Десант в безвестность: Документальная повесть

квадрат 8814 31 августа 1942 г., 18 час

Капитан Афанасьев к концу августа закончил формирование десантного отряда. Добровольцев было много, но из всех рот и батальонов начальник разведотдела отобрал только 140 человек. В основном это были смелые бойцы, которых взводные характеризовали просто: «Прошел огонь и воду…», «От пуль не прячется…» Как ни хотелось Афанасьеву сколотить отряд из одних разведчиков и автоматчиков, однако волей-неволей ему пришлось включить в него саперов, санитаров, военфельдшера, двух радистов, снайперов. И все равно костяк отряда составили моряки, большая часть из которых старшины 1 и 2 статьи. Упросили записать в десант взводы полностью младший лейтенант Сергей Пыринов, старший лейтенант Леонид Сапов, главный старшина Григорий Краевой.

Дважды начальник разведотдела и капитан Ковалев проиграли выброску десанта на одном из лесных озерков, местность вокруг которого была схожа с местностью Ондозера. Уже там были выделены четыре группы захвата объектов и три группы прикрытия, каждой из которых до мелочей было расписано, какую задачу придется выполнять.

Утром 30 августа подполковник Солдатов через начальника штаба бригады поинтересовался о готовности десантного отряда приступить к проведению операции. Капитан Афанасьев доложил: отряд сформирован и готов к выполнению боевой задачи. Комбриг отдал приказание: к 18 часам 31 августа десантному отряду сосредоточиться в квадрате 8814, что в двух километрах от восточного берега Ондозера.

Точно в назначенное время краснофлотцы и красноармейцы, участвующие в операции, были построены на широкой поляне, поросшей густой травой. Десантный отряд в 140 человек выстроился отдельно. Вскоре появился комбриг в сопровождении батальонного комиссара Девяшина и начальника штаба бригады майора Сергеева. Солдатов был в хорошем настроении, вместе с Девяшиным обошел неровный строй моряков, затем подошел к Афанасьеву, стоявшему во главе десантного отряда с автоматом в руках.

— У тебя все готово, разведка? — спросил его комбриг.

— Так точно, товарищ подполковник! — ответил тот, поправляя сбившуюся с плеч плащ-палатку.

— Уточненный план операции начальник штаба довел? — снова спросил комбриг.

— Так точно!

— Смотри, капитан, не подведи. Чтобы все было сделано вовремя.

Солдатов прошелся вдоль строя, часто останавливаясь и осматривая экипировку бойцов, отдельным из них отпускал какую-нибудь шутку и, довольный, смеялся сам. Вместе с ним смеялся и Девяшин. В душе же комбриг переживал за предстоящую операцию, но свое волнение не выдавал, чтобы оно не передалось бойцам, от настроя которых во многом зависел ее успех. Закончив осмотр участников операции, Солдатов подозвал к себе начальника штаба, что-то ему сказал, тот кивнул в ответ головой. Затем комбриг вышел на середину поляны.

— Товарищи краснофлотцы и красноармейцы! — обратился он с последним напутствием ко всем. — Сейчас вы уйдете на выполнение особой боевой задачи. Я надеюсь, что то доверие, какое вам оказано, оправдаете с честью, не подведете своих товарищей по оружию. Враг уже не так силен, как в первые месяцы войны, он выдохся и не может больше наступать — вы это знаете. На нашем фронте он остановлен на всех направлениях и закапывается в землю. Но мы не позволим ему укрепляться! Пусть теперь он узнает, как мы умеем драться! Бейте захватчиков безжалостно! Будьте смелыми и решительными! Я обещаю всем вам — отличившиеся при выполнении этой операции будут представлены к наградам. Возвращайтесь с победой!

После этого десантникам было разрешено перед выходом отдохнуть. Афанасьев с Ковалевым, собрав командиров групп, еще раз уточнили задачу каждого из них.

— Прошу проверить экипировку каждого бойца, чтобы ничего лишнего, чтобы ничего не стучало, не гремело, — приказал Афанасьев. — Запомните, в 23–00 выходим.

Когда все разошлись, он спросил Ковалева:

— Серебряков с главстаршиной Шевченко ушли готовить лодки?

— Ушли, — ответил Ковалев.

— Как вернутся, сразу ко мне!

— Хорошо, — кивнул головой командир разведроты.

— А комбриг что, уехал? — снова спросил Афанасьев.

— По-моему, нет, — неуверенно сказал Ковалев. — Он с Девяшиным вон в тот лесок направился.

— Послушай, Николай, я думаю, тебе лучше быть с группами прикрытия на дороге из Ругозера, — вернулся к разговору об операции Афанасьев. — Ты — разведчик и на тебя можно положиться. А батарею возьмет на себя Краевой со своими автоматчиками. Так надежнее.

— Но Краевой не знает, где она находится.

— Ничего, на месте ты его соориентируешь, а сам — к дороге.

— Хорошо, — после некоторого размышления ответил Ковалев.

