История ансамбля "Битлз"

ЛИВЕРПУЛЬ

Родиной каждого битлза и ансамбля как целого был Ливерпуль. Любой из них мог бы родиться в другом городе, но вряд ли оказался бы впоследствии битлзом. А самому квартету суждено было возникнуть, скорее всего, именно в Ливерпуле, а не в Лондоне, Манчестере, Бирмингеме или Глазго.

Ливерпуль — второй после Лондона международный порт Великобритании. И это первый порт на Британских островах, куда издавна заходили морские суда, следовавшие из Америки в Европу. Город расположен на западном побережье Англии и является центром конурбации (Конурбация — слияние крупного центра с близлежащими городами и населенными пунктами) Мерсисайд, широко раскинувшейся по обоим берегам реки Мерси близ ее впадения в Ирландское море.

Первое упоминание о Ливерпуле относится к XII веку. Благодаря приморскому положению город быстро рос и стал одним из центров колониальных связей страны. В конце XVIII века пять шестых всей торговли рабами из Африки шли через ливерпульский порт. Сюда прибывали и здесь оседали выходцы из разных стран и континентов, что отразилось на культуре, нравах и даже языке жителей. В Ливерпуле были китайский город, индийский квартал, районы, где жили шотландцы, ирландцы, валлийцы (Жители Уэльса) и т. д. Самыми многочисленными были валлийцы и ирландцы. Валлийцы славились музыкальностью и хорошими голосами, ирландцы — остроумием. Кстати, все четверо музыкантов ансамбля «Битлз» — выходцы из ирландских семей.

Считается, что язык у ливерпульцев подвешен хорошо. Свои чувства и мнения они выражают напрямик, без всяких обиняков, что отличает их от жителей Лондона, которые говорят на «подлинно английском языке», изобилующем недомолвками, подтекстом, намеками, а также изысканными штампами. Ливерпульское звучание английской речи вызывает снисходительную улыбку у лондонцев. Оно имеет подчеркнуто гортанный характер и благодаря низким обертонам обладает каким-то возбуждающим импульсом. Ливерпульский диалект, а также жителей и уроженцев Ливерпуля пренебрежительно называют «скаус» (От англ. lobscouse — лобскаус, что означает «тушеное мясо с овощами и галетами» — излюбленное блюдо ливерпульских моряков). Все участники «Битлз» говорили тоже на «скаус».

Перед второй мировой войной Ливерпуль был одним из крупнейших культурных центров страны, а через его порт проходила основная часть экспорта. Судоходная компания «Кьюнард», основанная еще в 1839 году, интенсивно обслуживала морские линии между Англией и Америкой. Здесь строились корабли, которые Великобритания продавала разным странам, в том числе и США. Через моряков торгового флота шли из-за рубежа новости музыкальной жизни.

Культурная жизнь в самом Ливерпуле тоже била ключом. В городе были университет, несколько гуманитарных и технических колледжей, филармония с постоянным оркестром, театры, в том числе театр оперы и балета, концертные залы, музеи, картинные галереи, большая городская библиотека, множество кинотеатров, танцевальные залы, клубы (Клуб в Англии — организация, обыкновенно частная, созданная для общения людей, связанных политическими, научными, художественными, спортивными и другими интересами, а также для совместного отдыха и развлечений. Первые клубы появились в XVI в. (от club — собираться вместе, объединяться)).

Ливерпульцы гордились своим городом и имели на то все основания. Например, римский кафедральный собор имел столько витражей, сколько не было ни в одном соборе мира. Ливерпульский орган с 5 мануалами и 10925 трубами — тоже один из крупнейших в мире. Циферблат часов на башне городской ратуши больше, чем циферблат «Биг Бена» на здании парламента в Лондоне. На гербе города изображена зеленая птица «Лайвер» (От Liverpool. И птица, и ее название — плод фантазии ливерпульцев), которая обитает только в Ливерпуле. В 1830 году здесь была построена первая в мире пассажирская железная дорога. В 1824 году в городе создано первое в мире общество защиты животных от жестокого обращения, а в 1884 году — национальное общество защиты детей (тоже от жестокого с ними обращения, и тоже первое в мире). Кроме того, Ливерпуль всегда славился самыми лучшими в мире футбольными командами, самыми жестокими драками на улицах и самыми талантливыми комедийными актерами, которых город поставлял во все театры страны еще со времен средневековья.

Во время второй мировой войны город сильно пострадал. Фашистские бомбы уничтожили полностью 6500 зданий, 25000 было изрядно повреждено. Погибли тысячи мирных жителей. Больше всего пострадал морской порт — основная мишень вражеских бомбардировщиков. В акватории порта было потоплено много судов. Долгие годы на берегах реки Мерси оставались следы войны — заброшенные доки с нефтяными баками, которыми никто не пользовался, груды мусора и воронки от бомб, заполненные водой.

В 1952 году началось восстановление города и его хозяйства. Везде были нужны рабочие руки. Жизненный уровень населения повышался, а с ним росли и потребности. Вновь забурлила жизнь международного порта, открылись театры, рестораны, клубы. И опять Ливерпуль стал форпостом в соприкосновении с американской культурой. Опять моряки торгового флота стали наводнять британский рынок заокеанскими товарами, в том числе пластинками с новомодной поп-музыкой.

Америку в середине 50-х годов уже сотрясала рок-революция, и оттуда на Британские острова хлынул мощный поток синглов (Сингл — пластинка-сорокапятка со скоростью вращения 45 оборотов в минуту, с записью одной песни на каждой стороне. В Англии ее также называют семидюймовкой, во Франции и в нашей стране — миньон) с записями блюзов и рок-н-ролла. Их исполняли Чак Берри, Бадди Холли, Рэй Чарлз и другие черные и белые певцы. Великобритания же была еще во власти традиционного новоорлеанского джаза и его последующих европеизированных форм. В английских ресторанах, клубах, дансингах играли джаз, диксиленд, свинг, боп. Это была «респектабельная» музыка, к которой англичане привыкли и которую любили. Новая же музыка, которая стала проникать в Англию, угнетала тяжелыми синкопированными ритмами, резала грохотом уши. Певцы на пластинках то завывали, то выкрикивали фальцетом, то всхлипывали под взрывные аккорды гитар.

Молодежи новая музыка понравилась. Может быть, потому, что она раздражала взрослых. Английские подростки — тинэйджеры (Тинэйджеры — юноши и девушки в возрасте от 13 до 19 лет (от teen — английского суффикса, образующего числительные от 13 до 19)) восприняли рок-н-ролл как символ своей свободы и независимости от родителей.

В то время во всем мире начался молодежный бунт против традиций и устоев старшего поколения. Трудности и противоречия развития послевоенного капиталистического общества породили острый конфликт отцов и детей. «Дети» видели в этой цивилизации прежде всего запреты и ограничения, которые мешали жить и которые необходимо было поломать.

Тинэйджеры уже могли не зависеть от родителей в материальном отношении, поскольку в 50-е годы они получили право подрабатывать и иметь собственные деньги, иногда весьма приличные суммы. Но чтобы утвердиться в этой независимости, им нужно было выделиться в общественно самостоятельную группу. И они стали отвергать абсолютно все, что было создано до них, другими словами, все, что «навязывалось» им родителями и обществом. Так была создана молодежная субкультура с ее конкретными символами — модой, манерой поведения и музыкой рок-н-ролла.

По своей сути рок-н-ролл — упрощенная модификация негритянского ритм-энд-блюза с элементами музыки кантри-энд-вестерн белого населения США. По структуре он представляет собой разновидность двенадцатитактового блюза. Он имеет четкий ритм, музыка его эмоциональна, певцы поют с напором и очень темпераментно, порой агрессивно, порой сентиментально или чувственно.

Изобретение слова рок-н-ролл часто ошибочно приписывают популяризатору этого жанра — американскому диск-жокею из города Кливленда Алану Фриду. Однако впервые оно прозвучало в 1934 году на пластинках негритянской певицы Конни Босуэлл и с тех пор нередко появлялось в песнях разных исполнителей. Алан Фрид же стал регулярно использовать этот термин с 1951 года в своих радиопередачах и тем самым способствовал его широкому распространению. В середине 50-х годов рок стал самой популярной музыкой у молодежи Америки, а его исполнители — кумирами, героями и идолами подростков.

В Англии в 50-е годы практически отсутствовало коммерческое музыкальное радиовещание, а гастроли заокеанских звезд вообще были редкостью. Поэтому привозимые моряками пластинки шли нарасхват и были единственным источником информации о новых музыкальных веяниях.

В 1951 году в Англию проникла пластинка американского певца Билла Хейли с песней Джеки Бренстона «Rocket-88». Эта песня считается первым рок-н-роллом. В следующем году Билл Хейли со своей группой «Комете» записал еще одну песню — «Rock-A-Beating-Boogie» с таким рефреном:

(«Качайтесь, качайтесь, качайтесь, качайтесь все, катитесь, катитесь, катитесь, катитесь все»)

Каждый год Билл Хейли потрясал молодежь новым рок-н-роллом. В 1953 году он спел знаменитую «Crazy Man Crazy» («Как безумный»), а в 1954 году сразил весь мир «роком на все времена», который исполнил в фильме «Blackboard Jungles» («Школьные джунгли». Иногда переводят: «Джунгли грифельных досок»). Это была песня «Rock Around The Clock» («Рок круглые сутки». Иногда переводят: «Рок — часы сбились с ног»), до сих пор являющаяся бестселлером. Летом 1956 года фильм демонстрировался во всех кинотеатрах Англии. Когда исполнялся этот рок-н-ролл, в залах творилось что-то невероятное. Парни и девушки вскакивали с мест и начинали танцевать в проходах между рядами. Они кричали, визжали, рыдали, наэлектризованные назойливо отбиваемым ритмом песни.

В 1957 году Билл Хейли приехал на гастроли в Лондон. И хотя молодежь была несколько обескуражена внешностью своего кумира (Хейли был солидным полноватым мужчиной не первой молодости с завитком на лбу), концерты его проходили с ошеломляющим успехом. Зал ревел, все топали ногами, хлопали в ладоши в такт музыке, раскачивались, взявшись за руки. Некоторые юноши и девушки бежали к сцене и там начинали танцевать. Порой из-за шума в зале со сцены ничего не было слышно, кроме глуховатого акцентированного ритма.

Эта вопящая от восторга толпа поклонников — фанатов, этот беснующийся зал стали после концерта Хейли непременным атрибутом всех выступлений рок-музыкантов.

После Билла Хейли в рок-музыку вихрем ворвался Элвис Пресли, сразу ставший подлинным героем и кумиром молодежи. Он был молодым, красивым, неотразимо обаятельным и вдобавок имел неплохой голос. И то, что у Хейли было прозрением или случайными открытиями, у Пресли стало системой, культивируемым стилем. Он исполнял сентиментальные, напевные мелодии под аккомпанемент блюзовых аккордов гитары и тем самым как бы стирал границы музыкальных жанров. Этот сплав мелодичности с синкопированными ритмами и послужил основой рок-н-ролла. Отныне новый жанр связывали только с обликом Пресли. Молодой певец обладал настоящим чувством блюза и пел не как белые, а как негритянские певцы.

Заметим, что спустя два года самостоятельная ливерпульская группа «Куорримен» стала исполнять именно блюзы, а еще через десять лет бывший руководитель этой группы Джон Леннон сказал, что в качестве одного из главных, оплодотворяющих образцов для своих исканий группа «Битлз» избрала именно негритянские ритмы и блюзы.

Элвис Пресли ничем не отличался от своих современников. Он был доброжелательным, набожным, очень вежливым, застенчивым и наивным парнем из Мемфиса, где до 18 лет работал водителем грузовика. В Мемфисе была студия «Сан рекордз», где каждый мог сделать себе пластинку за 4 доллара: по 2 доллара за сторону. Пресли как-то записал там две баллады. Пение молодого парня понравилось владельцу фирмы Сэму Филлипсу, и он пригласил Элвиса на прослушивание, а потом на запись. Первая песня «That's All Right (Mama)» («Все в порядке, мама») стала сенсацией Мемфиса. С тех пор началось господство Элвиса Пресли в мире американской рок-музыки.

На эстраде Элвис творил чудеса. Он пел резким голосом, вихлял бедрами так, что английское телевидение показывало его только до пояса, то и дело откидывал со лба волосы, смазанные бриллиантином и зачесанные назад подобно утиному хвосту. Он мог выехать на сцену в золоченом кадиллаке, в костюме с позолотой и в золотых туфлях. Все это было необычным и приводило в восторг молодежь. На английских пап и мам Пресли наводил ужас. Своим внешним видом и песнями он разрушал традиционные устои респектабельного английского общества. С присущим» англичанам оптимизмом взрослые предрекали, что и сам Пресли, и его «второсортная» музыка долго не продержатся. (Точно так же, когда началась вторая мировая война, англичане предсказывали ее завершение через полгода).

Но в феврале 1956 года солидная английская фирма грамзаписи «Электрик энд мьюзикал индастриз» выпустила пластинку Элвиса Пресли «Heartbreak Hotel» («Отель, где разбиваются сердца» (иногда переводят «Гостиница неудачников»)), а за ней последовали «Blue Suede Shoes», «Hound Dog» («Голубые замшевые ботинки», «Гончий пес») и другие. Слова песен казались англичанам странными, да и разобрать их было трудно, потому что певец произносил их очень неотчетливо. То он долго и настойчиво уговаривал кого-то не наступать на его голубые замшевые ботинки, то без конца обвинял кого-то в том, что этот кто-то — гончая собака. Но молодежи эти песни нравились. В них она узнавала себя, видела протест против формализма и мертвечины окружающей их жизни. Какой глубокий смысл скрывался за внешне примитивными фразами песни «Монолог родителя»: «Вынеси бумагу и мусор, или не получишь денег. Если не вымоешь на кухне пол, не будешь танцевать рок-н-ролл. Надевай пальто и шапку и иди в прачечную. Приведи собаку и выведи кошку. Молчи и не отвечай. Прогони своих дружков-хулиганов. У тебя нет времени гулять».

Господство Пресли в американской и мировой поп-музыке продолжалось недолго. С 1957 года он стал сниматься в посредственных голливудских фильмах, а когда вернулся на сцену, им восхищались уже только бывшие его поклонники — люди его поколения.

И Джон Леннон и Пол Маккартни высоко ценили Пресли, пели его песни и поначалу подражали ему.

