Зов смерти

Глава 5

14 ноября, воскресенье, 08:15

Детектив Говард Спир швырнул папку на стол инспектора.

— Сегодня я намеревался посмотреть с сыновьями футбол, но стоит Хейзел свистнуть, и я со всех ног несусь на зов. А что мне остается?

— По-твоему, дело можно отложить до понедельника?

— Старуху все равно не воскресить!

— Послушай, Говард, в следующий раз запиши футбольный матч на кассету.

— Подумать только! Какая трогательная забота!

Хейзел открыла папку, вынула акт экспертизы о вскрытии трупа и пробежала глазами по заключению.

— Гиосциамин? Гумулен? Это какие-то наркотики?

— Вроде того, — пробубнил Спир, ковыряя ногтем между передними зубами. — Они содержатся в белладонне и хмеле.

— Так что, по-вашему, Делия чего-то напилась?!

— Нет, это медицинский хмель в виде травяного сбора. При вскрытии в ее желудке нашли фрагменты растений — она проглотила их перед самой смертью. И хмель, и белладонна являются анестезирующими средствами.

— Насколько сильными?

— Старушку так накачали белладонной, что любой бы на ее месте отключился.

— Хочешь сказать, ее предварительно усыпили?

— Я всего лишь предполагаю, что она ничего не чувствовала и пребывала, так сказать, под большим кайфом. Но причиной смерти стали не белладонна и не хмель, а вот это! — Говард указал пальцем на слово, стоявшее в конце медицинского заключения.

— Аматоксин? Это еще что такое?

— Ты когда-нибудь слышала о бледной поганке, которую еще называют ангелом-разрушителем?

— Не приходилось.

— Гриб из рода мухоморовых — самый ядовитый на земле! Делии хватило бы крупицы на кончике ножа, чтобы отравиться трижды. К тому же гриб весьма гепатоксичен!

— А если обойтись без медицинских терминов?

— Мгновенно отключает печень и почки.

Хейзел перечитала заключение и недоверчиво скривилась:

— То есть, по-твоему, Делия умерла не потому, что ей слили всю кровь?

— Аматоксин полностью усвоился организмом, а значит, убийца вставил иглу в вену уже мертвой старушки!

Детектив закрыла папку с отчетом и устало откинулась на спинку стула.

— Как можно выкачать у человека кровь, ведь у мертвых сердце не работает и кровь буквально застыла в жилах?

— Ну, например, высосать…

— Бог мой, Говард, кто на такое способен?!

— Есть еще кое-что. Делия голодала — ее кишечник был совершенно пуст. Джек Дикон из клиники «Милосердие» после осмотра тела предположил, что жертва не ела в течение трех дней.

Хейзел выбрала из отчета страницы со сравнительными таблицами патологоанатома, где зафиксировали размеры и вес внутренних органов миссис Чандлер. Просматривая их, детектив размышляла о беззащитности покойников: нет ничего тайного, что не стало бы явным. У живого человека по крайней мере есть выбор: рассказать правду или промолчать. Вот, например, сердце Делии меньше, чем у среднестатистического человека, и Хейзел тут же поклялась себе сохранить это в тайне от матери.

— Стало быть, жертва заранее договаривается с убийцей, — начала она рассуждать вслух, — по его совету садится на диету. И вот он приезжает, готовит болеутоляющий коктейль из трав и усыпляет старушку, потом наносит смертельный удар аматоксином и выкачивает всю кровь, чтобы максимально скрыть следы отравления, и, наконец, перерезает ей горло, чтобы представить дело как убийство.

— Потому что это вовсе не убийство?

— Во всяком случае, оно произошло не так, как казалось поначалу. Перед нами труп с перерезанной глоткой, однако причина смерти отнюдь не в потере крови…

— Убийца хочет что-то скрыть!

— Вполне вероятно.

— Думаешь, это эвтаназия?

— Непохоже.

— Значит, мы имеем дело с настоящим убийством, и не важно, перерезали вдове горло или умертвили другим способом.

— Ты совершенно прав, Говард. Но я никак не пойму одного: зачем сначала убивать и потом так жестоко надругаться над трупом? Почему убийца намеренно представляет все как обычное нападение? Может, хочет навести на мысль о психопате, на поиски которого мы все кинемся? Впрочем, вряд ли здесь действовал психически больной человек, нет, тут кроется что-то другое.

От Спира неприятно разило луком, хоть и сидел он по другую сторону стола. Впрочем, самого Говарда это нисколько не смущало. Откинувшись на спинку стула, он задумчиво изучал потолок.

— Понятия не имею. С одной стороны, на подобное зверство не способен ни один нормальный человек, но если посмотреть с другой, убийца — мастер своего дела. Он знает, как усыпить старушку двумя сильнодействующими седативными средствами. Потом отравляет ее порошком из ядовитого гриба, выкачивает всю кровь до последней капли, однако понимает, что таким образом следы не замести. Бледная поганка сморщит почки до размера изюма, поэтому убийца не превышает дозу. Вероятнее всего, он врач. — На секунду Спир умолк. Хейзел не перебивала его рассуждения, зная, что иногда и на Говарда снисходит озарение. — Доктор с наклонностями убийцы… вряд ли он расправляется с теми, кто записан на прием, иначе его быстро вычислят. Хотя можно договориться заранее…

— Каким образом?

