Fatal error: вне игры

Глава 28. Ошибки Системы

Время жизни 04.18

Крис оказался прав, газированная вода отмывала заметно лучше обычной. Поливая Кире на руки из большой пластиковой бутылки, он, по молчаливому уговору, как бы, забыл про озвученные два вопроса, объясняя другое, куда более важное в такой момент:

— Кластер немаленький, плюс, с мегаполисом. Для этой части региона, такие — большая редкость. Зараженным на нём, как будто мёдом намазано, набегают стаями со всех сторон, сразу после перезагрузки. Но сейчас кластер, как бы, заклинило, по границе остался висеть туман–кисляк, он, обычно, только перед перезагрузкой появляется, твари от него сразу сматываются. Вот и не могут сюда попасть, бегают снаружи, ждут, когда рассеется. Это, как бы, дальняя преграда, а ближняя, это цифры. Им подкручена агрессивность, чем ближе к границе кластера, тем они злее к тебе относятся. Обычно, всё не так, но ты же понимаешь, что из–за тебя пришлось кое–что изменить. Систему невозможно понять, вместо того, чтобы запустить сюда развитых тварей, которые прикончат всех и тебя в том числе, она их отпугивает. Хотя, если говорить честно, отпугивает, так себе, отдельные могут и прорываться, туман ведь не железный. Ну а так, основная масса, сейчас, слоняется вдоль границ, сюда они не суются. Нам с тобой надо выбраться отсюда, пока местные цифры не стали поголовно психами и ходячими мертвяками. Это важный момент, потому что у всех заражённых на тебя тотальный агр при любых дистанциях, и где бы ты не находилась: в центре города, или на окраине. Массовый агр всегда отображается на картах Посредников, так что, не спрячешься. На самих Посредников агр у заражённых почти нулевой, как и у простых цифр, получается, твари им почти не помешают. Когда город заполонят мертвяки, тебя станут находить мгновенно. Можно прятаться, но долго не просидишь, да и прятаться не так просто, у заражённых нюх собачий, если не получше. Так что, чем дольше ты здесь остаёшься, тем хуже. Поэтому, нам надо сваливать прямо сейчас. Есть неплохой шанс, что цифры на окраине не станут беситься при виде Кристины. Спецтранспорт они должны знать, а на Посредников у них заниженный агр, если не нарываться на проблемы, ничего нам не сделают. Оптимальный вариант, это поехать в западном направлении. Там удобная дорога, почти без изгибов, по ней кратчайшее расстояние до границы кластера. Как, по–твоему? У тебя тоже есть карта, ты и сама всё можешь посмотреть.

Кира, вслепую отмывая лицо, покачала головой:

— Нет, забудь про запад. Ни в коем случае.

— Почему?

Вот как ответить человеку, который не понимает, что попал в не совсем обычный город? Это ведь придётся объяснять про крайне запутанную политику, в которой ни один мудрец уже давно разобраться не в состоянии; про не менее запутанную историю давних времён и современности; про последнюю войну и её противоречивые этапы; про то, что западная окраина города, в данный момент, по сути, является линией фронта, где друг перед дружкой расположились противоборствующие стороны. Может, цифры и не должны косо смотреть на машину Посредников, может, они, даже, вообще откажутся её замечать, но вот множество мин, установленных скрытно или на видных местах, игнорировать спецтранспорт не станут, как и шальные пули (а то и снаряды).

— Крис, просто поверь мне на слово: не надо нам на запад, там всё очень плохо, проехать не получится. Слишком долго рассказывать, а времени нет.

— Ладно, тогда, давай, выберем север. Конечно, это не так удобно, но с нашей машиной мы проскочить должны.

Внимание! Полное уничтожение. Вторая волна ботов проиграла схватку. Непредвиденные кадровые проблемы в команде Посредников. Производится анализ ситуации.

— Кто–то убил всех ботов, — сказала Кира.

— Местные поработали, — пояснил Крис. — Цифры и боты, это кошки с собаками. Даже хуже. Как только друг друга почуют, сразу со всех сторон сползаются и устраивают разборки.

— Крис — твоё настоящее имя?

— Здесь нет настоящих имен. Это просто прозвище, крёстный придумал.

— У тебя здесь и крёстный есть?

