Этот прекрасный подводный мир

2. Завод Мэнделла

После обеда в кафе я решил найти поблизости магазин, купить одежду, бритвенные принадлежности, хотя не был уверен, что мне хватит тех денег, которые удалось обменять у официанта. Обращаться к нему ещё раз мне не хотелось. Это выглядело бы подозрительно.

Напротив кафе находился вход, над которым мигала яркая неоновая надпись с надписью «Good Goods». Я решил, что это магазин. Но оказавшись внутри, обнаружил, что это больше походило на лавчонку с широкой стеклянной витриной, которая разделяла небольшое помещение на две части. Оглядевшись в растерянности, я собрался уйти, когда рядом возник немолодой мужчина в белом халате. На округлом лице в обрамлении редких тёмных волос светились явной подозрительностью раскосые глаза, сходящиеся к переносице приплюснутого носа.

— Что угодно, гражданин? — поинтересовался он, обшаривая меня взглядом.

— Уже ничего, — буркнул я, собираясь уйти. — Я ошибся.

— А что было нужно? — почему-то с большей доброжелательностью спросил он. — Может быть, я смогу помочь?

— Одежду, бритву и так далее, — коротко объяснил я.

Он задумчиво провёл пальцем по нижней губе тонкого рта, больше похожего на прорезь для монет, подёргал себя за ухо.

— Вы — Генри Теллер? — наконец, спросил он. — Вчера прибыли?

Я удивлённо взглянул на него. Мне казалось, что меня здесь никто не знает.

— Да. Верно.

— У Мэнделла будете работать? — в его голосе я уловил радость, что удивило меня. — Посидите здесь, — добавил он быстро, заметив мой кивок. — Я сейчас все принесу.

— У меня не будет денег оплатить, — я попытался остановить его за рукав.

— Не имеет значения. В кредит, — легко отмахнулся он.

Раньше это было вполне обыденным явлением. Мне давали в долг много и охотно. Одно моё имя гарантировало приток клиентов. Я мог зайти в любой шикарный магазин на Манхэттене, и куча подобострастных продавцов окружали меня, готовых выполнить любое моё желание. Правда, заходил я крайне редко.

Заметив свободное место за столиком у широкого окна, я присел, разглядывая редких посетителей. Рядом со мной попарно сидела группа молодых ребят, что-то бурно обсуждая. Один из них, высокий смазливый парень с большими голубыми глазами в обрамленье таких шикарных ресниц, что ему позавидовала бы сама Грета Гарбо, бурно жестикулируя, пытался в чем-то убедить остальных его троих собеседников. Внезапно они замерли и замолчали. На пороге нарисовался полицейский, затянутый в такую же военизированную форму, как и конвоиры, которые везли меня к Марли.

Коп медленно прошёл внутрь и, остановившись в центре, оглядел помещение. От взгляда несло таким вымораживающим насквозь холодом, что я сжался в комок и склонился над столиком. Совершенно отчётливо вспомнив, что Марли не дал мне никаких документов.

— Почему нарушаете, граждане? — спросил коп, остановившись рядом со столиком, где сидели мои соседи.

— И что мы нарушили? — вызывающе поинтересовался высокий парень.

— Больше троих собираться нельзя, — отчеканил он, демонстративно постукивая дубинкой о ладонь.

— А нам можно, — не сбавляя наглого тона, бросил жёстко заводила, явно провоцируя.

— Мигель, ты давно не получал дубинкой по рёбрам? — почти доброжелательно поинтересовался коп.

— А это ты видел, командир? — торжествующе изрёк Мигель. Он извлёк из разреза рубашки плоский треугольный кулон на длинной цепочке, с выдавленным значком, напоминающим глаз, и продемонстрировал служителю порядка.

Тот скривился, словно укусил неспелое яблоко, и почесал задумчиво шею. Резко развернувшись на месте, он направился в другой угол зала, где так же, как и я, замерла пара: немолодой мужчина и женщина.

Мигель обвёл победным взором друзей и бросил на меня изучающий взгляд.

— Что уставился? — поинтересовался он. — Не знаешь, что это такое? Я, Мигель Бэрри, вхожу в личную охрану Брэндона Марли, — с гордостью заявил он.

— Ну, замечательно. Рад за тебя, — не удержался я от сарказма. Что такого особенного в положении «шестёрки» при лощёном ублюдке Марли, я не знал.