Среди негритянских певцов того времени выделялись Рэй Чарлз, Чак Берри и Литтл Ричард. Рэй Чарлз внес в рок-музыку элементы церковных песнопений и гимнов. В 1954 году он записал песню «Я нашел женщину», видоизменив негритянский гимн «Я нашел Господа».

Чак Берри ценился как исполнитель и композитор. Он прекрасно владел гитарой, острил и каламбурил с эстрады, песни его были яркими, интересными. В частности, ему принадлежат «Roll Over Beethoven» («Посторонись-ка, Бетховен») и «Rock-and-Roll Music» («Музыка рок-н-ролла»), которые прочно вошли в концертный репертуар «Битлз». Первую они включили в свой альбом «With The Beatles» («Вместе с „Битлз"»), вышедший в ноябре 1963 года, вторую — в альбом «Beatles For Sale» («„Битлз" на продажу»), который был издан в ноябре 1964 года. «Посторонись-ка, Бетховен! Сегодня мне снова захотелось услышать рок». Это было кредо молодежной субкультуры, поклонников рок-музыки: освободиться от всех авторитетов, создавать и слушать музыку для себя — свою музыку.

Литтл Ричард захватывал своей энергией, неутомимостью, громким и мощным голосом и необычным поведением на сцене. У него были усики, роскошная шевелюра и широченные брюки. Он сильно ударял по клавишам рояля, иногда взбирался на них ногами. Слова его песен были бессмысленными, но Литтл Ричард так произносил их, что казалось — за ними кроется глубочайший смысл. Это был настоящий рок-н-ролл, агрессивный, напористый. Этим певцом особенно восхищался Пол Маккартни, он даже копировал голос Литтл Ричарда, нередко из-за этого теряя свой.

Постепенно американскую музыку стали исполнять и английские музыканты. Возникли свои рок-группы и певцы. Первым был 18-летний Томми Хикс, сменивший фамилию на Стил, что означает «сталь». Томми Стил появился в 1956 году. Он был жизнерадостным и чувственно-привлекательным со своей яркой, открытой улыбкой и пышными вьющимися волосами. Он много гастролировал по стране, благодаря рекламе быстро возглавил таблицу популярности и стал идолом молодежи.

За Стилом пришли другие исполнители, копировавшие его манеру пения и даже выбиравшие себе сценические имена в том же духе. Это были Билли Фьюри («Ярость»), Адам Фейт («Вера»), Марти Уайлд («Дикий»). Все исполняли рок-н-ролл. Музыка эта стала проникать во все уголки страны и... приелась. Окончательный удар ей нанес певец Клифф Ричард, превосходно подстриженный, красиво и элегантно одетый. Клифф Ричард со своей группой «Шедоуз» пел уже другой рок-н-ролл, спокойный, приглаженный, стилизованный — рок-н-ролл белых.

А в 1959—1962 годах опять начался бум традиционного джаза, центральная фигура которого, кларнетист и руководитель джаз-оркестра в западной Англии Эккер Билк, мгновенно стал идолом подростков, так как его музыка была легкой, веселой. Через два года мода на «традиционщиков» тоже прошла, и джаз-оркестры стали играть только в собственных клубах.

Еще в годы повального увлечения рок-н-роллом в Англии существовала особая разновидность поп-музыки — скиффл. Мелодии скиффла и манера исполнения основывались на негритянских народных песнях, резко подчеркивался ритм. В этих группах играли на гитарах, барабанах, банджо, а также использовали такие самодельные ударные инструменты, как стиральные доски или жестяные коробки из-под чая с натянутыми внутри веревками (нечто вроде рудиментарного контрабаса). Скиффл привлекал публику, которая не выносила рок-н-ролла с его электрически усиленным грохотом.

Королем скиффла стал исполнитель на банджо и певец Лонни Донеган. Его песни были мелодичны, просты и доступны для любого самодеятельного ансамбля. Кроме того, они требовали от гитариста владения всего тремя аккордами. Для остальных музыкантов было достаточным, если они могли отбивать ритм.

Самодеятельные маленькие оркестры скиффл создавались в школах, во дворах, в разных районах городов. Десятки их существовали и в Ливерпуле. Группы играли на улицах, на вечеринках и свадьбах, в пустующих подвалах домов и в пабах. Эти ансамбли стали центрами общения молодежи, досуг которой расширялся и нуждался в насыщении. Первая группа Джона Леннона также была группой скиффл.

Таким образом, столь бурная музыкальная жизнь и переплетение мощных течений и стилей не могли не породить нового явления на поп-сцене. Специфическое направление композиторского и исполнительского творчества «Битлз» складывалось на этом музыкальном фоне, который был так ярок особенно в Ливерпуле, куда стекались все новинки из нового и старого мира. И рок-н-ролл, и негритянский блюз, и традиционный джаз формировали музыкальные вкусы будущей «великолепной четверки».

Не последнюю роль сыграли музыкальные традиции, которыми издавна славится Англия. Серьезное и бережное отношение к народной музыке, к музыкальному фольклору передается из поколения в поколение и культивируется как в музыкальной, так и в немузыкальной среде страны. До сих пор сохраняется искусство бардов, уходящее своими корнями в те далекие времена, когда Ирландия, Шотландия и Уэльс заселялись кельтскими племенами. Не исчез в народной музыке и такой традиционный национальный музыкально-поэтический жанр, как английская баллада.

Огромную роль в музыкальном воспитании в Англии играет традиция домашнего музицирования. В английских семьях любят петь, особенно хором и по партиям, почти все играют на каком-либо музыкальном инструменте. А в английских общеобразовательных школах обязательными и престижными являются уроки музыки. Школьники уже в раннем возрасте приобретают навыки сольного и ансамблевого пения, знакомятся с понятиями лада, гармонии, полифонии. Немалую роль в формировании музыкальности и певческих навыков играет практика участия в воскресных хоровых пениях местных приходских церквей.

Вся эта нехитрая система и создает, видимо, ту общую музыкальную подготовленность, благодаря которой англичане были всегда способны ассимилировать разные стили в музыке, в том числе и те, которые вообще чужды европейскому музыкальному мышлению.

Эта система заложила основы для развития талантов будущих «Битлз». А знакомство с разными музыкальными направлениями помогло им в результате выкристаллизовать свой собственный, особенный стиль, вошедший в историю поп-музыки под названием «мерсийское звучание».

Предыстория ансамбля — детство, отрочество и юность его участников: Джона Леннона, Пола Маккартни, Джорджа Харрисона, Ринго Старра. В этой предыстории заложены многие причины возникновения группы и ее последующей судьбы. Влияние четырех молодых ливерпульцев на культуру второй половины XX века оказалось столь значительным, что даже их детские годы приобрели статус исторического события.

ДЖОН ЛЕННОН

Организатором и лидером ансамбля официально считается Джон Леннон, хотя сам он всегда подчеркивал, что «Битлз» — это группа и в ней нет главного и подчиненных. Он говорил: «Мы группа. Всегда были группой. Ни один из нас не работает больше других. Все, что мы делаем, мы всегда делаем вместе. Мы все вносим одинаковую лепту и получаем одинаковую долю».

Родился Джон Уинстон Леннон 9 октября 1940 года в ливерпульском родильном доме во время очередного воздушного налета на город немецких бомбардировщиков. То, что он родился именно в родильном доме, как утверждают его биографы, является свидетельством принадлежности его родителей к среднему слою английского общества, поскольку в рабочих семьях это считалось роскошью.

Мальчику дали двойное имя: в честь дедушки по отцу его назвали Джоном, в честь тогдашнего премьер-министра Англии и выдающегося политического деятеля Уинстона Черчилля — Уинстоном. Впоследствии, став взрослым, Джон скептически относился к этому второму имени.

Семейную чету, которая произвела на свет Джона, нельзя было назвать вполне благополучной. Их брак не признавали родители невесты, считая жениха не парой для своей дочери.

Отец Джона Альфред (или Фред) Леннон к моменту вступления в брак плавал официантом на судах торгового флота, пройдя до этого ступени коридорного и стюарда. Детские и отроческие годы Фред провел в детском доме, куда попал пятилетним ребенком после смерти своего отца — профессионального певца, солиста известного американского ансамбля «Менестрели из Кентукки» Джона Леннона.

Знакомство с будущей женой произошло за десять лет до свадьбы. Фреду было 16 лет, и он только что устроился матросом на торговое судно. Накануне ухода в рейс он с приятелем гулял по парку, для солидности надев шляпу. Приятель был немного старше и давал Фреду наставления, как знакомиться с лицами противоположного пола. Тут же оба решили применить знания на практике. Девушка, приглянувшаяся друзьям, была изящной, миловидной и казалась приветливой. Но когда они подошли, она вдруг стала хохотать. Ее ужасно рассмешила шляпа Фреда. Не размышляя долго, галантный кавалер тут же бросил злополучную шляпу в пруд. Знакомство состоялось.

Девушку звали Джулией Стэнли. Ей было 14 лет, и она была одной из пяти дочерей известного лоцмана, служащего спасательной компании Ливерпуль — Глазго, человека строгих правил, состоятельного и степенного. У Джулии были золотисто-каштановые волосы и острый язычок. Фред отличался легким нравом, умел играть на банджо и очень прилично пел. Впоследствии в своей биографии Фред Леннон рассказывал, что он был непременным участником самодеятельных концертов на всех судах, где плавал.

В брак Джулия и Фред вступили в декабре 1938 года. Мужу было 26 лет, жене — 24 года. Она работала билетершей в ливерпульском кинотеатре «Трокадеро», он служил официантом на пароходе. На регистрацию никто из родственников не пришел, свадьбы не было, и молодые провели весь вечер в кинозале «Трокадеро».

Джон родился, когда отец был в море. Джулия полтора года получала письма и деньги от мужа, затем он пропал. Шла вторая мировая война, на морских путях гибли многие суда, поэтому исчезновение Альфреда Леннона было воспринято как окончательное, и Джулия вскоре вышла замуж за официанта Бобби Дайкинса, человека солидного и имевшего двух детей от первого брака. Трое детей с первых дней совместной жизни были тяжелым грузом для молодоженов. И сестры Стэнли на семейном совете решили взять Джона к себе. Такое решение было дальновидн-ым, поскольку в новой семье Джулии вскоре появились и общие с Бобби дети — Джулия и Жаклин.

Таким образом, Джон прожил с матерью только восемнадцать месяцев, но это был первый этап в жизни ребенка и потому особенно важный для формирования его характера и склонностей. Джулия была доброй, веселой, но, по мнению сестер Стэнли, весьма эксцентричной и легкомысленной. Как и сестры, она была остроумной, но уж слишком часто шутила и смеялась. Дома у нее был граммофон и большая коллекция пластинок с легкой музыкой. Джулия обожала петь и играла на банджо — этому научил ее Фред.

Мать вошла в жизнь Джона лучезарной, улыбающейся, всегда что-то напевающей. Переезд из ее дома к тете Мэри, старшей сестре Стэнли, был первой трагедией в его жизни.

Тетя Мими, как стал звать ее мальчик, и ее муж Джордж Смит не имели своих детей и охотно взяли ребенка к себе. Жили они в собственном доме «Мендипс» на Менлав-авеню в Вултоне — самом красивом и респектабельном пригороде Ливерпуля. У дяди Джорджа была небольшая молочная ферма с маслобойней.

В Вултоне жили достаточно зажиточные люди. Дом Мими, двухэтажный, построенный в стиле Тюдор, одной стеной примыкал к стене такого же дома. Холл первого этажа был отделан деревянными панелями, а в стенных шкафах красовались дорогие тарелки из фарфора знаменитых марок. На втором этаже была большая веранда, куда обычно вывозили в кресле маленького Джона, чтобы он погрелся на солнце. Там же, на втором этаже, находилась и собственная комната мальчика. Рядом с домом находились ставшие впоследствии знаменитыми «Земляничные поля» — детский приют Армии спасения («Salvation Army» — религиозная филантропическая организация. Основана в 1865 г), где Джон играл с компанией сверстников.

Мими была доброй, умной, но очень строгой и подчас резкой женщиной. Она всей душой любила маленького Джона и стремилась дать ему хорошее воспитание. Но ее система воспитания была чисто английской, и Джон жил без ласки, без сладостей, без карманных денег и развлечений. Правда, два раза в год Мими вывозила племянника в город на фильмы Уолта Диснея, а иногда водила в музей или в театр. И хотя Джон уважал тетю и даже любил ее, она не была для него близким человеком. Зато дядя Джордж был нежен с мальчиком, всячески его баловал и быстро стал его доверенным лицом.

Однако, как бы хорошо ни относились к нему тетя и дядя, взрослые произвольно или непроизвольно вызывали потрясения в душе Джона, преследуя, с их точки зрения, высшие интересы ребенка. Мими старалась вообще никогда не говорить с ним о его родителях и всячески избегала этой темы, и хотя Джулия жила в двух остановках от дома Смитов, она почти там не показывалась.

Когда Джону было 5 лет, неожиданно объявился его отец. С согласия Мими он повез сына на курорт в Блэкпул. Война была позади, у Фреда были деньги и большие планы — он намеревался навсегда уехать в Новую Зеландию и забрать с собой Джона. Они поселились в Блэкпуле в доме приятеля Фреда. Все было готово к отъезду, как вдруг на пopoгe дома появилась Джулия. Она требовала вернуть ребенка домой (выяснилось, что ее послала в Блэкпул Мими). Между родителями разгорелся спор, и они не нашли ничего более разумного, как переложить бремя принятия решения на детские плечи. Джон сидел на руках отца, крепко к нему прижавшись. Когда его дважды спросили, с кем он хочет жить, он дважды ответил: «С папой». Джулия повернулась и вышла из дома. Джон стремглав бросился за матерью — и не вернулся. Фреду пришлось отправиться в Новую Зеландию одному. Он расстался с сыном на двадцать с лишним лет.

Столько притязаний взрослых, и таких разных, на любовь ребенка не могли пройти для него безболезненно. Уже с раннего детства он чувствовал себя обделенным любовью, в общем-то никому особенно не нужным. Если судить с позиций педагогики, Джон оказался в ситуации, усиленно побуждавшей его к самоутверждению. Он был умным и способным ребенком, умел делать то, чего не умели другие дети. Ему хотелось хоть чем-то привлечь внимание взрослых, вызвать у них восхищение или хотя бы интерес. Поэтому он придумывал всевозможные шалости, невероятные проделки. При этом он умолял: «Ну посмотрите же на меня, я Джон Леннон. Я могу делать разные трюки. Посмотрите на меня!»

