Десант в безвестность: Документальная повесть

штаб бригады 20 августа 1942 г., 12 час

20 августа капитана Ковалева вызвали в штаб бригады. Там он узнал, что разведрота работала все эти дни и ночи не только ради сбора данных об обороне частей 14-й пехотной дивизии финнов, противостоящих на их участке фронта, и что командование бригады решило провести операцию против финского гарнизона в Ондозере и разгромить его.

Ковалева вызвал к себе капитан Афанасьев для уточнения местонахождения вражеской батареи, которую разведчики обнаружили в Ондозере.

Бывший командир разведроты, недавно ставший начальником разведотдела бригады, Афанасьев встретил его радушно, как своего старого знакомого.

— Как дела, Николай? Не обижают тебя ротные скалозубы?

Ковалев пожал плечами.

— Они, я знаю, не любят новых командиров. Прозвище тебе еще не дали? Меня они звали «Афонсом». Придумают же, черти!

— Пока еще ничего такого не слышал, — ответил, улыбнувшись, Ковалев. — А в общем живем дружно.

— Ну и превосходно! — заявил Афанасьев. — В разведке иначе нельзя. — Затем подозвал его к столу, на котором лежала карта. — Так где ты засек батарею? — спросил он.

Ковалев наклонился над картой, отыскал Ондозеро.

— Вот здесь, в сосновом борку, три дома, там, как я уже докладывал, лагерь военнопленных…

— Почему ты так решил? — перебил его Афанасьев.

— Я видел, как оттуда выводили людей на работы, — ответил Ковалев. — В крайнем случае — это гражданские, согнанные на принудительные работы.

— Как они были одеты?

— Далеко слишком, еще туман мешал, но, по-моему, на некоторых форма красноармейская.

— Так. А где батарея? — снова спросил Афанасьев, делая отметку на карте.

— Батарея метров на триста левее этих домов, за скалой. Но это предположительно.

— Калибр стволов по выстрелам не определил?

— Думаю, семьдесят пять миллиметров.

— Ну а финнов не заметил — в деревне их много?

— Обслуга батареи, охрана лагеря, пост наблюдения — на самом берегу озера вышка выстроена, — уточнил командир разведроты, — полагаю, что-то вроде комендатуры у них там обязательно есть. Словом, человек тридцать-сорок, не больше. Но точно ответить не могу.

— Так, так, — задумчиво произнес Афанасьев и заходил по комнате.

Некоторое время он молчал, потом резко остановился и повернулся к Ковалеву:

— Николай, командование бригады решило разгромить гарнизон в Ондозере. Раньше я тебе об этом сказать не мог — только вчера план операции утвердил комбриг, теперь дело за нами.

— Вообще-то я догадывался, — ответил Ковалев. — Только не понимаю, для чего нужно было проводить такую фронтальную разведку?

— Сейчас сам все узнаешь от комбрига, — сказал Афанасьев. — В 12 часов он вызывает к себе по этой операции. А сейчас ты мне вот что скажи: прямой удар через озеро по гарнизону, внезапно, так, чтобы опомниться не успели… Возможен?

Ковалев задумался. Долго молчал, затем ответил:

— А что?! Через озеро они вряд ли нас ждут. Хотя за ним они в общем-то следят с вышки, но если в два броска ночью — сначала на Сяностров, а с него — на гарнизон, то вполне может получиться. Только где взять столько лодок?

— Лодки как раз есть, из деревни они угнаны на этот берег. Там колхоз был. Война началась — людей эвакуировали, а лодки, чтобы врагу не достались, перегнали на этот берег и по загубинам спрятали. Если не хватит — с Кучезера еще доставят.

Ковалев хотел было спросить у начальника разведотдела, кто будет командовать операцией, но не решился. Хотя, что гадать, по-видимому, разгромить гарнизон финнов в Ондозере поручат его разведроте, а значит — ему.

— Николай, насчет лагеря военнопленных в деревне ты комбригу не говори, — вдруг заявил Афанасьев.

Ковалев вопросительно посмотрел на него.

— Почему?

— Не говори и все, — настаивал начальник разведотдела.

— Но комбриг, как я понимаю, должен знать. Кроме того, при проведении операции это надо будет учитывать, чтобы под огонь не попали пленные.

— Во-первых, у тебя нет совершенно точных данных, что в Ондозере находится лагерь военно-пленных. Тебе могло и показаться. Во-вторых, а это главное, Солдатов не любит, когда говорят о пленных. Для него все пленные — трусы, предатели. Словом, это может повлиять на ход операции. А там, на месте, мы сами разберемся.

Когда Афанасьев сказал «на месте сами разберемся», командир разведроты понял, что на Ондозеро они пойдут оба, но возглавит десант сам начальник разведотдела.

