Без вести пропавшая

Глава тридцать третья

С любой точки зрения, Ивонна Бейкер была милашкой. Она жила одна – или точнее, она снимала одна квартиру – в многоквартирном блоке высотного здания на Бетуни-роуд в районе Сток Ньюингтон. Она предпочла бы жить в центре и немного в более роскошных апартаментах. Но от станции метро Mэнор-Хаус по Сэвен-Cистер-роуд, всего десять минут ходьбы до отеля, – она могла попасть в центр Лондона всего за двадцать минут. А те, кто увидят ее дорогую и со вкусом декорированную квартиру, ни за что не догадаются (реально), откуда взялись на нее деньги: были ли они честно заработанны в косметическом отделе эксклюзивного магазина на Оксфорд-стрит, или получены из других неуказанных источников дохода. Мисс Бейкер была молодой женщиной, живущей на нетрудовые доходы.

В половине седьмого она лежала, томно расслабившись на дорогом покрывале, и лениво окрашивала свои длинные, красиво ухоженные ногти особенно отвратительным оттенком болезненно-зеленого лака. Она была одета в халат персикового цвета, у нее были ноги, призывно длинные и стройные, чуть ли не от талии, а ее мысли были сосредоточены на предстоящем вечере. Реальная проблема «пижамных вечеринок» была в том, что некоторым из гостей не хватало мужества соответствовать дресскоду, и они пододевали достаточно под свои пижамы, что убивало смысл этого простого действа. По крайней мере, она им покажет. Некоторые девушки наденут бюстгальтер и трусики, но она не собирается. О, нет. Она чувствовала волнение при мысли о том, как будет танцевать с мужчинами, зная слишком ясно об эффекте, который будет оказывать на них. Это было великолепное чувство, – надевать так ничтожно мало. Так чувственно, так непринужденно!

Она закончила с ногтями на левой руке, подняла ее перед собой жестом, которым полицейский останавливает движение, и согнула пальцы. Затем она налила жидкость на кусочек ваты и принялась стирать лак. Она решила, что ее руки выглядели лучше без лака для ногтей. Она встала, расстегнула и сняла халат, затем осторожно достала из ящика шкафа бледно зеленую пижаму. У нее было красивое тело, и, как и многие ее поклонники, она прекрасно осознавала это. Она с восторгом посмотрела на себя в зеркало и застегнула все пуговицы на пижаме, кроме верхней. Потом начала расчесывать свои длинные, пышные, медового цвета волосы. Машина подъедет к половине восьмого, и она снова взглянула на часы на ночном столике. Еще три четверти часа. Она вошла в гостиную, и закурила сигарету невероятной длины.

Звонок в дверь прозвучал без десяти семь, и ее первой мыслью было, что будильник снова отстает. Ну, если это так, тем лучше. Она весело подошла к двери и открыла ее, улыбка сияла на мягких, полных губах, улыбка, которая медленно гасла и, наконец, совсем исчезла, когда она увидела человека, которого никогда раньше не видела, и который стоял довольно скованно на пороге. Среднего возраста и довольно хмурый.

– Хэлло, – выдавила она.

– Мисс Бейкер? – Мисс Бейкер кивнула. – Я главный инспектор Морс. Я хотел бы войти и поговорить с вами, если можно.

– Конечно.

Ее немного беспокоили нахмуренные, придирчиво сдвинутые брови, он отошел в сторону и закрыл за собой дверь.

Когда он объяснил причину своего визита, она почувствовала, что он был единственным человеком на ее памяти, на которого ее появление не произвело явного эротического эффекта. Даже в ее пижаме! Он был бодр и деловит. Два года назад, в июне, она жила в одной комнате в родильном доме в Восточном Челси с девушкой по имени Вэлери Тэйлор? Он хотел знать все об этой девушке. Все, что она только могла вспомнить – каждую мелочь.

