Через Северный полюс в Америку

КРАСНОКРЫЛАЯ ПТИЦА

За окном ещё темно.

Первым проснулся Байдуков:

— Валерий, Саша, вставайте!

Я принялся укладывать в чемоданчик своё штурманское имущество: карты, циркуль, резинки, карандаши, транспортир, счётную линейку. Кажется — мелочи. А забудешь — наплачешься.

— Я уже готов! Поеду первым! — решил Чкалов.

— Машину не задерживай! — крикнул ему вдогонку Байдуков.

Через несколько минут и мы с Георгием облачились в лётное обмундирование. Высокие сапоги из нерпичьей кожи с мехом внутри, кожаные штаны, фуфайки, куртка на гагачьем пуху, шлем. Всё для того, чтобы не страдать от холода.

Мы увидели, когда приехали к месту старта, как наш самолёт АНТ-25 тянут красноармейцы на бетонную горку. Чкалов шагал рядом — наблюдал за работой.

Конечно, за минувшие сорок с лишним лет самолётостроение в нашей стране шагнуло далеко вперёд. Но в ту пору АНТ-25, творение замечательного авиаконструктора Андрея Николаевича Туполева, считался последним достижением нашей авиационной промышленности. Размах крыльев 34 метра. Внушительна и их площадь — около 90 метров. Обшивка крыльев из лёгкого дюраля, поверх которого наклеено полотно, покрашенное в красный цвет и отполированное. Красиво!

На аэродроме много народа: пришли проводить нас. Тут и фотографы, и корреспонденты. Но нам не до разговоров.

Я по лесенке поднялся в кабину. За время тренировок изучил её досконально. Кабина похожа на небольшую, низенькую, тесно заставленную комнату с оконцами, стенки обшиты тонкой шерстяной тканью. За откидывающейся спинкой сиденья первого лётчика поблёскивают приборы: магнитный компас, высотометр, указатель скорости.

За спиной первого лётчика — масляный бак. К нему приделана откидная полка. Это — место отдыха.

За масляным баком на прямоугольной раме — радиостанция. А дальше — моя штурманская кабина с четырьмя оконцами по бокам. Над головой — целлулоидный колпак. Через него солнце будет освещать самый важный прибор на самолёте — солнечный указатель курса.

Я сижу на круглой кожаной подушечке, положенной на крышку бака. В нём специальная жидкость для борьбы с обледенением — антиобледенитель. Справа от меня — откидной столик. На нём бортовой штурманский журнал. В него я буду записывать местонахождение самолёта, время, курс, скорость и высоту полёта…

За мной, ближе к хвосту самолёта, — кабина второго лётчика. Она тоже оборудована приборами для пилотирования вне видимости земли, как и кабина первого лётчика.

Запас продовольствия на случай вынужденной посадки разместили в крыльях. Там же находились спальные меховые мешки, ружья, лыжи, палатка. Сложенная резиновая надувная лодка лежала на сиденье второго пилота. А под сиденьем находился прорезиненный мешок с запасом питьевой воды.

Приготовления закончены.

— К запуску!

Мотор начал работать на малом газе. Авиамеханик постепенно прибавлял обороты.

Чкалов стоял неподалёку — прислушивался к рокоту мотора, попыхивая папироской. Словно готовились не к сверхдальнему, а самому заурядному полёту. Такой уж он всегда, наш Валерий. Заставит, бывало, самолёт сделать какую-нибудь невиданную, им самим изобретённую фигуру пилотажа. Все ахают. А он докладывает о полёте с невозмутимым спокойствием. Будто не смотрел только что смерти в глаза.

Чкалов удовлетворён: мотор работал ровно, без перебоев.

Он занял место первого лётчика, осмотрел, проверил приборы.

Провожающие двинулись к выходу с аэродрома. Здесь члены правительственной комиссии по организации перелёта, лётчики, друзья. И, конечно, конструктор — Андрей Николаевич Туполев.

Он волновался вдвойне: и за нас — советских авиаторов, и за своё детище — загруженный до предела АНТ-25. Не подведёт ли? Как поднимется? Как поведёт себя в предстоящем полёте?

В небо взметнулась ракета.

Самолёт рванулся по розовеющей в лучах зари бетонной дорожке. Всё быстрее, быстрее. И чувствую — оторвался.

— Взлетели! — радостно прокричал мне Георгий.

Краснокрылая птица легла на курс — к Северному полюсу.