— Так называют человека, который тебя окрестил. Прозвище дал. Он нашёл меня, когда я отбивался от стаи заражённых. Из оружия у меня тогда был только малайский крис. Пожалуйста, не спрашивай, где я его нашёл, это нескучная, но очень долгая история. Как–нибудь, в другой раз.

— Тогда, пока я умываюсь, расскажи мне другую историю. Про Посредников, про Ошибки… и про себя тоже расскажи. Ты же сам понимаешь, что мне это нужно. Очень нужно знать.

— Да никто всего не знает, потому что, Систему невозможно понять, это уровень не для наших мозгов. Что это, вообще, такое, тебе никто не ответит. Это что–то, что управляет Континентом. Так мы называем этот мир. Некая, как бы, сила, неосязаемая, увидеть её нельзя. Она здесь может делать абсолютно всё, но не делает. У неё, как бы, есть свои правила и ограничения, только их тоже понять невозможно. Система может менять всё по ходу игры, может даже переворачивать с ног на голову. Но одно можно сказать наверняка, — Система предусматривает многое, но она не идеальная. Ты понимаешь? Она хорошо умеет рассчитывать, но без ошибок и у неё не обходится. Никто не может предвидеть абсолютно всё, даже она, часто что–то не складывается. Я так предполагаю, ты у нас сильно непредсказуемая, это понятно по тому, что ты до сих пор жива. Получается, у Системы с тобой вышел косяк, вот так ты и стала Ошибкой. Это большая редкость, я первый раз такую, как ты, вижу.

— А себя не считаешь?

— Нет, не считаю. Ты, Кира, новичок, полностью нулевая, я, вообще, не слышал, чтобы такие, как ты, становились Ошибками. Ошибками Система выставляет уже прокачавшихся игроков, обычно, за всякие читерские махинации.

— Что за махинации?

— Они разными бывают. Кто–то находит уязвимость, начинает на этом деле грести бабло или опыт. Система замечает эти шалости и принимает решение. Если повезёт, просто закроет свой косяк, а ты останешься при заработанном, а если нет, забрасывает тебя на такой кластер. Опытный игрок легко может разбираться с цифрами, ведь наш опыт: это сила, ловкость, скорость, реакция и особые умения, вроде магических. Да, некоторые возможности Система Ошибкам срезает, но такие игроки, всё равно, чуть ли не Суперменами остаются. Но даже им ловить нечего, когда Система начинает посылать волны ботов и Посредников. Всего таких волн по три, и ещё к ним могут добавляться подкрепления. Если Ошибку убивают, счётчик волн обнуляется, и в игру опять можно заводить три волны ботов и Посредников. Если Посредника убили на стирании или сам погиб, его можно вытащить из архива после первого же слива Ошибки. А у тебя только счётчик жизней мотает, подкреплений не получишь. Так что, как ни крутись, будут валить снова и снова. Ты, получается, вообще, нулевая, у тебя ни опыта, ни прокачанных характеристик, ни умений. Всего лишь обычный человек, не усиленный Континентом. Я не такой, я здесь был, как все. В смысле, был нормальным игроком. Сначала, конечно, тоже нулевым, тупил со страшной силой, как все поначалу тупят. Потом немного приподнялся и занялся серьёзными делами. Здесь, Кира, есть и хорошие моменты. Да их здесь полно. Понимаешь, это и правда что–то, похожее на игру. Мы появляемся на Континенте без памяти, с урезанным разумом, ничего не соображающие, слабые, ни на что не способные. Но здесь, как и в играх, предусмотрены разные возможности для роста. У каждого есть шанс подняться, просто надо вкладываться в себя, работать над повышением показателей. Здесь главная валюта, это цифры. Я сейчас не про копий реальных горожан, я про математику, она здесь работает везде. Вон, видишь того старичка?

— Вижу.

