штаба. Да разве в фамилии главное?

Русские собрались у подробной карты района действий. Ее из развед отдела принес сам Илич и, старательно разгладив, расстелил на столе в домике, где поселили диверсантов.

- Я избрал кружной, но безопасный путь.

Попрошу запомнить маршрут. - Крюков посмотрел на товарищей. - Война. На ней может всякое случиться...

Капитан Илич кивнул понимающе: он явно одобрял предусмотрительность русского командира.

- Так, - Крюков двинул карандаш по предполагаемому маршруту. - От Циглана двинемся на северо-запад до Брезова. Затем круто берем на юго-запад. Хотелось бы добраться на машине до Ниски Воды, но сумеем ли это вопрос.

Илич с деланным безразличием следил за движениями карандаша по карте.

Окончив прорисовку маршрута, Крюков спросил серба:

- Как считаете, капитан, такой план осуществим?

Илич изобразил глубокую задумчивость.

Потрогал лоб, помял подбородок, провел пальцем по усам. Потом высокомудро изрек:

- Разумный план. От Циглана до Брезова вы проедете без труда. До Ниски Воды дорога хуже. Хотя там расстояние небольшое, лучше пешачити. И само будите будни!

Мишин насчет "пешачите" понял. Что такое "будите будни", тут же пояснил Крюков, подсказав Иличу русский вариант выражения - "Будьте бдительны".

Лукин обратил внимание на несоответствие привязки маршрута к тем точкам, которые они намечали еще в Москве. Но тут же вспомнил предупреждение командира, что в присутствии посторонних разговоров о подлинных задачах группы идти не будет. Вспомнил и сразу утратил интерес ко всему, что объяснял Крюков.

- Нам выделена машина - джип-вездеход. Стоит у штаба на охраняемой стоянке.

Уходим завтра в шесть утра. Демин берет машину и подгоняет ее сюда. Здесь грузимся, и вперед!

Крюков посмотрел на Илича.

- Скажите, капитан, с кем у нас больше всего вероятности встретиться в рейде? Я имею в виду душманов.

Крюков задал вопрос Иличу, но первым на него среагировал Мишин. Слово "душман"

для него все еще оставалось отголоском афганской войны, и он воспринял его с удивлением, как оговорку.

- Душманов?!

- Такое. - Илич понял удивление Мишина правильно. - По-русски "враг", по-сербски - "душман".

- Ясно. - Мишин тряхнул головой, продолжая удивляться странным капризам языка людей. - Вот уж не думал...

Илич мгновение помедлил, думая, как поточнее сформулировать мысль. Врать он не собирался. Это не вызывалось необходимостью.

Русские могли получить консультацию у других специалистов разведки, и сопоставление сведений бросило бы на него если не подозрение, то тень некомпетентности.

- Встречи могут быть самые разные. С разведкой мусульман и хорватов. С боевыми армейскими подразделениями. С группами мусульманской милиции. С добровольцами...

- Кого имеете в виду? - Демин попросил уточнения.

- На той стороне есть формирования моджахедов из Ирана, Афганистана. Есть бойцы из Ливана. Одно время были даже фашисты из Норвегии. Но наиболее опасны - усташи.

Хорватские фашисты.

- Идейные? - Демина интересовали детали.

- Не думаю. Среди усташей много уголовников. Им выгодно носить военную форму.

И оружие.

- Спасибо, капитан. - Крюков произнес это так, что все поняли разговор окончен. - Теперь, если вы позволите, мы отдохнем.

Все встали.

- Симпатичный человек, - сказала Верочка, когда Илич вышел.

- Командир, - Мишин задал вопрос словно бы между прочим, - как я понял, наши планы не меняются? Это в отношении движения на Кривудав?

- Конечно, мы же давно обо всем договорились.

- Но вы докладывали так убедительно...

- А как можно иначе?

- Это было необходимо? - Демин любил уточнять детали. - Весь спектакль для одного человека?

- Конечно, Юрий Петрович. Умолчание - худшая ошибка в подобных делах. Вы никогда не обращали внимание на российские заборы?

В них обычно ни дырочки, ни щелки. А народ любопытен. За забор только слепому взглянуть не хочется. На Западе на стройках в таких ограждениях специально оставляют дыры. Тебе интересно? Загляни. Вы думаете, наше появление здесь не будет замечено? Еще как! И сразу появятся любопытные. Удовлетворить их интерес к себе мы должны сами.

- Думаете, этот Илич организует утечку?

- Не знаю, тем не менее укладывать свой парашют каждый десантник должен сам. Разве не так?

- Вам не понравился Илич?

- Почему? Нормальный мужик.

Крюков не лицемерил. Серб-капитан вызывал у него симпатию. Легкий, подвижный и в то же время крайне сосредоточенный, он оставлял приятное впечатление. От него исходили явственно ощутимые волны энергии. По отзывам начальников, с которыми общался Крюков, Ийич был "храбар войник". Уже с первых дней войны лейтенант выделился среди других офицеров удачливостью и получил под команду взвод разведки. В делах, как говорили, ему сопутствовал успех. Он без страха совершал глубокие рейды в тыл противника, приводил с собой пленных, приносил ценные сведения об обороне и планах чужой стороны.

После тяжелого ранения Илича оставили при штабе, и он занимался оперативной работой в разведотделе.

К группе Черного - так был представлен Крюков всем, кто с ним общался, - Илича приставили с учетом, что он свободно говорил по-русски.

Никто, в том числе непосредственный начальник Илича, не знал, сколько ловкости потребовалось капитану, чтобы получить это назначение.

Вечером, ближе к полуночи, к Иличу пришла Милена. Устало швырнула на стол дамскую сумочку, сняла пояс с пистолетом. Села на край постели, где лежал, вытянувшись в рост, Звездан.

- Ты сообщил о русских Зорану?

- Да.

- Сколько раз говорила - не спеши.

Илич небрежно отмахнулся.

- Хватит о делах. Мне они надоели. Иди сюда...

Милена оттолкнула руку, протянувшуюся к ней.

- Подожди. Надо поговорить серьезно.

- Тебя что-то беспокоит?

Милена придвинулась к нему поближе, обняла его, припала щекой к его щеке.

- Звездан, тебе не надоело так жить?

- Как?

- Мы все время на острие. Не знаю, сколько такое будет продолжаться, но меня это пугает. У любой веревочки есть конец. Я боюсь, что она перехватит горло. И тебе и мне...

В любом случае. Поймают здесь или останутся недовольными там. Ты об этом думал?

Илич, конечно, думал. Мысль о возможном возмездии не оставляла его никогда. Однако признаться в своих слабостях, особенно женщине, он считал позорным. Уже давно Илич, успокаивая себя, стал считать, что он не издайник - поганый для всех предатель, а изведник - разведчик. С точки зрения здравого смысла такое оправдание было бесполезным - предатель всегда им остается, как его ни называй, но для успокоения совести Иличу этого хваталоОтветил, не выдавая тревоги, которую пробудили в нем слова Милены:

- Нет, не думал.

- А я беспокоюсь все время. О тебе, о себе.

И думаю: нам надо менять жизнь.

Звездан привлек Милену, положил ее голову себе на колени вверх лицом. Заглянул в глаза.

Как ты представляешь такую перемену?

Все ведь непросто. Если по-честному, мы чужие и там и здесь.

Милена потянулась к его губам. Он склонил голову и поцеловал ее.

- Драгу м о и, именно об этом я говорю.

- Что предлагаешь?

- Надо отсюда уехать. Убежать.

- Сказать легко, сделать труднее. У нас нет главного - денег.

- Мы их можем достать.

Илич засмеялся.

- У меня с девяносто третьего года остались нерастраченными пять инфляционных бумажек по пятьсот миллиардов динаров. Ты на них рассчитываешь?

Милена поднялась с его колен и села.

- Не надо шутить, Звездан. Я серьезно.

- Можешь что-то предложить?

- Могу. Сто пятьдесят тысяч. - Она выдержала паузу, чтобы сделать более эффектной концовку. - Долларов.

- Шутишь?!

- Нисколько.

Иличу показалось, что Милена его все же разыгрывает.

- Может, скажешь, где они лежат? Я сбегаю, принесу.

- Ха! Какой быстрый! За такие деньги придется поработать обоим.

- Хорошо, рассказывай.

- Эти русские, которых ты пас, не добровольцы. Они солдаты удачи наемники.

За дело, которое они сделают, им хорошо заплатят.

- За какое дело?

Милена улыбнулась.

- Если не узнал ты, откуда это будет известно мне?

- Я не знал даже про деньги. - Илич произнес это спокойно и вдруг встревожился: - Постой, кто тебе сообщил о них?

Илич неожиданно испугался: подсунуть такие сведения Милене могла контрразведка, чтобы затем понаблюдать за ее реакцией.

Милена легко поняла опасения друга.

- Не волнуйся. Это мне рассказал Благое Селич. Капитан-финансист.

- Странно. - Илич все еще продолжал сомневаться. - Откуда ему такое известно?

- Очень просто. Когда группа русских сделает дело, она уйдет в Сплит. Там их встретит Попович.

- И он тебе об этом рассказал? - Илич представил нечто такое, что его сильно задело. - Когда?!

- Сегодня вечером. - Милена ответила с видимым торжеством. - Я его раскрутила...

Илич так и взвился. Он сразу понял, как женщине удалось "раскрутить" мужика. Это заставило его рассвирепеть. Он схватил Милену за горло, сжал пальцы.

- Ты с ним переспала?!

Милена вырвалась из его рук и засмеялась.

- Ты сдурел! Мы с ним сидели и читали Библию. Евангелие от Луки так его растрогало, что он рассказал мне правду.

- Кальява кучка! - Илич взъярился еще сильнее. - Грязная сука!

- Злы пас! - Милена ответила с той же мерой раздражения. - Злой пес! Ты хочешь, чтобы я лежала с тобой, а кто-то принес нам деньги прямо в постель? Ты веришь, что такое бывает?

