1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года

Глава 4. ПОСЛЕДНИЙ СКИНХЕД

Он проснулся от того, что послышалось, будто воет собака.

Он, не открывая глаз, лежал в постели и слушал вой внутри собственной головы. Потом встал и умылся. Собака все еще выла. Настроение было ни к черту. Оно не улучшилось, даже когда он вспомнил: сегодня последний день развозки, а с завтрашнего дня он станет работать в офисе.

В контору он подъехал, как и положено, к одиннадцати. Налил себе кофе, сказал телефонисткам: «Привет!», взял пачку квитанций. Ничего необычного, все как вчера, и позавчера... как и каждый день за последние полгода.

Денис работал на почте. Вернее, в службе доставки коммерческой корреспонденции. Знаете, наверное: «Две трети земли покрыто океанами, а все остальное пространство нашей сетью доставки. Позвоните, и спустя несколько часов ваше письмо будет у адресата!»

Он отработал здесь положенные полгода и уходил на повышение. Теперь мотаться по городу будет кто-то другой. Он, Денис, с завтрашнего дня переходит на гораздо лучше оплачиваемую работу в головной офис, а сегодня ему осталось сдать участок следующему бедолаге.

Бедолага уже ждал. Двадцатилетний прыщавец с наголо бритой головой. Черная рубашка, закатанные джинсы, тяжелые ботинки. Заискивающая улыбка. Бе-до-ла-га.

— Денис.

— Леха.

— Работал когда-нибудь на срочной развозке?

— Нет. Я вообще до этого нигде не работал.

— Объясняю. Главное — не щелкать клювом. С утра забираешь почту, до обеда развозишь. После обеда забираешь вторую порцию и теперь уже развозишь ее всю. Понимаешь? Рабочий день ненормированный. Сделал дело — можешь гулять. Не сделал — будешь бегать, пока не развезешь. Понял?

— Мне говорили. Я в курсе.

— Сложного ничего нет. Иногда даже перепадают чаевые. Сегодня я поезжу с тобой, все покажу. С завтрашнего дня будешь ездить один.

— Хорошо. Я понял.

— Вопросы есть?

— Пока нет.

— Появятся еще. Как появятся — спрашивай. Завтра спросить будет не у кого.

— Хорошо.

Они помолчали. Денис маленькими глоточками допивал свой кофе. Парень, морща лоб, соображал, что бы такое ему у опытного товарища спросить. Потом сказал:

— У вас всегда так стучит?

— Стучит?

— Ну да. Как будто барабаны. Где-то далеко.

— Не слышу никаких барабанов. Собаки воют. А барабанов не слышу.

Ровно в одиннадцать-десять они загрузили в служебный «Москвич» первый мешок корреспонденции и выехали из отделения. За руль сел Денис. Просто потому, что раньше это была только его машина и он лучше знал прилегающие районы.

К полудню от большого мешка осталось всего несколько маленьких пакетиков. Денису нравилось то, как четко у него все получалось. Заторы у перекрестков он объезжал проходными дворами, по лестницам взлетал быстрее лифта, с клиентами был предупредителен и вежлив, а рычагом переключения передач вертел так, словно решил проковырять в днище «Москвича» дыру. Напарник смотрел на него восторженными глазами.

— Лихо вы это!

— Да. Я — лих. А ты — лох. Медленно соображаешь!

— Научусь еще. Все-таки первый день. Они помолчали. Денис смотрел только на дорогу, а на тяжелые ботинки и бритую голову парня не смотрел. Но потом все равно спросил:

— А чего бритый? Ты из этих?

— Из каких?

— Не придуривайся.

— Ну из этих. Вы против?

— Мне плевать. Много негров-то убил?

— Нет. Всего одного.

— Следующий заказ где?

— Слушайте, вы действительно не слышите барабанов?

— Я не слышу ответа: где следующий заказ?

Они отвезли большой пакет в Агентство недвижимости, где были стеклянные двери и где дальше порога их не пустил охранник в пиджаке, сам расписавшийся в ведомости о получении, закинули три частных письма с иностранными марками и поехали назад, в отделение. Перекусить и забрать послеобеденную порцию почты.

По дороге Денис научил парня, что если клиенты станут давать ему мелочь, то лучше потратить деньги на то, чтобы купить шоколадку девушкам, сортирующим заказы.

