Часть X. Завершение эры Мэйдзи (1894–1912 гг.). Империалистические войны в Азии в начале XX века (до 1922 г.)
Глава 46.
«Японская наука» для китайцев
Каким быть должен идеальный житель Империи?
Ему немного нужно:
Всегда покорствовать центральной власти,
Высокомерно презирать все то,
Что не в Империи на свет явилось,
Уметь кричать и к месту, и не к месту:
«Да здравствует Империя! Ура!»
Не думать слишком много — это вредно,
И трезвостью не подрывать бюджет.
Пожалуй, все. Да, и еще, когда
Прикажут — жизнь отдать за Государство.
При всей симпатии к японскому народу надо твердо сказать: политические перекосы и революционные перегибы никому еще не принесли счастья. Для Японии они оказались особенно трагичными — миллионы и миллионы солдат расстались с жизнями на полях сражений во имя великой империи. Выражаясь словами отца Николая, «кровопускание» оказалось несравнимым с тем, что провел в свое время опальный герой Сайго.
Но даром ли пропали эти жизни? Я не сторонник теории пассионарности, однако ясно — Японии пришлось заплатить огромную цену за то, чтобы понять: доброта может принести куда большую выгоду, чем агрессия, а интенсивное развитие намного лучше, чем расширение империи до невероятных размеров. При всем при том, японцы опровергли популярную в кругах интеллигенции идею о том, что высокая культура — принадлежность «мирных» нации. Оказалось, что все далеко не так.
Японская агрессивность — лишь обратная сторона изоляции при режиме клана Токугава, «премудрого незнанья иноземцев». Поворот в сторону ксенофобии начался еще при Мэйдзи. В дальнейшем это усилится. Но истоки берут начало не в его эпохе.
Как правило, движение в сторону реакционности происходит через поколение, как генетическая болезнь, от которой: не страдают сыновья, но не избавлены внуки. Правда, двое императоров Японии — Мэйдзи и Хирохито — правили очень длительно, и на их долю выпало самые разные политические повороты — и к разумности, индивидуализму, признанию прав личности, — и к вещам прямо противоположным.
Но нам-то, теперешним людям, важен не столько путь, сколько результат — Япония XXI века. А этот результат не может не радовать. Но если какая-то страна прошла столь тяжелый путь, то не грех поучиться у нес и не заходить на то же самое минное поле.
На «минном поле» самолюбования
Если Япония к середине 1890-х не стала родиной слонов, то лишь по недосмотру. Все прочее представляет до боли знакомую отвратительную картину: страна, стремившаяся открыть мир, начала превозносить себя — и скатываться к глухой провинциальности.
К примеру, в 1892 г. вышел в свет учебник истории для школ, где утверждалось: Япония — самая лучшая страна, Климат в ней самый лучший. Почвы — самые лучшие. Верноподданный народ — понятно, самый лучший. «Будучи осчастливлен тем, что родился здесь, ты должен хорошенько выучить события, произошедшие в этой стране», — обращались авторы к ученикам.
Конечно, наивная вера в «самое лучшее» характерна для подростков, ее даже можно до какой-то степени поддерживать. Но по этим учебникам учились те, кто захочет расширить «самую лучшую страну» на половину Азии — и приведет ее к огненным торнадо и атомным бомбардировкам.
Но одно дело — подростки. Взрослым вбивалось в головы то же самое. Большинству японцев мир представлялся виртуальным, несуществующим, они не видели его, ни разу не говорили с европейцами или американцами, не посещали чужих стран. Приходилось принимать на веру то, что повторялось пять, десять, сто раз. Великое счастье японского парода заключалось лишь в одном — в те времена не было телевидения. Иначе картина оказалась бы еще более знакомой — достаточно поменять название «Япония» на другое…
Как всегда, дело доходило до абсурда. Так, утверждалось, что поэзия Японии — лучшая в мире, и это происходит оттого, что в стране четко выражены все четыре сезона.
В ходу была идея о «загадочной душе» — она тоже не уникальна. Самолюбование сменило прежнюю здравую мысль мы такие же, как все цивилизованные народы, а если в чем-то и нет, то мы стремимся к цивилизации. Теперь подчеркивались не сходства, а различия, уникальность японцев в сравнении со всем прочим миром. Как только доводы разума начинают уступать иррациональным аргументам о «душе», можно смело считать, что страна движется к катастрофе.
Ну, а раз страна — самая лучшая, — то ее надо как можно лучше защищать. (А неявно внедрялась и иная мысль: не только защищать, но и распространять «самые лучшие» порядки. Недаром и военный флаг представлял собой все тот же солнечный символ, но со «взрывными» лучами, покрывающими все пространство).
А ведь Японии было чем и в самом деле гордиться — без ложного энтузиазма. Страну покрывала сеть в 12 000 километров железных дорог. Годовой тираж газет достиг ста миллионов экземпляров, росла грамотность. Объем торговли увеличивался, экономика становилась на ноги. За рубеж продавалось сырье но и не только, тем более что сырьевые ресурсы в Японии были невелики. Но все это делалось за счет подданных — прежде всего, трудового народа. Конечно, даже Мэйдзи сократил свои расходы на 10%, передав средства на развитие флота. Но это же в приказном порядке заставили делать и всех госслужащих.
Демократия слегка пробуксовывала, роспуск нижней палаты парламента и очередные выборы оказались в порядке вещей. Можно подумать, что у оппозиции были иные представления о месте Японии на земном шаре… Но нет, и оппозиция, и правительство в этом вопросе как раз оказались солидарны.
Страна уже имела армию в 150 000 солдат, 40 достаточно современных боевых кораблей. Но вооружение продолжали наращивать. И договоры уже готовили к пересмотру.
Новорожденный тоталитаризм сунулся и в те области, где практически все было в порядке даже при правлении сёгунов в личную жизнь людей. В Японии до того времени такое понятие, как «сексуальная революция» оказалось бы непонятным и совершенно ненужным. Брак императора был фактически полигамным, и никто ничего плохого в том не видел. Да и на отношения между мужчинами и женщинами, распространенные едва ли не со времен Хэйана, смотрели достаточно здраво и просто. Теперь менялось все. Государство должно представлять крепкую семью, притом — моногамную. Императорских наложниц прекратили изображать на гравюрах среди придворных еще раньше, теперь на портретах имела право присутствовать лишь Харуко. (При этом Мэйдзи от полигамности все же не отказался, но вот наследника воспитал в понятиях европейско-моногамной нравственности и строгости). В пропагандистский праздник превратили даже «серебряную свадьбу» императорской четы. Для всех японцев Мэйдзи делался отцом, а Харуко матерью. Правда, кое-что в плане «сексуальных революций» произошло и во время празднования: на банкет священная чета прибыла, держась рука об руку, что прежде было совершенно не принято.
В празднование «серебряной свадьбы» был включен и столь странный элемент, как смотр войск. Наконец-то мечта Такамори Сайго получала зримое воплощение. Впереди лежал огромный, но беззащитный Китай. Однако первой, как водится, пострадала Корея…
За желание получить кусок добычи хищника нельзя упрекать, даже если этот хищник — нарождающееся империалистическое государство с неудовлетворенными амбициями. (Тем более что Япония вышла на интеллектуальный и экономический уровень, который в то время не мог и присниться другим странам «сонной Азии»). Но делалось это ценой обнищания народных масс и создания полурелигиозной веры в «самое лучшее», и вполне достойно осуждения.
Военный психоз — первая волна
На тот момент Корея была крайне несамостоятельной страной, оставшейся на очень низком уровне развития. Фактически она принадлежала Китаю, будучи вассалом. К тому же, в 1894 г. там разразилось восстание «тонхаков» (что означает «восточное учение»). Мятежники выступали против всего западного — и продавшихся чужеземцам вельмож, японцев, христиан, даже Китая (не иначе, из-за его западного расположения по отношению к Корее, больше было просто не из-за чего). «Тонхаки» были не только социальным, но и религиозным явлением, притом обладали фанатизмом. Иностранные миссии в Сеуле оказались под угрозой, как и во времена Сайго. Было отчего обрадоваться: предлог для войны дадут сами корейцы.
В июле 1894 г. японцы начали «акцию ради защиты граждан и восстановления мира» (теперь это так называется, и в конце XIX века фразеология была весьма схожей). Правда, корейский ван звал на помощь китайцев (они тоже вошли в Корею), о японцах речи не шло. Они «проявили инициативу» сами.
Теперь армия тонхаков и ван заключили мир. Но японцы с китайцами уходить и не подумали. Япония предложила китайской стороне провести в оккупированной стране реформы под общим наблюдением, китайцы отказались, предложив совместно вывести войска. Японцы выставили требование прекращения вассалитета и независимости Кореи.
Японскую сторону поддержала Британия, так будет на протяжении всего первого периода континентальных войн. Англичан окончательно отрезвит лишь потеря Гонконга и Сингапура. Как раз летом 1894 г. был подписан новый договор о торговле, который почти полностью устранял неравноправие.
23 июля японский батальон занял позиции во дворце вана в Сеуле, и тот, как это ни странно, тут же стал очень сговорчивым: отменил договор о вассалитете с Китаем. Теперь «независимые» корейские правители были готовы советоваться с японским посланником по всем вопросам.
Китай такого оборота событий не признал и войска не вывел. Чтобы китайцам было сподручнее действовать побыстрее, японцы атаковали 25 июля два китайских корабля у корейского побережья. Заодно потопили британский транспорт, перевозивший китайских солдат. Действовали четко: англичан спасли, китайцев оставили тонуть.
29 июля начались первые сухопутные бои, а 1 августа Мэйдзи объявил о том, что его страна находится в состоянии войны с благородными целями — добиться независимости Кореи и реформировать «дурное управление». Но решение вступало в силу лишь при коллегиальности — за подписями всех членов кабинета министров. Только после этого императорские посланники по традиции сообщили обо всем происходящем могилам предков Мэйдзи.
Европа предпочла нейтралитет, Япония же не сомневалась в справедливости происходящего и в конечной победе. Страну охватил ура-патриотический подъем, кто-то кончал с собой из-за того, что его не взяли в армию (по крайней мере, так писали в газетах, а разве можно усомниться в печатном слове?) Еще поразительнее другой пример, который приводит А.Н. Мещеряков: «Одиноким кормильцам фронт не грозил. Но чтобы поучаствовать в сражениях, один лейтенант убил свою малолетнюю дочь — потому что с ней некого было оставить. Он помнил о древних заветах самурая, который должен забыть о своем доме, родных и собственном теле».
Как хотелось бы, чтобы это оказалось лишь измышлением японских газетчиков!
Сам император отправился в августе в Хиросиму, откуда отбывали японские транспорты. Его апартаменты были теперь донельзя скромны и обставлены по-спартански. Государь хотел показать, что он разделяет тяготы вместе с солдатами. Увы, то, что в его молодости выглядело подвигом, теперь таковым могло показаться разве что тогдашним японцам. Так и Николай II примерил солдатскую «полную выкладку» в Первую Мировую. Но было и отличие — японская армия стала победительницей.
Парламент (собравшийся в Хиросиме) одобрил военный бюджет, а поэты, перешедшие на военную тематику, прозрачно намекали на создание очередного холма из отрезанных ушей — подобного тому, что сделали самураи Хидэёси. Многотиражные гравюры («нисики-э») передают военный энтузиазм тех лет. Достаточно вспомнить знаменитый «Подвиг горниста», который погиб, не выпустив инструмента из рук. Героями делали теперь не только полководцев, но и солдат. Но все это напоминает понятие «разнарядки»: к примеру, выяснилось, что тот самый горнист вообще не участвовал в бою, а подвиг совершил другой человек. Японские солдаты-победители на батальных «нисики-э» напоминают, несмотря на мундиры, самураев прежних времен, а то и дружину регентши Дзинго. Появилась и весьма характерная для тоталитарного искусства черта — демонизация образа врага.
15 сентября японцы, пройдя но стопам дона Антонио, взяли Пхеньян, 22 ноября — Люйшунькоу, город, который более известен под иным названием — Порт-Артур.
Нынешние потомки самураев не слишком далеко ушли от предков, и отрезанные уши, видимо, были более чем поэтической метафорой: в Порт-Артуре началась резня. Сообщила об этом «Таймс». Но как раз в то время японцы открыли столь знакомый нам принцип информационной войны и зачистки информационного пространства: проще говоря, агентство «Рейтер» и некоторые американские СМИ сообщили об ином (как можно догадаться, информацию они предавали не по соображениям бескорыстного журналистского рыцарства). Ну, а японские журналисты заявили об еще более явных вещах: видите ли, китайские солдаты переоделись в гражданское, готовясь то ли к партизанской войне, то ли к терактам против освободителей. Вот и пришлось перебить этих «бешеных собак». (И перебили — 60 000 человек).
«Освободители» даже не брали пленных. Впрочем, впоследствии отношение к японцам, попавшим в плен, в самой Японии вряд ли будет намного лучше, чем в сталинском СССР.
Военные корреспонденты врали, как могли, в Японии стали популярными папиросы «Герой» (почти по Оруэллу, только в «1984» товары назывались «Победа»), японские писатели не отставали в славословиях. А китайцы отступали, хотя и в храме Ясукуни появлялись все новые и новые поминальные таблички…
Пока мужчины были на фронте, женщины работали на фабриках. Работали на износ — по 14–16 часов в день, а зарплата и проживание оказались схожими с содержанием заключенных. В основном, туда шли девушки из полуголодных регионов, оттуда же пополнялся и «персонал» публичных домов. Процветание текстильной промышленности Японии было омыто слезами и кровью, как и военные успехи.
20 марта начались переговоры о прекращении огня. Японцы уже взяли порты Далянь и Вэйхавэй, большая часть флота Китая оказалась затопленной.
Переговоры шли на японской территории, что было еще большим унижением для китайской стороны. Главный министр Ли Хунчжан предстает на гравюрах в традиционном костюме, со столь же традиционной длинной косой. А делегация Японии выглядит вполне современно. По-западному.
Ли Хунчжану пришлось оказаться вторым видным иностранным деятелем, на которого совершили покушение. Выстреливший в него террорист (рана оказалась небольшой) добивался срыва переговоров и продолжения войны. Видимо, он слишком близко к сердцу воспринял мысли Хидэёси Тоётоми относительно Китая.
И — о, чудо! — японское общество стало соболезновать Ли Хунчжану, как в случае с цесаревичем Николаем. Правда, первым соболезнования выразил обеспокоенный имиджем Японии Мэйдзи, это и стало сигналом.
Переговорщики сочувствия китайцам не выказали (разве только на словах). Они поставили крайне жесткие условия. Правда, Мэйдзи предоставил китайской стороне трехнедельное прекращение огня.
Итог воны оказался таким: Корея становилась «независимой», Япония получала Тайвань, Пескадорские острова и юг Ляодунского полуострова (на котором расположен Порт-Артур). Китай должен был выплатить огромные средства, и, что самое главное, заключался неравноправный договор о торговле. Правда, Россия, Германия и Франция все же потребовали от японской стороны вывести войска с Ляодунского полуострова, что пришлось выполнить. (Было заявлено, что это делается «добровольно»).
Триумф есть триумф. Японцы творчески использовали метод королевы Виктории, изготовив медали для участников войны из трофейных китайских пушек. Но главным итогом стала идея о том, что теперь именно Япония стала носителем китайского древнего наследия, а сам Китай его утратил. От былого преклонения не осталось ничего. Теперь даже божеств счастья, заимствованных у китайцев, изображали в японской военной форме: на фронт призвали и высшие силы.
Япония выполнила свои мечты. Но удовлетворилась ли этим? Конечно, нет. Аппетит приходит во время еды. А «трапеза» хищника только-только началась.
Каким быть должен идеальный житель Империи?
Ему немного нужно:
Всегда покорствовать центральной власти,
Высокомерно презирать все то,
Что не в Империи на свет явилось,
Уметь кричать и к месту, и не к месту:
«Да здравствует Империя! Ура!»
Не думать слишком много — это вредно,
И трезвостью не подрывать бюджет.