- Прости, дорогая. Я просто вне себя. - Илич сбавил тон. Теперь он напустил на себя покаянный вид. - Просто ты мне так дорога...

Он, этот Попович, везет деньги?

- Нет, драгу мой. Денег ему не доверили.

Он везет только номер счета, чтобы передать русским.

- Проклят био! - Переход от ревности к злости на ускользавшую из рук добычу был мгновенным. - Будь он проклят! Где Попович должен передать цифры?

- В Сплите.

- Что же теперь делать?

- Не знаю, драгу мой. Тем более ты сам отдал русских Зорану. Он их перехватит, перестреляет, и цифры Поповича не пригодятся ни им, ни нам.

- Кто же знал?

- Подожди, давай подумаем. Как ты доложил маршрут русских Зорану?

- Сказал, что они двинутся до Ниски Воды через Брезов.

- Подожди, подожди... - Милена подняла глаза к потолку, задумалась. - У тебя есть каналы срочной связи?

- Да.

- Тогда передай Зорану, что русские изменили маршрут. Сообщи ложное направление.

- Это мысль.

Уже через час Илич передал Зорану известие, что группа Черного сменила маршрут и отправилась в долину реки Кривудав. Их цель - выйти к поселку Райетин. Смысл задания уточнить не удалось.

Акт третий

Свою команду Крюков поднял в три ночи.

Через двадцать минут все пятеро погрузились в "Ниссан- Патруль", жцавший своего часа неподалеку от дома группы Черного.

В полной выкладке бойцы Крюкова выглядели верблюдами из каравана, груженного вооружением. Впрочем, удивляться не приходилось. Подобные метаморфозы острые языки давно определили и заключили в емкую формулу: "Десантник только пять минут - орел.

Все остальное время - вьючный верблюд".

При этом каждый понимал: черепаха сильна тем, что носит на себе тяжелый домик и никогда его не снимает. Это трудно, утомительно, это выматывает силы, но иначе нельзя.

Обмундирование и снаряжение группы Крюков подбирал по своему вкусу. В нем не было ничего, что производилось Россией. Трехцветные камуфляжные костюмы из особо прочной американской ткани, такой, что не рвется от прикосновений к колючим кустам и при ползании по камням. Поверх костюмов такого же цвета "разгрузочные жилеты" с кармашками для автоматных магазинов, гранат, портативных раций, сигнальных пистолетов.

На головах у всех были шлемь1-"глобусы", похожие на мотоциклетные. Их обтягивала сетка с нашитыми на нее лоскутами материи коричневых и зеленых цветов. Это деформировало очертания голов, и даже с близкого расстояния бойца, засевшего в кустах, обнаружить было почти невозможно.

В снаряжение входили радиостанции "желтой" сборки японского образца с кварцевой стабилизацией частоты, приборы ночного видения в форме очков. На пятерых приходилось тридцать метров нейлонового троса, разделенного на равные части.

От бронежилетов Крюков сразу предложил отказаться. По опыту он знал, что легкие поддевки второго класса не защищают от винтовочных и автоматных пуль. Более того, они потенциально опасны. Пробив лифчик спереди, пуля не может выйти сзади и начинает "гулять" по телу. Это опасней сквозного ранения.

Тяжелые кольчужки шестого класса защищают от пуль. Но весит такая одежка около одиннадцати килограммов. Таскать ее на себе, тем более по горам, под силу разве что Голиафу.

Когда обсуждался вопрос о средствах защиты, Мишин, не любивший "глобусов" на голове, решил под шумок отказаться и от них.

Крюков выслушал его возражения и тут же их отсек:

- В горах "глобус" необходим. Камушек со скалы, и без шлема в голове будет дырка...

Мишин успокоился.

С пристрастием выбирали оружие. Демин и Лукин предлагали "микро-узи". Репутацию этому автомату создали кинобоевики и криминальные романы. Мишин стоял за американский "ингрем", с которым ему пришлось сталкиваться. Но Крюков сумел доказать, что лучше всего иметь "Хеклер и Кох" МР5К. Он на восемьсот граммов легче "ингрема" и менее прожорлив, нежели пресловутый "узи". Ко всему "Хеклер и Кох" четко отсекает очереди по три патрона каждая. В условиях, когда боеприпасы приходится таскать с собой, это фактор немаловажный.

Поскольку всем уже довелось испытать этот автомат на стрельбище, Крюкову особо не возражали.

Отбирая ножи, Крюков остановил выбор на модели "Кагуар" фирмы "Пума". Продуманная конфигурация; прекрасная балансировка лезвия; черенки, не отягощавшие руку, делали оружие удобным в обращении и грозным в схватке. Остроту лезвий Крюков проверил оригинальным способом. Он брал буханку свежего белого хлеба и на весу отрезал от нее ровные куски. Те ножи, которые не резали, а "жевали"

хлеб, он решительно отвергал...

Группа тронулась в путь, когда небо на востоке едва посветлело.

Если, попросить любого из нас назвать известные ему горы, то ответы чаще всего совпадут: Альпы, Кавказ, Гиндукуш, Тянь-Шань...

И редко кто вспомнит Карпаты или Балканы.

Тем более еще меньше людей сумеет назвать хребты Явор, Яхорину, Белашицу, вершины Великий Вран, Цинцер, Ветрену Брду. И, только оказавшись в горах Боснии, Лукин понял, насколько шаблонны наши представления о горах Европы.

Хребты, настоящие, крутобокие, возносившие вершины к самому небу, встали перед отрядом неприступными стенами. Их склоны покрывали густые широколиственные леса.

Пути здесь пролегали по глубоким ущельям, в которых звенели ручьи и речки. Некоторые тропы, казавшиеся удобными, выводили на края круч и обрывались пропастями. Кто и зачем натоптал дорожки в никуда, вряд ли можно объяснить с точки зрения логики.

Метрах в трехстах от места, где группа оставила машину, на каменистой, избитой рытвинами дороге стоял километровый столб. На нем, привязанная проволокой, косо висела фанерка. На ней чья-то неуверенная рука красной краской вывела кривые буквы:

"ДОБРО ДОШАО ДО ПЕКАО"

В нескольких местах фанерка была прострелена пулями. Красная краска от букв коегде оплыла потеками крови.

- Что написано? - спросил Демин.

- Приглашение. - Крюков мрачно ухмыльнулся. - "Добро пожаловать в пекло".

- Выходит, пришли. - Лукин поправил "глобус" на голове. - Дальше и ехать некуда.

- Пойдем пешком, - отрешенно произнес Мишин. - Я с детства не боюсь пекла. Помню стихотворение: "Если ты настоящий солдат, если ты со смертью на "ты", улыбаясь пройди через ад, сапогом растопчи цветы..."

- Не надо цветы топтать! - Верочка не скрыла неудовольствия. - Ну мужики!

- Коли не надо, не будем. - Крюков вообще был покладист в общении со своими. - Главное - через пекло пройти. Двинули!

Он свернул с дороги на тропинку, которая серпантином ввинчивалась в гору.

Они поднялись по склону к небольшой седловине, продавившей хребтины первого ряда взгорков. Внизу, у ручья, они заметили человека, который сидел на камне и мыл ноги.

В бинокль удалось разглядеть, что в кустах замаскирован балаган, сложенный из веток и покрытый полиэтиленовой пленкой. Это был сторожевой пост мусульман.

Не сверни отряд в горы, они бы на него наткнулись.

Взяв направление на юго-запад, Крюков ускоренным шагом повел группу к Голетану, лежавшему за тремя рядами горных цепей.

Чем выше они взбирались, тем более глухо выглядели окрестные горы.

Поднялось солнце. В лесу сгущалась сырая духота. Идти стало тяжелее. Тем более что люди еще не обрели чувства горного ритма - размеренного, не сбивающего дыхания темпа движения...

Они двигались на подъем всего полтора часа, когда Крюков заметил побагровевшее лицо Демина. Спросил, понижая голос:

- Ты когда сливал воду?

- В смысле? - Демин не понял вопроса.

- Когда мочился?

- Это что, так важно?

- Посмотрел бы на себя. От щек можно прикуривать. Вот-вот хватит тепловой удар. Что тогда станем делать?

- Не хватит, зря беспокоишься.

- Мишин, - Крюков подал знак шедшему впереди человеку, - привал. Десять минут отдыхаем. Надо всем напиться от пуза.

Демин еще не понимал, что так тревожило командира - не в пустыне же.

- Можем идти. Я недавно горло прополоскал. Надо втягиваться.

- Пока втянешься, успеешь вытянуться.

Учти, потеря воды вырубает человека мгновенно. Первый признак обезвоживания организма - отсутствие позывов остановиться у кустика.

- Разве не наоборот?

Демин был удивлен. Прирожденный горожанин, он никогда не испытывал настоящей, изнуряющей жажды.

После недолгого привала, вдоволь напившись и отдышавшись, они двинулись дальше.

Буковый лес на склонах гор выглядел мрачно, недружелюбно. Под его сводами не росла трава, и на серой почве виднелись белые нити какой-то плесени. Запах прели и жаркая сырость поднимались от земли. Здесь, должно быть, недавно пролился дождь, и лес еще не успел просохнуть.

Плохой обзор заставил группу рассредоточиться. Теперь двигались широкой цепью, готовые к любым неожиданностям. Переговариваться Крюков запретил категорически. Рации у всех работали только на прием. В случае обнаружения опасности разрешалось щелкнуть тумблером. Щелчок отдавался в наушниках всех членов группы. Соблюдалось правило: опасность впереди - один щелчок, сзади - два.

Если не считать трех кратковременных привалов, то группа провела в пути пять часов. Однако далеко за это время уйти не удалось. Когда стали устраиваться на ночлег, хребет, который они преодолели, лежал почти рядом.

Для первой ночевки Крюков выбрал лысую высоту. Группа рассредоточилась среди камней таким образом, чтобы контролировать сразу все склоны. При кажущемся неудобстве расположение давало немалые преимущества.

