Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Глава 20

Дома, атмосфера оказалась ещё мрачнее, чем у Марка в кабинете. По дороге с полигона Саманта решила сделать остановку в дешёвой уличной парикмахерской, укоротив стандартную школьную причёску до мальчишеского полудюймового «ёжика», в полном соответствии с последним криком молодёжной моды на Куче. Мэри была в ярости. Такая стрижка положительно находилась в категории «как не принято». Да даже если и «как принято», прежде чем менять причёску, следовало спросить разрешения! Новое сражение «Домашней Гражданской Войны» приближалось неотвратимо и стремительно. А на фронтах настоящей (все-американской, исторической) Гражданской Войны, ситуация тоже мерзкая. Памела принесла свой тест по Истории, на котором красовалась огромная «двойка» с восклицательным знаком и приписка от учителя, что он горит желанием увидеть родителей в школе. Бедняжка Памела сидела в комнате девочек – зубрила ключевые даты и имена генералов.

Клэрис, в совершенстве владевшая искусством разминирования подобных ситуаций, сегодня, к несчастью, не была в обычно-оптимистическом настроении. Маленький Дэйви пожаловался на боль в животе, поэтому Уильяму и Клэрис пришлось прекратить Маршрут и не ходить в штаб «Пути Спасения» для подсчёта выручки. Теперь Клэрис сидела с больным сыном в спальне наверху. Уильям и Патрик быстро придумали оправдание, и тоже ушли на второй этаж, сказав, что собираются «добить» домашнее задание, которое нести в школу лишь через три недели. Как правило, заставить Патрика делать задания не в последний вечер перед сдачей – нелегко, отметил Марк.

Оставшись без поддержки остальных «Южан», Саманте не оставалось ничего иного, как держать оборону в одиночку. В соответствии с лучшей тактикой Гражданской Войны, дочь оккупировала гостиную, приказав своим батальонам рыть траншеи и вести беглый сдерживающий огонь из мушкетов. Усевшись в любимом кресле Майка, командирша делала вид, что изучает технологические записи из «секретного блокнота». Она даже держала карандаш в зубах, точно так, как это делал Майк. Мэри, заняв командные высоты на кухне, дала своим войскам указание примкнуть байонеты и приготовиться к тяжёлой бомбардировке позиций противника, с последующим наступлением развёрнутым фронтом. Немедленно по прибытии, Марк очутился под «дружественным огнём» из кухонных редутов. Мэри бессердечно палила по своим, выдав мужу отменную выволочку за испорченную на Куче офисную одежду.

Марк схватил тарелку с холодным ужином и поскорее ретировался в гостиную. Сегодня папочка был единственным, кто мог если не предотвратить кровопролитное сражение, то, по крайней мере, уменьшить жертвы среди невинных мирных жителей.

Телевизор показывал прогноз погоды на завтра. Тропический шторм, вызревавший уже с неделю в Мексиканском заливе, только что дорос до силы урагана категории-2[63]. Как и полагается уважающему себя урагану, этот уже имел имя: «Артур». Хорошо бы дожди продолжились, что ли! «Мясник» ещё ни разу не убивал в дождливую ночь.

— Будет большой ливень. Немного рановато для сезона ураганов, как ты думаешь, Саманта?

— А, теперь никогда не знаешь, пап. Помнишь, три года назад, когда Майк начал работать на Куче? Четыре офигенных шторма в апреле…

— Даже слышать не хочу: «когда Майк начал работать на Куче!» — раздался первый залп тяжёлых пушек Мэри из кухни, — Майк, к твоему сведению, носил домой «двойки» и «тройки». А иногда – «единицы»! Как специальный подарок маме! Не сомневаюсь, когда твой братец решил уйти из школы, учителя устроили себе весёлую вечеринку. Ты, Сэм, – совсем другое дело…

Саманта закатила глаза, показывая Марку, разговаривать сегодня с мамой совершенно невозможно.

— Оставь Саманту в покое, дорогая, — защитил дочку Марк. — Мы вообще говорим о погоде. Ураган «Артур» к работе на Куче никакого отношения не имеет…

Дочь кивнула в знак признательности, повернулась в кресле на девяносто градусов и, забросила ноги на подлокотник.

— Как твой день? — Марк вонзил вилку в морковный шницель с зелёным горошком.

