Fatal error: вне игры

Глава 11. Город в осаде

Время жизни 01.11

Первую бронемашину боты потеряли посреди главной улицы города, соединяющей его северную и южную части. Широченный проспект в этом месте пересекался бульваром, жиденько засаженным каштанами и тополями. Несмотря на неработающий светофор, затор здесь не возник, и потому перекресток прекрасно просматривался со всех сторон. Едва подоспевшие от своей казармы солдаты комендантской роты разглядели издали лишь только хвост скрывающейся колонны. Дальше начиналась чересчур густая застройка, вести там преследование настолько грозно выглядевшего противника на обычном пикапе, кое–как переделанном под боевые нужды, способны лишь люди, путающие храбрость с глупостью, а таких почти всех похоронили в первый, самый тяжёлый год войны. Эти оказались куда благоразумнее и ограничились тем, что выпустили издали очередь из крупнокалиберного пулемёта.

Стрелок не промахнулся, а, так как, ленту снарядили патронами с бронебойными пулями, почти все они прошили несерьезно защищённую корму. Механика–водителя убило наповал, машину повело в сторону, смяв автобус, она снесла каштан, остановилась в его завалившейся кроне и задымилась, остатки экипажа и десант спешно её покинули. Никто им даже не попытался помешать, потому что пикап, нашкодив издали, поспешил укрыться в переулке.

Бросив разгорающуюся бронемашину, боты продолжили движение к цели, чем дальше, тем чаще сталкиваясь с попытками сопротивления. Спешно сгоняемые с ближайшей округи защитники города, вредили им, как только могли. Метким выстрелом из винтовки пробили голову командиру расчёта самоходного орудия, неосторожно высунувшемуся из люка для изучения обстановки. Чуть дальше безуспешно перегородили дорогу пожарной автоцистерной и мусоровозом, обстрелами из легкого стрелкового оружия повреждали оптику и радиооборудование, нервируя укрывавшегося под броней противника цокотом пуль по металлу.

Но, несмотря на усиливающееся противодействие, колонна направлялась дальше, больше не теряя технику. Ей оставалось немного, уже площадь показалась.

И там, за площадью, их ждали. Наполовину высунувшись из арки бокового въезда во внутренний двор здания, в подвале которого находились Клео и Кира, стояла бронемашина защитников города. В отличие от техники противника, не гусеничная, а колесная, также, у неё не было возможности выпускать противотанковые ракеты. И артиллерийского вооружения, увы, на ней тоже не было. Зато установлен пулемет такого калибра, что в мире, где о существовании Системы и её живых игрушках не подозревают, а государства группируются по союзническим или враждующим блокам, некоторым таким объединениям, после появления у вероятного противника этого оружия, пришлось спешно пересматривать стандарты бронирования.

Башенный стрелок дождался момента, когда передняя машина ботов выкатилась на прямую дорогу к площади, подставив при этом менее защищенный бок, после чего, раз за разом начал нажимать на гашетку. Как и было приказано, он выпустил четыре короткие очереди, после чего бронетранспортер рванул во двор.

Очень вовремя, потому что в место, где он только что стоял, полетели снаряды из автоматической пушки, — стреляла подбитая машина ботов. Да, она получила повреждения, да, пострадали десантники, но она всё ещё могла продолжать бой.

И бронетранспортер тоже мог. Из внутреннего двора вело несколько выходов, каждый из них несложно использовать, как амбразуру, из которой надо выскакивать на несколько секунд, выпускать пару очередей и скрываться, не дожидаясь ответа.

Если прибавить к этому немаленькое здание, набитое решительно настроенными полицейскими, и арсенал в нём, где хранилось различное вооружение, бой обещал стать интересным.

Сегодня мир изменился в одно мгновение. Мгновение истины. Мгновение, в которое к нему снизошло озарение. Паразит, угнездившийся в затылке, запустил в мозг первые нити управления и подсказал простую и неимоверно важную истину: в этом проклятом месте расплодилось слишком много предателей.

