Дракон с отрезанными крыльями

Глава восемнадцатая: Полка для выпечки

Она не рискнула дотронуться до его спины, памятуя о незаживающих ранах, поэтому подошла к самой ограде и накрыла руку Дарре своей. Он напрягся, но не сделал попытки освободиться.

— Извини, не подумал, — зачем-то принялся оправдываться он. — У животных этот страх на уровне инстинктов: они просто дуреют, когда дракона чуют. А я, как ни крути, не совсем человек.

— Зато ты любимец всех армелонских детей и их родителей, — ласково отозвалась Айлин и улыбнулась изумленному взгляду серых глаз. — Мне лавочница сейчас рассказывала, как ты сына ее спас. Видел бы ты при этом ее лицо — о драконе и думать бы забыл!

Дарре покачал головой.

— Это не моя заслуга, — заметил он. — Боги наделили меня способностью целить…

— И ты думаешь, что они не знали, кто такого дара достоин? — оборвала его Айлин и иронично хмыкнула. — Брось. Они ничего не делают случайно.

— Пусть так, — согласился Дарре, — это ничего не меняет. Боги просто наградили за что-то армелонцев…

— Послав нам тебя, — опять закончила за него Айлин, сжала его руку и сама не поняла, как ткнулась лбом ему в плечо. Вдруг стало так легко и спокойно и нужно было только поделиться этими ощущениями с Дарре. И Айлин испытала неожиданное удовольствие оттого, что могла высказать свое восхищение им и тем самым хоть чуточку его порадовать. — Дарре, ты, видимо, даже не думал никогда о том, что может сделать человек, обладая твоими способностями. Люди последнее отдадут за возможность исцелить своего ребенка, вырвать его из лап смерти. Заплатят огромные деньги, выполнят любое желание, вознесут до божественного пьедестала. И все в городе это понимают, потому и молятся на твое бескорыстие.

— Я вовсе не так бескорыстен, как ты думаешь, — буркнул Дарре, пребывая от слов Айлин в легком смятении. Он никогда не смотрел на свои способности с позиции обогащения, желая только оправдать родительское доверие, — может, потому боги и выбрали именно его? Ведь даже сейчас в душе не шевельнулось желание заработать денег на чужом несчастье. Только объяснить Айлин. — Я получаю от ребят ничуть не меньше, чем они от меня. Да и деньги какие-никакие в госпитале зарабатываю.

— Как и мой отец, — улыбнулась Айлин, — иначе нам просто нечего было бы есть. Ты же не взял у этой милой женщины доски бесплатно, хотя она и предлагала. А вот то, как тебя дети любят, — это никаким даром не объяснишь. Они же не из-за исцеления тебя обожают, а из-за твоего к ним отношения. И им неважно, сколько у тебя ипостасей. Важно только, какой ты человек!

Выговорилась — и вдруг заробела, словно душу раскрыла. А ну как Дарре это и не нужно вовсе? Или просто ее мнение мало интересует? И он усмехнется как-нибудь снисходительно, похлопает ее по руке, сделав вид, что внял ее словам, или, что еще хуже…

Дарре чуть повернулся и неловко коснулся ладонью ее волос. Айлин замерла, не смея пошевелиться, чтобы только не спугнуть его осторожную ласку. Щеки обожгло уже привычным жаром, а в груди запорхали мотыльки. Как же приятно… Необъяснимо, невыразимо… Так и тянет… ступить чуть ближе, зажмуриться и…

Раздавшееся ржание лошади вынудило их отпрянуть друг от друга. Айлин уставилась в землю, коротко и едва слышно дыша. Дарре сжал кулаки, пытаясь решить, что теперь делать. Опять переступил черту. Опять не удержался от близости рыжей девчонки, поддался собственным желаниям, обнадеженный ее пониманием. И не жалел нисколько, чувствуя только, как распирает грудь радостью: Айлин снова не оттолкнула. И стоит теперь, не двигаясь, не полыхая гневом, не возмущаясь его вольностями. Не могла ведь не догадываться, что Дарре прикасается к ней отнюдь не по-братски. Да только, кажется, ей это нравилось.