Пожалуй, все. Да, и еще, когда
Прикажут — жизнь отдать за Государство.
При всей симпатии к японскому народу надо твердо сказать: политические перекосы и революционные перегибы никому еще не принесли счастья. Для Японии они оказались особенно трагичными — миллионы и миллионы солдат расстались с жизнями на полях сражений во имя великой империи. Выражаясь словами отца Николая, «кровопускание» оказалось несравнимым с тем, что провел в свое время опальный герой Сайго.
Но даром ли пропали эти жизни? Я не сторонник теории пассионарности, однако ясно — Японии пришлось заплатить огромную цену за то, чтобы понять: доброта может принести куда большую выгоду, чем агрессия, а интенсивное развитие намного лучше, чем расширение империи до невероятных размеров. При всем при том, японцы опровергли популярную в кругах интеллигенции идею о том, что высокая культура — принадлежность «мирных» нации. Оказалось, что все далеко не так.
Японская агрессивность — лишь обратная сторона изоляции при режиме клана Токугава, «премудрого незнанья иноземцев». Поворот в сторону ксенофобии начался еще при Мэйдзи. В дальнейшем это усилится. Но истоки берут начало не в его эпохе.
Как правило, движение в сторону реакционности происходит через поколение, как генетическая болезнь, от которой: не страдают сыновья, но не избавлены внуки. Правда, двое императоров Японии — Мэйдзи и Хирохито — правили очень длительно, и на их долю выпало самые разные политические повороты — и к разумности, индивидуализму, признанию прав личности, — и к вещам прямо противоположным.
Но нам-то, теперешним людям, важен не столько путь, сколько результат — Япония XXI века. А этот результат не может не радовать. Но если какая-то страна прошла столь тяжелый путь, то не грех поучиться у нес и не заходить на то же самое минное поле.
На «минном поле» самолюбования
Если Япония к середине 1890-х не стала родиной слонов, то лишь по недосмотру. Все прочее представляет до боли знакомую отвратительную картину: страна, стремившаяся открыть мир, начала превозносить себя — и скатываться к глухой провинциальности.
К примеру, в 1892 г. вышел в свет учебник истории для школ, где утверждалось: Япония — самая лучшая страна, Климат в ней самый лучший. Почвы — самые лучшие. Верноподданный народ — понятно, самый лучший. «Будучи осчастливлен тем, что родился здесь, ты должен хорошенько выучить события, произошедшие в этой стране», — обращались авторы к ученикам.
Конечно, наивная вера в «самое лучшее» характерна для подростков, ее даже можно до какой-то степени поддерживать. Но по этим учебникам учились те, кто захочет расширить «самую лучшую страну» на половину Азии — и приведет ее к огненным торнадо и атомным бомбардировкам.
Но одно дело — подростки. Взрослым вбивалось в головы то же самое. Большинству японцев мир представлялся виртуальным, несуществующим, они не видели его, ни разу не говорили с европейцами или американцами, не посещали чужих стран. Приходилось принимать на веру то, что повторялось пять, десять, сто раз. Великое счастье японского парода заключалось лишь в одном — в те времена не было телевидения. Иначе картина оказалась бы еще более знакомой — достаточно поменять название «Япония» на другое…
Как всегда, дело доходило до абсурда. Так, утверждалось, что поэзия Японии — лучшая в мире, и это происходит оттого, что в стране четко выражены все четыре сезона.
В ходу была идея о «загадочной душе» — она тоже не уникальна. Самолюбование сменило прежнюю здравую мысль мы такие же, как все цивилизованные народы, а если в чем-то и нет, то мы стремимся к цивилизации. Теперь подчеркивались не сходства, а различия, уникальность японцев в сравнении со всем прочим миром. Как только доводы разума начинают уступать иррациональным аргументам о «душе», можно смело считать, что страна движется к катастрофе.
Ну, а раз страна — самая лучшая, — то ее надо как можно лучше защищать. (А неявно внедрялась и иная мысль: не только защищать, но и распространять «самые лучшие» порядки. Недаром и военный флаг представлял собой все тот же солнечный символ, но со «взрывными» лучами, покрывающими все пространство).
А ведь Японии было чем и в самом деле гордиться — без ложного энтузиазма. Страну покрывала сеть в 12 000 километров железных дорог. Годовой тираж газет достиг ста миллионов экземпляров, росла грамотность. Объем торговли увеличивался, экономика становилась на ноги. За рубеж продавалось сырье но и не только, тем более что сырьевые ресурсы в Японии были невелики. Но все это делалось за счет подданных — прежде всего, трудового народа. Конечно, даже Мэйдзи сократил свои расходы на 10%, передав средства на развитие флота. Но это же в приказном порядке заставили делать и всех госслужащих.
Демократия слегка пробуксовывала, роспуск нижней палаты парламента и очередные выборы оказались в порядке вещей. Можно подумать, что у оппозиции были иные представления о месте Японии на земном шаре… Но нет, и оппозиция, и правительство в этом вопросе как раз оказались солидарны.
Страна уже имела армию в 150 000 солдат, 40 достаточно современных боевых кораблей. Но вооружение продолжали наращивать. И договоры уже готовили к пересмотру.
Новорожденный тоталитаризм сунулся и в те области, где практически все было в порядке даже при правлении сёгунов в личную жизнь людей. В Японии до того времени такое понятие, как «сексуальная революция» оказалось бы непонятным и совершенно ненужным. Брак императора был фактически полигамным, и никто ничего плохого в том не видел. Да и на отношения между мужчинами и женщинами, распространенные едва ли не со времен Хэйана, смотрели достаточно здраво и просто. Теперь менялось все. Государство должно представлять крепкую семью, притом — моногамную. Императорских наложниц прекратили изображать на гравюрах среди придворных еще раньше, теперь на портретах имела право присутствовать лишь Харуко. (При этом Мэйдзи от полигамности все же не отказался, но вот наследника воспитал в понятиях европейско-моногамной нравственности и строгости). В пропагандистский праздник превратили даже «серебряную свадьбу» императорской четы. Для всех японцев Мэйдзи делался отцом, а Харуко матерью. Правда, кое-что в плане «сексуальных революций» произошло и во время празднования: на банкет священная чета прибыла, держась рука об руку, что прежде было совершенно не принято.
В празднование «серебряной свадьбы» был включен и столь странный элемент, как смотр войск. Наконец-то мечта Такамори Сайго получала зримое воплощение. Впереди лежал огромный, но беззащитный Китай. Однако первой, как водится, пострадала Корея…
За желание получить кусок добычи хищника нельзя упрекать, даже если этот хищник — нарождающееся империалистическое государство с неудовлетворенными амбициями. (Тем более что Япония вышла на интеллектуальный и экономический уровень, который в то время не мог и присниться другим странам «сонной Азии»). Но делалось это ценой обнищания народных масс и создания полурелигиозной веры в «самое лучшее», и вполне достойно осуждения.
Военный психоз — первая волна
На тот момент Корея была крайне несамостоятельной страной, оставшейся на очень низком уровне развития. Фактически она принадлежала Китаю, будучи вассалом. К тому же, в 1894 г. там разразилось восстание «тонхаков» (что означает «восточное учение»). Мятежники выступали против всего западного — и продавшихся чужеземцам вельмож, японцев, христиан, даже Китая (не иначе, из-за его западного расположения по отношению к Корее, больше было просто не из-за чего). «Тонхаки» были не только социальным, но и религиозным явлением, притом обладали фанатизмом. Иностранные миссии в Сеуле оказались под угрозой, как и во времена Сайго. Было отчего обрадоваться: предлог для войны дадут сами корейцы.
В июле 1894 г. японцы начали «акцию ради защиты граждан и восстановления мира» (теперь это так называется, и в конце XIX века фразеология была весьма схожей). Правда, корейский ван звал на помощь китайцев (они тоже вошли в Корею), о японцах речи не шло. Они «проявили инициативу» сами.
Теперь армия тонхаков и ван заключили мир. Но японцы с китайцами уходить и не подумали. Япония предложила китайской стороне провести в оккупированной стране реформы под общим наблюдением, китайцы отказались, предложив совместно вывести войска. Японцы выставили требование прекращения вассалитета и независимости Кореи.
Японскую сторону поддержала Британия, так будет на протяжении всего первого периода континентальных войн. Англичан окончательно отрезвит лишь потеря Гонконга и Сингапура. Как раз летом 1894 г. был подписан новый договор о торговле, который почти полностью устранял неравноправие.
23 июля японский батальон занял позиции во дворце вана в Сеуле, и тот, как это ни странно, тут же стал очень сговорчивым: отменил договор о вассалитете с Китаем. Теперь «независимые» корейские правители были готовы советоваться с японским посланником по всем вопросам.
Китай такого оборота событий не признал и войска не вывел. Чтобы китайцам было сподручнее действовать побыстрее, японцы атаковали 25 июля два китайских корабля у корейского побережья. Заодно потопили британский транспорт, перевозивший китайских солдат. Действовали четко: англичан спасли, китайцев оставили тонуть.
29 июля начались первые сухопутные бои, а 1 августа Мэйдзи объявил о том, что его страна находится в состоянии войны с благородными целями — добиться независимости Кореи и реформировать «дурное управление». Но решение вступало в силу лишь при коллегиальности — за подписями всех членов кабинета министров. Только после этого императорские посланники по традиции сообщили обо всем происходящем могилам предков Мэйдзи.
Европа предпочла нейтралитет, Япония же не сомневалась в справедливости происходящего и в конечной победе. Страну охватил ура-патриотический подъем, кто-то кончал с собой из-за того, что его не взяли в армию (по крайней мере, так писали в газетах, а разве можно усомниться в печатном слове?) Еще поразительнее другой пример, который приводит А.Н. Мещеряков: «Одиноким кормильцам фронт не грозил. Но чтобы поучаствовать в сражениях, один лейтенант убил свою малолетнюю дочь — потому что с ней некого было оставить. Он помнил о древних заветах самурая, который должен забыть о своем доме, родных и собственном теле».
Как хотелось бы, чтобы это оказалось лишь измышлением японских газетчиков!
Сам император отправился в августе в Хиросиму, откуда отбывали японские транспорты. Его апартаменты были теперь донельзя скромны и обставлены по-спартански. Государь хотел показать, что он разделяет тяготы вместе с солдатами. Увы, то, что в его молодости выглядело подвигом, теперь таковым могло показаться разве что тогдашним японцам. Так и Николай II примерил солдатскую «полную выкладку» в Первую Мировую. Но было и отличие — японская армия стала победительницей.
Парламент (собравшийся в Хиросиме) одобрил военный бюджет, а поэты, перешедшие на военную тематику, прозрачно намекали на создание очередного холма из отрезанных ушей — подобного тому, что сделали самураи Хидэёси. Многотиражные гравюры («нисики-э») передают военный энтузиазм тех лет. Достаточно вспомнить знаменитый «Подвиг горниста», который погиб, не выпустив инструмента из рук. Героями делали теперь не только полководцев, но и солдат. Но все это напоминает понятие «разнарядки»: к примеру, выяснилось, что тот самый горнист вообще не участвовал в бою, а подвиг совершил другой человек. Японские солдаты-победители на батальных «нисики-э» напоминают, несмотря на мундиры, самураев прежних времен, а то и дружину регентши Дзинго. Появилась и весьма характерная для тоталитарного искусства черта — демонизация образа врага.
15 сентября японцы, пройдя но стопам дона Антонио, взяли Пхеньян, 22 ноября — Люйшунькоу, город, который более известен под иным названием — Порт-Артур.
Нынешние потомки самураев не слишком далеко ушли от предков, и отрезанные уши, видимо, были более чем поэтической метафорой: в Порт-Артуре началась резня. Сообщила об этом «Таймс». Но как раз в то время японцы открыли столь знакомый нам принцип информационной войны и зачистки информационного пространства: проще говоря, агентство «Рейтер» и некоторые американские СМИ сообщили об ином (как можно догадаться, информацию они предавали не по соображениям бескорыстного журналистского рыцарства). Ну, а японские журналисты заявили об еще более явных вещах: видите ли, китайские солдаты переоделись в гражданское, готовясь то ли к партизанской войне, то ли к терактам против освободителей. Вот и пришлось перебить этих «бешеных собак». (И перебили — 60 000 человек).
«Освободители» даже не брали пленных. Впрочем, впоследствии отношение к японцам, попавшим в плен, в самой Японии вряд ли будет намного лучше, чем в сталинском СССР.
Военные корреспонденты врали, как могли, в Японии стали популярными папиросы «Герой» (почти по Оруэллу, только в «1984» товары назывались «Победа»), японские писатели не отставали в славословиях. А китайцы отступали, хотя и в храме Ясукуни появлялись все новые и новые поминальные таблички…
Пока мужчины были на фронте, женщины работали на фабриках. Работали на износ — по 14–16 часов в день, а зарплата и проживание оказались схожими с содержанием заключенных. В основном, туда шли девушки из полуголодных регионов, оттуда же пополнялся и «персонал» публичных домов. Процветание текстильной промышленности Японии было омыто слезами и кровью, как и военные успехи.
20 марта начались переговоры о прекращении огня. Японцы уже взяли порты Далянь и Вэйхавэй, большая часть флота Китая оказалась затопленной.
Переговоры шли на японской территории, что было еще большим унижением для китайской стороны. Главный министр Ли Хунчжан предстает на гравюрах в традиционном костюме, со столь же традиционной длинной косой. А делегация Японии выглядит вполне современно. По-западному.
Ли Хунчжану пришлось оказаться вторым видным иностранным деятелем, на которого совершили покушение. Выстреливший в него террорист (рана оказалась небольшой) добивался срыва переговоров и продолжения войны. Видимо, он слишком близко к сердцу воспринял мысли Хидэёси Тоётоми относительно Китая.
И — о, чудо! — японское общество стало соболезновать Ли Хунчжану, как в случае с цесаревичем Николаем. Правда, первым соболезнования выразил обеспокоенный имиджем Японии Мэйдзи, это и стало сигналом.
Переговорщики сочувствия китайцам не выказали (разве только на словах). Они поставили крайне жесткие условия. Правда, Мэйдзи предоставил китайской стороне трехнедельное прекращение огня.
Итог воны оказался таким: Корея становилась «независимой», Япония получала Тайвань, Пескадорские острова и юг Ляодунского полуострова (на котором расположен Порт-Артур). Китай должен был выплатить огромные средства, и, что самое главное, заключался неравноправный договор о торговле. Правда, Россия, Германия и Франция все же потребовали от японской стороны вывести войска с Ляодунского полуострова, что пришлось выполнить. (Было заявлено, что это делается «добровольно»).
Триумф есть триумф. Японцы творчески использовали метод королевы Виктории, изготовив медали для участников войны из трофейных китайских пушек. Но главным итогом стала идея о том, что теперь именно Япония стала носителем китайского древнего наследия, а сам Китай его утратил. От былого преклонения не осталось ничего. Теперь даже божеств счастья, заимствованных у китайцев, изображали в японской военной форме: на фронт призвали и высшие силы.
Япония выполнила свои мечты. Но удовлетворилась ли этим? Конечно, нет. Аппетит приходит во время еды. А «трапеза» хищника только-только началась.
Глава 47.
От добрососедства — к войне
Весь мир собою меряя,
Вытягивала фронт
Российская Империя —
Кровавый мастодонт.
Твердили обыватели
Набор трескучих фраз,
И шли завоеватели
На Польшу и Кавказ,
На Турцию, Японию
Ощерились клыки,
И корчились в агонии
Разбитые полки.
Имперское величие,
Терзающее слух —
Холуйство и двуличие,
Казенный спертый дух…
Бои продолжались и после заключения мирного договора — уже на Тайване. В середине 1895 г. там объявили республику, а племена аборигенов устроили партизанское восстание. В боях погибло свыше 500 японцев, от болезней — свыше 4 000. Вообще, за все время войны с Китаем боевые потри японцев составили 1,5 тысячи солдат. Но болезни выкосили 12 тысяч. В числе умерших оказался и командующий армией на Тайване принц Ёсихаса Кнтасиракава.