— А дорогу на Паданы оседлает младший лейтенант Пыринов. — Афанасьев колдовал над раскрытым планшетом, словно финский гарнизон был не там, за озером, а здесь, на карте, и от крестиков, стрелок и точек, наставленных начальником разведотдела, зависело, быть ему или не быть.

Подошел майор Сергеев.

— Вот что, капитан, — подсел он к ним. — Я распорядился выдать каждому десантнику по лишней лимонке. На крайний случай. Пока бойцам говорить ничего не надо, но чуть что — объясните им. Сдача в плен, сами понимаете — измена Родине!

Афанасьев и Ковалев посмотрели на него.

— Ничего не поделаешь — война! — развел руками начальник штаба. — Приходится учитывать и это. И еще. Перед посадкой в лодки проверьте: все ли сдали документы. Чтобы в карманах ничего не было — ни писем, ни фотографий…

— Проверим, товарищ майор, — заверил Афанасьев. — А насчет лимонок… думаю, они нам не потребуются.

— Дай бог, — просто сказал Сергеев и поднялся. — Связь по радио держите постоянно, мы должны быть в курсе всех ваших дел.

Начальник штаба вскоре ушел. А Афанасьев с Ковалевым продолжали обсу?’:дение деталей операции. Начальника разведотдела больше всего волновал переход через озеро. Если противник обнаружит их на воде, беды не миновать — из минометов расстреляют. Поэтому при разработке плана операции это учитывалось особо и форсирование озера шириной в восемь километров было решено провести в два броска, как предлагал Ковалев. Первый до Сянострова, и только с него — на западный берег Ондозера. Самый опасный участок пути — второй. Но Афанасьев надеялся на ночь и туман. И сидя сейчас над картой, он, как осторожный лоцман, мысленно прокладывал этот второй участок перехода, выбирая более короткий, но вместе с тем и более безопасный путь. Однако как он ни колдовал над планшетом, самый короткий путь не получался — хочешь не хочешь, а от гарнизона надо держаться подальше, чтобы не обнаружить себя раньше времени.

Вскоре появился главстаршина Шевченко. Он подошел к командирам и доложил:

— Лодки причалены к бёрегу. Тридцать три штуки. Больше нет. Весь берег обшукали, не нашли.

— Маловато, — прикинув, сказал Афанасьев.

— Маловато, конечно, — подтвердил главстаршина, — но, честное слово, везде обшукали — лодок больше нет.

— Пойдем посмотрим, — поднялся с земли Афанасьев. — Заодно прикинем, кого в какие размещать.

Они направились в Каллиогубу, куда были стянуты все лодки с восточного берега Ондозера. Главстаршина Шевченко брал даже те, которыми уже давно никто не пользовался. Их подремонтировали, залили щели расплавленной еловой смолой и спустили на воду — главное, чтобы не текли.

— Да-а, — покачал головой Афанасьев, когда они подошли к месту, где стояли лодки. — У Стеньки Разина и то были лучше.

Лодки были самых разных размеров и форм — большие и маленькие, узкие и широкие, плоскодонные и килевые.

— Уключины салом смазать бы, чтобы не скрипели, — заметил Ковалев.

— Водой смочим, сало искать ведь надо, — сказал главстаршина.

— Можно и водой, — согласился Ковалев.

Пока они осматривали лодки, к берегу подошли комиссар второго батальона Языков и старший инструктор политотдела Барков. Они о чем-то спорили. О чем, Афанасьев не понимал, говорили тихо и до него доносились только отдельные обрывки фраз: «Зачем это надо? Придумали тоже!», «А я считаю, надо! Пусть все знают, что и мы сложа руки не сидим!»

Афанасьев не собирался включать в десантный отряд политработников, тем более Языкова и Баркова — оба с 1906 года рождения, не очень подвижны, да и пользы от них не видел никакой. Но настоял Девяшин. Он лично потребовал, чтобы они были включены в состав десанта.

Закончив осмотр лодок, начальник разведотдела велел Ковалеву с Шевченко готовить отряд к отплытию, а сам повернул назад, чтобы доложить комбригу о готовности начать операцию.

— Афанасьев! — встал на его пути Барков. — Надо бы взять с собой фотографа.

— Что? — не понял Афанасьев. — Какого фотографа?

— Из политотдела, Сашу Богдановича. Было бы неплохо, если бы он кое-что заснял на пленку.

— Нам только фотографов и не хватало! — вспылил Афанасьев. — Да вы, Борис Николаевич, хоть понимаете, что не на прогулку идем!

— Я все понимаю. Очень хорошо понимаю. Но батальонный комиссар Девяшин просил. Потом можно в газету дать…

— Никаких фотографов! — отрезал Афанасьев. И, обойдя Баркова, быстрым шагом направился к лесу. «Черт знает что — показуху хотят устроить!»

