История Японии

Возможно, заголовок звучит несколько странно. Но лишь на первый взгляд. Для глубокой древности такая ситуация вполне естественна — тогда Японские острова действительно существовали без японцев. Более того, северный остров Хоккайдо заселен японцами сравнительно недавно, уже во вполне историческую эпоху — после реформ Мэйдзи в XIX веке.

Впрочем, такие примеры, как территория, на которой еще не появился соответствующий народ, предоставляют нам почти все страны мира и все основные народы, их населяющие. Япония здесь не исключение.

Но в случае с Японскими островами нам будет важно другое: провести параллели между легендарной историей, которая и по сей день является частью национальной религии, и тем, что могло происходить в действительности.

Поэтому вопрос о Японии в глубокой древности можно разделить на несколько частей:

1) история островов без японцев;

2) история той общности люден, которая впоследствии сложилась в японский народ;

3) легендарная (мифологизированная) история японцев (а к ней вплотную примыкает и национальная религия).

С истории островов без японцев мы и начнем. Правда, источников здесь явно недостаточно. Но это относится опять же почти к любому народу мира, который не изобрел письменности и не вел более или менее достоверные исторические хроники.

«Вопрос о составе и происхождении японского народа… принадлежит прежде всего антропологии, этнографии, после этих последних — лингвистике, сопряжен самым теснейшим образом с археологией», — отмечал еще в начале прошлого века российский профессор Н.И. Конрад. Он словно бы предугадал попытку полного пересмотра исторической науки (и востоковедения в том числе), которая была предпринята уже в конце XX века, притом — в России. Эта попытка (ее авторы — г-да Носовский и Фоменко) отчасти как раз связана с тем, чтобы поставить лингвистику на первое место. А не соответствующие сенсационным выводам и «неподходящие» данные других наук в таком случае порой отбрасываются. (А еще проще поступить по принципу «тем хуже для фактов» — списать все неудобные данные на заговоры и подделку исторических документов). Тем не менее, полной ясности в науке все равно нет, и «безумные» гипотезы имеют право, как минимум, на их обнародование.

Еще одна трудность, которая характерна для Японии, но далеко не только для нее (особенно в последние десятилетия, когда во многих странах стал возрождаться национализм, часто — в экзотической и даже гротескной форме) — это национальный комплекс самих японских исследователей. Как правило, они желают всячески подчеркнуть уникальность и самобытность собственной нации (которая, в принципе, столь самобытна, что в их усилиях не нуждается). Возможно, этот комплекс идет еще от тех времен, когда Япония была закрытым государством. Может быть, дело здесь в неком «островном самосознании», оказывающим влияние на всех жителей страны (в том числе — и на ученых, особенно — гуманитариев). Но вот с научной объективностью все это, увы, имеет мало общего.

В данной работе мы будем руководствоваться именно тем перечнем, который предложил Н.И. Конрад. Но наиболее любопытные версии все же стоит хотя бы упомянуть.

Эпоха палеолита (300–10 тыс. лет назад)

Человек издавна населял Японские острова, которые находились довольно близко к континенту. Добытый археологами к настоящему времени материал относится к периоду плейстоцена, ледниковому периоду (300–13 тысяч лет назад) и к эре отступления ледника. Кроме того, часть этой весьма длительной для истории, но краткой для геологии эпохи Япония, скорее всего, составляла одно целое с континентом. И попасть на острова первобытные жители Азии могли без виз, видов на жительство, таможен и даже без утомительного плавания по морю. И, как выяснили археологи, они туда попали, хотя уже в XX веке долгое время оставались «неуловимыми» для ученых…

Первые археологические находки, связанные с древнейшим человеком, открыты вскоре после Второй Мировой войны в префектуре Гумма (в Ивадзюку). Это произошло в 1949 г. Большая часть обнаруженных к настоящему времени палеолитических стоянок (их найдено около пяти тысяч) относится к позднему палеолиту. Основная часть находок — ручные каменные орудия труда.

Что же до палеолитических захоронении, то обнаружить их оказалось гораздо сложнее. Дело в том, что костные останки, да и прочая органика крайне плохо сохраняются в почве Японских островов, обладающей кислыми свойствами. Проще говоря, останки растворились, поэтому исследователям приходится довольствоваться малым.

Лучше всего сохранились останки, относящиеся уже к неолитическому периоду Дзёмон и последующим эпохам. Поэтому крайне затруднительно реконструировать облик жителя Японских островов эпохи палеолита. Находки останков, относящихся к этому времени, были, но в единичных случаях. Так что изучение японского палеолита связано с развитием каменных орудий.

Термины для обозначения эпохи палеолита различны. Ранее использовались названия «эпоха пред-Дзёмон» и «докерамический период». Сейчас — само название «палеолит» («кюсэкки дзидай»), а также период Ивадзюку (по месту обнаружения первой находки).

Нужно отметить: сами японские археологи (да и историки) часто используют термины и названия периодов, которые нельзя отнести к иным странам. Возможно, именно здесь и начинается желание доказать собственную уникальность и национальную самобытность. Но, если речь идет о древнейших эпохах истории любой части мира, населенной человеком, такие понятия, как «нация», «национальная самобытность» и уж, тем более, «национальное самосознание» к ним совершенно неприменимы.

Все гораздо проще: вот «свои», родичи, близкие. Это — настоящие люди. (Между прочим, именно так переводится название множества первобытных племен, доживших до контактов с этнографами. И это характерно для любого континента). Вот чужие, хотя и соседние люди. Эти — уже не совсем настоящие, с ними иной раз приходится воевать. А остальные… Да было ли в те времена представление об их существовании? Если и было, то очень смутное.

Однако японские археологи полагают: уже в позднем палеолите ряд каменных орудий (ножи и топоры) носят некие своеобразные черты. Как считается, это говорит о зачатках некоей особой японской культуры. Правда, о преемственности культур в этом случае почему-то умалчивается. Скорее всего, ничего подобного произойти не могло.

Археологи отмечают (что гораздо важнее) и своеобразие каменных орудий, относящихся к юго-западному и северо-восточному регионам Японского архипелага. Но и здесь видно ясное желание подчеркнуть ту региональную самобытность юго-запада и северо-востока, которая проходит уже через вполне исторические эпохи.

Вряд ли можно полагать, что авторы каменных ножей и топоров периода Ивадзюку были предками нынешнего населения Японии. Любые палеолитические стоянки, найденные по всему миру, могут доказать иное: общее черты развития человечества и человеческой культуры в целом, на каком бы материке мы их не наблюдали. Что же до периода палеолита на Японских островах, то обнаруженные предметы относятся к истории островов, но не народа. Сами японцы, как историческая общность, сложились гораздо позднее.

Это утверждение может быть отнесено и к айнам — народу, который был (уже во времена нашей эры) оттеснен на север, а к настоящему времени сильно ассимилирован. Но неолитический период некоторые исследователи связывают с предками айнов либо родственных им народов.

Загадка Окинавы

Конечно, все, сказанное ранее, вполне соответствует официальной картине истории. Но одна находка последнего времени оказалась способной смазать всю картину и, по крайней мере, дать пищу для «безумных» гипотез. В 1995 г. у побережья острова Окинава заплывший не туда спортсмен-аквалангист обнаружил нечто странное: огромное сооружение из монолитных каменных блоков. Впоследствии обнаружились каменная лестница, улицы, дома… Похоже на то, что на дне океана открыт затопленный город, притом — явно высокой культуры, не имеющей ничего общего с привычными представлениями о древности этого региона.

Да и на самой Окинаве есть загадочные здания (пусть и не столь величественные), которые и по сей день вызывают вопросы — кто мог их построить? Непохоже, что все это соорудили люди палеолита или последовавшей за ним эпохи Дзёмон. Имеются подобные находки и на другой оконечности Тихого океана. Так откуда что взялось?

Пока есть лишь предположения (а заодно — яростное желание части «официальных» ученых доказать, что подводный город у Окинавы может иметь природное происхождение). Срок жизни человечества огромен, и лишь небольшой его период мы называем «историческим». Но что было до него? Эволюция? А может, история взлетов и падений цивилизации?

Была ли на свете тихоокеанская культура «Мю»? Не является ли ее памятником подводный город? Не связаны ли эти сооружения с позднейшими загадками периода Дзёмон?

Пока однозначного ответа у нас нет. Наука хранит молчание, но это молчание не может быть вечным. Что будет сказано об этом завтра, и не узнаем ли мы о человечестве и его истории вещи, которые перевернут все привычные представления?

Эпоха неолита, период Дзёмон (приблизительно XIII–I тысячелетие до н.э.)

Сам термин «Дзёмон» произошел от названия керамики с веревочным тиснением. Об этом времени нам известно гораздо больше — и по числу сохранившихся находок, и по их богатству. Впрочем, в определенных не научных кругах (как правило, вне Японии) наименование этой эпохи получило широкую известность по другой причине: из-за существования «догу» — глиняных статуэток — и определенной загадки, связанной с их происхождением…

Впрочем, обо всем по порядку.

Действительно изолированная и вполне самобытная культура возникла на Японских островах именно в это время (хотя была ли она японской — большой вопрос). Период Ивадзюку показывает сходство с ведением хозяйства на континенте. Но уже в VI–V тысячелетиях до нашей эры в Китае произошел переход от охоты и собирательства к оседлости и земледелию. В Корее это случилось позднее — примерно в III-II тысячелетии до нашей эры. А вот в Японии в это время как раз сформировался совершенно иной хозяйственный уклад. Он был основан на рыболовстве, охоте и собирательстве.

Крайне сложно четко назвать дату наступления периода (даже если речь идет о тысячелетиях). Одни ученые датируют Дзёмон с 10000 до 300 г. до н.э. Другие — с 4500 до 200 г. до н.э. (В подзаголовок вынесена лишь одна из множества распространенных датировок. Она соответствует данным радиоуглеродного анализа первых образцов дзёмонской керамики). Это вполне объяснимо, если отталкиваться от распространения керамики. Прошли века, а возможно, и тысячелетия, пока гончарное ремесло стало всеобщим для племен, населявших острова.

Климатические условия, формы хозяйствования. «Раковинные кучи»

Причины такого сочетания кроются в природных условиях, сложившихся к тому времени на архипелаге.

Приблизительно 15,5 тысяч лет назад произошло потепление климата на островах. Кроме того, через полтора тысячелетия повысилась и влажность — окончательно сформировалось теплое Цусимское течение, впадающее в Японское море. Можно сравнить его с формированием Гольфстрима, во многом определившего судьбу и развитие цивилизации в Европе.

Климат периода Дзёмон — морской, в принципе, он не особенно отличается от теперешнего, а на излете неолита на архипелаге было даже теплее, чем сейчас.

В период Дзёмон увеличивался снежный покров, менялся состав флоры (распространение получили широколиственные леса), разрастались болота. А население островов росло.

Усиливалось и влияние человека на природу. К неолиту на архипелаге исчезли крупные млекопитающие (слоны Ньюмана, олени оцунодзика и т.д.) Вероятно, без древнего человека здесь не обошлось. Но стало меньше белковой пищи, и растущему населению пришлось адаптироваться к новым условиям жизни.

Прежде всего, изменился характер охоты, иными стали и ее объекты, да и сами орудия. Вместо копий на первое место вышли лук и стрелы (в начале Дзёмона их стали применять на северо-западе архипелага). Они предназначались для менее крупной дичи (кабанов, птиц, зайцев и т.д., хотя охотники, случалось, добывали и медведей).

Собирательство в новых условиях не только не отмерло, но его значение даже возросло. Это касалось каштанов, желудей, орехов. Не менее важным оказалось и рыболовство (как речное, так и морское). Среди иных орудий труда эпохи перехода от палеолита к неолиту чаще попадаются каменные топоры. Без них трудно выжить в лесу.

Культура Дзёмон начала развиваться на острове Кюсю. По мере изменения климата и распространения широколиственных лесов на север она тоже начала перемещаться в этом направлении. Именно север мог дать все, что необходимо для нового тина хозяйства. Большая их часть стоянок периода Дзёмон (четыре пятых) расположена именно на северо-востоке архипелага. Там встречались как «урожайные» леса, так и богатые рыбой водоемы.

О рыболовстве надо сказать особо. Первые археологические данные о начале морского промысла датируются примерно VIII тысячелетием до н.э. И вновь свою роль сыграли климатические условия. В это время произошел подъем уровня океана (на 2–3 м выше нынешнего, такой отметки он достиг 6 тысяч лет назад). Тогда же образовались прогреваемые прибрежные отмели, вполне подходящие для размножения рыб. Кроме того, морской промысел изначально включал и моллюсков. Именно с ним связаны «раковинные кучи» периода Дзёмон. В результате археологи получили возможность отыскать достаточно хорошо сохранившиеся органические останки (благодаря реакции между водой и известью, имеющейся в раковинах, в костях удерживался кальций).

Порой такие «раковинные кучи» (по сути — помойки) достигали площади в несколько сот квадратных метров. Сейчас известно свыше 2 500 подобных находок. Некоторые исследователи считают: начало периода Дзёмон должно датироваться по появлению «раковинных куч», а керамика — не самое надежное средство определения границы эпохи палеолита и неолита.

Большинство этих помоек расположено на Тихоокеанском побережье (свыше 50% — в районе Канто). Именно там существовали наилучшие условия для сбора моллюсков. В «раковинных кучах» попадаются и кости рыб, животных и птиц. Большая часть рыб выловлена в прибрежных районах, но попадаются и останки живущих в открытом море акул, тунцов, скатов. Археологи находили даже кости кита. Все это говорит о хорошо развитом морском промысле. Для рыболовства применялись сети, сплетенные из растений, а в качестве грузил использовали камни и керамику. Гарпуны (они попадаются с середины периода Дзёмон, тогда же появились и долбленые лодки) и рыболовные крючки, как правило, изготавливались из костей животных.

На долбленых лодках рыбаки могли даже пересечь Корейский пролив.

Еще одна важная деталь — использование обсидиана (вулканического стекла) для изготовления оружия. Грани получались более гладкими, чем при использовании кремня, а обсидиановые топоры и наконечники для стрел намного прочнее.

Основным источником белка в рационе жителей севера архипелага стал лосось. Анализ останков показывает: жители побережья, разнообразившие пищу белками, имели более мощное телосложение, чем те, кто обитал во внутренних районах. Но это — лишь частность. Есть и более широкое значение морского промысла. Именно он определил через столетия важные черты японской культуры, дошедшие до наших дней.