— Ну да, его трудно не заметить, он да мы, больше на улице никого, будто вымерли все. Так вот, представь, что этот дедушка через несколько часов превратится в мертвяка. Видела, наверное, фильмы про зомби? Вот он таким же «красавчиком» станет, начнет бродить расшатанной походкой и урчать. Если тебя увидит, попробует откусить что–нибудь. От такого слабака можно спокойно пешком свалить, бегать он не сможет. Но это временно, дай ему нормальную кормёжку, и начнёт не только ходить, а и короткие рывки к добыче устраивать. Дальше научится бегать, обострятся органы чувств, станет гораздо сильнее. Через неделю, на хорошем питании, из него получится быстрая и сильная тварюка с челюстями, как у матёрого бульдога и толстыми ногтями, похожими на звериные когти. Еще через неделю он может добраться до двадцатого уровня, и от его черепа начнут отскакивать пистолетные пули. Такими темпами через год сытой жизни получится монстр, от которого не в каждом танке получится спрятаться. Точные сроки и точные порции мясной пищи, вот что делает из мертвецов чудовищ. Это, Кира, мир математики, она здесь везде, куда ни сунься. Вот и в каждого из заражённых заложена своя математика. Обычный, начинающий мертвяк, похожий на зомби из фильмов, это нулевой уровень. Изменяясь, они растут по уровням. Монстры, уровень которых выше сотого, это элита элит и проблема проблем. Даже в одиночку такие способны разгромить целую колонну с бронетехникой. Убив нулевого заражённого кувалдой по башке, нулевой новичок получает несколько единиц к прогрессу физической силы. Пока что, это пустые цифры, сильнее они его сделают только тогда, когда таких единичек накопится десяток. Это повысит его силу, она станет основной характеристикой первого уровня. Так себе, уровень, чахло на нём всё, прибавки не заметишь. Набрав ещё двадцать очков прогресса, поднимешь силу до второго уровня. Прокачав её до тридцати пяти или больше, ты простым рукопожатием раздробишь обычному новичку ладонь и сможешь постреливать из двух крупнокалиберных пулемётов одновременно, стоя во весь рост. Не верится?

— Я видела, как женщина так стреляла. Из одного, правда.

— Значит, понимаешь, о чём я. Кроме силы, есть другие характеристики, например, ловкость. И она и сила относятся к первичным, основным. Пять уровней силы или ловкости, или их смеси, или других основных характеристик, увеличивают твой общий уровень на единицу. В этом и состоит главный смысл нашего существования, мы, игроки, должны зарабатывать очки прогресса, чтобы росли основные характеристики, а с ними уровень. Уровень, это наше всё. С уровнем мы получаем что–то вроде магических навыков, а на десятке нам возвращают часть памяти и прилично прочищают мозги. Если его не повышать, ты остаешься слишком уязвимым, и этот прекрасный мир тебя легко убьёт. Понимаешь? Тут всё просто, если не хочешь умирать, убивай сам. Расти, развивайся. Цифры прогресса опыта, это валюта. Сама смерть, это валюта. Убивая противников, ты наращиваешь игровую математику, становишься сильнее.

— Неприятная математика.

— Какая есть, смирись. Я, как и все, честно зарабатывал свои единички. Всякое случалось, и плохое, и хорошее, то сам убивал, то меня валили. А потом я кое–что заметил. Я наблюдательный, сразу просёк, что–то есть возможность, о которой никто не знает. Система не предусмотрела редкое стечение обстоятельств, и я из–за этого смог, без лишних усилий, заработать прилично очков прогресса. Но Система заметила эти проделки, проанализировала мои действия и постановила, что я виновен в получении незаконного преимущества перед другими игроками. Это, конечно, только лишь мои предположения, ведь Система ни передо мной, ни перед другими игроками никогда не отчитывается. В общем, она выставила меня Ошибкой, написала нехорошее сообщение, потом закинула в аналог родного города и начала убивать. Я и там ухитрился найти лазейку. Но это случилось уже в самом конце, воспользоваться ею не успел, у меня забрали последнюю жизнь, а это всё, это конец… это архивация.

— По тебе незаметно, что это конец.