— Сначала нападение на гарнизон предполагалось провести по суше, севернее Ондозера. Но проведенная разведка третьим батальоном показала, что до деревни скрытно пройти трудно. Подтвердил это и захваченный язык.

— Языка брал тоже третий батальон? — спросил Ковалев.

— Да, за ним ходил помначштаба батальона Бутылин, — ответил Афанасьев. Затем достал из кармана гимнастерки часы, посмотрел время и стал сворачивать карту. — Пора идти к комбригу.

Уже в приемной всегда спокойный и уравновешенный Ковалев вдруг разволновался: ему почему-то стало казаться, что разведку западного берега Ондозера надо было вести более основательно. Станет подполковник расспрашивать дотошно, и он начнет спотыкаться. Знай заранее, что именно там готовится операция, он бы прощупал деревню не в бинокль, а на брюхе, у самого гарнизона.

Афанасьев, заметив волнение, истолковал его по-своему и успокаивающе похлопал по плечу: «Не дрейфь, он тоже когда-то был капитаном!»

Они вошли к комбригу, и Афанасьев доложил:

— Товарищ подполковник, прибыли по вашему приказанию.

— Ну вот и наша разведка явилась, — не вставая, проговорил Солдатов. — Так сказать, глаза и уши бригады.

У комбрига находились батальонный комиссар Девяшин, начальник политотдела Калачиков и начальник штаба майор Сергеев.

— Теперь все в сборе. Прошу вас, Лев Львович, — повернулся к Сергееву комбриг, — доведите план операции по Ондозеру.

Сергеев встал из-за стола, подошел к карте, висевшей на стене. Ковалев сразу обратил на нее внимание. Деревня Ондозеро была обведена на карте красным карандашом, а чуть правее от нее, где обозначена линия фронта, проведены две заштрихованные стрелы.

— План разгрома гарнизона противника в Ондозере разработан штабом в соответствии с директивными указаниями командования фронта: сковывать силы врага, заставляя держать его резервы на местах и не давать ему перебрасывать их на другие участки, — начал майор Сергеев. — Кроме того, эта операция позволит нам выяснить систему оборонительных сооружений противника для будущих наступательных боев. Основная задача — ночными действиями десантного отряда, численностью 150–160 человек, уничтожить гарнизон, вывести из строя артбатарею, захватить языка и, по возможности, документы гарнизона. Для отвлечения внимания врага от действий десантного отряда две другие группы, численностью до двухсот человек, выдвигаются на передовую в район высот 152,6 и 159,3. Их задача — сковать там противника, не позволять перебрасывать резервы для оказания помощи гарнизону в Ондозере…

— Как собираетесь держать связь с десантом? — перебил начальника штаба Солдатов.

— Для обеспечения управления действиями десантного отряда ему выделяется рация 6ПК.

— Огневая поддержка десанту в случае чего? — снова спросил комбриг. — Хотя, я думаю, вы учли все, чтобы не произошло этого «в случае чего»?

— Поддерживать десант будет взвод 82-миллиметровых минометов с опорного пункта 8408-1. Вот здесь, — начальник штаба показал на карте, где будет установлена минометная батарея. — В случае преследования отряда во время отхода по озеру, например финскими катерами, наши минометчики прикроют его заградительным огнем.

— Так, — удовлетворенно проговорил комбриг.

— Для переброски десанта на западный берег озера выделяется тридцать три деревянные лодки…

— И главное, ребята, — опять прервал комбриг начальника штаба, обращаясь уже к Афанасьеву и Ковалеву, — операцию надо пронести быстро. Как говорится, сделал дело — и назад! Успеть надо до рассвета, иначе их самолеты достанут вас на озере.

Теперь капитан Ковалев точно знал, что операцию по разгрому финского гарнизона в Ондозере поручают его разведчикам. Десант, конечно, возглавит Афанасьев.

— Штаб разработал на этот случай запасной вариант, — как бы отвечая комбригу, сказал майор Сергеев. — В случае невозможности по завершении операции вернуться на наш берег через озеро, десантный отряд обходит деревню с севера и прорывает фронт у высоты 152,6. По получении сигнала — три красных ракеты — ему помогают две роты первого батальона майора Кольбы и одна из групп сковывающего направления.

— В десантный отряд надо бы подобрать самых надежных красноармейцев и краснофлотцев, в первую очередь — комсомольцев и коммунистов, — заговорил до этого молчавший начальник политотдела Калачиков. — Операция рискованная, никто из нас не может поручиться за абсолютный ее успех. Мы не знаем, какие силы врага во вторых эшелонах, поблизости от гарнизона…

— Конечно, мы посылаем людей не на базар! — вспылил Солдатов. — Но настраивать их на то, что операция рискованная, — значит вообще не верить в ее осуществление!