Для того чтобы окружить группу, потребовались бы слишком большие силы, которых в глуши, где Крюков проложил маршрут, у противника не имелось.

На всякий случай еще засветло в местах, наиболее удобных для подъема к вершине, Мишин натянул проволочные растяжки, соединив их с осветительными ракетами.

Костра не разжигали. Ужин был холодным.

После ужина Крюков поднял руку, привлекая к себе внимание. Все уже заметили, что этот жест у командира был стойкой привычкой, которую могло выработать только долгое участие в делах, требовавших скрытности

- Прошу внимания. - Крюков говорил негромко, заставив всех сдвинуться в кружок. - Думаю, пришло время до конца обговорить финансовую сторону нашего дела.

Подряд мы взяли на срок в две недели из расчета выплаты двадцати тысяч каждому. Досрочное выполнение задачи гонорар не снижает. Сразу скажу - я получаю тридцать тысяч.

Из отпущенных нам ста пятидесяти тысяч в резерве остается сорок. Куда они пойдут, я доложу позже. Вопросы?

Вопросов не последовало. Как ни странно, выступая в роли наемников, товарищи по операции не имели достаточного опыта в ведении финансовых дел и словно стеснялись разговоров о деньгах. Их долгая и верная служба за гроши оставила ясно видимый отпечаток в психологии каждого.

Крюков легко понял причины такой стеснительности и показной незаинтересованности и улыбнулся. Сам он достаточно повоевал по найму и знал, как при заключении контрактов опытные "солдаты удачи" торгуются за каждый цент или пенни.

- Вопросов нет, пойдем дальше. Вся сумма, предназначенная нам, уже внесена на специальный счет в цюрихском отделении Швейцарского народного банка. Номер счета включает в себя пять групп чисел. Первая группа - три цифры. Через тире - вторая. В ней две - цифры. Далее, через тире - опять три. Потом точка. Заметьте - она очень важна! За ней группа из трех очередных цифр. Опять точка и одна цифра. Итого, если кто-то не сосчитал, в шифре двенадцать знаков. До конца операции мне известны только шесть: три из первой группы, три - из последней. Запомнить их нетрудно. Три, два, один. Затем в обратном порядке - один, два, три. Остальные шесть цифр нам будут переданы после выполнения задачи. Место, где произойдет встреча со связником, - хорватский город Сплит.

Крюков помолчал, ожидая вопросов. И опять их не последовало.

- Теперь могу сказать, что в операции две цели. Для одного заказчика мы должны распатронить базу. Сколько за это платят, вы знаете. Для другого необходимо отыскать и забрать с собой небольшой трофей.

Крюков выделил слово "небольшой" интонацией, и все на это обратили внимание.

- Какой именно? - спросил Мишин.

- Оптико-электронную головку высокоточного наведения снарядов. Это новинка, которая еще не проверялась в боевых условиях.

Проверить ее решили здесь. Это даст нам еще двести тысяч...

Акт четвертый

Зораис интересом воспринял новую уточняющую информацию Илича. Он сразу постарался прикинуть, что могло заинтересовать русских в районе Райетина. Самым привлекательным объектом для диверсии могла оказаться тыловая база боевого питания. Но, когда Зоран доложил свои соображения по команде, над ним просто посмеялись. Базу охраняло подразделение, по силам равное батальону. Поверить, что пятеро диверсантов смогут причинить вред объекту, было просто смешным.

Зоран предложил организовать преследование русских. С такой возможностью согласились, но запретили вести в рейд штатный разведвзвод. Пришлось собирать добровольцев с бору по сосенке.

И вот они стояли - десять человек, готовых к походу. Отряд составили обычные деревенские парни - крепкие физически, не боявшиеся утомительных переходов, умевшие ночевать в горах, но не искушенные в военном ремесле. Они азартно стреляли по пустым пивным банкам, любили помериться силой, не упускали возможности побороться, но настоящей боевой расчетливости, умения оценивать обстановку и действовать без подсказок им не хватало.

Ругать этих парней не имело смысла - кроме нежелания что-либо делать, это ничего не вызвало бы. Нет толку корить человека за то, что он не обучен водить машину. Его в первую очередь надо этому научить.

Надежду на успех Зоран связывал с численным превосходством. Он знал сильные и слабые стороны русских. Они были особо опасны в одноразовых наступательных или диверсионных операциях: бросок, удар, победа и аут! Но в Сербии русским чаще приходилось стоять в обороне. Командование не умело организовать эффективные удары, и военные успехи сторон качались маятником: порой одна и та же горушка, ничего не значившая в масштабах войны, в сутки по нескольку раз переходила из рук в руки. И после каждой атаки обе стороны теряли людей.

Потом противники садились в оборону, и кипучая энергия русских оказывалась в застое.

Для них война теряла смысл. Начинались поиски спиртного. В состоянии "поддатия" русские принимались куролесить, искали приключений и женщин. Дисциплина падала.

Бойцы становились неуправляемыми.

Отряд, о котором сообщил Илич, устремлялся к определенной цели и потому был очень опасен. Движение, постоянная настороженность придавали его действиям динамизм и непредсказуемость.

Зоран все время следил за русскими, которые появлялись в Боснии. Для этого были причины. Его брата - Исмета - убил русский снайпер в бою под Вышеградом на горе Заглавак.

Зоран никогда не мог найти причин, которые толкали русских к участию в гражданской войне боснийцев. Сказать, что за это им перепадали большие деньги, было бы неправдой.

Не только о крупных гонорарах, но и о других видах вознаграждения говорить не приходилось. Конечно, русские духарились, называли свои немногочисленные группы - по два-три стрелковых отделения - "отрядами". Отрядам давались звучные названия вроде "Царские волки", но даже вооружение "волкам" часто приходилось добывать для себя самим.

Не были Зорану понятны и мотивы, по которым русские выбирали себе сторону, на которой собирались сражаться. Одни уходили к католикам-хорватам драться против сербов, другие - к православным сербам сражаться против католиков и сербов-мусульман. Короче, загадки русской души оказывались необъяснимыми. А может быть, просто в этих людях не утихало инстинктивное желание воевать, постоянно находиться в зоне зла?

В поисках следов русского отряда Зоран проехал по всей линии боевого соприкосновения сторон в районе, откуда можно было выйти к реке Кривудав.

Ниточку удалось нащупать в узком горном проходе, где перед разрушенным мостиком через небольшую речушку обнаружили брошенную автомашину с проколотыми шинами и разбитыми вдребезги свечами зажигания. Сперва Зоран удивился, почему диверсанты не сожгли машину, но потом решил, что и сам не стал бы этого делать. Пламя пожара и дым видны издалека. Они сразу привлекли бы к себе внимание.

Неподалеку от брошенной машины, в узкой щели скал, мусульманский секрет оборудовал колибу - шалаш. Здесь постоянно дежурили два солдата, наблюдавшие за дорогой.

Старший поста из новобранцев, недавно взявших оружие, в разговоре с начальником, которого угадывал в Зоране, костенел и заикался.

- Здесь не проходили чужие? Их могло быть два, три, пятеро...

- Нет, господин к а п е т а н.

Не зная звания Зорана, солдат называл его капетаном - начальником.

- Может, проходили свои? Назвали пароль. Как я. Вы их пропустили.

- Нет, господин капетан. Мы здесь пять дней никого не видели.

Солдат еще не научился врать, и это было видно по его глазам.

- Они должны были пройти здесь. Вы их машину видели?

- Нет, не видели. У нас засада. Мы отсюда не уходим.

- Может, они летели?

Зоран злился на то, что русские исчезли, и потому вымещал неудовольствие на солдате.

- Не знаю, господин капетан.

Было видно, что солдат не врал. Русские просто оказались хитрее, чем можно было предположить.

Акт пятый

Зоран поначалу вел отряд курсом, почти параллельным с Крюковым. Потом начал обгонять его. Этому способствовало различие в целях, к которым стремились обе группы.

Крюков изгибал маршрут на юго-запад. Он спешил удалиться от долины Кривудава и по водоразделу основного кряжа пройти к истокам Тузлава.

Зоран скривлял путь на юго-восток так, чтобы перехватить русских на подходах к базе Райетин.

Крюков не знал, что его целенаправленно преследует противник, и принимал лишь меры предосторожности, рассчитанные на случайную встречу, от которой можно уйти без боевого столкновения.

Зоран ясно представлял, кого преследует, и потому вел группу с усиленным охранением, готовый в любой момент навязать русским огневой бой.

Зоран торжествовал. Он сразу понял, что ухватил кончик ниточки, а уж размотать клубок, обладая терпением, не столь и трудно.

Главное дело - не торопиться и не терять терпения. А Зоран знал себя он терпения не потеряет.

Судя по тому, куда двигались русские, они замышляли дешевую хитрость и стремились подойти к базе Райетин со стороны глубокого тыла. Если это не так, то зачем им было забираться столь далеко на юг, как они уже это сделали?

Секретность в военных делах - и благо и недостаток. О существовании учебной базы диверсантов "Зелена песница" Зоран не знал и потому в плане перехвата русских допустил ошибку. Он достаточно точно угадал направление, по которому двигалась группа Черного, но ошибался, считая, что от Бистара по ручью Плитак она пойдет на восток.

Ошибка тем не менее помогла двум отрядам пересечь пути в неожиданном месте.

Правда, изначальные условия, в которых оказались стороны, были неравными.

Зоран гнал свой отряд ускоренным шагом.

Люди двигались в колонне по одному. Впереди с псом на поводке шел самый сильный боец - капрал Вуячич. Из желания выслужиться он готов был загнать сослуживцев в мыло, что ему в целом и удавалось. Спины солдат почернели от пота. Лица стали красными. Но главное - каждый чувствовал себя бычком на веревочке, которому незачем думать: за него все уже решено, его ведут куда надо и, главное - не сбиться с шага, не отстать.

Группа Крюкова растянулась цепью. Это позволяло прочесывать местность по маршруту движения на широком участке. Все вместе и каждый в отдельности были насторожены и внимательны. Шли размеренным шагом, сберегая силы: в горах легко себя измотать, но куда как трудно восстанавливать растраченное.