— Я совсем тебя не знал, — неожиданно для самого себя признался он. Айлин чуть вздрогнула и осторожно посмотрела на него, словно страшась обнаружить издевку. Но тут же заулыбалась, отвела взгляд в сторону, заправила за ухо упавшую на лоб прядь, вынудив Дарре замереть в ожидании.

— Я тебя тоже, — лукаво произнесла она и скользнула в двери лавки. Дарре выдохнул, воодушевляясь ее тоном. Даже пара малоприятных минут в обществе богоподобного Кёна перестала жечь каленым железом. И пусть до словесных оскорблений дракона тот не снизошел, размазав по земле одним взглядом и добив снисходительной помощью, его нескрываемая заинтересованность Айлин моментально напомнила Дарре о второй ипостаси. Так и захотелось обернуться ящером и посмотреть на выражение лица этого перетрусившего гордеца. Даже без крыльев и без воспламеняющей железы Дарре хватило бы мощи осадить одним своим видом. Показать, каково это, когда не можешь ответить. Особенно перед глазами желанной девушки.

Впрочем, Айлин столь ловко осадила этого расфуфыренного индюка, что Дарре даже пожалеть того захотелось. Он-то лучше всех знал, с какой силой она может ударить, не прилагая особых усилий. А ведь стоял, сжимал кулаки, только и выжидая малейшего намека на оскорбление Айлин. Там бы никакая угроза расправы над драконом не остановила. Но дружинник отступил. А Дарре удалось узнать Айлин еще с одной хорошей стороны. И… получить самый настоящий подарок…

— Я договорилась! — радостно объявила Айлин, вернувшись к нему. — Подкупила милую лавочницу пирожками, и она поручила сыну привезти нам доски. Думаю, он оценит мою выпечку. И потом не раз захочет попробовать еще.

Дарре улыбнулся. В вечной потребности доказывать свою состоятельность он собирался было предложить перетаскать купленные доски вручную, но Айлин решила эту проблему, не только уничтожив предмет конфликта, но и получив от нее выгоду. Она просто изумительная!

Путь начали молча. Дорога, однако, была неблизкой, и вскоре тишина стала казаться надоедливой, а осторожные и в то же время хитрые взгляды и улыбки Айлин вынудили Дарре заговорить.

— Расскажи про Окинос, — так неожиданно попросил он, что Айлин даже ресницами захлопала от удивления. И тут же почувствовала, как Дарре напрягся, словно ожидая отказа. Почему? Разве она могла хоть в чем-то ему отказать?

— Про их медицину? — уточнила она. Дарре качнул головой и улыбнулся.

— Про их медицину я каждый день слышу от твоего отца, — ответил он. — А также про их целебный климат, научные школы и поддержку государства. Есть у тебя что-нибудь менее нудное? Хотя бы про булочки.

Айлин еще раз хлопнула глазами, переваривая шутку, а потом вдруг весело рассмеялась, избавляя Дарре от неловкости.

— Да, папе только дай волю, — объяснила она свою реакцию. — Он мне все детство вместо сказок рассказывал правила оказания первой помощи. Надеялся, что я по его стопам пойду. А я вот… разочаровала…

Дарре качнул головой.

— А по-моему, Эйнард только что от гордости не лопается, когда о тебе говорит, — заметил он и усмехнулся: — Когда на плюшки налегает, уж точно.

Айлин, не удержавшись, тоже прыснула. Она и подумать не могла, что у Дарре есть чувство юмора. Все его угрюмым и нелюдимым считала. А он… нормальный парень, как оказалось. И над собой способный поиронизировать, и за другими грешки замечающий. И… так просто избавивший ее от еще одной порции угрызений совести.