— Теперь всё иначе. Не знаю, что происходит с обычными игроками, зато знаю, чем заканчивают Ошибки. Нас, Кира, и правда архивируют, так это называет Система. Ты, как бы, существуешь, но отличий от смерти не так уж и много. В таком состоянии испытываешь что–то вроде эмоционального паралича, только поэтому не слетаешь с катушек. Висишь целую вечность в какой–то бездонной чернильнице, в которой ничего не видно и не слышно. Есть только одна возможность, хотя бы ненадолго, из неё выходить. Дело в том, что у Системы приняты свои правила, как я уже говорил, обычно, они непонятные. Что с неё взять… она не человек, и логика у неё нечеловеческая. Система здесь может, что угодно сотворить, любой объект из ничего сделать, но почему–то разводит сложности в самых простых вещах. Ничто не берётся ниоткуда, всё должно быть создано чьим–то трудом. Получается, действует, по–своему, честно и от нас тоже это требует. Видишь эту машину? Она не из воздуха здесь возникла, где–то стоит телепортационная установка нолдов, которая забросила её в город. И есть какие–то вполне реальные люди или цифры, которую такую технику собирают на основе смеси технологий нолдов, игроков и фиг его знает кого ещё. Понимаешь, о чём я? Система может поразить тебя божественным громом с небес прямо сейчас, но она так никогда не поступает. Ей нужны реальные исполнители и честная смерть. Для таких дел у неё есть агрессивные цифры, боты и Посредники. Если заархивированная Ошибка считается перспективной, Система добавляет её в команду Посредников. Потом, при появления другой Ошибки, вытаскивает её из архива и держит наготове, чтобы, если понадобится, запустить в игру. В этом режиме возможностей у нас уже побольше. А у умных людей, которые даже издали засекают то, что другие в упор не замечают, ещё больше. Я, Кира, давно уже кое–что заметил, кое–какие возможности, но только в случае с тобой ввязался в это по самые уши. И как видишь, кое–что у меня получилось. Ты ведь не станешь заявлять, что я тебе ничем не помогал?

— Я так и не поняла, зачем ты это делал?

— Ну… во–первых, мне скучновато сидеть в архиве.

— Всего лишь? Не верю.

— Тебе это не понять.

— Обычно, я хорошо людей понимаю.

— Ладно, вот сама подумай, что может быть веселее, чем ещё раз щелкнуть Систему по носу? Это, Кира, редкий по силе кайф, вот я и воспользовался моментом. Во–вторых, у меня есть кое–какие перспективы. Дело в том, что далеко не все игроки тупые качки, среди них встречаются и думающие люди. Есть даже особая группа таких людей, они называют себя исследователями. Эти ребята изучают здесь всё, они пытаются понять саму Систему. Их уважают, потому что они уже много чего смогли нарыть, и никто не знает, что ещё выяснят. С такими знающими полезнее дружить, чем воевать, потому, они здесь на особом счету. Исследователи, Кира, это шанс для нас обоих, ведь они на что угодно пойдут, лишь бы посмотреть на системную ошибку в одном из своих научных центров. И у них всё без кидалова, эти ребята умеют благодарить, там репутация, как снег в Антарктиде, ни единого пятнышка. Так что, тот, кто привезёт им Ошибку, внакладе не останется.

— Получается, ты хочешь меня продать?

— Грубовато сказано, но можно назвать и так.

— Ну спасибочки…

— Тебе что–то не нравится?

— Да нет, ну что ты. Всё прекрасно, я обожаю, когда мной торгуют.

— Кир, а какие у нас, вообще, варианты? Вот посмотри: я, вместо того, чтобы тебя убить, наоборот, спасаю. А это наглость такая, что Система даже ничего не пишет по этому поводу. Я думаю, она сейчас в шоке, вообще, офигела и зависла. Как только придёт в себя, примет решение по моей негодяйской персоне. Почти не сомневаюсь, что дальше она отдаст команде приказ завалить не только тебя, но и меня. Здесь всегда всё одинаково, здесь всё решается смертью, все серьёзные вопросы. Если у тебя нарисовалась проблема, всегда можно кого–нибудь убить, и проблема решится. Правда, иногда придётся убить таких ребят, или не ребят, что все шансы на их стороне, а тебе, в лучшем случае, светит быстрая смерть. Такой уж это мир, легкие пути если и открываются, то лишь ненадолго и только для победителей. А победителями становятся не те, кто всех подряд валят, надо бить тех, кого надо. Понимаешь?

— Нет.