В 23–00, несмотря на то что усилился ветер и на озере поднялась волна, десантный отряд начал грузиться в лодки. Красноармейцам и краснофлотцам было запрещено курить, разговаривать, греметь оружием. Застегнув шинели, фуфайки, плащ-палатки, все молча направились к берегу. Первыми погрузились в широкие лодки разведчики младшего лейтенанта Пыринова и бойцы из взвода противотанковых ружей старшего лейтенанта Тимошкова. Средние по размерам лодки заняли пулеметчики, в остальные сели автоматчики, стрелки, санитары. Одну лодку Афанасьев решил оставить связным постов наблюдения.

Отряд еще не успел отплыть далеко от берега, как случилось непредвиденное: от перегрузки и из-за сильной волны некоторые лодки начали тонуть. Послышались ругань, крики. Афанасьев с Ковалевым повернули назад. За ними последовал главстаршина Шевченко. Тонущие лодки взяли на буксир и подтащили к берегу. Бойцов подбирали из воды и высаживали на берег. Они тут же сбрасывали одежду, снимали ботинки, выжимали портянки. Возникла задержка.

К Афанасьеву подбежал мокрый с ног до головы краснофлотец из второго батальона Д. Массай.

— Товарищ капитан! Из моей лодки двое утонуло! — доложил он. — Как лодка перевернулась, они сразу — на дно, в панике спасти не смогли. Сам чуть не утоп. Хорошо лошадь увидел, что она стоит, а не плывет…

— Что еще за лошадь? — перебил его Афанасьев.

— Не знаю, — развел руками Д. Массай. — Она за нашей лодкой плыла. Как ни отпугивали ее, она плыла и плыла за нами, пока мы не опрокинулись. Вот я только и смог что до нее добраться. А там — не так глубоко. Хорошо, ребята быстро вытащили…

Афанасьев отчитал главстаршину за нераспорядительность, тот обвинил самих бойцов, что сели в лодки неравномерно.

Начальник разведки был в замешательстве, не зная, что делать — оставить побывавших в воде на берегу или пересадить их в другие лодки? Пока он решал, в Каллиолахти вдруг появился майор Сергеев. Он подозвал к себе Афанасьева.

— Решением командира бригады вы отстраняетесь от командования десантным отрядом! — официально объявил ему начальник штаба.

Афанасьев сначала не понял, в чем дело, да и как Солдатов узнал о случившемся? Когда майор Сергеев повторил ему приказ комбрига, до его сознания дошло, что это посты наблюдения сообщили подполковнику о неудачном выходе десантников из Каллиолахти.

— А кто поведет десант?! — зло посмотрел на начальника штаба Афанасьев.

— Капитан Ковалев, — ответил майор Сергеев и добавил — Вы отправляйтесь к комбригу.

— Ладно, — помолчав, сказал Афанасьев. — Разрешите передать капитану Ковалеву планшет и ракетницу?

Начальник штаба кивнул головой.

Афанасьев спустился к заливу, подошел к лодке Ковалева.

— Николай, Солдатов вызывает меня к себе. — Не стал он объяснять, что к чему, отдал Ковалеву планшет и ракетницу. — Десант поведешь ты. Действуй по плану. Оставь здесь человек десять — на открытой воде волна будет крупнее, захлестнет маленькие лодки. Будь осторожней! Вместо себя в группу прикрытия поставь лейтенанта Шипенкова — он командир смышленый. И еще. В лодке с Барковым находится сержант, Рыжихин его фамилия. Он из особого отдела. Понимаешь? Так что гляди в оба.

— Думаешь, его послали проследить за действиями отряда? Как бы кто не переметнулся на сторону противника? — проговорил Ковалев и, ухмыльнувшись, добавил — Вот мы его самого проверим в деле!

— Его проверять не надо, он битый. А ты все же присматривай за ребятами. В общем, не маленький — понимаешь! — и Афанасьев, не оглядываясь, зашагал к хутору, спрятавшемуся в перелеске у широкой поляны. Здесь, в единственном уцелевшем домике, остановился подполковник Солдатов.

Комбриг, как только начальник разведотдела появился в дверях, обрушился на него с яростной бранью.

— Никому ничего нельзя поручить! Простого дела нельзя доверить — все испортят! А от тебя, разведка, я не ожидал — посадить людей как следует в лодки не можешь! Как же ты поведешь их в бой?! Да ты утопил бы всех на озере, не добравшись до того берега! Командиры, мать твою так, разведчики называется… В штрафбат вас!

Комбриг продолжал разносить Афанасьева, пересыпая ругань отборным матом, а тот стоял навытяжку и отрешенно смотрел в пол впереди себя. Только один раз поднял голову, собираясь возразить, но, увидев разъяренное и вспотевшее лицо подполковника, не стал этого делать. Ему показалось, что Солдатов пьян. «Заранее отмечает победу! Решительную и быструю!»— злорадно подумал он, вспомнив слова комбрига. Но тут же ему пришла на память народная примета: если собравшийся в путь возвратился по какой-нибудь причине — удачной дороги не быть. «Хоть бы у Ковалева все было в порядке!»— подумал он.