Одним словом, лучше всего жить оказалось на побережье. Климат достаточно мягкий, источников пищи — множество, притом — наиболее здоровой пищи. А раз так, то появилось и свободное время — хотя бы для первобытного творчества. О нем мы поговорим особо.

И если на материке люди постепенно начали переходить к сельскому хозяйству, то на островах пока что в этом просто не было нужды. Но нет нужды и считать жителей архипелага отсталыми, предки нынешних японцев, прибывшие с материка, быстро убедились в обратном…

Впоследствии значение охоты уменьшилось. Но сбор раковин производился весной и летом. Осенью и зимой люди островов были заняты сбором растительной пищи (каштанов, желудей, грецких орехов и т.д. — что весьма практично, поскольку они не требуют специальных условий хранения). Кроме того, осенью можно было заниматься рыболовством, но зимой основным занятием становилась все же охота.

Для добычи достаточно крупной дичи (например, кабанов) применялись лук и стрелы с костяными или каменными наконечниками. Для охоты на менее крупных животных мастерили капканы.

Так на Японских островах сформировался доземледельческий присваивающий тип хозяйствования, притом — весьма продуктивный. Он основывался на охоте, морском промысле и собирательстве.

Поселения периода Дзёмон

Последствием развития морского промысла стало появление населенных пунктов на побережье. До периода Дзёмон их практически не было. Хотя таких рыбацких деревень встречается не слишком много, населения там оказалось значительно больше, чем в глубине островов.

Поселения охотников и собирателей во внутренних районах насчитывали до пяти небольших жилищ. В прибрежных имелось по нескольку десятков строений. При этом они занимали большую площадь. В крупных деревнях было до 400 и более жилищ (правда, они строились в различное время и использовались на протяжении жизни нескольких поколений). Скорее всего, люди уходили на побережье из внутренних горных районов.

В префектуре Аомори (север острова Хонсю) найдены древние развалины поселения из 600 землянок. Среди найденных там предметов быта имелись сложные украшения, фрагменты одежды и множество иных предметов периода Дзёмон.

В одном поселении могли находиться дома различных типов. Чаще всего использовался земляной пол, хотя иногда имелись и каменные настилы. Как правило, основание древнего жилища — прямоугольник или круг диаметром в 4–5 м. В центре располагался каменный или глиняный очаг. (В начале Дзёмона очаг обычно выносили за пределы жилища). Деревянный каркас дома покрывали корой или листьями.

Сохранились остатки и более крупных зданий. Например, в префектуре Акита найдено прямоугольное строение с десятью очагами, его площадь — 273 кв. м. Возможно, его использовали в качестве коллективного дома зимой.

Японский исследователь Хитоси Ватанабэ сделал важные выводы на основе археологических находок, используя для сравнения этнографический материал.

Среди охотников и собирателей наиболее оседлыми оказались группы, занятые производством керамики. Это вполне естественно, если учесть, что для ее изготовления требуется определенное время, а перевозить с собой громоздкую утварь довольно сложно.

Группы с низкой степенью оседлости, как правило, используют небольшие орудия труда. Их назначение универсально (острога эскимосов может служить для строительства переносного жилища, для колки льда, в качестве шеста при ходьбе). Ряд каменных орудий периода Дзёмон не относится к подобным предметам. Это, например, большие каменные жезлы сэкибо (их точное назначение неясно), каменные ступки и т.д. Тщательность работы над этими предметами тоже говорит об оседлости.

О стабильности поселений могут рассказать и массовые захоронения. Часто они располагались достаточно близко от стоянок (как правило, рядом находятся «раковинные кучи»).

Следы перестроек, увеличение площади жилищ тоже говорит в пользу гипотезы оседлого образа жизни островитян периода Дзёмон вело оседлый образ жизни. Это позволило спустя века быстро перейти к земледельческому обществу.

Кризис хозяйства периода Дзёмон. Первые следы земледелия

Высокая детская смертность — черта, отличающая все сообщества охотников, рыбаков и собирателей. Средняя продолжительность жизни в период Дзёмон равнялась приблизительно 20 годам. Те же, кому посчастливилось пережить детский и подростковый возраст, могли дожить в среднем до 30.чет.

Хозяйство, как уже говорилось, отличалось продуктивностью (вероятно, даже делались запасы пищи)- Поэтому число жителей архипелага возросло. Согласно оценкам, в начале Дзёмона на островах жило до 20 тысяч человек. В период расцвета культуры (средний Дзёмон) людей было уже примерно 260 тысяч. Для неолитических обществ это очень высокая плотность населения.

Но за расцветом последовал кризис хозяйства. Археологи отслеживают его по сокращению числа стоянок. Рост населения остановился, затем последовало и его сокращение (до 70 тысяч чел.)

Вероятно, кризис можно связать с нагрузкой, которую оказывало на природу присваивающее хозяйствование. Это привело к первому экологическому кризису. Причем поселения на побережье были менее всего им затронуты — вероятно, моллюски и рыба в море не переводились.

Кризис хозяйства сильнее всего затронул юго-запад Японии, где ресурсов (по крайней мере, для охоты и собирательства) оказалось гораздо меньше. Именно там и развился новый тип хозяйствования — земледельческий. Но это произошло позднее.

Однако не следует полагать, что сельское хозяйство не было известно на Японских островах и в этот период (по крайней мере, в позднем и финальном Дзёмоие). Просто возделывание сельскохозяйственных культур было далеко не повсеместным, оно не стало основным и определяющим в жизни древних людей.

Первые следы возделывания сельскохозяйственных культур (гречихи) на островах относятся именно к периоду Дзёмон (примерно 4600 г. до н.э.) Просо стало известно в Японии позднее (рубеж II–I тысячелетий до н.э., археологические находки сделаны в префектуре Симанэ). Около 1000 г. до н.э. подсечно-огневое земледелие (то есть практика выжигания участков леса с последующим использованием земли) распространилось уже достаточно широко. В это же время стали исчезать многие виды деревьев, хвойные породы, напротив, сменили широколиственные вечнозеленые леса. Человек вновь «исправлял» природу.

Даже появление риса формально относится к периоду Дзёмон. Суходольный рис впервые стали возделывать на севере острова Кюсю, наиболее близком к Корее регионе. Это произошло примерно в 1200 г. до н.э.

Но все же период Дзёмон нельзя назвать земледельческим.

Керамика

Каковы были предметы утвари, которые дали название всей эпохе? По крайней мере, керамика Дзёмона представлена практически в любом материальном памятнике японского неолита (а также — практически в каждом этнографическом музее Японии).

По мере усложнения хозяйства, развития материальной культуры менялся и характер гончарных изделий. Да и само их появление стало последствием перемен. До этого не требовалась утварь для хранения продуктов и приготовления вареной пищи. Вероятно, тогда же увеличилась продолжительность жизни, ведь варка сильно уменьшила опасность заражения инфекциями и паразитами. Не надо забывать: история человечества — это во многом отражение истории возникновения характерных для каждой эпохи болезной и борьбы с ними. А развитие приготовления пищи — показатель не менее важный, чем деяния полководцев или зодчих.

Вероятно, вскоре выделились мастера, занимающиеся изготовлением керамики не только для себя, но и для других жителей поселения.

Посуда начального и раннего Дзёмона — это достаточно примитивные сосуды с прямыми или слегка расширяющимися к устью стенками. Поверхность их шероховата, обжиг производился в костре при достаточно низких температурах.

Но любой сосуд украшен орнаментом. Наиболее распространенный — узор, выполненный веревочным тиснением. («Дзёмон» по-японски — «след от веревки»). Такая традиция, возникнув в самом начале развития, осталась на многие тысячелетия. Но в позднем и финальном Дзёмоне формы посуды стали разнообразнее, а технология изготовления усложнилась. Появились сосуды в форме вазы, чаши, миски и даже чаши на поддоне.

Намного сложнее становится и узор. Это спирали, кольца, ленты, иногда в них вплетались изображения животных и даже человека. Чаще всего использовались змеиные мотивы, что вполне отвечало технике веревочного оттиска. Есть мнение, что некоторые сосуды с особо пышным декором могли использоваться в религиозных церемониях, обрядах, посвященных первобытным богам.

Иногда для раскраски сосудов использовали охру. Внутренние стенки обрабатывали до зеркального блеска.

Найдены и другие глиняные изделия — даже керамические серьги с ажурным узором. Но самые интересные для современных людей предметы первобытного искусства — это так называемые «догу» — стилизованные фигурки, изображающие людей (либо божества).

Очень часто они непропорциональны — эти раздутые существа обладают толстыми и короткими ногами, у них практически нет шеи. Такие «догу», украшенные веревочным узором, создают впечатление, что существо одето в космический скафандр. К тому же, их огромные глаза совершенно непохожи на человеческие. Скорее, так может бесстрастно смотреть на человека ящероподобное создание. Некоторые исследователи говорят о «фигурках в снегозащитных очках».

Во всяком случае, известный сторонник гипотезы о древних контактах с инопланетянами Э. фон Деникен считал, что «догу» — несомненное доказательство контакта людей периода Дзёмон с инопланетными разумными существами. Так это или нет, судить очень сложно. В любом случае, иных доказательств, подтверждающих эти идеи, пока что не найдено… Но следует успокоить романтиков: нет и четкого отрицания палеоконтакта, а все доводы «против» неизменно сводятся к «этого не может быть, потому что не может быть никогда».

Термин «веревочная керамика» введен Э.Морсом в 1879 г. и окончательно узаконен в 1937 г., когда японский археолог Сугао Яманоути выделил пять характерных для Дзёмона последовательных типов керамики. Сейчас эта хронология разработана гораздо подробнее (имеется около пятидесяти основных типов гончарных изделий).

Так, в начале периода на сосуд наносился вертикальный узор (на сырую глину накладывались оттиски растительного волокна). Затем волокна стали переплетать, узор стал горизонтальным. Для среднего Дзёмона характерны диагональные узоры, а для позднего — разнонаправленные.

Похожая техника существовала в Северной Африке, в Полинезии, но рядом с Японией ее не было. Видимо, она разработана на архипелаге, а не занесена извне.

Любопытно, что данные радиоуглеродного анализа показали: японская керамика — древнейшая в мире. Наиболее ранние ее образцы созданы 13 тысяч лет назад, а самые ранние китайские — лишь 10 тысяч лет назад. Но такая гипотеза выглядит не слишком вероятной. Скорее, здесь дело в лучшей изученности этой эпохи на островах. К тому же, хотя веревочный оттиск мог быть изобретен на архипелаге, распространение гончарного дела началось с северо-запада острова Кюсю, наиболее близкого к континенту.

Но даже если считать, что японская керамика древнее китайской, то в Китае она стала этапом перехода к земледелию. А в Японии такой переход случился примерно через 12 тысяч лет. Кстати, именно поэтому считать Дзёмон неолитом можно лишь с некоторыми оговорками. Ведь для классического неолита характерен переход от присваивающего хозяйствования к производительному.

Религия периода Дзёмон

Вполне понятно, что религиозные представления людей эпохи японского неолита мы можем отследить лишь по археологическим находкам. Логично предположить, что имелся пантеон языческих богов, связанных с явлениями природы. Они могли быть как антропоморфными, так и отличаться от человеческого образа и подобия. Пример тому — «догу», которые, вероятно, носили культовый характер. Кроме упомянутых фигурок «инопланетян» есть и изображения животных (зооморфные «догу»), и те, в которых вполне угадываются люди. Орнаменты на посуде и «догу» часто совпадают.

Нужно сказать, что большинство найденных «догу» разбиты или повреждены. Видимо, это не случайность. Скорее всего, статуэтки и делали для обрядов, при которых их разбивали в мистических целях (даже не представляя, что спустя века «догу» окажутся очень ценными).

Как считает японский исследователь Итиро Явата, «догу» могли быть связаны со знахарством, лечением больных или раненых. При этом разбивалась часть статуэтки, которая соответствовала больной части тела. Но это — лишь одно из предположений, предназначение «догу» остается неясным. Вполне очевидно одно: они могли каким-то образом использоваться для связи с высшими силами.

Кроме того, к периоду Дзёмон относится большое количество украшений, в том числе и найденных в захоронениях. Они могли выполнять и мистическую роль, например, быть оберегами от злых духов, защищать владельцев и приносить удачу.

Но не всегда украшения связаны с мистикой: например, они служат знаками социальной или возрастной принадлежности, их могли носить те, кто прошел обряд инициации и т.д.

Серьги и ожерелья делали не только из глины; учеными найдены украшения из зубов животных, камня, тогда же появились и браслеты из раковин.

Заметим, что ничего подобного «догу» в синтоизме (сложившейся позднее японской религии) не наблюдается. Зато аналоги статуэток могут быть найдены в древнем искусстве народов, населявших Центральную Америку.

Любопытно, что среди «догу» встречаются фигурки, указывающие на поклонение божеству плодородия, изображавшемуся в виде беременной женщины. Обычно такие символы могут существовать у земледельческих племен, а не у собирателей и рыболовов. Впрочем, если гипотеза о лечебном назначении «догу» верна, то такие статуэтки могли предназначаться для помощи при родах.

Четких представлений о «жизни после смерти» в период Дзёмон, вероятно, не было. Во всяком случае, погребения достаточно различны. Чаще встречаются места массовых захоронений (в северо-западной Японии такие кладбища окружали оградами из камней). Скелеты находятся и в распрямленном, и скорченном положении, иногда они сориентированы головой к юго-востоку. Обнаруживались и останки, погребенные в глиняных сосудах, и те, что оказались в «раковинных кучах» (по сути — на помойке). Погребальной утварью, как правило, были различные украшения, а одеждой — звериные шкуры или куски материи.

Выяснилось, что девушкам и юношам в возрасте 17–18 лет вырывали некоторые зубы и подпиливали другие. Скорее всего, это делалось во время обрядов инициации (перехода во взрослое состояние), которые характерны для первобытных народов и теперь.

Но слово «первобытный» не всегда означает примитивность. Для своего времени культура Дзёмон оказалась весьма развитой. Уже упомянутые находки в префектуре Аомори говорят о том, что «первобытные варвары» вели широкий торговый обмен с соседями, что им были свойственны и чувство моды, и достаточно развитая языческая религиозность.

Но следует ли считать жителей Японских островов периода Дзёмон японцами?

«Дзёмонцы» — кто они?

