Cлужанка двух господ

Глава 10

Из-за дорожных приключений я опоздала на полчаса. И бедная тетя уже оборвала телефон, пытаясь до меня дозвониться. Как выяснилось, ужин носил официальный характер. Через неделю Сергей Владимирович с тетей собирались без лишнего шума зарегистрировать свой брак и уехать в Европу. Сегодня же состоялась окончательная передача всех дел племяннику Сергея Владимировича. Тому самому нахалу, который шлепнул меня по… Я невольно потерла то место, по которому он меня шлепнул. Дом был полон деловых партнеров и родственников, слетевшихся на дележ сладкого пирога. Я тоже получила свой кусок: тетя торжественно вручила мне дарственную на свой дом. Дальняя родственница ее покойного супруга недовольно наморщила нос. Я ее прекрасно поняла. И вновь мысленно поблагодарила судьбу, пославшую мне квартирку в Москве и немного долларов на счет. Не будь этого надежного тыла, вряд ли я смогла бы вести себя так непринужденно: обнять, поцеловать и от всей души поблагодарить тетю за подарок. Мне нравился ее дом, и я искренне радовалась, что буду принимать в нем своих родственников и друзей. А смогла бы я весело улыбнуться в ответ на приглашение Сергея Владимировича навестить их с тетей в Ницце и пообещать подумать, если бы не имела возможности его отвергнуть?

Разумеется, я приеду — да и какой бы дурак не приехал, — приеду родственницей, пусть не богатой, но независимой. Итак, я чувствовала себя легко и непринужденно. Настолько легко, что улыбнулась племяннику и облизала свои губы, которые только что обмакнула в красное вино. Племянник на несколько мгновений замер, уставившись на мой рот, но опомнился и заговорил с другой девушкой. Но в меня словно бес вселился. Я поднялась с кресла, в котором мирно потягивала вино и отвечала на вопросы одного из компаньонов Сергея Владимировича. И скользящей походкой двинулась к наглецу. Он стоял в окружении девушек, наперебой строящих ему глазки. Ничего удивительного — такой завидный жених. Я подошла вплотную и правой рукой, в которой держала бокал вина, обняла его за шею, левую положила на племянникову ширинку, прижалась всем телом: «Здравствуй, милый», — и вылила вино из бокала прямо ему за шиворот. Потом развернулась и под одобрительными взглядами присутствующих вернулась на свое место. По дороге отдала бокал официанту и прихватила другой — с шампанским. Надо же выпить за свою победу в нечестном бою.

Усевшись в кресло, я тихонько покосилась на Сергея Владимировича — не слишком ли перегнула палку, новый босс все же. Но Сергей Владимирович показал мне большой палец и приглашающе помахал рукой. Я извинилась перед своим соседом и прошла в другой конец комнаты. Сергей Владимирович одобрительно похлопал меня по руке: «Молодец, а то Андрюха вообразил себя крестным отцом местного разлива. Только учти, он стерв обожает, теперь не отвяжешься». И накаркал. В подтверждение его слов племянник, сменивший белую рубашку на черный блейзер, очутился за моей спиной, словно из-под земли вырос.

— Мир? — весело улыбаясь, он протягивал мне новый бокал, предлагая выпить в знак дружбы. В темной рубашке, с улыбкой на полных ярких губах он был чертовски хорош собой. А тут еще девушки завистливо косились в мою сторону.

— При одном условии, — я взяла предложенный бокал, — ты оставляешь в покое мою задницу.

— А вот этого как раз я не могу пообещать ни при каких условиях.

Он улыбался, сверкая белоснежными зубами, достойными контракта на рекламу зубной пасты.

— Жаль, — вздохнула я и сунула бокал ему в руку, — война до полного уничтожения.

И, словно невзначай, наступила острым каблуком своей изящной туфельки на его мизинец. От неожиданности Андрей выронил оба бокала на пол, и возле кресла Сергея Владимировича образовалась пузырчатая лужа, в которой плавали хрустальные осколки. Новоявленный босс открыл в негодовании рот, чтобы сказать все, что он обо мне думает. Но слишком много глаз оценивающе смотрели на него. Он опомнился и почтительно склонился над моей рукой.

— Покорнейше прошу извинить за дерзость.