— Ну как бы тебе объяснить… Вот смотри, иногда у нас меняются стартовые задания, по ним видно, что Система, как бы, даёт подсказку, что ждёт от тебя определённой победы. Обычно, над одним противником. Но это противник, всем противникам, сложный. Ты, получается, рыцарь, которому надо убить дракона. Только там дракон до того серьёзный, что рыцарями зубах ковыряется, под настроение. Вот и попробуй поставить себя так, чтобы не улететь на воскрешение, но при этом сделать мир на одного дракона беднее. Убил своего дракона, и всё, ты крут, ты царь горы, ты альфа и мачо, ты победитель. И так здесь во всём: везде, по любому вопросу, всегда рулит смерть. У Системы сейчас две проблемы: ты да я, а у неё такая логика, что из всех вариантов решений она всегда выбирает тот, где надо убивать. Для меня второго шанса не будет, если поймаю пулю, тут же отправлюсь прямой дорогой в архив. И это, скорее всего, навсегда, я ведь не просто не выполнил задание, я сейчас делаю всё, чтобы оно осталось невыполненным. До сих пор такое никогда не случалось, это первый случай в истории команды Посредников. Посредники бывают разные, но в одном они все одинаковые, — никому не хочется остаться в архиве навечно. Чего ты так на меня косишься?

— Ты воду еле льешь, я так буду месяц отмываться.

— Одежду ты так не вычистишь.

— Ну хоть попробую. А ты, значит, хочешь вернуться в архив?

— С чего ты это взяла? Смеёшься, что ли?

— Ну ты же сам на это нарываешься, помогая мне.

— Я, Кира, не самый лучший в мире человек. Но и не последняя сволочь. Понимаешь, я никого никогда не стирал и стирать не собираюсь. Не моё это. У Системы свои правила, а у меня свои, так что, пусть она катится лесом, я на неё пахать не подряжался, меня не спрашивали. Система не может отнять жизнь просто так, сама, ей всегда нужны те, кто сделают черную работу. Чужие руки, не зря же нас называют Посредниками. Мы посредники между ней и некоторыми игроками. Я уже говорил, что божественным громом с небес она никого не поражает, вот и мне ничего не сможет сделать. Главное, вырваться из этого кластера, и пусть меня потом её шавки ловят по всему Континенту. Если помогут исследователи, есть хороший шанс протянуть приличный срок. Не знаю, сколько, но это уже настоящая жизнь, а не гниение в архиве с редкими перерывами на то, чтобы убивать таких милых девочек. Шучу, никакая ты не милая, милая не протянет четыре часа против ботов, Посредников и целого кластера злобствующих цифр. Как это у тебя получается? Ты ведь, на вид, безобиднее не придумаешь. Сама невинность. Просто везёт, или есть какой–то секрет?

— Я просто всё считаю. Везение, это статистическое понятие. Я его учитываю, когда возможно.

— Как это, учитываешь?

— В расчётах. Везение, это шанс, шанс, это вероятность, вероятность, это процент, а процент, это математика. Так понятно?

— Это я уже слышал, не такими словами, но слышал. И хочу тебе сказать, что считать умеют все, но как это помогло тебе столько протянуть, не понимаю.

— Ты так считать не умеешь. И другие не умеют.

— Ты о чём?

— Как это, о чём? Об умении считать, о нём же говорим.

— Поясни.

— Помнишь, когда всё только началось, ты нам, троим, советы давал? Голосом из телефона?

— Помню.

— Сколько слов ты тогда произнёс?

— На такой вопрос тебе никто не ответит.

— Это почему же никто? Всего пятьсот тринадцать слов, на две тысячи шестьсот тридцать букв. Из них, тысяча сто двенадцать гласных и тысяча пятьсот восемнадцать согласных.

— Ты что, прикалываешься?

— Если у тебя осталась запись того послания, сравни.

— Да мне неделю придётся все эти буквы пересчитывать. Так ты серьёзно их сосчитала?

— Я всегда всё считаю.

— Зачем тебе это надо? Для чего? Какая польза считать буквы, что за бред?

— Для тебя бред, а для меня, это всё равно, что дышать. Я же сказала, что считаю всё и всегда. Абсолютно всё.

— Никто такое не считает.

— Я считаю.

— Ты сейчас и правда, серьёзно?

— Вообще–то, я могу ошибаться. Ненамного и редко.

— Что, буквы могла неправильно сосчитать?

— Ну, может чуть ошиблась. Не знаю. Такие цифры недолго в голове удерживаются, они и правда пустые.

— Прошло около четырех с половиной часов, а ты их помнишь.

— Такое я могу помнить до поздней ночи, а утром лишь только отдельные цифры сохранятся.

— Если ты и правда не прикалываешься, всё равно не пойму, как это тебе помогает выживать.