— Великолепно! — ответила Саманта полушёпотом, — Утром, поехали с мистером Штольцем продать бензин. Мистер Штольц продолжает называть: «первая партия Сэм.» Вроде, я сама всё сделала! Он даже сказал в бензиновой лавке: если какие проблемы с этой партией, звоните прямо Сэм – моему главному технологу! После толкучки, мы чинили протекающую задвижку в реакторе номер четыре. Мистер Штольц хотел продать на металлолом и идти искать замену, но я сказала: почему бы нам не просверлить отверстие побольше и не нарезать новую резьбу? Мистер Штольц посмотрел ещё раз и говорит: «О-кей, Сэм, попробуй. Выбросить эту штуку мы всегда успеем.» Сверлить было трудно, но Денни мне помог.

— Починили?

— Как новая! Больше не протекает и держит двести фунтов [на квадратный дюйм, то есть давление 13,7 атмосфер]. Мистер Штольц остался доволен. Боюсь, он теперь станет звать наш номер четыре «Реактор имени Сэм Пендерграсс»… Затем мы сливали продукцию из номера два и загружали пластик в номер четыре. Я все тесты и расчёты – сама провела! А после обеда мистер Штольц послал меня в сварочную мастерскую в трущобах Меза. Забрать детали для бомб, что заказал на прошлой неделе.

— Случаем, не в «Механическую Мастерскую и Сварку Майка Хобсона»?

— Нет, не в неё. «Чепмен и Сыновья», это с южной стороны. Майк Хобсон лучше делает нагрузочные швы, если требуется высокая прочность на разрыв. Но чтобы сварка держала давление, надо обращаться исключительно к Чепменам. У них «TUBOSCOPE» имеется.

Ничего себе, подумал Марк. «Высокая прочность на разрыв», «держала давление», «TUBOSCOPE». Саманта всегда хорошо разбиралась в технике. Влияние двух старших братьев, надо полагать. Дочь никогда не играла в куклы, а любимой игрушкой был «Томас, Маневровый Паровоз» с комплектом пластмассовых рельсов. А ещё – конструкторы «Лего», доставшиеся «по наследству» от Уильяма и Майкла.

— Ты знаешь, пап, один из «сыновей»…

— Из каких «сыновей»?

— Из тех, что в «Чепмен и Сыновья». Зап Чепмен – примерно моего возраста. Только, я уверена, Зап – прозвище, а не имя. «Зап» – как звук дуговой сварки, так? Он мне такую клёвую фенечку подарил!

Из-под футболки, Саманта извлекла что-то навроде кулона. Вместо шейной цепочки был чёрный нейлоновый шнурок от офисных туфель (Марк их ненавидел, – имели отвратительную тенденцию развязываться в самый неподходящий момент). На шнурке висел небольшой шарикоподшипник, с несколькими болтиками и гаечками, приваренными по бокам, зачернёнными и частично отполированными. Получился механический цветок в стиле Стимпанк.

— Клёвая, — согласился Марк, возвращая фенечку дочери.

— Зап сказал, он их сам делает. Пока мы ждали мистера Чепмена, Зап рассказывал мне всякие истории. Он такое знает, просто обхохочешься! К сожалению, детали для мистера Штольца уже проверили, поэтому пришлось ехать обратно на завод.

— К сожалению, — Марк не сомневался, дочь ещё не раз увидится с художественно-одарённым юным сварщиком. Объясняет, отчего Саманта вдруг решила сменить причёску. Если у тебя школьная стрижка «как принято», механический цветок – совершенно не идёт. — Только, Саманта, пожалуйста, будь поосторожнее. В смысле: с мальчиками на Куче, хорошо?

— Ой, пап! Мальчики в школе – то же самое! Никакой разницы.

— Однако, в школе мальчики не дарят девочкам цветочно-механические фенечки.

Пока проблем нет, решил Марк. Дочь ещё откровенничает с отцом о мальчиках. А вот когда, уже не в столь отдалённом будущем, она станет секретничать, отрицать, что мальчики в её жизни вообще существуют, но при этом исчезать каждый второй вечер в лесу до полуночи, вот тогда-то мы и начнём волноваться.

— Оттого мне и нравится на Куче куда больше, чем в школе, — сказала Саманта. — В школе – всё невзаправду. А на Куче – по-настоящему. Даже фенечки, – из стали. Мистер Штольц – знает всё на свете! Ему вопрос – он берёт карандаш, бум-бум-бум. И сразу понятно. А в школе? Просишь учителя объяснить, а тебе в ответ – одно и то же. Как в учебнике, только другими словами. Я всегда подозревала, наши учителя понятия не имеют, чему учат…

Марк кивнул. Не слишком далеко от истины. С доходами даже ниже, чем у мальчика на побегушках, ядро школьного учительского корпуса состояло из откровенных дуболомов. Изредка ещё попадались энтузиасты преподавания, но они – исключение.