Вряд ли можно утверждать, что некий народ в том случае, если изменились условия его жизни или произошло иноземное вторжение, должен исчезнуть с лица земли. Скорее всего, он растворится и смешается с другими народами, дав жизнь какой-то новой общности людей. Древние римляне и египтяне, бесчисленные галаты, мндийцы, ликийцы, англы, туата-деданнан — где они сейчас? Этих народов нет на свете. Но их потомки живут и поныне.

Поэтому утверждение, что современные японцы в какой-то мере потомки островитян периода Дзёмоиа, не лишено оснований. Но их язык, культура, религия полностью изменились.

Но не осталось ли тех «дзёмонцев», которые не ассимилировались с японцами, по крайней мере, сохраняли собственную культуру достаточно долго?

Да, такие народы есть. Прежде всего, речь идет об айнах аборигенах острова Хоккайдо и Курильских островов.

Чтобы занять весь архипелаг до острова Хоккайдо (ранее он назывался «Эдзо»), японцы затратили около 2 000 лет (завоевание завершилось уже в XIX веке). Сейчас парод айнов малочисленный, но так было далеко не всегда.

Чаще всего культура Дзёмон связывается именно с айнами (впрочем, и не только с ними). Изучение дзёмонских стоянок западной наукой начали немецкие археологи Ф. и Г. Зибольды и американец Морс. Тогда же появилось и утверждение, что Дзёмон — это творение древних айнов. Для японских же ученых периода Мэйдзи айны были лишь «северными варварами». Запись в японских хрониках 712 года гласит: «Когда наши возвышенные предки спустились на корабле с неба, на этом острове [Хонсю] они застали несколько диких народов, среди них самыми дикими были айны». Речь шла о племенах, названных в хрониках «эдзо» или «эбису» («эмиси»).

Но по иронии судьбы выяснилось: задолго до «возвышенных предков» на островах существовала великолепная культура, создателями которой были те самые «варвары». Тут-то и сказался национальный комплекс — желание считать Дзёмон японским, но не айнским.

Откуда айны могли проникнуть на Японские острова? Современные исследователи полагают, что этот народ родственен австралийцам и меланезийцам. Одним из доводов стали орнаменты современных айнов, в основу которых положена кривая линия — спираль. Эти узоры связаны с религией, с преданием о Небесном Змее, спустившемся на землю вместе с возлюбленной — богиней огня. (Вероятно, здесь наши отражение молнии, похожие на змей).

Есть и другие версии относительной айнов. Часть ученых считали их близкими к кавказскому (то есть — к европеоидному) типу. Предполагалась и связь с гималайскими племенами. Точного ответа нет.

«Жизнь современных айнов разительно напоминает картину жизни древних дзёмонцев, — отмечает в своем исследовании «Тайны веков» Б.Воробьев. — Их материальная культура на протяжении минувших столетий изменилась столь незначительно, что эти изменения могут не приниматься в расчет. На Курильских островах айны до конца XIX века жили в полуземлянках дзёмонского типа. В самой Японии они их больше не строят, но архитектура айнов и сегодня отличается от японской, а дома обладают одной общей чертой с хижинами Дзёмона — они опираются на столбы, тогда как постройки японцев поставлены на прямоугольную раму, положенную на землю. Сохранили айны и пирамидальную форму крыши. Эти различия хотя и незначительны, но явно обозначают традицию и не могут быть объяснены лишь различиями в уровне строительного мастерства».

В этой же работе говорится и об обрядовых предметах, называемых «инау», которые предназначены для общения с богами. Они могут напоминать «догу», однако украшаются стружками, которые необходимо настрогать оружием в ходе обряда.

Любопытно, что культура айнов оказала большое влияние на «возвышенных предков» современных японцев. Во всяком случае, традиции ритуального самоубийства «сэпнуку» («харакири»), сам культ меча, характерный для самурайских времен, прямо восходят к айнам. Остались следы присутствия айнов и в японском языке, особенно — в названиях тех мест, где были найдены крупные «раковинные кучи».

Американским исследователем Н. Монро установлена идентичность черепов из захоронений Дзёмона и черепов айнов.

Но только ли айны — загадочный народ, чей язык, как правило, выделяют в отдельную языковую семью — были основным населением островов периода Дзёмон?

Еще одно загадочное «варварское племя», упомянутое в японских хрониках — коробоккуру.

Н.И. Конрад, ссылаясь на данные археологов и антропологов, утверждал, что коробоккуру, жившие на севере острова Хонсю и на Хоккайдо — не айны, хотя они располагались приблизительно там же.

Впрочем, и айнские предания упоминают о народе, жившем одновременно с ними на Хоккайдо. Например, обычай татуировки был перенят ими у этих племен. Коробоккуру считались умелыми мореходами, изготовляли орудия из камня и кости. Вначале они мирно существовали рядом с айнами, но затем были оттеснены на север.

Н.И. Конрад предполагал, что коробоккуру родственны современным эскимосам, по крайней мере, связывал эти народы. Здесь важна черта, на которую указывают айнские предания отсутствие волос на лице (что нехарактерно для самих айнов).

Японские хронисты говорят и о других «инородческих» племенах, населявших архипелаг. Речь идет, например, о народе, известном под названием «цутигумо». Упоминания начинаются со времени, относящегося к легендарному Дзимму-тэнно, и доходят до IV в. н.э.

Судьба цутигумо неясна — возможно, они вымерли или ассимилировались. Что же касается территории, которую они занимали, то этот народ жил на островах Кюсю и Хонсю. Возможно, речь идет о целой группе народов не вполне ясного происхождения. Высказывались гипотезы о том, что это, подобно аборигенам острова Тайвань, аустронезийские племена, о том, что цутигумо и коробоккуру — одно и то же. Вопрос крайне запутанный, если он вообще имеет какое-нибудь решение.

Народ кумасо связан с югом архипелага, островом Кюсю. Упоминания о нем относятся к легендарному периоду японской истории. Быть может, это айны или родственный им народ, но высказывались гипотезы о континентальном происхождении кумасо (возможно, они — пришельцы из Китая). В любом случае, их культура отличалась от японской. Есть предположение, что с IV в. этот народ именовался японскими хронистами «хаято» (после их подчинения завоевателям). Вероятно, он полностью покорен и ассимилирован в VIII в.

Все это несколько напоминает историю иных островов -Британских. Каждый завоеватель, приходивший на острова, оставался там, через некоторое время народы смешивались. И вновь волна завоевания охватывала Британию, а пришельцы и прежние жители сливались в один народ. Так было с англами, частью римлян, оставшихся в когда-то завоеванной провинции Британия, саксами, норманнами…

Нужно отдельно упомянуть и об островах Рюкю. Они сохраняли независимость от Японии до периода Мэйдзи (до конца XIX в.) Население островов — потомки людей периода Дзёмон, как, собственно (но лишь отчасти) и японцы. Массовая волна миграции на изломе I тысячелетия до нашей эры и I тысячелетия нашей эры не затронула Рюкю. Соответственно, культура жителей этих островов имела спои особенности.

В следующий исторический период уже нельзя говорить о «Японии без японцев». Как раз в это время па архипелаге оказались все народы, которые впоследствии сложились в то, что известно под названием японской нации. Но сам процесс произошел не мгновенно, для этого потребовались века. Зачатки нации и государства оказались напрямую связанными не только с миграциями (вероятно, они были и раньше). Основную роль сыграло то, что до тех пор не получало развития на архипелаге — земледелие. Практически вместе с ним началась и эра металла.

Но, невзирая на металлы, следующий период японской истории — Яёй — вновь, как ни странно, получил свое название по гончарным изделиям. На сей раз он охватывает уже не тысячелетия, а века. Хотя и в этом случае никто не сможет определенно сказать: до такого-то года до нашей эры был период Дзёмон, а с его наступлением начался Яёй. Очевидно, что границы эпох размыты, мало того — Дзёмон не завершился, а лишь отступил вместе с носителями культуры. На Хоккайдо прежний период фактически продолжался долгие века. Но для исторической науки важно уяснить, что происходило «в общем и целом». А это — кризис охотничье-рыболовно-собирательского хозяйства в финале периода Дзёмон.

Период Яёй (300 г. до н.э. — 250 г. н.э.)

Первые очаги сельского хозяйства появились на юге страны. Это и неудивительно — именно южане имели больше возможностей для контактов с материком. Юг отличался и в этническом отношении, притом — все в большей степени. Именно туда племенные группы мигрировали с континента, принося новые способы хозяйствования и новые ремесла.

Период Яёй — это время рисоводства, металлов и мигрантов с материка, отличавшихся от людей Дзёмона. Он назван по месту находки керамики, впервые обнаруженной в 1884 г. в Яёй-мати (в районе Токио). Глиняные изделия хорошо обожжены, часть из них обрабатывали на гончарном круге. Это несомненное отличие от дзёмонской культуры. С 1896 г. название периода, определяющее бронзово-железный век, стало официальным.

Но керамика — лишь частность. Важно то, что в новый период произошли намного более серьезные перемены в жизни тех, кто населял Японские острова.

Юго-Запад: новые условия хозяйствования, распад родового строя

В юго-западных районах (они больше всего пострадали от кризиса финального Дзёмона) в I тысячелетии до н.э. появляются орудия труда, характерные не для японского, а для классического позднего неолита. Кстати, к ним относится и гончарный круг, и предметы, предназначенные для шлифовки. Но пришельцы с материка принесли и более важные знания — технику обработки металлов и рисоводство. А рисоводство — это создание поливных полей, орошение, межи. Довольно сложная технология, и прежними инструментами и опытом тут не обойтись.

Еще одно важное новшество — скотоводство. В период Яёй на архипелаге появляются домашние животные — лошади, коровы и овцы. Но, вероятно, это случилось лишь в финале — китайские хронисты говорят, что еще в III в. скотоводства в Японии не было.

Если говорить о гончарных изделиях, по которым назван период, то, с одной стороны, качество их улучшилось. С другой же — они стали изготовляться или вовсе без орнамента, или с простым узором; сложные веревочные тиснения не применялись.

Культурный обмен с континентом и век металла привели к важным социальным последствиям: расслоению общества. Первобытное имущественное равенство «золотого века» исчезло. Это можно проследить по захоронениям. Период Яёй дает археологам находки богатого погребального инвентаря. В могилах появляются изделия из бронзы (мечи, кинжалы, зеркала). А это — предметы «не для всех».

С «золотым веком» родового строя плохо связано такое понятие, как рабовладение. Пришлого человека или даже пленника могут принять в род (пусть даже он и не будет занимать высокого положения). А если это искусный ремесленник, то его появление весьма полезно. Однако принятие в род земледельцев, гончаров или кузнецов означает постепенный переход от собирательства и рыболовства к сельскому хозяйству.

И картина совершенно меняется при возникновении классового общества и зачатков государства…

Рисоводство и скотоводство в юго-западных районах связывается с так называемыми протояпонскими племенами. По всей видимости, они пришли на архипелаг (где вместе с кризисом хозяйства наступил демографический кризис) с юга Корейского полуострова и из Китая.

Профессор Н.И.Конрад отметил: многие японские слова, обозначающие то, что появилось на островах в период Яёй, указывают на китайское происхождение. Например, японское слово «комэ» («рис») произошло от китайского «мэ» (совр. — «ми»). «Ума» («лошадь») тоже содержит китайский элемент («ма»).

Наибольшее распространение культура Яёй получила именно там, где возник центр японской государственности и формирования нового народа — в районе городов Нара, Осака и Киото.

К концу периода Яёй уже почти завершилась ассимиляция аустронезийских племен на юге архипелага. И пришельцы с материка, и жители юга становятся более или менее однородной общностью.

Развитие племенного союза (II–IV вв.)

В начале нашей эры население Японских островов вновь увеличилось. Началось объединение племен: порой мирное, но чаще связанное с междоусобицами. Среди групп родов наиболее сильным стал союз Ямато.

И внутри родов жизнь начала меняться. Основной единицей хозяйственной жизни сделалась небольшая община — мура. Это объединение нескольких мелких семейных общин в 20–30 человек.

Возникли понятия, несвойственные «золотому веку»: на побежденных налагалась дань, пленных делали рабами. Возможно, их труд использовали в общинах либо делали слугами, но есть данные и о вывозе рабов на континент. Данники победителей («бэ») тоже считались несвободными. Позднее в эту категорию попадали и очередные переселенцы с континента — из Китая и Кореи.

Все это в принципе характерно для становления большинства государств. Что бы ни говорили сторонники понятия «легитимность», почти любое государство начинало формироваться с набегов на соседей (вполне разбойничьих но сути), с закабаления и грабежа побежденных. В мире парило право сильного. До права богатого оставалось еще далеко (пока что богател тот, кто сильнее), а право разумного, возможно, окончательно утвердится лишь в будущем.

В условиях постоянных войн с конкурирующими общинами и «варварами» росло значение старейшин родов, полководцев и общеплеменного вождя. Вскоре возникла японская монархия.

Сложно сказать, была ли история периода Дзёмон достаточно мирной. Судя по некоторым преданиям и традициям, сохранившимся у айнов (между прочим, часть этих «варварских» обычаев успешно перекочевало в самурайский кодекс — бусидо), полного мира не было и в те времена. (Впрочем, возможно, айнам пришлось стать «военным народом», учитывая далеко не мирных новых соседей). Во всяком случае, с периода Яёй мирное существование Японских островов совершенно точно закончилось — и на очень долгое время.

Перемены в укладе жизни и родовом строе продолжались достаточно долго. Демографический кризис к этому времени был, судя по всему, оставлен далеко в прошлом. А численность родов неуклонно увеличивалась.

Единый прежде род делился на несколько ответвлений. Это затронуло даже правящую династию, сложившуюся из десяти различных ветвей. От нее берут свое начало роды Овари, Отнкоти, Касуга, Киби, Абэ и др. Род Мононобэ настолько разделен, что даже сложились прозвания — «двадцать пять Мононобэ», «восемьдесят Мононобэ». Н.И. Конрад предположил, что именно дочерние роды — «коудзи» (большой род назывался «соудзи») стали главными действующими силами истории. Какой-либо завоевательный поход изображается в хрониках, как освоение территории некоей частью одного большого рода. Покорение Кюсю приписывается не всему правящему роду и не старшей его ветви, а одному из дочерних родов — Та. Поход на северо-восток организовал еще один младший по отношению к правящему род — Абэ.