— Кажется, здесь кто-то слишком часто думает о моей выпечке, — подловила она его. Дарре повел плечами.

— Вкусно, — без тени смущения сообщил он. — Очень.

Айлин довольно заулыбалась: более приятного комплимента она не получала еще никогда в жизни.

— Я рада, — ответила она. — Мне всегда нравилось стряпать, но, конечно, и в голову бы не пришло организовать собственную пекарню, если бы не побывала в Окиносе. Там такие лавочки очень популярны. В них приходят не только сладкоежки, но и просто занятые люди, которые не могут позволить себе тратить время на приготовление завтрака или обеда. Купил, например, несколько пирожков с мясом или капустой — и на весь день хватит. Или можно даже пирог на целую семью заказать — там и такое практикуют. Главное же распробовать, понять, насколько это удобно… — тут она осеклась, поняв, что увлеклась. Вздохнула. — Боюсь только, в Армелоне такой номер не пройдет. Тут новое не любят. Папа вон сколько госпиталь свой отстаивал, а уж что может быть нужнее его?

— Эйнард в одиночку пробивался, — заметил Дарре. — А у тебя родители, сестры, других родственников полный воз. Будут желающие помочь. Надо только подход найти.

— Печеньем? — лукаво поинтересовалась Айлин, и Дарре понял, что она намекает на него самого. Но вместо привычного раздражения ощутил только осторожное удовольствие.

— Если начнешь с меня, то печеньем, — согласился он, и Айлин почти незаметно выдохнула. Неужели надеялась именно на такой его ответ? И искала именно его поддержки?

— Начну, — еле слышно проговорила она, и удовольствие в груди Дарре подобралось к самому настоящему восторгу. Так и захотелось сотворить что-нибудь безумное, чтобы дать ему выход. Пройтись колесом, как Вилхе. Изобразить выдуманный танец, как Ана. Или… как отец... заключить любимую в крепкие объятия, заглянуть в счастливые глаза, шепнуть что-то невозможно нежное и понятное ей одной, а потом…

— Дарре!.. — огненный вихрь, именуемый Беатой, тоже выражал восторг по-своему. Бросился Дарре на шею и повис на ней, болтая ногами и обдавая срывающимся дыханием. Дарре улыбнулся, чуть приобнял Беату, взъерошил и без того растрепанные волосы и только после этого спустил ее на землю. Глаза у Беаты сияли, как звезды.

А у Айлин мигом испортилось настроение. Ревновать к малолетней сестре было невероятно глупо, но Айлин отдала бы все на свете, чтобы очутиться сейчас на ее месте. Если Айлин от одного прикосновения Дарре к своим волосам сомлела, едва на ногах устояв, то в его объятиях, наверное, и вовсе голову бы потеряла. Как когда-то… Два года назад…

— Дарре! — это уже Кайя: улыбнулась скромно, а в глазах ничуть не меньшее счастье, чем у названой сестры. Айлин отвернулась, чтобы не смотреть и не завидовать. И не испортить все своим характером. Одного раза хватило. Второго Дарре точно не простит.

Милейшую идиллию нарушил звон бубенчиков и цокот копыт: приближался сын древотеса с досками. Дарре заметно посерьезнел и посторонился, увлекая за собой и Кайю с Беатой. Те глянули на него с удивлением, но ни одна, ни вторая не ударили по больному, поинтересовавшись причиной.

— Можешь выпрячь ее на время и к ограде привязать, пока я доски перетаскаю? — попросил Дарре, и мальчишка, кивнув, повиновался. Айлин провела их на задний двор, показав освобожденное для работы место, потом напомнила гостю об обещанных пирожках и пошла в дом.

Утро в волнении и предчувствии встречи было потрачено впустую, а Айлин, между прочим, обещала приготовить специально для Дарре что-нибудь необыкновенно вкусное. Поэтому сейчас, пока он разбирается с витриной, должна была приложить все усилия, чтобы сдержать слово.

