Звездная дочка. История одной фанатки (СИ)

Глава 4

В центральной городской больнице номер один наступает самое любимое мое время. Тихий час.

Я заканчиваю раскладывать таблетки согласно назначениям врача и с наслаждением вытягиваю гудящие ноги. Срок всего-то ничего, а уже чувствую все прелести беременности. Устаю быстро, настроение скачет по параболе. Хорошо хоть токсикоза, как такового нет. Только неприятие некоторых продуктов. Даже стойкий запах лекарств, хлорки и кварца не раздражают. Мне даже нравится.

— Как дела? — старшая медсестра садится рядом.

— Температуру померила, на ЭКГ Паршина свозила. Жду ваших дальнейших приказаний, — шутливо отсалютовала рукой.

— Молодец, Юль. Что бы я без вас практикантов делала? Симонова в декрет ушла, Смирнова на больничном. Медсестер катастрофически не хватает, а тут такой подарок — вы. Устала наверное? В твоем то положении?

— Нормально. Срок еще небольшой.

— С меня премия в виде чая. Пойдем.

В комнате для медсестер Мира Альбертовна травит байки о днях своей былой славы в роли практикантки. Особенно впечатляющим является вскрытие. С улыбкой рассказывает о своих крепких нервах, вспоминая как патологоанатом ловко нашинковав сердце, ел пирожок.

— Все однокурсники чуть ли не в обморок попадали, а мне хоть бы хны, — поведав свой рассказ, подкладывает мне в тарелку пирожки с мясом.

Я голодная как зверь, в животе сжимается и урчит. Ощущение, что желудок решил сам себя поглотить. Я с жадностью откусываю, щедро запиваю чаем.

— А ты не из брезгливых, — с уважением окидывает меня взглядом.

— Ерунда, — отмахиваюсь. — Такие приколы у всех патологоанатомов. Наш на втором курсе проделывал нечто похожее. Да и аппетит в последнее время просто жуткий.

— Конечно. За двоих ведь ешь. Ты кушай, кушай. Малыш должен быть сытым.

В комнату заходит Света и я умолкаю, потупив взгляд. Между нами повисает напряжение, щедро посыпанная моей обидой и ее извиняющимся виноватым взглядом.

Отчитываясь о своей работе, она то и дело смотрит на меня. Я же предпочитаю изучать вид из окна. Хочется выбежать, но это будет не очень красиво по отношению к Мире Альбертовне, которая испытующе нас изучает.

— Какая кошка между вами пробежала? Сами же так просились проходить практику вместе. А теперь волчатами друг на друга смотрите. Поссорились что ли? Поди из-за парня.

— Почти, — отвечает Света. — Да я сама виновата. И мне очень жаль. Юль? — скрещиваю руки на груди. Она не имела права так поступать.

— Так дело не пойдёт. Пейте чай и пойдемте ставить капельницы.

Света с испугом смотрит то на меня, то на старшую медсестру.

— Да-да, — подтверждает ее опасения. — Сами будете вену искать. Посмотрим на что вы способны.

Пока Света везет штатив, вижу как пальцы ее подрагивают, а шаги становятся все неувереннее. Волнуется, боится. Мне хочется ее поддержать, но тут я вспоминаю, что мы в ссоре.

— Григорий Павлович. Сегодня вам капельницу будут ставить девочки.

— Ой, а они смогут? А то попадут не туда и поминай как звали.

— Давай, Свет, ты.

Подруга натирает руку пациента спиртовой ваткой, сомкнув челюсти. Мне становится ее жаль. Света никак не может научиться искать вену и очень переживает. Я отбрасываю свое намерение не разговаривать.

— Не бойся, — кладу ей руку на плечо. — Все получится.

Она кивает и больше не трясется как лист на ветру, вводит иглу.

— Молодец, — хвалю ее.

— Руку зафиксируй и пойдем в триста пятую палату. Теперь очередь Юли.

— Спасибо тебе, Юльчик, — в коридоре благодарит Света. — У меня впервые получилось! Все благодаря твоей поддержке. И… прости меня. Я так мучаюсь, что полезла в твою жизнь. Но это не со зла. Я просто помочь хотела.

— Проехали.

— Так что? Мир?

— Мир, — пожимаю протянутую руку.

