Зов

4

Как-то утром в офисе Тара нашла решение. Вошла в закуток к Сьюзен, плюхнулась, как всегда тяжело, на рисовальную доску и торжествующе возвестила:

— Благодарностей не надо! Пустячок от Тиффани, и в расчете!

— За что это я не должна тебя благодарить?

— Считай, твою телефонную проблему корова языком слизнула!

— Что?

— Я, кажется, знаю, что происходит. И это такое! Такое!

Знакомый Сьюзен тон: сейчас Тара примется вилять, желая вволю насладиться мигом своего торжества.

— И что же?

— Помнишь мою приятельницу Джоанну Петровски? У нее еще антикварный магазинчик?

— А дальше?

— Так вот. Вчера вечером мы собрались у нее: я, еще с десяток придурков из Виллиджа, Джек, я тебя с ним знакомила на…

— Тара, не сообщай мне список гостей, переходи к сути!

— С Джоан — то же самое!

В Сьюзен вспыхнуло облегчение — если кто-то еще испытывает подобный страх, значит, он — реальный, его можно объяснить!

— Она слышит такое же молчание?

— Ну да! Нет, не в точности, но почти. По крайней мере, так объясняет Юрий…

— Какой Юрий?

— Ты вроде бы не желала слушать список гостей?

— Да ну тебя! — расхохоталась Сьюзен.

— О’кей! К сути. Но очко в мою пользу. Юрий Гросс — один из парней у Джоан…

— Один из придурков…

— Вот уж нет! Ассистент профессора из университета Хайфы, приехал к нам проводить исследования… Я рассказала всем, что с тобой творится. И Джоан принялась говорить о своем приключении с телефоном. Тогда выступил Юрий. Боже, вот это мужик! Догадайся, в какой области он трудится? Экстрасенсное восприятие. Ну, он как-то по-другому называет, но это одно и то же. Знаешь, физические феномены, телекинетика… Очередь к нему до Восьмой улицы! С каждым приключалось такое, что от страха ум отшибало! И никто ничего им объяснить не мог! Во! Обычным способом — необъяснимо!

— Экстрасенсное восприятие, — пробормотала Сьюзен про себя. — Тара, он психиатр?

— Не такой психиатр, которому выплакиваются. Он — профессор. Ученый. Послушай-ка… У меня с ним свидание. Ты приходишь ко мне в полвосьмого и беседуешь с Юрием. А потом, когда все будет урегулировано и страхи исчезнут, выметаешься и оставляешь нас наедине. У-ух, мужик он обалденный!

Сьюзен обняла Тару, ощущая теплоту полного тела, и сказала:

— Если не сработает, сходишь со мной к колдуну?

— Нет, с меня хватит! — И Тара звонко шлепнула ее по заду.

В семь вечера Сьюзен затормошила Андреа («Кто у нас самая хорошенькая девочка в мире?»), поставила кофейник, выполняя долг жены, и, наконец, ушла.

Юрий Гросс действительно оказался обалденным. Когда Сьюзен вошла в маленькую гостиную Тары, ей едва удалось скрыть удивление при виде его. Тара всех мужчин через одного объявляла отпадными, но этот и вправду был неотразим! В джинсах, в свободном вязаном джемпере, светлые кудрявые волосы взлохмачены, бледно-голубые глаза пронзали насквозь, огромные руки умели, казалось, и разить и ласкать.

Сьюзен сама удивилась, поймав себя на том, что краснеет. К счастью, Тара приписала это обычному смущению. Они выпили, дружелюбно поболтали о всякой всячине, а потом Юрий приступил к главному.

— Тара рассказывала, с вами приключилось нечто необычное.

— Наверное, можно назвать и так. — Сьюзен плеснула себе еще вина.

— Расскажите, пожалуйста, сами, — потребовал он.

Рассказывать Сьюзен старалась спокойно, даже деловито, не то еще примет за истеричку и откажется помогать. Справлялась она так успешно, что Тара даже перебила разок:

— Да скажи же ему, как ты перепугалась!

— Мне было жутковато, — призналась Сьюзен.

Юрий вытянул перед собой большущие сноровистые руки, потрещал костяшками и начал:

— Приходилось ли вам слышать об экстрасенсорном предвосхищении?

— Да, конечно.

— Вспомните про кино: техника — «обратный кадр» — стара и общеизвестна, а сейчас появилась новая — «забег вперед». Когда герой или зрители видят событие, которому еще предстоит случиться. Техника приема знакомая и основана на случаях из реальности. А их — тысячи. Все проверены. В них уже нет ничего необычного. Подобное происходит во всем мире. Может, случалось и всегда, но теперь, когда нашу область науки признали, о них сообщают. Людям открываются грядущие бедствия задолго до их свершения, видят они и счастливые события…

— Вы считаете, со мной это и произошло? — Сьюзен истово надеялась, что зернышко вероятности, которое в ней заронили, разрастется в веру.

— Возможно. Вполне.

— И что же я предвижу… вернее, предслышу?

— Да что угодно. Болезнь, смерть… — Он заметил, как по лицу Сьюзен полыхнул испуг. — Нечто, что может случиться лет через тридцать-сорок. — Лицо у нее расслабилось. — Для экстрасенсорных предвосхищений не существует временных границ.

— Но прежде… со мной ничего подобного…

— Нет, бывало. Наверняка. У всех бывает. Но мы не научены распознавать их и попросту отмахиваемся. Случалось ли вам на прогулке услышать песню из приемника, и она живо напоминала вам какой-то другой случай, когда вы ее слышали? Так живо, что четко всплывало и все остальное, казавшееся давно позабытым?

— Дежа вю, — произнесла Сьюзен, довольная, что хоть на минутку можно перестать выступать в роли невежественного дитяти перед умником-учителем.

— Верно. Думаю, скорее всего, именно такое и случилось с вами. Какой-то звук, изданный телефоном, тон, давно запечатленный в вашем сознании, — и вы перестали слышать то, что в трубке, а стали слышать воспоминание о том, другом разе. Нечто из далекого прошлого.

— Но — что?

— Вам удаляли миндалины?

— Да.

— Тогда, возможно, ваше состояние под наркозом. Или, если желаете чего поромантичнее, ваше пребывание в утробе матери. Существует масса свидетельств, что сенсорная память месяцев перед рождением чрезвычайно значима…

Он разглагольствовал и разглагольствовал. Но чудо все-таки сработало!

Когда Юрий закруглился, Сьюзен испытала великое облегчение, благодарность, обиду и влечение к нему. Последнее заставило ее оборвать поскорее визит, бросив Таре у дверей:

— Шикарный, слов нет! Но смотри, поосторожнее!

В такси, везущем ее домой, она улыбалась — первая невымученная улыбка за многие дни.