Звезда и тень

35

Когда они достигли узкого пирса, который, подобно стреле, уходил в тишину бухты, Леда начала беспокоиться.

— Мы правильно едем? Так долго. И не видно нигде мастерской.

Она, наверное, в двадцатый раз говорила это. Попутчик молчал. Воздух здесь был пропитан пылью. Тенистые лужайки и городские газоны сменились пыльными кустами, лужами. Кое-где пальмы высились подобно уставшим мотылькам.

Наконец, коляска остановилась. Человек соскочил, взял столик с сиденья.

— Вот здесь, миссис! Только ледка теперь!

— Лодка? — Леда с сомнением посмотрела на маленькую посудинку, привязанную к колышку на берегу. — Я не хотела бы плыть на лодке.

— Только чуть-чуть, миссис! Поедем, Икено починит стол.

— Нет, — решение зрело в Леде уже добрых полчаса. Она взяла вожжи. — Я дальше никуда не пойду.

— Не хотите? — он покачал головой, ухмыльнулся. — Тогда я беру стол, Икено чинит, вечером верну. O'кей?

Еще прежде, чем она ответила, он взял сломанный стол и понес в лодку. Леда нахмурилась. Ее начинала одолевать мысль, что все происходящее похоже на похищение женщины. Но этот человек казался более заинтересованным этим столиком. Но вряд ли он имеет ценность для кого-то, кроме Леды, и не стоит больших денег, чтобы применить столько ухищрений для его кражи.

Леда также увидела, что лошадь направляется к ближайшим кустам. Леда не умела править лошадью. Если сказать откровенно, то она вообще впервые в жизни взяла вожжи в руки. Она легонько тряхнула ими, стараясь затормозить коляску. Но та неожиданно покатилась к воде.

— О, — закричала Леда, — стой! Стой! Человек остановил лошадь, когда колеса уже въехали в прибрежную грязь.

— Вы хотеть отправится в город сами, миссис? — спросил он с усмешкой. — Может быть, лучше подождать? Она подобрала юбки.

— Привяжите лошадь, я иду с вами.

— Хорошо, миссис.

Он высвободил лошадь. Животное тут же задрало хвост и начало трусить по дороге в обратном направлении.

— Она не убежит? — с тревогой спросила Леда.

— Нет, нет. Остановится. Лошадь любит траву. Лодка, миссис.

Леда не видела никакой травы. Через пару секунд она уже и лошади не видела. Вокруг были только кусты, песок, дорога, пирс. Повсюду была разлита тишина, за исключением странного шума — будто сотня детей бьет ложками по горшкам, только очень далеко. Ветер донес этот звук, и вновь установилась тишина.

— Вот лодка, миссис. Икено чинить стол. Леда сжала губы. Но этот человек не заставлял ее, был вежлив, приветлив. Совсем не похож на похитителя.

Когда лодка проплыла несколько сотен футов, подозрения Леды возобновились. Она думала, что он гребет в сторону ближайшего острова, а ее спутник направил мыс лодки на один из отдаленных островов залива.

— Я переверну лодку! — заявила Леда. — Если вы не повернете назад!

— Акулы, — коротко сказал продавец фруктов. Леда закрыла глаза.

— Вы не получите денег. Мой муж не заплатит вам ни фартинга.

— Это место для акула-богиня. Ее имя Каахирахау. Она жить здесь, эта бухта.

«Спокойно», — сказала сама себе Леда. Стол был рядом с ее коленями. Если он попробует напасть на нее, то она сможет воспользоваться мечом.

Сердечная манера ее спутника не изменилась. Когда показалась лодка побольше, он окликнул рыбаков.

Это был огромный баркас, стоявший на якоре у острова. Пока стол аккуратно передавали в руки людей на баркасе, Леда сидела, застыв, как изваяние, уставясь в зелено-голубую воду, кишащую невидимыми акулами.

Возглас удивления раздался где-то наверху. Послышалась непонятная речь. И потом:

— Леда!

Голос Сэмьюэля исходил, казалось, из ниоткуда. Она вскинула голову. Сэмьюэл перегнулся через парапет, глядя на нее.