Рост родов и их разделение устанавливается и по данным лингвистов. В прошлом веке японский исследователь Сидзуо Мацуока отмечал другие японские названия старших и младших родов: «укара» и «якара». На островах Палау в Микронезии малый род называется «ира» («эра»). Ученый считал, что слово «иро» в Японии могло обозначать кровное родство.

Так что скорее всего младшие роды жили полностью обособленно.

Период Яёй — это и время закрепления патриархата. Судя по всему, некоторые пережитки матриархата дошли до финала Дзёмона. Некоторые исследователи полагают, что некоторые «догу» можно считать изображением богини плодородия, характерными именно для такого общества. Но и потом женщины играли немалую роль, даже в правящей династии.

Но старейшины родов периода Яёй — мужчины. Этот порядок стал устанавливаться с Ямато, наиболее развитой части страны. Правда, порядок наследования старшинства от отца к старшему сыну соблюдался еще не повсеместно. Это было совсем не обязательным явлением.

Японский историк XX века Дзохэй Ито считал: в памяти еще удерживались предания старины, когда глава и члены рода были по сути равноправными. В любом случае, это не напоминало отношений хозяина и рабов. Иначе оказалось бы непонятным, почему старший брат так легко отказывается от власти и подчиняется младшему.

А значит, не было и владения частным имуществом со стороны главы рода. Иначе его положение оказалось бы куда выгоднее. Судя по всему, наследовалась ответственность, а не привилегии. Впрочем, сыновья часто отделялись от отцовского рода и основывали свои собственные роды. Так шло завоевание и покорение земель.

Как отметил в своих лекциях Н.И. Конрад, некоторые японские историки говорили о формировании частной собственности, ссылаясь на обычай огораживания водяных полей соломенными веревками — симэнава. Но обычай может иметь совершенное иное значение: так посевы предохранялись от порчи и злых духов.

Впоследствии положение изменилось, уже в VII веке вовсю шли жестокие распри за право наследования. Вероятно, тогда уже было что делить — и привилегии, и имущество.

Происхождение протояпонцев

В работах Н.И. Конрада четко говорится: еще два народа, упомянутые в японских хрониках VII–VIII в. н.э. под названиями идзумо и тэнсон — это общности, о которых можно говорить, как о самих японцах. По крайней мере, хроники и мифология упоминают о прочих народах, как о чуждых, которые следует покорять и ассимилировать, растворять в себе. (Это и было проделано со всеми, кроме части айнов и, возможно, коробоккуру).

Народ идзумо связан с территорией, которая впоследствии стала одноименной провинцией. Это запад и юго-запад острова Хонсю. Второй его центр — провинция Ямато на юге Хонсю.

Скорее всего, идзумо — пришельцы с материка, вероятно, с Корейского полуострова. Такое мнение поддерживают и японские хроники: в описании провинции Идзумо («Идзумо-фудоки») прямо говорится о том, что населен не в значительной мере происходит из Кореи. Мнение вполне логичное, если учесть, что и до периода Яёй именно там могли происходить наиболее оживленные контакты с континентом, притом — практически непрерывные. Об этом повествуют более поздние японские хроники «Кодзики» и «Нихонсёкн», к которым мы еще не раз возвратимся.

При этом на острова переселялись целыми родами, о чем тоже упоминается в исторических источниках.

Тэнсон. Об этом народе говорится, как о ядре самой японской нации. Буквальное значение названия — «потомки неба». Племена тэнсон занимали провинцию Ямато на острове Хонсю, распространив отгула свое влияние на всю Японию за исключением севера и Ркжю.

Именно с народом тэнсон связана большая часть мифов, о нем сказано в хрониках. Это те самые сыны Ямато, которые стали творцами истории архипелага.

Но каково их происхождение? На этот вопрос дать точный ответ может лишь мифология и национальная религия — синтоизм. Но синтоизму и легендарным государям будет посвящена отдельная глава — столь важная это тема. Все прочие ответы окажутся предположениями. Мифология считает людей тэнсон потомками богов, что ясно и из названия. Их прародина называется Такамагахара — «Равнина Высокого Неба». При этом мифы утверждают, что Такамагахара находится в Японии, на островах, которые специально предназначены для расселения этого народа. Но так ли оно в действительности?

Поскольку тэнсон связываются (уже не мифологически) с конкретным народом, населявшим Японию с периода Яёй, то возникает вопрос: если эти люди прибыли с материка, то являлись ли они аборигенами Китая или Кореи? Или же это мигрирующий народ, достигший «пункта назначения»? А если «потомки неба» происходят не с континента, то откуда именно они приплыли?

Вполне понятно, что нам никак не помогут религиозные и политические соображения или желание сделать свою историю по возможности более древней (абсурдное, если учесть, что в XX веке наибольшего экономического развития достигли американцы — одна из самых молодых наций, процесс создания которой, скорее всего, еще не закончен).

Во-первых, очень сложно сказать, что именно в древней японской истории относится к идзумо, а что — к тэнсон. Речь идет о двух народах, но их традиции давно и прочно слились. Оба племени были в тесном контакте друг с другом, нигде не сказано об их противопоставлении. Наоборот, речь идет о противостоянии другим жителям архипелага. Есть и гипотеза о полной идентичности тэнсон и идзумо.

Во-вторых, лингвистика и сравнительное исследование мифологии окажут нам очень малую помощь. К примеру, еще в начале прошлого века японским профессором Иноуэ была выдвинута гипотеза о тихоокеанском происхождении тэнсон. (Надо сказать, такая гипотеза вполне могла устроить тогдашние власти, стремившиеся к завоеванию Азиатско-Тихоокеанского региона — ведь в этом случае захват мог расцениваться как возвращение на историческую прародину). Соответственно, тэнсон считались малайским (аустронезийским) народом. Профессор Иноуэ анализировал малайскую мифологию и некоторые сходные обычаи. При этом указывалась и исходная точка продвижения — остров Калимантан (Борнео). Туда японцы и в самом деле «вернулись» — на время Второй Мировой.

Но сходства не всегда говорят о прямом родстве. Аустронезийские элементы языка могут оказаться заимствованиями, особенно, если мы учтем, что народу тэнсон с самого начала появления в Японии пришлось столкнуться с аустронезийцами (и ассимилировать их). «Не всегда победители навязывают свой язык побежденным; бывает и обратное: иногда часть языкового материала побежденных внедряется в состав языка победителей. Так могло быть и в данном случае», — замечает профессор Конрад. Народ тэнсон оказался «новоприбывшим», а новое место расселения могло изменить картину понятий, которые надо было как-то обозначить. А нужные слова нашлись как раз у «варваров».

В-третьих, если древние японцы прибыли на архипелаг из Кореи, это вовсе не значит, что они этнически родственны корейцам. Волны миграции проходили через Корейский полуостров в различные исторические эпохи. Возможно, что некие племена, которые впоследствии создали японскую нацию, просто прошли через Корею и сумели осесть лишь на архипелаге. (Правда, такое продвижение могло продолжаться века).

Гипотез относительно происхождения древних японцев существует множество, есть даже индоевропейская и семитская версии. Но все они настолько бездоказательны, что можно смело отдать их литераторам.

Возможно, одной из наиболее любопытных гипотез стала идея профессора Сиритори, высказанная также в начале XX века. Праяпонцы могли происходить от алтайских народов. Недавно эта гипотеза получила неожиданное развитие.

Небольшая группа преподавателей и студентов Сибирского института международных отношений и регионоведения (Новосибирск) во главе с профессором Ю.А. Тамбовцевым подтвердила алтайскую теорию с точки зрения фонетического родства языков.

Как известно, японский язык выделен в отдельную языковую семью (такой чести удостоены очень немногие, в их числе корейцы, баски и уже не раз упомянутые айны). Дело в том, что никаких однозначных выводов до сих пор сделать было невозможно. Считалось, что японский язык не принадлежит ни к финно-угорским, ни к алтайским, ни к палеоазиатским, ни к тибето-бирманским или аустронезийским наречиям. Некоторые специалисты связывали его с корейским, но и здесь возникают сложности. Слишком много оказалось смешанности и заимствований.

Согласно одной из версий, ныне получившей распространение, фонетически первоначальный вариант японского языка напоминал аустронезийские. Затем носители корейских диалектов прибыли на архипелаг. Поскольку они были довольно малочисленными, то полностью ассимилировались с местным населением, оставив грамматическую структуру своего языка (вероятно, вместе с новыми методами хозяйствования). Возможно, в этом случае и корейский, и японский языки близки алтайским.

В сообщениях об исследовании новосибирских ученых говорится и о возможном генетическом сходстве японцев и народов, которые являются носителями алтайских языков. Так что вполне вероятно, что японцы — родственники монголов, калмыков, тюркских народов. Но — лишь отчасти.

Итог может быть таков: начальная географическая точка японской истории размыта по всему Азиатско-Тихоокеанскому региону, а вдобавок — по Алтаю и Сибири. Исходный временной пункт — период Яёй — определяется более четко, но и его границы весьма расплывчаты.

А к версиям происхождения японцев нам еще придется вернуться — в главе о мифологии.

Упоминания о Японии периода Яёй

Если письменных источников о Японии, которые датировались бы финалом прошлой и началом нашей эры, на самом архипелаге не возникло (или они не дошли до нас), то нет ли информации о древних островитянах в сопредельных странах? Например, в Китае или Корее?

Да, такие упоминания имеются, хотя их и не слишком много.

Самая ранняя информация — это «Цянь-Хань-шу» («История Первой династии Хань», 206 г. до н.э. — 8 г. н.э.) Упомянуто о более чем сотне государств на островах (конечно, это не государства, а районы, населенные обособленными племенами). Раздробленность процветала, хотя и недолго.

Ряд сведений приводится и в «Хоу-Хань-шу» («Истории Второй династии Хань», 25–220 гг.) Там, например, сообщается об отправке 160 рабов из Японии в Китай. Это событие датировано 107 г.н.э.

Еще одно событие, которое отнесено китайскими хронистами к 57 г. н.э., получило вполне материальное подтверждение. Это было «посольство из страны Идо» (это один из районов острова Кюсю). Император Гуан-у пожаловал правителю той страны золотую печать. В 1784 г. в Канодзаки на острове Кюсю один крестьянин нашел в земле старинную золотую печать с надписью: «Хань — владыке страны Идо». Вероятно, печать та самая, а значит, китайские хроники полностью достоверны!

Третий источник — «История царства Вэй» («Вэйчжи»). Он относится уже к III в. н.э., когда после падения династии Хань в Китае образовалось три царства — Вэй, Шу, и У. Там есть достаточно подробная глава о «важень» (японцах) и подробно говорится о «стране Яматай». Считается, что сообщения в «Вэйчжи» наиболее достоверны.

В «Вэйчжи» упоминается об отношениях Японии не только с царством Вэй, но и У. Этот же источник говорит о правительнице, которую звали Химико. Сообщается, что в ее дворце было более тысячи рабынь, о многочисленной страже и т.д. Химико завоевала сопредельные страны (то есть, районы архипелага) и поставила там своих наместников.

Все это говорит о распаде родового строя, появлении рабства, расколе на множество мелких княжеств и войнах между ними. Что же касается самой Химико (в перечне императоров Японии ее нет, а значит, к Ямато она не принадлежала), то, видимо, матриархат был изжит не до конца. Это подтвердили и позднейшие события.

Корейские источники могли бы рассказать больше, поскольку письменность там возникла раньше, чем в самой Японии, а отношения с Кореей, благодаря географическому положению, начались с глубокой древности. Наверняка такие источники были. Но беда в том, что они не дошли до наших дней. То, что имеется («Самук-сакой», «История трех царств»), составлено уже в 1145 г. Там есть упоминание о событиях начала нашей эры, и оно, видимо, заимствовано из ранних, но еще существовавших в то время хроник.

Перечень правителей Японии

Поскольку с периода Яёй сформировалась монархия (а официальная японская историография относит возникновение монархии вглубь веков), будет уместно привести перечень императоров именно в конце этой главы.

Правящий дом Японии действительно уникален с точки зрения любой европейской династии. Согласно официальной японской истории, предок нынешнего, 124-го правителя страны, взошел на престол еще в то время, когда оставались века до Цезаря и императорского Рима. Но династия, не имеющая официального названия (используются лишь имена и девизы правления), продолжает царствовать и поныне.

Такая преемственность и стабильность просто невероятны. Даже если не учитывать годы правления легендарных императоров, все равно японская правящая династия окажется наиболее древней в мире.

Это связано с несколькими обстоятельствами. С давних времен (хотя, естественно, самого понятия конституционной монархии тогда не было и быть не могло) император не обладал реальной абсолютной политической властью. Исключение составляли конец XIX — первая половина XX вв., но с некоторыми оговорками. Так что борьба за власть в Японии — это всегда борьба за возможность править страной от лица императора. Вот тут кровавые события, безусловно, могли произойти (и, надо сказать, происходили).

Конечно, в прежние времена случались и крупные инциденты, императоров порой убивали. Но род не пресекался. В списке есть те, кто провозглашен императором посмертно (иногда — с опозданием на тысячу лет). В нем отсутствуют те, кого перестали считать верховным властителем после реформ Мэйдзи.

Кроме того, император Японии считался прямым потомком богини солнца Аматэрасу-Омиками. Сменить династию означало бы вызвать гнев высших сил, что совершенно недопустимо.

И по сей день император Японии — верховный священник синтоистской религии и одновременно — символ государства. Но его участие в жизни страны этим не исчерпывается, достаточно вспомнить реформы, проведенные в правление Мэйдзи.

Система девизов правления была введена лишь в VII в. Она заимствована из Китая. Под посмертными именами («окурина»), отражающими характер правления, императоры известны истории. Что же до девизов, то ранее они могли сменяться по нескольку раз при одном императоре. Такое происходило, если па государство обрушивались беды; считалось, что неправильный девиз неугоден богам. Но с XIX века принят единый девиз правления, который после кончины императора становится «окурина».

Девиз нынешнего правления (сейчас в Японии 19-й год «эры Хэйсэй») расшифровывается как «Мир и спокойствие».

Само слово «император», безусловно, осталось от древних римлян (как и слова «царь», «кесарь», «кайзер» — все они восходят персонально к Юлию Цезарю). Не слишком верно называть правителя Японии (даже древней) «царем» или даже «королем» (что случается с авторами исторической литературы). Официальный титул японского правителя — «тэнно». Такое титулование появилось не сразу, первым властителям титул «тэнно» был присвоен уже много позднее их правления. По сложившейся европейской традиции мы будем называть японских владык императорами.