— Ну, не знаю, способов много. Допустим, врач обещает Делии вылечить ее или хотя бы облегчить страдания, и она соглашается. При этом миссис Чандлер понятия не имеет о действии белладонны. Усыпив старушку, убийца получает карт-бланш. Может, ему противно слышать крики жертв или он боится сопротивления, поэтому и усыпляет несчастных.

— А по-моему, Делия знала заранее и сама согласилась на все, что потом с ней произойдет.

— Согласилась умереть сама?

— Говард, она и так стояла на краю могилы.

— Хорошо, но нужно быть таким же чокнутым, как и сам убийца, чтобы выбрать подобную смерть.

— Тогда объясни мне, почему на месте преступления нет признаков взлома и следов борьбы.

— Хейзел, а убийство ли это? В конце концов, с чего нам начинать?

— Без сомнения, произошло убийство. Нет смысла гадать, как сам убийца называет свои действия или почему Делия вообще согласилась на подобное. Совершено преступление. А ты что думаешь по этому поводу?

— Тебя и правда волнует мое мнение?

— Вот именно, Говард, оно меня очень интересует. Ну что, теперь стало легче?

Спир в ответ только пожал плечами, но перестарался и его голова чуть не скрылась под рубашкой. Окончательно смутившись, он резко поднялся со стула и тут же зашелся в приступе кашля, выдававшего заядлого курильщика. Хейзел почувствовала невольное облегчение при мысли, что Говард уходит. Вдруг он остановился и взял со стола отчет.

— Сделаю себе копию и верну.

— Будь добр, сделай копию и для Грина. — Как только за Спиром закрылась дверь, Хейзел потянулась к телефонной трубке. — Мелани? Позвони Джеку Дикону из клиники «Милосердие» и передай, что я хочу с ним встретиться по делу. Я сейчас же выезжаю в Мэйфер.

— Будет сделано, детектив.

— А ты выполнила домашнюю работу о пумах?

— Конечно.

— Ну и как?

Детектив услышала в трубке шелест перелистываемых страниц.

— Кугуары, или пумы, — крупные хищники с коричневато-желтым или серовато-коричневым окрасом…

— Мел, расскажи только то, что я просила найти.

— Хорошо! Пумы обитают на севере провинции Онтарио.

— Насколько северней от нас?

— На двести — триста километров.

Хейзел задумчиво постучала карандашом по блокноту, и на листочке в ряд запрыгали галочки и черточки.

Понятно. Мел, отправь двух офицеров в Кехоэ-Ривер. Пусть разберутся, у кого из дома пропала кошечка, и проследят, чтобы Кен Лонерган был паинькой. Но в первую очередь дозвонись до доктора Дикона.

Она сняла куртку со спинки стула и вышла в приемную. Грина на месте не оказалось, а за соседним столом за компьютером работал незнакомый полицейский. Хейзел подошла к нему и молча встала за спиной. В следующую секунду парень стоял перед ней навытяжку, как положено, в фуражке, руки по швам.

— Я вас знаю, офицер?

— Детектив Уингейт, инспектор, — представился новенький и, подумав, снял фуражку. — Мэм.

— Какой еще детектив?

Уингейт смущенно закашлялся. Он напомнил Хейзел выросшего из своих рубашек бойскаута. Шесть футов роста, рыжая копна волос и веснушчатое лицо никак не сочетались с формой полицейского. Тут инспектор заметила входящего в участок Рея Грина.

— Оставайтесь здесь, — сказала она молодому офицеру и поспешила в приемную навстречу своему заместителю.

— Послушай, имя Уингейт тебе ни о чем не говорит?

— Уингейт? — покосился на нее Грин. — Что, это имя всплыло по какому-то делу?

— Не совсем, — ответила Хейзел, — просто он стоит вот там с приклеенной к груди фуражкой.

Рей посмотрел на офицера за спиной босса.

— Ах, Уингейт! — вспомнил Реймонд. — Он уже здесь? Я предполагал, что он явится только на следующей неделе.

— И зачем он тут? Чтобы провести слет бойскаутов?

— Будет работать вместо Хантера. Парня, кажется, прислали из пятьдесят второго отделения Торонто.

Новичок робко подошел к ним и подтвердил, что прибыл по направлению из Торонто.

— Неужели наконец удосужились прислать детектива вместо Хантера?! — недоверчиво переспросила Хейзел. — Черт возьми, и как только решились? Я уж думала, Мейсон сначала дождется, пока мы все здесь не передохнем!

— Мы подали официальную заявку, — объяснил Рей. — Наверное, Йен подписал ее не глядя.

— Тогда возблагодарим Всевышнего за любовь к чадам своим. Ведь по воле его правая рука не ведает, что творит левая, и теперь этот добрый малый будет трудиться в наших рядах!