— О, боже! — она хотела было вскочить, но вовремя села обратно — так закачалась крошечная лодка. — Сэмьюэл! — она положила руку на грудь, издав вздох облегчения. — Как это странно! Мой милый…

— Оставайся там, — прошипел он еле слышно.

— Там акулы, — запротестовала Леда, но он уже отошел от решетки. Она услышала, как он говорит по-японски, резко, требовательно, затем чей-то ответ — тоже по-японски.

Два человека восточной внешности подошли к парапету и опустили веревочную лестницу. Она заколебалась. Один из людей сделал жест, чтобы она поднималась.

— Сэмьюэл! — с сомнением в голосе позвала Леда. Подошел третий, глянул вниз.

— Жена Джурада-сан, вы должны подняться. Много благодарностей.

Леда ничего не понимала.

— Благодарность?

— Это Икено, — сказал ей спутник, придерживая лестницу, — вверх, миссис.

— Извините, мистер Джерард сказал мне остаться в лодке.

Человек наверху повернулся. Бросил что-то через плечо. Леда услышала голос Сэмьюэла.

— Делай, что он говорит. Все в порядке.

Его голос был странным. Леда подобрала юбку и осторожно взялась за лестницу. С помощью своего спутника и тех, кто стоял наверху, она добралась до палубы. Только один раз, когда ее каблук зацепился за юбку и лестницу затрясло, она чуть не потеряла самообладание.

Продавец фруктов крикнул:

— Алоха!

Потом вновь заработал веслами.

Сэмьюэл стоял босиком на палубе в своем белом восточном костюме. У воротника — ужасная красная полоса. Леда чуть не споткнулась о стол, бросившись к нему. Один японец достал острие, которое было в ножке стола. Другой держал рукоять. Они, казалось, вообще не замечали Леду.

Она остановилась. Закусила губу. Очень тихо спросила;

— Это… представление?

— Ты поступила правильно, Леда. Верный поступок. Благодарю, — тон Сэмьюэла был странным: полным эмоций и бесстрастным одновременно. — Делай то, что я скажу. Не спорь. Один из них говорит по-английски, но, если я буду говорить быстро, он не поймет. Делай только то, что я скажу, ради бога.

В кои-то веки он сказал ей, что она поступила правильно. Но таким равнодушным тоном! Леда склонила голову:

— О, конечно, я боялась, что это не представление, — она глядела на него. — Ты ранен?

— Нет, — он улыбнулся. — Расскажи мне, как ты попала сюда с этим лезвием.

— А, меч… Сэмьюэл, я так сожалею, что сломала этот стол невесты, я только хотела сделать так, как посоветовал мистер Дожен, и взять его из дома леди Эшланд. Принести в твой дом, как требует японская традиция, чтобы брак был счастливым, чтобы ты знал, что я ценю и уважаю тебя. Но жена Манало уехала, бросила его, и он напился и уронил стол. А затем уснул. И все пошло наперекосяк!

— Стол невесты? — переспросил Сэмьюэл. — Ты как-то говорила мне…

— Да, тот, который ты сделал для леди Эшланд. Стол, который невеста должна принести в дом жениха, когда станет его женой. Но он сломался! Это очень плохо? Я хотела починить его. Вот тот маленький человек с корзинами для фруктов оказался там — он твой знакомый? Он сказал, что Икено может починить стол. Мистер Дожен сказал мне, что ты будешь рад увидеть этот столик в своем доме.

— Боже! Это Дожен подговорил тебя?

Леда облизнула губы. Все теперь смотрели на нее.

— Да, он посоветовал привезти стол. Иначе бы мне и в голову не пришло.

Сэмьюэл закрыл глаза. На какое-то мгновение он стал комком яростно скрученных нервов, но напряжение быстро спало. Открыв глаза, без всякого выражения на лице, он отвернулся. Наклонившись к Икено, он заговорил на английском, очень медленно:

— Такабе Дожен вновь делает из меня дурака, — говорил он, ставя ударение на каждом слове. — Моя жена глупая, простая женщина, она представляет ценность только для меня. Что касается того, что она привезла острие… нет ничего удивительного. Сам поступок ее — отнюдь не подвиг, но польза от него поразительная.

Леда почувствовала, что похвала в ее адрес неискренняя. Она глянула на Икено, который смотрел на нее неотрывно. Потом поклонился.

