Звезда YouTube. Назад в прошлое. Россия 2007

Глава 31

Я сидела на диване в домашней растянутой майке, тупо щелкая каналы телевизора, ничего при этом не видя и не воспринимая. Мои мысли были далеко отсюда. Не справилась. Я все запорола. Мне просто никто не поверил. Я пыталась вновь и вновь, пока не поняла, что люди, окружающие меня уже всерьез подумывают о том, чтобы вызвать санитаров.

— Ну, сколько можно? Ты собираешься здесь весь остаток жизни просидеть? — Рита вырвала у меня из рук банку с мороженым, которое я ела ложкой, также не замечая вкус.

— Дай, — я хмуро насупилась.

— Полай! В душ иди, сколько ты уже здесь сидишь? Скоро в комнату будет невозможно зайти. Или мне Мойдодыра в лице Сенсея пригласить?

Я поморщилась.

— А какое число уже?

— Лучше спроси какой месяц! Аня! Ну что это такое? Молодая, красивая, сильная духом девушка. Талантов целый вагон. Села и нос повесила. Да что ты вообще в этом Кремле забыла? Пошли они…

Дверь приоткрылась, на звуки нашей беседы на повышенных тонах, пришлепала Соня.

— У нас контента нет. Оборудование нам вернули! А она тут сидит, морожко жрет! Хочешь жопу отрастить на тысячу пирожков? Быстро встала и пошла приводить себя в порядок.

Судя по тому, что девчата в пижаме, еще утро. Сколько же я реально здесь просидела?

— Анют, Рита права, пойдем, я тебе ванну набрала с пеной, полежишь, расслабишься, все мысли дурные и уйдут.

— О себе не думаешь! На себя наплевать. А как же мы? Ведь мы пошли за тобой! Аня! Мы тебя любим! Пожалуйста, хватит хоронить себя заживо! Ты нас пугаешь!

Я тяжело вздохнула.

— Простите, девчат. Вы правы, конечно. Помыться надо.

Я встала и подошла к ростовому зеркалу. Осунувшееся лицо, синяки под глазами, на голове растрепанная гулька, криво стянутая резинкой. Чья-то майка оверсайз, у меня такой вроде и не было.

Сильно меня подкосила вся эта ситуация с допросами и их решением. Когда Виноградов проводил свои тесты, как он это назвал, в «рабочей и располагающей атмосфере», естественно, результат лучше не стал. Мой внутренний резерв ведь так и не восстановился! Дурацкая ведьма подсуропила… Да и с чего бы мне знать ответы на тесты? Я не Ванга, и даже не Кашпировский. Мои методы убеждения, как я уже успела убедиться не единожды, — работают лишь тогда, когда угодно всевышним силам. Мои желания никого не интересуют. А тупой марионеткой быть откровенно надоело.

И когда я, сидя в его кабинете на кафедре криминалистики, увешанная с ног до головы датчиками, психанула и начала вновь жарко убеждать его о грядущих бедствиях и карах небесных для всего человечества, он меня, конечно, несколько минут послушал, потом мягко взял за предплечье:

— Аннушка, девочка, чтобы делать такие ужасные заявления, нужно иметь очень серьезные основания. Ты говоришь страшные, невозможные вещи, и если будешь продолжать это делать с таким упорством, тебя сочтут опасной для общества. Никто не позволит критиковать действующую власть, да еще и советы раздавать как и кому стоит управлять страной и госструктурами. Мне страшно от твоих слов, я допускаю, что они могут быть правдой. Но я не вижу пути, у меня нет для тебя совета. Ты хочешь раскрученный маховик остановить и запустить его вспять. По силам ли тебе эта ноша?

Мне хотелось кричать, плакать, вскочить и сорвать с себя все датчики. Мне хотелось сказать так много, но натянутая внутри струна в одночасье лопнула, а я опустила руки.

Все бесполезно. Я проиграла.

Если до этого я без конца думала, планировала, как оно будет? Что я могу изменить, на какие сферы повлиять, то сейчас на меня снизошло отупение. Создалось четкое ощущение, что этот мир не спасти, тем более мне, а вся моя мышиная возня смешна и нелепа. Строгие дяденьки в дорогих, строгих костюмах смотрели на меня даже не с умилением, как смотрят на нерадивых детей, я читала в их взглядах жалость вперемежку с презрением…

А вечером раздался звонок телефона.

— Алло, Аннушка, это Марина. Ты не поверишь. Приезжала какая-то проверка сверху, серьезные чины. Что тут началось! Головы летят, начальство трясется, мы все сидим ниже травы, тише воды… — щебетание девушки продолжалось довольно продолжительное время, но для меня и оно слилось и звучало белым шумом, — … ну так что?

— Что? Прости, Марин, я задумалась, что от меня нужно?

Руководитель проекта «Битва экстрасенсов» всплеснула руками и недовольно начала разъяснять мне по новой, зачем позвонила:

— Я говорю: будут повторно проводиться съемки финала битвы. На этот раз все будет строго проходить, согласно зрительского голосования. Оставили, — она понизила голос до цедящего сквозь зубы шепота, — надзирателя, который проследит за должным исполнением предписаний. Иначе грозятся закрыть программу.