Но взрослые не обращали на него внимания. И он замкнулся, стал строптивым, ревнивым, упрямым, непослушным и всегда и во всем стремился выделиться, быть первым. Эти черты характера остались у него на всю жизнь. Кто знает, может быть, это и помогло ему стать знаменитым создателем и лидером всемирно прославившегося ансамбля.

Когда Джон в возрасте 5 лет стал ходить в начальную школу «Давдейл» (Общая государственная начальная школа в Англии предназначена для детей от 5 до 11 лет (в Шотландии от 5 до 12 лет) и включает школу для малышей и начальную школу), он сразу проявил незаурядные способности. Читать он научился с помощью дяди и тети еще до поступления в школу, поэтому учиться ему было легко. Он хорошо рисовал. По словам Мими Смит, увлекался чтением. Но этого всего не заметили учителя, поэтому Джон перестал утруждать себя занятиями и переключился на игры, которые стали его единственной страстью.

Тетя Мими вспоминает, что в играх ее племянника уже проявлялись особенности его характера: твердость, настойчивость, категоричность, целеустремленность и самоотдача в каждом интересном для него деле. Играя, например, в индейцев, он требовал от всех участников «всамделишного» поведения, и если побежденный враг не умирал «по-настоящему», Джон разражался сильным и бурным гневом. Чтобы быть похожим на настоящего индейца, он просил. Мими вымазывать его красной подливкой от жаркого и рисовать на его лице различные узоры губной помадой. Он заставлял Мими брать в мясной лавке индюшачьи перья и украшал ими себя и товарищей по совместным играм. На дереве возле дома он соорудил себе убежище наподобие вороньего гнезда и часами сидел там, разыгрывая сцены из жизни краснокожих.

Если Джона наказывали, он удалялся в свою комнату и погружался в чтение. Его любимой книгой была (и осталась на всю жизнь) «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Как он потом говорил, в детстве эта книга восхищала его забавным и фантастическим сюжетом, в зрелом возрасте — железной математической логикой, удивительным остроумием, игрой слов и социальной глубиной. Он мечтал сам когда-нибудь написать собственную «Алису». Позже Джон увлекся Робертом Стивенсоном, Эдгаром По и книгами о художниках.

Из окрестных домов, перемежавшихся перелесками и полянами, подобралась компания мальчишек, в которую вошли Пит Шоттон (Пит Шоттон оставался самым близким другом Джона Леннона всю жизнь, был его помощником, директором модного магазина «Бутик», а после смерти Джона написал книгу «Джон Леннон в моей жизни»), Айвен Воган, Найджел Уолли. Все они вместе учились в «Давдейл». Сначала верховодил Пит, но как только появился Джон, он сразу перехватил лидерство. Он не боялся драться, был сильнее других ребят физически, умнее и изобретательнее, хотя шалости его были зачастую недетскими и порой жестокими. Джон уже тогда был близоруким, на близком расстоянии не различал номеров автобусов. Поэтому он не любил спортивных игр, зато много бегал и плавал. Из-за того, что плохо видел, не мог играть в футбол и чувствовал себя ущемленным, поскольку в Ливерпуле в футбол играли абсолютно все. Но зато он изобретал всевозможные собственные игры и шалости, и в этом его фантазия была неистощимой. Нередко ребята переходили границу дозволенного. Джон любил делать мишени из уличных фонарей и вместе с друзьями бросал в них камни и обломки кирпичей, соревнуясь, кто разобьет фонарь первым. Они бросали камни или комья грязи в окна проходящих поездов, расположившись на виадуке над железной дорогой; зажигали костры в неположенных местах, например на лужайках парков, и развлекались, наблюдая из укрытия суету пожарников. Но одним из самых любимых развлечений было забраться на большую ветку дерева, свисавшую над шоссейной дорогой, и внезапно опустить оттуда ногу прямо перед проезжающим под деревом автобусом.

Джон терроризировал всех соседей. Они его боялись. В нем постоянно чувствовалось внутреннее напряжение, он всегда жаждал что-то испортить, нарушить установленный порядок. В нем жил неукротимый и неуправляемый бунтарь.

Жестокость, однако, не была определяющей чертой характера Джона. Он нежно любил мать, так же нежно относился к тете Мими, был предан дяде Джорджу. Он обожал двух сиамских кошек, живших в доме тети. Кстати, потом, став уже взрослым, он всегда любил четвероногих и держал в своем доме кошек, хотя порой был очень жесток с людьми, даже самыми близкими. Эта жестокость удивительно сочеталась с отзывчивостью, щедростью и широтой. Пит Шоттон вспоминает в своей книге, как еще в детстве Джон давал друзьям уроки доброты, сам честно делился сладостями, карманными деньгами и вообще всем, что имел, с остальными мальчиками и заставлял их следовать его примеру.

С учителями в школе Джон был не в ладах, вероятно, опять-таки потому, что они не выделяли его среди других мальчиков. И он становился все более непослушным, задиристым, скрытным и угрюмым. Директор школы однажды сказал Мими: «Этот мальчик острый, как иголка. Он не может ничего делать по шаблону».

Настоящая жизнь начиналась для Джона за пределами школы. Игры и проказы уживались с уютом и спокойным бытом тетушкиного дома, с доверительной дружбой с дядей и с редкими, но ослепительными встречами с матерью, которая с тех пор, как Джон пошел в школу, стала часто бывать в доме Мими. Она приходила и разрушала созданный там уклад. В отличие от тети, мать позволяла Джону все, не говорила слов «нельзя» и «нет», не стремилась приучать его к чему-то серьезному. Она хотела, чтобы сын стал незаурядным. Дома Джон всегда находил чем заняться. Он любил рисовать цветными карандашами и мелками, писать стихи, сочинять рассказы. В семь лет он создал свою первую в жизни книжку «Спорт и скорость в картинках». В ней были карикатуры, рисунки, шутки, короткие рассказы и истории, фотографии кинозвезд и знаменитых футболистов и даже повесть с продолжением, которая заканчивалась словами: «Если вам это понравилось, приходите на следующей неделе — будет еще лучше». Таких книжек Джон сделал много. На их обложках он с гордостью выводил: «Редактор и художник Дж. У. Леннон». Во многих рассказах и рисунках он воспроизводил и перетолковывал впечатления, полученные от посещения театров, музеев и кино. Он нарисовал всех персонажей своей любимой «Алисы в стране чудес». Стихи и прозу Джон писал специальным секретным шифром, чтобы Мими не могла их прочитать. Рисунками из этих книжек оформлена обложка альбома Джона «Walls And Bridges», вышедшего в 1974 году.

Радостным еженедельным событием для маленького Джона было пение в воскресном детском хоре в приходской школе Святого Питера в Вултоне. Его привлекала торжественность и таинственность богослужения, но больше всего — сама музыка. У него был хороший голос, пел он с упоением, но иногда начинал импровизировать и даже изобретать собственный контрапункт, вовлекая в эти эксперименты и других мальчиков, в том числе, конечно, и Пита Шоттона. Этих музыкальных новшеств не оценили, и после нескольких предупреждений Джона и Пита выгнали из хора.

Новая сторона мира открылась Джону и Питу в результате дружбы со студентами-медиками, которым Мими одно время сдавала две из четырех спальных комнат своего дома. Мальчиков уже интересовали некоторые подробности анатомии человека, а студенты закрепляли учебный материал в своих рассказах, попутно открывая детям многие названия и слова, бытовавшие в ливерпульском порту, но не в обиходе благопристойного Вултона. В результате Джон и Пит чрезвычайно увеличили свой словарь и некоторое время сильно увлекались «новым языком», однако потом спохватились и с большим трудом стали отвыкать, страшась применить свои знания случайно в разговоре с родителями и знакомыми.

Сдав экзамены элевен-плас (Элевен-плас — экзамены для одиннадцатилетних, которые проводятся по окончании начальной школы и включают проверку умственных способностей, знания английского языка и арифметики), Джон и Пит в соответствии с правилами английской системы образования поступили в среднюю школу, которая называлась «Куорри бэнк хай скул». Айвена Вогана родители определили в так называемый Ливерпульский институт — тоже среднюю школу, но более престижную. Там Айвен познакомился с Полом Маккартни.

«Куорри бэнк» была небольшой средней грамматической школой (Grammar school — государственная или частная школа для детей от 11 до 18 лет; дает право на поступление в вуз; в программе — изучение классических языков) для мальчиков. Она пользовалась неплохой репутацией в Мерсисайде. Впоследствии эта школа стала знаменитой, потому что в ней учился Джон Леннон,— в Англии славу учебному заведению создают его бывшие ученики. Правда, и тогда, когда в ней учился Джон, она не была такой уж неизвестной, так как дала стране двух министров труда. В этой школе Джон оставил первый автограф, вырезав ножом на дверях туалета свои инициалы.

В тот год, когда мальчики поступили в «Куорри бэнк», она отмечала свое тридцатилетие, но им казалось, что ей сто или даже двести лет. Помещалась она в потемневшем кирпичном здании, надежно укрытом от внешнего мира ивовыми зарослями. Все учителя были одеты в черные костюмы со строгими галстуками и в мантии. Ученикам тоже полагалось носить черную форменную курточку и галстук. На курточках была вышита эмблема «Куорри бэнк» — красно-желтая голова оленя и под ней латинское изречение: «Из этой руды добудем благородный металл». В «Куорри бэнк» все подчинялось традициям: и раздельное обучение, и телесные наказания, и пуританские нравы, и официальность учителей, и культ зубрежки и дисциплины, и, конечно, скука на уроках, в первую очередь для незаурядных подростков. А следствием этой угнетающей скуки были нежелание учиться, шалости, безобразия, стремление скорее вырваться на улицу.

Джон пришел в школу с хорошим уровнем подготовки и в первый год даже считался одним из успевающих учеников. Но учителя не отмечали и не поощряли способного мальчика, так как он не желал хорошо заучивать программный материал, послушно выполнять задания, строго соблюдать дисциплину. Джон учился все хуже и хуже и наконец скатился в класс для отстающих. Такую же эволюцию проделал его друг Пит. Оба они скоро превратились в клоунов, паяцев, что документально закреплялось в школьных характеристиках.

Правда, учителя не могли не заметить незаурядных способностей Джона, его остроумия и оригинальности. Джон, прекрасно рисовал, постоянно занимаясь этим на уроках, даже не имеющих никакого отношения к рисованию. Он вел свой рукописный журнал под названием «Ежедневный вой». В этом журнале, сделанном из школьных тетрадей, он помещал шаржи и карикатуры на одноклассников и учителей, стишки, разные истории, рисунки на внешкольные сюжеты, часто весьма непристойные. Каждый день Джон приносил в школу новые страницы или целые выпуски. Читателями и ценителями могли быть только близкие друзья. Впрочем, учителя также не без интереса и удовольствия рассматривали в учительской комнате очередную конфискованную тетрадь.

На уроках Джон и Пит ничего не делали, разговаривали, вскакивали с мест, выходили из класса, потом стали вообще прогуливать занятия. Иногда они позволяли себе и безобразные выходки: избивали других школьников, могли выпустить в спину учителя чернила из велосипедного насоса.

Проделки продолжались и после школы, принимая нередко характер правонарушений. Одно время компания Джона пристрастилась к мелким кражам в магазинах, на благотворительных распродажах и ярмарках. Воровали — в основном сладости и лакомства — не от бедности и лишений, хотя родители, в том числе и Мими, ограничивали рацион сладких блюд. На мелкие кражи мальчишек толкали озорство, страсть к приключениям, азарт и обида на невнимание и непонимание их со стороны взрослых.

Пустота школьной жизни компенсировалась дружбой с дядей Джорджем и — все больше — с матерью. С дядей, как уже говорилось, у Джона установились очень теплые отношения. Джон читал ему свои первые стихи, дядя также знакомил племянника со своими, которые можно было показывать только в очень узком мужском кругу. Дядя смотрел сквозь пальцы на проделки Джона, сочувствовал, когда его наказывала Мими. И если в особых случаях Мими запирала Джона в одной из комнат, дядя тайком приносил ему булочки с изюмом. Иногда они вместе убегали из дома, оставив Мими плитку шоколада и записку с пожеланием приятно провести воскресный день. Как-то дядя подарил Джону губную гармонику, и Джон быстро научился подбирать на ней незатейливые мелодии.

Когда Джону было 13 лет, дядя Джордж умер. Случилось это внезапно. У него оказался цирроз печени, хотя он никогда ни на что не жаловался. Он даже не лежал в постели, как все больные, а до последнего дня работал на ферме. Джон очень тяжело переживал потерю своего взрослого друга, хотя и старался не показывать виду.

Теперь он остался с Мими. Она была заботлива, любила его, он тоже был к ней привязан, но она совсем его не понимала. И Джон еще больше потянулся к матери. Джулия не осуждала его шалостей, не бранила за прогулы в школе, разделяла его интересы. Она любила его друзей и разрешала им приходить к ней. Мими никогда их не пускала в дом, оберегая племянника от дурного влияния нехороших и плохо воспитанных мальчиков. Но самое главное — мать поощряла музыкальные увлечения сына. Она помогла ему подобрать на губной гармонике несколько популярных песенок. Первой была «Ах, какой стыд!» Фэтса Домино. С тех пор Джон не расставался с полюбившимся инструментом, носил его в кармане брюк и использовал любую свободную минуту в школе, дома, на улице, чтобы поупражняться. Довольно скоро он стал вполне прилично играть мелодии, которые передавали в радиопрограмме «Любимые пластинки всей семьи». Их исполняли популярные в то время американские певцы Фрэнки Лейн, Джонни Рэй, Джин Винсент и многие другие («Be-Bop-A-Lula» Джина Винсента была самой любимой песней Джона тогда, когда он сам стал знаменитым композитором. А гармоника фигурировала как непременный инструмент в выступлениях и грамзаписях «Битлз». На афишах и рекламах, где перечислялись исполнители и инструменты, против фамилии Леннон стояло: «Ритм-гитара и гармоника». Она звучит в «Love Me Do», «From Me To You», «I'll Get You», «We Can't Work It Out» и во многих других песнях).