— Посмотрим как ты, Юля, ставишь капельницы, — перебивает медсестра.

— Тут не стоит волноваться. Юла у нас просто ас. Рука легкая. К ней на уколы еще на втором курсе очередь выстраивалась.

— Прекрати, — зарделась от похвалы Светы.

Захожу в палату.

— Здравствуйте. А мы к вам с витаминчиками, Тамара Ивановна.

— О! Юлечка, — приветствует нас улыбкой пожилая женщина. — Лучше конечно бы мандарины, но от вас я все стерплю.

Ставлю капельницу.

— Даже не почувствовала ничего! Вот, Мира Альбертовна. Учитесь у девочки как нужно ставить. А то ваша медсестра мне весь зад в дуршлаг превратила. Я даже сидеть не могу, а Юля вчера ставила, так даже следа толком не осталось.

— Согласна. Ценный кадр, — кивает медсестра. — Мне сказали, что вы завтра домой собираетесь? Отказ от лечения написали?

— А что мне здесь делать? Уколы только остались, да таблетки. Сын занимается поиском медсестры. Но это такая проблема. О! Я придумала. Юлечка, — женщина берет меня за руку. — А давайте вы будете ставить мне уколы?

— Так у меня практика.

— И что? Утром до практики приедете и поставите, а потом вечером. Не бесплатно, конечно же. Я вам хорошо заплачу.

— Не знаю.

— Возражения не принимаются! — авторитарно заявляет Тамара Ивановна. — Не бросите же вы старую больную женщину?

— А сколько платить будете? — вмешивается Света, услышав сумму, пихает меня в плечо и шепчет: соглашайся.

— Я подумаю.

Тамара Ивановна оставляет контакты и адрес. Квартира ее неподалеку от больницы. Еще один аргумент «за».

— Юль, это отличный заработок, — уговаривает Света, пока мы сидим на посту. — Ты сможешь даже комнату в общаге снять. И жить подальше от этого извращенца Толика.

— Он сегодня опять себя проявил, — рассказываю Свете об утре, и об угрозе.

— Вот же ган…, — строго на нее смотрю, — говнюк!

— Я теперь даже не знаю, что делать. По-хорошему, нужно рассказать, что Нина не просто так ребенка потеряла. А он помог. Но она мне снова не поверит.

— Вот и пускай с ним живет и делает что хочет! — сердится Света. — И еще пенсию по потери кормильца себе оставишь.

— Как то это подло, — хмурюсь и снова грызу ногти. — Толик гроши на заводе зарабатывает. У Нины тоже небольшая зарплата.

— Ничего, Юль, — обнимает меня Света. — Справимся. Я так рада, что мы помирились. Клянусь, никогда больше не лезть в твою жизнь.

— Ой ли? — с сарказмом смотрю на нее.

— По крайней мере, постараюсь, — обещает она.

Я постоянно трясусь, что не успею закрыть дверь, что снова останусь с Толиком вдвоем и не смогу ему противостоять. Моего согласия явно никто не собирается спрашивать.

А еще я очень боюсь, что он подкинет те таблетки в еду. Питаюсь у Светы, Тани, в больничной столовой. Домой иду как на каторгу. Тяжело морально, но я боюсь переезжать. Жить одной в комнате. Заботиться о себе самой. Страшно. А что будет, когда родится ребенок?

Открываю дверь, слышу умопомрачительные запахи с кухни. Иду туда как на минное поле.

— Юлечка! — радостно приветствует меня сестра, открывает крышку. — А я суп куриный приготовила и котлетки на пару. — Толик, сидящий за столом, ехидно улыбается.

— Я не хочу есть, — вру. Я теперь постоянно хочу есть, но ухмылка Толика не сулит ничего хорошего.

— Как же так? Я так старалась, — расстраивается Нина.

— На работе пообедала.

— Ладно. Позже поешь. Хочешь, покажу тебе сюрприз? — Нина тянет меня свою комнату. Разбирает кучу пакетов. — Проходила мимо детского и просто не смогла удержаться. Такая прелесть, — демонстрирует маленькие красивые костюмчики, ползуночки, пинетки.

Я сглатываю, под нарастающий шум в ушах. Угроза Толика кажется такой осязаемой.