Конечно, теперь Запад считался с сильной Японией. Ее боялись. А вот насчет уважения — еще большой вопрос. Дворового хулигана, поигрывающего мускулами, лучше обходить лишний раз и не провоцировать на драку. Но никто, кроме него, не думает, что его уважают.
В Европе стали поговаривать о «желтой опасности». 400 миллионов китайцев под водительством Японии представлялись грозной и жутковатой силой. Появилась даже картина «Желтая опасность» по эскизу, созданному самолично кайзером Вильгельмом II, который прислал ее русскому императору. Но тот, увы, не сумел понять всей важности предупреждения.
А в Японии картину расценили, как проявление «белого нашествия», там началась антигерманская кампания. Двум молодым хищникам, Японии и Германии, еще предстояло сцепиться в драке за добычу, прежде чем череда войн завершилась их провальным союзом.
Решение «корейского вопроса»
В Японии прекрасно понимали, что одержали победу над достаточно мирной нацией, и уж никак не над «хищником». Некоторые китайские отряды были вооружены луками и стрелами, а их холодное оружие хранилось, вероятно, со времен Хубилая — настолько оно было неподготовленным.
Антизападные кампании не улеглись окончательно, но в достаточной мере схлынули. Главным была открытость для новых технологий и наук. И все шло, попятное дело, на модернизацию армии. Неравноправные договоры постепенно уходили в прошлое. Иностранцы приезжали и страну, как туристы. Климат, хотя и не «самый лучший в мире», вполне способствовал даже развитию курортов. Туда стали приезжать русские, пусть не из Петербурга, но с Дальнего Востока. Конечно, до поры…
Неприятности для японской дипломатии состояли в урегулировании «корейского вопроса». Теперь корейский ван считал себя независимым от Китая, и склонялся… в сторону дружбы с Россией, а вовсе не с Японией. Супруга пана Мин была настроена именно так, и фактической правительницей страны оказалась она.
Японскому послу Горо, который расценивал себя как военный, а вовсе не дипломат, потребовался некий выход. Выход и был найден — «нет человека, нет проблемы». Он не использовал для этого даже интриги и яд, а решил действовать с убийственной солдатской прямотой.
8 октября 1895 г. отряд японцев и корейских мятежников захватил дворец Кёнбоккун в Сеуле. Пока они искали королеву, которая, в отличие от Харуко, никогда не показывалась на публике, зарубили нескольких безвинных придворных дам. Потом все же обнаружили королеву Мин, пустили в ход мечи, а тело выволокли в сад и сожгли (не забыв снять драгоценности).
Худший вариант бандитизма трудно себе и вообразить. Японцы заранее расписались в том, как будут действовать в Корее впоследствии. Вскоре Миура Горо был отозван и отправлен под суд, но участие в деле корейцев позволило его оправдан. Так что вряд ли он действовал на свой страх и риск. Сам же король Коджон заявил, что его убитая супруга вносила хаос в управление страной. Видимо, больше ему ничего не оставалось делать.
Реальной властью в Корее обладали теперь сторонники Японии во главе с отцом вана Коджона Тэвонгуном. В свое время Мин добилась отстранения его от власти, так что случившееся его лишь обрадовало. А «независимый» корейский ван оказался под домашним арестом, подписывая любые бумаги, принесенные посланником Японии.
Все это привело к террору против японцев в Корее. А 11 февраля 1896 г., в праздничную для Японии дату основания империи, ван Коджон бежал из дворца вместе с наследником. Арестованный владыка переоделся в женское платье и выехал на паланкине вместе с плакальщицами, которые должным образом справляли траур по королеве Мин. Но паланкин отправился не к могиле королевы, а к российскому посольству.
Оттуда и стал руководить. А реакция японцев вполне понятна… Но это еще не привело к войне.
Коджон в 1898 г. провозгласил себя императором, и Россия это признала. Тогда же начались и первые недружественные действия двух действительно великих империй. Русские корабли подошли к Порт-Артуру, заняв проход на внутренний рейд. Японцы заминировали бухту Сасэбо. В начале 1899 г. Россия арендовала Порт-Артур и Кванту не кий полуостров благодаря сговорчивости китайских вельмож. Предполагалось строительство железной дороги до Порт-Артура и Даляня.
Но и это еще не стало войной. Япония и Россия признали баланс интересов, Корея фактически находилась под совместным управлением, хотя в Японии уже бушевала антироссийская кампания.
Россия утверждалась в новой сфере влияния, но для Японии она была куда важнее. Да и в сам Порт-Артур приходилось доставлять продовольствие и питьевую воду… из Японии. Было похоже, что военная угроза миновала — России не удастся серьезно закрепиться в регионе.
А неравноправие становилось историей. С июля 1899 г. была отменена экстерриториальность для иностранных подданных в Японии. Заодно вступало в действие право на свободу передвижения. Больше всего беспокоились об этом, как ни странно японцы. Вроде бы, почти полвека положили на то, чтобы прийти к этому — и в последний момент испугались: а вдруг теперь европейцы развратят целомудренных японских женщин или распространят в стране свои традиции, разрушив прежние? Похоже, тогдашние газеты лукавили — ничего страшно европейцы не принесли, порчи не навели. Просто нужен был образ врага…
Зато новые европейские достижения приживались в Японии с поразительной скоростью. «Прибытие поезда» братьев Люмьер стало выдающейся сенсацией 1895 г. А в 1898 г. в Японии появились два первых собственных фильма. Интересна их тематика: один — история оборотня, второй — воскрешение покойника. Прекрасное начало для страны, которая через сто с лишним лет будет выпускать фильмы о звонках из потустороннего мира, о живых мертвецах в метро, а для перечисления тех оборотней и прочих мистических существ, что появляются в мультфильмах-аниме, не хватит, вероятно, всего объема этой книги. Мир меняется, но кое-что в нем все-таки поражает постоянством.
Мир менялся и в те далекие годы, жизнь продолжалась. И те, кто не хочет воспринять перемен, заранее обрекали себя на поражение.
Преступная халатность
В делах военных мелочен не бывает, прежде несостоятельный противник может оказаться грозной силой. Истины эти очень просты. Но окружение императора Николая II о них позабыло. Да ладно бы только царь Николай — его ошибку полностью повторили хитроумные англичане в 1941 г.
Несчастьем России стало желание все новых и новых территорий (при этом даже сегодня говорится о неосвоенности того, что у нас есть). Это безумие привело в итоге к втягиванию в империалистические войны, к революции, свержению монархии, установлению правления большевиков. Хотелось бы верить, что болезненное желание новых и новых территорий хотя бы сейчас прошло окончательно. В этом — основной урок русско-японской войны.
Отец Николай выражал свои мысли насчет геополитики емко и простонародно, но, похоже, он разбирался в предмете намного более четко, чем идеологи петербургской империи. О господствовавших тогда идеях насчет «взятия» Кореи он писал: «Избави Бог от этого! Вот тогда бы Россия точно навсегда бы поссорилась с Японией, да и с Кореей тоже, ибо четырнадцатимиллионный народ нельзя проглотить без того, чтобы не стало пучить брюхо, как бы просторно оно ни было».
К человеку, который позднее войдет в число святых Русской Православной Церкви, прислушаться не пожелали (хотя о православии — самодержавии — народности разглагольствовали с большим удовольствием).
Но отец Николай — человек сугубо мирный. Однако капитан В.М. Головин еще в самом начале XIX столетия пророчески утверждал: «…Если над сим многочисленным, умным, тонким, переимчивым, терпеливым, трудолюбивым и ко всему способным народом будет царствовать государь, подобный великому нашему Петру… он приведет ее в состояние, через малое число лет, владычествовать над всем Восточным океаном».
Забыли и Головина.
Была и вторая ошибка из тех, что сродни преступлению шапкозакидательство. Японцы казались безобидными (и это после того, что они уже успели натворить в Китае, после убийства корейской королевы). Никто и не подумал попытаться заглянуть в глубину японской истории — и увидеть там бесчисленные войны. И почти никто не захотел увидеть, что означают военные приготовления дальневосточного соседа.
Разумные люди находились и здесь. Русский генерал Д.И. Гурко, посетив Японию, разглядел, сколь боеспособны ее вооруженные силы. Одного из его единомышленников лишили поста, а публикации статей самого Гурко «завернул» военный министр Куропаткин, который обвинил сто в запугивании. Некомпетентные генералы уверяли себя и российского императора — это будет «маленькая победоносная война».
У Николая II на тот момент нашелся свой «сёгун» — экс-ротмистр А.М. Безобразов, ставший статс-секретарем и окруживший императора столь же «умными» и «компетентными» советниками. Присоединение Манчжурии, Кореи, Тибета, Персии, и, конечно же, проливов из Черного моря в Средиземное встало на повестку дня. Нам этот план кажется сплошным безумием, но и в ту пору находились люди, считавшие его таковым. Беда в том, что права голоса они не имели.
Уже перед самой войной император Николай II был твердо уверен — против России не посмеют выступить. И даже после начала иные военные чины считали: да что ждать от этого кажущегося чахлым и хрупким парода, да разве это — солдаты?!
Физическая мощь и умение красиво ходить строем уже почти ничего не значили в XX веке. Важнее оказались разумность и новые военные технологии — связь, четкое управление войсками, само вооружение. Мысль Суворова о победе не числом, а умением оставалась в силе (хотя как раз к ней на родине генералиссимуса, увы, не всегда прислушивались). Но вот залихватское «пуля — дура, штык — молодец!» осталось в прошлом уже в эпоху пулеметов. Но этого так и не поняли те, кто довел дело до войны и поражения.
Последние упущенные возможности
А ведь в самом конце XIX века и даже в начале XX можно было повернуть весь процесс вспять. Мало того, у России возник бы очень надежный союзник на Дальнем Востоке. (К слову сказать, мог появиться такой союзник и на западе — это Германия, которая в те годы относилась к России с большой симпатией. Такая прочная стена устранила бы саму возможность возникновения Первой Мировой).
В 1900 г. Япония впервые участвовала в боевых действиях не сама по себе, а в составе крупной международной коалиции. И одной из стран-союзниц оказалась Россия. Момент был чрезвычайно удобен, хотя и вызван крайне тяжелыми событиями.
В Китае разразилось восстание ихэтуаней (его называют «боксерским восстанием»). Был отправлен международный «миротворческий» контингент — из войск стран, имевших в Китае сферы влияния и даже оторвавших куски территории.
Что бы ни говорилось о восстании в последующие времена, оно было реакционным: мятежники потребовали изгнания из страны иностранцев и христиан. 23 000 китайских христиан и сотни миссионеров были убиты. И пришлось спасать мир от «варваров» (правда, варварскими же методами). В Японии много говорилось о том, как русские казаки топили в Амуре китайцев, не жалея ни женщин, ни детей. (Недавняя история с Порт-Артуром и слова о «бешеных собаках» видимо, как-то позабылись. Да и теперь японцы вряд ли лучше относились к китайскому населению).
Но в Нагасаки проходили лечение раненые русские солдаты. Император Мэйдзи даже направил своего посланника для их посещения. А русский посол изъявил благодарность японскому государю.
Момент был благоприятен, но никто и не подумал им воспользоваться. Главным партнером Японии по коалиции стала Британия. (Создается впечатление, что на тот момент японцы уже успели забыть, кто именно и как заключал с ними договоры). В 1902 г. был заключен японо-британский договор о подтверждении независимости Китая и Кореи и о нейтралитете при вовлечении в войну. Но — лишь в том случае, пока врагам не придет на помощь другая страна.
Иными словами, Англия будет нейтральной при войне России и Японии, пока России не придет на помощь Франция, связанная с ней союзом. Как видим, о прочных искренних отношениях речи тогда не шло; в 1914 г. Россия, Англия и Франция окажутся в одной коалиции, к ней присоединится и Япония. Каждый старался урвать куски с теми подельниками (извините, конечно — с союзниками), которые представлялись на данный момент наиболее удобными.
Британцам казалось, что продвижение России на юг может угрожать их интересам в Китае и даже в Индии. Япония должна была «укрыть» их владения от угрозы. Известно, как часто Британия меняла союзников при неизменных интересах. Сегодня — Япония, завтра — Россия…
Потери японского экспедиционного корпуса при подавлении восстания были небольшими. Теперь же России пришлось признать британо-японский договор и пообещать вывести войска из Манчжурии.
Уже перед самой войной наметилась нормализация отношений России с Японией. Страну посетили великие князья Борис Владимирович и Кирилл Владимирович. Казалось, даже инцидент в Оцу изглажен из памяти. Япония успешно решила династический вопрос: престолонаследник Ёсихито сыграл свадьбу (на сей раз брак было решено сделать исключительно моногамным), у Мэйдзи появился внук — принц Хирохито, которому будет суждено принять на себя ответственность за капитуляцию 1945 г. и стать одним из самых известных монархов XX века. Шли на лад и дела с нововведениями — в Токио появился первый телефон-автомат (конечно, не автоматический, а с «телефонной барышней» у коммутатора), страна активно осваивала остров Хоккайдо. В 1903 г. в Токио открылся первый трамвайный маршрут (вот тут Япония слегка запоздала, самые первые трамваи в Азии появились в Сиаме). Примерно в то же время в столице открыли и первый кинотеатр.
Но мы слегка удалились от главной темы повествования.
…Россия в 1902 г. начала вывод войск из Манчжурии. Но в 1903 г. приостановила. Советники Николая II сделали все, чтобы накалить обстановку на Дальнем Востоке. В Японии они спокойно подставили под удар православных людей — и русских, и японцев. Газетная кампания затронула отца Николая, утверждалось, что он занимается шпионажем, что в процедуру крещения входит попирание ногами портрета императора. Но все это, естественно, было чутью. Власти страны не только не обрушили репрессий на православие, но и усилили охрану православной миссии, опасаясь террористов-безумцев.
Японское общество все больше склонялось к войне.
Но даже и теперь можно было приостановить сползание к кошмару. Япония намеревалась провести раздел сфер влияния: России достается Манчжурия, ей самой — Корея. (И даже с точки зрения геополитики Корея булла куда нужнее Японии, чем России). Но российской стороне очень не хотелось покидать Корейский полуостров. Переговоры сорвались в начале 1904 г.
Выхода больше не оставалось.
Весь мир собою меряя,
Вытягивала фронт
Российская Империя —
Кровавый мастодонт.
Твердили обыватели
Набор трескучих фраз,
И шли завоеватели
На Польшу и Кавказ,
На Турцию, Японию
Ощерились клыки,
И корчились в агонии
Разбитые полки.
Имперское величие,
Терзающее слух —
Холуйство и двуличие,
Казенный спертый дух…
Бои продолжались и после заключения мирного договора — уже на Тайване. В середине 1895 г. там объявили республику, а племена аборигенов устроили партизанское восстание. В боях погибло свыше 500 японцев, от болезней — свыше 4 000. Вообще, за все время войны с Китаем боевые потри японцев составили 1,5 тысячи солдат. Но болезни выкосили 12 тысяч. В числе умерших оказался и командующий армией на Тайване принц Ёсихаса Кнтасиракава.
Конечно, теперь Запад считался с сильной Японией. Ее боялись. А вот насчет уважения — еще большой вопрос. Дворового хулигана, поигрывающего мускулами, лучше обходить лишний раз и не провоцировать на драку. Но никто, кроме него, не думает, что его уважают.
В Европе стали поговаривать о «желтой опасности». 400 миллионов китайцев под водительством Японии представлялись грозной и жутковатой силой. Появилась даже картина «Желтая опасность» по эскизу, созданному самолично кайзером Вильгельмом II, который прислал ее русскому императору. Но тот, увы, не сумел понять всей важности предупреждения.
А в Японии картину расценили, как проявление «белого нашествия», там началась антигерманская кампания. Двум молодым хищникам, Японии и Германии, еще предстояло сцепиться в драке за добычу, прежде чем череда войн завершилась их провальным союзом.
Решение «корейского вопроса»
В Японии прекрасно понимали, что одержали победу над достаточно мирной нацией, и уж никак не над «хищником». Некоторые китайские отряды были вооружены луками и стрелами, а их холодное оружие хранилось, вероятно, со времен Хубилая — настолько оно было неподготовленным.