Большинство прижизненных имен императоров крайне длинны. Они плохо запоминаются (конечно, если читатель — не востоковед). Перечень (за малыми исключениями) дает посмертные имена либо девизы правлений. Чаще всего, говоря о том или ином правителе, мы будем пользоваться именно посмертными именами, поскольку они звучат короче. В ряде случаев, конечно, возможны исключения.

Поскольку японские императоры, согласно религиозным представлениям, происходят от богов, уместно следующую главу богам и посвятить. Точнее — становлению синтоизма, официальной религии Японии. А заодно — легендарной истории создания японской нации.

Пожалуй, можно начать с удивительного факта — главные священные книги синтоизма, «Кодзики» («Записи о древних делах») и «Нихонги» («Японские хроники»), — это летописные своды. Пожалуй, отдаленным аналогом можно посчитать часть книг Ветхого Завета. Но в случае с Японией религия так тесно сплетена с историей, что порой очень сложно отделить одно от другого.

Поэтому стоило бы говорить о легендарном периоде Японии о веке богов. В любом случае, мифы и легенды каким-то образом отражают действительность. Тем они нам и ценны (хотя и не только, они могут быть интересны и сами по себе).

Ну, а раз японские летописи начинаются непосредственно от сотворения мира, нам остается только следовать за ними.

Миф о сотворении мира

Само название религии «синто» (к которому прибавлен не очень убедительный суффикс -изм) состоит из двух иероглифов: «син» и «то». «Син» — это божество (таково китайское прочтение, есть и японское — «ками»). «То» — путь. Так что дословно «синто» — это «Путь богов».

Но в самом начале никаких богов не было. Повсюду царил мировой хаос; все, что составляло мир, пребывало в полном смешении. Согласно «Нихонги», вселенная была яйцом, не имевшим четких границ, но уже содержавшим зародыши будущего мира. Затем Небо отделилось от Земли (опять же, без сторонней помощи). Так и появилась Такамагахара — Равнина Высокого Неба. В «Кодзики» говорится, что именно в тот момент и возникли божества. Их было трое: Амэноминакануси (Владыка центра Неба) и два связующих божества — Такамимусуби и Камимусуби.

Все трое сплетали будущий мир из различных элементов (но не создавали нечто из ничего велением своей воли).

«Нихонги» говорит несколько иначе: первым появился из хаоса Кунитокотати — бог Вечного Установления Земли. Затем (и в этом обе книги повторяют друг друга) появилось еще несколько божеств, пока что не имевших ни формы, ни пола.

Вслед за ними возникли уже имеющие пол божества — братья и сестры. Так были разделены мужское и женское начала. Эти боги связаны с явлениями природы. Таких пар братьев и сестер оказалось восемь.

Последней парой стали Идзанами и Идзанаги — и боги, и, одновременно, первые люди. По указания старших богов они, стоя на Небесном Мосту, окунули копье в океан, размешивая его. Когда копье вынули, капли с его острия стали островом Онногоро, Срединным Столпом Земли. Именно там Идзанами и Идзанаги заключили брак, от их союза появились и Японские острова, и божества, обитавшие на них. Когда же Идзанами умерла, муж ее, впав в безумие, отсек голову своему сыну богу Огня. Из крови его появились новые божества.

После смерти Идзанами удалилась в Ёминокуни — Страну Мрака, мертвых. Идзанаги хотел отправиться за ней, но ему пришлось вернуться: Страна Мрака оказалась еще и страной скверны, а сама Идзанами выглядела, как разложившийся труп. Так она сделалась богиней смерти.

Идзанами послала за беглецом пятнадцать сотен воинов, но тот сумел оторваться от погони, а затем закрыл ход из Страны Мрака в Страну Света, передвинув скалу. Бог решил, что будет ежедневно строить по полторы тысячи хижин для рожениц, дабы жизнь восторжествовала над смертью.

Безутешный муж продолжал творить младшие божества уже сам.

Как мы видим, японские божества далеко не бессмертны. Но смерть роднит их и с другими языческими богами, например, со скандинавскими. Впрочем, и не только это. Боги синто ведут себя, как люди — им знакомы гнев, страх, боль потери. Между людьми и божествами-ками не установлено четкой границы.

Но вот чего точно нет в Японии, так это мрачного пророчества о последней битве и гибели богов. Роковых перемен не ожидается, однако битвы богов все же случались…

Итак, Идзанаги продолжал творить божества. По версии «Кодзики», из его левого глаза появилась богиня солнца Аматэрасу, из правого — бог луны Цукиёми, а из носа — бог ветра и бурь Сусаноо.

О них-то и пойдет дальше речь. Но если в самом начале это был космологический миф об основании мира, то теперь — о его дальнейшем устроении и развитии.

Как поссорились брат с сестрой и что из этого вышло

Отец отдал во власть своей дочери Аматэрасу Такамагахару, а Сусаноо получил Равнину Моря Унабара. (Между прочим, лунное божество Цукиёми не принимает участия в дальнейших событиях). Борьба брата и сестры началась вскорости после этого.

Сусаноо хотел навестить мать в Стране Мрака, но путь предстоял неблизкий, и он решил попрощаться с сестрой, отправившись в ее владения. Неясно, что именно насторожило богиню солнца, но визит брата пришелся ей очень не по душе — настолько, что бога бури следовало встретить в полном боевом облачении. Это Аматэрасу и проделала. Сусаноо, не ожидавший, видимо, такого родственного приема, уверял сестру в своих добрых намерениях и, наконец, решил устроить нечто вроде соревнования по рождению божеств. Победитель и окажется прав.

Аматэрасу согласилась. Она произвела на свет трех девочек из меча Сусаноо, а он — пять мальчиков из яшмового украшения, принадлежавшего сестре. Произошло это довольно странным способом: Аматэрасу разломала натрое меч, разжевала его и выплюнула — из тумана, вышедшего из ее рта, и образовались богини. Сусаноо разгрыз яшмовые бусины ожерелья, так появились пять юных богов.

Рождение «чистых» богинь из его меча подтвердило чистоту намерений брата.

Но, скорее всего, за время соревнования намерения бога бури поменялись, и его сестра не зря загодя приняла необходимые меры. Во владениях Аматэрасу ее брат стремился принести владычице максимальный вред: засыпал канавы для орошения, повторно засеял поле, разрушал ограды, осквернил дворец Аматэрасу, бросив в то место, где она ткала, шкуру только что ободранной лошади. Наконец, Сусаноо обидел помощниц сестры. Одна из девушек даже умерла, испугавшись живодерства, сотворенного богом бури и ветра.

Все, что содеял Сусаноо, считалось тяжкими преступлениями. И чаша терпения Аматэрасу переполнилась. Но она не пошла войной на брата. Оскорбленная богиня удалилась в небесный грот, а Такамагахара погрузилась во мрак. А вот это подействовало и на всех остальных божеств, а не только на отличавшегося скверным характером бога бури.

Боги собрались на совет, не зная, как можно выманить Аматэрасу из ее грота. Но жить без солнца и дальше оказалось негоже.

Пришлось им применить уловки и ухищрения. Вначале боги разыскали петуха, крик которого предвещает рассвет, и заставили петь у входа в грот. Затем на дерево перед фотом повесили подношения — ожерелье из яшмы, драгоценное зеркало и белые одежды. После этого боги стали звать затворницу, но ничего не помогало.

По просьбе остальных богиня Амэ-но-Удзумэ начала исполнять танец на перевернутом чане, звучавшем, как боевой гонг. Когда же танец стал бешеным и не вполне приличным (Амэно-Удзумэ сбросила свои одежды), боги громко рассмеялись.

И тут женское любопытство подвело Аматэрасу — она выглянула из грота посмотреть, что случилось и над чем смеются ее сородичи… и увидела в зеркале себя. Тут-то оскорбленная богиня и покинула грот, а божества быстро протянули веревку, которая помешала ей спрятаться снова.

Так в мир вновь пришло солнце.

Вероятно, миф отражает солнечные затмения, но, возможно, что он относится к чему-то куда более древнему, даже к памяти о ледниковом периоде…

А что виновник происшествия? Вот ему-то после этого пришлось плохо. Сусаноо был изгнан с Такамагахары. А до этого ему пришлось принести подношение остальным божествам в виде тысячи обедов и вырвать себе ногти в знак раскаяния.

Правда, боевой пыл бога бури не иссяк и после этой мучительной операции. Но наказание, видимо, пошло на пользу. Сусаноо спустился на землю в стране Идзумо — на западе Хонсю. Там он встретил старца Асинадзути, его жену Тэнадзути и их дочь Кусинаду. Люди плакали и жаловались на несчастья, и Сусаноо спросил, в чем дело. Оказалось, что в стране Идзумо восемь лет назад завелся восьмиглавый и восьмихвостый змей Ямато-но-Ороти, питавшийся юными девушками. Все дочери стариков уже погибли, осталась последняя, до которой чудовище вот-вот доберется.

Сусаноо решил помочь в беде, правда, поставил условие — Кусинада станет его женой. Он попросил наполнить рисовой водкой сакэ восемь бочонков и поставить из на восьми возвышенностях. Чудовищу не было чуждо пьянство, и подношение оно приняло благосклонно. Дракон просунул в бочки свои головы — и выпил все до дна. Когда захмелевший Ямато-но-Ороти заснул, настал час Сусаноо. Дракон, похищавший девушек, был разрублен на куски, а из хвоста бог бури достал великий Меч, Секущий Травы (Кусанаги-но-Цуруги).

Меч он отправил своей сестре Аматэрасу, видимо, желая окончательно загладить прискорбные поступки. А потом женился на спасенной девушке, поселившись с ней во дворце. И свой род ведут от них множество земных божеств.

От этого брака родился и Окунинуси — будущий повелитель страны Идзумо. Но для того, чтобы получить власть, ему пришлось преодолеть много трудностей.

Окунинуси — герой следующего мифологического цикла. На сей раз ему приходится бороться со своими старшими братьями. Он добрался даже до Страны Мрака, куда все же отправился сто отец, где повстречал дочь Сусаноо. А тот (вспомнив, видимо, про спой непростой характер) сперва устроил Окунинуси множество испытаний, притом — в своем духе. Например, поджег траву на иоле, где сын должен был искать выпущенную стрелу. Но Окунинуси оказался готовым к такому, сумел усыпить бдительность Сусаноо и похитить его дочь. Только после этого бог бури посоветовал сыну обратить оружие против братьев. Что тот и сделал. И победил, после чего принялся за обустройство страны Идзумо…

Окунинуси правил страной, пока богиня Аматэрасу (его тетка) не решила, что в Срединной Стране Тростниковых Зарослей (а вот это — уже точно Япония) надо установить правление небесных богов. Такамагахара (Небо) должна управлять землей. Бог Такэмикадзути — посланец солнечной богини — очень долго уговаривал правителя Идзумо добровольно уступить власть. В конце концов, богиня солнца и ее посланник все же добились своего. Окунинуси удалился во дворец Кидзуки, где и пребывал постоянно, сделавшись вместе с Сусаноо главным божеством Идзумо. А на землю сошел внук Аматэрасу Ниниги и пять божеств «ицу-но-томо-но-о» — старейшин своих родов. А это может означать, что на землю пришла целая армия.

Так страна Идзумо была покорена — без войны, при помощи дипломатического соглашения (сложно сказать, полюбовного или не очень). Тэнсон — «потомки Неба» стали править, а идзумо подчинились и слились с ними. Ниниги ступил на пик Такатихо на острове Кюсю, а знаки власти были вручены ему богиней солнца. Это три драгоценности — меч (тот самый, Секущий Травы), зеркало Ята-но-Кагами и яшмовые подвески Ясакани-но-Магатама. Зеркало символизирует истину, меч мудрость, а яшма — милосердие. По другой версии, яшма — символ верности подданных, меч обозначает могущество, а зеркало указывает на божественность. Все эти качества соединяются в личности правителя.

А вот эти три драгоценности — вещь, так или иначе, вполне историческая. И по сен день это священные регалии японских императоров, символ их власти.

Интересно, что миф очень мало напоминает легенды патриархального общества. Одно из главных действующих лиц солнечная богиня. Она-то и стала родоначальницей императорской семьи. Но и это еще не все. Среди помощников Ниниги — то ли две, то ли даже три женщины. Они могли быть старейшинами родов, и никто против этого не возражал.

Но вот именно благодаря новому правителю Идзумо жизнь человеческая оказалась не слишком долгой (а могло, оказывается, быть и по-другому). А дело было так.

Бог Оямацуми послал Нинигп двух дочерей. Младшую звали Сакуя-химэ («дева цветов»), старшую — Иванга-химэ («деваскала»). Сестры не походили друг на друга: младшая была красавицей, а старшая — мягко говоря, не очень… Но, предложив выбор, Оямацуми поклялся: если Ннннги возьмет в жены «деву-скалу», его потомки будут жить вечно, а если «деву цветов» — то и жизнь их окажется скоротечной, подобно жизни цветка.

Среди детей Ниниги было два принца — Ходэри и Хоори. Ходэри — обладатель «морского счастья», удачливый рыбак, а Хоори получил «горное счастье», он был хорошим охотником. Однажды Хоори предложил поменяться «счастьем», позаимствовав у брата рыболовный крючок. Но ничего хорошего у него не вышло, да и крючок он потерял.

Ходэри опрометчиво потребовал, чтобы брат вернул крючок, и Хори пришлой отправиться в Морское царство. Там он встретил дочь морского правителя Тоётомэ-хнмэ, женился на ней, вернул потерянный рыболовный крючок, а сверх того получил в подарок от морского царя амулеты прилива и отлива. Вотсих помощью охотник и подчинил себе брата-рыбака.

Потомком Ниниги стал и Дзимму-тэнно, первый император Японии (хотя Дзимму — это посмертное имя «Небесный Воин», и при жизни звался он, согласно легенде, Камэ-Ямато-Иварэ-Бико-но-Сумэра-микото).

«Идем на Восток»: правление Дзимму-тэнно

С предания о Дзимму начинается следующий раздел летописей «Кодзики». Кстати, первый император тоже почитается как божество.

Заметим, что Ниниги — еще не император, страна Ямато ему еще не принадлежит, ее еще будет необходимо завоевать.

Тогда-то и началось продвижение союза племен под руководством вождя на восток, в области Центральной Японии.