— Могу я помочь? — неслышно проникла в кухню Кайя, и Айлин кивнула, почувствовав нежданное облегчение. Хоть названая сестра не претендует на Дарре, предпочтя его обществу очередной урок по кулинарии. А вот родная явно поставила себе целью извести Айлин, кружась возле Дарре, бросая на него игриво-томные взгляды, используя любой повод, чтобы прикоснуться. Дарре, занятый работой, казалось, ничего не замечал, а вот Айлин, раз за разом наблюдая из окна одну и ту же картину, просто полыхала от гнева. Дернул же Энда сестричку подняться сегодня куда как раньше полудня! Спала бы себе спокойно, сладкие сны смотрела, так нет, подвизалась Дарре помогать. Какая из нее помощница? Молоток держать не умеет. Пилу только в книжках видела. Для чего нужны гвозди, тоже явно не догадывается. Зато в очередной раз палец поранить и бежать к Дарре за лечением — это всегда пожалуйста!

— Вот поганка! — вырвалось у Айлин, заметившей, как Беата тайком порезала стеклом ладонь и, вскрикнув так, что на соседней улице было слышно, сунула ее Дарре под нос.

— Ей просто не хватает внимания, — с неописуемой нежностью отозвалась Кайя, сделавшая нынче за Айлин почти всю работу по приготовлению теста и начинки для спирального пирога — национального окиносского блюда. Поминутно срываясь к окну, Айлин явно оставила бы сегодня товарища голодным, если бы не названая сестра. Единственная разумная женщина в их доме.

— Я сейчас ей такое внимание окажу! — переставая владеть собой, потому что Дарре без единого упрека принялся целить эту бессовестную шмакодявку, выговорила Айлин и направилась было к двери, но Кайя окликнула ее и указала на подошедшее тесто.

— Я без тебя с ним не слажу, — быстро проговорила она, и Айлин пришлось взять себя в руки, оставив расправу над младшей сестрой до лучших времен.

Приготовление спирального пирога требовало немалой ловкости и сосредоточенности, так что Айлин ненадолго забыла о творящемся во дворе беспределе. А когда наконец поставила свой шедевр в печь, неожиданно поняла, что обеих сестер как ветром сдуло. И если Кайя, выполнив изрядную часть работы, имела полное право передохнуть, то, чем объяснить отсутствие во дворе Беаты, Айлин даже не представляла. Неужели Дарре отправил ее восвояси, чтобы не путалась под ногами? Или подруги кликнули, соблазнив прогулкой? Как бы то ни было, а собирал витрину Дарре теперь совершенно один. И, надо сказать, ему это неплохо удавалось. Уже сейчас угадывался деревянный каркас будущей полки, который твердо стоял на четырех ножках, ожидая, пока Дарре закончит перекладины.

Айлин невольно залюбовалась его уверенными движениями. Казалось бы, что проще, чем вогнать гвоздь в доску, но Айлин смотрела совсем на другое. На округлую из-за наклона спину. На двигающиеся лопатки. На напрягающиеся перед ударом молотка плечи. В этом было что-то завораживающее. Айлин не могла отвести взгляд, хотя и опасалась, что Дарре обернется в самый неожиданный момент, заметит ее и… Что? Рассердится? Рассмеется? Все одно плохо. Все одно обидно. А если, не приведи Ивон, еще и неприятность какая случится из-за ее подглядывания…

Дарре вытер пот со лба, посмотрел на вышедшее из-за туч солнце. Расстегнул куртку. С полминуты колебался, потом все-таки снял ее и…

У Айлин внутри все оборвалось.

На рубашке явно отпечатались два кровавых следа через всю спину: у Дарре снова открылись раны. Еще бы, он доски грузил, потом с лошадью сражался, а потом еще и инструментом работал. И как только Айлин не подумала об этом, когда о помощи его просила? Даже Беата все поняла и предупредить пыталась. А она…

Высокомерная эгоистка!