— Честно, пап, я по горло сыта школой, — продолжала Саманта. — Ты знаешь, как Пэм брямкнула сегодня учителя истории?

— Просвещай!

Саманта прижала указательный палец к губам, оглянулась проверить, не стоит ли Мэри в дверях кухни, и продолжила, ещё тише, чем раньше, — Пэм сказала: «Ваша История-Шмистория, сэр, не годится даже для изготовления нафталиновых шариков от моли.»

Марк заметил, кончик пальца Саманты был чёрным. Вот, теперь и у неё пальцы чёрные от металла, как у Майка и Арнольда.

— Твоя сестра явно переборщила, — Памела права в жёсткой оценке преподавания Истории мистером Коннели, но нужно же поддерживать дисциплину. — Знать немного истории – полезно.

Саманта хихикнула и покачала босыми ступнями в воздухе. Дочка очень хорошо знала, что именно папочка думает про школьных учителей вообще и про мистера Коннели в особенности.

— Короче, на заводе тебе понравилось. Как там коллектив? — Марк решил сменить тему.

— Всё круто, папа. Денни – наш десятник…

— Молодой человек на мостках, вчера?

— Точно, это он. Очень трудолюбивый и серьёзный. Совсем как Билли был… пока руки не оторвало. Извини, я не хотела… В общем, Денни – обо мне заботится, и помогает. Чернорабочих мы нанимаем с Подёнки. Они тоже хорошие. Джек и Пол – эти двое точно, как Майк. Клоуны. Постоянно всех разыгрывают. Линди и Кэролайн. Линди – старшая сестра Джека. Денни влюблён в неё по уши, но старается не показывать виду… Хотя все на заводе про это в курсе, конечно… Ещё – мистер Кингсли, наш кочегар, следит за котлами и покупает дрова и уголь. Черри, дочка мистера Кингсли, – на год старше меня. Она трудится за троих: помощник кочегара, кладовщица и водонос. Миссис Прокноу приходит на два часа в день: приносит ленч и заваривает эрзац-кофе. Ещё есть мистер Сполдинг, ночной сторож. Он немного странноватый.

— Странноватый?

— Да всё в порядке, просто… Когда мистер Штольц нас знакомил, мистер Сполдинг показался мне таким букой. Пробормотал: «Будь я проклят! Глиста – на должность глав-технолога?» Но потом, – как-то узнал мою фамилию. Подходит и спрашивает: «Мисс Пендерграсс, Вы сестра Майкла, не так ли?» Я говорю: да. И после этого, Сполдинг стал со мной таким обходительным: Саманта, как у Вас дела? Саманта, Вам что-нибудь принести? Никогда не называет меня «Сэм» или «Сэмми», как все на заводе, а исключительно «Саманта». Подлиза, короче. Но меня не очень-то достаёт. Он же сторож: уходит утром и приходит вечером.

— А кроме… странноватого Сполдинга, с остальными у тебя всё в порядке?

— Да, папа. У меня и с мистером Сполдингом всё нормалёк. Никаких проблем ваще. Хочу остаться на заводе у мистера Штольца! И неважно, что мама говорит… Пап! Помоги маму убедить? А? Пожалуйста?!

— Значит, главнокомандующий Конфедерации[64] настаивает, чтобы дорогой папочка дезертировал из армии «Севера» и присоединился к «Югу»?

— Будто ты сам не собирался дезертировать, пап!

Интересно, как она догадалась, подумал Марк. Хорошая новость, с моей стороны никаких особых решений уже не требуется. Дочь всё решила за папочку. Перебежчик вскочил на коня и понёсся через «ничейную зону» к линии траншей «Южан», размахивая белым платком заместо флага. Марк поднёс указательный палец к губам и посмотрел на дверь кухни.

— И кто-то ещё говорит, историю изучать бесполезно? Вот, тебе, Саманта, Гражданская Война! Никогда не знаешь, кто твой друг, и кто враг. В завтрашнем сражении, мои батальоны неожиданно выступают на стороне Конфедерации. Однако, маме про это знать пока ни к чему, не так ли? Теперь – слушай боевой приказ!

Саманта кивнула.

— Пункт первый. Лавка леди-дизайнера, напротив вашей школы. Которая делает браслеты, анклеты и всё прочее… Ещё функционирует?