Антизападные кампании не улеглись окончательно, но в достаточной мере схлынули. Главным была открытость для новых технологий и наук. И все шло, попятное дело, на модернизацию армии. Неравноправные договоры постепенно уходили в прошлое. Иностранцы приезжали и страну, как туристы. Климат, хотя и не «самый лучший в мире», вполне способствовал даже развитию курортов. Туда стали приезжать русские, пусть не из Петербурга, но с Дальнего Востока. Конечно, до поры…
Неприятности для японской дипломатии состояли в урегулировании «корейского вопроса». Теперь корейский ван считал себя независимым от Китая, и склонялся… в сторону дружбы с Россией, а вовсе не с Японией. Супруга пана Мин была настроена именно так, и фактической правительницей страны оказалась она.
Японскому послу Горо, который расценивал себя как военный, а вовсе не дипломат, потребовался некий выход. Выход и был найден — «нет человека, нет проблемы». Он не использовал для этого даже интриги и яд, а решил действовать с убийственной солдатской прямотой.
8 октября 1895 г. отряд японцев и корейских мятежников захватил дворец Кёнбоккун в Сеуле. Пока они искали королеву, которая, в отличие от Харуко, никогда не показывалась на публике, зарубили нескольких безвинных придворных дам. Потом все же обнаружили королеву Мин, пустили в ход мечи, а тело выволокли в сад и сожгли (не забыв снять драгоценности).
Худший вариант бандитизма трудно себе и вообразить. Японцы заранее расписались в том, как будут действовать в Корее впоследствии. Вскоре Миура Горо был отозван и отправлен под суд, но участие в деле корейцев позволило его оправдан. Так что вряд ли он действовал на свой страх и риск. Сам же король Коджон заявил, что его убитая супруга вносила хаос в управление страной. Видимо, больше ему ничего не оставалось делать.
Реальной властью в Корее обладали теперь сторонники Японии во главе с отцом вана Коджона Тэвонгуном. В свое время Мин добилась отстранения его от власти, так что случившееся его лишь обрадовало. А «независимый» корейский ван оказался под домашним арестом, подписывая любые бумаги, принесенные посланником Японии.
Все это привело к террору против японцев в Корее. А 11 февраля 1896 г., в праздничную для Японии дату основания империи, ван Коджон бежал из дворца вместе с наследником. Арестованный владыка переоделся в женское платье и выехал на паланкине вместе с плакальщицами, которые должным образом справляли траур по королеве Мин. Но паланкин отправился не к могиле королевы, а к российскому посольству.
Оттуда и стал руководить. А реакция японцев вполне понятна… Но это еще не привело к войне.
Коджон в 1898 г. провозгласил себя императором, и Россия это признала. Тогда же начались и первые недружественные действия двух действительно великих империй. Русские корабли подошли к Порт-Артуру, заняв проход на внутренний рейд. Японцы заминировали бухту Сасэбо. В начале 1899 г. Россия арендовала Порт-Артур и Кванту не кий полуостров благодаря сговорчивости китайских вельмож. Предполагалось строительство железной дороги до Порт-Артура и Даляня.
Но и это еще не стало войной. Япония и Россия признали баланс интересов, Корея фактически находилась под совместным управлением, хотя в Японии уже бушевала антироссийская кампания.
Россия утверждалась в новой сфере влияния, но для Японии она была куда важнее. Да и в сам Порт-Артур приходилось доставлять продовольствие и питьевую воду… из Японии. Было похоже, что военная угроза миновала — России не удастся серьезно закрепиться в регионе.
А неравноправие становилось историей. С июля 1899 г. была отменена экстерриториальность для иностранных подданных в Японии. Заодно вступало в действие право на свободу передвижения. Больше всего беспокоились об этом, как ни странно японцы. Вроде бы, почти полвека положили на то, чтобы прийти к этому — и в последний момент испугались: а вдруг теперь европейцы развратят целомудренных японских женщин или распространят в стране свои традиции, разрушив прежние? Похоже, тогдашние газеты лукавили — ничего страшно европейцы не принесли, порчи не навели. Просто нужен был образ врага…
Зато новые европейские достижения приживались в Японии с поразительной скоростью. «Прибытие поезда» братьев Люмьер стало выдающейся сенсацией 1895 г. А в 1898 г. в Японии появились два первых собственных фильма. Интересна их тематика: один — история оборотня, второй — воскрешение покойника. Прекрасное начало для страны, которая через сто с лишним лет будет выпускать фильмы о звонках из потустороннего мира, о живых мертвецах в метро, а для перечисления тех оборотней и прочих мистических существ, что появляются в мультфильмах-аниме, не хватит, вероятно, всего объема этой книги. Мир меняется, но кое-что в нем все-таки поражает постоянством.
Мир менялся и в те далекие годы, жизнь продолжалась. И те, кто не хочет воспринять перемен, заранее обрекали себя на поражение.
Преступная халатность
В делах военных мелочен не бывает, прежде несостоятельный противник может оказаться грозной силой. Истины эти очень просты. Но окружение императора Николая II о них позабыло. Да ладно бы только царь Николай — его ошибку полностью повторили хитроумные англичане в 1941 г.
Несчастьем России стало желание все новых и новых территорий (при этом даже сегодня говорится о неосвоенности того, что у нас есть). Это безумие привело в итоге к втягиванию в империалистические войны, к революции, свержению монархии, установлению правления большевиков. Хотелось бы верить, что болезненное желание новых и новых территорий хотя бы сейчас прошло окончательно. В этом — основной урок русско-японской войны.
Отец Николай выражал свои мысли насчет геополитики емко и простонародно, но, похоже, он разбирался в предмете намного более четко, чем идеологи петербургской империи. О господствовавших тогда идеях насчет «взятия» Кореи он писал: «Избави Бог от этого! Вот тогда бы Россия точно навсегда бы поссорилась с Японией, да и с Кореей тоже, ибо четырнадцатимиллионный народ нельзя проглотить без того, чтобы не стало пучить брюхо, как бы просторно оно ни было».
К человеку, который позднее войдет в число святых Русской Православной Церкви, прислушаться не пожелали (хотя о православии — самодержавии — народности разглагольствовали с большим удовольствием).
Но отец Николай — человек сугубо мирный. Однако капитан В.М. Головин еще в самом начале XIX столетия пророчески утверждал: «…Если над сим многочисленным, умным, тонким, переимчивым, терпеливым, трудолюбивым и ко всему способным народом будет царствовать государь, подобный великому нашему Петру… он приведет ее в состояние, через малое число лет, владычествовать над всем Восточным океаном».
Забыли и Головина.
Была и вторая ошибка из тех, что сродни преступлению шапкозакидательство. Японцы казались безобидными (и это после того, что они уже успели натворить в Китае, после убийства корейской королевы). Никто и не подумал попытаться заглянуть в глубину японской истории — и увидеть там бесчисленные войны. И почти никто не захотел увидеть, что означают военные приготовления дальневосточного соседа.
Разумные люди находились и здесь. Русский генерал Д.И. Гурко, посетив Японию, разглядел, сколь боеспособны ее вооруженные силы. Одного из его единомышленников лишили поста, а публикации статей самого Гурко «завернул» военный министр Куропаткин, который обвинил сто в запугивании. Некомпетентные генералы уверяли себя и российского императора — это будет «маленькая победоносная война».
У Николая II на тот момент нашелся свой «сёгун» — экс-ротмистр А.М. Безобразов, ставший статс-секретарем и окруживший императора столь же «умными» и «компетентными» советниками. Присоединение Манчжурии, Кореи, Тибета, Персии, и, конечно же, проливов из Черного моря в Средиземное встало на повестку дня. Нам этот план кажется сплошным безумием, но и в ту пору находились люди, считавшие его таковым. Беда в том, что права голоса они не имели.
Уже перед самой войной император Николай II был твердо уверен — против России не посмеют выступить. И даже после начала иные военные чины считали: да что ждать от этого кажущегося чахлым и хрупким парода, да разве это — солдаты?!
Физическая мощь и умение красиво ходить строем уже почти ничего не значили в XX веке. Важнее оказались разумность и новые военные технологии — связь, четкое управление войсками, само вооружение. Мысль Суворова о победе не числом, а умением оставалась в силе (хотя как раз к ней на родине генералиссимуса, увы, не всегда прислушивались). Но вот залихватское «пуля — дура, штык — молодец!» осталось в прошлом уже в эпоху пулеметов. Но этого так и не поняли те, кто довел дело до войны и поражения.
Последние упущенные возможности
А ведь в самом конце XIX века и даже в начале XX можно было повернуть весь процесс вспять. Мало того, у России возник бы очень надежный союзник на Дальнем Востоке. (К слову сказать, мог появиться такой союзник и на западе — это Германия, которая в те годы относилась к России с большой симпатией. Такая прочная стена устранила бы саму возможность возникновения Первой Мировой).
В 1900 г. Япония впервые участвовала в боевых действиях не сама по себе, а в составе крупной международной коалиции. И одной из стран-союзниц оказалась Россия. Момент был чрезвычайно удобен, хотя и вызван крайне тяжелыми событиями.
В Китае разразилось восстание ихэтуаней (его называют «боксерским восстанием»). Был отправлен международный «миротворческий» контингент — из войск стран, имевших в Китае сферы влияния и даже оторвавших куски территории.
Что бы ни говорилось о восстании в последующие времена, оно было реакционным: мятежники потребовали изгнания из страны иностранцев и христиан. 23 000 китайских христиан и сотни миссионеров были убиты. И пришлось спасать мир от «варваров» (правда, варварскими же методами). В Японии много говорилось о том, как русские казаки топили в Амуре китайцев, не жалея ни женщин, ни детей. (Недавняя история с Порт-Артуром и слова о «бешеных собаках» видимо, как-то позабылись. Да и теперь японцы вряд ли лучше относились к китайскому населению).
Но в Нагасаки проходили лечение раненые русские солдаты. Император Мэйдзи даже направил своего посланника для их посещения. А русский посол изъявил благодарность японскому государю.
Момент был благоприятен, но никто и не подумал им воспользоваться. Главным партнером Японии по коалиции стала Британия. (Создается впечатление, что на тот момент японцы уже успели забыть, кто именно и как заключал с ними договоры). В 1902 г. был заключен японо-британский договор о подтверждении независимости Китая и Кореи и о нейтралитете при вовлечении в войну. Но — лишь в том случае, пока врагам не придет на помощь другая страна.
Иными словами, Англия будет нейтральной при войне России и Японии, пока России не придет на помощь Франция, связанная с ней союзом. Как видим, о прочных искренних отношениях речи тогда не шло; в 1914 г. Россия, Англия и Франция окажутся в одной коалиции, к ней присоединится и Япония. Каждый старался урвать куски с теми подельниками (извините, конечно — с союзниками), которые представлялись на данный момент наиболее удобными.
Британцам казалось, что продвижение России на юг может угрожать их интересам в Китае и даже в Индии. Япония должна была «укрыть» их владения от угрозы. Известно, как часто Британия меняла союзников при неизменных интересах. Сегодня — Япония, завтра — Россия…
Потери японского экспедиционного корпуса при подавлении восстания были небольшими. Теперь же России пришлось признать британо-японский договор и пообещать вывести войска из Манчжурии.
Уже перед самой войной наметилась нормализация отношений России с Японией. Страну посетили великие князья Борис Владимирович и Кирилл Владимирович. Казалось, даже инцидент в Оцу изглажен из памяти. Япония успешно решила династический вопрос: престолонаследник Ёсихито сыграл свадьбу (на сей раз брак было решено сделать исключительно моногамным), у Мэйдзи появился внук — принц Хирохито, которому будет суждено принять на себя ответственность за капитуляцию 1945 г. и стать одним из самых известных монархов XX века. Шли на лад и дела с нововведениями — в Токио появился первый телефон-автомат (конечно, не автоматический, а с «телефонной барышней» у коммутатора), страна активно осваивала остров Хоккайдо. В 1903 г. в Токио открылся первый трамвайный маршрут (вот тут Япония слегка запоздала, самые первые трамваи в Азии появились в Сиаме). Примерно в то же время в столице открыли и первый кинотеатр.
Но мы слегка удалились от главной темы повествования.
…Россия в 1902 г. начала вывод войск из Манчжурии. Но в 1903 г. приостановила. Советники Николая II сделали все, чтобы накалить обстановку на Дальнем Востоке. В Японии они спокойно подставили под удар православных людей — и русских, и японцев. Газетная кампания затронула отца Николая, утверждалось, что он занимается шпионажем, что в процедуру крещения входит попирание ногами портрета императора. Но все это, естественно, было чутью. Власти страны не только не обрушили репрессий на православие, но и усилили охрану православной миссии, опасаясь террористов-безумцев.
Японское общество все больше склонялось к войне.
Но даже и теперь можно было приостановить сползание к кошмару. Япония намеревалась провести раздел сфер влияния: России достается Манчжурия, ей самой — Корея. (И даже с точки зрения геополитики Корея булла куда нужнее Японии, чем России). Но российской стороне очень не хотелось покидать Корейский полуостров. Переговоры сорвались в начале 1904 г.
Выхода больше не оставалось.
Глава 48.
Путь к поражениям, близким и дальним
В светлых дворцах — приемы, пиры, балы,
Золото отражается в хрустале…
Здесь — облевали землю свинцом стволы,
Красное солнце прячется в дымной мгле.
С пеплом смешалась, с кровью ушла в песок
Вера в людей и прочая дребедень.
Тех, из дворцов, сюда бы на месяцок,
Даже на день — по только на этот день…
Замечу: в X части не будет раздела, посвященного альтернативам. И совсем не потому, что они не существовали. Мы уже убедились, что их имелось множество. И каждая вела к нормальному развитию и России, и Японии. Но — не сложилось…
Альтернатив не будет, потому что писать об этом горько и тяжело. Каждый читатель может представить все самостоятельно. И поразиться глупости российских политиков, втянувших свою страну в череду поражении, которые уже не за горами. А заодно — удивиться недальновидности японских политиков, заложивших мину под будущее Японии. Мину, которая рванет в Хиросиме…
Как видится теперь, обе стороны потерпели поражение, пусть одна из них и славила победу своего оружия.
Первые сражения
Дело шло к войне. 5 февраля 1904 г. была перерезана телеграфная линия к северу от Сеула. 6 февраля японский посол в Санкт-Петербурге заявил о том, что его страна разрывает дипломатические отношения. 8 февраля японская эскадра блокировала гавань корейского порта Чемульпо, где находились крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец», служившие для охраны российских миссий.
А что же российская сторона, ратовавшая за территориальное расширение? Генерал Алексеев, представлявший Россию на Дальнем Востоке, решил «не волновать общество» и не передал информацию в Порт-Артур.
Японцам не удался бы эффект внезапности, если бы российские власти не проявили «эффект некомпетентности».
Лишь 9 февраля русская эскадра в Порт-Артуре была подвергнута атаке. Японцы нанесли удар по неподготовленным к боевым действиям судам.
Тем временем на рейде Чемульпо «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен собственной командой, не пожелавшей сдаваться. Нам очень хорошо известен этот подвиг благодаря песни «Варяг», которая звучала и в советское время, да и сейчас ее знает каждый (в слегка отредактированном варианте, откуда убраны совсем уж расистские обороты про «желтолицых чертей»).
Но далеко не каждый знает, что эта народная песня имеет автора, к тому же — иностранного.