Можно и не покупать. Только в этом случае будь готов сортировать почту сам и до поздней ночи мотаться из конца в конец города.

— Хорошо. Я учту. А вы к чему сказали про негров?

Денис лежал на мешках с ценными бандеролями и курил сигарету. Парень пристроился на коробке рядом.

— Ни к чему.

— Вы не думайте, что я...

— Мне плевать и на негров, и на скинхедов. Вообще плевать, понимаешь?

— Я ведь действительно убил одного.

— Сходи в милицию. Напиши на самого себя заявление.

— Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?

Денис тщательно потушил сигарету и сходил выбросить ее в металлическое ведро.

— Когда мне было пятнадцать лет, я убил собаку.

— Собаку это не то.

— Почему? Ты не любишь негров. Я не люблю собак. Одну я убил. Когда они воют, как сегодня, я бы убил еще нескольких.

€€€

Этот длинный длинноносый жлоб ничего не понимал. Как можно сравнивать ЭТО с собакой? Скорей бы... пусть он наконец доработает последний день и валит в свой офис. Одному работать проще.

Это произошло в самом конце теплого мая. В садике возле Адмиралтейства. Цвела сирень, пахло наступающим летом, и вокруг гуляли толпы желающих полюбоваться на знаменитые петербургские белые ночи.

Он плохо помнил, с чего возникла идея ехать тогда в этот садик. Они с ребятами редко выбирались из своих бетонных гетто в центр. В тот раз все вместе они загрузились в вагон метро и пили крепленое вино из горлышка. Вино было дешевое и вкусное, а вагон был пустой.

Он не думал, что негр умрет. Он думал, что все будет как обычно... они станут бить его по лицу, а он будет жалобно кричать... ведь все это не всерьез!.. Но черный человек умер в ту белую ночь... С тех пор ему часто снилась эта сцена, и он уже не мог разобраться, что же случилось на самом деле, а что он со временем досочинил.

Они шли по аллейке, а негры шли навстречу. На такую удачу парни не рассчитывали: трое черных и очкастая русская девица с торчащими вперед зубами. Негры увидели их бритые головы издалека и сбавили ход... почти совсем перестали идти... впрочем, свернуть там все равно было некуда.

Первым шел Саня Король. Не сбавляя шага, ни слова не говоря, он ударил первого негритоса в нос, и тот упал. Сразу же упал. Двое оставшихся бросились бежать. Их догнали у самых кустов... повалили... тот, что потом умер, щекой прижимался к черной земле и шептал: «Я иностранец... Нельзя... Я иностранец...»

У него были огромные разбитые губы, цветом похожие на крайнюю плоть замерзшего человека... он долго и медленно шевелил своими огромными губами.

Потом очкастая девица наконец заголосила, пронзительно завизжала, и парни, махнув на негритосов рукой, побежали в сторону «Медного всадника», потому что все знали: именно на этот крик любят реагировать менты, а портить себе наступающий день пребыванием в камере не хотелось никому.

Он тоже тихонечко бежал вместе со всеми и по инерции все еще улыбался. Он еще не знал, что негр умрет. Не знал, что с тех пор вся эта ночь будет сниться ему... чересчур часто сниться.

€€€

К пяти вечера работа была почти окончена.

Бритый прыщавец достал из опустевшего мешка большой конверт (пакет документов... а может быть, журнал) и прочел адрес:

— Кунсткамера. Заведующему отделом КТА Ремизову.

— Кунсткамера — это на Васильевском острове.

— Поедем через Дворцовый мост?

— Нет. Там пробки. Учись, пока я с тобой. Поедем через Троицкий.

Всю дороге Леха рассматривал большой конверт, а потом сказал:

— Интересно, что такое КТА?

Тебе действительно это интересно?

— Да нет. Просто так спросил. Денис вывернул руль и притормозил у

самого входа в музей.

— Отнесешь?

— Хорошо.

— Не забудь, чтобы они расписались в получении.

— Хорошо.

Леха прошел внутрь музея, сунул голову в окошко «КАССА», улыбнулся, сказал, что привез почту.

— Кому?

— Ремизову. Сейчас... э-э-э... какой-то КТА. Где это?

КТА — это «Коллекции тропической Африки». Пройдете направо через весь первый этаж, там будет лесенка. Если что, спросите.

— Спасибо.