Уингейт улыбнулся в ответ, и они с Грином обменялись рукопожатиями. Хейзел снова оглядела новенького, не в силах скрыть удивление. Надо же, такой молоденький, а уже дослужился до звания детектива! Хейзел пожала парню руку и почувствовала, какая у него прохладная ладонь, а потом взглянула на именной жетон и поинтересовалась:

— Как тебя называть: Джеймс или Джим?

— Джеймс.

Втроем они подошли к столу Грина.

— Парень, сегодня не самый лучший день для начала службы, — заметила Хейзел. — Тебя уже ввели в курс дела?

— Да, слышал кое-что. Вообще-то я собирался выйти на работу завтра, а потом подумал, что, может быть, смогу чем-нибудь помочь.

— Ты что, ясновидящий? — в шутку спросил Рей.

— Нет, сэр.

— Ну, тогда присоединяйся к нашей компании.

Они остановились посреди приемной в легком замешательстве, которое обычно возникает сразу после первого знакомства. Уингейт бросил взгляд на спасительный островок стола, за которым до этого работал, однако не двинулся с места.

— А чем вы занимались за компьютером? — поинтересовалась Хейзел.

— Извините, я без вашего разрешения взял у мисс Картрайт электронный адрес доктора Дикона. Хотел спросить кое о чем.

— Да я не возражаю, — улыбнулась она. — Боже, боюсь, я не сдержусь и назову-таки тебя сыночком. Ты уже получил ответ доктора?

— Я еще не дописал письмо. Вообще я собирался спросить доктора Дикона, какое именно телесное повреждение стало причиной смерти жертвы. Я прочел заключение детектива Спира о небольшом количестве крови на убитой и подумал, что если она..

— Причиной смерти стали не травмы, — прервала его Хейзел.

Уингейт обиженно поджал губы.

— Простите, не хотел действовать через вашу голову!

Открыв свою копию заключения, Грин начал просматривать акт экспертизы о вскрытии.

— То есть ты хочешь сказать, что причина смерти абсолютно другая? — спросил он у босса.

— Убийца перерезал горло уже трупу! Смерть наступила от отравления грибом!

— Грибом… — эхом отозвался Рей Грин.

Детективы подошли к столу Уингейта. «Уважаемый сэр!» — прочли они на экране монитора начало письма. Возле клавиатуры валялась зубная щетка, при виде которой Хейзел не удержалась от вопроса:

— Джеймс, ты уже нашел себе жилье?

— Да, но хозяйка ждет меня только к вечеру.

— Именно поэтому ты сразу полетел на работу?

— Да, а в чем дело?

— Прости, не могу повысить тебя в звании по крайней мере до четверга!

— Что вы имеете в виду, мэм? — не понял Уингейт.

— Не обращай внимания! У нее извращенное чувство юмора. — Рей навис над клавиатурой, удаляя из напечатанного письма официальное приветствие. — Сложно определить, в какой момент нужно смеяться. — Он выпрямился и махнул рукой в сторону экрана: — Доктор Дикон работает с нами, так что любезничать с ним ни к чему. Начинай просто: «Джек!»

— Я напишу ему позже, — окончательно смутился Уингейт. Хейзел подняла фуражку, лежащую возле клавиатуры, и вручила молодому офицеру со словами:

— Не желаешь кое-куда прокатиться?

— Конечно! Я готов.

— Тогда поехали!

Она решительно шагнула к выходу. Уингейт рванул за ней, но вернулся и спрятал зубную щетку в ящик стола.

— Так, а меня уже не приглашают? — кинул им вслед Грин. Хейзел, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Покажи-ка всем пример, приятель, и займись делом! А я поеду с новым детективом в Мэйфер.

Они ехали на юг по автостраде номер 41, по обе стороны которой простираются фермерские посевные угодья. Рядом с Микаллеф сидел детектив Уингейт и не сводил напряженного взгляда с дороги. Тишина никогда не тяготила Хейзел, однако, подозревая, что молодой офицер молчит из вежливости, она сама затеяла разговор и для начала спросила, где он родился.

— Родился и вырос в Торонто, — ответил Джеймс. — Вы бывали в Торонто?

— В основном проездом.

— Чтобы полюбить этот город, надо в нем родиться и жить.

— Надеешься выслужить возвращение?

— Нет, просто хочу быть там, где от меня больше пользы.

Хейзел устремила на парня испытующий взгляд и не удержалась от провокационного вопроса:

— А если честно?

Уингейт посмотрел шефу в глаза, и она увидела, что вопрос сбил молодого полицейского с толку.

— Я и не думал врать.

— У вас ведь есть скаутские значки, детектив Уингейт?

Он рассмеялся:

— Хотите спросить, где я их храню?

— В портсигаре под матрасом?

— Не угадали. Я оставил их в конвертике, в комоде у мамы.