Джон стал бывать у матери все чаще и чаще, нередко жил у нее по нескольку дней подряд. Ее муж Бобби очень хорошо относился к пасынку, баловал его карманными деньгами. Маленькие сестренки просто обожали своего старшего брата, и Джон отвечал им взаимностью. Он все сильнее и сильнее привязывался к матери, восхищался ею и подражал ей во всем. Она учила его играть на банджо, слушала вместе с ним пластинки.

В 1956 году Джон услышал знаменитый рок, который пел Хейли в фильме «Blackboard Jungles», и «Heartbreak Hotel» в исполнении Элвиса Пресли. По его собственным словам, это было «то самое». Такой музыки и такого пения он никогда не слышал раньше. В доме Мими легкую музыку презирали. Английские музыканты рок-н-ролла не исполняли, а пластинки с американцами не продавались в магазинах. Единственным источником было «Радио Люксембург», и Джон, укрывшись с головой одеялом, по ночам настраивал свой приемник на эту волну. Иногда удавалось послушать и настоящие американские пластинки. Его одноклассник, собиратель грамзаписей рок-музыки Дон Бит-ти часто приглашал Джона слушать свои пластинки, и благодаря Дону Джон пополнял список своих кумиров: Билл Хейли, Элвис Пресли, Чак Берри, Бадди Холли, Литтл Ричард... Одних только этих имен было уже достаточно, чтобы понять, чем заняться дальше.

В этом же 1956 году король скиффла Лонни Донеган спел «Rock Island Line» («Берег скалистого острова»). Песня не была рок-н-роллом, хотя в ее названии звучало это завораживающее слово (здесь оно имело значение «скалистый»). Но песня потрясла юного Джона тем, что исполнялась в сопровождении таких инструментов, освоить которые мог бы каждый. Благодаря этому Лонни Донеган стал таким же героем английской молодежи, как знаменитые американские исполнители рок-н-ролла.

Скиффл-группы начали свое триумфальное шествие по стране. Гитара, губная гармоника, банджо, стиральная доска, коробка из-под чая... Что может быть проще? И Джон решился.

Но сначала нужно было приобрести гитару. Мими, разумеется, об этом и слышать не хотела. Она предпочитала фортепиано или скрипку. Гитару купила Джулия за 10 фунтов. С ее помощью Джон овладел двумя, потом тремя аккордами. Правда, аккорды эти были не гитарные, а характерные для банджо. Джон быстро научился играть песенку «That'll Be The Day» («Вот будет здорово!») из репертуара Бадди Холли. Он часами занимался, осваивал нехитрые еще построения, подбирал новые мелодии. Мими категорически протестовала, иронизировала, бранилась. В конце концов она запретила ему «бренчать» в комнатах, и он удалился на веранду.

Наконец Джон решил, что готов создать группу. Состав ее подбирался очень долго, много раз менялся, и существование ее зависело от того, кто хотел в ней играть. Сначала было 6 человек: Джон Леннон — гитара и пение, Эрик Гриффитс — гитара и пение, Род Дейвис — банджо, Пит Шоттон — стиральная доска, Найджел Уолли и Айвен Воган — ящики из-под чая, то есть ритмическая группа. Через некоторое время Найджел и Айвен ушли, и их сменили Лен Гэрри и Колин Хантон. Все бесконечно спорили и ссорились. Род Дейвис хотел играть только народную музыку, Джон — только песни обожаемого Пресли. На репетиции приходили не все. Один забывал, другому было лень, третьему не удавалось удрать из дома. И вообще все ребята вошли в группу Джона больше из чувства товарищества, а не из любви к искусству. Да и создали-то они ее ради забавы, чтобы вместе посмеяться и повеселиться.

Обычно репетиции проходили либо в воронке от бомбы в саду возле дома Пита Шоттона, либо в ванной комнате у Джулии, где, по мнению Джона, была хорошая акустика — как в эхо-камерах, где записывалась рок-музыка. Репертуар состоял из песен Лонни Донегана и Элвиса Пресли. Музыка эта была простой и не требовала сложного аккомпанемента — достаточно было знать три гитарных аккорда и отбивать ритм на самодельных ударных.

Сложнее обстояло дело со словами. Покупать пластинки у моряков было не по карману. А в тех песнях, которые передавали по радио, зачастую из-за помех в эфире невозможно было разобрать текст. Но Джон нашел выход: он стал сам придумывать слова к мелодиям, которые хорошо запоминал. Опыт сочинения стихов был у него уже достаточный, и надо сказать, что те, которые он придумывал сам, иногда были не хуже стихов оригинала. Ведь считалось, что слова не должны мешать музыке, поэтому писались они нередко на скорую руку и не отличались высоким художественным уровнем.

Назвали группу «Куорримен» («Парни из Куорри»), воздав должное школе, в которой учились, и месту, где жили (там было много песчаных карьеров) (Quarry — карьер, каменоломня (одно из значений)). Одевались музыканты сначала кто во что, потом нарядились, как «тедди-бойз» (Стиляги, пижоны (жаргон 50-х годов)): широкие в плечах, длинные пиджаки, узкие брюки-дудочки, яркие носки (чаще красное или оранжевого цвета), пестрые галстуки с экзотическими рисунками. У всех были прически, как у Элвиса Пресли.

Постепенно группа набирала силу. Ребята уже играли на домашних вечеринках, на днях рождения, на уличных праздниках и на школьных вечерах. Играли бесплатно или за угещение. Новый директор «Куорри бэнк» по фамилии Попджой, пришедший в школу в 1956 году, оказался человеком весьма современным, увлекался скиффлом и рок-н-роллом и поощрял начинания группы Джона. С его разрешения группа могла упражняться во время большой перемены в школе или на школьной спортплощадке.

Первое настоящее выступление «Куорримен» состоялось 24 мая 1956 года в день празднования Дня Империи (День Империи праздновался в Великобритании с 1903 по 1958 год 24 мая, в день рождения королевы Виктории. В 1958 году этот праздник заменили Днем Содружества, который с 1966 гада отмечается в июне, в официальный день рождения королевы Елизаветы II) на Роуз-стрит в Ливерпуле. Они играли прямо на улице, стоя на перевернутом кузове грузовика, и имели успех.

Время шло, группа Джона приобретала известность и даже недоброжелателей, главным образом среди молодых людей, девушки которых восхищались «Куорримен». Там, где они играли, часто разгорались драки. Джон никогда не отказывался применить кулаки, если, конечно, противники не были намного старше и сильнее. Бывало, что и между самими музыкантами прямо на сцене возникали потасовки. Но всем вместе было весело. Музыка зажигала, слушатели аплодировали, музыканты радовались растущей популярности. Правда, Пит Шоттон иногда откровенно скучал. Он понимал, что не имеет никакого отношения к музыке, и сидел за своей стиральной доской только ради Джона. Маленький Колин Хантон, который из-за своего роста вынужден был всюду показывать свидетельство о рождении, тоже больше интересовался не музыкой, а пинтой-другой «Черного бархата» (Пинта — 0,57 литра. «Черный бархат» — смесь шампанского с крепким пивом (обыкновенно с портером — темным пивом повышенной крепости)).

Мими ничего не подозревала о новом увлечении племянника и не отпускала его из дому по вечерам. Под разными предлогами ему удавалось вырваться, но каждый раз она говорила, что это — в последний раз. Он очень боялся, что Мими увидит его в пижонском наряде, и либо убегал из дома тайком, либо надевал поверх своих «дудочек» нормальные широкие брюки.

Джон совсем забросил школу, в его голове была только музыка, он настойчиво разучивал новые песни и репетировал с группой. А по ночам, закрывшись в своей комнате, слушал приемник, пытаясь различить партии инструментов в исполняемых песнях. Он уже верил в свои силы и нащупывал ту модель звучания ансамбля, которая выделила «Битлз» среди множества других. Но пока они играли рок-н-ролл, пользовались только тремя гитарными аккордами и отбивали неистовый ритм на своих самодельных ударных. Джон и Эрик Гриффитс пели, подражая американским певцам.

6 июля 1957 года, за несколько дней до выпускных экзаменов в школе, группу пригласили играть на религиозном празднике на площади у приходской церкви в Вулто-не. Джону, как всегда, удалось выскользнуть из дома. Но на площади его ждал удар. Туда пришла Мими — выпить чашечку кофе и посмотреть на карнавал. Когда она села за столик, откуда-то раздался страшный грохот. Подняв глаза, она увидела на помосте Джона, который неистово ударял по струнам гитары и громко пел. С ним были и его дружки. Мими была потрясена: вот чем обернулось ее строгое воспитание. Джон, увидев тетю, сначала пришел в ужас, но потом завопил еще громче: «Вон идет Мими, ах, сюда идет Мими».

Со временем Мими смирилась с новым увлечением Джона, хотя не переставала твердить: «Гитара, конечно, хорошо, Джон, но ты с ней не заработаешь и на кусок хлеба».

В тот же день произошло еще одно событие, повлиявшее на дальнейшую судьбу Джона. Айвен Воган привел послушать «Куорримен» своего соученика по ливерпульскому институту. Это был Пол Маккартни — очень хорошенький мальчик с пухлыми щечками и детским выражением лица. Спустя несколько лет Джон Леннон в одном из интервью сказал, что история ансамбля «Битлз» началась именно в тот день, когда он познакомился с Полом Маккартни.

Джон не сдал ни одного выпускного экзамена и вынужден был остаться в «Куорри» еще на год. Будущее представлялось неясным. Мими продолжала настаивать, чтобы Джон все же занялся настоящим делом. В конце концов директор школы дал ему рекомендацию в ливерпульский художественный колледж. Джон выбрал оформительское отделение, но приняли его на отделение шрифтов и подписей к плакатам. «С таким же успехом меня можно было зачислить на курсы парашютистов. Но, откровенно говоря, я и сам толком не знал, чего хотел»,— говорил он. В колледже Джону не нравилось: он никогда не любил систематических занятий. Поэтому он полностью переключился на гитару и стал заниматься делами своего ансамбля.

По его настоянию «Куорримен» стали членами молодежного клуба при церкви св. Питера. Теперь их приглашали играть на танцах, которые регулярно устраивал этот клуб. Но этого было мало. Нужны были еще ангажементы.

Найджел Уолли взял на себя роль менеджера. Он сделал визитные карточки со следующим текстом:

Кантри. Вестерн. Рок-н-ролл. Скиффл. «Куорримен».

Принимаем приглашения.

Найджел Уолли, менеджер.

Дальше шли имена музыкантов с их адресами и номерами телефонов.

Роль менеджера больше подходила Найджелу, чем роль музыканта. По его мнению, к музыке у него не было никаких способностей. Но зато как менеджер он был великолепен. Загорелый, белозубый и остроумный, он умел добывать ангажементы и однажды даже уговорил владельцев нескольких магазинов повесить на свои окна афишу «Куорримен», причем группа за это не должна была платить.

ПОЛ МАККАРТНИ

Когда Айвен Воган познакомил Джона Леннона со своим приятелем Полом Маккартни, Пол показался Джону совсем мальчиком, и он был удивлен, когда узнал, что Пол не только любитель и поклонник Элвиса Пресли, но еще и играет некоторые из его вещей на гитаре, да и гитару настраивает сам.

Союз Джона Леннона и Пола Маккартни создал основу будущего ансамбля «Битлз». Нет смысла спорить, кто из них номер один, а кто — номер два. Они были очень разными и поэтому взаимодополняли друг друга, так что получалось блистательное целое.

Джеймс Пол Маккартни родился в частной палате вултонской больницы 18 июня 1942 года. Родители Пола, Мэри Патриция Моуин и Джеймс Маккартни, не были богачами. Но Мэри до замужества работала в этой больнице акушеркой, и ей разрешили произвести на свет своего первенца здесь.

Мэри и Джеймс очень любили друг друга, поэтому новорожденного тоже назвали Джеймсом. Потом, чтобы различать отца и сына, за Джеймсом-младшим закрепили его второе имя Пол, за Джеймсом-старшим — Джим.

Когда родился Пол, Мери было 32 года. Она была очень миловидной, сдержанной, терпеливой и дипломатичной женщиной. Несмотря на то, что появился ребенок, Мэри не могла бросить работу. Шла война. Джим зарабатывал немного. Своего дома у них не было, и они снимали квартиру. Мэри устроилась патронажной сестрой поближе к дому, чтобы иметь возможность следить за ребенком.

Джим был старше жены на 9 лет. До войны он работал коммивояжером по продаже хлопка, а во время войны — слесарем на авиационном заводе. После войны завод сократил объем производства, и многие работающие на нем были уволены. Джим смог устроиться муниципальным служащим в отделе уборки городских улиц.

Через два года после Пола родился еще один мальчик. Его назвали Майкл. Мэри пришлось опять пойти работать акушеркой. Сначала она работала на одну ставку, потом взяла вторую. Она очень уставала, но дом всегда был в порядке, мальчики — ухоженными. Мэри была исключительно добросовестной и бескорыстной, все ее очень уважали. Однажды Мэри принесла домой игрушечного пса — подарок от одной из пациенток. Других подношений она не брала.

Мэри очень заботилась о детях, делала для них все, что было в ее силах и даже свыше сил. Она хорошо одевала Пола и Майкла, хорошо кормила, заботилась об их манерах. Она постоянно следила за их речью, боясь, чтобы они не стали говорить на скаус. И хотя мать и отец были подолгу заняты на работе, мальчики не были заброшенными.

В 1947 году семья переехала в район Спик, где Пол, а за ним и Майкл были определены в начальную школу «Стоктон Вуд». Но вскоре Мэри перевела их в другую школу.

Братья были очень дружны. Старший, как бывает всегда, стал наставником и воспитателем младшего. Отец вспоминает: «Они все делали вместе, особенно то, что запрещалось. В детстве они были неразлучными. Куда шел один, туда отправлялся и другой. Все их называли близнецами». Уже в детстве у Пола обнаружились такие черты характера, как терпимость, доброжелательность, понимание людей и умение к ним подойти, а также расположить к себе и вызвать симпатию. Он умел тактично настоять на своем, убедить любого, так попросить, что ему невозможно было отказать. В семье и в школе его называли дипломатом. Эти качества сохранились у него на всю жизнь. Учился Пол тоже хорошо, в начальной школе он был лучшим учеником. Майкл от него отставал.

В школе Пол обнаружил, что он левша. Он никак не мог приноровиться писать правой рукой. Правда, окружающие замечали это и раньше. Например, когда Пол садился на велосипед, он начинал крутить педали в обратную сторону. Но он считал, что дело не в нем, а в велосипеде.