Дверной звонок зазвонил снова в двадцать пять минут восьмого, и Moрс сказал ей неожиданно повелительным тоном, чтобы она избавилась от посетителя, кем бы он ни был.

– Я надеюсь, вы понимаете, что я иду на вечеринку сегодня вечером, инспектор. – В ее голосе прозвучала досада, но на самом деле ей было не так досадно, как она пыталась показать. В какой-то степени этот чудак ее заинтересовал.

– Это я вижу, – сказал Морс, глядя на пижаму. – Просто скажите ему, что вы пробудете со мной, по крайней мере, еще полчаса. – Она решила, что ей понравился его голос. – И скажите ему, что я отвезу вас сам, если он не может ждать. – Она решила, что согласится на это.

Морс уже узнал достаточно; и он знал – знал раньше, на самом деле – то, что Роджерс написал, было правдой. В настоящее время не осталось сомнений в том, что Вэлери Тэйлор как-то нашла свой путь в клинику в Лондоне в тот самый день, в который она исчезла. Управляющий родильным домом был приятно общительным, но категорически отказался говорить о том, что он назвал кодексом профессиональной тайны, и раскрыть личность лица или лиц, которые вели переговоры о визите в клинику мисс Тэйлор. Это поразило Морса. Откуда чертов акушер мог услышать о каких бы то ни было кодексах профессиональной тайны? Но не взламывать же насильно его картотеку, если двуличный врач дал совершенно ясно понять, что дальнейшей информации не последует.

После объяснения ситуации с ее «пижамной вечеринкой», мисс Бейкер ненадолго удалилась в спальню, осмотрела себя еще раз в зеркало, и обернула халат – не слишком плотно – вокруг себя. Она начинала чувствовать, что ей холодно.

– Вам не было никакой необходимости чересчур беспокоиться на мой счет, – сказал Морс. – Я довольно безвреден по отношению к женщинам, – так они говорят.

Впервые она улыбнулась ему, открыто и призывно, и Морс сразу же об этом пожалел.

– Я сниму его снова, если вы включите обогреватель, инспектор, – промурлыкала она, и опасность колоколом зазвучала в его голове.

– Я не задержу вас надолго, мисс Бейкер.

– Большинство знакомых называют меня Ивонна.

Она снова улыбнулась и откинулась в кресле. Никто никогда не называл Морса его первым христианским именем.

– Я включу обогреватель, если вы не будете осторожны, – сказал он.

Но он этого не сделал.

– Вы говорили, что она сказала, что она из Оксфорда. – Не из Кидлингтона?

– Откуда?

– Кидлингтон. Это просто район на окраине Оксфорда.

– О, это? Нет. Она сказала из Оксфорда, я уверена в этом.

«Может быть, ей было все равно», подумал Морс. Его голос зазвучал более внушительно. Он почти закончил.

– Только одна последняя вещь, и я хочу, чтобы вы очень хорошо подумали, мисс – э-э... Ивонна. Возможно, мисс Тэйлор говорила вам, кто был отцом ребенка? Или на кого она думала, что он был отцом?

Она открыто рассмеялась.

– Вы так красиво деликатны, инспектор. Ну да, на самом деле она об этом говорила. Она была довольно раскованная деваха на самом деле, знаете ли.

– Кто это был?

– Она говорила что-то об одном из своих учителей. Я запомнила это, потому что я немного удивилась, узнав, что она была еще школьницей. Она выглядела намного старше своих лет. Она казалась гораздо более... гораздо более опытной, каким-то образом. И она была не дура, я могу вам сказать это точно.

– Этот учитель, – сказал Морс. – Она что-нибудь рассказывала о нем?

– Она не упоминала его имя, мне кажется. Но она сказала, что у него была небольшая борода, которая щекотала ее каждый раз, когда он... каждый раз... ну, вы понимаете.

Морс отвел глаза от нее и посмотрел печально вниз на толстый, темно-зеленый ковер. Это был сумасшедший день.

– Она не сказала, что он преподавал? Какой предмет?