Я мысленно присвистнула.

— И когда же мне посетить это знаменательное событие?

— Так выходит, что уже завтра. Извини, что без предупреждения, мы сами до последнего не знали, а потом я никак не могла тебе дозвониться и застать тебя дома.

— Хорошо.

— Так просто? Я думала, тебя уговаривать придется! Документы еще забеги, подмахни. В бухгалтерии тоже кавардак устроили. Теперь за каждую закорючку трясутся и всем мозг выносят. — женщина повеселела, — Спасибо, Ань, увидимся!

Надо? Кому это теперь надо? Мне уже все равно…

А вот девчонки обрадовались не на шутку, воспрянули духом, вплотную занялись планированием моего сценического образа, да так увлеклись, что я обнаружила себя уже лежащей в ванне с маской из какой-то зеленой жижи на лице.

— Я точно в лягушку не превращусь?

— А ну, молчи, маска съезжает! И глаза закрой! Огурцы на них положу.

— Лучше в салат их покроши. Сонь, нам восемнадцать лет, нам еще не нужны никакие маски.

— Лежи, кому сказала!

Ах, если я думала, что «наведение красоты» — это испытание, то что началось, когда меня заставили перемерить весь имеющийся гардероб! Выяснили, что мне совершенно не в чем завтра идти на съемки финала, и нашу квартиру заполонил и поглотил хаос.

Я несколько раз пыталась несмело проблеять, что эффект маски для лица будет малоэффективным, если из-за примерок мы ляжем спать в три утра. К сожалению, услышали меня только с четвертой попытки, и спать меня отпустили нескоро.

Готический зал особняка Стахеева, вновь все в сборе. Смурные и недовольные лица. В воздухе разлиты страх и уныние. И я могла их прекрасно понять: на орехи досталось каждому. По допросам потаскали всех, вплоть до технички. Хотя и мне было немного обидно. Не я же себя сама зачморила, присудив себе проигрышное место.

Но сейчас, стоя здесь, не встретить ни единого доброжелательного взгляда было несколько обидно. Либо заискивающие, либо полные затаенного страха. Но все без исключения шарахались от меня как от чумной.

Соня сегодня превзошла себя. Белоснежное платье окутывало мое тело словно невесомое облако и стекало струящимися складками к ногам, подчеркивая тонкий силуэт и плавность форм. Что не могло не добавлять хмурых складок между бровей женщин, искр заинтересованности в глаза мужчин, и тяжких дум режиссеру, тщетно пытающегося меня хоть как-то гармонично вписать в линейку остальных участников, одетых в обычную, человеческую одежду.

Отсняли в итоге четыре дубля. Съемочная бригада заметно нервничала, постоянно слышались переругивания и недовольства в адрес друг друга.

Нововведения поражали. На этот раз в помещении появился большой монитор с показателями зрительского голосования, которое проходило онлайн в режиме реального времени.

Оглашение списка сильно разнилось с предыдущими результатами. И, как закономерный итог, распределение мест изменилось.

Результаты разделились следующим образом: Я набрала 37 % голосов, Наталья Воротникова — 29 %, а Наталья Носачева и Петр Соболев практически равное количество, 18 % и 16 %, соответственно. Наталья объективно была сильнее Петра, ну, или богаче, но показала она себя на проекте лучше. А Петя — просто симпатичный молоденький мальчик. Целевая аудитория передачи: девочки, девушки, тетеньки, бабушки всех возрастов, которые как раз таких вот мальчиков и любят несмотря на их промахи и неудачи. Так что не беда, что нет сверх силы. Лишь бы человек был хороший!

Как в замедленной съемке, я слышала, как меня огласили победителем. Видела поджатые губы Натальи, на негнущихся ногах прошла вперед мимо радостного Пети, приблизилась к пьедесталу и взяла в руки стеклянную глыбу. Пока стекло находилось на стойке и снизу подсвечивалось голубым сиянием, было терпимо. Но когда я коснулась статуэтки, меня словно холодом обожгло. Обернулась, экс-победительница на меня так недобро смотрела, что впору было начинать креститься и читать «Отче наш» от порчи и сглаза.

Мне, по сути, этот выигрыш был уже даром не нужен. Было жутко некомфортно вот так переигрывать и буквально отбирать приз у человека, уже отметившего победу, и, наверняка, рассказавшего об этом всем родственникам и знакомым.

Подошла, наконец, к Пореченкову, понимая, что мне стоит натянуть улыбку. Никто бы сейчас не понял моих душевных мытарств. Ведь справедливость восторжествовала! Я победила, мне вручен мой приз. Да еще и дарована возможность слетать в Америку, пусть и бестолково, но мало ли каких я могу и там дел натворить? Была бы возможность…

Так я и стояла, слушая дифирамбы, сама же еле удерживала в руках стеклянное подтверждение моих нечеловеческих заслуг. Глыба стекла тянула к земле не хуже якоря. Ведущий, наконец, понял мои мытарства и булыжник из рук моих забрал, вручив букет и диплом. Мне даже дышать легче стало. Заколдовала она, что ли, этот неудачный кусок переработки стеклотары?