Оба брата активно участвовали в работе школьной организации бойскаутов. Они особенно любили летние походы, лагеря с вечерними кострами и песнями.

Пол легко сдал свои элевен-плас и поступил в Ливерпульский институт — самую престижную среднюю грамматическую школу города. Там он тоже стал лучшим в классе, прекрасно успевал по греческому, латыни и даже английской орфографии, был популярным активистом в студенческой среде. Майкл тоже поступил в этот же институт, но мгновенно оказался в числе худших.

Отец мечтал, чтобы старший сын поступил в университет: «Титул „бакалавр" так великолепно сочетался бы с нашей фамилией!» Но Пол, узнав о планах отца, нарочно начал учиться плохо, перестал готовить домашние задания.

В семье Маккартни звучало много музыки. В доме было пианино, и Джим часто играл на нем популярные и модные джазовые мелодии. Джим единственный из родителей «Битлз» в молодости был музыкантом-профессионалом. Когда ему было 17 лет, он организовал небольшой джаз-оркестр, который играл на танцплощадках. На фортепиано и других инструментах он научился играть самостоятельно еще в детстве. В 30 лет Джеймс Маккартни руководил уже довольно большим джаз-оркестром «Джим Мак джаз бэнд». Оркестр играл на вечеринках в рабочих клубах, а иногда даже сопровождал немые кинофильмы. «Джим Мак джаз бэнд» и его элегантный руководитель во фраке, котелке и белой манишке пользовались большим успехом, особенно у представительниц прекрасного пола. Он сам писал песни. Одну из них, «Walking in The Park With Eloise» («Гуляя по парку с Элоизой»), записал в 1972 году его знаменитый сын со своим ансамблем «Уингз».

В семьях родственников и знакомых Маккартни часто устраивались вечеринки. Родители брали на эти семейные встречи детей. Пол вспоминает, что один из его дядюшек играл на трубе и пел что-то вроде рок-н-ролла. Полу это очень нравилось. Когда мальчик стал постарше, дядюшка подарил и ему трубу, и Пол быстро научился подбирать на ней разные мелодии.

Полу было уже 13 лет, когда семья наконец переехала в отдельный дом на Фортлин-роуд в Аллертоне, в двух милях (1 миля равна 1 км 609 м) от «Мендипс», где жил Джон Леннон. Джим получил этот дом от муниципалитета за добросовестную работу. Однако радовалась семья недолго. Неожиданно заболела Мэри. Она уже давно испытывала боли, но не обращалась к врачам. Летом 1956 года ее состояние резко ухудшилось. У нее обнаружили запущенный рак груди. Операция только ускорила кончину. Полу тогда только что исполнилось четырнадцать.

Для Джима смерть любимой жены была страшным ударом. Он потерял интерес к жизни, не мог заниматься детьми. Денег в доме не было — Джим зарабатывал всего 8 фунтов в неделю. Он не представлял, как жить без заработка Мэри. Мальчики были уже взрослыми, их нужно было одевать, кормить, продолжать учить. Джим не допускал и мысли, чтобы отправить их работать. Он мечтал, чтобы Пол стал преподавателем, тем более, что он был таким способным.

Джим приходил в себя долго. Постепенно он стал хозяйничать, научился готовить, закупать продукты, прибирать в доме и даже шить. Мальчики во всем стремились помочь отцу. Вторично Джим женился только спустя почти десять лет после смерти Мэри. Пол и Майкл, кроме сыновней привязанности и любви, на всю жизнь сохранили глубокую благодарность к отцу. Майкл посвятил ему книгу, которую назвал «Огромное тебе спасибо».

Музыкой Пол особенно не увлекался. Его и Майкла в детстве пытались учить игре на фортепиано. Сначала учительница ходила к ним в дом, потом они к ней, но из этого ничего не вышло. Привлекательнее был футбол. Но уроки музыки не прошли даром. Пол быстро научился подбирать на пианино песенки. Отец показал ему, как гармонизовать мелодии, и Полу это понравилось. Джим попытался определить сына в хор ливерпульского собора, но на, прослушивании Пол нарочно хрипел и фальшивил. В конце концов его удалось заставить петь в церкви Чад на Пенни-лейн.

Джим провел в спальню детей радио, чтобы легче было загонять их в постели по вечерам, и мальчики до поздней ночи через наушники слушали «Радио Люксембург».

Неожиданно Пол попросил отца купить ему гитару. Джим с радостью согласился. Поначалу у Пола ничего не выходило: правая, более слабая рука не могла сладить со струнами. Наконец он сообразил, что поскольку он левша, ему надо просто поменять струны местами. Довольно быстро по самоучителю он выучил основные аккорды и построения. Майкл вспоминает: «Когда Полу попала в руки гитара, всему остальному пришел конец. Он пропал. Он и на еду не хотел тратить время. Он играл везде, даже в ванной и туалете». Как и Джон Леннон, Пол увлекся Лонни Донеганом и скиффлом, Биллом Хейли и рок-н-роллом, а потом Элвисом Пресли, Литтл Ричардом. Он подобрал многие их песни, занимаясь часами, пока не получалось «так, как у них».

Умение доводить начатое дело до конца, целеустремленность и самодисциплина были всегда присущи характеру Маккартни. Будучи уже знаменитым битлзом, он стал серьезно изучать классическую музыку, брал уроки фортепиано, научился играть на флейте, органе и других инструментах.

Пол всегда любил красиво одеваться. Как он говорит сам, ему в юности хотелось иметь много костюмов, собственный красивый и богатый дом, машину и много денег, чтобы приобретать все, что захочешь. Отец купил сыновьям модные белые спортивные пиджаки. Пол сам так обузил брюки, что они трещали по швам. Прическу он делал, как у американского киноактера Тони Кэртиса, часами приглаживая перед зеркалом свои густые и вьющиеся волосы.

В таком виде и предстал Пол перед Джоном Ленноном на церковном празднике в Вултоне. Послушав группу Джона, Пол отметил, что все играют неважно: Джон брал аккорды на гитаре, как на банджо, остальные просто бренчали. После того как выступление группы закончилось, они поговорили. Пол сыграл и спел «Be-Bop-A-Lula» Джина Винсента и несколько песен Литтл Ричарда, в том числе «Twenty Flight Rock». Когда Джон признался, что эти обе песни его любимые, Пол понял, что Джон «кое-что соображает». Потом Пол научил ребят, как нужно правильно настраивать гитару, и показал несколько аккордов, которых они не знали. Этот мальчик с пухлыми щечками, будучи младше их на два года, умел уже очень многое и в профессиональном отношении был на голову выше их. Удивительным было и то, как Пол держал гитару: гриф — правой рукой, струны перебирал левой.

Джон колебался, взять ли этого парня в группу. Вдруг Пол станет лидером вместо него? Но потом рассудил: надо думать о группе, а Пола можно будет держать в ежовых рукавицах. И он отправил Пита Шоттона на переговоры с Полом.

Сначала им обоим и в голову не приходило, что они станут самыми близкими друзьями и войдут в историю поп-музыки как братья-близнецы. Но дуэт Леннон — Маккартни креп во всех отношениях. Они были очень разные, но устремления их были абсолютно одинаковыми. Джон смиренно принял на себя роль ученика, Пол же с удовольствием делился всем, что умел. Когда Пол показывал новые аккорды, Джон сверял расположение своих пальцев перед зеркалом. А однажды он сам поменял на своей гитаре порядок струн, выучил песенку, потом переставил струны как нужно. Они встречались и занимались в доме Пола, потому что Мими возненавидела нового приятеля Джона с первого раза, когда они целый день пробренчали в ее доме. Ни обаяние Пола, ни его хорошие манеры не покорили ее, и она каждый раз, когда Пол приходил в отсутствие Джона, захлопывала перед ним дверь. По ее мнению, Пол был виновен в том, что ее племянник «пропал» окончательно.

Первый раз Пол появился в составе группы «Куорри-мен» на танцах в рабочем клубе. Когда танцы закончились, Пол сыграл Джону песенку собственного сочинения — «I Lost My Little Girl» («Я потерял свою девочку») и еще несколько вещей, которые тоже придумал сам. Сочинять музыку он стал сразу же, как только научился играть на гитаре. Джон тут же решил попробовать свои силы на композиторском поприще.

Сначала песенки были довольно примитивными, однообразными. Мелодии их рождались по мере того, как осваивался новый гитарный аккорд, тексты «подгонялись» под мелодии. Но и такой метод сочинительства оказался непростым для начинающих композиторов. Легче было работать вдвоем. Так создавался творческий дуэт Леннон — Маккартни. Результаты сотрудничества сказались незамедлительно. Джон и Пол ликовали: ведь даже великий Пресли не сочинил ни одной из тех песен, которые пел. За пару лет у них накопилось уже около ста собственных песенок. Большая часть их исчезла навсегда, когда подружка Пола Джейн Эшер выбросила их вместе с другими бумажками и мусором, убирая квартиру. Но одна из них сохранилась и была включена Джоном в альбом «Let It Be» спустя почти 20 лет после ее рождения. Это была «One After 909» («Один после 909»). Джон сочинил ее в 1959 году. Первые песни Леннона — Маккартни были мелодичными, простыми и ясными. Для них нужно было найти подходящее инструментальное сопровождение, создать свой стиль исполнения, образ которого уже зрел у Джона и Пола. Они оба больше не считали, что группа существует только ради забавы, и строили далеко идущие планы.

Они безусловно тяготели к мелодичной музыке, поэтому им больше всего импонировал Пресли. В его исполнении мелодия и синкопированные аккорды гитары сливались в единое целое. Этот стиль и пытались копировать «Ку-орримен». Стиль скиффл перестал удовлетворять.

Джон решил расстаться с банджо, и Род Дэйвис покинул группу. С Питом Шоттоном, который уже сам давно тяготился ролью исполнителя на стиральной доске, Джон поступил просто: он стукнул Пита доской по голове. Вопрос был решен — к радости обоих. Эрик Гриффитс и другие ребята ушли сами, так как понимали, что не годятся в партнеры Джону и Полу.

Теперь, когда они остались вдвоем, нужно было крепко подумать, как быть дальше. И вот в начале 1958 года Пол представил Джону нового гитариста. Это был его друг по Ливерпульскому институту Джордж Харрисон.

ДЖОРДЖ ХАРРИСОН

Джордж рос в прочной, большой и дружной семье. Детей было четверо: три мальчика, одна девочка. Джордж был самым младшим и, как водится, общим любимцем. Мать Джорджа, Луиза Френч, была небольшого роста, полненькая, быстрая, веселая и очень добрая. Отец, Гарольд Харрисон, высокий и худощавый, был степенным, уравновешенным и задумчивым. В 14 лет он уже работал — делал катки для белья (Катки использовали вместо утюгов). С 1926 по 1936 год он плавал на торговых судах стюардом. С Луизой они познакомились в 1929 году (она тогда работала в пивном баре), через год поженились, а еще через год у них родилась дочь, которую назвали, как мать, Луизой.

Жили они в небольшом двухэтажном стандартном доме, в котором было четыре комнаты — две в первом и две во втором этаже. Платили за дом 10 шиллингов в неделю. Луиза перешла работать в зеленную лавочку.

Через три года в семье появился первый мальчик. Его, конечно, назвали Гарольдом. Гарольд-старший решил оставить флот, так как очень тосковал по жене и детям. Он сошел на берег, год жил на пособие по безработице, потом устроился кондуктором в автобусе, а через два года стал водителем. Это было в 1938 году. В 1940 году родился третий ребенок — опять сын, которого назвали Питер. А 12 февраля 1943 года на свет появился еще один мальчик — Джордж. Он родился в собственном доме, как это было принято в те годы в небогатых семьях.

Джордж рос очень послушным мальчиком, как и все дети в этой семье. С самого детства Джордж всегда кого-то жалел, помогал пожилым людям, которые жили по соседству, или просто старикам на улице. Любил он и животных и всегда старался их накормить. Но, к сожалению, Джордж часто болел. Особенно его мучил тонзиллит, который остался у него на всю жизнь. Сам он вспоминает, что в детстве у него было мало запоминающихся событий, кроме болезней. Тем более, что тонзиллит всегда появлялся накануне 12 февраля. Впервые Джордж проснулся, чувствуя себя здоровым, в день, когда ему исполнилось 13 лет. Это показалось ему самому необычным, и он попросил, чтобы его показали семейному врачу. Результатом было то, что его немедленно отправили в больницу с диагнозом «нефрит».

Музыкой Джордж в детстве не интересовался, хотя мать и отец ею увлекались. Зато он любил разные шоу. Как-то раз отец купил детям кукол-марионеток, и Джордж стал регулярно разыгрывать для домашних маленькие спектакли, стоя на коленках за диваном и ловко управляя куклами.

Луиза была ревностной католичкой и хотела, чтобы ее дети учились только в школах, где преобладали дети католиков, но эти школы были переполнены. Поэтому, когда Джорджу исполнилось 6 лет, его отдали в ту же «Давдейл», где уже учился Джон Леннон. Джордж был на три года младше, и, естественно, они друг друга не знали.

В это же время семья Харрисонов переехала в новый дом в районе Спик. Дом был двухэтажным, как и тот, в котором они жили раньше, но большим, современным и красивым, с просторной кухней, гостиной, холлом и четырьмя спальнями.

Учился Джордж в школе хорошо. Ему все давалось легко, хотя, по его словам, он почти не прикасался к учебникам и не тратил много времени на домашние задания. У него была хорошая память, и он запоминал все, что говорили на уроках учителя.

С раннего детства Джорджа привлекали самые разнообразные занятия. Став старше, он даже научился шить на швейной машинке и умело переделывал свои школьные брюки на модные «дудочки».

Окончив школу, Джордж без труда поступил в Ливерпульский институт, в котором учился Пол Маккартни. Там он сразу прослыл пижоном. Он носил самые длинные волосы, что раздражало учителей, у него были невероятно узкие брюки, жилет канареечного цвета, а однажды он явился в голубых замшевых туфлях. Все это, однако, не мешало ему быть нормальным парнем. Он увлекался легкой атлетикой, играл в футбол, хорошо плавал и любил ездить на велосипеде, изучая окрестности.

Институт Джорджу быстро надоел. Впоследствии он говорил: «Я терпеть не мог наших учителей. Они вбивали нам в головы собственные заблуждения... А я хотел лишь одного: быть самим собой». Три года он бунтовал, спорил, дерзил, пропускал занятия. Потом решил «не высовываться». Учителя, которые устали от его проделок, также решили его не трогать. И Джордж преспокойно спал на задней парте. Случалось, что просыпался он тогда, когда уроки давно закончились.

