Звонок другу

Глава 20 ПРАЗДНИК, ПРАЗДНИК!

Анна опаздывала. Скотниковы просили ее приехать к шести. Но после сбора и взноса оставшейся суммы, после работы, нужно было еще заехать к маме, выслушать про давление, анализы, про соседку, уже прооперированную непревзойденным Болиславом Ивановичем.

— И ты представляешь, она уже на третьи сутки встала! Это просто чудо какое-то!

Анна улыбалась, гладила маму по руке, думая о своем.

Голова все еще была чужой. Мысли разбегались тараканами. Никак не удавалось сосредоточиться. Еще бы! За спиной вчерашний безумный день и бессонная ночь. Но следует признать, что ночной разговор с Толей заставил ее поверить в благородство идеи. Действительно, можно изменить жизнь близкого тебе человека, помочь ему выбраться из скучной, беспросветной, полунищей жизни! Как это сделать, она пока не очень представляла, но вера — это главное. Это залог успеха.

Наконец, Валентина Ивановна чмокнула дочь, и Аня уехала.

Подходя к знакомому подъезду, увидела, как двое охранников запихивают в машину чье-то тело. Голова была запрокинута, и лицо мужчины показалась Ане знакомым. Кто же это? Вспомнить никак не удавалось. Аня направилась к дверям.

Скотниковы ждали ее в вестибюле.

— Привет, я не очень опоздала?

— Нет, ничего, — в тридцать два зуба улыбнулась Гуся.

Скотников смотрел сквозь стеклянную дверь. Туда, на улицу.

— А что там случилось? — спросила Анна. — Кого сейчас увезли? Я иду, вижу: в машину мужчину без сознания втаскивают. Лицо какое-то знакомое… Господи, он на Витьку Нережко похож!

— Что ты, какой же это Нережко! — замахала руками Гуся. — Это случайный прохожий попал под машину. Наши надежные партнеры повезли его в больницу.

«Надежные партнеры»! Ни слова в простоте! Нет, они все же слегка чокнутые все. А я?

Ответить себе Лаврова не успела. К ним подошла девушка в черном брючном костюме-униформе, заговорила со Скотниковыми о предстоящем ежегодном бале.

Анна тем временем огляделась. Нынешняя обстановка разительно отличалась от вчерашней. Небольшой оркестр исполнял джазовую композицию. Тихая, умиротворяющая музыка. Возле стены несколько составленных рядом столов, накрытых белыми скатертями. Там наблюдалось некое скопление народа.

— А вы чай не пили еще? — обернулась к ней девушка.

— Нет, а что, можно?

— Нужно! — улыбнулась та. — Вы же с работы, госпожа Лаврова? Устали наверняка. Непременно выпейте чашку чая или кофе. Мы работаем допоздна, нужно подкрепиться. Там и бутерброды, и пирожные. Это все за счет фирмы!

Лавровой была подарена еще одна улыбка. А что? Действительно, за весь день маковой росинки не было…

Аня подошла к столу. Ей тут же уступили место. Кто-то налил ей кофе, кто-то передал блюдо с бутербродами. Ее узнавали, здоровались, поздравляли с принятием верного решения. После чашки крепкого кофе настроение заметно улучшилось, словно она выпила бокал шампанского.

Просто я весь день ничего не ела, да и нервы ни к черту. То плакать хочется, то смеяться…

К ней спешили Скотниковы.

— Пойдем, Анюта, скоро начало, — подхватил ее под руку Анатолий. — Кстати, в среду — бал! Готовь вечернее платье!

— Я же улетаю в Прагу, ты забыл?

— О, как жаль! Ну ладно, праздники еще будут! Летом непременно будет что-нибудь выездное… Куда-нибудь… на Средиземное море.

Аня недоверчиво хмыкнула.

— Смейся, смейся! Сама убедишься!

Семинар госпожи Третьяковой проходил в небольшом уютном зале.

Знакомый компьютерный голос поздоровался с залом, зал поднялся, скандируя свое «хей, хей, хей…».

Скотниковы выкладывались по полной программе. Аня едва шевелила губами. Заставить себя выкрикивать этот идиотский клич было выше ее сил.

На сцену стремительно вышла невысокого роста худенькая женщина лет двадцати шести. Она сияла оживленным лицом, лучилась огромными зелеными глазищами, кому-то весело подмигнула, кого-то приветствовала взмахом руки.

— Вот она, Ольга Третьякова, — благоговейно выдохнул Скотников.

— Как я рада видеть вас! — чуть хрипловатым, очень сексуальным голосом проговорила Ольга. — Как я соскучилась! Ну-с, с чего начнем?

— С подъема флага! — откликнулся зал.