Подвиг «Варяга» произвел огромное впечатление на европейские страны, особенно — на Германию. «Желтая опасность» сделалась зримой. В германском журнале «Югенд» («Юность») в феврале 1904 г. появилось стихотворение Р. Грейтса «Памяти “Варяга”». Его перевела на русский язык Е. Студенская (ее тоже забыли, как и автора). Так появилась русская народная песня. Заметим, что она в то время отражала не только человеческое сочувствие немецкого автора, но и официальную политику Германии — если и не открыто дружить с Россией, как Франция, то, но крайней мере, хранить нейтралитет. (И эту возможность упустили!) Тем временем в поддержку Японии высказывалась не только Англия, к ней присоединились США. Не пройдет и сорока лет, и американские корабли вспыхнут в Перл-Харборе. Не пройдет и сорока лет, и британцы покинут Сингапур, Гонконг, Малайю, Бирму, под угрозой окажется восток Индии. Мины под свое будущее закладывали в начале века все…
11 февраля император Мэйдзи объявил, наконец, войну. Это совпало с празднованием дня восхождения на престол Дзимму-тэнно. Похоже, в тот момент японский тоталитаризм уже пришел к идее, которая позднее станет притчей во языцех в СССР: великие свершения приурочиваются к памятным датам. Поэтому вряд ли правы те, кто утверждал, что при атаке на Порт-Артур все офицеры находились на приеме, который устраивала супруга адмирала Старка, командующего эскадрой, а японцы отлично знали распорядок. Дело совсем в ином: российская сторона не выучила национальные праздники Японии.
После гибели русских кораблей в Чемульпо там высадились японские войска — как раз в то время, когда Корея просила прислать дополнительный российский контингент.
Удар по Порт-Артуру был, безусловно, вероломным, хотя японцы заявляли, что объявили войну именно в этот день. Но ведь боевые действия уже шли, а русские в Порт-Артуре о том не знали.
Агрессия Японии, безусловно, нанесла удар по православию в этой стране. Но здесь японские власти проявили завидное благоразумие: вновь усилили охрану миссии от террористов. Не был закрыт и Воскресенский собор. Однако преследований и фактических гонений на бытовом уровне избежать не удалось, а распространители слухов оказывали в том поддержку.
Отец Николай был вынужден обратиться с призывом к православным японцам молиться за победу японского оружия. Сам же он молился за победу России, но не на людях.
Русских военнопленных (их было около 80 000 человек) доставляли в Японию. С ними поступали вполне хорошо, издевательств не случалось, и от голода они не страдали. Им разрешалось даже выходить в город, посещать общественные места.
Отца Николая не допустили в концлагеря, но японские православные священники проводили духовное окормление русских людей. На Пасху даже раздобыли яйца, что в стране, живущей почти впроголодь, стало своего рода подвигом. Император Мэйдзи не только не препятствовал работе православного Общества духовного утешения военнопленных, но и прислал дар, высоко оценив его деятельность. В концлагере на острове Сикоку начальник лагеря, с ужасом видя, что половина русских солдат неграмотны и не могут даже поставить подпись, учредил нечто вроде курсов ликбеза. Буквари и евангелия отправляли из православной миссии.
Но и Россия обращалась с пленными японцами вполне гуманно, согласно конвенции, подписанной двумя странами еще в 1899 г.
Конечно, нельзя сказать, что этими поступками двигало только рыцарство и бескорыстие. Японцам очень хотелось предстать цивилизованными даже в глазах врага. Но было, было и рыцарство.
Поэт-националист Такубоку Исикава, славивший ценности милитаристского общества, отдал дань и противнику. Его стихотворение «Памяти адмирала Макарова» — это, пожалуй, пример истинно самурайского отношения к поверженному, но доблестному врагу.
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов,
Замрите со склоненной головой
При звуках имени его: Макаров!
Его я славлю в час вражды слепой
Сквозь грозный рев потопа и пожаров.
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
В самой Японии шпиономания приобрела безумные размеры. А.Н. Мещеряков сообщает о женщине, заявившей в полицию о том, что ее муж — русский шпион. На самом деле все выглядело иначе: он просто сбежал от нее, и дама решила, что уж теперь-то полиция отыщет беглеца. В перечень иностранных шпионов попал даже доктор Э. Бёльц, лечащий врач престолонаследника и двора. Правда, сообщение тут же опровергли. «Министерство правды» работало с устрашающей силой, даже слегка опережая события.
Если в прошлой войне под ружье поставили богов счастья (как сказали бы сейчас, это были лица китайской национальности), то теперь настал черед для истинно японской сакуры. Настоящий патриот Японии обязан любить сакуру: «Мы не способны разделить с европейцами их любовь к розам, которым недостает простоты нашего цветка. Кроме того, шипы, скрытые за сладостным ароматом розы; та стойкость, с которой она цепляется за жизнь, как если бы она не желала или боялась умирать… ее эффектные цвета и насыщенный запах — все эти черты столь отличны от нашего цветка, который не несет в своей красоте ни острия, ни яда; он готов в любую минуту расстаться с жизнью но призыву природы…» В этой цитате из книги «Бусидо» Инадзо Нитобэ, приводимой А.Н. Мещеряковым, следует обратить особое внимание именно на последние слова, позднее самолеты для летчиков-камикадзе прозвали «цветками сакуры»…
Тем временем началась длительная осада Порт-Артура, а японская армия по-хозяйски распоряжалась в Корее. Войска Японии к маю 1904 г. дошли до реки Ялуцзян. Дальше лежала Манчжурия. Маршрут, намеченный еще Хидэёси Тоётоми, начал приобретать реальные черты. Ляодунский полуостров за исключением Порт-Артура тоже был захвачен, японские войска наступали на Ляоян. Сражение под Ляояном окончилось печально для российских войск, они были вынуждены отойти к Мукдену.
И теперь японцы пользовались в «информационном войне» теми же терминами, что и в войне с Китаем. Говорилось, что это — война цивилизации с варварством. Увы, формально они были правы: Россия оставалась самодержавной монархией, Япония уже успела стать конституционной и парламентской. Да и симпатии США к Японии были основаны на неприязни к России из-за еврейских погромов. Но, но сути, варварство воевало с варварством — западное с восточным. (А если кто-то считает варварской только японскую сторону, пусть на минутку представит себе, что случилось бы с храмом синто и синтоистской общиной в Санкт-Петербурге во время войны, если бы таковые существовали).
Однако здесь нужно четко различать героизм русских солдат и офицеров — и всю бездарность российских властей и полководцев (такие, как Гурко или адмирал Макаров, оказались в меньшинстве). Говоря о войнах будущего, это различие тоже следует всегда делать.
В Японии вспыхнула милитаристская кампания, в России началась антивоенная (правда, весьма ограниченная — многие, как Валерий Брюсов, встали на официальную сторону). И опять же, те, кто радовался японским победам и клял «своих», хотя и представляли, в основном, интеллигенцию, не должны записываться нами в оголтелые антипатриоты. Японцев они не знали, для них это был некий «виртуальный» народ. Зато российские власти были рядом, и вот их как раз знали даже слишком хорошо…
В стране назревала революция. Но, если бы на то не было реальных причин, никакие японские агенты (которые, конечно же, использовались) ничего не смогли бы предпринять.
Лишь немногие японцы критиковали войну, в России движение протеста оказалось куда шире. У нас известен писатель Сосэки Нацуми. В своей сатирической повести «Ваш покорный слуга кот» он писал от лица домашнего зверя: «Я кот японский, а поэтому, конечно, японофил. Если бы мне представилась возможность, то я даже хотел бы сформировать кошачью бригаду и отправиться на фронт царапать русских солдат…» Но столь масштабной фигуры, как Л.Н. Толстой, критиковавший власти за захватническую политику, в Японии не возникло.
Падение Порт-Артура, Цусима и Сахалин
2 января 1905 г., за несколько дней до «кровавого воскресенья», Порт-Артур пал. И в этом случае командовавший осадой генерал Морэсукэ Ноги проявил рыцарство: многие из пленных русских офицеров были отпущены, дав расписку, что не станут более принимать участие в военных действиях. Генерал Ноги на поздравления отвечал: он не заслуживает их, слишком много его солдат погибло.
Это было действительно так: Япония за время войны потеряла больше людей, чем Россия (86 000 убитых японцев и 50 000 русских). Впрочем, подобное естественно: атакующая сторона всегда несет большие потери, чем обороняющаяся.
В марте 1905 г. сражение под Мукденом окончилось в пользу японцев, российская армия под командованием генерала Куропаткина была вынуждена отступать. В мае 1905 г. эскадра Балтийского флота прибыла на Дальний Восток, и 27 мая произошло знаменитое Цусимское сражение. Российские силы были разбиты. В числе других кораблей в битве участвовал знаменитый позднее крейсер «Аврора», получивший серьезные повреждения.
Теперь боевые действия со стороны России могли быть лишь сухопутными. Но весь героизм простых солдат бездарно растрачивался командованием.
Любопытный случай связан с российской медалью в память о войне. Ее проект поступил к Николаю II еще в тот момент, когда боевые действия вовсю продолжались. И продолжались они так, что медаль с выбитым текстом «Да вознесетъ васъ Господь» оказалась бы несвоевременной. Поэтому император начертал на проекте резолюцию: «В свое время». Однако же было решено, что он одобрил проект. Медаль появилась с несколько странноватым текстом: «Да вознесетъ васъ Господь въ свое время»…
В июне президент США Теодор Рузвельт (не нужно путать его с Франклином Рузвельтом — хотя, как сказали бы в Японии, они принадлежали «к одному дому», но преемственности, как в случае с Бушами, не было) выдвинул мирную инициативу. Впоследствии он стал одним из первых лауреатов Нобелевской премии мира именно за это.
К тому времени выдохлись обе стороны. В России набирала обороты революция под лозунгами ликвидации самодержавия. Японцы оказывали помощь в финансировании революционной борьбы. И российские социалисты не брезговали средствами от японских монархистов.
Но и Япония «чувствовала себя» не лучшим образом. Военный потенциал России все равно был несопоставим с японским, а экономика находилась и плачевном состоянии. Россия ответила положительно на предложение Рузвельта 12 июня, но, поскольку перемирия не наступило, войска Японии вторглись на слабо защищенный Сахалин. Там пришлось вооружить каторжан, и произошло то, что уже творилось в Китае — резня. Погибли не только каторжнее, выступившие с оружием в руках, но и мирные люди. Там японцы не стеснялись: военных фотографов и корреспондентов не было, сообщить миру о произволе и бессудных расстрелах оказалось некому.
Т. Рузвельт, конечно, не действовал только из благородных побуждений. Если ни Япония, ни Россия не получат больших преимуществ в регионе, то реальный выигрыш останется за США — ведь обе воюющих были империалистическими хищниками. К тому же, в самой Америки отношение к японцам несколько изменилось. Если еврейские погромы в России были далеко, то «дешевая рабочая сила» из Японии трудилась рядом. Японцы работали за гроши, а простые американцы не без оснований считали, что это отнимет у них рабочие места. К тому же, эмигранты жили своими общинами, не смешиваясь с основным населением. И, наконец, они были «желтыми»…
Переговоры и взрыв недовольства в Японии
Глава японских переговорщиков министр иностранных дел Дзютаро Комура прекрасно понимал, как его встретят после заключения мира. И ничего хорошего он не предполагал: слишком больших уступок от России не ожидалось.
Переговоры шли двадцать дней, Россию представлял председатель совета министров С.Ю. Витте. боевых действий во время, предшествовавшее заключению соглашения в Портсмуте, не велось.
Витте заявлял, что в войне не было победителя, значит, нет и побежденной стороны. Ему удалось добиться того, что Россия не будет выплачивать контрибуцию, что Тихоокеанский флот сокращаться не станет. Но эти требования Япония выставила лишь для того, чтобы их снять. Ей куда важнее были истинные цели: Манчжурия и Корея. Россия отдала Южно-Манчжурскую железную дорогу, согласилась уйти с Ляодунского полуострова, граница между двумя странами пролегала теперь но суше — юг Сахалина отходил Японии.
Теперь народные волнения ждали уже Японию, а не Россию, хотя Комура с честью справился с дипломатической миссией. Удивительно, что он вообще остался в живых.
Людям говорили, что японская армия способна гнать противника до Байкала, захватить всю Сибирь и даже добраться до самого Санкт-Петербурга. Теперь ожидания оказались обманутыми. После подписания 5 сентября Портсмутского мирного договора Лига борьбы с мирным договором наметила проведение антиправительственного митинга в парке Хибия в Токио. Многотысячная толпа снесла полицейский кордон, затем направилась ко дворцу императора, попыталась штурмовать резиденцию министра внутренних дел. Только прибытие подразделений армии, которую поддерживали эти люди, привело к некоторому спокойствию. Но полицейские участки ночью все равно громили. Заодно к огню всенародного негодования приобщили 15 трамваев (вероятно, это сделали рикши, не желавшие конкуренции). Жгли и христианские церкви, попытались разгромить православную миссию, но ее хорошо защищали (как и американское посольство, на которое едва не обрушился удар).
Кончилось тем, что власти ввели чрезвычайное положение и заявили о том, что применят оружие против погромщиков. А до этого на митингах было принято 230 резолюций за продолжение войны по просьбам трудящихся. Всего погибло 17 демонстрантов.
А в октябре все же устроили триумф адмиралу Хэйхатиро Того, победителю при Цусиме. Но смотр прошел не вполне гладко — флагманский корабль «Микаса» взорвался, стоя на рейде 11 сентября. И русские были тут ни при чем: считается, что матросы, устроившие попойку, проявили неосторожность с огнем.
Стране и в самом деле требовался отдых. Налоги резко возросли, пришлось оплачивать займы у иностранных государств (а когда-то американский президент Грант не советовал залезать в долги). Цена территориальных приобретений оказалась слишком велика.
А приобретения были: японо-корейский договор во дворце, окруженном японскими солдатами, подписали в ноябре. Теперь Корея становилась протекторатом Японии.
Победы Японии признал и Китай. Уже в 1906 г. китайская делегация прибыла в Токио, дабы ознакомиться с образованием, промышленностью и политикой. А китайские студенты уже изучали там… «японскую науку». Так что судьба порой играет не только людьми, но и с целыми странами.
В апреле 1906 г. состоялся парад победы на Дворцовой площади Токио. К триумфу хорошо подготовились, даже выпустили специальные открытки и почтовые марки. Но главный триумфатор, генерал Морэсукэ Ноги, не чувствовал себя победителем. Он сожалел о жертвах и просил императора об одном: о позволении совершить ритуальное самоубийство. Император позволил, но лишь с условием — после его собственного ухода. «Сгораю со стыда: как взгляну в глаза старым родителям?» — спрашивал себя вчерашний победитель. Печалился и сам Мэйдзи:
В этой битве,
Что не знает
Примеров,
Так много людей
С жизнью расстались…
Нужно отметить: в русско-японской войне погибли два сына генерала Ноги. Это характерно не только для Японии. Посылать сыновей в «горячие точки» в те времена не стеснялись полководцы во многих странах мира. Это сейчас можно требовать с парламентской трибуны войны до победного конца, не стесняясь заранее списать жизни сотен и тысяч солдат — а нагуливающий жирок и не нюхавший пороха сын может спокойно позировать для папарацци под ручку со «светскими львицами»…
Война произвела сдвиги в политике (теперь Россия, наконец, отказывалась от самодержавия в пользу парламентской монархии). Поменялась карта мира (независимая Корея вскоре исчезла с них). Но вот с комплексом национальной неполноценности японцев (который нам из сегодняшнего времени кажется совершенно излишним) она ничего не смогла поделать. У Японии был «японский Боккаччо» — Сайкаку Ихара, «японский Шекспир» — Тикамацу, горные хребты назвали «японскими Альпами», реку Кисо — «японским Рейном»… Как-то несерьезно это звучало.
В светлых дворцах — приемы, пиры, балы,
Золото отражается в хрустале…
Здесь — облевали землю свинцом стволы,
Красное солнце прячется в дымной мгле.
С пеплом смешалась, с кровью ушла в песок
Вера в людей и прочая дребедень.
Тех, из дворцов, сюда бы на месяцок,
Даже на день — по только на этот день…
Замечу: в X части не будет раздела, посвященного альтернативам. И совсем не потому, что они не существовали. Мы уже убедились, что их имелось множество. И каждая вела к нормальному развитию и России, и Японии. Но — не сложилось…
Альтернатив не будет, потому что писать об этом горько и тяжело. Каждый читатель может представить все самостоятельно. И поразиться глупости российских политиков, втянувших свою страну в череду поражении, которые уже не за горами. А заодно — удивиться недальновидности японских политиков, заложивших мину под будущее Японии. Мину, которая рванет в Хиросиме…
Как видится теперь, обе стороны потерпели поражение, пусть одна из них и славила победу своего оружия.