Когда–то генерала ставили в пример, как надёжного во всех отношениях военнослужащего старой закалки с железной психикой. Сейчас он уже не являлся прежним человеком и ни о какой металлической психике не могло быть и речи. Но ни то, ни другое сходящий с ума вояка не осознавал. Как и то, что разум его всё больше и больше меркнет под напором неописуемого бешенства. Очень сильно хотелось громить, убивать, крушить, ломать и дезинтегрировать саму материю до распада атомных ядер.

Да–да, хотелось делать что–то неимоверно жестокое и разрушительное, но, вместо этого, ему, ответственному офицеру высшего звена, командующему сильнейшим армейским кулаком на ближних подступах к мятежному городу, приходилось выслушивать скучнейшие и до последнего слова лживые доклады от всевозможных изменников.

Вот что ещё можно подумать о последнем донесении караульных, охранявших склад со снарядами? Вместо того, чтобы, как это у них издавна заведено, беззастенчиво разворовывать вверенное имущество на металл или даже предательски продавать его противнику, они, на полном серьёзе, запрашивали подкрепление. Тут чёрный юмор даже не в том, что им, жалким тыловым растениям, укоренившимся там, куда мины не долетают, повсюду и всегда мерещатся бородатые диверсанты сепаратистов. Нет, они, вот уж чудики необычные, дыша в трубку самогонным перегаром, панически заявляют, что их машину, направлявшуюся в направлении рембазы, атаковали страшнейшие чудовища. Может, стая Годзилл, может семейка Кинг–Конгов — подробности скрыты во мраке алкоголических фантазий.

Полковник эту скучную белиберду даже слушать до конца не стал, высказав здравое предположение, что докладчик является реинкарнацией Иуды, а также состоит в близком родстве с шимпанзе и некоторыми другими животными. Зачем уши напрягать, если и без того бреда хватает.

Сегодня все почему–то ведут себя так, будто обкурились чем–то некачественным и одновременно сильнодействующим. Кто–то тоже видит чудовищ; кто–то чуть не поджёг склад горюче–смазочных материалов термитной шашкой; какой–то совсем уж запущенный полоумный дурень угнал боевую машину, скрывшись на ней в знойном мареве раскаленной степи. Почему именно дурень, а не очередная жалко–меркантильная продажная шкура, вознамерившаяся выгодно сбыть сепаратистам казённую бронетехнику? Да потому что, вот уж недоумок, так недоумок, он не в ту сторону направился. Целая толпа потомственных неудачников, рождённых от героиновых наркоманов, уверяет, что наблюдали падение сразу двух вертолётов на северо–западной окраине города. Ну да, конечно, так оно и есть… Вот ведь жалкие личности, ведь даже самым распоследним глупцам известно, что авиация давно здесь не работает и работать не может, по вине засилья изменников.

Разнообразные новости, одна бредовее другой, поступали друг за дружкой, будто армию накрывала эпидемия скоротечного менингита. Добавить внезапно переставшую работать сотовую связь всех мобильных операторов, в том числе и вражеского. И проводная тоже не функционировала, вся разом вырубилась, теперь начальству ничего не доложишь при всём желании.

Но последнее даже к лучшему, ведь, по этой причине, оно на мозг капать не сможет. Единственный светлый момент. К тому же своя, полевая, работает прекрасно, как проводная, так и по радиоканалу, так что, управление жалким сбродом, по какому–то недоразумению названному центральной группировкой антитеррористических сил, не потеряно. Плохо только, что очень хочется убивать, а вместо этого приходится изучать гнойные выделения воспаленного сознания всяких отщепенцев из самых разных подразделений.

Вот! Стоило о негодяях подумать, и вот они, здравствуйте дорогие, — очередные нарисовались. На этот раз запрещенные вещества употребили военнослужащие подразделения артиллерийской разведки. У них, как дедовская, так и современная техника вдоль передка раскидана, накрывая город невидимой сетью прослушки. Тут тебе и контрбатарейные радары на электромагнитных волнах, и старая, проверенная десятилетиями акустика с чуткими направленными микрофонами. И эта аппаратура только что нашептала, что в центре мятежного города кто–то стреляет и что–то взрывается. Предположительно, мины калибра сто двадцать миллиметров или схожие с ними боеприпасы. Маловероятно, но, возможно, это работают танки сепаратистов.

Генерал вознамерился было произнести множество нехороших слов, упомянув, как саму, заполонённую предателями, артиллерийскую разведку, так и родню всех, без исключения, её бойцов (включая многочисленных мужей каждого из них), но резко осёкся.