Вдоль металлического шеста, стоявшего в глубине сцены, поползло вверх белое полотнище. На нем был изображен аист, держащий в зубах тощую лягушку. Другая, толстая особь сидела рядом, с удовольствием поглядывая на гибель подружки.

— Флаг поднят! Наш девиз?

— Мы ни-ког-да не сду-ва-ем-ся! — скандировал зал.

— Правильно! Садитесь!

Взрослые дяди и тети послушно сели.

— Ты поняла? Толстую, надутую лягушку аисту не съесть, а тощую — запросто. Поэтому и девиз такой: не сдуваться! — указывая глазами на флаг, принялся объяснять Скотников.

Аня покосилась на друга. Он был абсолютно серьезен. Точно, чокнутый!

— Учитывая, что мы не виделись две недели, сегодняшний семинар будет посвящен исключительно приятным вещам! Долой учебу, да здравствуют праздники! — провозгласила Третьякова.

Зал оживленно загудел.

— Итак, мы две недели не поздравляли своих партнеров с днем рождения! Это недопустимая оплошность! Но мы немедленно исправим ее! Господа Мельников, Каюмова, Нестерчук… — Оглашение списка заняло минуты две. — Именинники — на сцену!

Там уже стояли брючные девушки-статистки, каждая держала нарядный букет.

Где-то на тысячу рублей каждый, прикинула Аня. Из зала навстречу букетам неслись именинники.

— Видишь, — толкнул Анну Скотников. — У нас всегда так. Каждого поздравляют! Сейчас подарки будут разыгрывать.

И они разыгрывали подарки. Огромные плюшевые звери — обезьяны, мишки, бегемоты — обретали своих хозяев. Каждому Ольга сказала что-то особенное, личное. Анна видела, как расцветали улыбками лица, каким обожающим взглядом провожали ее награжденные.

Она излучала какую-то особую ауру. От одного ее присутствия зал наполнялся радостной, даже эйфорической энергией.

Да ведь и я хочу смотреть на нее не отрываясь, поймала себя Аня на несвойственных ощущениях. Поскольку вообще-то была человеком ироничным, и в прошлой жизни всегда следовала заповеди «не сотвори себе кумира». Но что-то менялось в ней самой, Ане Лавровой… Она чувствовала это на уровне подкорки, но не могла сформулировать, что же именно с ней происходит.

— А сейчас на сцену приглашаются…

В перечне фамилий она услышала и свою. Скотни-ковы, которых тоже пригласили, подхватили Анну под руки. Так они и вышли втроем, как какая-нибудь шведская семья.

Третьякова расспрашивала новых членов «Триады», как они попали в бизнес. Несмотря на то что пополнение рядов произошло буквально накануне, она легко ориентировалась среди незнакомых еще людей, ни разу не сбившись и не перепутав фамилий.

— Вот вы, госпожа Лаврова, вы знали о предстоящем взносе в три тысячи долларов?

— Нет.

— А как давно вы знакомы с господином Скотни-ковым?

— Со школьных времен.

— И он не сказал вам ни слова?

— Нет. Просто взял за руку и привел сюда.

— И вы пошли?

Аня пожала плечами.

— Мы с Толей очень давно дружим. Я ему верю.

— А если бы вас позвал кто-то малознакомый?

— Разумеется, я не согласилась бы идти вслепую.

— Вот, господа! Записывайте! Просто взял за руку и привел! Именно так и нужно поступать с друзьями! А скажите, госпожа Лаврова, пригласители ночевали с вами?

— Да… — совершенно растерялась Анна. Это-то откуда известно?

— Браво! Скотниковы выполнили все инструкции: никакой лишней информации, «вести» друга до конца, до внесения всей суммы! Ночевать с ним!

— Зачем? — спросил кто-то из новеньких.

— Как зачем? Госпожа Лаврова, скажем, вернувшись домой, засомневалась бы в правильности выбранного пути и бросилась звонить знакомым. А те стали бы ее отговаривать. Людям трудно перенести чужое счастье, трудно поверить, что кто-то другой, а не он сам нашел выгодный бизнес. Наслушавшись «вредных советов», госпожа Лаврова отказалась бы от принятого уже верного решения. И мы бы ее потеряли! А так она с нами! Ура!!

Зал разразился рукоплесканиями.

Все же это паскудство. Я думала, им до дому не добраться, а они специально?..

Аня взглянула на Анатолия. Тот ответил ей взглядом влюбленного юноши. Дурдом…

— Браво господам Скотниковым! — продолжила Третьякова. — Госпожа Лаврова, вы понимаете, какой шанс подарили вам друзья? — Ольга так легко говорила, так дружелюбно смотрела на Лаврову, что у той опять, что называется, отъехала крыша.

— Честно говоря, пока не очень, — ответило обезглавленное тело.

Неодобрительный шум потек в зале.