Хейзел вспомнила экзамены в полицейскую академию, где один из основных вопросов касался отношений с матерью. Аксиома, не требующая доказательств: хорошие сыновья становятся хорошими полицейскими. Вот Рей Грин, например, обедает с мамой каждое воскресенье. Каждую неделю едет за ней в пансионат «Попларз» и везет в ресторан «Риверсайд-Хаус», где ее ждут оладьи и букет мимозы. На памяти Хейзел, помимо Мишель Грин, в жизни Реймонда лишь однажды появилась женщина, но и она не вынесла скучной жизни с полицейским, единственное развлечение которого ограничивалось походами на ипподром и ставками на лошадей.

Хейзел вдруг вспомнила, как тридцать два года назад ее привел в замешательство вопрос, хочет ли она иметь семью. Тогда она ответила утвердительно. Один из экзаменаторов записал ее ответ. Наверное, для статистики.

— В Порт-Дандасе вряд ли найдется девушка твоего возраста, — продолжила Хейзел свои размышления вслух. — У нас и семьей-то не обзаведешься!

— Я пока об этом не задумывался, — ответил Уингейт. — У меня и так хлопот хватает.

— Что, небось невеста осталась в Торонто?

— Нет, сейчас у меня никого нет, — признался молодой человек.

В клинике детективам выдали нагрудные значки для посетителей, а Джек Дикон уже ждал их около регистратуры. Врач жестикулировал так энергично, что, казалось, в следующее мгновение он сорвется с места и улетит далеко-далеко. Его руки жили своей жизнью, не имеющей ничего общего с их обладателем. При этом Дикон излучал доброжелательное терпение, которое неизменно вызывало у людей доверие. Во всяком случае, Хейзел испытывала к нему глубокую симпатию.

— Спир ввел вас в курс дела? — спросил Джек.

— В общих чертах, — ответила она. — Мне бы хотелось выслушать ваше мнение как специалиста.

Дикон провел их в подвальный этаж, где располагался морг, откуда исходил зловонный трупный смрад, смешанный с запахом дезинфицирующих средств. Уингейт не сдержался и заткнул нос пальцами, стараясь не дышать.

— Сынок, если хочешь, надень маску, — предложил доктор, передавая им по паре тонких голубых перчаток. — Правда, вряд ли это поможет.

Делия Чандлер лежала в белом пакете в стальном ящике. Джек с громким лязгом выдвинул ящик, подкатил под него носилки на колесиках, переложил туда тело и повез в освещенную часть помещения. Расстегнул молнию на пакете, и взорам предстал труп с Y-образным разрезом на грудной клетке, зашитый после вскрытия. Рану на шее не только скрепили швами, но и заклеили хирургическим клеем. Все трое присутствующих склонились над трупом, а Хейзел украдкой бросила взгляд на Уингейта, который изо всех сил старался не терять присутствия духа.

— Итак, несколько важных деталей, — начал Дикон. — С помощью пункции мы получили стекловидное тело глаза и установили, что смерть наступила вчера в пять часов дня, плюс-минус несколько минут. Причиной смерти стало острое отравление. Убийца отделил голову от туловища уже мертвой женщины.

Вы считаете, он хотел полностью отрезать голову, для того чтобы унести с собой? — спросил Уингейт.

— Хирургический разрез, — пояснил Дикон, проводя пальцем по шву на шее миссис Чандлер. — То есть с первого раза он прошел через трахею и пищевод. Со второй попытки убийца углубил разрез до шейных позвонков и спинного мозга. После этого голову от туловища можно отделить без труда, если бы преступнику понадобился подобный трофей. В любом случае времени у убийцы хватало, однако он не довел дело до конца. Теперь обратите внимание вот на это, — указал на рот Делии Джек. Уингейт и Хейзел пододвинулись поближе, чтобы лучше рассмотреть. — Трупное окоченение уже прошло, но изначально кончик языка находился за верхними зубами. Говард сказал, что все выглядело так, будто женщина кричала от ужаса.

— Бог мой… — прошептал Уингейт.

— Хотите посмотреть фотографии с места убийства? — Джеймс молча кивнул. Джек взял папку со стола за его спиной, вынул пачку фотографий, выбрал одну и передал ему. — Трупное окоченела начинается обычно через три-четыре часа после момента наступления смерти, а именно с окоченения мышц лица и шеи, потом постепенно распространяется по всему телу. Через двенадцать часов весь труп находится в состоянии окоченения, затем оно исчезает — обычно в том же порядке, в котором появилось, — и наступает так называемый момент разрешения. В редких случаях трупное окоченение развивается мгновенно — обычно такое происходит при насильственной смерти. Во время «трупного спазма» убитый коченеет так сильно, что невозможно его разогнуть или вытащить сжатые в кулаке предметы. Если это волосы убийцы или какие-нибудь другие улики, считайте, что вам повезло. Но в нашем случае, — Дикон снова показал на фотографию, — это абсолютно необъяснимо. Допустим, жертва отчаянно кричит, а в нее стреляют и попадают прямо в сердце. Тогда убитый падает наземь, а язык вываливается изо рта, то есть остается снаружи и через три часа коченеет в этом положении.

