Cлужанка двух господ

Глава 3

На этот раз судьба приняла облик вчерашнего лейтенанта. И я опять своей рукой впустила ее в дом. В оправдание скажу, что лейтенант знал пароль.

— Привет. — Я опешила, увидев его стройную, затянутую в джинсы и кожу фигуру. — Извиниться пришли?

— Нет, — ничуть не смутившись, ответил он.

— Тогда, значит, повестку принесли, — продолжила я допрос.

— Опять не угадала, — он был спокоен.

— А! — я начала заводиться. — Зашли узнать имя моего адвоката?

— Оно мне известно. Может, в дом пригласишь? Мне-то ничего, а ты озябла.

И тут же шагнул во двор и развернул меня в сторону дома — веди. От такой наглости, а главное — от тяжелых мужских рук на плечах, я растерялась и покорно довела его до кухни, придвинула табурет, налила кофе и присела напротив. Лейтенант выпил кофе, поднял на меня ярко-голубые глаза и улыбнулся.

— Привет, сестренка!

Я несколько секунд смотрела на него и удивленно хлопала глазами, а потом с криком и всхлипом ринулась через стол, чашку и сахарницу.

— Леха!

Леха — лучший друг моего младшего брата. Когда тетя зажила собственным домом, я уже была взрослой барышней, студенткой и невестой. Мой брат — голоногим пацаном. Леха — признанным лидером на улице. Но лидером в самом лучшем смысле слова. Он никогда не притеснял малышей, а тем более — девчонок. А подопечных мальчишек заставлял делать зарядку и посещать спортивную секцию. Благодаря Лехе мой брат, единственный в семье, решил продолжить традицию: окончил десантное училище в Рязани и отбыл по месту службы, оставив молоденькую жену и крохотного сынишку у родителей. А я умудрилась Леху не узнать. Скрывая смущение, я тискала его и приговаривала: «Надо же, не узнала». Наконец измученный Леха выскользнул из моих объятий, достал из кармана сигарету, взглядом попросил разрешения закурить и показал на табурет: садись, разговор есть.

Леха все знал про брата. Они встречались в Грозном. Брат только прибыл, а у Лехи командировка подходила к концу. Встретились утром, покурили, вспомнили детство, договорились вечером поболтать капитально, а через час лейтенант Леха завел уголовное дело по факту взрыва самодельного фугаса и гибели российских военнослужащих. Мы помолчали. Леха докурил.

— Ну что ж, — сказал он, гася окурок в блюдце, пепельницу я, конечно же, забыла поставить на стол, — вернемся к нашим баранам, то есть к трупам.

Выходит, он не к сестре погибшего друга в гости заглянул, а пришел за показаниями. Прочитав мои мысли, что было нетрудно, так как я резко дернулась, Леха продолжил примирительным тоном:

— Я тебя вчера сразу узнал, а ты меня — нет. Вот я и воспользовался этим в оперативных целях, — он сделал вид, что не замечает моих поджатых губ, — понятно было, что ты кинешься тетке звонить, а она — Сергею Владимировичу.

Но Леху интересовало, что Сергей Владимирович будет делать дальше. Конечно, он позвонил Лехиному начальнику и пожаловался, что его подчиненный превышает служебные полномочия. И был совершенно прав — задерживать меня не было никаких оснований. Поэтому Леха ничуть не удивился, когда начальник отчитал его и велел срочно меня отпустить. Удивился он сегодня утром, когда получил распоряжение считать вчерашнее происшествие несчастным случаем.

— То есть как? — удивилась и я.

— А вот так, прыгала, прыгала девочка по камням, поскользнулась, упала и умерла, чего проще.

— А может, действительно, несчастный случай?

— Может, и так. Тем более что девочка не совсем трезвая была. Только объясни мне, бога ради, зачем моему начальнику так из-за этого суетиться. Поскользнулась, упала, ударилась, умерла… Что, следователь сам такого простого вывода сделать не сможет? Сделает, и с превеликим удовольствием. Кому охота возиться с трупом побродяжки. Опросит родителей, соседей, в школу сходит и закроет дело. Да это задание для практиканта.