Первым заметил противника Демин. На одном из рубежей он задержался и внимательно оглядел пространство, которое они недавно миновали- С возвышенности хорошо просматривался зеленый альпийский луг с буйной, по колено, травой. Справа по кромке широколиственного леса в колонне по одному двигалась группа вооруженных людей.

Раз, два, три - всего восемь.

Демин подал сигнал тревоги.

Теперь за противником наблюдали все. Судя по многим признакам, небольшой отряд шел по их следу. Во-первых, у мусульман в таком глубоком тылу не имелось причин на то, чтобы идти с оружием на изготовку. Значит, они заранее предполагали возможность боевого столкновения. Во-вторых, в некоторых местах отряд задерживался, занимал позицию, а два-три человека бродили вдоль тропинки, изучая следы.

- Что делаем? - Крюков, как всегда, до принятия решения ставил вопрос на обсуждение.

- Надо встретить.

- Может, лучше уйти? - Демин усомнился в подсказке Лукина.

- Нет. - Лукин говорил уверенно. - Если они за нами, тащить "хвост" за собой опасно.

Надо его обрезать.

- Встречаем, - согласился Мишин.

Крюков издалека определил командира мусульманской группы. Невысокий, худенький, он уступал в росте и весе своим подчиненным, но превосходил всех в настойчивости и целеустремленности. Даже на расстоянии угадывалось, что солдаты идут по обязанности, не испытывая от погони возбуждения, не проявляя признаков особой старательности. Командир то и дело подгонял их, размахивая руками, показывая, куда идти, что делать, где искать чужие следы.

Зоран чувствовал, что русские где-то совсем рядом. Пес, которого вел на поводке капрал Вуячич, недавно раскопал остатки съеденной пищи - упаковки шоколада, галет, смятую пачку сигарет "Житан". Не было сомнения, что они догонят противника именно сегодня.

Русские шли слишком медленно и за три дня проделали путь, который Зоран одолел за два.

Следы стоянки, которые обнаружены час назад, были очень свежими. Даже трава в местах, где сидели люди, не успела оправиться и подняться.

Зоран понимал, что его вояки подустали.

Он умел выжимать соки, но в данном случае не учел, что с ним не его взвод "спецов", а надерганные из разных подразделений новобранцы, которые не втянуты в форсированные марши и не обстреляны в крутых стычках.

Акт шестой

Часто военная хитрость оказывается настолько тонкой, что позволяет военным перехитрить самих себя.

Зоран исходил из того, что ему удалось обогнать русских, что было правдой. Но он уверился, что те обязательно пойдут на восток, и потому расположил позицию засады фронтом к западу. Это стало его роковой ошибкой.

Крюков, прождав душманов и не дождавшись их, понял, что те прошли стороной и встреча не состоялась.

Отряд двинулся дальше на юг, усилив меры предосторожности.

В головном дозоре шел Мишин. Он осторожно спускался по крутому карнизу мощного кряжа. Еле заметная тропинка - кто и когда ее натоптал, сказать было трудно - тянулась над рекой, ласково шумевшей в низине.

Временами Мишин останавливался и прислушивался. Поскрипывавшие камешки под ногами, монотонное плескание воды не позволяли на ходу различать другие звуки.

Стараясь держаться поближе к скале, Мишин чуть пригибался. Каждый раз он приглядывался к месту, на которое собирался поставить ногу: на наклонной тропе легче легкого поскользнуться и с пятиметровой высоты полететь в мелкую реку на камни.

Автомат Мишин держал стволом вперед. Его указательный палец лежал на рычаге предохранителя. Патрон дослан в патронник. Стоило двинуть рукой, и можно стрелять.

Мишину потребовалось двадцать минут, чтобы спуститься к реке. И только здесь, под скалами, он понял, как появилась в таком глухом месте тропа. Ее за многие годы проторили местные жители, поскольку более удобного места, чтобы пересечь водную преграду, поблизости не имелось.

Река, прорывавшаяся через горы по узкому ложу и сдавленная с обеих сторон крутыми боками кряжей, именно в этом месте вытекала на широкое пространство и смиряла норов.

Пересекая поток, лежали большие валуны, которые вода натащила из верховий. Над камнями был протянут ржавый трос. Придерживаясь за него, можно перебраться на противоположную сторону. Однако начать переправу Мишин не спешил. Он устроился за выступом скалы, достал бинокль, надел на объективы мягкие бленды и стал осматривать противоположный берег.

От воды тропа уходила влево. По осыпи она поднималась вверх до места, где начинался лес. Склон выглядел слишком крутым, чтобы на нем устраивать засаду, да и сторожевой пост здесь едва ли кто-то поставил. Атаковать гору снизу мог рискнуть только тот, кому природа не залила в башку никакого масла. Значит, можно идти вперед спокойно.

Переправляясь, Мишин выпустил автомат из рук. Тот повис на ремне, переброшенном через плечо.

Камни, по которым то и дело перекатывались волны, были скользкими. Все время приходилось держаться за канат. Перед тем как перехватиться руками, Мишин внимательно разглядывал трос. Он знал - если под ладонь попадет хотя бы одна лопнувшая стальная жила, она проколет руку насквозь. А таких порванных жил на стареньком тросе торчало немало.

Когда Мишин одолел поток, поднялся по каменистой осыпи, угрожающе подрагивавшей под ногами, он облегченно нырнул под лесную сень. Продолжая идти на юг, вышел к небольшому уступу, который нависал над склоном, уходившим в сторону запада. Движению Мишина уступ не мешал, но он остановился на нем, чтобы оглядеть местность.

Стараясь лучше разглядеть, что лежит внизу, Мишин присел у корня старого вяза и стал вглядываться в местность. Неожиданно его внимание привлек непонятный предмет, похожий на большой куль. Он лежал наполовину укрытый кустами терна.

Мишин пригляделся и неожиданно заметил, как мешок ворохнулся, сдвинулся с места.

Мишин едва не выругался вслух, догадавшись, в чем дело. Это в укрытии лицом на запад лежал душман. Зад его, обтянутый камуфляжными брюками, походил на валун, поросший мхом, а все остальное тело выглядело мешком.

Только шевеление выдало человека.

Мишин понял - засаду устроила та группа, которую они видели чуть раньше, но так и не дождались ее появления.

Понаблюдав еще немного, Мишин заметил еще одного солдата. Он стоял в двадцати шагах от него у дерева и наблюдал за ближайшей опушкой.

Лихая мысль мелькнула в голове. Слишком легкой добычей казался одинокий вояка, и преодолеть искушение взять его самому трудно было избежать.

Теперь Мишин думал только об одном: как лучше преодолеть дурацкую плешь, поросшую папоротником, которая разделяла их. Обходить ее стороной значило терять время. Ползти было опасно. Оставалось выждать, когда солдатик повернется спиной, рвануть бегом, чуть пригнувшись. Важно добежать незамеченным до ближайшего дерева и сразу упасть

Мишин терпеливо ждал, пока солдат отвернется. Тот не спешил. Он покрутил головой, огляделся и неожиданно для Мишина, расстегнул ширинку. Парня приперло, и он не мог отказать себе в удовольствии облегчить душу.

Мишин рывком бросился вперед. Бежать оказалось труднее, чем ему казалось вначале.

Папоротники росли густо, прочные стебли путались между ног, заставляя то и дело спотыкаться. И он упал, когда добежал до деревьев.

Рухнул на землю со всего маху, едва успев изменить направление падения. И все равно ударился головой о шишковатый корень, да так, что в голове загудело. Ему казалось, что это вызвало сильный шум, но солдатик не обратил на него внимания. Именно в тот момент он наподдал ногой по пустой пивной банке, которую кто-то выбросил в лесу.

Мишин застыл на месте, приходя в себя после стремительного броска и удара при падении. За это время вояка привел себя в порядок и отошел от места, где только что облегчался. Было ясно, что здоровенному энергичному парню в тягость переминаться с ноги на ногу в горной глуши, где противника нет и неизвестно, когда он появится. Ему бы туда, где стреляют и хрипят, сталкиваясь в рукопашной.

Он бы там. себя показал.

Потоптавшись на месте, солдат неожиданно присел на корточки. Зачем Мишин не понял. Присел, и все. Может быть, что-то увидел на земле, может, что-нибудь уронил и решил поднять. Короче, присел совсем зря. Такие вольности "спецы" противнику не прощают.

Мишин оттолкнуся от земли, рванулся к чужой широкой спине. Рукоятка ножа лежала в ладони твердо и плотно...

На левом фланге засады Зоран посадил двух братьев-мусульман, которые, по отзывам их командира, были неплохими бойцами. Как любые парни, получившие в руки оружие, те горели желанием совершать подвиги во славу пророка и во имя Аллаха. Они заняли удобную позицию, замаскировали ее и внимательно следили за местностью, лежавшей перед ними.

Старание окупилось сторицей. Неожиданно для себя солдаты заметили двух человек, которые двигались в их сторону по редколесью.

По-умному надо было бы поставить в известность о противнике командира, но зачем это делать, если чужаков всего двое, идут они по открытому месту, а ты с оружием укрылся в кустах? Выстрел для острастки, команда:

"Руки вверх!" - и готово! Командир получит не доклад, а живой товар.

Лукин и Верочка, держась на расстоянии двух шагов друг от друга, быстрым шагом пересекали поле. Они стремились побыстрее достичь кромки леса и прикрыть продвижение остальных.

Лукин почувствовал опасность инстинктивно. Позже, анализируя происшедшее, он мог рассказать, что заметил легкое шевеление кустов, услыхал неясный вдох или шепот, осторожное щелканье предохранителя на оружии. Но в тот момент он первым делом предпринял действие: подскочил к Верочке, которая держалась справа от него, подсечкой сбил ее с ног и сам, уже падая, полоснул из автомата по месту, где шевельнулся куст.