— И нечего ухмыляться! — сжав кулаки, воскликнул он. — Это почётно!

Его голос задрожал и сорвался в конце, что заставило меня насторожиться. Машинально перед мысленным взором всплыла физиономия главы города. И моя улыбка стала ещё шире. Я понял, зачем Марли понадобились такие смазливые охранники. Люди, которые громче всех орут: «держи вора!», обычно сами и оказывается ворами. А несчастному Мигелю, хотя он хвалился этой «почётной» должностью, было стыдно.

Скорее всего, по моему насмешливому взгляду, Мигель понял, о чем я подумал. Став мгновенно пунцовым, он вскочил из-за стола, и ринулся ко мне, как рассвирепевший бык. Схватив за грудки, приподнял на месте, замахнулся. Но я молниеносно успел опередить его и врезал в нижнюю челюсть. Мигель дёрнулся и, выпустив мою рубашку, отшатнулся.

Мне хотелось сказать что-нибудь ядовитое в адрес противника, но стало безумно жалко его. Отряхнув рубашку, я просто сел за стол, уверенный, что Мигель больше не полезет ко мне.

Парень, громко всхлипывая, задышал и, развернувшись, выскочил из лавки. За ним последовали его приятели. Когда дверь за ними закрылась, я, наконец, заметил хозяина, который, видимо, наблюдал за нашим поединком давно. И для порядка держал в руках дробовик.

— Вот, возьмите, — хозяин выложил передо мной пухлый пакет. — Чего он к вам пристал? — добавил он с интересом.

— Не знаю. Возможно, решил, что я претендую на его место в «гареме» Марли.

— Не думаю, — хмыкнул мой собеседник. — Марли любит помоложе, — тихо добавил он. — Где вы сейчас устроились?

— Здесь, напротив. В комнате на втором этаже. Прямо над кафе.

— Если хотите, могу порекомендовать местечко получше этого клоповника.

— Нет, спасибо, я пока поживу там, где приказал гражданин Марли. И благодарю за вещи. Как вас зовут?

— Джереми Холлбрук. Обращайтесь, когда понадобится.

На второй этаж, где располагалась квартира, о которой хозяин лавки так нелестно отозвался, вела широкая лестница прямо из помещения кафе. Местечко оказалось действительно паршивым, и смахивало на номер в третьеразрядной гостинице. Узкая длинная комната с широким, во всю стену окном, которое едва прикрывали тонкие светлые занавески в цветочек, пропускавшие с улицы, где фонари не гасли всю ночь, слишком много света. Тонкий, с проплешинами от долгого употребления, палас, то ли выцветший бордовый, то ли грязно-бежевый. Деревянная кровать с низкой спинкой, узкий шкаф, естественно, абсолютно пустой, полированный стол с единственным колченогим стулом. Что меня порадовало, так это маленькая кухня, где я с трудом мог повернуться с крошечной плитой на две конфорки и холодильник.

Я развернул пакет, который дал мне хозяин, обнаружив там костюм, стопку белых рубашек в тонкую полоску, белье, и даже ботинки.

Наконец-то я смог принять душ и выбросил с чистой совестью разодранные мерзкой рептилией рубашку и брюки.

Только под утро я забылся в поверхностной дрёме, когда не отличаешь реальность от сна. Ворочался с боку на бок, время от времени вскакивал и выглядывал в окно, словно надеялся увидеть, как на моих глазах улочка сменится на Таймс-сквер, а двухэтажные домики вырастут до монументальных башен Нью-Йорка.

Когда часовая стрелка на будильнике подобралась к шести, понял, что ощущаю себя слишком возбуждённым и заснуть больше не смогу.

Одежда, которую дал Холлбрук, на удивление отлично подошла, словно её сшили на заказ. Взглянув в зеркало, встроенное в дверцу шкафа, удовлетворённо заметил, что хотя фиолетовые круги под глазами остались, выгляжу я неплохо. Темно-синий костюм в ёлочку, рубашка в тонкую полоску. Галстук я решил не надевать. Мне не понравился яркий рисунок в стиле абстракционизма: красные, синие треугольники, трапеции.

На гладко выбритом лице от левого глаза к шее теперь резко выделялся зигзагообразный шрам: последствия автокатастрофы. Это делало меня старше, как и обильная седина на висках. Но меня это устраивало. Всегда бесило, когда ко мне относились снисходительно-покровительственно из-за моего возраста.