Он быстрым шагом преодолел отдел эскимосов, отдел индейцев, прошел мимо витрины с пригнувшимися самураями, спустился по лесенке. На двери было написано: «Коллекции тропической Африки». Он постучал. Внутри стояла тишина.

Он аккуратно приоткрыл дверь, зашел внутрь, попробовал хоть что-то разглядеть в полумраке.

Спустя мгновение он наконец понял, что именно сегодня целый день стучало у него в ушах.

€€€

Красное солнце наконец целиком стекло за горизонт. Теперь над саванной висела лишь громадная бледная луна. Воины продолжали танцевать.

Пот на их черных спинах напоминал бисер на старинных браслетах свази. Дым от костра полз по холмам. Тамтамы выбивали свой ритм.

Когда он вошел, воины повернули к нему лица в боевой раскраске. Он понял, что бежать бесполезно. Он хотел закрыть лицо, но передние ноги ослабли от ужаса, и Леха просто, мотнул увенчанной громадными рогами тяжелой головой.

— Ингвеньяма! Ингвеньяма!

Воины ступнями взбивали красную пыль, вздымали щиты из дубленой буйволовой кожи, выбрасывали вверх свои копья.

— Ингвеньяма!

— О да!

— Он пришел! Ингвеньяма! Он здесь! Круг танцующих воинов распался. Вперед вышел славный Собхуза, Буйвол Необъяснимый, Грозная Гора. Собхуза велик! О, как сверкают белки его глаз!

От грохота тамтамов закладывало уши. Сама саванна вздымалась до облаков. Мелькали черные лица воинов в священной раскраске. Земля дрожала, как это бывает лишь весной, когда слоны-самцы, вытянув хобот, бросаются искать продолжения рода. — О Ингвеньяма!

Леха хлестал себя хвостом по окровавленным бокам, выгибал шею и ревел. Пена хлопьями слетала с его губ. Воины в леопардовых передниках танцевали вокруг него, не давали ему уйти, смешаться с остальным стадом, скрыться от их жалящих ударов.

Собхуза занес копье. Последнее, что мелькнуло перед глазами Лехи, это белок лунного глаза в черной глазнице небес. Потом звук тамтамов стал удаляться.

€ € €

«Скорая» и милиция подъехали почти одновременно. Музей закрыли, женщинам дали подышать нашатырным спиртом. Милицейский сержант пожал врачам со «скорой» руки и попросил подождать. Сейчас они все допишут, и тело можно будет забирать.

Врачи стояли в коридоре и курили. Денис пристроился курить рядом с ними. В коридоре были каменные полы и крашеные стены. Сержант диктовал помощнику протокол осмотра места.

— Тело мужчины. На вид около двадцати лет. По заключению врачей, смерть наступила приблизительно полтора часа назад. В результате несчастного случая. Написал? Так... Острие копья... э-э-э... от макета, изображающего зулусского воина в полном боевом вооружении, вошло пострадавшему в лоб, а вышло из задницы... в смысле из ягодичной области спины... Написал? В момент осмотра тело оставалось насаженным на копье и висящим вниз головой. Выражение лица пострадавшего описанию не поддается. Написал?

Понятые — женщины из музейного персонала — поставили в протоколе подписи. Милиционер кивнул врачам: «Забирайте». Денис подошел к сержанту.

— Ужас, да?

— Не говори. Первый раз такое вижу.

— Вы выяснили, как все произошло?

— А чего тут выяснять? Оступился. Грохнулся вниз. Прямо на острие копья.

— Понимаю. Дело, наверное, будет закрыто?

— Да какое тут дело-то? Все ведь и так понятно.

Они молча посмотрели, как врачи унесли скрюченное тело скинхеда Лехи. Сержант потянулся за сигаретами.

— Да-а. Первый раз такое вижу.

— Что это за звук? Вы слышите?

— Где?

— Будто воют собаки.

— Не знаю. Погоди... Нет. Не слышу.

— Сержант, можно я пойду? У меня еще много заказов.

— Конечно. Идите. Желаю удачи.

Денис вышел из здания Кунсткамеры, отпер машину, сел за руль. Наверное, завтра ему пришлют нового сменщика. Нужно будет опять объяснять ему все с самого начала. А сегодняшнюю развозку он закончит один. Без всяких сменщиков.

Он вынул из мешка последний конверт и прочел адрес: «Санкт-Петербург, Клуб служебного собаководства».