Не снимая передника, Айлин бросилась на улицу.

Дарре, услышав ее шаги, снова схватился за куртку, но надеть не успел. Впрочем, Айлин в любом случае видела достаточно и едва сдерживала слезы. Стыд за свою недальновидность и жалость к Дарре били через край, и она не знала, как их обуздать, чтобы только не сделать что-нибудь непоправимое.

— Ты зачем?.. Зачем?.. — только и выдохнула она. — У тебя же вся спина!.. Тебе же больно!..

Дарре сжал зубы.

— Это моя проблема, — отрезал он и снова развернулся к незаконченной витрине. Но Айлин схватила его за руку.

— Ты с ума сошел! — воскликнула она. — Там же воспалится все! Надо обработать срочно! И!.. И!.. Да почему ты сразу-то не сказал?!..

— Вот только жалеть меня не надо, ладно?! — жестко потребовал Дарре и потянулся за новой доской. Айлин ахнула, дернула его к себе, вынудила поднять на нее глаза. И увидела там совершенно ясную ненависть к увечьям, ограничивающим его возможности. Выдавила дрожащую улыбку, унимая занявшееся от боли сердце.

— При чем здесь жалость? — старательно ровно, чтобы только не выдать истинных чувств, спросила она. Заливавшая ненависть к мучителям Дарре и почти невыносимое желание обхватить его за шею, сжать покрепче руки и шептать на ухо ласковые утешительные слова так и норовили вырваться из-под контроля, но Айлин понимала, что еще слишком рано. Не оценит. Не поймет. — Я лишь забочусь о тебе. У людей так принято, Дарре, это нормально! Ты же обо мне заботился, когда я руки обморозила.

— Я мужчина, — ответил он таким тоном, как будто это должно было пресечь любые пререкания. Но Айлин только прыснула.

— Дракон ты упрямый, вот кто! — заявила она и, вцепившись в его руку, потащила в дом. — И как только тетя Ариана с тобой справляется? Даже не думай, что я позволю тебе над собой измываться из-за какой-то деревяшки! Пока раны не залечим...

— Их невозможно залечить! — резко остановился Дарре, но Айлин была к этому готова.

— Это ты так думаешь, — с хитринкой отозвалась она и, воспользовавшись его замешательством, все-таки затащила в гостиную. — Сегодня моя очередь тобой заниматься, — продолжила Айлин, приготовив влажное полотенце и достав из погреба баночку с какой-то мазью. Осмотрела Дарре с ног до головы, — ох, как стучало сердечко, но роль требовала ироничного тона и уверенного поведения, иначе пациент сбежит и никогда больше не вернется, — вздохнула. — Рубашку придется снять и полностью на меня положиться. Или снова трусишь?

Дарре сверкнул глазами, приняв ее слова за чистую монету, — ладно, потом разберемся, когда первую помощь окажем, — стянул через голову рубаху, отбросил ее в сторону. У Айлин перехватило дыхание. Кажется, она уже достигла того возраста, когда мужское тело стало восхищать. Или это только Дарре производил на нее такое впечатление? Что приходилось руки стискивать, чтобы взгляд не отвести. Чтобы Дарре не решил, будто ей противно смотреть на его раны. Не противно, глупый. Больно.

Усадила его спиной к окну, осторожно отерла кровь полотенцем. Многое она видела у отца в госпитале, но, казалось, ничьи страдания не могли сравниться с теми, что пережил Дарре. А теперь еще вынужден постоянно доказывать свою состоятельность — этим ведь и занимался в очередной раз, сооружая для нее витрину? А она не дала, пойдя на поводу у эмоций и не позволив ему самому справиться с трудностями. И неизвестно еще, от чего он теперь так напряжен: от неприятных ощущений или от не менее неприятных чувств к Айлин.