Основание Японского государства официальная история страны относит к 660 г. до н.э. (иными словами, это событие должно было случиться еще в период Дзёмон). Но, вероятно, речь все же идет о намного более близких событиях. Восточный поход мог произойти в III или даже IV вв. нашей эры.

Поход был предпринят именно с завоевательными целями. «На Востоке есть прекрасная земля. Со всех четырех сторон ее окружают зеленые горы. Думается мне, — рек Дзимму, — что надобно распространить в той земле великие деяния государей, чтобы Поднебесная полнилась [мудрой добродетелью]… Не отправиться ли нам туда и не основать ли там столицу?..» — так рек.

Такие размышления, высказанные сыновьям, и подвигли будущего императора на дальнейшие свершения. В «Кодзики» не раз говорится об этом. «С какого места можно покорить себе весь свет?» — обращается Дзимму к своему брату Ицусэ, после чего добавляет: «Я пойду на Восток».

Итак, пока в Риме держалась власть кесарей, но пограничные варвары уже внимательно присматривались к империи, еще одна империя начала только-только зарождаться. И племя тэнсон с не меньшим интересом поглядывает на весь архипелаг, который пока что ему не подконтролен.

Появление в Ямато нового сильного племени привело к столкновению с людьми, населявшими Идзумо. Но столкновение, видимо, не всегда были военными, в результате образовался крупный племенной союз. Область Ямато была заселена племенами, родственными идзумо (впрочем, возможно, и не только ими), так что и они, и переселенцы стали основой нового народа.

Об этом говорят и хроники. Местными племенами управляли старейшины, носившие названия «тобэ», «такэру», «хафури». Наиболее могущественным из них оказался Нагасунэ-Бико, старейшина местности Томи. Кстати, представляет он племя цутигумо, так что в Ямато, вероятно, жили не только близкие пришельцам народы.

И все же полностью мирным предприятие Дзимму не стало. Поход растянулся на семь лет. Пришельцы столкнулись с сильным сопротивлением старейшин местных племен, а главным среди них оказался Нагасунэ-Бико.

В 667 г. Дзимму отправился в поход па Восток. Он с сыновьями, которые стали воеводами, прибыл к проливу Паясупито. Человек из племени рыбаков-ама стал проводником для войска.

Далее двинулись они в путь и прибыли в Уса, в Тукуси (остров Кюсю). Одна из правительниц местности, Усату-Пимэ, стала женой Ама-но Танэко-но-микото — сына Дзимму. Был устроен пир в честь пришедших.

Затем правитель со своим флотом достиг пролива Вока-но-Минато в стране Тукуси, а далее — страны Аги. Там он остановился во дворце Э-но-Мия.

Дальнейший путь Дзимму лежал в страну Киби, где он построил дворец Такасима-но-Мия. Три года он оставался в той стране, занимаясь военной подготовкой. Хроники говорят, что он снаряжал корабли, готовил оружие и провизию для продолжения похода.

И вновь начался морской поход на местность, населенную цутигумо. Государево войско не без проблем добралось но морю до страны Канути. Оттуда, уже в пешем порядке Дзимму и его воины направились в Татута, но дорога оказалась настолько крутой и обрывистой, что пройти но ней было невозможно. Поэтому пришлось отыскивать менее сложный путь во внутреннюю часть страны.

Вот там-то и случилось первое столкновение с воинами Нагасунэ-Бико, который устроил засаду на склоне гор. Стрела попала в руку сыну вождя Итусэ-но-микото (вскорости тот умер). Войскам государя пришлось отступать и на какое-то время покинуть Ямато.

Сын Дзимму Инапи-но-микото, когда корабли государя попали в шторм, взял меч, вошел в море и стал богом Сапимотино-ками. В море вошел и Мнкэ-Ирино-но-микото, только тогда оно успокоилось.

После смерти Микэ-Ирино-но-микото и Инапи-но-микото во главе войска вместе с Дзимму встал еще один его сын — Тагиси-Мими-но-микото. Они достигли залива Арасака-но-Ту в Кумано, где убили стража бухты Ниснки-но-Тобэ.

Государь призвал управителей области Уда: Э-Укаси и Ото-Укасп. Ото-Укаси прибыл и выразил свое почтение, а вот его брат Э-Укаси не явился, замыслив недоброе. Так оно и оказалось: Э-Укаси устроил еще одну засаду. Он соорудил временный дворец, а в нем — ловушку, после чего пригласил Дзимму па пир. Но брат его Ото-Укаси вовремя предупредил государя. Э-Укаси погиб в собственной ловушке.

Далее Дзимму встретил племя кунису, которое добровольно приняло его власть. После этого произошло еще одно столкновение, почти полностью повторяющее предыдущее. На сей раз противником стал Э-Сики, а его брат Ото-Сики признал государя. «Неразумный и упрямый» управитель области Сики погиб.

Наконец, дело дошло и до старого противника — Нагасунэ-Бико. Билось государево войско с врагом, но никак не могло его одолеть. Но тут вмешались божественные силы. Небо заволокло тучами, на землю выпал град, а потом произошло чудесное знамение — прилетел удивительный золотой воздушный змей. Воины Нагасунэ-Бико истолковали это, как знак их поражения, и не смогли дальше сражаться. Нагасунэ-Бико погиб, а местность была покорена.

Насчет воздушного змея есть и разночтения в преданиях. Чаще упоминается золотой сокол — вестник богов. Противник был ослеплен его сиянием… и проиграл. В 1890 г. император Мэйдзи утвердил устав известного военного ордена Золотого Сокола — в память о победах Дзимму. Хотя па первый взгляд он выглядит похожим на европейские, в нем все соответствует японской традиции: Сокол, скрещенные самурайские щиты и катаны, и сама зелено-белая лента. (Это у нас такие цвета соответствуют миру, в Японии их считали символом меча Кусанаги-но-Цуруги).

Между прочим, главный противник государя обладал божественным предметом, дающим право на власть. Такой же имелся и у Дзимму. Это опять-таки магическое оружие — стрела Амано-Папая, дар богов.

Были и другие вмешательства богов в поход. Например, Аматэрасу послала огромного ворона, чтобы тот служил проводником войску Дзимму в горах.

Случались во время похода и веши, не вполне «джентльменские». Например, и самому Дзимму не были чужды хитрость (если не сказать — вероломство) и действия из засады. Устроив пир и пригласив на него якобы замиренных врагов, государь приказан своим воинам смешаться с пирующими воинами неприятеля, а когда те достаточно захмелели, то их быстро и навсегда «умиротворили»…

Это довольно красочное описание для жестоких набегов и покорения территорий, народ которых далеко не всегда желает такой участи. Если мы возьмем мировые религии, то, пожалуй, подобные походы характерны для завоевания народом Израилевым земли обетованной в ветхозаветные времена Иисуса Навина. Вероятно, такова общая черта, характерная для формирования союзов племен.

Заметим один настораживающий факт: гибель сыновей Дзимму. Могло ли это быть связанным с человеческими жертвоприношениями, характерными для некоторых языческих культов? Вполне возможно, но если оно и так, то этот обычай все же был достаточно быстро искоренен.

Полностью классического отношения завоевателен к побежденным у японцев не было. Восточный поход более напоминает размолвку родственников, которые, конечно, готовы мстить друг другу, но при этом все же осознают, что друг другу чужды не полностью. К примеру, бог Нигихаяби (то есть, вероятно, один из вождей тэнсон) взял в жены сестру Нагасунэ-Бико. Да и сам Дзимму, согласно «Кодзикн», после восшествия не престол взял новую супругу, принадлежавшую к роду Окунинуси, от которого пошли правители Идзумо.

Но все же часть побежденных родов (вероятно, наиболее неприязненно относившихся к пришельцам) сделали данниками: в хрониках сказано о появлении «куни-но-мияцуко», подчиненных правителям Ямато местных вождях.

Закрепление тэнсон в Ямато и есть (согласно хроникам) точка исторического отсчета для японского народа. Во всяком случае, день восшествия Дзимму-тэнно на трон в 660 г. до н.э., вычисленный позже, стал днем праздника Кигэнсэцу, установленного в 1872 г. Дата 11 февраля считается сейчас Днем основания государства.

Впрочем, так было далеко не всегда. В милитаристской Японии уже в XX веке праздник служил для пропаганды «божественного предназначения» страны и народа, для оправдания агрессии в Юго-восточной Азии и на Тихом океане. Кончилось тем, что американская оккупационная администрация празднование запретила. И лишь с 1966 г. День основания был восстановлен — но уже с новым, вполне мирным содержанием.

Император благодаря своему божественному происхождению состоит в родстве со всем народом, это не просто правитель, а глава семьи-нации. И любой из сегунов — лишь представитель правителя.

Конечно, в XX веке, после поражения во Второй Мировой, императору пришлось заявить о том, что признание его божественной сущности не важно для его преданности и любви к своему народу. Но идея священной власти не исчезла окончательно и до сих пор.

Дзимму-тэнно умер в возрасте 127 лет на 76-м году своего правления. Весьма солидный возраст, особенно — по тем временам. Но стоит ли этому особенно поражаться? Не забудем шел век богов, и вся история похода, с одной стороны, вполне реалистична (засады, путь по горным дорогам и бурному морю), а с другой, она переполнена следами божественного вмешательства в борьбу племен. Да и жил Дзимму все же гораздо меньше иных библейских патриархов.

660 год до н.э., упомянутый в хрониках — год важного поворота (пусть даже все события свершились на самом деле уже в нашу эру). С началом правления Дзимму-тэнно в Ямато «век богов» сменился правлением земных императоров.

Пока что мы говорили только о мифах религии синто. Но, если это религия, значит, должны быть и обряды, и храмы, и определенный моральный кодекс для верующих, и особая философия.

Все это в синтоизме есть. И если мифы и легенды порою кажутся нам довольно мрачными и подчас жестокими, то нужно рассказать и о светлой стороне религии, у которой сейчас не менее 100 миллионов сторонников. Это, конечно, не слишком много, если сравнивать со всеми христианскими конфессиями, вместе взятыми, или же с числом мусульман. Но все же цифра впечатляет. Тем более что синтоизм никогда не был (а мы увидим, что и не мог быть) мировой религией. Да и всяческие расколы для него совсем не свойственны.

Любование цветущей сакурой и горой Фудзи — дело вполне благочестивое

Когда мы видим поединок сумоистов, полуобнаженных гигантов, которые должны вытолкнуть друг друга из круга, то можем предположить, что это всего лишь национальный вид спорта (правда, несколько странный на взгляд европейца — но ведь кому-то могут показаться не менее странными соревнования боксеров или штангистов).

Конечно, в какой-то мере сумо — это спорт. Но не совсем. Гораздо больше место занимают там ритуалы. И эти обряды вполне синтоистские.

Сумоисты должны бросить горсть соли, чтобы очистить арену (у нас рассыпанная соль обозначает нечто совсем иное). Они балансируют на арене, попирая силы зла. А сам рефери одет как синтоистский жрец, и он должен происходить из семьи потомственных арбитров. Так что зрители сумо присутствуют при определенном, проверенном веками ритуале.

Икебана — искусство сложения букета цветов, столь популярное в России — тоже может истолковываться, как синтоистский ритуал. Обязательные три цветка создают три различных плоскости, это символы земли, человека и неба. Правда, на икебану мог сильно повлиять и буддизм. Но о буддистской традиции Японии мы поговорим немного позднее (хотя и без этой религии (или все же философии) представить Японию просто невозможно).

Вся жизнь японца пронизана синтоистскими верованиями и ритуалами (даже в том случае, если он не отдает в том отчет, даже если это вполне современный человек с европейским образованием).

Синто — это особый взгляд на мир, на природу, человеческие отношения. Эта система основана на пяти важнейших идеях.

Идея первая. Самозразвитие.

Мир появился сам по себе, а не по чьей-то высшей воле. Просто так оно сложилось. А боги родились в мире уже потом.

С этой точки зрения синто почти не противоречит атеистическим взглядам. Например, принятая современной физикой гипотеза Большого взрыва, из которого возникла Вселенная, может быть вполне понята и принята синтоистами.

А раз мир развивается сам по себе, то он хорош и совершенен просто оттого, что он есть. А сила, которая управляет миром, регулирует его — прежде всего, он сам.

Поэтому для японца может прозвучать странно и удивительно вопрос: «Верите ли вы в Бога?»

Идея вторая. Сила жизни.

Еще более непонятными могут показаться для японцев такие понятия, как «непорочное зачатие» или комплекс моральной вины из-за секса. Еще бы — первыми секс освоили боги, а не люди. А раз так, то нет ничего более естественного. То, что естественно — не просто не безобразно, но достойно всяческого уважения.

Не уважается лишь «нечистое», но и это нечистое можно очистить. Вот для этого и необходим ритуал.

Религия синто веками вырабатывала у верующих гибкость, способность адаптироваться самим и приспосабливать мир для себя. И вот один из результатов: теперь японцы могут спокойно принять любое новшество. (Конечно, если это новшество «очистить», сделать подходящим и согласованным с японской традицией. А если этого нельзя полностью достигнуть, всегда можно убедить самих себя).

Отсюда — и врожденное чувство красоты, художественный вкус, присущий японцам. Иначе и быть не может, ведь божественное начало существует в самой природе. За многие века религия синто воспитала в людях высокий художественный вкус. Иными словами, любование горой Фудзи угодно богам.

Правда, нужно отметить: два из самых малоприятных явлений природы, тайфун и цунами, названы японские словами. Добавим к этому и частые землетрясения, и известную бедность природных ресурсов. Так что, возможно, на архипелаге людям ничего и не оставалось, кроме как вписаться в окружающую природу, какова бы она ни была — или перестать жить.

Идея третья. Единство природы и истории.

Для синтоистов нет разделения на живое и неживое. Вообщето, живое все: и сам мир, и животные, и растения, и все вещи в природе, и даже в человеке живет божественная сущность ками.

Иногда считается, что люди — это и есть ками, точнее, ками располагается в человеке. Порой говорится, что человек может в итоге сделаться ками самостоятельно.

Иными словами, ками — это нечто вроде искры божьей, творческое начало внутри людей. А мир ками — это не некая потусторонняя обитель. Они остаются в мире, рядом с нами. Поэтому не надо искать какой-то особый путь посмертного спасения где-то еще. Слияние с ками в обычной жизни — вот путь к спасению.

Каких-то четко очерченных различий между людьми и ками нет. Люди (японцы) произошли непосредственно от богов, живут рядом с ними. Поэтому идеал жизни — гармония с окружающим миром и духовное единство с ним.