— Так что же случилось с Делией?

— Такие лица только и встречаются что в фильмах ужасов. Вообще мертвые больше напоминают напившихся людей в состоянии ступора. И они не открывают рот, и уж тем более не прижимают язык к верхним зубам.

Хейзел поймала себя на том, что пытается воспроизвести положение языка Делии.

— Хорошо, и как все это понимать?

— А вывод напрашивается один: убийца придал языку такое положение сам и держал его пальцами во рту жертвы минут сорок до окончательного окоченения жевательных мышц, предварительно выждав три часа после момента наступления смерти.

Хейзел с омерзением сняла перчатки, и Уингейт не замедлил последовать ее примеру.

— И еще одна деталь, — остановил их Дикон. Он приподнял руку трупа, чтобы дать им возможность рассмотреть без помех ладонь и пальцы Делии. — Левый мизинец миссис Чандлер сломан.

— Наверное, она сопротивлялась? — предположил Уингейт.

— Никаких следов борьбы нет, так что вряд ли. И еще: на пальце жертвы сохранился отек, — следовательно, убийца сломал его до того, как высосал из нее кровь.

Хейзел внимательно осмотрела вторую кисть руки.

— Только на одной руке?

— И только один палец!

— Именно тот, который легче всего сломать, — отметила она, и Дикон согласно кивнул.

Почти целую минуту доктор и оба детектива молча рассматривали руку Делии, и каждый думал о чем-то своем.

— Возможно, убийца не хотел причинять ей боль, — наконец предположил Уингейт.

— И поэтому сломал старушке мизинец?

— Ну, сломал, чтобы удостовериться, точно ли она заснула от лекарства, — продолжил свою мысль Джеймс. — Потом он отравил миссис Чандлер, вставил ей в ногу иглу и сделал свое черное дело.

Джек отпустил руку трупа, а Уингейт повернулся к своему новому боссу.

— Подумать только, какой заботливый убийца! — с издевкой воскликнула Хейзел.

Доктор Дикон покатил каталку с трупом на место к ячейке в стене.

В Порт-Дандас детективы ехали в молчании, которое нарушала только тихая музыка, льющаяся из радиоприемника. Нет, это не похоже на сострадание, думала Хейзел. Ей не давало покоя предположение Уингейта о предусмотрительности убийцы. Если новичок прав, значит, преступление совершено не в порыве ярости, не из чувства мести и не из ненависти. В пылу страстей ошибок не избежать! Но чего добивается убийца, пытаясь представить сцену преступления как убийство в приступе неудержимого гнева? Делия и так стояла на пороге смерти — ее медленно убивал рак. Может быть, своей смертью она хотела выразить протест против страшной болезни, положить конец мучительному, медленному угасанию и самой поставить точку. Тогда как понимать историю со ртом, что за ней скрывается?

— Что ты имел в виду, когда говорил о «заботе» убийцы о своей жертве? — обратилась Хейзел к Уингейту.

В первый раз за время поездки он оторвал глаза от автострады, в которую напряженно всматривался в ожидании поворота на Порт-Дандас.

— Не стоило мне этого говорить, — расстроился Джеймс. — Ведь мне пока ничего не известно об убийстве.

— Мы знаем не больше твоего, детектив. Кстати, размышление вслух помогает в следствии.

— Убийца мог сломать палец случайно.

— Ты сам-то в это веришь?

Уингейт, видимо, не горел желанием отвечать на вопрос. Хейзел уже успела свернуть с шоссе, когда он нехотя признался:

— Не сомневаюсь, что убийца держал всю ситуацию под контролем.

— Я тоже склоняюсь к этой мысли.

— Пока трудно понять, с чего начинать и за что зацепиться, — продолжал размышлять Джеймс. — Нужна ли ему только кровь? Или он сводил личные счеты с Делией? Допустим, хотел запятнать ее честное имя…

— А может, все сразу, — предположила Хейзел, поворачивая машину к мосту через реку Килмартин.

Рано говорить о том, что движет убийцей, пока не обнаружится очередная жертва или не всплывет что-нибудь из его прежних подвигов. Вот тогда и станет ясно, по какому сценарию он действует. — Хейзел бросила на нового подчиненного странный взгляд, от которого тот почувствовал себя крайне неловко. — С первого раза вряд ли все получится так… аккуратно, — пояснил он с заминкой.

— Хочешь сказать, есть другие жертвы? И где их искать, по-твоему?

— Где-нибудь поблизости. — Уингейт прокашлялся. — в основном серийные убийцы привязаны к одной местности и действуют по определенной схеме.

Хейзел застыла с раскрытым ртом, обдумывая слова молодого детектива. Так бы и ехала, пока не сообразила, что пора закрыть рот и переключить внимание на дорогу.

— Знаешь, Джеймс, говори-говори, да не заговаривайся!

— Простите, мне и правда было лучше помолчать, — еле внятно пробормотал Уингейт.

— Вот именно. Надеюсь, твои предположения не оправдаются.