Фотовспышки, объятия, так и не ставших мне близкими, людей, шум, смех, прощальные матюги режиссера. Ночь, улица, фонарь. Девчонки и мальчишки, возвращающиеся гурьбой в нашу квартиру и продолжающие гулянку до утра.

А в голове лишь белый шум. В груди — звенящая пустота.

Постфактум мне защитана одна битва. Но это уже не имеет никакого значения: основное сражение проиграно. Это конец.

А потом я ушла к себе, села на диван и просидела так несколько дней. Меня тормошили, орали на меня, таскали за шиворот на тренировку. Но я словно впала в какую-то коматозную дрему. Сидела с открытыми глазами, но отсутствующим взглядом.

После ванной, как ни странно проснулся аппетит. Я не могла вспомнить, что ела за последние дни и ела ли вообще. Это время словно выпало из жизни. Мое сознание проходило перезагрузку, обновление, форматирование и дефрагментацию одновременно, отчего и случился сбой и висяк.

Я смотрела непонимающе на грустные лица подруг, задаваясь лишь одним вопросом: что вообще происходит?

— Аня. Ты меня бесишь! Ты, которая нас организовала. Строила все это, — Рита развела руками, показывая вокруг, — Чего ты развалилась? Ты что сдалась?

— Рит, ну не начинай.

— Да что не начинай? Тут уж впору заканчивать! Что происходит, я тебя спрашиваю?

— А то, что я взяла себе орешек не по зубам! Ты понимаешь, что такое конец света? А я это видела! Я сдохла там как таракан, прибитый тапком. И даже мокрого места не осталось.

Рита, как и Соня за ее спиной, стоят, замерев, с широко открытыми глазами, смотрят непонимающе. А меня уже несет на волнах истерики.

— И я не смогу это повернуть вспять! Я ничего не могу! Нет ни денег, ни поддержки сверху! Ничего нет! Я пустое место! Я никто и ничто… — мои слова, которые изначально вылетали с жалящей злобой, становились все тише, голос звучал с надрывом, пока совсем не затих, перейдя в рыдания.

— Аня, ты не одна. У тебя есть мы. — девочки подошли ближе и меня обняли, а я от этого закатилась еще пуще прежнего.

— Теперь и вы еще… и Сенсей! Мы все умрем…

— Ань! Да что ты заладила в конце концов!? Ну когда мы умрем? Ведь не завтра же! Все когда-нибудь сдохнем. Вон у соседки кошка сдохла. А до этого она прожила одиннадцать лет сытой, довольной жизни! Да не каждый человек в такой любви и заботе живет, пусть и относительно недолго. Это сон такой, Ань? Когда это произойдет? — девушка хоть и старалась храбриться, выглядела встревоженной и испуганной.

— В 2030…

— Фу-у-ух… — девчонки выдохнули и разулыбались.

— Ты что? Из-за этого плачешь? Из-за событий через двадцать с лишним лет? Ань! Да сто раз все изменится еще!

— Ого, конечно! Еще дожить надо!

— Нет. Мне не дадут вмешаться в равновесие сил. Никто не допустит… — я шмыгала соплями, успокаиваясь.

— А мы не будем никого спрашивать! Вон сколько всего ты уже сотворила. Что за ерунда? Нельзя сдаваться. Ты молодец! Ты без всяких сил спасла сестру Пети. При чем головой своей бедовой. Ты на передачу попала с улицы! И ты в ней по-бе-ди-ла. Ты! Никто-то другой. Оглянись вокруг, в какой крутой квартире мы живем. Хоромы! Наш канал крутейше развивается! А стартанули мы его с нуля. Ты не пустое место! За эти месяцы ты столько добилась!

— А еще тренировки, сила твоя нереальная. Ань, мы с тобой, мы тебя любим. Ты наш кумир. Я считаю, ты вообще всемогуща. И говоришь сейчас полную ерунду. Что ты раскисла? Что не получилось? Хорошо же все шло.

— Я не смогла донести до правительства свои знания о кризисах, войнах и конце света. Они мне не поверили, и ничего делать не станут. Так и будет этот снежный ком расти.

— Да как это ты беспомощна? Интернет — это твоя мощь и сила! Ты сама говорила. У тебя есть канал. Там уже под двести тысяч подписчиков! Аня! У нас есть оружие! Мы снимем о грядущем будущем фильм! Они услышат! Мы поднимем народ! Просто один в поле не воин.

Я подняла лицо к свету. И сквозь подсыхающие дорожки слез, на кукольном, еще детском лице, проступила решимость. Синие глаза с влажными, слипшимися ресницами сузились.

— Да. Ты права. Я им такое кино сниму. Спать перестанут.