— Если это действительно несчастный случай… — раздумчиво сказала я.

— Вот именно, — согласился Леха, — только сдается мне, что это не несчастный случай, а серия.

— Что? Серия? В этой дыре? — я засмеялась.

— Ну ты даешь! — удивился Леха. — Да наша благословенная область просто инкубатор для маньяков.

Я снова села и слушала Леху, уже не перебивая. Первое убийство произошло еще в октябре. И выглядело, действительно, как несчастный случай. Ни у кого и подозрений не возникло. Такая же дочка алкоголиков полезла на дерево, упала, во время падения зацепилась за сук капроновым шнурком от нательного крестика и задохнулась. В крови обнаружили алкоголь, никаких следов насилия, только синяки недельной давности — мать ремнем отходила. Зацепиться не за что — несчастный случай. Уголовное дело закрыли и сдали в архив. А Леха как раз компьютер купил и экспериментировал с базой данных. Занес он это происшествие в раздел «несчастный случай» и забыл о нем. Месяца три назад, аккурат первого января, когда взрослые спали после новогодней ночи, еще одна девочка бросилась с девятого этажа. Она прыгнула из окна на лестничной площадке, но опять — никаких следов насилия и никаких подозрений. Этот случай по сводкам числился как самоубийство и под такой же рубрикой хранился в Лехином архиве. Когда вчера Леха прибыл на место происшествия, он, во-первых, тоже решил, что это — несчастный случай, а во-вторых, сразу узнал меня и решил банально пошутить: изобразить тупого мента, а потом — назвать свое имя. Но не учел, что я в депрессии и шутки понимаю плохо. Пришлось отложить извинения до утра. Разнос в кабинете начальника заставил Леху задуматься. Не имея в голове никакой версии и даже смутной догадки, он просто набрал данные девочки, и нажал кнопку «поиск». И получил еще два трупа, которые, кроме имен пострадавших, ничем не отличались от вчерашнего.

Серия. Как ни ужасно звучит, но серия — заветная мечта каждого сыщика. На фоне серых милицейских будней серия выглядит как захватывающее приключение: есть где блеснуть и умом, и отвагой, карьеру сделать, не прибегая к мелким и крупным подлостям, почти неизбежным в провинциальной рутине. Поэтому я, согласившись, что совпадения и впрямь выглядят подозрительно, вовсе не готова была сразу и безоговорочно принять Лехину версию. И при чем здесь Сергей Владимирович?

— Не считаешь же ты, что он и есть тот самый кровавый маньяк-убийца?

— Да нет, конечно, — Леха с досадой махнул рукой, — никакой он не маньяк, обычный делец. Только ему очень невыгодно привлекать сейчас к городу дополнительное внимание.

И тому имеется веская причина: Сергею Владимировичу кровь из носу, а нужно успеть за два месяца, оставшиеся до выборов, свернуть весь свой незаконный бизнес, законный — передать в руки племянника и без лишнего шума отбыть за границу.

Коррупция в городе процветает пышным цветом, но очень благопристойная, организованная преступность великолепно организована на уровне городских и областных властей, и непосвященному наблюдателю жизнь в городе кажется тихой и размеренной. Политическую оппозицию представляют демонстрации пенсионеров под красными знаменами, конфликты с рабочими, если случаются, улаживаются тихо, по-домашнему. Поэтому недавнее убийство мэра оказалось для жителей города что гром среди ясного неба. Но не меньшей неожиданностью стало оно и для тех, кто этого мэра купил и поставил во главе города. И, пожалуй, это был самый крупный провал в карьере Сергея Владимировича. И теперь он спешит уехать, даже не пытаясь выиграть новые выборы. Видимо, столкнулся с превосходящими силами и благоразумно решил отступить. А может, и вправду устал. Богатые, как известно, тоже плачут. Так что вчера Сергей Владимирович нажал на все кнопки, нейтрализуя незадачливого Леху, но просчитался — лишь подогрел его интерес.