— Зачем ты это сделала? Неужели ты не знаешь, что нельзя покупать заранее? Примета плохая. Может и тебе мой малыш мешает, так же как твоему Толику?

— Я тебя умоляю! — Нина закатывает глаза, улыбается мне как ребенку несмышленому. — Ты же взрослая, — с издевкой. — Такой профессии! Неужели ты веришь во всю эту чушь? Это же архаизм какой-то!

Убегаю в свою комнату, закрываюсь на щеколду. Достаю из пакета фрукты и йогурты. С жадностью заедаю голод.

Так невозможно жить. Сегодня мы с девчонками посмотрели несколько комнат в аренду. Тамара Иванова платит каждый день, и я уже накопила приличную сумму, хватит и на оплату жилья и на еду. Но я все еще сомневаюсь. Переезжать или нет.

Утолив голод, иду на кухню, чтобы извиниться. Зря я накричала на сестру.

Нина сидит в обнимку с ненавистным Толиком и жалуется ему.

— Я перед ней и так и этак. А все не могу угодить, — всхлипывает сестра.

— Ничего, Нин, — гладит по голове. — Говорил, дай ты мне ее на воспитание. Через месяц бы уже шелковая была. Твоя сестра слишком своевольная, избалованная. Врет на каждом ходу. Чего стоит только ее обвинения в мой адрес.

— Прости ее. Она девочка, на самом деле, добрая.

— Как простить, Нин? Выставила меня таким извращенцем. Она же мне как дочь была. А тут!

— Ну, любимый, — Нина целует его. — Прости Юлечку.

Я вновь киплю как чайник. Пара из ушей только не хватает. Она еще и извиняется перед ним! Это была последняя капля!

Громко стучу об косяк. Нина отлипает от своего ненаглядного, смущенно поправляет халат и прическу.

— Простите что помешала. Я лишь хочу сообщить что завтра уезжаю от вас.

— Как? Куда? — перепугалась Нина.

— Я снимаю комнату в общаге.

— На какие шиши? — ерничает Толик.

— Заработала. Подвернулась халтурка.

— Нет, ты видишь, Нин? Какая она неблагодарная? Я все в дом тащу, а она все себе. Нет, чтобы вложиться в семейный бюджет.

— Я вкладывала свою пенсию по потери кормильца. Это больше, чем твоя зарплата. И кстати о ней. Раз уж я не буду жить здесь, то и на нее можете не рассчитывать.

Ухожу в свою комнату, достаю из угла чемодан, складываю вещи. В руки попадает небольшая шкатулка. Открываю, смотрю на браслет с Эйфелевой башней — подарок Жени. И он предал. Мне не нужны воспоминания о нем. Нужно бы его оставить здесь, но зачем-то кидаю на дно чемодана.

— Куда ж ты пойдешь? Беременная? Юль! Одумайся! — вырывает из рук кофточку.

— Подальше отсюда! Я понимаю. Ты мне не веришь. Лишь своему Толику. Но я все равно скажу. Он приставал! И не раз! Я чудом спаслась.

— Юля, прекрати повторять эту гнусную ложь!

— Это правда! Твое дело, что ты веришь ему, а не мне. А мои девчонки не сомневаются. Хотя мне обидно, что чужие люди мне ближе, чем родная сестра. — я застегиваю молнию на чемодане, глотая слезы. — Но сейчас речь даже не обо мне. Опасность грозит моему ребенку.

— Что ты такое городишь? Я жду малыша ничуть не меньше! Я тебя никуда не отпущу! — Нина хватает за ручку чемодана.

— Я уйду. Не хочу, чтобы однажды этот… — не хочу произносить его имя. — Подсыпал мне таблетки для аборта в еду, как он сделал с тобой, — глаза Нины переполнены болью.

— Ложь, — неуверенно шепчет она, запуская пальцы в волосы и отступая от меня. Смотрит как на дьявола.

— Ты пойдешь на любую ложь, никого не жалея. На все способна для достижения своей цели? Знаешь ли ты что я каждую ночь вспоминаю своего мальчика? Каждую ночь мне сниться, что он родился? Знаешь как мне не хочется просыпаться? Это мерзко использовать мою боль лишь для того, чтобы я дала тебе свободу.