Первые сражения
Дело шло к войне. 5 февраля 1904 г. была перерезана телеграфная линия к северу от Сеула. 6 февраля японский посол в Санкт-Петербурге заявил о том, что его страна разрывает дипломатические отношения. 8 февраля японская эскадра блокировала гавань корейского порта Чемульпо, где находились крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец», служившие для охраны российских миссий.
А что же российская сторона, ратовавшая за территориальное расширение? Генерал Алексеев, представлявший Россию на Дальнем Востоке, решил «не волновать общество» и не передал информацию в Порт-Артур.
Японцам не удался бы эффект внезапности, если бы российские власти не проявили «эффект некомпетентности».
Лишь 9 февраля русская эскадра в Порт-Артуре была подвергнута атаке. Японцы нанесли удар по неподготовленным к боевым действиям судам.
Тем временем на рейде Чемульпо «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен собственной командой, не пожелавшей сдаваться. Нам очень хорошо известен этот подвиг благодаря песни «Варяг», которая звучала и в советское время, да и сейчас ее знает каждый (в слегка отредактированном варианте, откуда убраны совсем уж расистские обороты про «желтолицых чертей»).
Но далеко не каждый знает, что эта народная песня имеет автора, к тому же — иностранного.
Подвиг «Варяга» произвел огромное впечатление на европейские страны, особенно — на Германию. «Желтая опасность» сделалась зримой. В германском журнале «Югенд» («Юность») в феврале 1904 г. появилось стихотворение Р. Грейтса «Памяти “Варяга”». Его перевела на русский язык Е. Студенская (ее тоже забыли, как и автора). Так появилась русская народная песня. Заметим, что она в то время отражала не только человеческое сочувствие немецкого автора, но и официальную политику Германии — если и не открыто дружить с Россией, как Франция, то, но крайней мере, хранить нейтралитет. (И эту возможность упустили!) Тем временем в поддержку Японии высказывалась не только Англия, к ней присоединились США. Не пройдет и сорока лет, и американские корабли вспыхнут в Перл-Харборе. Не пройдет и сорока лет, и британцы покинут Сингапур, Гонконг, Малайю, Бирму, под угрозой окажется восток Индии. Мины под свое будущее закладывали в начале века все…
11 февраля император Мэйдзи объявил, наконец, войну. Это совпало с празднованием дня восхождения на престол Дзимму-тэнно. Похоже, в тот момент японский тоталитаризм уже пришел к идее, которая позднее станет притчей во языцех в СССР: великие свершения приурочиваются к памятным датам. Поэтому вряд ли правы те, кто утверждал, что при атаке на Порт-Артур все офицеры находились на приеме, который устраивала супруга адмирала Старка, командующего эскадрой, а японцы отлично знали распорядок. Дело совсем в ином: российская сторона не выучила национальные праздники Японии.
После гибели русских кораблей в Чемульпо там высадились японские войска — как раз в то время, когда Корея просила прислать дополнительный российский контингент.
Удар по Порт-Артуру был, безусловно, вероломным, хотя японцы заявляли, что объявили войну именно в этот день. Но ведь боевые действия уже шли, а русские в Порт-Артуре о том не знали.
Агрессия Японии, безусловно, нанесла удар по православию в этой стране. Но здесь японские власти проявили завидное благоразумие: вновь усилили охрану миссии от террористов. Не был закрыт и Воскресенский собор. Однако преследований и фактических гонений на бытовом уровне избежать не удалось, а распространители слухов оказывали в том поддержку.
Отец Николай был вынужден обратиться с призывом к православным японцам молиться за победу японского оружия. Сам же он молился за победу России, но не на людях.
Русских военнопленных (их было около 80 000 человек) доставляли в Японию. С ними поступали вполне хорошо, издевательств не случалось, и от голода они не страдали. Им разрешалось даже выходить в город, посещать общественные места.
Отца Николая не допустили в концлагеря, но японские православные священники проводили духовное окормление русских людей. На Пасху даже раздобыли яйца, что в стране, живущей почти впроголодь, стало своего рода подвигом. Император Мэйдзи не только не препятствовал работе православного Общества духовного утешения военнопленных, но и прислал дар, высоко оценив его деятельность. В концлагере на острове Сикоку начальник лагеря, с ужасом видя, что половина русских солдат неграмотны и не могут даже поставить подпись, учредил нечто вроде курсов ликбеза. Буквари и евангелия отправляли из православной миссии.
Но и Россия обращалась с пленными японцами вполне гуманно, согласно конвенции, подписанной двумя странами еще в 1899 г.
Конечно, нельзя сказать, что этими поступками двигало только рыцарство и бескорыстие. Японцам очень хотелось предстать цивилизованными даже в глазах врага. Но было, было и рыцарство.
Поэт-националист Такубоку Исикава, славивший ценности милитаристского общества, отдал дань и противнику. Его стихотворение «Памяти адмирала Макарова» — это, пожалуй, пример истинно самурайского отношения к поверженному, но доблестному врагу.
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов,
Замрите со склоненной головой
При звуках имени его: Макаров!
Его я славлю в час вражды слепой
Сквозь грозный рев потопа и пожаров.
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
В самой Японии шпиономания приобрела безумные размеры. А.Н. Мещеряков сообщает о женщине, заявившей в полицию о том, что ее муж — русский шпион. На самом деле все выглядело иначе: он просто сбежал от нее, и дама решила, что уж теперь-то полиция отыщет беглеца. В перечень иностранных шпионов попал даже доктор Э. Бёльц, лечащий врач престолонаследника и двора. Правда, сообщение тут же опровергли. «Министерство правды» работало с устрашающей силой, даже слегка опережая события.
Если в прошлой войне под ружье поставили богов счастья (как сказали бы сейчас, это были лица китайской национальности), то теперь настал черед для истинно японской сакуры. Настоящий патриот Японии обязан любить сакуру: «Мы не способны разделить с европейцами их любовь к розам, которым недостает простоты нашего цветка. Кроме того, шипы, скрытые за сладостным ароматом розы; та стойкость, с которой она цепляется за жизнь, как если бы она не желала или боялась умирать… ее эффектные цвета и насыщенный запах — все эти черты столь отличны от нашего цветка, который не несет в своей красоте ни острия, ни яда; он готов в любую минуту расстаться с жизнью но призыву природы…» В этой цитате из книги «Бусидо» Инадзо Нитобэ, приводимой А.Н. Мещеряковым, следует обратить особое внимание именно на последние слова, позднее самолеты для летчиков-камикадзе прозвали «цветками сакуры»…
Тем временем началась длительная осада Порт-Артура, а японская армия по-хозяйски распоряжалась в Корее. Войска Японии к маю 1904 г. дошли до реки Ялуцзян. Дальше лежала Манчжурия. Маршрут, намеченный еще Хидэёси Тоётоми, начал приобретать реальные черты. Ляодунский полуостров за исключением Порт-Артура тоже был захвачен, японские войска наступали на Ляоян. Сражение под Ляояном окончилось печально для российских войск, они были вынуждены отойти к Мукдену.
И теперь японцы пользовались в «информационном войне» теми же терминами, что и в войне с Китаем. Говорилось, что это — война цивилизации с варварством. Увы, формально они были правы: Россия оставалась самодержавной монархией, Япония уже успела стать конституционной и парламентской. Да и симпатии США к Японии были основаны на неприязни к России из-за еврейских погромов. Но, но сути, варварство воевало с варварством — западное с восточным. (А если кто-то считает варварской только японскую сторону, пусть на минутку представит себе, что случилось бы с храмом синто и синтоистской общиной в Санкт-Петербурге во время войны, если бы таковые существовали).
Однако здесь нужно четко различать героизм русских солдат и офицеров — и всю бездарность российских властей и полководцев (такие, как Гурко или адмирал Макаров, оказались в меньшинстве). Говоря о войнах будущего, это различие тоже следует всегда делать.
В Японии вспыхнула милитаристская кампания, в России началась антивоенная (правда, весьма ограниченная — многие, как Валерий Брюсов, встали на официальную сторону). И опять же, те, кто радовался японским победам и клял «своих», хотя и представляли, в основном, интеллигенцию, не должны записываться нами в оголтелые антипатриоты. Японцев они не знали, для них это был некий «виртуальный» народ. Зато российские власти были рядом, и вот их как раз знали даже слишком хорошо…
В стране назревала революция. Но, если бы на то не было реальных причин, никакие японские агенты (которые, конечно же, использовались) ничего не смогли бы предпринять.
Лишь немногие японцы критиковали войну, в России движение протеста оказалось куда шире. У нас известен писатель Сосэки Нацуми. В своей сатирической повести «Ваш покорный слуга кот» он писал от лица домашнего зверя: «Я кот японский, а поэтому, конечно, японофил. Если бы мне представилась возможность, то я даже хотел бы сформировать кошачью бригаду и отправиться на фронт царапать русских солдат…» Но столь масштабной фигуры, как Л.Н. Толстой, критиковавший власти за захватническую политику, в Японии не возникло.
Падение Порт-Артура, Цусима и Сахалин
2 января 1905 г., за несколько дней до «кровавого воскресенья», Порт-Артур пал. И в этом случае командовавший осадой генерал Морэсукэ Ноги проявил рыцарство: многие из пленных русских офицеров были отпущены, дав расписку, что не станут более принимать участие в военных действиях. Генерал Ноги на поздравления отвечал: он не заслуживает их, слишком много его солдат погибло.
Это было действительно так: Япония за время войны потеряла больше людей, чем Россия (86 000 убитых японцев и 50 000 русских). Впрочем, подобное естественно: атакующая сторона всегда несет большие потери, чем обороняющаяся.
В марте 1905 г. сражение под Мукденом окончилось в пользу японцев, российская армия под командованием генерала Куропаткина была вынуждена отступать. В мае 1905 г. эскадра Балтийского флота прибыла на Дальний Восток, и 27 мая произошло знаменитое Цусимское сражение. Российские силы были разбиты. В числе других кораблей в битве участвовал знаменитый позднее крейсер «Аврора», получивший серьезные повреждения.
Теперь боевые действия со стороны России могли быть лишь сухопутными. Но весь героизм простых солдат бездарно растрачивался командованием.
Любопытный случай связан с российской медалью в память о войне. Ее проект поступил к Николаю II еще в тот момент, когда боевые действия вовсю продолжались. И продолжались они так, что медаль с выбитым текстом «Да вознесетъ васъ Господь» оказалась бы несвоевременной. Поэтому император начертал на проекте резолюцию: «В свое время». Однако же было решено, что он одобрил проект. Медаль появилась с несколько странноватым текстом: «Да вознесетъ васъ Господь въ свое время»…
В июне президент США Теодор Рузвельт (не нужно путать его с Франклином Рузвельтом — хотя, как сказали бы в Японии, они принадлежали «к одному дому», но преемственности, как в случае с Бушами, не было) выдвинул мирную инициативу. Впоследствии он стал одним из первых лауреатов Нобелевской премии мира именно за это.
К тому времени выдохлись обе стороны. В России набирала обороты революция под лозунгами ликвидации самодержавия. Японцы оказывали помощь в финансировании революционной борьбы. И российские социалисты не брезговали средствами от японских монархистов.
Но и Япония «чувствовала себя» не лучшим образом. Военный потенциал России все равно был несопоставим с японским, а экономика находилась и плачевном состоянии. Россия ответила положительно на предложение Рузвельта 12 июня, но, поскольку перемирия не наступило, войска Японии вторглись на слабо защищенный Сахалин. Там пришлось вооружить каторжан, и произошло то, что уже творилось в Китае — резня. Погибли не только каторжнее, выступившие с оружием в руках, но и мирные люди. Там японцы не стеснялись: военных фотографов и корреспондентов не было, сообщить миру о произволе и бессудных расстрелах оказалось некому.
Т. Рузвельт, конечно, не действовал только из благородных побуждений. Если ни Япония, ни Россия не получат больших преимуществ в регионе, то реальный выигрыш останется за США — ведь обе воюющих были империалистическими хищниками. К тому же, в самой Америки отношение к японцам несколько изменилось. Если еврейские погромы в России были далеко, то «дешевая рабочая сила» из Японии трудилась рядом. Японцы работали за гроши, а простые американцы не без оснований считали, что это отнимет у них рабочие места. К тому же, эмигранты жили своими общинами, не смешиваясь с основным населением. И, наконец, они были «желтыми»…
Переговоры и взрыв недовольства в Японии
Глава японских переговорщиков министр иностранных дел Дзютаро Комура прекрасно понимал, как его встретят после заключения мира. И ничего хорошего он не предполагал: слишком больших уступок от России не ожидалось.
Переговоры шли двадцать дней, Россию представлял председатель совета министров С.Ю. Витте. боевых действий во время, предшествовавшее заключению соглашения в Портсмуте, не велось.
Витте заявлял, что в войне не было победителя, значит, нет и побежденной стороны. Ему удалось добиться того, что Россия не будет выплачивать контрибуцию, что Тихоокеанский флот сокращаться не станет. Но эти требования Япония выставила лишь для того, чтобы их снять. Ей куда важнее были истинные цели: Манчжурия и Корея. Россия отдала Южно-Манчжурскую железную дорогу, согласилась уйти с Ляодунского полуострова, граница между двумя странами пролегала теперь но суше — юг Сахалина отходил Японии.
Теперь народные волнения ждали уже Японию, а не Россию, хотя Комура с честью справился с дипломатической миссией. Удивительно, что он вообще остался в живых.
Людям говорили, что японская армия способна гнать противника до Байкала, захватить всю Сибирь и даже добраться до самого Санкт-Петербурга. Теперь ожидания оказались обманутыми. После подписания 5 сентября Портсмутского мирного договора Лига борьбы с мирным договором наметила проведение антиправительственного митинга в парке Хибия в Токио. Многотысячная толпа снесла полицейский кордон, затем направилась ко дворцу императора, попыталась штурмовать резиденцию министра внутренних дел. Только прибытие подразделений армии, которую поддерживали эти люди, привело к некоторому спокойствию. Но полицейские участки ночью все равно громили. Заодно к огню всенародного негодования приобщили 15 трамваев (вероятно, это сделали рикши, не желавшие конкуренции). Жгли и христианские церкви, попытались разгромить православную миссию, но ее хорошо защищали (как и американское посольство, на которое едва не обрушился удар).
Кончилось тем, что власти ввели чрезвычайное положение и заявили о том, что применят оружие против погромщиков. А до этого на митингах было принято 230 резолюций за продолжение войны по просьбам трудящихся. Всего погибло 17 демонстрантов.
А в октябре все же устроили триумф адмиралу Хэйхатиро Того, победителю при Цусиме. Но смотр прошел не вполне гладко — флагманский корабль «Микаса» взорвался, стоя на рейде 11 сентября. И русские были тут ни при чем: считается, что матросы, устроившие попойку, проявили неосторожность с огнем.
Стране и в самом деле требовался отдых. Налоги резко возросли, пришлось оплачивать займы у иностранных государств (а когда-то американский президент Грант не советовал залезать в долги). Цена территориальных приобретений оказалась слишком велика.
А приобретения были: японо-корейский договор во дворце, окруженном японскими солдатами, подписали в ноябре. Теперь Корея становилась протекторатом Японии.
Победы Японии признал и Китай. Уже в 1906 г. китайская делегация прибыла в Токио, дабы ознакомиться с образованием, промышленностью и политикой. А китайские студенты уже изучали там… «японскую науку». Так что судьба порой играет не только людьми, но и с целыми странами.