Было слышно, как за переплетением ветвей в листве раздался тяжелый глухой звук, такой словно куль картошки швырнули в орешник.

Падая, Верочка ударилась о землю локтем.

Импульс электрического тока - неприятный и сильный - пробежал по ее руке к плечу. Она лежала на животе, а со спины на нее навалился Лукин, жилистый, крепкий. Положение их выглядело смешным и двусмысленным.

Чтобы выйти из него с достоинством, надо было что-то придумать. Верочка нашлась мгновенно.

- Ну мужики у нас! - Она проворчала это со всей силой осуждения. - Даже бабу на спину повалить не могут!

Лукин с такой же быстротой огрызнулся:

- Потренируюсь, может, и получится.

На опушку, выломившись из кустов, выскочил душман. Он остановился, широко раздвинув ноги, и рубанул из автомата. Он не видел цели и даже не догадывался, что противник у него буквально под ногами, и палил только для устрашения - обычная глупость, свойственная необстрелянным новичкам.

Лукин скатился с Верочки, упал на бок и отсек три патрона в упор.

Душмана отбросило в сторону. Ноги скользнули по росистой траве, тело опрокинулось на спину, нога в большом ботинке с потертой подошвой оказалась у самого лица Верочки.

Только теперь Верочка по достоинству оценила грубость Лукина, которую поначалу восприняла с такой сердитостью.

Она поднялась, сняла затвор с предохранителя, быстро шагнула в кусты. В чаще орешника увидела второго душмана. Тот лежал, согнувшись крючком, уткнувшись лицом в землю.

Проходя мимо Лукина, Верочка задела его плечом.

- Спасибо, Алеша...

Лукин бросил на нее быстрый взгляд:

- А ты, мать, мягкая...

Крюков легко понял, что группа вышла во фланг позиции тех, кто готовил им встречу.

Иначе появление в глухой горно-лесистой местности вооруженного подразделения, которое устраивает засаду, объяснить было нельзя.

Обращала на себя внимание тщательность маскировки, с которой солдаты укрыли огневые точки, а также количество боеприпасов, приготовленное на случай боя.

Двадцать минут "спецы" наблюдали за противником, пока не раскрыли его позицию.

Вглядываясь в расположение засады, Крюков обнаружил ее главную слабость. Точно не зная, с какого направления появится противник, командир моджахедов расположил отряд фронтом на запад и подставил свои фланги под удар.

- Заходим с тыла, - подал команду Крюков. - Пошли. Все разом!

Лукин ударил длинной очередью по ближайшему душману, залегшему у корней векового дуба. "Хеклер и Кох" в бешенстве дернулся.

Латунные стаканчики стреляных гильз вылетели вправо вверх, ударились о камень, торчавший из земли гнилым зубом, глухо зазвенели. Этот звук показался Лукину неожиданным, и он на миг отвлекся, чтобы посмотреть, откуда исходит звон.

Все пули, выпущенные прицельно, попали в противника. Они легли кривой строчкой поперек спины, оставив на ней кровавый след.

Из-за кустов кизила на проплешину выскочил автоматчик и обалдело закрутил головой. Он не знал, откуда ждать опасность. Ничего не заметив, душман повел оружием и полоснул очередью трассирующих пуль по подлеску. На Лукина посыпались листья и ветки, срезанные с кустов. Возьми противник прицел чуть пониже...

Демин, двигавшийся левее Лукина, выстрелил в моджахеда, который в рост стоял, укрываясь за стволом вяза.

Демин не сомневался, что попал, но человек не упал. Он повернулся на пятках и побежал туда, откуда в него стреляли.

Демин хотел дать вторую очередь, но не успел. Душман остановился и тут же рухнул вниз лицом.

С правого фланга ударили автоматы Крюкова и Мишина. Им ответили. Завязалась перестрелка.

Лукин выскочил из-за камня, за которым залег. На всякий случай быстро поменял рожок магазина, хотя в старом еще оставались патроны. Перебегая от дерева к дереву, поспешил в ту сторону, где воздух пороли автоматные строчки.

Поспешность едва не привела к несчастью.

Когда Лукин пробегал мимо толстенного вяза, из-за его ствола вывернулся душман. Он вскинул оружие. Демин заметил рывок Лукина и подстраховал его. Находясь в двух шагах от противника, он приподнял автомат над головой так, чтобы очередь пошла круто вниз. Рванул спусковой крючок.

Пули, врубившиеся в поясницу душмана, распотрошили живот, превратив внутренности в кровавое месиво...

Зоран, раненный в руку, остался в живых один. Он стоял перед русскими, стараясь определить, кто из них старше по положению, выбирая между Крюковым и Лукиным. Ему показалось, что если правильно угадать командира, то проще будет выторговать жизнь.

Обратился к Крюкову:

- Господин! Я здесь не самый главный.

Вот он - наш начальник. - Зоран кивнул в сторону Вуячина, лежавшего ничком рядом со своим псом. - Он.

Мишин шагнул поближе, встал позади пленного и подколол его ножом в ягодицу.

- Лаж. - Он зло произнес легко запомнившееся слово. - Ложь!

Зоран понял: оправданиям никто не поверит. Диверсанты - жаль они их не перестреляли, - знают, кто был командиром и чьи приказы исполняли остальные. Понял и мгновенно изменил тактику:

- Господин, я знаю, кто издайник-предатель. - Чтобы сообщение прозвучало более весомо, уточнил по английски: - Трейтор...

- Меня это мало интересует. - Крюков смотрел на Зорана с холодным безразличием. - Пусть такими делами занимается контр-разведка.

- Господин! - Зоран сыграл ва-банк. Ему хотелось, чтобы русские клюнули и хоть на мгновение расслабились. Если удастся их заинтересовать, отвлечь внимание, он попытается бежать. Эти места Зоран знал давно и хорошо. В пяти метрах за его спиной кусты прикрывают трехметровый обрыв. Спрыгнешь в него и окажешься в извилистом овраге. Небольшой, но все же шанс...

- Господин! Я скажу. Это капитан Илич.

Он вас сдал. Мне приказали встретить отряд и уничтожить...

- Меня это мало интересует. - Крюков сплюнул и посмотрел на Лукина. Что будем делать с этим?

- Ощеще нужен? - Мишин спросил спокойно, не повышая голоса. Крюков бросил на него быстрый взгляд.

- Думаю, нет.

- Иди. - Мишин рукой подтолкнул Зорана. - Шагай!

Зоран от неожиданности вздрогнул. Это была удача. Его направляли в сторону оврага.

Еще два шага... теперь один...

Зоран оттолкнулся ногой, пытаясь прыгнуть через кусты. Но он опоздал. Острое жало ножа, блеснувшее в руке Мишина, вошло под левую лопатку...

- Уходим! - Крюков даже не посмотрел в сторону упавшего Зорана.

Они сразу пошли ускоренным шагом.

Вскоре Верочка заметила, что Лукин прихрамывает. Подошла сзади, тронула за локоть.

- Что с ногой?

Первая реакция мужика, когда его о болячке спрашивает женщина, отрицание.

- А! - Лукин отмахнулся. - Ерунда!

Именно это побудило Верочку отнестись к делу серьезно. Она хорошо помнила, чем кончалось в подобных случаях бодрячество Анисимова. Он мог таскать с собой болезнь до тех пор, пока та не валила его с ног. Затем приходилось лечиться, устраняя осложнения.

На первом же привале, когда они присели отдохнуть и отдышаться после крутого подъема, Верочка подсела к Лукину.

- Ну, сердечный, показывай, что с ногой.

- Все нормально. Ничего не надо.

Верочка обернулась к Крюкову.

- Командир, могу я применить насилие?

Все заулыбались весело. Лукин - растерянно.

- Покажи ей ногу, Алексей. - Крюков не просил, он по-командирски требовал. - Под мою ответственность. Она тебя не укусит.

Лукин со вздохом задрал штанину. Коленную чашечку и голень украшала длинная свежая ссадина.

- И это называется нормальным? - Верочка смотрела на Лукина насмешливо. - Ты хуже мальчишки, Лукин. Все еще боишься йода?

Акт седьмой

За двое суток перехода диверсанты потеряли вид солдат-новичков, который еще недавно им придавала необношенная форма. Тяжелый маршрут по пыльным дорогам и горным тропам, лазание по густым зарослям, преодоление вброд речушек и ручьев превратили их в лесных бродяг. Но такое преображение нисколько не тревожило Крюкова. Грязные солдаты своей внешностью меньше привлекают внимание тех, кто может заметить их со стороны.

Группа медленно поднималась по крутому склону. Под ногами похрустывали камни большой осыпи. Если кто-то наступал на них не очень ловко, вся масса начинала угрожающе дышать и скрипеть. Поэтому при каждом шаге людям приходилось выбирать для ноги место поудобнее.

Кромка букового леса осталась внизу. На высоту, куда они забрались, дотянуться смогли только наиболее упорные кустарники и трава.

Признаки непогоды появились неожиданно. Приплывшая с севера туча, которую от глаз группы долгое время скрывала Турска Храдина, неожиданно зацепилась за вершину горы Топуз - Булавы и задержалась на месте.

С высоты потянуло холодным сырым ветром.

Его струи загудели в каменных лабиринтах скал монотонно и нудно.

С севера к туче, застрявшей на вершине, подплывали все новые и новые подкрепления.

Туман ложился на горы, скрывал от взоров гребни хребта, заползал в расселины. Дождь еще не пошел, но лица людей уже увлажнились. Казалось, что все вокруг вдруг пропиталось взвешенной в воздухе влагой. Замокрели камни. Заблестели листья кустов и стебли травы.

Крюков остановился, подождал, когда к нему подтянутся другие.

- Остановимся?

- Нет, надо идти, - сказал Лукин. - Самое подходящее время.

Его поддержали.

Группа продолжала движение. Из-за тумана пришлось несколько уплотниться, чтобы не потерять друг друга из виду.

Река Бистар, которую им предстояло пересечь, текла в узкой складке, сдавленная с обеих сторон хребтами Голетан и Литице. Долгие тысячелетия борьбы с камнем поток использовал с толком. Он одолел скальную твердь.

