Через Северный полюс в Америку

ЛЁД НА СТЁКЛАХ

Погода нас не баловала. Только поначалу небо оставалось ясным. Потом его то и дело затягивала пелена облаков. Ещё недавно в редкие просветы облаков виднелось море. Уже не Белое, а Баренцево. Мы в Арктике. Теперь и просветов не видно. Только справа нет-нет появлялась голубая полоска горизонта.

Чкалов лёг отдохнуть. На месте первого лётчика — Байдуков.

Он попробовал было вести самолёт в обход облаков, ломаными курсами. Но «перехитрить» погоду не удалось. Остался один путь — сквозь облака.

Егор, Егорушка — как называл Георгия Чкалов — мастерски владел «слепым» полётом. Но идти сквозь облака — немалый риск. За бортом влага и мороз: двадцать четыре градуса!

Через несколько минут стёкла передней кабины стали матовыми, как окна автобуса в морозный день. Потускнели и стёкла моей кабины. Покрылась слоем белого непрозрачного льда кромка крыльев. Началась тряска в моторе.

Чкалов проснулся. Он стал насосом подавать антиобледенитель на винт. Пока не поздно, надо постараться размыть лёд.

Жидкость растеклась по лопастям пропеллера. Как будто размыла лёд. Но он появился снова. И утихшая было тряска возобновилась. Задрожало хвостовое оперение. Ледяная корка начала покрывать самолёт.

Я попробовал настроиться на радиомаяк. Принимать сигналы невозможно: обледенела антенна.

Чкалов снова взялся за насос.

Размыть лёд не удалось. Обледенение росло.

Только бы побыстрее проскочить опасные облачные слои!

Уже более получаса самолёт шёл «слепым» полётом. А облакам не видно конца. Если не вырваться из облачного плена — беда.

Как вырваться? Набрать высоту?

И вот — облака под нами. Тряска постепенно исчезла. Обледенение отступило.

Но на высоте нас подстерегала другая опасность. Воздух разрежён. Трудно дышать. А запас кислорода невелик — нужно беречь. Силы быстро таяли. Спутался порядок работы и отдыха. Лётчики стали чаще сменяться. Я чувствовал такую слабость, что в свободную минуту ложился на пол кабины.

Хоть бы поскорей можно было снизиться! Хоть бы разредились облака!

Но они тянулись нескончаемой пеленой.

И вдруг — просвет: под нами покрытые снегом острова. Земля Франца-Иосифа.

— Земля! — закричал Чкалов, как мореплаватель, стосковавшийся по родному берегу. — Земля!