Она на мгновение задумалась.

– Вы знаете, я склонна думать, что сказала. Она сказала, что он был учителем французского языка или что-то вроде этого.

Он повез ее в Вест-Энд, и попытался забыть, что она направлялась на оргию, одетая в одну только пижаму, на которую он так вожделенно пялился в ее квартире, он решил, что жизнь проходит мимо него.

Он высадил ее в Мэйфейре, где она поблагодарила его, немного грустно, повернулась к нему и поцеловала его в губы своим мягким, открытым ртом. И когда она уходила, он смотрел ей вслед на бледно-зеленые штанины ее пижамы, торчавшие из-под шубы. Так много было плохих моментов в этот день, и, пока он сидел в «Ланче», медленно вытирая липкую, оранжевую помаду со рта, он решил, что этот был самым худшим.

Морс поехал обратно в Сохо и припарковал свой автомобиль на двойной желтой линии непосредственно перед стрип-клубом. Было 9.00 вечера. С первого взгляда было ясно, что человек, сидевший у двери, не был Магвайром, на что он надеялся. Но его это уже не заботило, когда он вошел в фойе.

– Боюсь, вы не можете оставить здесь свой автомобиль, приятель.

– Возможно, ты не знаешь, кто я, – сказал Морс с высокомерным апломбом Юлия Цезаря или Александра, ведущего войска на битву.

– Мне все равно, кто ты, приятель, – сказал молодой человек, поднимаясь на ноги, – ты просто не можешь...

– Я скажу тебе, кто я, сынок. Меня зовут Морс. М–О–Р–С. Есть вопросы? И если кто-то придет и спросит, чей это автомобиль, скажи им, что это мой. И если они не поверят тебе, просто пошли их ко мне, сынок – быстренько!

Он прошел мимо стола и далее – через решетчатую дверь.

– Но...

Морс ничего не слушал. Мальтийский карлик сидел покорно на своем посту, и с извращенным удовольствием Морс обрадовался, увидев его.

– Ты помнишь меня?

Было ясно, что коротышка помнил.

– Нет необходимости покупать билет, сэр. Заходите. Билет с меня.

Он слабо улыбнулся, но Морс проигнорировал предложение.

– Я хочу поговорить с тобой. В моем автомобиле.

Тому нечего было возразить, и они сели бок о бок на переднем сиденье.

– Где Магвайр?

– Он ушел. Он просто ушел. Я не знаю куда.

– Когда он ушел?

– Два или три дня назад.

– У него была здесь подруга?

– Много девочек. Некоторые девочки отсюда, некоторые девочки оттуда. Кто знает?

– Здесь была недавно девушка – она ​​носила маску. Я думаю, что ее звали Вэлери.

Коротышке почудился свет в конце туннеля, и он заметно расслабился.

– Вэлери? Нет. Вы имеете в виду Веру. О, да. Эх, мальчики, мальчики!

Он начинал чувствовать себя все более уверенно и его грязные руки выразительно изобразили волнообразные контуры ее прекрасного тела.

– Она появится здесь сегодня вечером?

– Она тоже ушла.

– Я мог бы догадаться, – пробормотал Морс. – Она свалила с Магвайром, я полагаю.

Маленький человек улыбнулся, показав большой рот с ярко белыми зубами, и пожал плечами. Морс подавил сильное желание разбить свой кулак об это плотоядное лицо, и задал еще один вопрос.

– Ты когда-нибудь спал с ней, грязный маленький ублюдок?

– Иногда. Кто знает? – Он снова пожал плечами и развел руки ладонями вверх, в типично восточном жесте.

– Убирайся.

– Не хотите зайти к нам, господин полицейский? Посмотреть на красавиц, нет?

– Убирайся, – прорычал Морзе.