Река слизала пальцы отрогов, мешавшие ей течь, вымыла в скалах глубокий каньон.

Пролившийся дождь неузнаваемо преобразил реку. Ущелье до краев заполнила вода, грязная, охристо-бурая. Она лизала скалы, оставляла на них обрывки грязной пены. То, что недавно было руслом чистого звонкого потока, теперь угадывалось только по особой стремительности течения. Вода тащила с собой массу всякого мусора - кусты, листву, корни деревьев. И все это звучало угрожающим гулом.

Ударяясь один о другой, стучали камни, которые ворочала и катила река. Скрипели коряги, царапая дно. Они пытались сопротивляться потоку. Но где там!

Крюков еще размышлял, как поступить, встретившись с неожиданным препятствием, когда заметил - природа постепенно перекрывала кран, поток стал на глазах терять силу и злость. Сперва вода присмирела у бортов ущелья, перестала бурлить, беситься. Потом начала медленно отступать, оставляя после себя на берегу желтую грязь, рогатые коряги.

Видимо, не так обширна оказалась зона гор, с которых вода после ливней стекала в Бистар. Поток бушевал здесь только до поры, пока все пролитое дождем сбегало по склонам в ущелье.

- Перекурим, - сказал Крюков. - Через часик, а то и раньше поток успокоится.

Ушедшие на юг тучи отмыли небо до синевы, и на его фоне стали ясно видны контуры темных скал. Их бурые стены, отвесом вздымавшиеся над Бистаром, пугали воображение необузданной крутизной.

Вверху над горами, широко распластав крылья, описывая гигантские круги, бесшумно парил орел.

В поисках места, где можно было спуститься к реке, группа вышла к водопаду. Широкая струя срывалась с десятиметрового уступа, падала вниз, разбивалась о камни. Черная стена отвеса, до блеска отполированная струями, казалась стеклянной. В месте, где вода ударялась о подошву скалы, в воздухе плавала мелкая водяная пыль. Небольшая полоска радуги протянулась наискосок и сверкала цветным узором.

Для туристов в этих местах раздолье и рай.

В кипящей прозрачной воде мелькали стремительные тени форели. Только забрасывай удочку, дыши свежим воздухом, наслаждайся видами водопада, выдергивай рыбку на походную ушицу у костра! Но для отряда оставаться здесь значило запереть себя в ловушке, из которой так легко закрыть выход.

Крюков и Мишин в поисках удобного места для подъема на плато подошли к правой по течению стенке утеса. Скала здесь не была такой неприступной, как в других местах. Камень только издали казался монолитом. Вблизи хорошо было видно, что, тронутый временем и солнцем, он потрескался, слоился чешуями, лежал уступами, которые нависали над пустотой. Высота невелика метров двадцать, но потрудиться, чтобы ее одолеть, придется.

Мишин походил по берегу, огляделся, пока не выбрал место, где восхождение совершить было проще всего. Трещина, распоровшая скалу, тянулась вверх от подошвы к вершине.

Альпинисты такие разломы называют "каминами". По ним можно взбираться вверх и спускаться вниз, опираясь об одну стену спиной, о другую - ногами. Но разлом у водопада не позволял совершить такой подъем - он был слишком широк. Однако взбираться на плато удобнее всего было здесь: в "камине" не имелось участков с отрицательными углами, которые при прохождении требуют особой техники и умения.

Мишин имел опыт скалолазания. Майор Духов изрядно погонял своих подчиненных по кручам Джадрана и Хазараджата, а такие уроки быстро не забываются.

- Я пошел.

Закинув автомат за спину, Мишин полез вверх. Он цеплялся за выступы, прижимался грудью к камням и неторопливо полз по скале все выше и выше.

Мишин проложил путь к плато, сбросил вниз страховочные канаты.

По его следу на скалу один за другим поднялись остальные.

Последней двинулась на штурм стены Верочка. Она легко сделала первые несколько шагов вверх и вдруг поняла - подняться дальше будет не так и просто. Над ее головой в месте, которое снизу казалось ровным, камень выклинивался острым карнизом.

Чтобы обойти препятствие, Верочка плотнее прижалась к скале и, скользя по ней спиной, стала подталкивать тело вверх. Ее голова приблизилась к выступу, когда наверху что-то угрожающе заскрипело.

Верочка подняла глаза и замерла в ужасе.

Огромная каменная глыба, вывалившись из стеньг, медленно ползла по щели вниз. Мелкая каменная крошка сыпалась на лицо, пыль запорошила глаза.

Верочка сжалась, пригнула голову. Она понимала - ее уже ничто не спасет и камень, ползущий сверху, раздавит, расплющит тело с силой могучего пресса.

Неожиданно камень остановился. Глыба доползла до карниза и заклинилась в желобе.

Она висела в неустойчивом равновесии, едва заметно покачиваясь и поскрипывая. Мелкие крошки все еще продолжали сыпаться. Хуже всего обломок передавил страховочный шнур и лишил Верочку свободы движения.

Она уже не могла спуститься вниз.

Верочка хотела крикнуть, позвать на помощь, но не крикнула испугалась, решив, что громкий звук может стронуть застрявшую глыбу с места.

- Э-э... Ты цела?

Верочка узнала голос Лукина. Он не кричал, а спрашивал негромко, словно так же, как и она, звуком боялся потревожить камень.

- Ага-а. Цела...

Она ответила в том же ключе, в каком прозвучал вопрос.

Верочка не боялась высоты. Она без страха глядела вниз, но ее пугала черная глыба, нависавшая над головой. Верочку отделяло от нижней части камня не более полуметра свободного пространства. Висеть между землей и небом, каждую секунду ожидая, что вот-вот безжалостный обломок скалы обрушится и раздавит тебя, испытание не для слабонервных.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Верочка передвинула на поясе пистолет так, чтобы он оказался под рукой. Она не собиралась отдавать свою жизнь даже камню.

- Как ты там?

Это снова спрашивал Лукин.

- Висю.

Шуткой старалась показать, что ничего не боится.

- Вера! Ты потерпи минутку. Сейчас я спущусь.

Лукин лег на живот, подвинулся к краю скалы и заглянул в пропасть. Он старался найти удобный подход к месту, в котором находилась Верочка. Гладкая стена справа позволяла приблизиться почти вплотную к камню, застрявшему в "камине".

- Пойду здесь. - Лукин указал избранное им место. Он стал готовиться к спуску.

Конец веревки для страховки привязали к стволу дубка средних размеров. Трое взяли ее в руки. Лукин, проверив натяжение, начал спуск.

Он быстро добрался до нужного места. Подал голос:

- Я здесь.

Верочка слегка подалась вперед и выглянула из щели. Она увидела Лукина, улыбнулась ему, хотя он этого не заметил.

- Ты можешь упереться враспор? - Голос Лукина сосредоточен и спокоен.

- Могу.

Она ответила ему пересохшими губами.

- Закрепись. И осторожно разрежь веревку.

Ни нотки обеспокоенности, ни волнения не обнаруживалось в его интонациях. Словно речь шла о том, что надо разрезать завязку, стягивавшую коробку с тортом, принесенным домой.

- Режу.

Верочка ни на миг не сомневалась, что Лукин все продумал и ошибок быть не может.

Она полоснула ножом по нейлону. Лезвие рассекло волокна мягко, словно то был пластилин. Отрезок шнура упал ей на плечо.

- Готово.

- Осторожно подай мне руку.

Лукин протянул навстречу Верочке крепкую ладонь. Она дотянулась до нее, и пальцы обеих рук сцепились в плотный замок.

- Теперь прыгай ко мне.

Верочка напружинила ноги, оттолкнулась от скалы и бросила тело в сторону Лукина. Тот прижался спиной к стене, быстро подхватил Верочку обеими руками и прижал к себе.

Их сильно болтнуло, но крепкий трос удержал обоих.

В тот же миг в щели отвратительно, будто ножом по стеклу, заскрипел камень. Трудно сказать, что помогло глыбе добиться своего, но она вырвалась из зажимавших ее тисков и полетела вниз, сметая все, что попадалось ей на пути.

Гул сорвавшегося камня покатился по ущелью.

Долетев до дна, обломок ударился о монолит подошвы, ухнул и взорвался как пушечное ядро.

Вслед за глыбой вниз посыпалась масса мелких камней и щебенки.

Лукин крепко прижимал Верочку к себе.

Она подняла к нему голову. Он увидел ее глаза - широко раскрытые, полные доверчивости и восторга.

- Выйдешь за меня? - спросил Лукин неожиданно.

- Нет. - Она заулыбалась. - Иначе ты меня выпустишь.

- Почему?

- Кто тебя знает. - Верочка поцеловала его в щеку. Быстро, по-братски, едва коснувшись губами колючей щетины. Шепнула едва слышно: - Не выпускай, ладно?

К вечеру следующего дня группа вышла в район, где, по их предположениям, располагалась база "Зелена песница".

Акт восьмой

Олень, вышел из зарослей, прорвавшись грудью через кусты орешника, и настороженно замер. В тот момент он походил на скульптуру, отлитую из меди. Должно быть, стоять, не двигаясь, не производя шума, умеют только звери. Лишь раздувавшиеся ноздри свидетельствовали, что олень пытается угадать, не тянет ли откуда-то духом опасности. Однако легкий ветерок, едва шевеливший листья деревьев, дул на человека.

Олень, будто желая ударить копытом о землю, приподнял левую переднюю ногу и опять застыл, не решив, повернуть ему назад или бежать вперед.

Не делая резких движений, Лукин приподнял автомат и выстрелил. Оружие дернулось в его руках три раза. "Хеклер и Кох" умел считать патроны.

Олень приподнялся на дыбки и тут же, потеряв равновесие, рухнул на бок.

Задушенные глушителем, выстрелы не разбили дремотной лесной тишины.

Все еще держа автомат наготове, Лукин приблизился к добыче.