Достойным ответом на такую фразу мог быть только реверанс. И, мысленно присев, я одарила нахального родственничка веселой улыбкой.

— Надеюсь, несколько бурное начало нашего знакомства не помешает нам в будущем стать друзьями.

Похоже, я переела сегодня пирожных, сладость просто сочилась из меня. Нужно срочно закусить соленым. Скоро ли тетя пригласит нас за стол? Я обвела глазами комнату, но тети не было. Наверное, отдает последние распоряжения официантам. А мне, между прочим, жизненно важно задать ей несколько вопросов. На помощь пришла официантка, убравшая осколки. Я тихим голосом задала вопрос. Девушка махнула рукой в сторону коридора. Я благодарно кивнула головой и тихонечко выскользнула за дверь.

Судя по всему, девушка указала мне, где находится туалет для прислуги, потому что коридор вел мимо кухни, откуда доносился стук ножей, помещения для охраны — скучающий парень жевал бутерброд, уставившись в телевизор, рассматривал улицу перед домом. Непохоже, что это было заведено после убийства мэра. Слишком уж привычно и незаметно действовала охрана. Да и в дом проникнуть было непросто: у калитки я оценила и высоту кирпичного забора, и магнитный замок на воротах, и домофон, и глазки видеокамер. Как же мог убийца зайти среди бела дня в дом и незаметно выйти? Надо будет тетю расспросить. Самого Сергея Владимировича спрашивать неделикатно. Хотя могу же я беспокоиться о безопасности своей родственницы. Туалет и в самом деле предназначался для прислуги. Но я обрадовалась. Тяжело гулять полдня, а потом выпить два бокала вина. Облегчив свою — кхм-м-м… совесть и обновив помаду на губах, я незаметно вернулась в комнату, где гости группками обсуждали события дня и предстоящую свадьбу.

Удивительное дело, эти провинциальные города: все друг друга знают, все друг с другом учились, все друг на друге женаты, или были женаты, или в скором времени поженятся. Где еще в одной комнате за непринужденной беседой могут сойтись: начальник городского управления внутренних дел, руководитель налоговой службы и — как бы это помягче выразиться — крестный отец местной мафии. И встретились они не для разборок, а просто поболтать в дружеском и семейном кругу. Что-то не сходилось в Лехиной картине готовящегося бегства. Не выглядели эти люди ни озабоченными, ни неуверенными. Непохоже, чтобы после выборов могло что-то измениться в городе. Не пахло здесь ни переворотом, ни революцией — вполне легитимная передача власти от короля-отца к королю-сыну, санкционированная местной аристократией. И причина передачи была сугубо внутренней, семейной. И тетя, несомненно, эту причину знала. А судя по заботливым взглядам, которые она кидала на Сергея Владимировича, причина эта крылась, вполне возможно, в состоянии его здоровья. И мне до этого нет никакого дела. Если только это не связано с убийствами девочек. Хотя, как это не связано, если первая жертва — из этого семейства? И глава семейства бежит. Почему?

Мои размышления прервал настырный племянник.

— Кузина, — обратился он ко мне, — вы ведь позволите так себя называть?

Я кивнула в знак согласия.

— Разрешите во искупление своих грехов показать вам дом и представить своей дорогой кузине.

Я прыснула. Все-таки тон у него уморительный.

— У племянника есть племянница?

Стоявшие рядом люди рассмеялись, а тетя даже замахала руками — ну тебя! Нет, не походили они на крыс, бегущих с тонущего корабля.

— Это моя внучка, — пояснил Сергей Владимирович, — она нездорова, да и не любит шумные вечеринки, но очень хочет с тобой познакомиться.

Я кивнула головой, мол, с удовольствием познакомлюсь.

— Тогда иди сейчас, — вмешалась тетя, — а то скоро к столу позовут, а Алечка рано спать ложится.

Я двинулась вслед за племянником к двери на другом конце зала. Прием проходил в комнате, в которой одна из стен была стеклянной и открывалась прямо в сад. Летом стекло убиралось, комната превращалась в террасу. Но сегодня, прохладным апрельским вечером, были открыты лишь форточки, в которые вливался весенний воздух, наполненный ароматами цветущих деревьев. Комната выдавалась из дома, словно капитанская рубка, и со стороны сада смотрелась чрезвычайно эффектно. Плоская же крыша служила балконом. Дверь, которую открыл племянник, вела в глубь дома. Мы оказались в начале широкого коридора. Пол устилала толстая ковровая дорожка, надежно глушившая шаги.