— Нин, — беру ее за предплечья. — Тогда ты понимаешь, как я боюсь повторить твою судьбу? И я буду оберегать своего малыша. Прости что сказала. Но лишь родные люди должны говорить правду, пусть и такую ужасную. Я должна открыть тебе глаза на то, с каким монстром ты живешь.

— Ты открыла, — неужели поверила?

— Спасибо тебе, родная, — обнимаю ее, я так рада и счастлива, что не замечаю отстраненность сестры. — Если тебе нужна помощь, чтобы выгнать это чудовище, я помогу.

— Ты правильно сказала, что я живу с монстром и пора от него избавляться. И помощь мне не нужна, — я улыбаюсь, но недолго. — Пошла вон, — тихо, шепотом. Практически могильным голосом. Я холодею от жесткого непроницаемого взгляда, полного льда.

— Что? — не верю собственным ушам. Нина меня выгоняет, не его.

— Вон пошла, — повторяет. — Я тебя вырастила, а дальше сама.

Ее слова проходят через меня как огненная вспышка. Адским огнем выжигая все внутри, оставляя только пепел.

Дрожащими руками берусь за ручку, умираю внутри, иду на выход.

В проходе стоит довольный Толик, опираясь локтем на косяк.

— Ну чё? Рассказала? Убедилась? — шепчет чуть слышно. — Адресок оставь. В гости зайду.

— С дороги, — шиплю, едва сдерживая ненависть. Отталкиваю его. Он налетает на стену, чуть не падает.

— Ой, ой! Цаца какая! Да катись ты!

Выхожу из квартиры. Реву, прислонившись к стене. Я все еще не могу поверить, что Нина меня выгнала. Меня — ни его!

Дверь распахивается, быстро стираю слезы. Смотрю на сестру.

Одумалась. Конечно, я ей причинила боль и в ответ она мне. Но сейчас мы помиримся, как обычно, и…

— На, забери! Мне не нужны твои подачки, — сестра швыряет в меня чем то и захлопывает дверь. Кусаю губу, смотрю на карточку.

— Зачем отдала? — канючит Толик за дверью, но я не слушаю. Собрав волю в кулак спускаюсь по лестнице.

Стук в дверь. Открываю. На пороге мои девчонки.

— Как дела, Юль? — Таня и Света обнимают меня по очереди и заходят внутрь.

— Нормально. А вы как сюда попали?

— Николай Семенович, твой сосед открыл. Мы до тебя ни дозвониться, ни достучаться не могли, — Таня бросает сумку на старенький диван. — Да, — многозначительно тянет, осматривая двенадцать квадратных метров. — Не богато. И кроме дивана и шкафа нет ничего. Но мы это сейчас исправим! — набирает номер и командным голосом: — Максим, можете заносить. Второй этаж.

— Максим? Что заносить? Что вы придумали? — смотрю на заговорщиц. — Мы шли к тебе и тут встретили Максима. Рассказали, что ты переехала. Вскользь упомянули, что у тебя ничего в комнате толком нет. И он вызвался помочь.

Через несколько минут Максим и еще какой-то парень занесли в комнату холодильник. Марина Владимировна, мама Светы, передала мне постельное белье и посуду. Таня привезла чайник. Арс настраивал маленький плазменный телевизор, который привез со своей дачи.

Через час пили чай, сидя с девчонками на диване, а Максим и его друг Даня напротив.

— Я себя беженцем чувствую. Все мне помогают. Отдают что-то. Спасибо вам девочки и мальчики. Отдельное спасибо тебе, Максим, за холодильник. Покупка нового, пусть и поддержанного, больно ударила бы по моему неказистому бюджету.

— Да ерунда, — отмахнулся он. — Новый купили, а этот стоял, мешался только.

— А вот скажи, Максим, — кокетливо начала Таня, накручивая локон на палец. — Как тебя угораздило пойти на медицинский? Ты, получается, будешь медбратом?

— Поступил, потому что только туда был недобор. А сейчас думаю, что хочу стать врачом. После армии пойду учиться.

— Ого! Не понимаю вас. Это ж так долго! Мне последний год остался, и я буду в гостинице работать. Той, что на Советской.

— Круто, — Максим кивком одобряет выбор Тани. — Юль, а ты?