— Но я высказал только свои опасения, — покраснел Калачиков. — Осторожность и предусмотрительность никогда не помешают…

— Хватит пораженческих настроений! — стукнул кулаком по столу комбриг. Он недолюбливал Калачикова. Недолюбливал не за характер или внешность, а за то, что тот торопился докладывать армейскому командованию, не посоветовавшись с ним, о происходящем в бригаде. Но считаться с ним Солдатову волей-неволей приходилось. — Операция разработана на точных разведданных, все варианты продуманы. И я не вижу никакого риска. Действовать надо смело и решительно — в этом залог успеха!

— Правильно. Действовать надо решительно! — поддержал комбрига батальонный комиссар Девяшин. — И людей надо настраивать на это. Десантный отряд следует сформировать из моряков. Народ горячий, они вмиг расправятся с этим гарнизоном!

— Разрешите, товарищ подполковник? — подал голос до этого молчавший капитан Афанасьев.

Все повернулись в его сторону. Комбриг кивнул головой.

— Основной костяк десанта должны составить разведчики. Я не против моряков, но операция диверсионного характера и поэтому здесь требуется не только храбрость.

Солдатов рассмеялся.

— Честь мундира превыше всего? Правильно, разведка! Тебе, капитан, вести отряд, тебе и формировать его. Однако, я думаю, чтобы особо не терзать подразделения, отбери из рот добровольцев, о матросах тоже не забудь. Ведь операция почти морская! Капитан Ковалев пойдет твоим первым заместителем. Все. О сроках проведения операции будет сообщено дополнительно, когда к ней подготовитесь. Действуйте!

Когда майор Сергеев, Афанасьев и Ковалев вышли, комбриг встал, подошел к дверям, плотнее закрыл их.

— Я должен поставить вас в известность, — обратился он к Девяшину и Калачикову, — что наша операция — это не просто разгром финского гарнизона в Ондозере. Это своего рода еще и отвлекающий маневр. Органами НКВД, по-видимому, проводится заброска людей в глубокий тыл противника. Они будут проходить на нашем участке. Мне не сказали, кто, для чего и где, но дату проведения нашей операции установили — обязательно в ночь с первого на второе сентября. В два часа, ни минутой позже, десант должен атаковать гарнизон, а подразделения сковывающего направления в это же время — произвести ложную подготовку к началу наступления. Это во-первых. Во-вторых, мы слишком долго сидим во втором эшелоне. Слишком долго! Это деморализует людей. Они начинают привыкать к мысли, что на войне можно провоевать и так — рядом с войной: вроде воюешь, а вроде и нет. А в самый неподходящий для нас момент бригаду из резерва вдруг бросят в пекло. Знаете, как говорят в штабах армии, фронта в такие моменты: в бой вступают свежие части — это про нас с вами. А какие, к черту, мы — свежие части, если у людей отсутствует боевой дух, если они по-настоящему не нюхали пороха? Меня попрекают излишними потерями личного состава, при этом с удивлением заявляют: какие могут быть потери, если бригада не участвовала в крупных операциях?! Будто никому невдомек, что противник еще стреляет из орудий, его авиация что хочет, то и делает в небе! И тем обиднее должно быть всем нам, что потери эти действительно бросаются в глаза. А проведи мы одну-две дерзкие операции, с шумом на весь фронт, — наши потери перестанут быть излишними, бригада завоюет определенную славу, к тому же наши люди приобретут боевой опыт. И нечего нам осторожничать, выдалась возможность — бей врага, уничтожай его. Победа оправдывает любые потери! На войне без них, как вы понимаете, не обойтись. Поэтому нам с вами надо настраивать людей по-боевому… Только так, и никак иначе!

Начальник политотдела понял, что все это относится к нему, не удержался и спросил:

— В штабе армии об операции знают?

Солдатов ничего не ответил, только зло глянул, сел на место и вытер ладонью капельки пота, выступившие на морщинистом лбу. Ему хотелось сказать Калачикову, что не его это дело и что никто и никогда не переубедит его, Солдатова. На войне выигрывает всегда тот, кто решителен в действиях, кто не оглядывается по сторонам, а стремится победить во что бы то ни стало! Но он не сказал этого — не настало еще время.

Через месяц, 20 сентября 1942 года, когда его вызовут в штаб армии, а затем и в управление фронтом для объяснений за ондозерскую операцию, он выскажет свои убеждения горячо, зло, возбужденно — ив чем-то останется прав. Хотя командовать 85-й бригадой после этого ему уже не придется…