— Так точно, сэр! Даже бизнес расширили.

— Великолепно! Нанесу им визит завтра после службы. Пункт второй. Обещай мне кое-что, Саманта.

— О-кей.

— По-настоящему, а не как вчера.

— Как – вчера?

— Вчера утром, ты пообещала маме обуться в резиновые сапоги, как на завод приедешь…

— Опа! Опять ты за проклятые сапоги…

— Я знаю: грязь была така-а-ая мягкая. Или кристально-чистая? Но после обеда, когда я дал неофициальное разрешение, ты пообещала по-настоящему: надевать обувь, если за ворота выходишь.

— Да-а-а?

— А теперь, только честно. Сегодня ты ездила на толкучку у шоссе Беамонт и в трущобы проезда Меза. Обувалась?

— Папа! Мы договорились с мамой: босиком на толкучку – это уже «как принято».

— Саманта, я твои манёвры уклонения изучил по полной программе. Сейчас ты примешься объяснять, что огромная толкучка на шоссе Беамонт – технически не отличается от нашего маленького местного рынка. А когда к сварщикам поехала – на тебе были сапоги?

— Но пап!

— Неважно! Ты уже взрослая девочка, можешь гулять босиком где вздумается, я не против. Только раз взрослая – учись обещать по-настоящему. Зря не обещай, а пообещала – так делай, как обещано!

— Обещаю, пап. По-настоящему!

— Завтра. Никаких резких телодвижений! И даже не думай сделать над собой что-нибудь варварское, как сегодняшняя стрижка. Татуировки по-прежнему запрещены! Как и кольцо в нос, или африканские чайные блюдечки заместо серёжек, и в том же духе. Это для твоего же блага. Не раздражай мамочку по пустякам, поняла? Я знаю, девушки на Куче необычайно преуспели в вопросах высокой моды. Просто выжди месяц-другой, прежде чем следовать модным веяниям. Договорились?

— Договорились, пап.

— Отлично. Пункт третий. Завтра утром скажешь Памеле и Патрику, чтоб вели себя в школе образцово. Образцово-показательно, ясно? Если сумеют, пусть принесут домой одну-две «пятёрки», но я не настаиваю. Главное, чтоб случаем не брямкнули ещё какого-нибудь учителя. У нас и так проблемы с мистером Коннели.

— Как прикажете, генерал.

— Пункт четвёртый. Без меня сражение не начинать, понятно?! Сиди тихо, исполняй твои любимые манёвры уклонения, говори «да, мамочка», «конечно, мамочка». Прикинься, что помогаешь Памеле или Патрику с домашними заданиями, если потребуется. Я приду со службы, и мы начнём планомерную осаду, по всем правилам военного искусства.

— Без базара, папочка. В смысле: обещаю. По-настоящему.

Вот так. Без базара. Интересно, дочка нахваталась таких выражений за три дня на Куче? Наверняка, нет. Это из школы. Просто, до сих пор Сэм умело скрывала лингвистические познания от родителей.

Таким образом, сражение «Трудиться на Куче» было отсрочено ещё на один день. На следующее утро, непрочное перемирие продолжалось, а завтрак и поход за водой прошли без стычек. Саманта, к вящему удивлению Мэри, поцеловала маму в щёчку и принесла искренние, глубочайшие извинения за вчерашнюю стрижку в стиле «как не принято». Затем случилось немыслимое. Без каких-либо напоминаний, прежде чем отправиться на Кучу, Саманта обулась в резиновые сапоги! Мэри заподозрила, это всего лишь шоу, однако улыбнулась. Марку и подозревать не пришлось. Грязь сегодня опять «так-а-ая мягкая», а улыбнулся папочка несколько позже, когда наблюдал, как Саманта сделала короткую остановку перед перекрёстком с главной дорогой, сняла сапоги и повесила под сиденьем трицикла. Будем надеяться, упрямая дочь не забудет остановиться на обратном пути и обуться перед прибытием домой. Тогда иллюзия, всё идёт «как принято», – останется полной.

Марк не успел войти к себе в кабинет, как телефон запищал тоном срочного вызова из Полиции.

— Марк Пендерграсс.

— Депьюти Ким, ТШГ.

Только не это, подумалось Марку. Не пара очередных трупов. Шла вторая неделя с момента предыдущего убийства, волей-неволей станешь нервничать…

— Наша Шерлок-Холмс-на-колёсиках полагает, откопала нечто важное. Я ей говорю: чепуха, а она – настаивает звонить Вам.