— Джурада-сан…

Его глаза — загадочные, немигающие, смущали ее. Она слегка улыбнулась и поклонилась.

— Добрый день, сэр. Рада познакомиться с вами.

— Жертва доброй воли. — Он бросил быстрый приказ, и один из его людей нырнул под низкую притолоку, куда-то в глубь баркаса. Вернулся через несколько мгновений, держа в руках плоский эмалированный ящик и сумку, форма и длина которой были поразительно знакомы Леде. Мистер Икено взял сумку и вынул оружие — церемониальный меч с золотым изображением диковинной птицы, с инкрустацией жемчугом. Этот меч Леда могла узнать, даже если бы не видела его целую вечность.

Она глянула на Сэмьюэла, но тот смотрел на Икено и меч. На какое-то мгновение Леда подумала, что Сэмьюэл украл подарок к юбилею королевы, чтобы продать Икено. Сэмьюэл — шпион? Вор? Предатель?

— Откуда Джурада-жена иметь? — Икено кивнул на изогнутое лезвие.

— Оно было в креплении, — она почувствовала, что не в состоянии сказать «ножка».

— Простите, Джурада-сан, где?

— В креплении, в ножке. Вот в этой части! Внутри. Вот видите, — она указала на трещину.

— Да, да. Понимать. Внутри. Вы — знать?

— Я ничего не знала. Когда ножка сломалась, я увидела меч.

Мистер Икено посмотрел на Сэмьюэла.

— Вы — не дурак, надеяться обмануть меня и дать фальшь?

Сэмьюэл не двинулся с места, ничего не ответил.

Мистер Икено отошел в сторону. Циновка тут же появилась у его ног. Ящик поставили посередине, а его содержимое — сложенные куски материи, темногорлые кувшины и всякие мелочи — аккуратно разложили вокруг. Не без торжественности мистер Икено опустился на колени и положил золотой меч на циновку. Он частично вынул его из ножен. Найдя в ящике что-то вроде деревянного кинжала, он тихонько постучал по рукояти. Маленькая булавка выскользнула прямо на разложенный кусок ткани.

Затем полностью снял ножны, обнажив меч. Лезвие не очень прочно держалось на эфесе. Еще несколько движений, и он отделил железное лезвие от верхней части и швырнул его за борт.

Послышался всплеск.

Затем человек, держащий острие из «стола невесты», скользнул вперед, и с глубоким поклоном подал его Икено. Тот приставил лезвие к рукояти. Но конец его во что-то уперся. Лезвие, казалось, не совсем подходило.

Мистер Икено глянул на Сэмьюэла.

Леда никогда еще не видела подобного лица у своего мужа — бесчувственная маска.

Японец вновь посмотрел на меч. Одной рукой он удерживал лезвие, ладонь другой обнимала рукоять. Он вновь сделал усилие. Лезвие задрожало и стало на место.

— Ица! — воскликнул Икено. Казалось, со всех упали чары. Люди заулыбались, задвигались. Икено поднял меч, который блеснул на солнце. — Банзай!

— Банзай! — пронеслось эхом над бухтой.

— Мы можем поехать домой? — спросила Леда. Сэмьюэл улыбнулся.

— Послушай меня, Леда, — он говорил быстро, на том самом певучем английском, который плохо понимал Икено. — Что бы ни случилось, делай, что я скажу. Поклонись этому человеку, потом — мне.

Она заколебалась, но потом подчинилась, подражая тому движению, которым неоднократно обменивались на ее глазах Дожен и Сэмьюэл.

Но мистер Икено посмотрел на Сэмьюэла и кивнул, держа меч перед собой.

— Досточтимая жена Джурада — достойна благодарности. Любая просьба — Икено выполнить. Будущее, даже после жизни Икено. Благородная жена-сан.

— Сумимазен, — сказал Сэмьюэл. — Я всегда к вашим услугам, я у вас в долгу. — Он посмотрел на Леду и тихо, певуче сказал, — как только я скажу, ты прыгнешь за борт.

Леда была поражена.

— Я не могу…

— Делай, как я говорю. Что бы ни случилось, — на лице появилось жестокое выражение.