Я спустился со второго этажа и вышел на улицу. Вызванное такси — побитая жизнью тупорылая тачка грязно-бежевого цвета — уже ждало меня. Забравшись на заднее сиденье, я коротко бросил: «Завод Мэнделла». Водила, молодой вихрастый парень, обернулся ко мне и, улыбнувшись, доброжелательно предложил:

— На поезде удобнее было.

— У меня есть чем заплатить, — пробурчал я, демонстрируя ему банкноту с портретом Марли.

— Да не в этом дело. Просто в очередь к шлюзам простоим. А поезд без задержки.

— Я не очень хорошо в городе ориентируюсь, — объяснил я. — Вчера только приехал.

— Да, я знаю. Мы вас ждали, Теллер, — с интонацией участника заговора проговорил он, в его глазах сверкнула радость, заставившая насторожиться.

С какой стати меня тут ждали? Значит, все-таки нападение этих безумных уродов было не случайным?

— Что, хотите, чтобы я восстание возглавил против гражданина Марли? — усмехнулся я.

Водила потёр лоб рукой и загадочно улыбнулся.

— Нет. Для этого у нас другой человек имеется. Вы все узнаете от Мэнделла, — объяснил он, заводя мотор. — Меня, кстати, Тайрон Бейкер зовут.

Слова таксиста меня насторожили. Сам Марли направил меня на завод, а получалось, что Мэнделл связан с повстанцами. Меньше всего на свете мне хотелось ввязываться в борьбу за свержение местного царька. Оказаться у столба на площади с завязанными глазами, я не планировал.

Словно прочитав мои мысли, таксист свернул на площадь, где днями раньше я лицезрел казнь. Столбы были убраны. Команда плотников в синих спецовках деловито монтировали помост. Рядом я заметил сваленные грудой доски, столбы, в которых угадывались пугающие силуэты виселиц. Я машинально расширил ворот рубашки и потёр ладонью грудь. Кровь маленькими молоточками забарабанила в висках. Не удержавшись, я спросил:

— Тайрон, часто у вас тут казни проходят?

В салонное зеркало заднего вида я заметил, как водила нахмурился, губы сжались в тонкую линию, на лицо набежала тень.

— В последнее время — часто, — глухо ответил он, склонившись над баранкой.

Расспрашивать дальше мне расхотелось. Лишь на душу накатилось, как ледяная волна, мерзкое ощущение безысходности.

Как и сказал парень, нам пришлось выстоять очередь к шлюзам между уровнями. И когда в очередной раз перед нами с глухим звоном отъезжала толстая стальная плита, я ловил себя на мысли, что мы действительно находимся на дне океана. А над нами огромная толща морской воды, готовая раздавить в любой момент.

Мои часы на солнечных батареях здесь не работали и я, не зная, сколько времени мы потратили, начал нервничать. Такими темпами мы приедем на завод только к вечеру. А я страшно не люблю опаздывать. У меня прекрасно развито чувство времени. Это было моей фирменной фишкой: я всегда приходил вовремя к назначенному часу. Мои сотрудники могли опоздать, я — никогда.

— Приехали, — я услышал голос Тайрона.

Вытащив бумажку, я протянул ему, но он покачал головой и слабо улыбнулся.

— Не надо. Если понадоблюсь. Позвоните в наше бюро и попросите, чтобы я приехал. Если я буду занят, тогда попросите Стива Фокса.

Тайрон уехал, а я направился к входу в глухой стене из темно-серого камня. В приёмной за невысокой стойкой сидела немолодая плоская, как доска женщина в костюме мышиного цвета. Когда хлопнула дверь, она подняла на меня строгий взгляд маленьких глаз, словно изюм в тесто вдавленных в круглое, отдающее желтизной лицо, и спросила:

— Что угодно, гражданин?

— Я — Генри Теллер. Меня направили сюда на работу.

Она нажала кнопку селекторной связи и монотонным голосом, не сводя с меня подозрительного взгляда, произнесла:

— Пришёл гражданин Теллер.

— Хорошо, пусть войдёт.

Кабинет Мэнделла поражал скудной обстановкой, и напоминал комнату допросов в полиции. Длинное, узкое помещение со стенами, выкрашенными светло-зелёной краской. Серый, потёртый на стыках, линолеум на полу. Впечатление усиливала панель выключенного экрана, занимавшего всю стену: аналог зеркала, через которое копы наблюдают за арестованными.