— На первом этаже ничего интересного, — начал племянник. Я упорно называла его племянником, уж очень это слово напоминало мне вареник, на который, в свою очередь, походили губы моего проводника.

В доме было три этажа. Он совершенно походил на дом-замок «нового русского», как его показывают в малобюджетных сериалах. И его явно не касалась рука художника, если не считать ведущих программы «Квартирный вопрос». Тетин дом на его фоне выглядел как этюд мастера рядом с полотном дилетанта в роскошной раме. Надеюсь, что для отделки европейского дома Сергей Владимирович пригласит специалиста. Но племянник был от дома в восторге и демонстрировал комнаты, как полноправный хозяин. А ведь он и есть хозяин. Через пару недель здесь не будет ни тети, ни Сергея Владимировича, и моя жизнь, если я решу остаться в городе, во многом будет зависеть от этого человека. Племянник, похоже, давно это понял. В его жестах и голосе сквозила уверенность — рано или поздно, но объезжу. Когда мы поднялись на третий этаж, он постучал в дверь.

— Аля, я тебе гостью привел.

Дверь распахнулась. На пороге стояла девушка. Я знала, что ей восемнадцать. Но выглядела она на пару лет моложе. Тонкая, хрупкая. Светлые волосы свободно падали на плечи, а глаза, неожиданно карего цвета, смотрели на меня внимательно и чуть испуганно.

— Вика, — сказала я, переступая порог.

— Аля, — ответила она.

Большая квадратная комната казалась выдернутой из «новорусского» мира, как и ее хозяйка. И эта комната, и эта девушка плыли в ночном весеннем небе сияющим миражом, внемирные и безвременные. Не знаю, откуда у меня появилось такое чувство. Комната как комната, девушка как девушка. И одета в махровую пижамку, а на ногах дурацкие тапочки в форме собачек. Наверное, произошедшая с ней трагедия наложила отпечаток на ее внешний облик. А может, этот отпечаток существовал лишь в моем воображении — отблеском знания.

— Я племянница тети Веры, — пояснила я, усаживаясь в кресло. Девушка засмеялась.

— А мы все здесь племянники, — она взмахнула рукой, включая в свой мир и меня, и маячившего на пороге племянника Андрея. Потом пояснила: — Вы — племянница тети Веры, я — племянница Андрея, а он — племянник дедушки. Здорово, правда?

— Действительно, забавно, — согласилась я.

— Да нет, вы не поняли. Племянники — это боковая ветвь. Нечто — что в стороне. Что и потерять не страшно при случае. А мы не теряемся, живем. И дерево растет вбок, а не вверх. Теперь поняли?

— Теперь поняла, — кивнула я и зябко поежилась. От забавного на первый взгляд курьеза несло чем-то мрачным, как из открытого канализационного люка. Я внимательно вгляделась в Алины глаза. Те же открытые глубокие люки, брошенные ночью на дороге. Чуть-чуть зазевался — и полетел вниз. «Господи, она же безумна», — промелькнуло в голове, и душу обдало страхом, словно я уже сунула голову и плечи в люк. Андрей положил руку на мое плечо:

— Пойдем, за стол пора. А Аля сейчас выпьет лекарство — и баиньки.

— Да, да, — послушно закивала Аля и махнула рукой в мою сторону — еще увидимся.

— Спокойной ночи, — ответила я и с облегчением вздохнула, очутившись в коридоре. На языке вертелось множество вопросов. Но задавать их племяннику не хотелось. Очень уж самоуверенной и здоровой выглядела данная боковая ветвь. Лучше расспрошу тетю. Погруженная в свои мысли, я оступилась на лестнице, каблучок накренился, и мои руки вцепились в Андрея. Его реакцию можно было назвать условно-рефлекторной. Я даже не успела испугаться, как он уже крепко сжимал мою талию, а стильная трехдневная щетина возбуждающе покалывала кожу в вырезе платья. После безумной комнаты безумно хотелось твердой опоры. К тому же Андрей до неприличия походил на Антонио Бандераса. И лишь предупреждение о его любви к стервам удержало от поспешной капитуляции.