— Но…

— Тихо! — он подошел к ней резко, схватив за плечи, повернувшись спиной к остальным. — Послушай, жена, — он говорил жестко, сквозь зубы. — Если ты не сделаешь все, что я говорю, то никогда мы не вернемся домой. Это — не представление, не игра. Не маскарад. Если я скажу тебе прыгнуть, ты прыгнешь, ясно? — он затряс ее, держа за воротник. — Плачь!

Леда уже и так готова была заплакать. Она ничего не понимала.

— Сэмьюэл…

— Они не могут отчалить до прилива. Четыре часа. В воде я все тебе объясню. Делай то, что я тебе говорю! Что бы ни случилось!

На глазах у нее появились слезы страха:

— А что должно случиться?

Он издал грубый звук и оттолкнул ее. Искоса посмотрел на Икено:

— Йои шийо.

Японец защебетал на своем языке, оживленно жестикулируя.

Сэмьюэл заколебался, затем склонил голову, как бы ожидая конца обсуждения.

Икено раздавал приказы. Лица всех его людей стали сосредоточенными. Расстелили еще одну циновку, еще один меч — укороченный, с простой рукоятью, положили на нее. Сэмьюэл встал на колени рядом с этим мечом. Он отвесил поклон, коснувшись пола лбом, и выпрямился.

Мистер Икено тоже встал на колени. Он, неотрывно глядя на Сэмьюэла, взял меч с циновки. С ритуальной торжественностью он вынул его из ножен и вытер лезвие куском материи — медленно, в абсолютной тишине. Только слабое дыхание воды доносилось из-за кормы.

Нет, Леде все это не нравилось. Она видела, как Икено провел мечом по подушке — белая пыль поднялась и осела на острие. Икено вновь вытер лезвие — еще более тщательно, еще более медленно.

Чистая сталь засверкала. Икено повертел ее в руках, затем протянул Сэмьюэлу, направив конец на него. Леда ухватилась за парапет. В лицо ей бросилась кровь. Соломенная шляпа давала мало тени и прохлады. На голове ее мужа вообще ничего не было. Его волосы золотились на солнце, лезвие меча засветилось в его руках по всей длине. Сэмьюэл осмотрел меч, затем протянул обратно — Икено.

Сэмюэль сидел без движения, пока японец маслом протирал меч — с той же тщательностью, что и прежде.

Затем положил на циновку — обнаженным концом по направлению к Сэмьюэлу.

Икено взял потом меч с золотой рукоятью. И ритуал повторился до деталей.

Леда затаила дыхание. Они будут биться? Наверное, это церемониальная процедура перед поединком.

— Сэмьюэл, — сказала она дрожащим голосом, — я хочу, чтобы мы отправились домой.

Мистер Икено посмотрел на нее так, как будто чайка начала разговаривать. Он прекратил натирать меч маслом.

Сэмьюэл сказал Икено:

— Томен назай.

Тот кивнул.

Сэмьюэл вложил короткий меч в ножны, положил его, встал и подошел к Леде. Он коснулся ее руки, склонился к ее уху.

— Мы не можем поехать домой. Я только прошу, делай все, что я скажу.

— Что происходит?

Кончики его пальцев коснулись ее щеки:

— Леда, пожалуйста.

— Что?

Он только посмотрел ей в глаза. Леда испуганно вздохнула, схватила его за рубашку.

— Сэмьюэл, я не хочу… не хочу…

— Ты любишь меня?

— Да.

— Тогда слушай только меня.

— Это какой-то кошмар.

— Я люблю тебя, Леда, помни это. Она смотрела на кровавую полосу на его шее. С ее губ были готовы сорваться слова протеста. Он слабо улыбнулся.

— И не забудь, как следует дышать. Помнишь?

— Сэмьюэль, если что-то случится с тобой, я…

— Не забудь, — прошептал он.

Сэмьюэл вновь опустился на колени. Он смотрел в лицо Икено, а также на короткий харакири-чатана с раздвоенным концом и рукоятью в форме человеческой фигуры, обернутой черным шелком. Затем он перевел взгляд на Го-куакуму.

Икено оказывал ему высшую честь — быть его помощником (роль, которую выполняет только родственник), предоставив возможность завершить ритуал с помощью демонического меча. Весь акт должен быть доведен до конца, но есть шанс избавить Сэмьюэла от мучений: стоит только ему вонзить меч в себя, Икено срубит ему голову.