Марк улыбнулся. Он готов выслушать любые сумасшедшие идеи. Всё лучше, чем мчаться на новое место преступления, а потом мгновенно – увольняться из ФБР.

— Заткнись и отдай мне трубу, ваще! — послышался в динамике голос Кэйт, — Мистер Пендерграсс, извините! Мы тут дерёмся за телефон… У меня кое-что есть для Вас. Но Ким говорит – фигня.

— Рассказывай.

— Я перебирала старые отчёты… Нашла один протокол, и хотела бы, чтоб Вы на него поглядели тоже. Только что вбила в компьютер. У Вас есть чем записать?

Марк подтвердил, и Кэйт продиктовала идентификатор базы данных. Через несколько секунд, отчёт выскочил на экран, заставив следователя подпрыгнуть в кресле.

— Кэйт, пожалуйста, сообщи околоточному, если он ещё раз назовёт это фигнёй, я попрошу «Русского Медведя» приехать в ТШГ и дать обоим депьюти внеочередной урок самообороны без оружия. Это не фигня, совсем не фигня.

— Ким, ты всё слышал? — Голос Кэйт звучал победоносно.

— Кэйт, у тебя тут записаны адреса и телефоны потерпевших. Ты не могла бы проверить, вдруг получится дозвониться?

— Уже дозвонилась, Марк. Сегодня утром. Линда Черби, одна из потерпевших. Сейчас она предпочитает, чтоб звали Линдой Эспинозо, хотя официально смену фамилии не регистрировала. Замужем, как ни странно, – за вторым потерпевшим. Адрес у них сменился, но мобильник прежний. Ну вот, Линда дома. Приедете допросить?

— Ким, ты слушаешь?

— Да, сэр, мы на динамике.

— Садись на велик. Встретимся на углу Кинга и Гаррет. Прямо сейчас!

Марк жал на педали изо всех сил, едва касаясь сиденья ягодицами. Наконец-то! Возможно, старый протокол поможет с точкой отсчёта времени или даст дополнительные сведения о личности убийцы. Тот самый случай, когда убийца допустил оплошность. Ясно, дело пошло не по-плану «Мясника»: потенциальные жертвы-то остались живы…

В соответствии с приказом, Ким ждал на перекрёстке, но не один. Кэйт помахала Марку с багажника полицейского велосипеда.

— Я не смогла усидеть в офисе. Классно! Моё первое полицейское расследование!

— Но, Кэйт, это официальный опрос свидетелей. Боюсь, гражданским лицам нельзя участвовать.

— Я думал, Кэйт уже не гражданские лицо, — сказал Ким. — Её почти приняли в Полицию. Ну, технически, бумаги пока не оформили, но уже вот так близко, — Он показал двумя пальцами, что от вполне официальной работы в Полиции девушку отделяет всего пара дюймов.

— В самом деле? — Марк не думал, это произойдёт так быстро. Только вчера утром состоялся короткий разговор с майором Ферелли. Марк намекал, не стоит ли создать позицию клерка в околотке ТШГ. Начальник участка кивнул и пообещал поспоспешествовать, но настроен был не очень-то оптимистично.

— Представляете, вчера мне вдруг звонят из Кадров. Попросили выслать резюме Кэйт. Но сразу сказали: простая формальность. У них уже есть личное дело, ещё с Флота. Полчаса спустя, на электронку пришла форма заявления. Заполняйте, мисс Боуэн, Вы приняты на работу!

— Класс! Вот это я называю мгновенной реакцией! А в HR сказали, сколько согласны платить?

— Так точно, сэр! Двести десять, до налогов, — улыбнулась Кэйт.

— Двести десять в день? Обалдеть.

— Нет, Марк. Это – за неделю. Потому что работа на полставки: по четыре часа в день.

— Во, козлы! Средняя зарплата полицейского клерка – в четыре раза больше, — Сверх-низкое жалование объясняло быстроту реакции HR. Они получили задачу этом году сократить расходы, а с безногим инвалидом можно не церемониться. Опять «социальный оптимум» в действии, подумал Марк.

— Полставки умножаем на полдевочки… Так и выходит – ровно одна четвёртая. Я не жалуюсь. Могу трудиться в офисе по двадцать часов в неделю и кататься с моим красным ведёрком по Маршруту.

— Знаешь, Кэйт? Если твоё открытие сработает, можешь звякнуть прямо в Офис Шерифа и потребовать полную занятость и повышение зарплаты. Сразу.