Любопытно и то, что в мифах и преданиях не идет речи о покорении сил природы (и это — в Японии, которая часто страдает от землетрясений, цунами и тайфунов). Скорее, речь может идти об умиротворении (так и получилось с сыновьями Дзимму). Ксеркса, приказавшего выпороть море, японское сознание вряд ли могло себе вообразить.

Идея четвертая. Богов-ками — великое множество.

Согласно синтоистским верованиям, это и в самом деле так. Кроме названия «Страна Восходящего Солнца» (оно происходит от «Нихон» — два иероглифа, составляющих это слово, так и читаются — «солнце» и «восходить»), есть и другое поэтическое название Японии — «страна богов» («Синкоку»). Сколько именно богов имеется? Есть у первобытных народов такое всеобщее числительное — «много». Так вот, их и в самом деле много. Говорят о восьми миллионах божеств, но, возможно, их еще больше. А уж если учесть, что ками есть в каждом (по крайней мере, в каждом из японцев), ответ окажется просто астрономическим числом.

Религия синто возникла из местных культов, притом люди поклонялись и силам природы, и местным, родовым, племенным богам. К числу божеств-ками относятся духи гор, рек, камней, деревьев, огня, ветра, покровители ремесел; боги, символизирующие добродетели, духи предков. Ками пронизывают весь мир японцев.

В древности исповедание культа было поклонением божеству определенного храма. Оно практически не имело отношения к остальным.

Первобытные шаманские и магические обряды стали более или менее едиными только после завершения периода Яёй примерно в V–VI вв. Тогда правящая династия взяла под контроль синтоистские храмы. И лишь в начале VIII века при императоре возникло специальное управление по делам синто, нечто вроде синтоистского священного синода.

Идея пятая. Синто — исключительно японская религия.

Вот это и объясняет, почему синтоизм не получил широкого распространения в мире (по крайней мере — до сегодняшнего дня). Синто — это национальный культ. Ками, суля по всему, породили не всех людей, а только японцев.

Конечно, такая идея работает, как основа национальной жизни. Японец с самого малого возраста принадлежит синто. Иначе просто и быть не может.

Поэтому японцам представляется несколько странным, если иноземец поклоняется ками и исповедует синто. Прозелитизма (то есть, попыток нести свою веру иным народам) в Японии не существовало никогда. Это более национальная религия, чем даже иудаизм. И уж совсем далека она от христианского представления о том, что нет «ни эллина, ни иудея».

Но синто не мешает японцу принять иную религию — и все же в какой-то мере остаться синтоистом (конечно, если новая религия — не ислам, мусульманин не может сочетать свою веру с чем-то еще).

Если провести перепись населения Японии в соответствии с конфессиями, то получится, что население страны гораздо больше, чем на самом деле. Многие японцы действительно считают себя приверженцами иных вероучений. И это — не говоря о массовом распространении буддизма.

Религия простая, но не примитивная

Япония подбрасывает нам очередную загадку. Вроде бы, многобожие (политеизм) должно быть свойственно примитивным обществам. Вроде бы, сам синтоизм слишком прост, чем-то напоминает племенные культы, которые остались, например, у африканских племен, не воспринявших ни христианство, ни ислам.

Даже в китайских хрониках «Вэйчжн» говорится почти с осуждением о правительнице Химико: «Она занималась колдовством и обманывала народ». Проще говоря, была шаманом, а китайские путешественники, скорее всего, просто не могли заметить ничего духовного в служении правительницы-жрицы.

Вроде бы, подобные культы не должны быть принадлежностью развитых наций. Но мы наблюдаем как раз обратное.

В чем причина такой стойкости?

Можно предположить, что именно в простоте, гармонии и вполне разумном отношении к миру. А еще — в том, что синто, буддизм и конфуцианство, пришедшие из Китая, взаимно дополняли друг друга. Образовался симбиоз религий (хотя не сразу и не без некоторой конкурентной борьбы). Сейчас и с христианами разных конфессий нет никаких особых проблем. Уж если проблемы в виде исключения и возникают — то с некоторыми совершенно особыми ответвлениями буддизма (вспомним не столь давнее дело Сиоко Асахары и его фанатичных последователей).

К тому же, синто — красивая религия без особо усложненной этики. И это тоже дало возможность для выживания. Ну, а среди великого множества ками наверняка найдутся покровители для кого угодно, на любой вкус.

Если в религии синто множество богов и сам императорский род ведет начало от божеств, то с пророками дело обстоит совсем иначе. Их нет вообще. Нет ни реального, ни мифологического основателя религии. Что же до авторов священных книг, то и хронистов нельзя отнести к таковым.

Нет и четко выраженных догм или символа веры. Чтобы исповедовать синтоизм, надо родиться японцем. Вот, собственно, и все.

Мораль у синтоизма, пожалуй, есть. Но она не выходит за рамки простых и разумных представлений. Пожалуй, речь может идти не о понятиях «добра» и «зла», а о «чистом» и «нечистом». Так называемых грех — это совершение чего-либо неподобающего, «нечистого». Заметим, что Сусаноо совершил, в основном, такие поступки, которые ранние земледельцы считали опасными для общества и самой жизни. Затем он прошел очищение — и отправился творить героические деяния. Одно другому не помешало, зато здесь видна готовность отвечать за свои дела. Мы не можем четко сказать, «добрый» это бог — или нет. С языческими божествами иных народов дело обстоит примерно так же: скандинавский Локн, вроде бы «злой», не раз выручал «добрых» богов, а вот за «добрым» Однном закрепились довольно мрачные прозвания.

«Нечистота» смывается ритуалом очищения. Самый большой проступок — это нарушение установленного мирового порядка («цуми»). Вот за такие деяния приходится расплачиваться всерьез, и в посмертии — тоже. Подобный человек отправляется в страну мрака, где ему уготовано очень неприятное существование среди злых духов. Но сложно посчитать это аналогом ада в христианской религии. И уж тем более нет Страшного суда. Смерть — это затухание жизненных сил, которые возродятся вновь. Умершие никак не отделены от нашего мира (лучшего из миров!), а Такамагахару, Страну Мрака и окружающую реальность связывает множество трон. Конечно, надо избегать крупных проступков — лжи, убийства, прелюбодеяния.

Ежедневно молиться, соблюдать посты и часто ходить в храм не требуется. Вполне достаточно того, что верующий соблюдает установленные праздники и важнейшие обряды. Впрочем, посещение синтоистского храма доставляет настоящее эстетическое наслаждение, как паломничество в горы для общения с духами-ками, живущими там, как любование природой. Все это имеет религиозный смысл.

Очень важны в синтоизме и обряды, хотя многие японцы относятся сейчас к ним не как к религиозному действу, а как к части национальной жизни. При этом они даже могут считать себя атеистами (или параллельно посещать иные храмы).

Храмы синто

Как устроен храм синто? Хотя божеств великое множество, а в каждом храме поклоняются конкретному ками, культовые здания строятся единообразно.

Храм («дзингу») начинается с ворот — «тории». Изображения таких арок стали едва ли не одним из символов Японии. (Так Спасская башня издавна стала «визитной карточкой» Москвы, а кораблик на Адмиралтействе знаком не только петербуржцам. Для Японии такие символы — «тории» и гора Фудзи).

«Тории» установлены не только для красоты. Эта некая граница между обыденностью и миром ками. Заметим, что эта граница — не из числа непреодолимых. Первое значение слова «тории» — насест. Возможно, это связано с легендой о богине солнца Аматэрасу и крике петуха.

Иногда таких ворот множество. Вдоль дороги к святилищу устанавливаются и фонари — подношение прихожан.

Любопытно, что по-немецки «ворота» — «Тог». Нет ли здесь некоего общего корня, который связан с глубокой древностью народов Евразии? Конечно, судить о том нелегко, к тому же, всегда возможно совпадение. Но иногда не мешает прислушаться к звучанию слов.

Через ворота путник попадает к самому храму. Основное помещение — это «хондэн» (святилище), где хранится «синтай» (святыня). Обычно это предмет, связанный с ками. Прихожане не входят в святилище, там может находиться жрец-каннуси («хозяин ками»). Его одежда — белое кимоно, белые хакама и черная шапочка.

К святилищу примыкает молельня («хайдэн»). А вот изображений самих богов в храме обычно нет. В некоторых храмах имеются статуи львов (о них у древних и средневековых японцев имелись весьма смутные представления, скорее, это мифологический зверь). Впрочем, встречаются и иные изображения лисы, обезьяны, олени. Эти звери — посланники божеств. Конечно, здесь не обошлось без древних народных верований. Может быть, сказываются тотемные культы (они тоже стали частью синто). Иногда животных считают покровителями и объектами почитания.

В Японии есть не только большие храмы синто. Часто маленькие святилища попадаются в местах, связанных с древними легендами, есть места поклонения и около старых деревьев, где, по поверьям, обитают ками.

Случается, что храм построен в честь многих ками. Так произошло, например, со знаменитым Ясукуни-дзингу — вместилищем душ солдат, погибших в войнах, которые вела Япония.

Странно выглядят утверждения, будто в древнюю эпоху Япония не знала живописи и скульптуры, поэтому, мол, в храмах и нет «идолов». Как ни удивительно, в действительно примитивных первобытных культах такие идолы все же есть. А уж древние предки японцев, прошедшие через Корею или Китай, вполне могли познакомиться с далеко не примитивным искусством. Да и в период Дзёмон скульптура не была чем-то из ряда вон выходящим.

Видимо, все дело в другом — в сознании верующих. Вероятно, ками не всегда должны обладать видимой глазу формой. Истинное и вечное божество для синтоистов — это сам мир и искра божественного во всем. И к чему тогда идолы?!

О ритуалах

Для японцев с древности местный храм, ритуалы и праздники стали частью жизни. Так было заведено, в храме молились деды и прадеды, так нужно поступать и ему. Это — раз и навсегда заведенный порядок.

Нынешние японцы используют ритуалы религии для празднования значительных событий, касается ли это отдельного человека, общины или даже нации. Это праздники мацури, где человек радуется своему бытию, стремиться сделаться лучше и добродетельнее, благодарит божества за все доброе, что с ним случилось и еще случится. В этот момент и души предков спешат на праздник, чтобы принять участие в общем веселье.

Мацури проводятся ежегодно или даже два раза в год. Они связаны либо с созданием храма, либо с событием, которое произошло в этой местности. В больших храмах часть времени отводится на ритуальные танцы «ка-гура». Самый важный момент праздника — вынос «о-микоси», паланкина с уменьшенным изображением святилища. В резной ковчежец «о-микоси» помещается символический предмет, но считается, что во время выноса в него вселяется сам ками. На самом ковчежце помещается изображение птицы-феникс — явное китайское заимствование.

Как правило, сейчас праздники мацури лишены религиозного фанатизма, в них могут принимать участие и иностранные гости. Участники процессии исполняют народные танцы и не только — те, кто принимал участие в подобном действе, были удивлены исполнением столь далеких от Востока мелодий, как негритянский религиозный гимн (спиричуэл) «Когда святые маршируют».

Конечно, из этого и некоторых других обычаев (например, отсутствия идолов) можно сделать вывод о родстве японской религии с самыми древними и архаичными формами иудаизма. Тем более что идея борьбы с многобожниками среди самих израильтян проходит почти через весь Ветхий Завет (а значит, во времена до вавилонского пленения в древнем Израиле таковые были). Но уж слишком экзотична версия о части древних израильтян, прошедших через всю Азию с запада на восток и осевших на далеком архипелаге. Ведь можно при желании найти в японской культуре и элементы, которые «породнят» ее со Скандинавией. Пожалуй, гораздо ближе к истине мысль о том, что похожие вещи происходят в самых разных местах — в силу самой человеческой природы.

Считается, что культ предков занесен позднее из Китая и заимствован у конфуцианцев. Так это или нет, судить сложно, поскольку Китай и в самом деле долго был «законодателем мод» для Японии. Но напомним: культ предков есть и у тех племен, которые не знали о самом существовании Китая, и уж тем более не были знакомы с учением Конфуция. Так что, возможно, он существовал в Японии издавна сам по себе.

Радость и веселье на синтоистских праздниках отлично подходит для свадеб или рождения детей. Но погребальные обряды чаще проводятся по буддийскому образцу, буддизм способен лучше поддержать верующих в момент потери близкого человека.

Будущие супруги в ходе ритуала должны трижды выпить сакэ из одной чаши. (Возлияния «наораи» важны во многих обрядах синто). Но сейчас свадебный банкет стоит недешево, поэтому свадьбы часто справляют за рубежом. Но сейчас в синтоистской церемонии «венчания» может быть важна не только традиционная священная летопись «Кодзики», но и Библия.

Синтоистское «крещение» — первое посещение храма — делает ребенка прихожанином. Оно проводится на тридцать второй день после рождения мальчика (на тридцать третий — для девочек).

Нынешние семьи с удовольствием ходят в храм в воскресенье. Прогулка по храмовым садам для японца — примерно то же самое, что для жителя Петербурга поездка в пригородный дворцовый парк — Павловск или Петергоф. Но в Японии при этом еще и совершается ритуал очищения: прихожане пьют воду из священных фонтанов, пользуясь специальными деревянными стаканчиками.

Храмы продают и божественные предсказания судьбы — микудзи. На длинной полоске бумаги напечатаны советы и предостережения. Покупая предсказание, прихожанин участвует в действе, напоминающем лотерею. Дурные микудзи прикрепляют к решеткам ограды или к ветвям дерева, пытаясь избавиться от судьбы. А хорошие микудзи отыскать не так-то и просто.

«Омамори» (талисманы-обереги) тоже продаются в храмах. Со временем эта традиция приобрела современные черты. Странно видеть иероглифы, означающие «безопасное движение» на таком обереге, который вешают в автомобиле. Военные использовали талисманы из храмов Хатимана, бога войны, моряки — из храмов Суйтэнгу (покровителя морских путешествий).

Теперь любовь синтоистов к природе может принять форму экологического движения, идея развития и обновления мира наверняка сильно повлияла на модернизацию страны, а любовь японцев к красоте уже издавна стала аксиомой и оказала воздействие на целые художественные школы Запада.