Это было своего рода милосердие: человек не восточной крови вряд ли сможет сделать продольный, потом поперечный надрез, а затем воткнуть меч себе в горло, как настоящий восточный воин.

Сэмьюэл следил за руками, которые ласкали Гокуаку-му. Любящие руки. Руки матери, ласкающей ребенка. Икено не спешил. Японский меч славен тем, сколько врагов он убил одним ударом. И это лезвие, не используемое годами, будет испробовано на Сэмьюэле.

Икено осматривал Гокуакуму дюйм за дюймом. Он протянул лезвие Сэмьюэлу, дал взглянуть, но не коснуться, на острый конец, сверкающую сталь. Голова и лапы зверя на мече, казалось, движутся.

Сэмьюэл поклонился. Икено положил Гокуакуму в ножны, встал, заняв позицию за спиной Сэмьюэла.

Мысленно Сэмьюэл произносил куджи. Он не чувствовал ничего, сливаясь в эту минуту с пространством. Время остановилось. Все перестало существовать, осталась только земля, вода, ветер, огонь и этот меч перед ним. Время и меч. Вечное время.

Луна светит, бледный свет падает на воду, вода сколь-В зит мимо, но отражение луны неподвижно. Баркас вздымался. Начинался прилив.

Сэмьюэл думал. Мелькали мысли. О Леде. О Дожене. Это было похоже на умирание. Старая песня пришла к нему, первая песня, песня акулы.

И в глубине бесконечного времени он услышал мелодию беззвучных колокольчиков. Первый. Второй. Третий.

Леда! Леда! Он потянулся за мечом.

Леда почувствовала, как струйки пота заскользили по ее шее. Прошли часы. Ей показалось, что прошло много часов, она видела, как Икено встал позади Сэмьюэла, держа золотисто-красный меч двумя руками.

Все замерли. Это похоже было на сон. Тишина. Бесконечная тишина. Это место. Эти люди. Сэмьюэл с запекшейся кровью на воротнике, и мечи, отражающие свет золота, серебра, стали.

Она не шевельнулась, когда ее глаза заметили тень, крадущуюся где-то внизу, за парапетом. Она не в силах была отвести взгляда от Сэмьюэла.

Ее тело, казалось, обмякло. Потом вздрогнуло. Ее словно сводила судорога. Глаза затуманились.

Дыши!

Она вздохнула с усилием. Затем отвернулась — это все сон, только сон, это невозможный, сумбурный сон, страшный кошмар — долгий, длинный, как рыбачья лодка, которая движется медленно, нос ее то утопает в пене, то появляется над водой.

Ее рот приоткрылся. Но она не издала ни звука, только тихо заплакала, глядя на людей, не отрывающих глаз от Сэмьюэла и Икено.

И в этой тишине она услышала позвякивание крохотных колокольчиков, почти беззвучное, доносящееся с рисовой плантации на берегу; Этот звук, казалось, был здесь неуместен. Леде хотелось кричать, но у нее не было сил — так бывает во сне. Тягучая реальность — мед, вытекающий из разбитой банки.

Она видела, как Сэмьюэл поклонился лезвию на циновке. С резким свистом, с таинственным свистом Икено взмахнул своим мечом. Он расставил ноги и поднял золотую рукоять, держа ее двумя руками. Меч сверкал ярче солнца, разбрызгивая искры.

Образ словно застыл у нее перед глазами. Она уставилась на сталь, занесенную над головой Сэмьюэла.

Нет! Нет!

Она услышала крик, почувствовала, как ее сжимают крепкие руки, видела, как Сэмьюэл поднимает свой меч. Одной рукой.

Он направил его на себя, и в этот момент острие меча Икено обрушилось на него…

Крик был ее собственный.

— Нет! Нет!

Тело Сэмьюэла упало, как бескостная кукла, как мертвая лошадь, которую Леда однажды видела на улице. Икено взвился над ним, а Сэмьюэл казался мертвым, разрубленным, но он вдруг приказал ей:

— В воду, сейчас же в воду!

В воду.

Это сон. Она открыла глаза.