Удивительно, как в жизни одно событие тянет за собой другое: останься я вчера дома, не пришлось бы звонить тете, та не побеспокоила бы Сергея Владимировича, а тот не начал бы гнать волну, и Лехе не пришло бы в голову запускать программу поиска. Выходит, опять я виновата и должна свою вину искупить. Только перед кем? А может, засиделась я в этом городке — пора собирать чемодан и уезжать? Но куда? К родителям в пригород, и каждый день — автобус с пересадкой — сеять разумное, доброе, вечное… Или в столицу, делить с мужем совместно нажитое имущество, сойтись в последней схватке с Ираидой, отвоевать однокомнатную квартиру с видом на Кольцевую автодорогу и опять же — сеять… Или разумнее отбыть в качестве приживалки в Ниццу? Но если я начну играть против Сергея Владимировича, не видать мне Лазурного берега ни в этой жизни, ни в следующей.

Поэтому я молчала. Слушала Леху, головой кивала, принесла пепельницу и налила ему очередную чашечку кофе.

— Может, тортик съешь? Остался еще кусочек в холодильнике.

Леха поперхнулся на полуслове, но тут же оправился и возмущенно заорал:

— Ты хоть слышишь, о чем я говорю?

— Слышу, конечно, как ты битый час уговариваешь меня, что в городе орудует кровавый маньяк, только не очень верю. Жаль девочек, но где же здесь преступный умысел?

— Алкоголь в крови!

— Все погибшие — из семей алкоголиков. Не принимается.

— Возраст!

— Двенадцать лет — начало подросткового кризиса. Мимо.

— Они все лечились в психиатрической больнице.

— Что? — я вспомнила хитрые глазки погибшей девочки. — Ты хочешь сказать, что та чумазенькая была слабоумной?

Лешка посмеялся над моим невежеством. Оказывается, это взрослым нужно добровольное согласие или решение суда, чтобы стать пациентом психиатрической больницы. В случае с детьми достаточно желания родителей или органов народного образования. А чтобы такое желание возникло, нужно лишь регулярно убегать из дома, дерзить учителям, прогуливать уроки, таскать у одноклассников деньги из карманов, участвовать в драках. Можно также по ночам вскрывать ларьки на рынке, ссориться с родителями, обкрадывать родную бабушку или ругаться с директором детского дома. Все это называется поведенческими нарушениями или эмоциональными расстройствами. У детей, не у взрослых, которым лишь остается диагностировать у ребенка психическое заболевание, отвести его в больницу и умыть руки: мы не виноваты — болезнь. А можно ничего из вышеперечисленного и не совершать. Достаточно, чтобы родителей лишили родительских прав — и ребенка определят в детский дом. И где он проведет время, пока решается его судьба? Угадали. В детской психушке.

Среди трех погибших девочек не было душевнобольных. Просто первая пускалась в бега всякий раз, когда мамаша приводила очередного папу, вторая провела месяц в больнице после кражи бабушкиного кольца, а третья любила выпрашивать мелочь на рынках и вокзалах. И всех троих сердобольные родители предполагали избавить от дурных привычек с помощью таблеток и уколов.

— А как же ты на больницу вышел?

— А я, как кто сбежит из больницы, всегда протокол пишу.

— А что, дети там взаперти сидят? — удивилась я.

— Ты слушаешь, что я говорю? Конечно, взаперти.

— Как же так, без суда и следствия?

— Ты будешь речи про гуманизм говорить или поможешь мне маньяка вычислить?

— Каким образом?

— Будешь рассказывать мне обо всем, что происходит в больнице.

— А как, позвольте полюбопытствовать, я об этом узнаю?

— Поработаешь там санитаркой.

— …?

Предложи мне Леха поставить жучки в кабинете Сергея Владимировича или переспать с племянником, чтобы узнать код секретного сейфа, я бы так не возмутилась. Но предложить мне елозить грязной тряпкой по грязной лестнице! Поймите правильно, я уважаю труд уборщиц, только не хочу быть одной из них.

Но, как я уже говорила, Леха знал пароль. Он задумчиво посмотрел на меня своими голубыми глазами, хитро улыбнулся и спросил:

— А помнишь, как я полез на дерево воздушного змея снимать, упал, а ты мне царапины йодом мазала?