Детективы подъехали к участку в три часа дня, как раз во время пересменки. Рей Грин, скрестив на груди руки, поджидал их возле черного хода. Рядом с ним, у самых ног, стоял подозрительный пакет.

— Что это? — поинтересовалась Хейзел, выходя из автомобиля.

— Подарок. Тебе, — объяснил Рей.

Она взяла пакет и выудила из него коробочку с сотовым телефоном. Хейзел уставилась на презент с таким видом, будто ей преподнесли камень с Луны, а не современное средство связи.

— Продают сразу с двадцатью долларами на счету, а номер знаю только я. Здорово, правда?

— Рей, я не желаю ходить с сотовым телефоном.

— Знаю-знаю, но он тебе необходим. Будь у тебя такой телефон с собой сегодня днем, я бы позвонил тебе по дороге и мы сразу договорились бы встретиться в Чемберлене. Тамошняя полиция по уши в дерьме.

— Они что, сами нас вызвали? Чемберлен находится в Центральном округе и, соответственно, не входит в нашу юрисдикцию.

— Да в том участке всего трое полицейских, он совсем маленький! Я спрашивал, почему они не обратились за помощью в полицию Оттавы. Ребята ответили, что прослышали про убийство Делии Чандлер и поэтому настаивают на нашем приезде. Говорят, на месте преступления убийца проявил такую же изобретательность, что и у нас.

Хейзел посмотрела на Уингейта, но тот стоял с непроницаемым выражением лица. Ей очень захотелось намекнуть ему что лучше пока прикусить язык.

— Мы не поедем, — решила она. — Пусть звонят в Оттаву.

— Это наш убийца, Хейзел!

— Откуда ты знаешь?!

— Верно, утверждать нельзя, — согласился с ней Рей, не собираясь более обсуждать эту тему. Однако все трое продолжали стоять у входа, поглядывая друг на друга. — До Чемберлена четыреста километров — можно доехать за три с половиной часа, — не выдержал Грин.

Смирившись, Хейзел молча передала пакет с телефоном Уингейту и направилась к машине.

— А что там со ртом и языком? — напомнил Рей.

— Знаешь старую поговорку: «Мертвые не болтают»? Ну а если бы наши покойники вдруг разговорились, ничего членораздельного мы бы не услышали.

Реймонд последовал к автомобилю за Хейзел и, придержав заднюю дверку для Уингейта, сообщил:

— Спир уже в пути, скоро будет на месте!

— В течение двух суток мы встречаемся с Говардом в третий раз! Нет, это уж чересчур! — буркнула Хейзел.

Пока она выезжала со стоянки, Грин пристегнулся ремнем безопасности и подытожил:

— Что ж, парень еще раз получит удовольствие от любимой работы.

Чемберлен находится в четырехстах двадцати пяти километрах к востоку от Порт-Дандаса, на самой границе округа Ренфру. В старину поселение славилось своими мельницами, а со временем выросло в небольшой городок, привлекающий туристов старомодными гостиницами и кустарными лавками. Настоящее сонное царство, лучше и не скажешь. На памяти Хейзел спокойная, размеренная жизнь Чемберлена с последний раз была нарушена полицейским расследованием в 1986 году. Тогда у фургона, нагруженного мороженым, внезапно отказали тормоза и он врезался в здание провинциального театра, который после этого на весь сезон пропитался ароматами шоколада и клубники. Местные драматурги даже переделали свои пьесы, чтобы по ходу действия в них появлялись кондитерские запахи, а в постановке мюзикла Кларка Гесснера «Ты хороший человек, Чарли Браун» режиссер даже настоял на том, чтобы актеры ели настоящее мороженое на сцене.

И вот теперь в тихом Чемберлене произошло зверское убийство. Уму непостижимо!

Майкл Алмер жил почти в центре города, на улочке с домами, выкрашенными в яркие цвета, и ухоженными лужайками. Желтая лента окружала по периметру весь дом, где произошло убийство. Часы пробили семь вечера. На усыпанной листвой дорожке детективов поджидал Говард Спир с сигаретой во рту.

— Послушай, курение сведет тебя в могилу! — заметил Грин.

— По крайней мере я сам выбираю свою смерть.

Хейзел представила Спиру Джеймса Уингейта. Пожав тому руку, Говард поинтересовался:

— Сколько покойников ты повидал в жизни, Джим?

— Да видел нескольких, но по два трупа в один день не доводилось.

— А ты в самом деле из Торонто?

— Подумать только, а? — вмешался Рей. — Ладно, хватит пудрить мозги, лучше пойдем и посмотрим на труп.

— Наш Рей просто мастер вести светские беседы, — съехидничал Спир, раздавая перчатки из латекса.

Говард кивнул одному из криминалистов, и тот впустил их в дом.