— Тише, господа! — Третьякова успокоила паству взмахом руки. — Всему свой черед! Я уверена, что через неделю, когда госпожа Лаврова получит свой первый конверт, она все поймет!

В зале зазвучала музыка.

— Ну, хватит о делах! А сейчас конкурс! Приглашенные должны хвалить своих пригласителей. Победитель получит приз. Повторяться нельзя! Ну, вперед!

— Умный,

— Предприимчивый,

— Надежный,

— Впередсмотрящий,

— Быстроходящий…

Зал хохотал, аплодировал, конкурсанты упражнялись в остроумии. Звучала музыка.

Атмосфера всеобщего веселья захватила и Анну, напомнив школьные капустники. В финале оказались двое — она и некий толстяк. Следующий конкурс был танцевальным. Анна всегда танцевала прекрасно. Это был ее конкурс! Под непрерывно меняющуюся мелодию она исполняла то цыганочку, то фламенко, то нечто современное. Зал рукоплескал ей, слышались восторженные крики «браво». От столь активной поддержки зрителей настроение все улучшалось. Третьякова явно любовалась ею, и Анна чувствовала, что хочет нравиться этой женщине. Толстяк был скован и явно комплексовал на фоне столь пластичной соперницы. Тем не менее приз достался именно ему. Ольга подмигнула Лавровой и вручила ее конкуренту фотоаппарат.

— Видишь, какая она умная! — указывая глазами на Третьякову, шепнул Скотников, когда Аня вернулась на место. — Ясно, что ты танцуешь лучше, а толстяк зажат. Но она награждает именно его, чтобы он раскрепостился, почувствовал себя успешным. Это очень мудро! Видишь, как у нас здорово! Не только работа, не только обучение, но и отдых, развлечения. Очень скоро ты не сможешь без этого жить, вот увидишь!

Она вернулась домой около одиннадцати вечера. И тут же зазвонил телефон.

— Алло? Толя?

Они договорились, что Анна непременно позвонит, чтобы он не беспокоился. Но из трубки послышался несчастный голос Зойки Филипповой:

— Нет, не Толя. У тебя что, поклонник новый завелся?

— Нет, это друг школьный.

— А-а- а… А то у тебя такой голос, будто ты влюбилась, — печально изрекла Зойка.

— Ну, может быть… отчасти.

— Кто он?

— Это она.

— Чт-о-о?!

Анна рассмеялась.

— Шучу. А ты что грустная?

— А-а-а, — Зойка тут же разрыдалась, словно ждала этого вопроса. — Сижу одна дома, девать себя некуда. Никому я не нужна…

— Ну, Зойка, ну перестань! Это временные неприятности! Все наладится…

— Ничего не наладится! Директриса уже обзвонила весь город, все школы приличные, представляешь? Куда ни приду, только услышат мою фамилию, сразу от ворот поворот.

Она замолчала, всхлипывая. Аня не знала, чем ее утешить.

— Слушай, можно я к тебе ночевать приеду?

— Конечно приезжай!

— Ага! Я мигом. Сейчас машину схвачу и приеду.

— Давай. Я тогда без тебя ужинать не сажусь.

Зойка тут же бросила трубку, словно боялась, что

Аня передумает.

Она действительно прилетела ровно через пятнадцать минут. Едва Аня успела отбить два куска свинины, помыть овощи для салата, как раздался звонок в дверь, и большая, нелепая, несчастная приятельница возникла на пороге. Одновременно зазвонил телефон.

— Проходи скорее, — улыбнулась ей Аня, снимая трубку.

Звонил Скотников — узнать, как она добралась до дома.

— Спасибо, нормально добралась. Маршрутку только долго ждала.

— Лавруша, мне звонил господин Голушко. Его сегодня не было.

— Это я заметила.

— Да, он не смог прийти, но интересовался, как прошел семинар и все такое. Про тебя спрашивал.

— А что он про меня спрашивал? — игриво поинтересовалась Лаврова, глазами указывая Зойке, чтобы та продвигалась на кухню.

— Спрашивал, как прошло твое представление на структуре. Я рассказал, что ты была обворожительна, покорила всех, включая Третьякову.

— Это правда?

— Да! И мы договорились, что после семинаров он будет подвозить тебя до дома. Он где-то в ваших краях живет. Ему почти по пути.

— Ну, конечно, так уж и по пути, — смеялась Анна.

— И не спорь! А то я каждый раз буду волноваться, как ты добралась. А ты теперь мое богатство — в прямом смысле слова. От того, сколько ты в клюве принесешь, и моя доля зависит.

И эта циничная шутка, которая каких-нибудь пару дней тому назад вызвала бы в ней негодование и отвращение, почему-то показалась Ане вполне приемлемой.

Зойка тем временем принялась делать салат.

— Ага, молодец, — похвалила ее Аня. — А я мясо буду жарить.