А культ богини Аматэрасу, хотя она и считается одной из главных в синтоизме, сейчас сделался личным. Это культ императорской семьи, который связан и с коронацией нового правителя. Верховной жрицей культа по традиции становится одна из дочерей императора. Святилище Аматэрасу в Исэ — первый храм вне дворца императоров, построенный еще в те времена, когда столица переезжала с каждым следующим владыкой. Соответственно, императорский дворец пышностью не отличался. Но он был жилищем живого бога. Жилища других богов-ками тоже достаточно скромны.

Молитва в храме предельно проста. В ящик перед алтарем надо бросить монету, затем несколько раз хлопнуть в ладоши, чтобы обратить на себя внимание ками, и произнести молитву. Ритуальные молитвы («норито») читает жрец.

Очищение («хараи») — это омовение водой рта и рук. Есть обряд массового очищения, с кроплением прихожан соленой водой и посыпанием солью (вспомним сумоистов).

«Синсэн» — подношение храму риса, чистой воды, рисовых колобков («моти») и прочих даров. «Наораи» — совместная трапеза верующих, съедающих часть жертвоприношений. Так они приобщаются к трапезе самих ками.

Народные верования

Пожалуй, эта глава будет неполной, если не сказать несколько слов о народных поверьях (хотя они очень тесно связаны с синтоизмом). В конце концов, из них постепенно и сложился синтоизм. Но на них, как ни странно, большое влияние оказал буддизм. Во всяком случае, демоны-асуры и мё-о — мистические воители, защищающие людей от демонов, — родом из Индии.

Поверье о яма-уба — снежных людях (хотя таковое, как известно, есть в Гималаях) — скорее всего, местное. Эти горные духи крайне неопрятны и обладают скверным характером. Встреча с ними не предвещает путнику ничего хорошего: эти твари любят лакомиться человеческой плотью.

Не слишком ясно, что стало причиной появления такого поверья. Может быть, сказались долгие войны с «варварами» (хотя у последних людоедства, судя по всему, не наблюдалось). Возможно, это свидетельство давнего (и не самого мирного) контакта прибрежных жителей периода Дзёмон с горными племенами. Но легенды о снежных людях встречаются у многих народов Земли, и не стоит списывать все только на одну лишь фантазию.

Еще один вид демонов, бусо, напоминает выходцев из очередного фильма «из жизни зомби». Собственно, это зомби и есть — точнее, просто ожившие мертвецы, лишенные всякого интеллекта, но, увы, не лишенные аппетита. Согласно поверью, бусо может стать человек, умерший от голода.

Опасность встречи с бакэмоно несколько меньше — эти вряд ли сумеют убить путника, зато постараются ого ограбить, и, в худшем случае, сильно покусать. К счастью, они небольшие и слабосильные. К несчастью, нападают стаями. Но, если мы находимся неподалеку от буддийского храма, бояться нам нечего: эти твари сторонятся столь святых мест.

Демоны под названием они — тоже бывшие люди. В этих клыкастых созданий могут превратиться те, кто при жизни не сдерживал свой гнев. Они очень сильны, любят питаться человечиной. Но в некоторых случаях могут и защитить людей. Здесь, пожалуй, уместно сравнение с опасным животным (кстати, отличительный признак они — набедренная повязка из тигровой шкуры).

Сёдзё — классический случай морского дьявола, чей образ был в ходу у самых разных приморских народов. Конечно, английские моряки XX века могли говорить о таких существах с усмешкой, но к шуткам примешивалась явная почтительность: конечно, это — всего лишь поверье, но… Видимо, в Японии отношение к рыжеволосым и зеленокожим сёдзё, обожающим топить рыбацкие суда, примерно схожее.

А вот повелитель морских драконов Риндзин — существо сильное, богатое и вполне «положительное». Он живет в огромном хрустальном дворце на дне океана. Риндзин — он же Уми-но-ками — бог морей и океанов. Если сёдзё не могут долго прожить без воды, то Риндзин часто посещал сушу, и, славный своей любвеобильностью, оставив после себя множество прекрасных зеленоглазых детей. Подрастая, такие дети получают большие способности к магии (которая совершенно не осуждалась в Японии).

Вообще говоря, драконы (рю) — самые могущественные существа в мире, если не считать богов. Они мудры и прекрасны, порой служат и символами богатства. Но они бескрылы, чем и отличаются от европейских собратьев.

Каппа — дух водоемов, как правило, пресных. Он походит на крупную зеленокожую черепаху. Иногда каппа проявляет злой характер, к примеру, может питаться кровью животных и даже людей. Но его можно победить вежливостью. Надо поклониться этому существу, ему, волей-неволей придется кланяться в ответ, и вода, которую оно носит на макушке, выльется. Тогда каппа умрет.

Тэнгу отличаются от сёдзё краснокожестью. Эта разновидность демонов живет в горах. Между прочим, в XIX веке (до эпохи Мэйдзи) на японских гравюрах европейцы и американцы изображались очень похожими на тэнгу. Считается, что это существо вполне может прикинуться монахом-отшельником ямабуси. Между прочим, тэнгу любят повоевать, а заодно — понаблюдать за сражениями (поэтому в современной Японии вряд ли им отыщется место). Впрочем, воины они прекрасные, и есть предание, что первый сёгун Ёритомо Минамото учился боевым искусствам именно у них.

А вот в предании о местных гномах (коробоккуру) явно отразился давний контакт (и конфликт) с одним из народов, населявших острова. Это народ охотников и собирателей, отличающийся небольшим ростом и неприязнью к людям (или же — к тем людям, которые покоряли архипелаг?)

Пожалуй, самые неприятные из мистических созданий — это сикомэ. Собственно, они мало чем отличаются от европейских орков и гоблинов, так что попадать к ним на обед лучше не стоит.

Япония — страна морская, и очень много мистических созданий связано именно с морем. Например, русалки (нингё). Говорят, что они обладают секретом бессмертия. Бывали и случаи, что человек съедал нингё — и сам становился долгожителем. Но кто скажет, чем он отличался в таком случае от того же гоблина?

Еще одно чудо-юдо морское опасно не столько для людей, сколько для китов. Это сятихоко — гибрид иглокожей рыбы с тигром. Кит не должен нарушать закон моря и поедать крупную рыбу, а буде такое случится, его зажалят до смерти сятихоко.

Есть в Японии и вполне мирная «нечистая сила». Это, например, домовые — дзасики-вараси. Никаких неприятностей от таких существ ждать не следует, наоборот, если они покинули дом, то впереди — разруха и запустение. Но вот как они выбирают своих хозяев, остается загадкой. Если дзасики-вараси показываются людям, то в образе детей. С ними и надо общаться как с детьми (то есть, не с криком и хамством, а с добротой и вежливостью, как принято у японцев). Тогда они ответят тем же. Но могут и устроить шалости — что еще больше роднит их с нашими исконными домовыми.

Баку — вполне добрый призрак, к тому же, весьма полезный для тех, кто страдает от ночных кошмаров. Баку ими питается. А сам он похож на тапира.

Тотемные представления никуда не делись. Скажем, ками в виде лисы (кицунэ) может принимать и человеческий облик (вообще, отношение к лисам, как к оборотням, характерно для многих народов Дальнего Востока). Но если у нас лиса стала символом хитрости, то для японцев человек, обладающий «лисьей натурой» — это провидец, он может предсказать будущее.

Енотовидные собаки — тануки — персонажи сказок и детских песенок. Зверь это не самый умный, зато весьма озорной. К тому же, как считается, он может превратиться в кого угодно, стоит тануки лишь поваляться на осенних листьях. Есть и поговорка насчет «делить шкуру неубитого тануки» — вполне схожая с русским аналогом.

Почитали и волка, который с древности считался духом гор. Люди просили волка-оками защитить посевы и самих крестьян от невзгод. Волк «отвечает» и за благоприятный ветер на море.

Ну, и конечно, нельзя забыть о нако — о госпоже Кошке. Ее тоже считают оборотнем. Кошка может стать помощницей героя мифа. Но ее хитрость оказывается порой и опасной для людей — особенно, если она перекидывается в прекрасную девушку.

Говорится, что некий храм был заброшен. Там поселилась кошка и, видимо, договорившись о содействии с местным ками, она стала появляться у дороги неподалеку от храма, садиться на задние лапки и поднимать переднюю. Кошка словно бы хотела пригласить людей зайти в святилище и вновь начать почитать тамошнее божество.

Ками не ошибся в помощнице — люди, видя кошку, замершую, словно статуэтка, и впрямь стали посещать его обитель. А статуэтки кошек с поднятой передней лапкой часто ставятся в храмах или даже в доме — у дверей. Они могут принести удачу.

Обезьяны (сару) — как ни странно, весьма мудрые существа. Перекидываясь, они выглядят, как пожилые люди — очень хорошие советчики, но весьма ворчливые и гневливые. Характером они весьма напоминают Учителя Йодду из «Звездных войн».

Европейцу весьма непривычно узнать о журавлях, крысах или пауках со способностями оборотней. В Японии есть и такие. Журавль (цуру) — прекрасное и миролюбивое существо, в человеческом облике оно стремится помочь людям. Недаром бумажный журавлик считается символом удачи и счастья. С ним связано одно уже вполне современное и очень печальное предание, но о нем будет рассказано в свое время.

Вот крыса-оборотень (нэдзуми) гораздо гаже. И перекинувшись в человека, она все равно напоминает именно крысу — и внешне, и по сути. Из него, при желании, можно сделать неплохого шпиона, но стоит ли связываться?

Паук-оборотень (кумо) не слишком-то похож на обыкновенного паука, но очень больших размеров. По крайней мере, высокий (с человека) рост и красные горящие глаза не заставят вас долго рассуждать, прежде чем вы постараетесь оказаться как можно дальше от него. Но все становится гораздо хуже, когда кумо принимает человеческое обличье. Существо становится прекрасной женщиной (именно прекрасной, ее не назовешь симпатичной или просто хорошенькой)… А вот если юноша влюбится в такую красавицу, с ним будет то же самое, что случилось бы, отлови его кумо в своем паучьем облике: им просто пообедают.

Малоприятна встреча с чудовищем по имени нурикабэ. Впрочем, с ним-то как раз имели дело все — что в России, что в Японии, что в Америке. Просто не все это знают: если человек куда-то спешил, долго шел пешком — и все равно опоздал, считается, что ему помешал нурикабэ. Потому что это — самая настоящая живая стена, загораживающая дорогу. Еще и невидимая вдобавок… Дорогие авторы объяснительных записок об опозданиях на работу, теперь вы получили вечную замечательную уважительную причину.

На побережье люди считали ками моря черепаху. От нее зависела удача в рыбной ловле, поэтому черепах, попавшихся в сети, старались отпускать.

В древности появился культ змей и даже моллюсков. Конечно, сейчас их едят, но далеко не тех, которых считают священными. Речные моллюски под названием таниси способны помочь от глазных болезней, но только тем, кто не питается ими. Иногда таких моллюсков ловили и держали в качестве «заложников», если хотели излечения. Ну, а когда болезнь отступала, таниси выпускали — «согласно условиям договора».

Еще один представитель ками гор — рыбка окодзэ. Но и рыбаки не пренебрегали ею, правда, в своеобразной форме — изготовляли из сушеной окодзэ нечто вроде оберега, который может принести удачу и защитить дом от злых духов. Мнения самой рыбешки при этом, видимо, не спрашивали. Еще у одной рыбы — укэпи — даже императоры просили удачи в походах. Само слово «укэпи» стало названием магического обряда для привораживания удачи.

Стрекоза «тамбо» считалась крайне воинственным насекомым (во всяком случае, это действительно один из самых прожорливых хищников мира). Изображение стрекозы, дарующей храбрость, и сейчас появляется на национальной одежде для мальчиков.

В море водится еще один ками — акула. Как ни странно, бытовало и такое поверье: акула может помочь утопающему и вынести его из пучины (у европейцев это приписывается дельфинам, но никак не свирепым морским хищницам). Считалось, что за акулами следуют косяки рыбы, а встреча с ней предвещает богатый улов.

Японцы почитали и крабов. Амулет из панциря краба защищает от злых духов и болезней. Было поверье и о том, что воины клана Тайра, побежденного кланом Минамото в войне Гэмпэй (об этих событиях речь пойдет в дальнейшем), погрузились в море, превратившись в крабов. Поэтому считалось, что брюшко краба напоминает лицо человека.

Но уважительным отношениям пользовались не только животные. В Японии поклонялись горам, родникам, камням, деревьям. Для крестьянина, охотника или рыболова это естественно, ведь он зависит от природы, это источник самого существования.

Самое известное из деревьев, которые боготворили в Японии — это плакучая ива («янаги»). Для художника, поэта да и для простого японца ива — это символ всего изящного. Но ива могла принести счастье и везение. А ивовые палочки для еды использовались только в праздник Нового года.

Все перечисленные ками и существа — только очень небольшая часть невероятно многообразного японского мира духов и демонов. Так что любителям мистики там есть где развернуться.

Имеются и поверья, вполне сравнимые со знакомыми нам. Например, все то, что связано с зеркалами. Лучше завешивать их на ночь (а отнюдь не на время траура, как у нас), а уж смотреть на них в темноте и вовсе не следует. Да и вообще, ко всему, что может сделать изображение (а значит, «украсть душу»), даже если речь идет о современном фотоаппарате, надо подходить с предельной внимательностью. Это, конечно, не означает, что японцы не любят фотографироваться, просто есть некие всем известные правила, которые лучше соблюдать.

Поверья, связанные с числами, есть и у большинства народов Запада. Но, как правило, они касаются таких чисел, как «7», «9», либо наоборот — «13» и (не к ночи будь помянуто) «666».

В Японии несчастливым стало число «4» (его произношение созвучно со словом смерть). Поэтому даже в самой современной больнице, забитой до отказа электронным оборудованием, 4-го отделения может и не оказаться. Между прочим, существующее в России твердое поверье в то, что не должно быть четного количества цветов в букете, идет именно отсюда. Традиция, кажущаяся извечной, на самом деле заимствована недавно, в 1960–70-е годы, во времена повального увлечения икебаной. А до этого ее просто не было, на открытках к ноябрьским праздникам преспокойно изображали две или четыре гвоздики, и никто бы не посчитал это тайным антисоветским призывом. Но вдруг выяснилось, что четверка — число «дурное», а потом японское поверье расширили на все четные числа.

К вопросам религии нам придется обращаться еще не раз по ходу всей книги. Но пока нужно идти дальше — из глубин древности в то время, которое на Западе получило название Темных веков. А для Японии наступала новая историческая эпоха, которая, для разнообразия, названа уже не по находкам керамики.