В апреле 1906 г. состоялся парад победы на Дворцовой площади Токио. К триумфу хорошо подготовились, даже выпустили специальные открытки и почтовые марки. Но главный триумфатор, генерал Морэсукэ Ноги, не чувствовал себя победителем. Он сожалел о жертвах и просил императора об одном: о позволении совершить ритуальное самоубийство. Император позволил, но лишь с условием — после его собственного ухода. «Сгораю со стыда: как взгляну в глаза старым родителям?» — спрашивал себя вчерашний победитель. Печалился и сам Мэйдзи:
В этой битве,
Что не знает
Примеров,
Так много людей
С жизнью расстались…
Нужно отметить: в русско-японской войне погибли два сына генерала Ноги. Это характерно не только для Японии. Посылать сыновей в «горячие точки» в те времена не стеснялись полководцы во многих странах мира. Это сейчас можно требовать с парламентской трибуны войны до победного конца, не стесняясь заранее списать жизни сотен и тысяч солдат — а нагуливающий жирок и не нюхавший пороха сын может спокойно позировать для папарацци под ручку со «светскими львицами»…
Война произвела сдвиги в политике (теперь Россия, наконец, отказывалась от самодержавия в пользу парламентской монархии). Поменялась карта мира (независимая Корея вскоре исчезла с них). Но вот с комплексом национальной неполноценности японцев (который нам из сегодняшнего времени кажется совершенно излишним) она ничего не смогла поделать. У Японии был «японский Боккаччо» — Сайкаку Ихара, «японский Шекспир» — Тикамацу, горные хребты назвали «японскими Альпами», реку Кисо — «японским Рейном»… Как-то несерьезно это звучало.
Глава 49.
Перед Великой войной
Чтобы золотым спокойнее
Было в кошельках тугих.
Охраняют их разбойники
От разбойников других…
Никто в годы после окончания русско-японской войны не смог бы представить, что вскоре Япония окажется в одной союзнической коалиции с Россией (хотя Портсмутский договор и начинался словами: «Мир и дружба пребудут отныне между их величествами императором всероссийским и императором Японии…») Но военный союз состоялся. Правда, «дружба» с Россией здесь ни при чем — куда серьезнее оказалась дружба с Британией (ну, а уж у той приоритеты менялись быстро) и желание отхватить куски германских колоний. Ведь Германия не зря говорила о «желтой опасности»: в некотором смысле она тоже была соседкой Японии, как и Россия. Ее владения простирались на тысячи миль в Тихом океане, и не беда, что это небольшие и совершенно неразвитые острова. Получив их и вступив в войну в 1941 г., Япония доказала, сколь полезны они могут быть.
Последние годы эпохи Мэйдзи
Заканчивался исторический период, когда каждый год можно было считать за десятилетие. Япония прошла путь от закрытого медвежьего уголка мира до мировой державы. И проблемы у нее появлялись такие же, как и у прочих мировых держав. Например, рабочее движение. В феврале 1907 г. восстали горняки на медной шахте. Мало того, что зарплата у них была низкой, но и сама ситуация в местности Асио определялась, как экологическая катастрофа (пусть этот термин и изобрели позже).
Восстание подавила армия, но вопрос никуда не исчез: как известно, пулями голодных не кормят…
Имелись и собственные проблемы, которые пришлось решать. Например, восстановить в правах буддистов. Только теперь это произошло: император поблагодарил буддийских монахов за духовную поддержку японских солдат.
А вот пострадали после войны, хотя это и звучит странно, синтоистские боги. Мало того, их просто-напросто безвинно репрессировали. Конечно, не главных, а второстепенных ками, которым поклонялся простои народ. Слишком много оказалось в стране всевозможных святилищ, слишком плохо они поддавались учеты и контролю. А ведь известно, что тоталитарные государства тяготеют к укрупнению.
Вот главную религию страны и «укрупнили» — в каждой деревне и в каждом районе должен быть один храм. Полностью подконтрольный.
И ками, а точнее, паланкины с ковчежцами, перевезли. При этом мнение самих божеств чиновники не спрашивали. Мнения крестьян, почитавших их столетиями — тоже.
Чуть позже изменился и порядок приветствия живых богов синто. Так, на вокзале за десять шагов до приближения императорского вагона учащимся, стоящим в положении «смирно», следовало кланяться, при этом угол наклона должен был составлять около 30 градусов. Предписывалась тишина, петь государственный гимн при встрече теперь было нельзя.
В отношении христианства гонений не было, но и христианской страной Япония не стала. Рассуждения были типичны для язычников: если японцы сумели победить христианскую страну, значит, христианский бог слабее богов спито. Тем не менее, православная община с японскими священниками сохранилась и до нашего времени.
Реально обидев крестьян, бюрократия в то же время положила немало труда на то, чтобы возвеличить «образ простого сельского труженика». Идеологи «почвенников» говорили о развращенности, холодности, бездушии и алчности горожан. И о добрых, трудолюбивых, скромных и неиспорченных крестьянах. (А им бы родного ками вернуть, а там — говорите, что хотите!..)
Деревенские парни меньше рассуждают, они послушны командирам, попав в армию. А значит, да здравствует родная деревня! Появилась даже теория «ногёдо» — «путь крестьянина» (в дополнение к бусидо).
Такое тоже свойственно тоталитарным режимам, их идеологи нутром понимают, что именно города были и будут оплотом свободы. И, раз уж города нельзя ликвидировать (хотя, как минимум, в одном тоталитарном государстве в конце XX в. это проделали — я имею в виду Камбоджу, но там «эксперимент» оказался не только особо кровавым, но и особо провальным), то, но крайней мере, стоит их принизить.
Появились «образцовые деревни» и передовики сельского хозяйства, которых награждал престолонаследник в ходе своих поездок по стране.
Еще одна черта, характерная для тоталитаризма — это атака на секс и на чувство любви между мужчиной и женщиной. (Не от этой ли противоестественности им отведен столь малый срок жизни, этим волнам несвободного прошлого, захлестывающим время от времени страны, освобождающие личность? Насколько мне известно, одна лишь Куба отказалась от этого, но и режим Кастро вряд ли можно счесть тоталитарным). Государство, которое держит своих подданных (граждан в нем нет) под контролем, обязательно постарается засунуть свой нос в замочную скважину — естественно, под «благородным» предлогом защиты нравственности и охраны семьи. Теперь гравюры «с клубничкой» приобрести было сложно. «Любовь и отчаяние с легкостью сопутствуют друг другу… Люди чувствительные безвольны… они безо всяких на то оснований утверждают, что любовь — свята, с жаром говорят про звезды и фиалки. [Заметим — сакуру не помянули. — Э.Д.] …Взаимная привязанность супругов не может именоваться «любовью», «любовь» — это то, что происходит с мужчиной и женщиной вне брака, она не имеет никакого отношения к святости, а есть разновидность психического расстройства…» Эти милые высказывания, которые цитирует А.Н. Мещеряков в своей работе, взяты из японского журнала «Мир женщины» за 1908 г. В них есть доля правды, если говорить о слишком сильной эмоциональности. Но они очень напоминают идеи времен «культурной революции» в Китае. Нынешним сторонникам «интеллократии», «государства разума», которые повторяют подобные вещи едва ли не слово в слово, следовало бы помнить такую малоприятную аналогию. Здесь они — далеко не первооткрыватели.
Впрочем, в этом случае нельзя все списывать на тоталитаризм. Прежние традиции тоже давали о себе знать. Отец Николай писал, сколь трудно было привить даже православным японцам, вступающим в брак, мысль о взаимном поцелуе: «… Молодые, не понимая, чего от них хотят, наивно пятились один от другого. У японцев ведь нет поцелуев, даже родители не целуют своих детей». Можно лишь вообразить, сколь страшной и варварской показалась бы им советская традиция приветствий, принятых между государственными деятелями!
Постепенно в Японии активизировались не только буржуазные партии, но и группы анархистов и социалистов. Впрочем, многочисленными они не были. Однако социалисты еще во время войны стали авторами воззвания к российским «братьям и сестрам», которое перепечатали в «Искре». В революционной России оно оказалось куда более популярным, чем в Японии.
В 1907 г. скончалась Ёсико Накаяма, биологическая мать императора. Увы, тогдашние законы не позволяли считать ее матерью реальной, сын даже не мог навещать ее, хотя она сама бывала у Мэйдзи. К слову сказать, и Харуко не стала реальной матерью престолонаследника Ёсихито, с задачей продления династии справилась одна из наложниц императора. Но вот в дальнейшем императорские браки стали моногамными…
Япония старалась закрепить свой имидж на международной арене. Так, в 1909 г. Дзигоро Кано стал членом Международного олимпийского комитета. Впоследствии он сумел добиться того, что Токио назвали столицей Олимпиады-1940. Но Олимпийским Играм помешала война. Кано не дожил до исполнения своей мечты: Олимпиада все же прошла в японской столице в 1964 г. После этого в стране еще дважды прошли зимние Олимпийские Игры. В 1964 г. произошел посмертный триумф Дзигоро Кано — борьба дзюдо, которую он фактически создал, стала олимпийским видом спорта. Кстати, тогда же, в начале XX века, Кано стал не только создателем правил дзюдо, как спортивной борьбы, но и философии этого восточного боевого искусства. Он считал, что это — средство воспитания морального духа истинного воина, он был учителем привилегированных школ столицы, где учились дети элиты нации. Дзюдо было популярным видом спорта и в этих кругах. Как известно, истории иногда свойственно повторяться…
Окончательное (почти) решение «корейского вопроса»
Россия и Япония заключили в 1907 г. договор о нерушимости границ. При этом Россия стремилась модернизировать армию и инфраструктуру на Дальнем Востоке, а Япония тоже готовилась к войне (на всякий случай). В сфере влияния Японии осталась Корея, в сфере влияния России северная Манчжурия и Внешняя Монголия (мы видим ее на картах под нынешним названием Монголия (Монгол Улс), а Внутренняя Монголия принадлежит Китаю).
Еще до подписания договора «очень независимый» император Кореи Коджон отрекся от престола. Его сменил Сунджон, поставленный японцами (и, очевидно, еще более «независимый»). Он страдал тяжелым заболеванием, не наследственным, а приобретенным — несколько лет тому назад ему положили яд в кофе. Убить не убили, но инвалидом сделали.
Свержение Коджона прошло некрасиво. В Гааге открылась II мирная конференция, и корейский император все же решил проявить независимость, тайно направив туда своих посланников, которые заявили, что японская протекция навязана их стране силой. Конференция запросила мнения самого Коджона, телеграмма, адресованная ему, попала прямиком к Хиробуми Ито. А уж он-то поговорил с Коджоном по-свойски. И тому пришлось сказать, что в Гааге нет его представителей. Конференция тем и удовлетворилась, а монарха за строптивость лишили трона (как и бывает при тоталитарных режимах, «добровольно и с песней»).
Принц Ёсихито посетил протекторат, а десятилетний принц Ли Юн, наследник корейского престола, прибыл в Японию. По официальной версии — для обучения. Реально — в качестве заложника.
Ли Юн впоследствии так и не сделайся монархом — ни послушным, ни строптивым. А вот обучение и в самом деле прошел, а после стал успешным генералом, командовал крупным подразделением ВВС.
В 1908 г. в Порт-Артуре генерал Ноги открыл два мемориала — памяти японских и русских солдат. Страна, где еще с древности умели ценить «благородство поражения», отдавала дань и своим героям, и героям побежденного противника. Тем временем появился новый «вероятный противник» — США. Но война с Америкой если и намечалась, то очень нескоро. Однако можно предположить — уже в то время многие представители японской диаспоры начали невидимую постороннему глазу работу.
Еще до полного присоединения Корен произошло событие, вполне ясно показавшее, как массы корейского народа будут относиться к «освобождению». В захваченной стране началась повстанческая война. В русско-японской войне погибло свыше 80 000 японских солдат. В 1908 г. — 245 японцев стали жертвами партизанской войны (сравним это с 15 000 корейцев). Силы оказались слишком неравными, но корейцы станут прибавлять поминальные таблички в храме Ясукуни до самого окончания оккупации.
26 октября 1909 г. в Харбин на встречу с российским министром финансов В.Н. Коковцевым прибыл Хиробуми Ито, занимавший должность председателя Тайного совета. Должен был обсуждаться «корейский вопрос», но этого не случилось. После смотра почетного караула из толпы приветствующих двух политиков жителей города отделился человек, который «поприветствовал» японского деятеля революции совершенно иным образом — пулями из пистолета. Умирая, Ито произнес в адрес террориста: «Какой идиот!»
Ан Чун Гыну суждено было стать национальным героем Кореи. Хотя многое свидетельствует в пользу того, что Хиробуми Ито был кое в чем прав. Он был уверен, что император Мэйдзи действительно хотел достичь независимости Кореи, но проклятые политики обманули его. Словом, в этом он мало чем отличался от японца: император — он всегда хороший, а «бояре» враги и ему, и народу…
Он даже заявил на допросе, что Хиробуми Ито виновен в смерти императора Комэя (это было физически невозможно, будущий политики находился в тот момент в княжестве Тёсю). И что главное — довести его мысли до Мэйдзи, а тот уж примет надлежащие меры. Но Ан Чун Гын был приговорен к повешению, как заурядный убийца. Приговор исполнили быстро…
Японцы сочли истинным патриотом Ито, корейцы — Ана. История противостояния началась.
Постепенно уходили первые соратники императора по революционной реставрации. И сам он далеко не молодел, хотя порой посещал военные маневры и появлялся на смотрах.
А следующий год поставил Японию в ряд развитых стран далеко не по тому показателю, к которому стремились. В большинстве западных государств уже произошли случаи покушений на глав государств, а в России, США, Сербии, Италии, Португалии террористы выполнили задуманное. В Японии, к счастью, до этого все же не дошло.25 мая 1910 г. был арестован Таикити Миясита, который планировал бросить бомбу в экипаж императора в день своего рождения, 3 ноября. Полиция провела дальнейшие аресты, в числе схваченных оказался и Сюсюй Котоку, который в свое время перевел на японский язык «Манифест коммунистической партии». Суд приговорил к высшей мере наказания 24 человека, но Мэйдзи смягчил приговор 12 из них. По делу строительства в Японии социалистического движения был нанесен удар.
«Корейский вопрос», между тем, решался. 22 августа подписали договор, но которому монарх Кореи просил японского императора присоединить страну. Мэйдзи эту просьбу удовлетворил. Говорилось, что это — «взятие под защиту» страны и народа. Конечно, гробницам императоров и святилищам богов сообщили об этом.
С корейской знатью поступили неплохо, дав дворянские титулы (к тому времени в Японии уже давно была принята европейская система с титулами графов, баронов и виконтов). С корейским народом — несколько иначе…
Захват Кореи сказался на состоянии исторической науки в Японии. Борьбу устроили сторонники двух версий. Одни считали, что корейцы и японцы — родственные народы, поэтому аннексия вполне оправдана этим. Другие утверждали, что это — совершенно разные нации, при этом японцы цивилизованнее и культурнее. А значит, присоединение — дело хорошее.
Японская мафия
Нужно сказать несколько слов и о преступном мире Японии, хотя, конечно, более знамениты китайские «триады». Но и слово «якудза» попало в иные языки мира, что о чем-то да говорит.
Как известно, часть самураев спокойно вписалась в общество реформ. Многие поступили на службу в армию и полицию. Но некоторым путь оказался перекрыт, и они предпочли уйти в то, что можно назвать «теневой экономикой». Проще говоря, в набиравшую силу мафию. Воинские искусства и моральный кодекс бусидо очень пригодились «оябунам» — главарям подразделений преступного мира.
Новый мир был во многом непонятен, принять его могли далеко не все. Зато в криминальном подполье все оставалось прежним: жесткая дисциплина с полным подчинением господам, предпочтение холодного оружия, моральный дух.
При становлении «якудза» банды соблюдали кодекс бусидо, а зачастую и были готовы поделиться награбленным с бедным людом. Конечно, не только из-за благих намерений, которые отличают Робин Гудов всех стран и народов. Важнее было предоставление укрытия от полицейских, среди которых вполне могли оказаться прежние коллеги по службе.
Постепенно сфера деятельности «якудза» росла. В начале XX в. под контроль мафии попали кино и шоу-бизнес. Это сказалось не только на бюджете продюсеров, но и на тематике — самый первый полнометражный фильм был посвящен подвигу 47 ронинов.