— Я просто просчитываю варианты и вероятности их реализации. Не знаю, как объяснить понятнее. Тебя, может, удивляет, что я почти не задаю вопросы, но мне лишние ответы не нужны, ведь если учитывать все твои слова, многое само собой становится понятным.

— А что для тебя самое непонятное в истории со мной?

— То, что ты до сих пор не дал мне аптечку. Хотя бы бинт.

— Зачем он тебе?

— Возможно, ты не заметил, но у меня прострелена рука. Я ценю твою медицинскую помощь и спасибо тебе за салфетки, но рану надо чем–то нормальным прикрыть, а не ими.

— Кира, вместо того, чтобы считать буквы в словах, обращай внимание на смысл. Я же тебе говорил, что про старую медицину надо забыть. И говорил, что ты сильно бойко себя ведёшь, для раненой. Самой не странно? Здесь всё по–другому. Ты давно смотрела на свою руку? Похоже, давно. Посмотри сейчас. Сними салфетки и посмотри.

Она сняла и посмотрела, после чего, вопросы, просившиеся на язык, разлетелись в разные стороны, как разлетается стайка воробьев при виде изголодавшегося кота. Кира увидела такое, что противоречило всем знаниям и жизненному опыту, а, значит, это невозможно использовать в расчётах.

Бред. Чертовщина. Невозможное. Невероятно–немыслимое. Здесь нет ни капли здравого смысла. Галлюцинация какая–то, или сон.

Кира не очень боялась вида крови, но и любоваться на неё не любила. А уж видом своих ран, тем более. Потому, обмывая руку, делала это вслепую, не пытаясь коситься в сторону неприятно зрелища, да и салфетки, выданные Крисом, пусть и некачественно, но прикрывали самое неприятное.

А сейчас не просто покосилась, сейчас посмотрела прямо, вывернув голову. И увидела такое, что в голове не укладывалось.

Входное и выходное отверстия никуда не делись, вот только выглядели они так, будто им уже не меньше месяца. Затянулись, бугрились уродливо, цвет синюшный, но ни малейшего намёка на то, что пуля проделала их сегодня. Да и сама рука, несмотря на впившийся глубоко в кожу жгут, казалась не совсем деревянной, Кира вновь начала чувствовать пальцы.

— Ну и как? Полюбовалась?

— Да.

— Просто «да»? И больше ничего не спросишь?

— Зачем? Ты же сейчас и без вопросов всё расскажешь.

Крис зачем–то протянул левую руку, ладонью кверху:

— А сейчас что видишь?

— Не совсем понимаю. Хочешь, чтобы я тебе по руке погадала?

— А ты умеешь?

— Я не верю в гадание.

— Я тоже, значит, обойдёмся без него. Дело в том, что в одиннадцать лет я потерял часть мизинца на левой руке. Две фаланги. Обычные детские шалости, легко отделался. А теперь, как видишь, они на месте, даже ноготь отрос. Левая ладонь ничем не отличается от правой, пальцы, как близнецы. Это, Кира, Континент. Мы, как бы, остаемся людьми, но в нас кое–что меняется, в том числе, способность к регенерации. Я, пока был нормальным игроком, что только не восстанавливал. Терял обе ноги, руку по локоть, ухо, пальцы, а уж сколько зубов по кластерам рассыпал — даже тебе не сосчитать. Прям карма какая–то, без них оставаться. Игроки всё, что угодно, могут восстановить, если ранение не смертельное. Не так быстро, конечно, как ты сейчас, но никакой медицине такое не видать.

— Почему я восстанавливаюсь быстрее других игроков? Что со мной не так?

— Потому что, ты ненормальная девчонка, которая за секунду может узнать, сколько мух кружится вокруг навозной кучи, сосчитав все их ноги и разделив полученную сумму на шесть.

— При чём здесь мои математические способности?

— Ни при чём, это была шутка. Помнишь оранжевую коробочку? То, что я тебе скормил.

— Помню.