В это время Джордж стал увлекаться скиффлом. Его кумиром был Лонни Донеган. Однажды, придя домой из института, он сказал матери, что один его одноклассник продает гитару за 3 фунта, и попросил разрешения ее купить. Мать сразу согласилась. Джордж купил самоучитель и стал по нему заниматься. Сначала ничего не получалось. Он отчаивался, говорил, что гитарой ему никогда не овладеть. Но Луиза подбадривала его: надо только не отступать, и все получится. Джордж разбивал в кровь пальцы. Он хотел научиться играть так, как Лонни Донеган. Первую гитару он доконал быстро, и мать купила ему новую — настоящую, дорогую, за 30 фунтов. Вдвоем они часто засиживались далеко за полночь, штудируя самоучитель.

Наконец дело пошло. Джордж уже мог сам аккомпанировать себе и исполнять несложные пьесы для гитары соло. Вскоре он организовал группу музыкантов, в которую вошли его брат Питер, друг Артур Келли, которые тоже играли на гитаре, и еще два приятеля, игравшие на губной гармонике и на ящике из-под чая. Группу назвали «Rebels» («Бунтари»), Первое ее выступление состоялось в клубе Британского легиона, и музыканты получили первый в жизни гонорар — 10 фунтов все вместе. Счастью не было конца. Но вскоре группа распалась.

Однажды в автобусе, в котором Джордж ездил в институт, он познакомился с Полом Маккартни. Оба друг другу сразу понравились, завязалась дружба. Их объединяло многое: общие кумиры, страстное увлечение гитарой, любовь к путешествиям. Пол привязался к Джорджу еще больше, когда услышал, как тот играет. Безусловно, Харрисон играл лучше, чем он сам. Они стали встречаться чаще, вместе музицировали, даже совершили трехнедельное путешествие по городам Англии.

Джордж бросил институт и пошел подрабатывать в мясную лавку. Он твердо решил посвятить себя музыке, играл с разными ливерпульскими группами. Они не были постоянными, составы их часто менялись, они распадались. Но Джордж не унывал. У него был уже довольно приличный репертуар, и он решил приобрести электрогитару. Деньги дал ему в долг старший брат Гарольд (стоил новый инструмент 120 фунтов). Репетиционной комнатой стал подвал в доме друга. Там Харрисон и проводил все свободное время.

Когда Лонни Донеган приехал на гастроли в Ливерпуль, Джордж решился на отчаянный шаг. Он узнал, где остановился его кумир, пришел туда и стучал в дверь до тех пор, пока не вышел сам Донеган. Тогда Джордж попросил у него автограф. Удивленная звезда скиффла удовлетворила просьбу мальчика. Впоследствии, став знаменитым, Джордж Харрисон никогда не отказывался давать своим поклонникам автографы.

Однажды Пол рассказал Джону Леннону о своем молодом друге-гитаристе. И вот они втроем, Джон Леннон, Пол Маккартни и Пит Шоттон, неожиданно заявились домой к Джорджу. Тот был удивлен, взволнован и не проронил в течение всей встречи почти ни слова. Джону он показался слишком маленьким, но когда Джордж стал играть, Джон не поверил своим ушам: этот мальчик играл на гитаре даже лучше, чем Пол Маккартни! Окончательно «добил» всех Джордж, когда исполнил популярную в то время инструментальную пьесу «Апачи» Билла Джастиса в трех вариантах.

Тем не менее Джорджа не сразу пригласили в группу. Он действительно выглядел совсем ребенком. Казалось, ему было не больше 10 лет, и Джон даже не хотел с ним общаться. Входил Джордж в группу постепенно. Он всюду сопровождал ребят, сидел на репетициях и выступлениях. Джон к нему присматривался: ему нужно было убедиться в том, что Джордж настоящий парень. Впоследствии Пит Шоттон писал: «Ни Пол, ни Джордж не остались бы в группе Джона, если бы он их не полюбил как людей, пусть бы они даже играли в филармоническом оркестре. Со многими мы расстались, причем не из-за того, что они были плохими музыкантами, а потому, что они не нравились Джону,— он считал их неинтересными, пустыми».

Джордж прошел свой «испытательный срок» и был приглашен в группу ведущим гитаристом. Теперь их стало трое. Джордж оказался действительно ценным приобретением, хотя был слишком молчаливым, серьезным и даже угрюмым.

Приход Джорджа Харрисона в «Куорримен» стал определяющей вехой в ее истории. Группа наконец обрела прочный костяк профессионально одаренных и равных между собой гитаристов. Теперь нужно было найти бас-гитариста и ударника.

А пока они без конца репетировали, слушали новые пластинки, учили новые песни. Джон постоянно искал ангажементы, но их так и не было. В Ливерпуле играло множество групп и ансамблей, и они были лучше, чем «Куорримен». Встречались для репетиций либо у Джорджа, либо у Пола. Мими их по-прежнему не пускала в дом. Она терпеть не могла «этого Пола с бараньими глазами», но еще больше ей не понравился Джордж, потому что он говорил, как типичный ливерпулец. Она даже упрекнула Джона в том, что ему нравятся только «выходцы из низов».

Джон провалил все экзамены в колледже и остался там еще на год. Однако он не унывал. В группе дела шли неплохо, и это было самым главным. На все ворчания Мими он отшучивался: «Я же должен стать миллионером». Он по-прежнему часто бывал в доме матери, она приходила к Мими. Она горячо поддерживала сына в его начинаниях, старалась ему во всем помочь.

Но 15 июля 1958 года случилась трагедия. Джулия попала под колеса автомобиля на Менлав-авеню, возле дома Мими, от которой только что вышла, и умерла в машине скорой помощи по дороге в больницу. Это произошло на глазах у приятеля Джона Найджела Уолли.

За несколько месяцев до этого Джон как-то сказал Полу: «Как ты можешь быть спокойным, когда твоей матери нет на свете? Я бы, наверное, сошел с ума». Пол помнил эти слова Джона и старался быть все время рядом. Друзья пытались расшевелить Джона, вытащить его из дома.

Джон внешне был спокоен, но горе его было безмерным. Он впервые в жизни по-настоящему запил, ожесточился, озлобился.

В колледже он часто плакал, сидя на лестнице верхнего этажа. Его выходки стали еще грубее. Он был удивительно груб и жесток с девочками, на улице издевался над стариками и инвалидами. Однажды он нарисовал женщину с ребенком на руках в виде мадонны с младенцем. У младенца были деформированы тельце и конечности. Другой раз он нарисовал Иисуса, распятого на кресте, у подножия которого стояли домашние тапочки. Он даже устраивал спиритические сеансы, чтобы вызвать дух матери. Он был в полном отчаянии.

Став знаменитым Ленноном, он неоднократно обращался к образу своей матери, особенно в минуты самых острых переживаний. Тогда появлялись такие песни, как «Julia», «My Mother is Dead» и «Mother» («Джулия», «Моя мать мертва» и «Мать»).

В этом же тяжелом для Джона 1958 году в его жизнь вошли два новых человека, которые помогли ему снова обрести почву под ногами. Это были Стюарт Сатклифф и Синтия Пауэлл — его соученики по художественному колледжу.

СТЮАРТ САТКЛИФФ

Стюарт Сатклифф провел в группе всего три года, но оказал на нее сильное и яркое воздействие, особенно на Джона. Стюарт учился с Джоном на одном курсе, и его считали необычайно талантливым и перспективным художником.

Знакомство произошло в кафе колледжа. Блестящий и многообещающий студент, Стюарт, может быть, никогда бы не заметил апатичного и неуспевающего Леннона, если бы не было посредника. Им стал Билл Хэрри, подающий большие надежды журналист и активист студенческого профсоюза. Билл был знаком с литературными пробами Джона Леннона. Стихи и рассказы Джона очень нравились Биллу. Он считал их необычными, увлекательными, остроумными, а Джона — талантливым поэтом и прозаиком. И он решил показать сочинения Джона своему другу по колледжу, эрудиту и тонкому ценителю литературы Стюарту Сатклиффу.

Джон ожидал чего-то необычного и был удивлен, увидев щупленького и несколько взвинченного паренька. Но когда Стюарт стал говорить, Джон был покорен: таких знаний, таких зрелых суждений и таких независимых взглядов не было ни у кого из его знакомых.

Стюарт был шотландцем. Он родился в 1940 году в Эдинбурге. Отец его работал инженером на военном заводе, мать была учительницей. Вскоре после рождения Стюарта семья переехала в Ливерпуль. Отец ушел в море, мать работала в начальной школе для малышей.

У Стюарта очень рано проявились художественные способности. Его приняли в художественный колледж в порядке исключения: по возрасту он еще должен был учиться в школе. Уже в первые годы в колледже Стюарт обнаружил удивительную способность копировать стиль любых художников — от Микеланджело до Матисса. Он быстро схватывал то, что показывали преподаватели, легко осваивал программу и тяготился всякой рутиной. Он много читал, имел обо всем собственное мнение, был категоричен и резок в суждениях. Его работы поражали оригинальностью и новизной. Даже одевался Стюарт не так, как все. Он носил узкие брюки, розовые или алые рубашки с накладными воротничками и сверху свитер с закатанными до локтей рукавами. Ботинки у него были на толстой микропористой подошве. Этот стиль поразил Джона. Стюарт не походил ни на пижона — «тедди-боя», ни на завсегдатая джаз-клубов.

Джон быстро сблизился со Стюартом. Оба были острыми, умными, талантливыми, незаурядными. Страсть Стюарта к живописи, искусству, литературе передалась и Джону. Благодаря Стюарту он познакомился с французским импрессионизмом, который показался ему созвучным рок-н-роллу. Теперь он стал смотреть на мир больше глазами Ван Гога, нежели Элвиса Пресли. Стюарт подтягивал Джона по специальности, и тот даже стал хорошо учиться. Внезапный энтузиазм Джона к занятиям в колледже повысил там его престиж.

Пол, готовившийся в это время к выпускным экзаменам в институте, был рад присоединиться к интеллектуальным дискуссиям и эстетическим спорам Джона и Стюарта. Для Джорджа это было труднее: возраст и образование не давали ему возможности участвовать в этих беседах на равных, но он внимательно слушал.

Стюарт считал своим долгом войти в группу нового друга, хотя не разбирался в поп-музыке и не умел ни на чем играть. Вместе с Джоном они поселились в мансарде одного из домов в Вултоне, и Стюарт стал постигать азы музыки. Он твердо решил, что станет бас-гитаристом,— это казалось ему простым делом. Приобрести бас-гитару помог счастливый случай. Стюарт выставил свою картину на очень престижной выставке, которая организовывалась каждые два года в Англии. Спонсором ее был известный и влиятельный меценат и коллекционер Томас Мур. На этот раз на выставке были представлены работы современных художников, в том числе авангардистов. Картину Стюарта купил сам Томас Мур за 65 фунтов стерлингов. Это была довольно большая сумма, и Стюарт потратил ее на бас-гитару. Пока он осваивал свою новую профессию, Джон, Пол и Джордж играли с разными случайными бас-гитаристами. Вскладчину они купили усилители, и звучание группы изменилось — это был уже мощный бит. На сцену они выходили в ковбойских, по их мнению, нарядах: в брюках с бахромой и со шнурками от ботинок вместо галстуков.

Ангажементов почти не было, и «Куорримен» решили попробовать свои силы, участвуя в конкурсах. Победив в каком-нибудь, можно приобрести имя, а с ним и ангажементы. Но им не везло — кто-то их всегда опережал. Пол рассказывал, что однажды их опередила женщина, которая играла на ложках.

Время от времени группа Джона выступала в небольшом ливерпульском клубе «Касбах», который располагался в подвале частного дома. Дом принадлежал Моне Бест, старший сын которой Пит увлекался поп-музыкой. Он упросил мать позволить его друзьям привести подвал в порядок и сделать его местом для прослушивания пластинок. Получилось что-то вроде клуба. Мона стала продавать там кофе и закуски, а затем пригласила постоянную бит-группу, которой и стала группа «Куорримен». Рекомендацию Джону и его музыкантам дала подружка Кена Брауна, который в это время был гитаристом в их группе. Сначала все шло хорошо, но потом они поссорились с Моной. В «Касбахе» стала играть группа «Блэкджекс», созданная Питом Бестом и Кеном Брауном. Впрочем, она скоро распалась, и Пит остался не у дел.

Однажды, уже в 1959 году, в газете «Ливерпульское эхо» ребята увидели объявление, что в Ливерпуле состоится первый, отборочный тур конкурса мистера Кэррола Льюиса по прозвищу «Открыватель звезд». Заключительный тур должен был состояться в Манчестере. Они срочно поменяли название группы. Действительно, к «Куорри» они не имели уже никакого отношения. И группа стала называться «Джонни энд Мундогз» («Джонни и „Лунные собаки"»). Тогда было принято, чтобы в названии группы присутствовало имя ее лидера, и Джон впервые был утвержден им официально.

Ливерпульский тур ребята прошли успешно. В Манчестере им много аплодировали. Однако программа была составлена так, что все участники после окончания прослушивания должны были вновь выходить на сцену и исполнять несколько строчек из своего номера. Кому больше будут аплодировать во время второго выхода, тот и будет назван победителем. Но «Джонни энд Мундогз» нужно было торопиться домой. И они ушли, не дождавшись конца программы, чтобы успеть на поезд. Кто знает, возможно, «Джонни энд Мундогз» и стала бы той группой, которая получила бы больше всего аплодисментов.

В это время бит-группы возникали во всех уголках Англии. В Ливерпуле открывались молодежные клубы, где эти группы могли играть. Но так как клубов было еще мало, а групп — много, «Мундогз» никто не приглашал.