Сэмьюэл держал оба меча. Второй он успел выхватить из рук Икено. Удар пяткой по подбородку — голова Икено со стуком ударилась о переборку. Его люди отпустили Леду, бросившись к остроге, прислоненной к борту.

— Леда! — закричал Сэмьюэл. — Прыгай! Его голос стал той силой, которая заставила ее очнуться. Она ухватилась за парапет, глянула вниз: там скользила акула, разрубая водную поверхность плавником.

Леда повернулась в тот момент, когда Сэмьюэл избежал острого конца остроги, брошенной одним из людей Икено. Он обрушил рукоять на предплечье атакующего, коленом нанес удар тому в живот. Леде показалось, что хрустнули кости. Второй человек в это время схватил гарпун и, размахнувшись, попытался нанести удар. Конец скользнул по щеке Сэмьюэла. Он отскочил, как кот, упавший с дерева.

— Хе мано! — раздался крик. Эхо прокатилось по воде. Один из японцев преграждал путь Сэмьюэлу, другой разворачивал рыбачью сеть. Икено заставил себя встать, держась за перегородку. На воде Леда увидела каноэ, которое устремилось к баркасу, оставляя пенный след на тихой воде. Появился плавник акулы, прочертил дугу, потом еще одну…

Сэмьюэл пятился от атакующих, затем занес ногу на парапет. Леда вскрикнула, увидев, что он уязвим, но он не прыгнул — он дал сети пролететь над ним, сильно пригнувшись, прижавшись к решетке. Сеть скользнула без добычи, только грузила звякнули о металлическую решетку парапета. Более длинным мечом Сэмьюэл нанес удар по ближайшему к нему человеку, поразив плоть до кости. Человек словно споткнулся, затем упал.

Сэмьюэл перекатился по палубе, затем быстро вскочил, держа золотой меч наготове.

Лицо его было в крови, которая продолжала сочиться. Кровь его врагов забрызгала палубу. Запах смерти…

Сэмьюэл что-то закричал по-японски. Только один из врагов был еще не ранен.

— Хе мано! Хе мано! — услышала Леда крик. — Ауве, хаки-нуи! Не прыгать! Нет!

Леда узнала Манало и мистера Дожена, одетых в восточные одежды, но ей некогда было подумать о том, почему они здесь. Икено бросился к ней, она отшатнулась, но он схватил ее руку, заломил за спину. Металлическая решетка парапета врезалась ей в бедро. Соломенная шляпа слетела. Ноги оторвались от палубы. Икено толкнул ее, голова Леды просунулась через парапет — перед глазами мелькнула шляпа, опустившаяся на воду.

Крик замер в горле у Леды. Пальцы уцепились за металл. Икено держал ее на весу.

Сэмьюэл смотрел на них, тяжело дыша. Нос каноэ ударился об обшивку баркаса где-то внизу.

Икено заговорил. Его голос был вкрадчивым. Леда тяжело дышала, прижатая его рукой к парапету. Она даже, не смогла сопротивляться — стоило ему отпустить ее, она упала бы в воду.

Когда Леда пыталась нащупать опору, ноги ее только скользили по палубе. Лишь железная хватка Икено удерживала ее от падения.

— Ты видишь, Икено, — выдавил из себя Сэмьюэл, — это моя акула! Я вызвал ее.

Он заткнул короткий меч за пояс. Голос его казался безумным, он кричал изо всех сил, перемешивая английские и японские слова.

Сэмьюэл ударил кулаком себя в грудь.

— Боку-но, Икено, вакаримасу ка.

Внезапно Сэмьюэл дважды махнул золотым мечом перед лицом одного из врагов. Тот прыгнул вперед, чтобы избежать удара, прыжок — само совершенство. Но Сэмьюэл словно ждал этого, на лету изменив направление. Человек упал, зажимая рукой рану на горле.

Сэмьюэл схватил его, прижал к парапету — почти так же, как Икено Леду. Тот попытался оттолкнуть Сэмьюэла ногами. Да, это уже был не поединок.

— Ты голодна, акула? — меч Сэмьюэла ударил по металлической решетке. Раздался звук, похожий на гул надтреснутого колокола. Леда ощутила, как дрожит решетка под ее пальцами. Он ударил еще раз.

— Иди сюда, фика! Я покормлю тебя!