Она поставила на плиту сковородку, дожидаясь, когда та раскалится.

— С кем это ты говорила? — ревниво спросила Зойка.

— Да это Толя Скотников. Одноклассник.

— Что-то я про него от тебя не слышала.

— А мы давно не виделись. Года три.

— Ничего себе. И что же он звонит чуть ли не ночью?

— Зойка, он мой друг. С детства, поняла? И имеет право звонить, когда хочет. Тем более что мы теперь работаем вместе… — Эти слова вырвались у нее нечаянно. Но когда вырвались, она подумала о Зойке. Ведь и Скотников тоже говорил ей о Филипповой: это твой кандидат…

Едва Аня кинула на сковороду сочные куски, и они зашипели, источая аромат мяса и специй, как позвонила сама Ольга Третьякова.

— Госпожа Лаврова? Как вам понравился семинар?

— Было интересно.

— Сегодня мы больше отдыхали, чем работали. На следующей встрече будем учиться зарабатывать деньги. Я уверена, вы будете очень успешным членом «Триады».

— Почему?

— Вы умны и у вас есть харизма. Я прочу вам большое будущее. И очень рада, что вы влились в наши ряды.

— Спасибо, — откликнулась Анна. И поймала себя на том, что ей очень приятно слышать похвалу этой женщины.

— А это кто? — осведомилась Зойка, доставая из сумки бутылку сухого вина. — Где штопор?

— Там, в верхнем ящике. Вообще-то уже поздновато для выпивки…

— А для звонков не поздновато? Кто звонил-то?

— Ну… Это моя начальница новая.

— Ты что, работу бросила? — вылупилась Зойка.

— Нет, просто нашла еще одну. Совмещаю.

— Понятно… У кого-то ни одной, а у тебя сразу две…

Она насупилась, терзая штопором ни в чем не повинную пробку.

— Зойка, нужно не так! Открывается очень просто. Ладно, я сама. Ставь лучше тарелки.

Едва Аня открыла бутылку, позвонил Голушко.

— Госпожа Лаврова? Я не очень поздно?

— Нет, я как раз ужинать собираюсь.

— Знаете, мы после семинаров обычно созваниваемся, обмениваемся впечатлениями. Мне сегодня звонили многие, и разговоры только о вас! О вашем остроумии, быстрой реакции, о вашем зажигательном танце. Я не смог удержаться, чтобы не поздравить вас со столь ошеломляющим успехом!

— Но приз достался не мне! — рассмеялась Аня.

— Это чепуха! Все ваши призы еще впереди, уверяю вас! Надеюсь, вы позволите мне доставлять вас до дома после наших вечерних занятий?

— Ну… Если вас это не затруднит…

— Почту за честь. Спокойной ночи, милая госпожа Лаврова!

Зойка сидела напротив нее, глядя на оживленное лицо приятельницы, слыша сочный мужской баритон из трубки, который оглашал всю кухню, и слезы капали из ее глаз прямо в тарелку.

— Зойка, ну что ты?!

— Я тоже хочу… — только и смогла вымолвить приятельница.

— Если хочешь, значит, будешь!

— Правда?! — Она тут же полезла за платком, сняла очки, вытерла слезы, высморкалась. — Нет, ты это честно?

— Давай-ка ужинать! И поговорим…

Собственно, Ане не пришлось лгать. Зойка не задавала вопросов. Она довольствовалась тем, что рассказывала Лаврова. А та, упоенная праздничным вечером и собственным успехом, говорила именно об этом — о работе, которая является праздником. О людях, с которыми она там познакомилась и которые так доброжелательны друг к другу, о том, что там все заботятся друг о друге.

— В общем, Зойка, это такая фирма… По западному образцу, в лучшем смысле этого слова. Корпорация. Большая семья. Там таких мегер, как твоя директриса, нет в принципе. Таких там изгоняют, как бесов!

— Что мне сделать, чтобы меня туда взяли? — прошептала потрясенная Филиппова.

Аня на минуту задумалась. Сказать ей про взнос? Деньги у Зойки есть, занимать ей не придется… Тогда лучше не говорить.

— Просто верить мне и все! — ответила Лаврова.

Когда они, наконец, улеглись спать, Аня — в своей комнате, Зойка — за стенкой, Лаврова вдруг четко и ясно осознала, что Зойка не сможет участвовать в этом: слишком она бесхитростна, прямодушна и непосредственна.

Впрочем, откуда я знаю? — тут же принялась уговаривать себя Анна. Вон как оживилась она, слушая меня, получив надежду на перемену в своей жизни. А что, лучше сидеть одной дома и сходить с ума от одиночества? Ей все равно не найти работу педагога. Мегера-директриса уже постаралась на этот счет. И что же ей делать? Идти в дворники?

И кто знает про себя, на что он в действительности способен, а на что нет?