Его частично безумный взгляд случайно скользнул по карте и зацепился за указанное разведкой место. Да, это, действительно, центр, потомки Каина, хотя бы, в этом не стали врать. Продажные боевики сепаратистов — люди с выдумкой, вечно что–то новое придумывают, но никогда до сих пор из тяжелого вооружения в этой части города не стреляли. Известно, что на этот счёт у них даже распоряжение имеется, очень строгое, где предусмотрены, вплоть до расстрела, кары за ослушание.

Такой же приказ лежит и в сейфе у генерала. Написан он, естественно, несомненными предателями, ведь из него следует, что, даже если из центра осаждённого города запустят ракету с атомной боеголовкой, он, без одобрения сверху, не имеет права ответить всеми доступными способами или хотя бы их частью. Вот нельзя в тот район стрелять, и всё тут.

Однако, сегодня особый день: светлый и радостный, открывающий новые возможности для реализации сокровенных желаний. А что генералу сейчас хочется больше всего? Правильно, ему нестерпимо хочется кого–нибудь убить. Даже не обязательно изменника или, хотя бы, мятежника, просто кого–нибудь.

И что самое приятное, принимая бредовые доклады, он обратил внимание, что некоторые сослуживцы готовы с искренним пониманием отнестись к его не вполне типичному желанию. Даже более того, попадались настолько идеальные единомышленники, которые, чуть ли не с криком готовы поддержать его разрушительные идеи в любой момент. Они хоть сейчас готовы присоединиться к исполнителям, приняв личное участие.

А всё потому, что они тоже хотят кого–нибудь убить. И лучше не одного. Ну что такое один? Это ничто, это всё равно, что посреди выжженной пустыни попытаться напиться каплей воды, да ещё и разделив её на целую роту. Нет, требуется кое–что принципиально иное.

И это, кое–что иное, у генерала имеется. Есть минометы, есть гаубицы разных калибров, как буксируемые, так и самоходные. Есть разнообразные реактивные системы залпового огня, в том числе авиационные, кое–как установленные на ржавые гусеничные шасси. Даже тактические ракеты имеются, но готов ли их дивизион к бою, сказать нельзя, потому что из–за коварных происков пятой колонны связь с ним потеряна, как и с командованием.

Со всеми подразделениями, располагавшимися западнее штаба, связь потеряна. Странное и досадное происшествие, но оно не помешает генералу убивать. Среди доступных видов вооружения хватает дальнобойных, надо всего лишь отдать приказ и добиться его выполнения, даже если для этого придётся расстрелять парочку–другую иуд–христопродавцев.

Он отдаст этот приказ. Никто ему теперь не помешает. Обязательно отдаст. Кому–то после этого придется выдвигаться на позиции, а кто–то уже их занимает.

Всего лишь один приказ, и полетят снаряды с ракетами. В центральную, самую густонаселенную часть города полетят. Ну а минометы жестокой метлой пройдутся по западным окраинам, нечего им без дела простаивать, пора начинать снижать поголовье предателей.

А если кто–то что–то вякнет об очередном дурацком перемирии, которое ни в коем случае нельзя нарушать без санкции верховного командования…

Если хоть кто–то разинет рот ради такого…

Если найдется среди предателей родины такой недоумок…

Этот никчемный неудачник умрёт первым. Очень жестоко умрёт.

Господи, ну как же хочется кого–нибудь убить. Может, приказать принести в жертву лейтенанта… как там его… ну этот… связист безрукий и безголовый. Бубкин, что ли? Бубликов? Да какая разница, как зовут того, кого ты хочешь подвесить ногами кверху, а затем выпустить из него всю кровь.

А ведь, насчёт жертвы, достойная идея, паразиту в затылке она нравится, не перестаёт нашёптывать о всей красоте жестокого ритуала. Однако, воинский долг для генерала всегда стоит на первом месте, поэтому, сначала, придётся позаботиться о городе. Позиции центральной группировки обступают его с трёх сторон, где–то прижимаясь к окраинам, где–то далеко от них отстоя. И со всех этих направлений сейчас заработает ствольная и реактивная артиллерия.