— Не звать акула! — кричал Манало с каноэ.

— Она не причинит мне вреда! Она — моя! — Сэмьюэл махнул мечом, угрожая отрубить пальцы вцепившимся в решетку врагам. — Она, возможно, хочет вот это, если я отдам ей.

Икено угрожающе закричал на своем языке с отрывистыми гортанными звуками. Леда вскрикнула и стала яростно цепляться за перила, в то время, как он сталкивал ее дальше.

Сэмьюэл сделал шаг назад, заставив своего заложника подняться, и отпустил его.

В тот же момент Дожен вышел на борт из каноэ.

Икено держал Леду под опасным углом, продолжая резко кричать по-японски.

Сэмьюэл застыл посреди палубы, циновка намокала от крови. Он наклонился и подобрал красные лакированные ножны и воткнул саблю внутрь.

— Икено-сан! Дожен-сан! — он поднял меч вверх. — Кто хочет это?

Никто не двинулся, никто не ответил.

— Дожен-сан! Мой господин, мой учитель, мой друг! — его яростный голос отдавался эхом от острова и от воды. — Вот твой меч, Дожен-сан! — Он быстро склонился и достал меч, который засиял желтым и золотым блеском.

Икено угрожающе зарычал и толкнул Леду дальше к краю парапета. Она завизжала, отталкивая его руку, держась за скользкие перила, сколько могла ухватиться.

— Ну что же, Дожен-сан, — сказал насмешливо Сэмьюэл, — смотри, что произойдет, если я верну Гокуакуму назад достойному хозяину.

Дожен, не мигая, уставился на него.

Сэмьюэл передернул плечами, опустил меч.

— Итак, ты негодяй. Тебе на меня наплевать. Ты предал меня. Ты принуждал меня. Ты использовал меня семнадцать лет. Почему моя жена здесь? — он тяжело дышал, говорил сквозь зубы. — Взгляни на нее! — зарычал он, подняв меч над головой, — ты знаешь, как быстро я убью вас двоих?

— У тебя была слабость, Самуа-сан, — Дожен сказал спокойно. — Слишком многого хотел.

Сэмьюэл уставился на него. Он опустил меч. «Слишком многого хотел», — повторил он, не веря своим ушам. «Я хотел слишком многого!»

Засохшая кровь на его лице напоминала цвет войны. Он встряхнул головой, как будто бы сама эта мысль ставила его в тупик, как если бы Дожен ошеломил его.

Он внезапно повернулся, снова обрушил меч на железную решетку.

— Ты его слышишь, акула? Я хочу слишком многого!

Леда затаила дыхание, когда глянула в сторону и увидела ужасный силуэт акулы, выплывающей из-под корабля, огромной, с тупым носом, таких больших размеров» что когда ее голова была на уровне кормы, то хвост был как раз под ней, под Ледой. Она ударила по корпусу, и судно приподнялось.

Сэмьюэл сказал:

— Я не хочу слишком много. — Он повернулся к Леде и Икено.

Дожен издал особый звук, который был похож на рычание. Он подействовал на Леду, как парализующий удар. Она почувствовала, как хватка ее врага усилилась.

Сэмьюэл остановился, как вкопанный, как будто перед ним возникла стена. Леда неистово сжимала свою руку, стараясь крепко вцепиться в решетку, борясь, чувствуя, что теряет равновесие с каждым движением Икено.

— Сэмьюэл! — зарыдала она.

Он двинулся. С возгласом, почти нечеловеческим, он потряс воздух и заставил всех замолчать. Он метнул меч высоко вверх.

Икено отпихнул Леду, прыгнув, чтобы перехватить меч. Леда взвизгнула и начала махать руками, чтобы не потерять равновесие, наполовину свесившись за решетку. Вода и корабль дико вращались на ее глазах. Кто-то дернул ее за руку, резко поставил на ноги. Сэмьюэл прижал Леду к своей груди, со всей силой потащил, спотыкаясь, назад. Икено даже не взглянул на них. Он уставился на меч, который качался высоко в воздухе и с шумом полетел вниз.

