Звездун

Глава 10

— Ты хочешь закончить, как те люди на скамейках, ты этого хочешь?!

Извините, это слова Сэм.

Ясно, продолжайте.

Хорошо. Итак, она восклицает:

— Ты хочешь закончить, как те люди на скамейках, ты этого хочешь?!

Я знаю, что она имеет в виду, но делаю вид, что не понимаю. Догадываетесь почему? Человеческой натуре свойственно пытаться уйти от противоборства, пусть даже на то короткое время, пока звучит:

— Люди, которые пьют на скамейках возле вокзала. Ты хочешь закончить, как они?

Сэм сердито смотрит на меня с дивана, а я стою перед ней как ученик, которого вызвали к директору, вернее, к светловолосой и решительной директрисе. Директрисе, которая, по всей видимости, провела день в размышлениях о своем браке, а не занималась, как ей пристало, организацией собраний. Которая (наверное, во время обеденного перерыва) раздобыла буклеты об алкогольной зависимости и разложила их перед собой на кофейном столике, готовясь к моему возвращению домой. Я слегка задержался, выпил пару пинт «Кроненберга» после работы — как же я сейчас об этом жалею! Даже телевизор выключен. Обычно мы его никогда не выключаем. Я бросаю несчастный взгляд на экран, надеясь, что вдруг он сам собой включится и отвлечет внимание Сэм очередной серией «Обмена домами» или, может, фильмом с Джулией Робертс.

Стальной взгляд Сэм выбивает меня из колеи. Когда же я вижу буклеты, аккуратно разложенные на столе веером, то чувствую себя еще хуже и решаю оттянуть неизбежное.

— Сэм, послушай, насчет вчерашнего. Извини, мне правда очень, очень жаль…

— Не сомневаюсь. Тебе всегда жаль. Ты и в прошлый раз сожалел, и в позапрошлый. — Сэм произносит эти слова отстранение, будто бы уверена, что я способен только на извинения.

Конечно, она права. Сколько раз мне приходилось униженно вымаливать прощение после очередного вызванного пьянкой проступка?

Извини — после того, как я надрался перед началом спектакля, захотел пойти в туалет и решил не возвращаться.

Извини — после того, как я изобразил борца-тяжеловеса на дне рождения ее подруги и вдребезги разнес антикварный столик.

Извини — после того, как полицейские доставили меня домой рано утром; мое предыдущее местопребывание неизвестно. Жена чуть с ума не сошла от беспокойства.

Извини — после того, как я в приступе пьяного гнева разбил соусник.

Извини — после того, как я назвал ее подругу жирной сукой. На ее собственной свадьбе.

Извини — после того, как я сказал отцу невесты, что он надоедливый мудак, когда он попросил меня успокоиться. На той же самой свадьбе.

— Простым «извини» ты сейчас не отделаешься, Крис, — говорит Сэм все с тем же испытующим взглядом. — Я столько раз слышала слово «извини», что с меня хватит.

— А что еще я могу сказать? Мне правда очень жаль.

— Не сомневаюсь. Но теперь я хочу, чтобы ты это доказал.

— Ну пожалуйста, Сэм, я буду меньше пить.

— Слышала раньше.

Конечно. После каждого эпизода с соусником/борьбой/ спектаклем/жирной-сукой-невестой-и-ее-мудаком-папоч-кой, а также многих других — «Сэм, я буду меньше пить».

Каждый раз я давал обещание, искренне собираясь его сдержать, и каждый раз нарушал данное слово. Говорят, что привычка — вторая натура. И конечно, я всегда обманывал Сэм, даже когда она думала, что я пью меньше. На самом деле^я всего лишь это лучше скрывал.

До сих пор. Ситуация вновь вышла из-под контроля, и теперь мне приходится расплачиваться. Осознав это, смотрю жене прямо в глаза. Я готов принять любое предложенное решение. Просто хочу поскорее закончить тягостный разговор.

Сравнение со школой и вызовом в кабинет директора вдруг становится еще более подходящим: ты ждешь наказания, получаешь его и уходишь, ухмыляясь от радости, что все позади. Правда, мое наказание не заканчивается, а только начинается. Хотя пока еще я об этом не знаю.

С улицы доносятся голоса. Двое ругаются, или, может, кто-то один громко вопит в мобильник. Так или иначе, этот тип, похоже, стоит прямо под нашими окнами.

— Ради бога, Сэм, ты слышишь? — спрашиваю я.

— Забудь. Не обращай внимания. Сосредоточься на нашем разговоре.

На минуту воцаряется молчание, по крайней мере в комнате.

— Сэм, послушай, я стану меньше пить, правда. С твоей помощью я…

— Я помогу. Я хочу тебе помочь. Смотри, что я принесла. — Она показывает на буклеты, разложенные перед ней. — Эти люди помогут. С ними ты бросишь пить.

Я хочу открыть рот и сказать, что не собираюсь совсем бросать и нечего преувеличивать. Это был несчастный случай. Неприятный. Не стану же я алкоголиком из-за одного случая. Просто ситуация чуть-чуть вышла из-под контроля. Я не хочу сидеть в комнате, заполненной потными людьми в дешевых ворсистых куртках, и «делиться» с ними своими проблемами. Никуда не хочу идти или что-то делать. Почему я не могу просто пить меньше? Почему ты не можешь поверить, что я стану меньше пить и все устроится? В конце концов, я ведь не алкоголик. Я не просыпаюсь с бутылкой виски в руках и не провожу дни, прихлебывая из жестянки крепкое пиво и оскорбляя прохожих. Ты знаешь, я только иногда слегка перебираю. Дело поправимое.