Стюарт уже играл в группе, но получалось у него это очень плохо. Во время выступлений он всегда стоял спиной или вполоборота к публике, чтобы никто не видел, что он еле-еле управляется со своею бас-гитарой. Тем не менее профессионализм троих остальных рос. Они теперь в основном собирались в доме Пола, когда Джим был еще на работе. Но однажды он пришел раньше и услышал, как они играют и поют. Джим не интересовался такой музыкой, но чутким ухом бывшего руководителя джаза услышал, что это было что-то новое и довольно интересное. Играли ребята, по его мнению, тоже довольно прилично. Зная об их мытарствах в поисках приглашений, он уговаривал их переключиться на джаз, который был в большом фаворе и имел хорошие площадки. Действительно, почему бы им не исполнять старые, но милые песенки, вроде тех, которые пользовались громадной популярностью в дни его молодости? Например, он бы им помог интересно сделать «Когда святые маршируют» или «Лестница в рай». Но ребята категорически отказались. Они упрямо стояли на своем. И роль Джима в конце концов свелась к тому, что он стал готовить им еду. Джон и Джордж мгновенно съедали все, что им предлагали. Пол был более разборчив — они с Майклом привыкли к вкусным обедам, которые готовил отец. Но все-таки Пол считал, что сладкий крем из яиц и молока Джим приготавливает лучше всех в мире.

«СЕРЕБРЯНЫЕ ЖУКИ»

Одним из центров информации о шоу-бизнесе был джаз-клуб «Джакаранда». Там можно было сидеть хоть целый день за чашечкой остывшего кофе, обсуждая свои вопросы, анализируя коньюнктуру музыкального рынка, поджидая приглашения на выступления.

Хозяином «Джакаранды» был Аллан Уильямс. Он владел многими подобными заведениями в Ливерпуле, но основной доход ему приносила посредническая деятельность на музыкальном рынке, поскольку он хорошо знал поп-музыку и был довольно тонкой артистической натурой (когда-то даже чуть не стал оперным певцом). У него была жена-китаянка, которая помогала ему в кафе, изобретая и приготавливая вкусные яства.

Поначалу Аллан Уильямс весьма скептически относился к компании Джона, считая ребят бездельниками и лентяями, которым вряд ли удастся добиться успеха в жизни. Однако, понаблюдав за ними, стал относиться к ним добрее и даже подбрасывать маленькие ангажементы. Хотя он был плохого мнения об их профессиональных качествах и полагал, что они не умеют играть, но все же рискнул предложить «Мундогз» выступать у него в те дни, когда его постоянный джаз-оркестр был выходной.

В конце 1959 года Аллан показал «Мундогз» «королю британского рок-н-ролла», известному менеджеру Ларри Парнсу. «Король» прибыл из Лондона и искал музыкантов, которые могли бы в течение двух недель сопровождать по Шотландии его новое открытие — певца по имени Джонни Джентл (правда, сначала объявили, что ищут ансамбль для знаменитого Билла Фьюри). Конкурс был жестким, и то, что выбор пал на группу Джона, стало великой радостью для ребят. Еще бы — это их первое официальное приглашение поехать в настоящее турне!

Но для такой поездки нужно было изменить название группы. Сообща поразмыслив, решили последовать примеру американской звезды Бадди Холли — тогдашнего кумира Джона Леннона. Группа Бадди Холли называлась «Crickets» («Сверчки»). Перебрав всех известных им насекомых, они остановились на жуках (the beetles). Быстрый, остроумный Джон немедленно изменил написание «Beetles» на «Beatles», подчеркнув многозначный и многообещающий контекст нового слова, связав его с бит-музыкой.

Действительно, название «Beatles» вызывает целый ряд ассоциаций: удар, ритм, размер, ритмический пульс, регулярное увеличение и уменьшение громкости звучания, такт, взмах дирижерской палочки, даже орнамент. Как глагол это английское слово переводится в значении «беспрестанно ударять», «стучать», «колотить», «отбивать такт». На американском жаргоне «beat» — это сенсационное сообщение, опубликованное в единственной газете.

А слово «beetle», пишущееся через «ее», кроме жука означает еще и колотушку, бабу для забивания свай, трепальную машину для пеньки.

Наконец, в портовом городе, знакомом с пикантными словечками разных народов, бытовало и еще одно значение слова «beetle» — от американского «холостячка», «девушка, ведущая себя независимо».

Как видно, выбранное название содержало букет разнообразных смысловых оттенков и, стало быть, должно было привлекать внимание само по себе. Совокупный смысл, который адресовался к сознанию публики, имидж, который закладывался в новое название группы, сконцентрировался в одном коротком слове «Beatles», которое в Англии, Америке и других англоязычных странах понимают как «жуки-ударники».

Однако поначалу ограничиться одним только словом показалось недостаточным, так как оно все-таки не звучало броско. Поэтому на прослушивании у Ларри Парнса группа выступила как «Silver Beatles» («Серебряные жуки-ударники») и носила это название до конца 1959 года.

О происхождении названия ансамбля рассказал нам сам Леннон в своей первой в жизни газетной заметке «О многозначности названия „Битлз"», которая была опубликована в первом номере ливерпульской музыкальной газеты «Mersey Beat» («Мерсийский бит»). Эту газету стал издавать друг Джона и Стюарта по художественному колледжу Билл Хэрри. По утверждению Джона, название группе подсказал волшебник, который прилетел на ковре-самолете.

Когда название было придумано, нужно было срочно искать ударника. На прослушивании у Ларри Парнса с ними выступал Джонни Хатч из джаз-оркестра, который в тот период играл в клубе Аллана Уильямса «Голубой ангел». Хатч считался одним из лучших ударников Ливерпуля и никогда бы не согласился поехать на гастроли с неизвестными «Серебряными жуками». С собой они взяли безработного в то время Томаса Мура, у которого была своя ударная установка.

Для гастрольной поездки молодые музыканты решили взять псевдонимы. Пол Маккартни стал Полом Районом (Этот псевдоним Маккартни использовал еще раз в 1969 году, когда записал со Стивом Миллером его песню «My Dark Hour» («Мой темный час»)) — это красиво звучало. Джордж Харрисон взял имя своего любимца Карла Перкинса и стал Карлом Харрисоном. Стюарт придумал для себя фамилию Де Стиль — это было название объединения голландских архитекторов и художников 20—30-х годов. Леннон сначала склонялся к имени Джон Силвер (Джон Серебряный), но потом все-таки сохранил свое подлинное имя.

Ансамбль объехал северо-восточное побережье Шотландии, выступая в небольших танцевальных залах. Джордж очень подружился с Джонни Джентлом. Музыканты уже сыгрались, хотя часто спорили, ссорились и обижали друг друга. Больше всех доставалось Стюарту. Но в общем поездка была великолепной. Главное — их имена стояли на афишах.

В конце поездки их автобус попал в аварию, Томми Мур серьезно пострадал. Он пролежал несколько дней в больнице и, чтобы не сорвать поездки, вышел, не поправившись окончательно. Вернувшись в Ливерпуль, Томми решил, что больше не будет играть с группой. Джон расстраивался: Томми Мур был лучшим барабанщиком из всех, которые у них играли.

Больше Ларри Парне им ничего не предложил, и опять начались мытарства в поисках приглашений. Хотя количество бит-групп увеличивалось, на них продолжали смотреть свысока. В почете был традиционный джаз. Джон впоследствии говорил: «Мы всегда были антиджазом... Это глупая музыка, глупее даже, чем рок-н-ролл. Джаз всегда один и тот же. Мы ненавидели джаз еще и потому, что нас не пускали играть туда, где играли они...»

В репертуаре «Серебряных жуков» были песни собственного сочинения, в том числе «Love Me Do», «Thinking Of Linking», «One After 909», «Years Roll Along», «Keep Looking That Way», инструментальные пьесы, как, например, «Looking Glass Catswalk» или «Winston's Walk» и старые песни типа «Ain't She Sweet», «You Are My Sunshine», «Moonglow», «You Were Meant For Me» и другие в новых аранжировках. Эти песни они подбирали по слуху, так как не знали нот.

Дважды им предлагали поиграть в знаменитом «Каверн-клабе» («Пещере»), но больше не приглашали, так как, несмотря на запрет исполнять там рок-н-ролл, они, объявив джазовую пьесу, сыграли «Long Tall Sally».

Они были счастливы, если им удавалось получать приглашения поиграть где-нибудь хотя бы один раз в неделю. В основном это были кабаки, куда приходили проститутки и моряки. Подчас подвыпившие посетители таких заведений не замечали, играет ли в зале ансамбль или автоматический проигрыватель.

Одно время главной резиденцией «Серебряных жуков» стал небольшой стрип-клуб, где им приходилось играть сентиментальную музыку, которая была им явно не по душе. Но здесь хотя бы платили.

Иногда Аллан устраивал им выступления в третьесортных клубах в рабочих районах Ливерпуля. Танцы там, как правило, заканчивались драками. Летели стулья, бутылки из-под пива, переворачивались столы, по полу визжа катались вцепившиеся друг в друга девушки, лилась кровь. В одном из клубов, где они играли, насмерть забили сапогами шестнадцатилетнего парня. Музыканты в эти потасовки не вмешивались. Даже Джон, за которым закрепилась слава драчуна, предпочитал скорее унести ноги — нужно было беречь инструменты. Но однажды после танцев в здании ратуши Литерленда их подкараулили. Дюжие молодцы избили музыкантов. Стюарту проломили голову, из раны всю ночь текла кровь.

Джон усиленно продолжал искать барабанщика. Томми Мур наотрез отказался, как его ни уговаривали. Он навсегда распростился с карьерой музыканта и пошел работать на завод. Свою ударную установку, правда, он оставил «Серебряным жукам».

Поиски были тщетными. Джон даже пошел на хитрость. Каждый раз перед выступлением группы он выходил на сцену и как бы полушутя обращался к аудитории: «Кто из вас считает себя барабанщиком, может подняться сюда и попробовать». Однажды откликнулся здоровенный валлиец. Он стал так усиленно колотить по барабанам, что чуть их не разбил.

ГАМБУРГ

В это время «Битлз», как они стали теперь себя называть, получили приглашение играть в Гамбурге. Произошло это совершенно неожиданно.

Как-то еще в середине 50-х годов в «Джакаранду» забрели гамбургские моряки. Тогда там играл оркестр из Вест-Индии. Вернувшись домой, моряки стали рассказывать, что в ливерпульских кабаках играют великолепную музыку. Оркестрантов из Вест-Индии пригласили в ФРГ.

Аллан Уильямс поехал с ними. В Гамбурге он познакомился с владельцем клуба «Кайзеркеллер» Бруно Кошмидером. Аллан всячески расхваливал Кошмидеру ливерпульских музыкантов, и тот решил пригласить кого-либо из ливерпульцев к себе на Репербан (Репербан — известная во всем мире улица в Гамбурге, где сосредоточены разные увеселительные заведения (публичные дома, стрип-клубы, рестораны и т. п.)). Первым отправился Тони Шеридан. Он был хорошим певцом и гитаристом, но ему не очень везло дома. В Гамбурге Тони имел сенсационный успех. Следующей была ливерпульская рок-группа «Дерри энд Сениорз» — и снова успех. В 1960 году Кошмидер опять обратился к Аллану Уильямсу с просьбой найти для него хороший ансамбль. Ливерпуль в это время буквально кишел рок-группами, многие из которых играли лучше «Битлз». Но у одних были ангажементы дома, другие просто не хотели ехать. И выбор пал на группу Джона Леннона.

Ребята были бесконечно счастливы. Но как ехать без барабанщика? Контракт предусматривал полный состав ансамбля. Тогда-то Маккартни и позвонил Питу Бесту.

Родители не разделяли восторгов молодых музыкантов. В Гамбурге было много такого, что крайне шокировало традиционно строгих англичан. А о Репербане говорили только шепотом. Мона Бест, правда, полностью полагалась на скромность и серьезность сына. Луиза Харрисон тоже не боялась, что ее младший сын пустится на чужбине во все тяжкие: он ведь был совсем маленьким. Что касается Милли Сатклифф, то вопрос о поездке дома не обсуждался: Стюарт просто поставил ее в известность. Он, правда, сам сначала не очень хотел ехать, но Джон уговорил его. Стюарт был рад помочь другу. Хуже дела обстояли у Пола. Он давно уже запустил занятия в Ливерпульском институте. В этом году он сдал только один экзамен по программе средней школы и по настоянию отца остался еще на год в промежуточном классе, чтобы подтянуться и попытаться сдать английский язык и гуманитарные дисциплины на повышенном уровне (Экзамены на получение аттестата об общем образовании сдаются в английской школе по разным программам: 1) на обычном уровне по окончании 5 класса; 2) на повышенном и на стипендиальном уровнях по окончании 6 класса),— отец все еще мечтал, что сын поступит в педагогический колледж. Сам Пол поначалу хотел вообще бросить школу, но сообразил, что если пойдет работать, то не сможет столько времени уделять музыке. И вот как раз сейчас должны были начаться экзамены. Отец и слышать не хотел о Гамбурге. Полу пришлось пригласить для переговоров Аллана Уильямса, и Джим в конце концов дал согласие.

Сложнее всего было уговорить Мими. Она и без того переживала, что Джон бросил колледж, бесконечно куда-то убегает из дома, пишет дурацкие песенки и не занимается ничем путным. Она считала, что «безнравственный» город Гамбург окончательно погубит ее племянника. Джон не мог соблазнить Мими даже перспективой получения хороших денег. Наконец Мими сдалась, и Джон в знак примирения сказал: «Ведь это здорово, Мими. У меня будет 100 фунтов в неделю».

В августе 1960 года пятеро молодых музыкантов, а с ними Аллан Уильямс, его жена, брат жены и знакомый гамбургский менеджер погрузились в автофургон Аллана. На боку фургона было выведено крупными буквами: «BEATLES». Музыканты были в черных свитерах, джинсах и теннисных туфлях, а в багаже находились новые сценические костюмы: пиджаки в клетку, невероятно обуженные черные брюки, белые рубашки с узкими черными галстучками и несколько пар теннисных туфель.

Гамбург в те годы был как бы немецким Ливерпулем. Такая же агломерация близлежащих городов, такой же многонациональный международный порт, такие же портовые сооружения, такой же тоннель под рекой, такая же крупная судоходная компания, обслуживающая линию Гамбург — Нью-Йорк. Только в Гамбурге уже не было следов войны, магазины были переполнены товарами, люди красиво одеты, дома восстановлены.

В Гамбурге их встретил сам Кошмидер. Он повел их в «Кайзеркеллер», и клуб им понравился. Стены помещения были разрисованы сценами из жизни островитян южных морей и океанов, ложи были сделаны в виде гондол, а вместо столиков стояли бочки. Но играть их определили в маленький стрип-клуб «Индра».

Разместились они в крохотных каморках над экраном кинотеатра «Бэмби». С утра до вечера в «Бэмби» шли старые боевики с пальбой, грохотом, криками. Кровать была одна, одеяла вообще отсутствовали, а умываться можно было только в туалете в фойе кинотеатра.