Это был олень легкого изящного сложения ржаво-коричневой масти с белесым брюхом, короткой мордой, большими ушами. На рожках Лукин насчитал по четыре отростка.

Подошел Крюков. Взглянул на трофей.

- Косуля. Это ты ладно. Устроим пир.

Охотничья удача Лунина искренне обрадовала Крюкова. Он еще ранее решил на пятый день рейда дать группе суточный отдых. Они, если измерять масштабами равнины, прошли совсем немного - каких-нибудь пятьдесят километров. Но у гор свои мерки. Коли учесть, что за это время пришлось принять две огневые стычки (называть их боями Крюков не собирался), то объективно следовало признать - люди устали. Теперь к отдыху располагали два обстятельства: богатая добыча и близость конечной цели. Атаковать объект следовало хорошо отдохнув и собравшись с силами.

Для стоянки выбрали глухое место в чаще леса. С двух сторон его прикрывали глубокие овраги, пропоротые в теле земли потоками, стекавшими с гор после ливней. С третьей - ручей Смочни Точак - Вкусный Ключ.

На площадке среди буков лежали обломки скал, покрытые зеленоватыми лепехами лишайников.

Судя по многим признакам, люди в эти места давно не забредали.

Определив каждому позицию на случай обороны, Крюков разрешил заняться хозяйственными делами.

В первую очередь все спускались к ручью и мылись, раздеваясь до пояса. Верочке это удовольствие предоставили первой.

Потом Демин и Мишин собирали сушняк для костра и таскали его к месту стоянки.

Крюков и Лукин занялись очагом. На дне оврага они выложили камнем квадрат. Над ним соорудили крышу из веток с листьями, а с двух сторон поперек оврага поставили два плетня. Это позволяло прикрыть огонь от случайного наблюдателя и не давало дыму возможности подняться над лесом.

Покончив с маскировкой очага, Крюков принялся свежевать оленя.

Лукин, присев на камень, достал нож и стал готовить костер. Сперва он настрогал тонкой стружки, затем наколол лучинок, сложил их в очаге шалашиком и начал обкладывать растопку сушняком.

Для того чтобы поджарить мясо, нужно не открытое пламя, а горячие угли. Их предстояло нажечь в достаточном количестве.

К Лукину подошла и села рядом Верочка.

Продолжая строгать щепу, Лукин спокойно, как говорят об обычном и уже окончательно решенном деле, сказал:

- Если все здесь обойдется и мы вернемся, знаешь, что я сделаю первым делом?

Верочка повернула голову в его сторону, вскинула глаза, посмотрела на него, но промолчала.

- Значит, не догадываешься?

Она усмехнулась, но опять не ответила.

- Ладно, не стану играть в шарады. - Лукин на миг перестал строгать. Я куплю московского патриарха, и в Елоховском соборе мы бабахнем венчание. С торжеством и пением.

Верочка склонила голову набок, подвернула ступню правой ноги так, чтобы видеть подошву кроссовки. Ковырнула пальцем резину.

- Не пойму, рвется, что ли?

Сказала и отошла. Лукин посмотрел ей вослед, достал зажигалку.

Желтый огонек лизнул стружку. Пламя весело вспыхнуло и как живое побежало по лучинкам.

Сев на мшистый камень, Лукин едва успевал подкладывать сушняк, который натаскали старательные Демин и Мишин. Хоть и невелик вначале костер, но огонь всегда бывает голоден и потому чрезвычайно прожорлив.

Глотая слюну ожидания, Крюков нарезал из прутьев орешника шомпола и стал нанизывать на них куски сочного мяса.

Вскоре в воздухе ощущался дурманящий запах шашлыка.

- Ребята, вы обо мне не забыли?

Голос Верочки прозвучал сиротски, и все бы в других условиях рассмеялись, но здесь себе такого позволить никто не мог.

- Нет, госпожа. - Крюков был предельно галантен. - Мужчины только после вас.

И эти слова вызвали дружный смех. Крюков сам совсем недавно рассказал им историю, как родился обычай вежливо пропускать женщину вперед и при этом медоточивым голосом повторять: "Только после вас, мадам. Только после вас".

Галантность родилась от предосторожности. В эпоху знаменитых Борджиа, интриганов и стяжателей, во дворцах итальянских вельмож убийца мог пырнуть неугодного хозяевам гостя стилетом в живот из-за любой портьеры, прикрывавшей дверной проем. Оберегая себя, мужчины стали проявлять небывалую предупредительность и предоставляли женщинам почетное право двигаться впереди...

Положив автомат на колени и свесив ноги в узкую промоину, Лукин сидел на земле и нес караул, охраняя сон товарищей.

Часы высвечивали полночь. Ветерок, дувший с вечера, давно утих. В лесу царила тишина, в которой даже шорох пробежавшей мыши казался громким и пугающим звуком.

В темном небе мерцали южные звезды. Их за время службы на севере Лукин отвык видеть. Скользнув взглядом по серебристой перевязи Млечного Пути, которая тянулась по небосводу с юга на север, Лукин нашел путеводный кристалл Полярной звезды. Привычное для высоких широт место в зените она уступила яркой, голубоватой Веге. И та стала одной из трех точек небесного треугольника, остальные два угла которого заняли Денеб и Альтаир.

В гуще молочных облаков Стрельца сиял Антарес, отмечая направление на центр Галактики.

Лукин любил наблюдать звезды. Он легко и быстро угадывал очертания созвездий. В Большой Медведице он видел не просто банальный ковш. Он мог назвать каждую звезду по ее имени - Дубхе, Мерак, Мегрец, Фекда, Алиот, Мицар, Алканд.

Рядом с Мицаром Лукин находил слабо мерцавшую звездочку - Алькор. В Плеядах насчитывал десять ярких светил.

Глядя на небо, Лукин всегда ощущал пугающую даль бесконечности. Оттуда на него веяло холодом вечности, в масштабах которой и человечество, и Земля, и Солнечная система - всего лишь пылинки, гонимые ветром времен. И нет ничего постоянного, что бы не рождалось, не изменялось и не умирало.

Подошла Верочка. Зябко кутаясь в куртку, передернула плечами. Сказала негромко:

- Не спится. Можно я посижу рядом?

- Лучше бы ты поспала, - посоветовал Лукин. - Надо отдохнуть.

Вместо ответа она спросила:

- Как ты думаешь, мы нормальные?

Верочка придвинулась к Лукину и прижалась к нему плечом.

- С какой точки зрения посмотреть.

- Леша, мне кажется - это страшно. Мы уже убили столько людей. И еще ничего не окончено. Вот ты сказал: с какой точки зрения посмотреть. А ведь правда всегда одна...

- Верочка, милая! Кто тебе сказал эту глупость? У каждого из нас своя правда. Сколько людей, столько этих правд. Одни находят ее в Христе, другие - в Будде, третьи - в Аллахе.

Отцы, дети, мужья, жены, монархисты, фашисты, демократы, социалисты, коммунисты... Все утверждают свое.

- Но есть же умные люди? Неужели они не видят истины?

- От умных людей исходит куда больше зла, чем от глупых. Чем умней человек, тем он больше уверен в абсолютности собственной правды и всячески старается навязать ее другим.

- Разве образование, культура, цивилизация ничего не дали человечеству? Люди, помоему, должны когда-то поумнеть...

- Теоретически. На деле, умнея, каждый обретает свою новую правду. К сожалению, всеобщего вселенского разума нет. Множество частных правд не складываются в одну, которую готовы принять все. Даже если вместе собираются самые умные люди, они становятся толпой, которая никогда умней не становится.

Наоборот, толпа всегда превращается в место конфликтов. Толпа деструктивна. Она способна только разрушать. Я однажды видел давку на стадионе, когда там возник пожар. Если бы толпа могла мыслить, ничего страшного не случилось бы. А вышло так, что каждый старался спасти свою правду, свою шкуру. В итоге давка, жертвы... И не от огня, а от глупости, от страха...

- И все же люди, собираясь вместе, строят, создают блага, которые всем нужны...

- Забыла сказать - они еще воюют. И все перечисленное делается из-под палки. Под гнетом порядка и дисциплины. А это уже не толпа. Это строй или рабочий коллектив. В них о собственной правде особо не заявишь быстренько пасть заткнут.

Верочка чувствовала - вести спор с Лукиным трудно. Что-то не вязалось в его рассуждениях с ее убеждениями, но доказать справедливость своейправды она не могла.

Хотя и принимать все, что говорил Лукин, не хотела.

- Хорошо. Все же согласись, что существуют такие общие понятия, как честность, совесть...

- Существуют, - Лукин согласился с ее утверждением без сопротивления. Но тут же добавил: - Только в жизни преуспевают бессовестные. Честным трудом миллиард не заработаешь. Зато его можно украсть у тех, кому этого не позволяет сделать совесть. Еще один факт. К власти над обществом люди приходят не в силу компетентности, а в силу наивысшей бессовестности.

- Ты состоял в партии?

- Имеешь в виду убеждения или членство?

- Членство.

- Состоял.

- И ушел?

- Я не уходил. Это отцы партии разбежались по сторонам, оставив меня одного. Так бывает, когда трусоватые ребята собираются проучить пацанов соседнего двора. Они сбиваются в хевру, идут, грозят, потом, когда увидят противника, вдруг брызгают по сторонам. А самый глупый и доверчивый остается один на один с чужаками. Что он может поделать?

- Ты разочаровался в коммунизме?

- Почему?

- Развалилась партия. Ее вожди оказались подонками. Они морочили людям головы идеями, в которые сами не верили. Жили за счет того, что обирали простаков. Потом вообще всех ограбуи и разбежались...

- Развалившаяся партия и коммунизм - явления разные. Коммунизм наивная мечта о справедливости. Не больше. Так же как не одно и то же христианство и клир. Попы-инквизиторы, попы-ворюги, пьяницы, расстриги известны с давних пор, но разве это отвращает людей от веры?

- Только не надо говорить, что ты так думал во все времена. Ты ведь верил в коммунизм?