В здании было темно и тесно. На первом этаже пришлось пробираться через нагромождения подержанной мебели. В столовой у стены примостилась койка с мятыми несвежими простынями, подушка из белой давно стала бурой от грязи. Воздух в комнате пропитался запахом сигаретного дыма. На раскладном столике стоял телевизор, а напротив — кресло-кровать, на подлокотниках которого располагалось множество пузырьков с таблетками и различными кремами и лосьонами. Огромная упаковка двухслойных салфеток довершала картину.

— Хотел бы я знать, для чего вообще нужна вся эта дребедень, да еще и гора салфеток? — удивился Грин.

— Для ухода за сухой кожей, а еще чтобы высмаркиваться! Вообще тебе вредно много думать, Рей! — Хейзел бросила на коллегу уничтожающий взгляд.

Детективы поднялись на второй этаж. В коридоре сновали ребята из экспертного отдела — наклеивали ярлычки на пакеты, упаковывали свои инструменты. Со стороны казалось, что они изо всех сил стараются держаться подальше от одной из комнат. Хейзел узнала некоторых офицеров из Мэйфера. Ничего удивительного, что они здесь, поскольку в местном участке полицейских можно по пальцам пересчитать. В одной из спален прекратились вспышки фотоаппарата и послышались звуки, возвещающие о необходимости заменить батарейки.

— Заходите, милости просим, — пригласил один из полицейских.

Они прошли в большую спальню, которая оказалась намного чище остальных и где воздух вполне годился для того, чтобы нормально дышать. Занавески были приспущены, а на кровати лежал человек, чьи очертания смутно вырисовывались в тусклом свете прикроватной лампы.

— Офицер, как вас зовут? — обратилась Хейзел к полицейскому.

— Констебль Матиссен.

— Так и будем осматривать тело в темноте, констебль Матиссен? — поинтересовалась она.

Полицейский воспринял ее слова как приказ к действию и включил верхнее освещение. Яркий свет залил комнату, и перед глазами присутствующих предстал во всей красе труп несчастного.

— Мать твою! — невольно отшатнулся Грин.

Только Уингейт осмелился приблизиться к кровати и стал рассматривать убитого Майкла Алмера.

— Господи, а чем он болел?

— Ну, сейчас ему гораздо легче, — приступил к объяснению констебль Матиссен. — Убитый принимал авонекс и кучу других пилюль. Детектив Спир говорит, что, вероятно, мистер Алмер страдал рассеянным склерозом.

Бедолага! — отозвался подошедший ближе Рей Грин.

— Как же он поднялся по лестнице? Ходунки ведь так и стоят на первом этаже, — удивился Уингейт.

— Неужели убийца перенес его на руках? — Грин удивленно поднял брови. — Надо же, какой заботливый!

Хейзел бросила быстрый взгляд на Уингейта. Тот молчал. Пожалуй, его версию о серийном убийце лучше оставить до лучших времен.

Мистер Алмер лежал под одеялом, будто только что решил вздремнуть. По проступавшим очертаниям было видно, что руки скрещены на груди. Вокруг них на одеяле проступили два больших кровавых пятна.

— Вы можете его убрать? — попросила Хейзел констебля, который тотчас откинул край тяжелого одеяла. — Боже мой!

Руки Алмера превратились в два наполненных кровью шара. Когда откидывали одеяло, их задели, и теперь они дрожали словно желе. Их разбили молотком! Но изуродованные руки не шли ни в какое сравнение с тем, что убийца сотворил с головой жертвы. Он разбил нижнюю челюсть, над которой куполом возвышалась верхняя часть лица. Раздробил виски, глаза, переносицу и напоследок продавил череп в области темени так, что при желании можно было взглянуть на мозги, открыв голову как обычную коробку.

— А убийца потрудился на славу. Нежным обращением это не назовешь!

— Криминалисты уже закончили осмотр жертвы? — спросила Хейзел констебля Матиссена.

— Не знаю, все ли они успели, но снимки сделаны и отпечатки сняты. Мы ждали только вашего приезда, чтобы сразу увезти тело в морг.

— Пусть пакуют и увозят. Где «скорая»?

— Парень из «скорой» ждет за домом. Мы подумали, что лучше вынести труп через задний дворик.

— Правильно подумали.

Грин с отвращением снял перчатки и швырнул их в коридор.

— Осмелюсь спросить: видел ли кто-нибудь из соседей хоть что-нибудь подозрительное?

— Мы поговорили с некоторыми из них, однако никто ничего не заметил. Правда, еще не всех опросили.

— Кто же вас вызвал на место убийства?

— Констебль Диграф принял звонок еще до полудня. Он доложил, что в одиннадцать утра к мистеру Алмеру пришел кто-то из врачей, но дверь ему не открыли.

— Как зовут того, кто позвонил?

— Мы не выясняли.

— Даже не спросили? — не поверил Грин.

— Звонивший предположил, что Алмер просто проспал встречу — так бывало и раньше.

— Тогда возникает вопрос: почему он вызвал полицию сегодня? Чем сегодняшний день отличается от остальных?

Матиссен неловко переминался с ноги на ногу.

— Не знаю. Может быть, не захотел делать круг и возвращаться опять к дому Алмера. Мы выслали машину в три часа дня.