— Моя задача сейчас доучиться, получить корочку. А потом в декрет уйду. Наша старшая медсестра сказала, что похлопочет за меня. Что в декрет пойду из больницы. Чтобы денег побольше получить. Они мне сейчас особенно нужны.

— А как же отец ребенка? Он не помогает? — опустив взгляд, обнимаю кружку ладошками. Холодно и одиноко. Сколько еще раз я услышу этот вопрос.

— Его нет. И я не хочу об этом говорить, — хрипло отвечаю, не поднимая глаз. — Прости. Не знал. Через некоторое время гости отправляются по домам. Максим обучается последним.

— Ну ты звони и проси, если нужна какая-то помощь. Не стесняйся.

— Хорошо, — неловко засовываю руки в карман. Он берется за ручку двери, но потом резко разворачивается.

— Пойдешь со мной завтра в киношку? Комедия. Говорят отличный фильм. Просто как друзья, — развеяться было бы отлично. Я уже с ума схожу от всего, что на меня навалилось.

Нина так и не звонит. Она и Женя просто вычеркнули меня из своей жизни. И если поступок Жени понятен, он мне посторонний человек, то от сестры я такого не ожидала.

— А твоя девушка не будет ревновать? Хотя к кому? Не к телепузику же.

— У меня нет девушки. А если бы была — обязательно ревновала бы. Ты красивая, — его комплимент мне приятен, но нужно сразу расставить все точки над «и».

— Максим, — нервно переминаюсь с ноги на ногу. — Это не удобно.

— Считай что это твоя плата за холодильник.

— Хорошо, — сдаюсь я. — Но возьму с собой подруг.

— Ладно, — он наклоняется и быстро чмокает меня в щеку.

— До завтра.

На следующий день Максим проводил меня после кинотеатра, в который мы ходили вдвоем. У девчонок нарисовались срочные важные дела. Хотя подозреваю, что это просто уловка. Не хотели нам мешать.

Мы прогулялись по парку, ели мороженое.

— Отлично погуляли.

— Да неплохо. Спасибо тебе, что развлек.

— Как тебе живется в общаге? — бросает взгляд на зеленую пятиэтажку.

— Непривычно. Все такое чужое. Но соседи хорошие. Николай Семенович шоколадками постоянно подкармливает. Даже хотел отдежурить за меня.

— Отдежурить?

— Ну, да. У нас график на уборку. Коридор, ванна, кухня. А так люди хорошие. Из Таджикистана семья живет, и студент один. Пьющих, славу Богу нет. А я боялась. Мирзо накормил меня крутобом — таджикским национальным блюдом. Вообще, я у всех вызываю желание меня покормить. Ты вот тоже, хот-дог покупал и мороженое.

— После того, как твой рев в животе мог сравниться с сиреной, это стало необходимостью, — смеется он.

— Прости, — смущенно улыбаюсь я. Максим улыбается в ответ, а потом держа за талию, притягивает к себе и хочет поцеловать. Уворачиваюсь.

— Ты же говорил, что мы просто друзья.

— Соврал.

— И тебя не волнует моя беременность?

— Нет. Разве это может кого-то остановить, если девушка нравится? — он поддевает подбородок пальцами. Наклоняется вновь.

Максим красивый парень, приятный, добрый.

Но ярким воспоминанием всплывают глаза цвета карамели, пальцы, зачесывают волосы назад и губы Жени, его ласки. Чувствую себя предателем. Я ношу под сердцем ребенка Жени и не собираюсь заводить роман, только потому, что мне так горько и одиноко.

— Прости, — отодвигаюсь. — Мне домой пора.

— Я сделал что-то не так?

— Нет, все нормально. Пока.

Убегаю. Возвращаюсь к себе. Ложусь на диван. Рука сама тянется к телефону, где нахожу фотографии Жени, которые так и не смогла удалить. Злости больше нет, лишь принятие ситуации, что по-другому и не могло быть. Он женится на равной себе, а у меня будет самый ценный подарок. Всю любовь, что была для него, достанется нашему малышу. Я выстою, какие бы проблемы не были. И однажды буду счастливой, встречу хорошего доброго парня, который полюбит меня и моего ребенка. Но сейчас я не готова к новым отношениям.