— Это, как бы, лекарство. Особой лекарство. Очень редкое и дорогое, чтобы его добыть, я пару жизней потерял. Давно, ещё когда нормальным игроком был, а не пугалом в чёрном пальто. Ты даже не представляешь, как тяжело некоторые вещи доставать. У прокачавшихся игроков, есть возможность забирать с собой разную мелочевку. В смысле, после смерти сохранять. Оживаешь, а она при тебе остаётся. Вот я и хранил с тех пор. Как видишь, пригодилась, тебя подлатал. Плюс, вколол в рану гель нолдов, он, как стройматериал, применяется локально, идёт на ускоренное восстановление утраченного. Что–то вроде питания даёт, плюс, выращивает временную силовую структуру, она без швов стягивает раны, как надо. Теперь ты видишь, что я тебя не просто продать хочу, я на тебя ещё и потратился прилично. Не сомневайся, через несколько дней от этой раны даже следа не останется. И это не только новых ран касается. Тебе аппендикс вырезали?

— Нет.

— Жаль, ты бы, наверное, огорчилась, узнай, что новый уже почти отрос. О шраме на лице тоже забудь, он, на вид, старый и неглубокий, уже к вечеру его не станет. И от прививок след исчезнет, я видел у тебя на руке. Если кости ломала, они станут, как новые, если где–то у тебя начался раковый процесс, опухоль рассосётся без последствий. У тебя пропадут даже намеки на какие–нибудь повреждения. Ну как тебе? Видишь, в этом мире имеются свои приятные моменты. Ну чего ты опять так мрачно косишься? Разве не поняла? Скоро твоё милое личико станет, как новенькое, ты же девушка, ты сейчас должна запрыгать от радости.

Вместо того, чтобы прыгать, Кира задала самый важный для неё вопрос. Она уже знала ответ, информации, чтобы его просчитать, хватало, но разум, привыкший к иному миру, с совершенно иными законами, отказывался его воспринимать:

— У меня с левой ногой большие проблемы. Ранение бедра, повреждена мускулатура и сухожилия. Это случилось несколько лет назад. Я потом долго восстанавливалась, но до конца так и не восстановилась. Если устаю, начинаю прихрамывать на эту ногу.

— Забудь. Обо всем забудь. Я же сказал, ни следа ни от чего не останется, станешь, как новенькая.

— И нога? Нога тоже вылечится?

— Не отличишь левую от правой.

— Когда?

— Что, когда?

— Я чувствую в этом месте, внутри ноги, как бы, что–то чужое. Узел из сшитых жил, там сплошная рубцовая ткань. Она не растягивается, что с ней ни делай, она всему мешает. Когда это рассосётся? Когда бедро станет нормальным?

— Если без геля нолдов, может уйти день или два. Может и больше, я не врач и не знахарь, точно не скажу.

— У тебя ещё остался этот гель?! — чуть ли не вскрикнула Кира, поверив, наконец, что в этом мире существует такое в высшей степени замечательное явление, как полное восстановление.

Да она мечтать о таком не смела, и вдруг бац — привет, новая реальность.

— Да, остался. Ты что, хочешь и ногу уколоть? Да нет смысла торопиться, ускоренное восстановление, это и так лишняя боль, а гель её усиливает. Подожди пару дней, всё и без него поправится.

— Вкалывай.

— Эй, да что это с тобой такое? Любишь боль?

— Нет, не люблю. Но для такого готова потерпеть.

— Ладно, как скажешь. И да, я забыл упомянуть одну деталь. Представь, что в твоём организме сейчас заработал термоядерный реактор. Бешенный выброс особой энергии начался. Она лечит все твои старые и новые травмы и восстанавливает запас крови. Но это расход материалов, поэтому, процессу требуется горючее. Много горючего. Ускоренное восстановление, как бы, почти копирует то, что умеют делать заражённые. Они чемпионы в регенерации, игроки в этом сильно им проигрывают, чтобы сравняться, приходится хитрить, как я с тобой схитрил. Но за всё приходится платить, у некоторых до того доходит, что на людей кидаются, пытаются зубами грызть. Конечно, я о самых крайних случаях. Судя по твоему зверскому взгляду, процесс дошёл до стадии голода. Сильно проголодалась, да?

Вот что ему ответить? Что на неё внезапно напал аппетит? Что она, действительно, захотела есть? Но это будет неправдой. То есть, не совсем правдой.

Нет, Кира не захотела есть. Кира захотела жрать. За какие–то несколько минут девушку накрыло настолько нестерпимое чувство голода, что она сейчас смотрела на Криса не только лишь, как на человека.

Человек, это, конечно, личность, это не надо забывать, что, одновременно, он ещё и мясо.

Мясо! Нет ничего вкуснее этого слова.