Сначала он ударился о воду в десяти футах от судна. Всплеска почти не было, зато по всей его длине сверкнуло солнце под чистой водой. Акула повернулась с поразительной быстротой. Меч опустился лениво, как падающий лист, золотой эфес то тускнел, то вспыхивал. Акула с быстротой выстрела кинулась на оружие, ее огромная голова, казалось, раздулась. Мелькнуло белое брюхо и раскрытая пасть, с зубами, которые можно увидеть только в ночных кошмарах, и меч скользнул внутрь, как будто всосанный воздухом.

— Йа! — вырвался крик у Икено. Серый плавник прорезал поверхность воды. Акула отплыла от рыбачьей шхуны, подняв большую волну.

— Хи мано! — позвал Манало из каноэ с благоговением в голосе.

Остальные молчали. Акула повернулась к открытой гавани. Ее плавник заскользил под водой. Ужасный силуэт стал таять и исчез в глубине.

Сэмьюэл прижимал Леду к себе, прислонившись спиной к низкой палубной каюте. Он слышал, что она вся дрожит, у нее начинались судороги, как только она хотела пошевелиться или что-то сказать. Ее волосы рассыпались и закрывали глаза; он откинул их назад, глядя поверх ее головы на остальных.

Икено стоял неподвижно, смотря вслед акуле.

— Айя! — пробормотал он. — Будда и все боги да спасут нас! Что Танабе здесь делает?

— Я не знаю, — сказал Дожен. Голос Икено не изменился.

— Он сумасшедший или святой? Что ты сделал, Тана-бе-сан? Что ты натворил?

— Я не могу объяснить. Так случилось. Икено достал волшебное амамори из-под одежды и зажал его в кулаке.

— Бог войны заговорил? — вымолвил он с трудом. — Может быть, Хашиман заболел или спит под своим храмовым камнем, чтобы затем улететь за границу? — Он запел что-то ритуальное.

— Что ты хочешь? — голос Дожена был ровным.

Икено освободился от оцепенения. Его глаза были узкими, он словно перенес сверхъестественный страх.

— Рыба за акулу, — сказал он. Голос его был мрачен.

— Безнадежно, — ответил Дожен. — Твои люди истекают кровью.

Икено оглянулся через плечо. Единственный из его окружения нераненный человек перевязывал других.

— Мне после этого надо умереть.

— Собачья смерть. Невидимая смерть.

— Ты предатель! Ты предал нашу страну. Сейчас нужна Гокуакума. Мы пали на колени, приложив лбы к полу перед западом.

— Тогда встань прямо, но не доверяй демонам! — крикнул Дожен. — Я не верю, что бог войны живет под храмовым камнем. Я слишком долго прожил на западе. Хакиман живет повсюду, Икено-сан, — в политиках и проповедниках, в людях, вроде тебя и меня. Икено фыркнул.

— Танабе действительно слишком долго находился в изгнании. Он не японец.

Дожен обрушился на него, на его лице была такая ярость, какую Сэмьюэл не видел никогда. Икено стоял, расставив ноги, с поднятой головой, ожидая начала поединка.

Взволнованно заговорили окровавленные раненые у каюты. Манало поднялся наверх, с искусством, присущим островитянам, он закрепил повязки, помогая людям, которые без сожаления убили бы его четверть часа назад.

Дожен повернул голову. Он наблюдал за ними. Через мгновение он встретился глазами с Сэмьюэлом. Со зловещей улыбкой он сказал:

— Вероятно почтенный Икено-сан говорит больше, чем знает.

Сэмьюэл не смог разгадать этот взгляд. Он понял, что, действительно, никогда ничего не знал об истинных чувствах Дожена. Даже сейчас, испытав крах собственных стремлений, гнев и боль. Всегда Дожен наносил ему свои удары, кроме того единственного испытания в Халеакале, и даже тогда Сэмьюэл порой ему удивлялся.

Дожен — мастер. Был им всегда, и будет.

Но на этот раз Сэмьюэл посягнул на алмазную твердость его намерений и разбил их вместе со своими собственными.

Дожен поклонился ему с несгибаемой гордостью.

— Как я понял, дружба с западным человеком — трудная, но долгая. Но есть вещи, которых нельзя избежать в этом круге жизни. — В этих словах Сэмьюэл уловил и обвинение, и понимание. — Но помни о рыбе-звезде, Самуа-сан.