Первое выступление в «Индре» было явно неудачным. Народу собралось мало, но на музыкантов, тем не менее, никто не обращал внимания. Моряки, проститутки, какие-то непонятные типы пили, шумели, занимались своими делами. И ребята растерялись, скисли, играли вяло, пели вполголоса. Аллан Уильямс и Бруно Кошмидер были недовольны: «Надо делать настоящее шоу!» Необходимо было срочно что-то придумывать, чтобы завоевать эту аудиторию.

Здесь никто не знал английского языка, значит, надо было что-то спеть на немецком. Но Джон немецкого совсем не знал. Пол учил его в школе и порядком забыл. Однако он одолел популярную немецкую песенку «Деревянное сердце», и слушатели пришли в восторг.

Еще одна проблема требовала срочного решения. В их репертуаре было не более 30 песен, а играть приходилось семь часов подряд. Джон нашел выход: пороть всякую чепуху под музыку, а музыку повторять по нескольку раз. Это тоже понравилось. По городу поползли слухи о ливерпульцах, в клуб стал собираться народ. Появились поклонники, которые приходили уже регулярно. Их обязательно нужно было удержать. Учить новые песни и репетировать не было времени, а если играть одно и то же, можно наскучить слушателям.

И тогда решили играть длинные и разнообразные импровизации. Думали, спорили, пробовали, слушали, искали красивые созвучия. У них не было музыкального образования, и они интуитивно, благодаря своим способностям и упорству находили то, чему другие учатся в музыкальных учебных заведениях. Сами того не зная, они научились гармоническому варьированию, разработали разнообразные приемы модуляции. Это уже было то, что со временем выделило «Битлз» в особую категорию поп-музыкантов и помогло им создать собственный музыкальный язык. Такая вынужденная практика импровизации обогатила опыт ансамблевой игры и пения музыкантов группы, помогла им опробовать возможности своих инструментов, расширить пределы своих собственных умений и навыков, найти варианты сочетаний голосов.

Однако удлинение номеров за счет импровизации было половинчатым решением проблемы нехватки репертуара. Импровизировать бесконечно нельзя — слушатели здесь не те тонкие знатоки, которые посещают джаз-клубы.

И ребята нашли еще один выход. В Ливерпуле они всегда вели себя на сцене непринужденно. Они разговаривали друг с другом и с залом, смеялись, спорили и ссорились между собой, ели, пили, разгуливали по сцене. Это нравилось молодежи. Вместе — музыканты и слушатели — они составляли одно целое. Однако то, что срабатывало в молодежной аудитории, не могло стать эффективным в этой разношерстной толпе. И Джон придумал включить в программы выступлений «Битлз» элементы буффонады и мьюзикла.

Совместными усилиями удалось вычленить набор общезначимых тем, которые можно было успешно обыгрывать с этими грубоватыми людьми: гитлеризм и фашизм, нелепости быта, секс, промахи провинциала на Репербане. Джон шаржированно гримировался под Адольфа Гитлера и в таком виде исполнял соло на гитаре. Кривлянья и малопочтенные жесты пародируемого персонажа вызывали восторг аудитории. В другом номере Леннон выскакивал на сцену с нацистским приветствием и с одурелым выражением лица, нацепив на шею сиденье от унитаза и засунув в рот сосиску. Молодой задор и нахальство действовали безотказно. Публика каталась от хохота. Но больше всего оваций срывал Джон, когда у него на сцене сваливались штаны и он убегал за кулисы в трусах.

Однако, как это часто случается, в тот самый момент, когда «Битлз» завоевали сердца посетителей «Индры», когда туда повалил народ, ее закрыли, потому что люди, живущие в соседних домах, стали жаловаться на ужасный шум. «Битлз» перешли в «Кайзеркеллер». Там они стали играть попеременно с «Роури Сторм энд Харрикейнз» — еще одной ливерпульской группой, которую пригласил Кошмидер. Это была очень хорошая группа, лучшая в Ливерпуле.

В «Кайзеркеллере» музыканты вынуждены были сидеть безвыходно по двенадцать часов вместо восьми. Перерывов не было. Когда на сцене играли одни, другие ждали своего выхода тут же в зале, сидя за столиком и накачиваясь спиртным. Пили они и на сцене, потому что благодарные посетители посылали им вино и пиво прямо туда.

Несколько лет спустя, вспоминая Гамбург, Джон удивлялся, как в таких условиях им удалось сохранить здоровье. Правда, у Стюарта все время болела голова, а у остальных были напряжены нервы. И все были в любую минуту готовы к ссоре — часто из-за пустяков.

Обе группы подружились. Подружились они и с Тони Шериданом. Джон считал, что «Роури Сторм энд Харрикейнз»,посильнее, чем «Битлз». Играли они громче, напористее, а ударник их делал такой бит, что аудитория впадала в транс.

Пит Бест, напротив, был чрезвычайно сдержанным, сосредоточенным, неулыбчивым. Джону не нравилась и игра Пита. Казалось странным, что он пользовался успехом у публики и буквально сводил с ума девушек. По мнению Джона, Пит не вписывался в ансамбль. В общем, назревал конфликт. Конечно, плох был и Стюарт. Джон кричал на них обоих, причем Стюарт расстраивался, а Пит не обращал на это внимания.

В остальном все было неплохо. Все вместе ребята бродили по городу, заходили в магазины, где было столько всего привлекательного. Джону и Полу нравились бары, пивные, всякие злачные места. Деньги уплывали неизвестно куда, правда, их и было-то очень мало. Приходилось экономить на еде: на обед ели бифштекс с яйцом, вечером довольствовались чипсами и пакетом молока. Зато можно было наслаждаться немецким пивом. Пит с ними никуда не ходил. Он всегда был чем-то занят. В магазинах он покупал только детали для своей установки.

Спать приходилось очень мало: клуб закрывался далеко за полночь, а утром будил шум — начинался сеанс в кинотеатре, днем было то же самое. Чтобы не засыпать вечером в клубе, все, кроме Пита, стали принимать наркотик. Это было лекарство для похудения «Прелюдии», обладающее наркотическими свойствами. Джон очень скоро начал употреблять его гораздо чаще, чем это требовалось.

Ударник в группе «Роури Сторм энд Харрикейнз» был маленький, худенький, бородатый, с огромными синими глазами и с кольцами на каждом пальце. Настоящее имя этого парня было Ричард Старки, но на сцене он становился Ринго Старром: Ринго потому, что носил кольца, Старр потому, что исполнял соло на барабанах (От англ. ring — кольцо и star — звезда, ведущий актер, гвоздь программы). Все свободное время он проводил в зале. Когда играли «Битлз», он посылал им записки с заявками, прося исполнить тот или иной номер. Джорджу он очень не нравился: «Я не мог на него смотреть. Торчащие дыбом серые космы вызывали у меня отвращение. Но этим противным типом оказался Ринго — самый лучший из нас».

Ринго действительно оказался очень симпатичным парнем, мягким и добрым. Он везде неотступно следовал за группой Джона. Когда один из солистов ансамбля «Роури Сторм энд Харрикейнз» решил записать пластинку, он пригласил «Битлз» как сопровождающую группу, а они, в свою очередь, пригласили Ринго, ничего не сказав Питу.

Эта поездка очень много дала «Битлз» как музыкантам. Они научились играть громко, мощно, эмоционально, они поняли, что нужно потрясать и поражать аудиторию, в то же время не замечая ее, они создали свой музыкальный стиль, они выработали стереотипы сценического поведения, рассчитанные на потребителя, а главное — они поверили в себя. Гамбург помог им найти свое лицо.

В этой поездке ансамбль обрел своих первых «битлома-нов». Это были представители гамбургской богемы — студенты, художники, интеллигенция. Они проповедовали экзистенциализм, пессимизм, абсурдность мира и т. п., что было неведомо ни Джону, ни его музыкантам. Экзистенциализм в то время был еще мало распространен в Англии, но очень популярен в Германии, особенно Западной. Он поголовно притягивал к себе молодежь многообещающими идеями свободы самовыражения, главное — свободы выбора, секса, потребными горячему сердцу, здоровому телу и буйной голове.

Все началось с того, что студент художественного института Клаус Форман случайно забрел в «Кайзеркел-лер». Он был заворожен игрой музыкантов из Ливерпуля, быстро сблизился с ними и вскоре познакомил их со своей приятельницей — художницей и профессиональным фотографом Астрид Кирхгер, а потом еще с несколькими молодыми людьми их круга. Астрид была очень красивой девушкой с аристократическими манерами. У нее были огромные темные глаза, светло-золотистые волосы и белоснежная кожа. От нее веяло респектабельностью и благополучием. Одевалась она богато и необычно. Увидев ее, скупой на комплименты Джон буркнул: «Вроде бы ничего». Молоденький Джордж Харрисон был пленен, смущенный Пол делал вид, что очень занят делами группы, Пит Бест не проявил никаких эмоций. Астрид же из всех битлзов сразу выделила Стюарта. Но ей нравились и остальные — смешные английские «тедди-бойз».

Все подружились. «Экзис», как стал называть новых знакомых Джон, каждый вечер приходили в клуб. После того как он закрывался, всей компанией шли либо к Астрид, либо к кому-то из ее друзей. Астрид часто их фотографировала. Ее снимки были удивительными по замыслу и композиции. Она фотографировала ребят в доках, на ярмарочной площади, на эскалаторе, на рельсах железнодорожной линии, на набережной канала. Позы и лица Астрид схватывала в самых неожиданных и мимолетных ракурсах. Казалось, она их видела насквозь: Джон на фото был вызывающе дерзким и самоуверенным, Пол — очаровательным молоденьким денди, Джордж — красивым мальчиком, Стюарт — привлекательно-загадочным и отрешенным. Пита она не фотографировала — он категорически отказывался. Один снимок, который сделала Астрид, особенно поражал своей необычностью: на черном фоне высвечивались только половины лиц Джона, Пола, Джорджа и Стюарта. Впоследствии эта идея была использована при оформлении обложки первого американского альбома «Битлз».

«Битлз» часто стали бывать у Астрид. Она жила с родителями в комфортабельном предместье Гамбурга в старинном особняке, сама водила машину. Ребят поражала ее комната, вся в черно-белых тонах. Даже шторы на окнах и покрывало на постели были черными. Освещалась комната только одной свечой.

Через некоторое время Сатклифф поселился в доме Астрид. Он решил бросить музыку и заняться живописью в Германии. В ноябре 1960 года они объявили о помолвке.

Имя Астрид Кирхгер неразрывно связано с именем «Битлз». Ей принадлежит немалая роль в создании их имиджа. Это она придумала их внешний облик, который стал эталоном для молодых людей 60-х годов. В этом смысле ее можно назвать создательницей моды целого поколения.

Началось все со Стюарта. Астрид решительно разделалась с его прической тедди-боя. Она обрезала его волосы и расчесала их таким образом, что они свободно и мягко рассыпались по голове, образовав что-то вроде пышной шапочки. На лоб ему она начесала длинную ровную челку. Эту прическу называли французской, хотя Астрид шутливо утверждала, что такую носила вся немецкая знать еще со времен Бисмарка.

Костюм Стюарту Астрид сделала такой, как носила сама: узкие черные кожаные брюки и черный кожаный пиджак. Когда Стюарт в новом обличии предстал перед товарищами, те повалились на пол от хохота. Но «а следующий день Джордж попросил Астрид подстричь и причесать его точно так же. Следующим был Пол, потом Джон. Пит Бест наотрез отказался. Джон, Пол и Джордж скопировали и костюм Стюарта, но Астрид уже придумала новый — с пиджаком без воротника и лацканов. Опять был хохот и издевательства: «Что ты собираешься делать в этой бабушкиной кофте?» Однако не прошло и пары дней, как все трое заказали себе новые пиджаки. Так родились прическа «Битлз» и их «классический» наряд.

Шел уже пятый месяц пребывания группы в Гамбурге. Кошмидер продлил контракт. Но в это время по соседству с «Кайзеркеллером» открылся новый клуб под названием «Горячая десятка», и его владелец Петер Экхорн уговорил «Битлз» перейти играть к нему. Это было прямым нарушением контракта, за что музыкантам пришлось дорого поплатиться.

Власти вдруг обнаружили, что один из музыкантов «Битлз» по имени Джордж Харрисон слишком молод, чтобы играть в ночном клубе. В Германии молодым людям моложе 18 лет не разрешалось посещать подобные заведения, но до случая с «Горячей десяткой» к Харрисону не было претензий. Теперь же ему срочно предложили покинуть страну. Астрид и Стюарт посадили расстроенного и потерянного Джорджа в поезд, снабдив в дорогу яблоками и бисквитами.

Оставшаяся без соло-гитары группа стала играть в «Горячей десятке». Но тут обрушилась новая беда. Когда «Битлз» переселились в новые апартаменты, Пол и Пит решили посмотреть, не остались ли какие-либо вещи в старом жилище. Пол зажег спичку, и вдруг загорелась старая, пыльная занавеска. Огонь был быстро потушен. На следующий день Пола и Пита арестовали, обвинив в умышленном поджоге кинотеатра. Их продержали в полиции три часа, а затем предложили вернуться в Англию. Джону и Стюарту не оставалось ничего другого, как последовать за ними.

Астрид отправила Стюарта самолетом, Джон поехал домой поездом. Чтобы купить билет, он вынужден был продать кое-что из вещей. За багаж все равно платить было нечем, и он привязал усилитель за спину, чтобы его не конфисковали. Ему было страшно одному в поезде, и он думал, что уже никогда не доедет до дома.

В Ливерпуль Джон приехал далеко за полночь. Мими уже спала, и чтобы разбудить ее, он стал бросать в окна ее спальни камни. Когда она открыла дверь, ее напугал вид Джона, грязного, измученного, в немыслимых ковбойских ботинках до колен, разрисованных серебром и золотом. «Где же твои сто фунтов в неделю? — спросила Мими.— И немедленно сними эти страшные сапоги. Неужели ты намерен показаться в них на улице?»

Несколько дней Джон отсиживался дома. Ему было стыдно; после великих проектов такой финал! Он был уверен, что «Битлз» больше никогда не соберутся.

Пол пошел на биржу труда и получил работу в фирме «Масси энд Коггинз». Он наматывал электрические катушки и думал, как быть дальше.

Так закончилась первая зарубежная поездка ансамбля «Битлз».