— Звание кузины меня устраивает больше, чем звание любовницы, — я оторвала его руки от своей талии.

— Пока, — ответил он и снес меня с лестницы на руках. Его напористость очень напоминала Лехину, только была куда больше приправлена жгучим перцем.

После осмотра дома Андрей проводил меня в столовую. За роскошно накрытым столом сидело только старшее поколение. Молодежь умчалась в ночной клуб — веселиться. Честно говоря, я бы с удовольствием умчалась туда же. Хотелось танцевать, размахивать руками и отхлебывать из общей бутылки, пущенной по кругу. Но меня причислили к старшим. Для всех я была преподавателем столичного вуза с ученой степенью, но никак не взбалмошной девчонкой, способной крутить задницей под вопли современной поп-музыки. Пришлось смириться с неизбежным. А значит — это неизбежное полюбить. Что я и сделала, без большого, надо сказать, отвращения. Через два часа я так объелась и напилась, что сил моих хватило лишь на то, чтобы, сохраняя приличное выражение лица, проститься с гостями и добрести до комнаты на втором этаже. Я вошла в комнату для гостей и рухнула на заправленную кровать. В платье, туфлях и с кусками изысканной пищи между зубами.

Через три часа я проснулась. В студенческие времена такое состояние мы называли «детской болезнью». Потому что «головка — вава, в ротике — кака, и хока денежку унес». Единственное отличие сегодняшнего дня — денежку унес не хока, а Робин Гуд, навестивший мою глупую голову. По счастью, в комнате было все, чтобы облегчить мое состояние: в ванной — горячая вода, в шкафу — махровый халат, на полочке перед зеркалом — новая зубная щетка, а в холодильнике — минеральная вода. Через полчаса я пришла в себя, вот только сон ко мне не пришел ни через полчаса, ни через час. Так мой мерзкий организм мстил мне за кулинарно-алкогольные излишества. Что делать? Чтобы ответить на этот вопрос, мне не пришлось сочинять скучнейшую книгу и мучить несколько поколений школьников. Я вспомнила, что в конце коридора имеется дверь на балкон, а на балконе стоят несколько кресел-качалок. Если покачаться в таком кресле некоторое время да посмотреть на звезды, крепкий сон гарантирован. Сказано — сделано. Я завернулась в одеяло и тихонько прошмыгнула к заветной двери.

Ночь обрушилась на меня всем своим великолепием. Внизу белели абрикосовые деревья, а наверху сияли огромные звезды. Я уселась в кресло, поджав под себя ноги, откинулась на спинку и отдалась величию неба. Если есть Бог, то самое время ему появиться. Я открыла глаза, уши и сердце. И услышала за своей спиной пение мобильного телефона. По легким бликам, упавшим на пол, поняла — кто-то зажег свет в комнате. Земное любопытство отвлекло меня от созерцания Вселенной. Стараясь не шуметь, я встала с кресла и тихонечко приблизилась к мерцающему окну. Это было окно племянниковой комнаты. Все верно, он сам говорил мне, что его комната выходит прямиком на балкон. В комнате горела настольная лампа. И ее неяркого света вполне хватило, чтобы разглядеть спящую на кровати девушку — ту самую официантку, что указала мне путь в туалет. Нет, ну каков козел! Сам козел стоял ко мне спиной, демонстрируя, кроме всего прочего, упругие ягодицы. Возле уха он держал мобильник. Я просунула свою голову в приоткрытую балконную дверь.

— Да, — услышала я, — они познакомились, — пауза, — нет, ничего не произошло, — пауза, — а ты уверен, что она лазила в твоем компе? Смотри. Я тебе плачу.

Племянник выслушал ответ и отключил телефон. Потом выключил свет. Дальнейшее меня не интересовало. Держа руку у сердца, чтобы унять его бешеный стук, я пробралась в свою комнату, вздрагивая от звука собственного дыхания. Повернула ключ в дверях, свернулась калачиком под одеялом. Скорее заснуть, пока не стало совсем страшно. За последние две недели я залазила в два компьютера — Лехи и Виктора. С кем из них разговаривал племянник?