— Дарре… — она вздохнула, мысленно ругая себя за совершенные ошибки. Их было слишком много, чтобы вспоминать каждую в отдельности. Но, может быть, все-таки недостаточно, чтобы снова все разрушить? — Не сердись на меня, пожалуйста. Я, кажется, слишком сильно обрадовалась, что могу хоть чем-то отплатить тебе за доброту, и забыла узнать, нужна ли тебе моя благодарность.

Секунда — сердце пропустило удар, — и его плечи расслабились. Дарре услышал. Понял.

— Спасибо, — пробормотал он. — Только Эйнард уже все свои средства перепробовал. Говорит, дело не в увечьях, а в драконьей психике. Так что не стоит переводить на меня лекарства, Айлин. От дурости они не помогают.

Она промолчала, а у Дарре вдруг замерзла спина. Велика радость глядеть на его шрамы: Эйнарда-то всякий раз передергивает при осмотре, а тут девчонка молоденькая совсем, она страшнее царапины и не залечивала ничего. И все же не побрезговала, за полотенце взявшись. Пожалела или правда в должниках ходить не хотела — это, в общем-то, не имело значения: Дарре радоваться следовало уже тому, что она равнодушно мимо не прошла. А он снова в звереныша своего плюхнулся, оскалился, огрызаться начал. Когда можно было просто объяснить Айлин, почему он не желает инвалидом перед ней выглядеть. Она бы поняла: после беседы возле лавки древотеса Дарре в этом не сомневался. А вместо этого признался в собственной невменяемости и сидел теперь, не зная, чего ждать. Айлин и так натерпелась в детстве от его уязвленного самолюбия, а вдруг услышанное станет последней каплей?

Дарре сжал зубы и потянулся за рубашкой — лучше самому оборвать, чем выслушивать приговор, — но в этот момент спины осторожно коснулись тонкие прохладные пальчики. Дарре окаменел, не веря собственным ощущениям. По комнате разнесся терпкий запах каких-то нездешних трав.

— Я… в Окиносе мазь купила… она просто чудодейственная, правда, — с каким-то надрывом прошептала Айлин, вынуждая Дарре сбить дыхание еще до того, как скользнула рукой вдоль его раны. Ойра милосердная, она вообще понимала, что творила? Он же… хоть изувеченный, хоть драконом рожденный, сейчас-то был самым обычным парнем и потребности имел соответствующие… И ласковые девичьи прикосновения…

Энда подери, он с ума сходил от Айлин! Все шесть лет! Как ни сдерживал себя, как ни пытался убедить, что никогда ничего не получится, и тело, и душа решили по-своему. Отзываясь, поддаваясь, мучая и в то же время рождая неуправляемое воодушевление. А нежные пальчики все так же исследовали его шрамы, но не доставляли ни малейшей боли, а будто затягивали раны, совсем как Дарре у других.

Он сам не понял, когда вцепился руками в лавку, на которой сидел. Внутри нарождался настоящий ураган. Ойра, если Айлин… Если она посмотрит сейчас ему в лицо… Возненавидит до конца жизни… Он удержится, наверное, заставляя себя вспоминать самые унизительные моменты из жизни и загоняя под ногти мелкие щепки из лавки, но скрыть свои желания точно не сможет.

Создатели!..

— Ну, кажется… кажется, все… — сдавленно пробормотала Айлин. Запнулась, остановилась… Погладила его по плечу — то ли утешая, то ли…

Дарре как по чьей-то чужой воле обернулся, поймал совершенно ошеломленный взгляд карих глаз.

— Айлин… — хрипло выдохнул он. Она перевела взор на свою руку и тут будто опомнилась. Вздрогнула, отпрыгнула, вспыхнула, как маков цвет. Дарре бросило в зеркальный жар.

— У меня же… пирог там… сгорит сейчас… — кое-как выговорила она и исчезла в кухне быстрее, что Дарре успел осознать смысл ее слов.