- Верочка! Никто не рождается сразу с мыслями, которые приобретает к старости.

В коммунизм я не верил. Я просто был убежден, что это самая человечная организация общества. Но теперь понимаю - коммунизм в нынешних условиях неосуществим.

- Почему?

- Капитализм, который у нас красиво именуют "рыночной экономикой", зовет человека к личному счастью. Людям говорят: хватай, покупай, жри в три горла. Делай все, что хочешь - это твое право. Право денег. Чтобы выглядеть лучше капитализма, теоретики коммунизма пообещали народу удовлетворять его постоянно растущие потребности. И никто не признался, что это лозунг хапуг...

- Значит, светлого будущего не будет?

- При жизни нашего поколения? Нет. Мы вынуждены жить светлым настоящим, среди рыжих шакалов.

- Почему не волков?

- Волк - охотник. Он сам загоняет и берет добычу. Шакал предпочитает держаться возле других хищников. Он для нападения выбирает престарелых, слабеющих. У таких утянуть кусок из-под носа и не получить за это сдачи, значительно проще и безопаснее, нежели охотиться самому.

- А к кому относимся мы?

Верочка вновь возвращалась к вопросу, с которого начался разговор.

- К волкам, конечно.

- Шу-шу-шу! Как бабки на лавочке.

Недовольно ворча, к собеседникам подошел и сел рядом Мишин. Он поднялся с места, где только что отдыхал, но автомат по привычке принес с собой.

- Чем недоволен? - Лукин пытался выяснить, почему разворчался приятель. - Мы вроде бы тихо.

- Ночью спать надо.

- Неужели мешали?

- Нет, просто ваш треп заинтересовал. Ну и тему выбрали! Коммунизм, демократия... На кой черт трясти ветхие половики? Все это мы давно проходили на семинарах. А ты, Верочка, зря себя терзаешь. Мы самые нормальные люди со здравым складом ума. И нет в нас комплексов. Мы просто хорошо понимаем, что происходит в жизни. И правильно выбираем манеру поведения. Подумай сама, что было. Сперва нас втянули в войну. Так? И даже не в одну.

Был Афган. Была Чечня. Потом отцы-правители вышвырнули нас за ненадобностью, как навоз из хлева. Что ж, мы их условия приняли.

В чем насцможно винить?

- Шли бы вы оба отдыхать. - Лукин недовольно вздохнул. - Я на службе...

Верочка на эти слова не обратила внимания.

- Сережа, все же так ли мы хороши?

- Какие есть, и упрекнуть нас не в чем.

Мы не воруем исподтишка. Это право себе в России присвоили политики советники президента, генеральные прокуроры, господа министры. Мы свое берем в честной драке. И будем брать...

- Что ты имеешь в виду?

- А то. Вернемся домой, я там еще и банк раскурочу. Почему нет? Опыт кое-какой имеется.

Оказалось, в ту ночь не спал никто. Встал и, потягиваясь на ходу, подошел Крюков.

Спросил, обращаясь сразу ко всем:

- Об что спор, господа офицеры?

- Да вот... - Мишин не знал, как лучше объяснить суть их дискуссии. Верочка старалась выяснить, кто мы - благородные рыцари или обычные разбойники...

- И на чем тянет остановиться?

- Спорим.

- Вы знаете, чем русские отличаются от других народов? В первую очередь наивностью, склонностью к рассуждениям и излишней доверчивостью к словам.

Все молча слушали командира. Он выбрал место поудобнее и присел.

- Сколько я сталкивался с англичанами, французами, с итальянцами, те себя никогда не мучают философией.

- Разве плохо порассуждать? - Верочка задала вопрос с видом примерной ученицы, требовавшей доказательств утверждению, что дважды два есть четыре.

- Не плохо. Бессмысленно. - Крюков удрученно вздохнул. - Рассуждения не меняют действительности, но жизнь от них делается тошнее. Какие мы, к черту, рыцари? По большому счету просто подонки. Хуже того, втянули в грязное дело милую женщину. Не думай, Сергей, что ей нравится быть крутой. Она такой стала от безысходности. Если точнее, то ее такой сделала безысходность.

- Я бы так не стал говорить.

Объяснения, сделанные Крюковым, задели Демина за живое, и он выглядел обиженным.

- Почему?

- Противник стреляет в нас, мы в него.

Условия равные. И беда тому, кто менее удачлив, чем мы.

- Не стоит оправдываться, Юрий Петрович. "Они стреляли, мы стреляли..." Наделе все проще. Нам, если на то пошло, до фонаря, что происходит и произойдет на этой земле.

Бегать и стрелять здесь нас заставили деньги.

- Но...

- Демин, давайте договоримся принимать правду с открытыми глазами. Мы здесь не по патриотическому велению душ. Не бескорыстные искатели приключений. Нас собрал и привел сюда запах денег. Больших денег. Мы наемники. "Если нам заплатили бы не православные - не знаю, верят ли те, кто нас нанял в Бога, - а мусульмане, мы бы то же самое сделали для них. Или не так?

- К чему вы это, командир?

Демина задевало такое оголенное определение дела, которым они занимались. Люди даже перед собой немного лицемерны. Одни только говночисты знают, что им выпала доля копаться в дерьме, и копаются в нем, не стесняясь этого. Все остальные, делая даже говенные дела, убеждают себя в том, что осчастливили человечество одним своим появлением на свет. Так устроена наша психика. Даже собственные преступления мы готовы объяснять так, чтобы те выглядели простительными.

- К тому, чтобы никто из вас не унижал себя в мыслях, считая, что дело, за которое мы взялись, нечестное...

- Но не очень моральное, разве не так?

Теперь спросила Верочка.

- Милая, о какой морали можно вести речь? Что это вообще такое? Если на воровской малине, на конспиративной встрече три пахана принимают решение провести "стрелку" и перемочить противников - мораль обязывает такое считать преступным. Это осуждают все - политики, пресса, законопослушные граждане. Но вот в Кремле, на такой же конспиративной встрече, президент и его камарилья... Называть фамилии? Нет? Конечно, вы их знаете. Так вот, камарилья принимает решение вызвать на "стрелку" целую Чечню, замочить побольше чеченцев, нисколько не жалея своих, - это что, морально? Нет? Почему же тогда Конституционный суд России сказал: все нормально, президент имеет право принять решение и послать на убой своих избирателей. Даже если это все ради собственного интереса. Вот и цена морали, в которой воровские паханы осуждаются, а паханы государства - поддерживаются законом.

- И что же делать? - Голос Верочки звучал встревоженно.

- То, что мы уже делаем. Быть бедным, ждать, когда тебе выплатят зарплату, - дело постыдное. Ворюга ездит на "Мерседесе", его все знают и в милиции и в прокуратуре, но ничего против сделать не могут. Значит, главным мерилом силы и власти стали деньги. Вы хотите выжить? Принимайте условия, которые вам предложили. И не надо рассуждать. От этой русской болезни стоит лечиться...

- Будто вы не русский, - обиженно заметил Демин.

Крюков только пожал плечами.

Ночная беседа оставила у всех тяжелое чувство, но к теме они больше не возвращались.

Акт девятый

Мишин в паре с Деминым вышли на разведку подходов к базе. Шли лесом, стараясь держаться в стороне от всего, что хоть маломальски напоминало тропы, натоптанные людьми.

Они прошли не менее километра, когда оказались у лесной дороги. Судя по многим признакам, ею давно никто не пользовался. Да и зачем, если здесь можно было проехать только верхом или на телеге, а их в округе скорее всего не осталось.

Жестом показав Демину, чтобы он оставался на месте, Мишин быстрым шагом пересек дорогу и собирался снова углубиться в лес.

- Стой!

Хриплый голос прозвучал справа сзади.

Мишину показалось, что он внимательно осмотрелся, прежде чем пересечь открытое пространство, а вот не получилось. Чего-то он недоглядел. И недоглядел сильно: впереди, слева из-за кустов, поднялся человек в камуфяже и мягкой кепочке на голове. Значит, противников двое. Один впереди, второй - сзади.

Подтверждал это ствол автомата, упершийся в левую лопатку.

Мишин медленно поднял руки, обдумывая, что предпринять.

- Ходи!

Автомат подтолкнул Мишина в спину, показывая куда идти.

- What are you? - Мишин спросил вдруг по-английски. - Кто вы? - И сразу же как мог сложил сербскую фразу: - Не схватао. Do not understand. He понимаю.

- Енглез? Прокляти био! Будь ты проклят!

Никола, это енглез!

Ствол автомата отодвинулся и перестал давить в спину.

Мишин не показал растерянности. Стоявший перед ним вояк выглядел по-крестьянски смущенно: вроде бы догнал бычка, который отбился от стада, и неожиданно обнаружил - бычок-то чужой. Будь этот заросший рыжей щетиной человек кем угодно, солдаты нашлись бы как поступить. Но он оказался англичанином. А оба вояка знали, что на базе служат иностранные инструктора, в их числе, - енглезы - англичане. Правда, тип, стоявший перед ними, почему-то шлялся по горам, и, видно, не первый день. Это не составило трудностей подметить. Но, может, все так предусмотрено, и кто знает, как отнесется начальство, если патрульные обойдутся с задержанным по всей строгости: дадут пару хороших тумаков, обыщут, отберут оружие. К тому же было ясно видно, что странный англичанин - тупоглавац тупоголовый как пробка. С таким и не поговоришь толком.

Демин мгновенно оценил опасность положения, в котором оказался напарник. Бесшумно скользнув в сторону, он возник за спиной солдата, который с автоматом стоял за Мишиным.

Быстрый бросок вперед. Демин упал на спину, вскинув оружие и снизу вверх, чтобы не задеть товарища, высадил отпущенные умным автоматом три патрона в поясницу противника. Стреляя под острым углом, он не боялся, что пули попадут в Мишина. А тот словно ждал этого момента. Он бросился на вояка, который растерянно стоял перед ним.

Острие ножа уперлось в чужое горло чуть ниже кадыка.