Некоторое время Морс, молча, сидел в своей машине и думал о разном. Жизнь привела его на самое дно, и он редко чувствовал себя настолько опустошенным. Он вспомнил свою первую беседу со Стрэйнджем в самом начале дела, и отвращение, которое он почувствовал тогда к перспективе поисков молодой девушки в этом коррумпированном и разлагающемся городе. И вот теперь, он был вынужден предположить, что она жива. При всей его своенравной непредсказуемости, центром его сущности было внутреннее пламя, в котором горела страсть к истине, к логическому анализу; и теперь неумолимые факты, почти все факты, указывали на один и тот же вывод – он был не прав, не прав с самого начала.

Констебль, молодой, высокий, уверенный в себе, резко постучал в окно автомобиля.

– Это ваш автомобиль, сэр?

Морс опустил стекло вниз, и устало назвался.

– Простите, сэр. Я просто подумал...

– Конечно, вы это сделали.

– Могу ли я оказать вам помощь, сэр?

– Сильно сомневаюсь, – ответил Морс. – Я ищу молодую девушку.

– Она живет здесь поблизости, сэр?

– Я не знаю, – сказал Морс. – Я даже не знаю, живет ли она в Лондоне. Не знаю даже, могу ли на это надеяться?

– Но вы имеете в виду, что она была замечена здесь в последнее время?

– Нет, – тихо сказал Морс. – Она нигде не была замечена за последние два года.

– О, я вижу, сэр, – сказал молодой человек, ничего не видя. – Ну, вероятно, тогда я не смогу вам ни чем помочь. Доброй ночи, сэр.

Он коснулся своего шлема, и пошел, ничего не понимая, мимо безвкусных стриптиз-клубов и книжных лавок с порнографией.

– Нет, – пробормотал Морс себе под нос, – я не думаю, что ты сможешь.

Он завел двигатель и поехал через Уайт-Сити по направлению к M40. Он вернулся в свой кабинет незадолго до полуночи.

Ему даже не пришло в голову пойти прямо домой. Он полностью отдавал себе отчет, даже если не мог дать этому никакого объяснения, что его ум никогда не бывает более гибким, более проницательным, чем тогда, когда он повержен. В таких случаях его мозг мечется беспокойно, как дикий и ожесточенный тигр, замурованый в пределах узкой клетки, беспрерывно кружа и рыча свирепо – и смертоносно. В течение всего пути обратно в Оксфорд, он был похож на шахматиста, проигравшего после грандиозной борьбы, который критически рассматривал и анализировал ходы и мотивы шагов, которые привели его к поражению. И вот уже новая и странная идея зародилась в плодородных пучинах его ума, и ему не терпелось поскорее вернуться обратно.

Около полуночи он уже вчитывался в досье по делу Тэйлор с лихорадочной сосредоточенностью спешно вызванного дублера, которому за несколько минут нужно выучить длинную речь.

В 2.30 ночи дежурный сержант, неся дымящуюся чашку кофе на подносе, слегка постучал и открыл дверь. Он увидел Морса по уши в работе, его стол был завален документами, и на лице было выражение такой глубокой интенсивной задумчивости, что он быстро и аккуратно поставил поднос, снова закрыл дверь и быстро пошел прочь.

Он снова зашел в 4.30 утра и осторожно поставил вторую чашку рядом с первой, которая стояла там, где он ее оставил, с кофе холодным, уродливо коричневым, нетронутым. Морс теперь крепко спал, его голова, откинулась на спинку черного кожаного кресла, воротник его белой рубашке был расстегнут, и выражение на его лице было, как у маленького ребенка, для которого яркие ужасы ночи остались в прошлом...

Это был Льюис, – тот, кто нашел ее. Она лежала навзничь на кровати, полностью одетая, ее левая рука лежала поперек тела, запястье было жестоко распорото. Белое покрывало стало алым, и кровь пропитала матрас. В ее правой руке был зажат нож, с деревянный ручкой, разделочный нож, с маркой «Престиж. Сделано в Англии», около 35–36 сантиметров в длину, режущее лезвие которого было заточено по всему краю до остроты бритвенного лезвия.