Грин недоверчиво покачал головой:

— Не захотели прерывать послеобеденный сон Алмера?

— У вас есть запись звонка? — вмешалась Хейзел.

Констебль опустил глаза.

— Извините, шеф, обычно мы не записываем звонки. И все произошло так быстро…

— Кто ваш начальник?

Матиссен чуть подался назад и посмотрел в сторону двери. Как по команде, остальные тоже обернулись, но никого не увидели.

— Понимаете, мы сами себе начальники, — ответил он. — Наш шеф вышел на пенсию в прошлом году. Ему исполнилось семьдесят четыре. Нам обещали прислать замену еще к концу лета, но вы же знаете, как вершатся дела наверху.

Хейзел прекрасно представляла, как это делается! О чем в центре думают? Неужели собираются обезглавить все участки севернее Торонто? Наверняка экономят на таких местечках, где население немногочисленное и законопослушное.

— Значит, вас только двое: вы и Диграф.

— У нас еще есть пара добровольцев из числа местных жителей.

— Господь всемогущий! — поразилась она. — Да вам не остановить даже драки в баре.

Матиссен с робким видом заметил:

— Нам повезло: местное население очень миролюбивое. Это ж не Оттава!

— Ладно, как бы там ни было, увозите труп.

— Да, мэм. — Констебль, казалось, обрадовался возможности покинуть комнату.

Грин еще раньше спустился на первый этаж, а Уингейт по-прежнему стоял над кроватью с убитым. Хейзел обратилась к нему:

— Ну и где здесь забота о ближнем, о которой ты говорил?

— Внешний вид порой обманчив.

— Ага, конечно.

Джеймс склонился над трупом и произнес:

— Вам не кажется, что кровь разного цвета?

Она бросила взгляд на труп, однако к кровати не подошла.

— А что там такое?

— Кровь различается по цвету: артериальная ярче венозной из-за присутствия кислорода. Посмотрите и сравните кровь на руках и на голове.

Хейзел присмотрелась к трупу внимательнее и заметила, что кровь на руках Алмера была действительно заметно светлее.

— Обязательно скажи об этом Спиру.

На пороге комнаты появились двое полицейских с большим черным пакетом для транспортировки убитого. Хейзел разрешила им убрать труп, а Уингейт посторонился, пока офицеры перекладывали тело в пакет.

— Как вы думаете, что убийца пытается скрыть?

— Почему ты считаешь, что он вообще хочет нас в чем-то убедить?

— Он представляет убийства не такими, какими они на самом деле являются.

Один из полицейских, возившихся с трупом, уже наполовину застегнул молнию на пакете, но вдруг прервал свое занятие и спросил:

— Не хотите взглянуть еще раз?

Мистер Алмер лежал в пакете, грудь посинела, а гематому будто очертили красным мелом.

— Мы уже закончили, спасибо, — отказалась Хейзел.

Офицер застегнул пакет, закрывая разбитую голову Майкла Алмера.

— Никто не спрашивает моего мнения, — вдруг выпалил он, — а я все равно скажу: тот, кто сделал такое, был чертовски разъярен. Псих или нет, но он не контролировал себя.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — буркнул Уингейт.

Детективы нашли Грина на лужайке перед домом — Рей покуривал одну из сигарет Спира. На улице уже зажглись фонари, и яркие огни освещали дорожку.

— Десять лет не курил, — произнес Реймонд, уставившись на дымящийся конец сигареты.

Говард Спир протянул пачку сигарет Хейзел и Уингейту, те отказались.

— Итак, что мы имеем, — начала подводить итоги Хейзел. — Мистер Алмер по своей воле впускает душегуба в дом, открыв ему входную дверь. Верно? Признаков борьбы нет. Вероятнее всего, убийца отнес жертву наверх и уложил в кровать. С разрешения самого Майкла Алмера.

— Может быть, жертвы договариваются об определенной смерти, а получили совсем другое, — предположил Грин. — Или они умирают без мучений, а потом убийца начинает бесчинствовать, поскольку больше ему никто не мешает. Вполне вероятно, убийца заметает следы и делает все возможное, чтобы никому не пришло в голову связать эти убийства между собой.

— Как можно не связать между собой два жестоких убийства, совершенных в течение двух дней в пятистах километрах друг от друга?

— А вдруг он что-то знает о работе полиции в этой части провинции? — не унимался Рей, потушив сигарету о подошву ботинка. В Господи, да у них тут в участке сидят два калеки и выписывают штрафы за парковку!

Хейзел взглянула на Уингейта, который с сосредоточенным видом изучал траву на лужайке.

— Вот ты и дождался второго трупа, Джеймс.

— То есть как это дождался? — не понял Спир.

— Серийные убийцы, — с болью в голосе откликнулся Уингейт, — обычно действуют в какой-нибудь одной местности.

— Молочники тоже разносят молоко в одном районе, — поддел его Грин. — В любом случае пока можно точно сказать лишь одно: если это тот самый убийца, он движется на восток.