Хозяин, крупный пожилой мужчина довольно неприятной внешности, восседал за офисным столом, казавшимся слишком маленьким для его комплекции. Обрюзгшее бледно-розовое лицо с паутинкой склеротичных капилляров. Зачёсанные на косой пробор, волосы над высоким лбом, уже сильно поредели и выцвели, но пока ещё хранили медно-рыжеватый оттенок. Одет он был в неподходящий для главы компании мешковатый костюм в мелкую жёлто-серую клетку.

— Вы опоздали, — хмуро изрёк он, даже не предложив мне сесть. — Мы начинаем работу в восемь утра.

— Я не рассчитал время. Не знал, что придётся столько ехать, — сухо ответил я. — Потратили много времени в очереди к шлюзам.

Так и не дождавшись приглашения, я отодвинул стул и присел рядом со столом хозяина.

— На такси ехали? — полные губы Мэнделла скривила презрительная усмешка. — Теллер, вам придётся забыть о замашках прожигателя жизни. Таких условий, как на поверхности, никто не обязан вам предоставлять.

Неприкрытая враждебность Мэнделла так сильно не вязалась с доброжелательным отношением владельца лавки и таксиста, что я опешил и не нашёл слов для возражений. Я никогда не вёл разгульную жизнь мультимиллионера. Наша семья не была бедной, я имел почти все, что мог иметь мальчишка в моем возрасте: хорошую одежду, еду, игрушки, велосипед, в семнадцать лет — мой первый, пусть старый и поддержанный, но все-таки собственный автомобиль, который мы отремонтировали вместе с отцом. Я с детства увлёкся техникой, особенно тачками. Это стало моей страстью на всю жизнь. И моё первое изобретение я сделал именно для автомобиля. Я был несовершеннолетним, поэтому мы зарегистрировали его на имя моего отца. С отличием окончил колледж, и мой руководитель написал в характеристике: «или станет президентом, или, по крайней мере, знаменитостью». Несколько лучших университетов страны бились до смерти за меня, чтобы я стал студентом именно их учебных заведений. В двадцать пять лет я стал доктором физико-математических наук. А когда мои изобретения стали приносить мне хороший доход, я не мог себе позволить разбрасываться напрасно деньгами. Не видел в этом никакого смысла. Мне показалось унизительным пересказывать факты моей биографии. Я промолчал.

— Какое у вас образование? — скрестив руки перед собой, он упёрся в них подбородком, словно от усталости не мог держать массивную голову на весу.

— Массачусетский институт. Инженерное дело. Доктор наук. Инженер-конструктор.

— Вот как? Но все равно у нас нет ничего по вашей специальности. Не знаю, что вам предложить.

— Я машину хорошо вожу, — не выдержал я издевательств. — Могу грузчиком работать. Здоровье позволяет. Курьером. Уборщиком в цехе. Как прикажете.

Мэнделл чуть поднял в насмешке уголки рта. Разомкнув руки, откинулся на спинку кресла.

— Ладно, Теллер. Мы теряем время, — проронил он холодно. Нажав кнопку селекторной связи, добавил: — Вызовите мне Грегори Робинсона.

Через пару минут дверь распахнулась, и в кабинет прошёл невысокий лысоватый мужчина средних лет. На округлом простодушном лице светились печалью небольшие глаза в сетке глубоких морщинок.

— Грегори, покажите гражданину Теллеру место его работы, — произнёс хмуро Мэнделл. — Цех: зет-четыреста двадцать.

Я обернулся, и успел заметить, как по лицу Робинсона пробежала тень, будто в этом простом указании таилась нечто неприятное для него. Он хотел открыть рот, но тут же закрыл, возражать не стал. Это насторожило меня.

Вместе с Робинсоном мы покинули завод и в полном молчании проследовали по улице, с двух стороной которой шли невысокие деревянные домики. Свернув в переулок, дошли до узкого короткого коридора со стенами, отделанными отбитой в паре мест грязновато-жёлтой плиткой. В конце находилась стальная дверь, матово поблескивающая в свете лампы, встроенной над входом. Робинсон набрал код на стене рядом. Дверь с глухим ритмичным грохотом поднялась.