Но пока я обдумываю все это, а мозг пытается выразить мысли связным и внятным предложением, в котором удалось бы объединить две идеи: «Я не хочу бросать пить» и «Извини, все изменится, поверь мне», Сэм поднимает руку, показывая, что еще не закончила, и говорит:

— Я серьезно, Крис. Тебе нужно что-то делать, причем прямо сейчас. А конкретно — бросить пить. Сию секунду. Я выкинула из холодильника все пиво и вино и готова к тебе присоединиться. Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу. Или тебе повторить по слогам?

— Не надо, — выдавливаю я покаянно, больше всего на свете желая оказаться за пределами комнаты. На самом деле я хочу оказаться за рулем машины, которая переедет того, кто ошивается под нашими окнами и орет.

— Послушай, Крис, — произносит Сэм и тянется к буклетам. — На вот, возьми прочитай.

Она выбирает маленькую брошюру голубого цвета, на обложке которой видны слова «Кто, я» и большой вопросительный знак. Затем открывает ее посредине и протягивает мне. Я беру и радуюсь, что какое-то время мне не придется ни обещать бросить пить, ни пытаться увильнуть от подобного обещания.

«Вы алкоголик?» — вопрошает брошюрка, и далее следуют двадцать вопросов, на каждый — два варианта ответа, «да» или «нет». Вопросы не слишком дотошные, мне не придется выворачивать душу наизнанку. Типа: «Чувствовали вы когда-нибудь угрызения совести после выпивки?» Конечно. А кто не чувствовал? Кто не просыпался утром, ощущая, что вчера вечером облажался по полной программе?.. Ой, оговорился. Вел себя слегка вызывающе.

«Вы пьете, чтобы укрепить уверенность в себе?» Ну да. Разве не в этом весь смысл? Разве люди не для этого выпивают? В конце концов, не зря же алкоголь называют смазкой для успешного общения.

«Бывали ли у вас провалы в памяти в результате употребления спиртного?» И опять я полон скептицизма: назовите хоть одного человека, у которого бы их не было.

Однако я держу эти мысли при себе и покорно сохраняю сосредоточенный вид, пока читаю буклет, хотя на самом деле мне хочется презрительно фыркнуть.

— Ты можешь ответить утвердительно почти на все вопросы, ведь так? — наконец произносит Сэм спустя некоторое время. Вполне достаточное, чтобы я понял, что могу ответить «да» по крайней мере на восемнадцать вопросов из двадцати. Вообще-то не такие уж и глупые вопросы.

— Не на все.

— Почти на все, я сказала.

Не знаю, какую выбрать тактику. Сыграть роль раненого солдата — прекратить сопротивление и сдаться на милость победителя? Или защищаться? В конечном итоге отбрасываю оба варианта, но чувствую, что меня загнали в угол. Мечтаю только об одном — чтобы «разговор по душам» поскорее закончился. Хочу, чтобы новая, решительная и настойчивая особа исчезла и вернулась прежняя ласковая, любящая и игривая Сэм. Невнятно бормочу что-то в ответ.

— И что же написано внизу? — настаивает она. Я уже прочитал, я знаю, что там написано.

— Если вы ответили утвердительно на три или больше вопросов, то тогда вы почти наверняка алкоголик, — отвечаю полным смирения голосом.

— Крис, это не наказание. — Ее взгляд смягчается, будто бы я сам признался, а не повторил слова из брошюрки. — Я не пытаюсь тебя в чем-либо ущемить. Просто чувствую, что тебе нужна помощь. И посмотри, — она достает другой буклет и протягивает мне, — здесь список собраний общества «Анонимных алкоголиков», которые проходят в нашем районе. Видишь, я одно отметила. Оно состоится завтра вечером на Холлоуэй-роуд. Ты можешь зайти туда после работы. Понимаешь, Крис, я вполне серьезно. Я тебе не тряпка и не из тех дур, которых показывают по телевизору в шоу Джерри Спрингера о неблагополучных семьях. Это последний шанс.

Знаю, тебе сейчас несладко — смерть отца и все такое, — тем важнее будет твой поступок.

Я соглашаюсь с тяжелым сердцем. Холлоуэй-роуд. Здорово. Там-то я и встречусь с настоящими алкоголиками, а что, нет? Если уж она решила потребовать, чтобы я присоединился к подобной группе, могла бы и подождать, пока мы не переедем в фешенебельный Челси.

Судорожно пытаюсь найти подходящий ответ, но ничего не могу придумать. И слава Богу, ведь что бы я ни сказал, это только продлит разговор, а меньше всего мне сейчас хочется вести душеспасительные беседы. Даже еще меньше, чем вступить в группу алкашей с Холлоуэй-роуд завтра вечером — а это вам не шутки!

— Ты обещаешь? — спрашивает жена, испытующе глядя на меня. — Обещаешь пойти?

— Да, Сэм, обещаю.