— Чёрт! — сказал Робинсон, хлопнув себя по лбу. — Я забыл взять бумаги. Ты иди сейчас один. Поднимешься на второй этаж. Там дверь. Код: два-три-семь-девять. И иди по второму этажу до конца. Там меня подождёшь. Понял?

Он уже собрался уйти. Но потом вдруг замер на мгновение и, повернувшись ко мне, вытащил из кармана револьвер и плоскую красную коробочку.

— На вот, возьми на всякий случай, — он протянул мне. — Стрелять умеешь?

Я с равнодушным видом кивнул. Стараясь не показать вида, что это предложение напугало меня, взял револьвер, коробку с патронами и сунул небрежно все хозяйство в карман.

Толстая металлическая дверь поднялась вверх и медленно опустилась за моей спиной. В нос ударил ядрёный коктейль из отвратительного запаха тления, ржавчины и застоявшейся воды.

В центре помещения, напоминающего колодец с квадратным основанием, лестница с металлическими периллами вела на второй этаж. Рядом возвышалась закрытая сеткой шахта лифта, залитая водой. Перешагивая через две ступеньки, я быстро поднялся и остановился у двери. Набрал код, который сообщил Робинсон. Сердце ёкнуло от нехорошего предчувствия: дверь не открылась. Я прикусил губу, пытаясь взять себя в руки. И вновь набрал код, надеясь, что просто ошибся.

Оглушил душераздирающий вопль сирены, заставив машинально вжать голову в плечи. Погас свет и тут же вспыхнули тусклым мерцающим светом лампы аварийного освещения.

Сверху послышался шум, я поднял голову, нервно озираясь. Вытащив револьвер, взвёл курок. Через дыру в потолке спрыгнул человек, затянутый в халат, настолько грязный и дранный, словно хозяин ползал в нём на помойке. Лицо закрывала оранжевая клеёнчатая маска. На голове шапочка, в таком же измусоленном состоянии, что и вся остальная одежда. В руке он держал ржавую трубу. За ним спрыгнула дама в вечернем платье, которое смотрелось на иссиня-белом теле, покрытым багрово-фиолетовыми кровоточащими язвами, удивительно неуместно. Я бросил взгляд вниз и заметил ещё несколько подобных существ, одетых в полуистлевшие, выцветшие, потерявший всякий вид костюмы. С искажёнными чертами лица, словно восковые маски, поплывшие от жары.

— Тишина! Вы должны хранить молчание! Не разговаривать, когда идёт операция! — заорал истерично «Хирург» и ринулся на меня, размахивая трубой.

Отпрыгнув в сторону, я вскинул револьвер и разрядил пол-обоймы в противника. Он дёрнулся, и рухнул вниз, выронив трубу, которая с глухим звоном, подпрыгивая, покатилась. Я придержал её ногой и схватил, сунув револьвер в карман.

Дамочка, оглушив истошным визгом, прыгнула на меня, как кошка, стараясь нанести удар здоровенным ножом, уже порядком заржавевшим и зазубренным от долгого употребления. Я приложил её по башке трофеем, захваченным у «Хирурга», и отшвырнул на стену. Она хрюкнула и сползла вниз, выронив нож. Который я успел подхватить. Вскочив мгновенно на ноги, она вновь бросилась на меня, выставив длинные, острые когти. Не растерявшись, я полоснул её по шее ножом. Что не возымело никакого действия: лезвие было совершенно тупое. Она отскочила и заорала манерным голосом:

— Уступите даме место! Вы чурбан неотёсанный!

— С удовольствием, — сказал я, и мгновенно отпрянул в сторону.

Не удержавшись, по инерции, она проскочила мимо и свалилась с воплем вниз с балкона. Я лишь услышал громкий всплеск.

Но радовался я зря. Пока я расправлялся с двумя врагами, на балкон влезло ещё трое. Я понял, что справиться холодным оружием не смогу. Отбросив бесполезный нож, я выхватил револьвер и с удовольствием разрядил обойму в нападавших. Двое из них рухнули вниз, как мешки с картошкой, но третий, толстяк в роскошном атласном халате, подпоясанным золотым шнуром, бросился на меня, размахивая кочергой. Чудом я успел отшатнуться, удар по предплечью получился смазанным, хотя все равно болезненным. Я матерно выругался, и успел увернуться от следующего удара. Перемахнув через ограждение, я спрыгнул вниз.