Источники доходов расширялись со временем, и старому поколению «якудза» они могли показаться грязными: торговля оружием и наркотиками, рэкет, даже ростовщичество. Но прежнее поколение уже давно было в могилах, а новое постепенно забывало о бусидо. В 1960 г. «якудза», сотрудничая с полицией, разгоняли демонстрантов в Токио. Впрочем, к тому времени японский криминал мало чем отличался от бандитов любой национальности. Впрочем, этот «криминалитет», как и во многих странах мира, старается теперь выглядеть респектабельнее.
Как и всякая организованная преступность, «якудза» представляет опасность далеко не для всех. Например, для России куда страшнее преступность уличная, а вот в Японии ее куда меньше.
Время перемен
Революционное время уходило. Уходили из жизни и его герои и очевидцы. В начале 1912 г. скончался отец Николай. И он удостоился японских легенд и преданий (похоже, первый из иностранцев). Ему, русскому человеку, приписали невероятную историю. Согласно ей, он был японцем, бежавшим в Россию от власти сёгунов. Затем он принял православие и вернулся на родину. Биография Владимира Яматова, о котором уже успели к тому времени порядком позабыть, теперь сплелась в преданиях с житием проповедника православия на японской земле. Император Мэйдзи прислал венок на его похороны, император Николай II этого не сделал…
Но и сам Мэйдзи уже был весьма нездоров. Жаркая погода в июле 1812 г. и очередные посещения церемоний способствовали ускорению его кончины. 10 июля император заболел, но не перестал появляться на людях. 19 июля он потерял сознание…
Вся страна молилась за здоровье Мэйдзи. Казалось, столица ходит на цыпочках, чтобы не потревожить больного императора: трамваи замедляли ход около дворца, запретили церемонию полуденного выстрела из пушки и колокола, сигналы горна дворцовой охраны…
Но помочь уже ничто не могло. 29 июля 1912 г. земная жизнь императора Мэйдзи прервалась. Новым государем стал наследный принц Ёсихито. Передача регалий прошла почти мгновенно, новый девиз («Тайсё» — «великая справедливость») был принят на следующий же день. А в сентябре, после длительной организации похорон, траурный поезд отправился в Киото. Саркофаг предали земле по синтоистскому обычаю в районе Фусими-Момояма. Не забыли возродить древний ритуал со статуэткамн-ханива. Впоследствии появилось и святилище Мэйдзи-дзингу, где поклоняются императору и императрице Харуко, которая лишь ненадолго пережила супруга. (Есть и храм в честь генерала Ноги).
А после смерти Мэйдзи герой войны Морэсукэ Ноги, впервые прославившийся в дни войны с Такамори Сайго, выполнил то, что разрешил ему покойный император. Он совершил самоубийство вместе с супругой, не желая продолжать жить после господина. Столик с портретом Мэйдзи генерал поставил у окна, выходящего в сторону дворца. Еще утром его и супругу запечатлел фотограф. А затем было написано предсмертное стихотворение:
Горюя
О божестве божественном,
Что покинул
Сей бренный мир,
Отправляюсь за ним.
Вначале самоубийство (обычай ухода вслед за господином был запрещен еще при правлении клана Токугава) расценивалось как анахронизм и едва ли не безответственность. Затем тон публикаций резко (по команде) поменялся: генерал Ноги стал героем. Его смерть была признана и «красивой», и достойной. Милитаристской Японии требовалось возродить мораль кодекса бусидо.
Эпоха Мэйдзи, возможно, останется самой великой в истории Японии. И весьма неоднозначной. Это черно-белая эпоха, связанная и с освобождением людей, которые впервые узнали о том, что есть некие права личности, и с созданием тоталитарного государства, и с невероятной полувековой модернизацией страны.
Но развитие, которое отличает нынешнюю свободную Японию, берет начало именно в эпохе Мэйдзи.
Конечно, император не принимал лично и самодержавно многих решений, определивших путь революции-реставрации, он лишь освящал своим присутствием происходящие события, стал символом перемен. Но, полагаю, без любознательности и пытливого ума государя из процесса модернизации и создания новой Японии не получилось бы ничего.
Чтобы золотым спокойнее
Было в кошельках тугих.
Охраняют их разбойники
От разбойников других…
Никто в годы после окончания русско-японской войны не смог бы представить, что вскоре Япония окажется в одной союзнической коалиции с Россией (хотя Портсмутский договор и начинался словами: «Мир и дружба пребудут отныне между их величествами императором всероссийским и императором Японии…») Но военный союз состоялся. Правда, «дружба» с Россией здесь ни при чем — куда серьезнее оказалась дружба с Британией (ну, а уж у той приоритеты менялись быстро) и желание отхватить куски германских колоний. Ведь Германия не зря говорила о «желтой опасности»: в некотором смысле она тоже была соседкой Японии, как и Россия. Ее владения простирались на тысячи миль в Тихом океане, и не беда, что это небольшие и совершенно неразвитые острова. Получив их и вступив в войну в 1941 г., Япония доказала, сколь полезны они могут быть.
Последние годы эпохи Мэйдзи
Заканчивался исторический период, когда каждый год можно было считать за десятилетие. Япония прошла путь от закрытого медвежьего уголка мира до мировой державы. И проблемы у нее появлялись такие же, как и у прочих мировых держав. Например, рабочее движение. В феврале 1907 г. восстали горняки на медной шахте. Мало того, что зарплата у них была низкой, но и сама ситуация в местности Асио определялась, как экологическая катастрофа (пусть этот термин и изобрели позже).
Восстание подавила армия, но вопрос никуда не исчез: как известно, пулями голодных не кормят…
Имелись и собственные проблемы, которые пришлось решать. Например, восстановить в правах буддистов. Только теперь это произошло: император поблагодарил буддийских монахов за духовную поддержку японских солдат.
А вот пострадали после войны, хотя это и звучит странно, синтоистские боги. Мало того, их просто-напросто безвинно репрессировали. Конечно, не главных, а второстепенных ками, которым поклонялся простои народ. Слишком много оказалось в стране всевозможных святилищ, слишком плохо они поддавались учеты и контролю. А ведь известно, что тоталитарные государства тяготеют к укрупнению.
Вот главную религию страны и «укрупнили» — в каждой деревне и в каждом районе должен быть один храм. Полностью подконтрольный.
И ками, а точнее, паланкины с ковчежцами, перевезли. При этом мнение самих божеств чиновники не спрашивали. Мнения крестьян, почитавших их столетиями — тоже.
Чуть позже изменился и порядок приветствия живых богов синто. Так, на вокзале за десять шагов до приближения императорского вагона учащимся, стоящим в положении «смирно», следовало кланяться, при этом угол наклона должен был составлять около 30 градусов. Предписывалась тишина, петь государственный гимн при встрече теперь было нельзя.
В отношении христианства гонений не было, но и христианской страной Япония не стала. Рассуждения были типичны для язычников: если японцы сумели победить христианскую страну, значит, христианский бог слабее богов спито. Тем не менее, православная община с японскими священниками сохранилась и до нашего времени.
Реально обидев крестьян, бюрократия в то же время положила немало труда на то, чтобы возвеличить «образ простого сельского труженика». Идеологи «почвенников» говорили о развращенности, холодности, бездушии и алчности горожан. И о добрых, трудолюбивых, скромных и неиспорченных крестьянах. (А им бы родного ками вернуть, а там — говорите, что хотите!..)
Деревенские парни меньше рассуждают, они послушны командирам, попав в армию. А значит, да здравствует родная деревня! Появилась даже теория «ногёдо» — «путь крестьянина» (в дополнение к бусидо).
Такое тоже свойственно тоталитарным режимам, их идеологи нутром понимают, что именно города были и будут оплотом свободы. И, раз уж города нельзя ликвидировать (хотя, как минимум, в одном тоталитарном государстве в конце XX в. это проделали — я имею в виду Камбоджу, но там «эксперимент» оказался не только особо кровавым, но и особо провальным), то, но крайней мере, стоит их принизить.
Появились «образцовые деревни» и передовики сельского хозяйства, которых награждал престолонаследник в ходе своих поездок по стране.
Еще одна черта, характерная для тоталитаризма — это атака на секс и на чувство любви между мужчиной и женщиной. (Не от этой ли противоестественности им отведен столь малый срок жизни, этим волнам несвободного прошлого, захлестывающим время от времени страны, освобождающие личность? Насколько мне известно, одна лишь Куба отказалась от этого, но и режим Кастро вряд ли можно счесть тоталитарным). Государство, которое держит своих подданных (граждан в нем нет) под контролем, обязательно постарается засунуть свой нос в замочную скважину — естественно, под «благородным» предлогом защиты нравственности и охраны семьи. Теперь гравюры «с клубничкой» приобрести было сложно. «Любовь и отчаяние с легкостью сопутствуют друг другу… Люди чувствительные безвольны… они безо всяких на то оснований утверждают, что любовь — свята, с жаром говорят про звезды и фиалки. [Заметим — сакуру не помянули. — Э.Д.] …Взаимная привязанность супругов не может именоваться «любовью», «любовь» — это то, что происходит с мужчиной и женщиной вне брака, она не имеет никакого отношения к святости, а есть разновидность психического расстройства…» Эти милые высказывания, которые цитирует А.Н. Мещеряков в своей работе, взяты из японского журнала «Мир женщины» за 1908 г. В них есть доля правды, если говорить о слишком сильной эмоциональности. Но они очень напоминают идеи времен «культурной революции» в Китае. Нынешним сторонникам «интеллократии», «государства разума», которые повторяют подобные вещи едва ли не слово в слово, следовало бы помнить такую малоприятную аналогию. Здесь они — далеко не первооткрыватели.
Впрочем, в этом случае нельзя все списывать на тоталитаризм. Прежние традиции тоже давали о себе знать. Отец Николай писал, сколь трудно было привить даже православным японцам, вступающим в брак, мысль о взаимном поцелуе: «… Молодые, не понимая, чего от них хотят, наивно пятились один от другого. У японцев ведь нет поцелуев, даже родители не целуют своих детей». Можно лишь вообразить, сколь страшной и варварской показалась бы им советская традиция приветствий, принятых между государственными деятелями!
Постепенно в Японии активизировались не только буржуазные партии, но и группы анархистов и социалистов. Впрочем, многочисленными они не были. Однако социалисты еще во время войны стали авторами воззвания к российским «братьям и сестрам», которое перепечатали в «Искре». В революционной России оно оказалось куда более популярным, чем в Японии.
В 1907 г. скончалась Ёсико Накаяма, биологическая мать императора. Увы, тогдашние законы не позволяли считать ее матерью реальной, сын даже не мог навещать ее, хотя она сама бывала у Мэйдзи. К слову сказать, и Харуко не стала реальной матерью престолонаследника Ёсихито, с задачей продления династии справилась одна из наложниц императора. Но вот в дальнейшем императорские браки стали моногамными…
Япония старалась закрепить свой имидж на международной арене. Так, в 1909 г. Дзигоро Кано стал членом Международного олимпийского комитета. Впоследствии он сумел добиться того, что Токио назвали столицей Олимпиады-1940. Но Олимпийским Играм помешала война. Кано не дожил до исполнения своей мечты: Олимпиада все же прошла в японской столице в 1964 г. После этого в стране еще дважды прошли зимние Олимпийские Игры. В 1964 г. произошел посмертный триумф Дзигоро Кано — борьба дзюдо, которую он фактически создал, стала олимпийским видом спорта. Кстати, тогда же, в начале XX века, Кано стал не только создателем правил дзюдо, как спортивной борьбы, но и философии этого восточного боевого искусства. Он считал, что это — средство воспитания морального духа истинного воина, он был учителем привилегированных школ столицы, где учились дети элиты нации. Дзюдо было популярным видом спорта и в этих кругах. Как известно, истории иногда свойственно повторяться…
Окончательное (почти) решение «корейского вопроса»
Россия и Япония заключили в 1907 г. договор о нерушимости границ. При этом Россия стремилась модернизировать армию и инфраструктуру на Дальнем Востоке, а Япония тоже готовилась к войне (на всякий случай). В сфере влияния Японии осталась Корея, в сфере влияния России северная Манчжурия и Внешняя Монголия (мы видим ее на картах под нынешним названием Монголия (Монгол Улс), а Внутренняя Монголия принадлежит Китаю).
Еще до подписания договора «очень независимый» император Кореи Коджон отрекся от престола. Его сменил Сунджон, поставленный японцами (и, очевидно, еще более «независимый»). Он страдал тяжелым заболеванием, не наследственным, а приобретенным — несколько лет тому назад ему положили яд в кофе. Убить не убили, но инвалидом сделали.
Свержение Коджона прошло некрасиво. В Гааге открылась II мирная конференция, и корейский император все же решил проявить независимость, тайно направив туда своих посланников, которые заявили, что японская протекция навязана их стране силой. Конференция запросила мнения самого Коджона, телеграмма, адресованная ему, попала прямиком к Хиробуми Ито. А уж он-то поговорил с Коджоном по-свойски. И тому пришлось сказать, что в Гааге нет его представителей. Конференция тем и удовлетворилась, а монарха за строптивость лишили трона (как и бывает при тоталитарных режимах, «добровольно и с песней»).
Принц Ёсихито посетил протекторат, а десятилетний принц Ли Юн, наследник корейского престола, прибыл в Японию. По официальной версии — для обучения. Реально — в качестве заложника.
Ли Юн впоследствии так и не сделайся монархом — ни послушным, ни строптивым. А вот обучение и в самом деле прошел, а после стал успешным генералом, командовал крупным подразделением ВВС.
В 1908 г. в Порт-Артуре генерал Ноги открыл два мемориала — памяти японских и русских солдат. Страна, где еще с древности умели ценить «благородство поражения», отдавала дань и своим героям, и героям побежденного противника. Тем временем появился новый «вероятный противник» — США. Но война с Америкой если и намечалась, то очень нескоро. Однако можно предположить — уже в то время многие представители японской диаспоры начали невидимую постороннему глазу работу.
Еще до полного присоединения Корен произошло событие, вполне ясно показавшее, как массы корейского народа будут относиться к «освобождению». В захваченной стране началась повстанческая война. В русско-японской войне погибло свыше 80 000 японских солдат. В 1908 г. — 245 японцев стали жертвами партизанской войны (сравним это с 15 000 корейцев). Силы оказались слишком неравными, но корейцы станут прибавлять поминальные таблички в храме Ясукуни до самого окончания оккупации.
26 октября 1909 г. в Харбин на встречу с российским министром финансов В.Н. Коковцевым прибыл Хиробуми Ито, занимавший должность председателя Тайного совета. Должен был обсуждаться «корейский вопрос», но этого не случилось. После смотра почетного караула из толпы приветствующих двух политиков жителей города отделился человек, который «поприветствовал» японского деятеля революции совершенно иным образом — пулями из пистолета. Умирая, Ито произнес в адрес террориста: «Какой идиот!»
Ан Чун Гыну суждено было стать национальным героем Кореи. Хотя многое свидетельствует в пользу того, что Хиробуми Ито был кое в чем прав. Он был уверен, что император Мэйдзи действительно хотел достичь независимости Кореи, но проклятые политики обманули его. Словом, в этом он мало чем отличался от японца: император — он всегда хороший, а «бояре» враги и ему, и народу…
Он даже заявил на допросе, что Хиробуми Ито виновен в смерти императора Комэя (это было физически невозможно, будущий политики находился в тот момент в княжестве Тёсю). И что главное — довести его мысли до Мэйдзи, а тот уж примет надлежащие меры. Но Ан Чун Гын был приговорен к повешению, как заурядный убийца. Приговор исполнили быстро…
Японцы сочли истинным патриотом Ито, корейцы — Ана. История противостояния началась.
Постепенно уходили первые соратники императора по революционной реставрации. И сам он далеко не молодел, хотя порой посещал военные маневры и появлялся на смотрах.
А следующий год поставил Японию в ряд развитых стран далеко не по тому показателю, к которому стремились. В большинстве западных государств уже произошли случаи покушений на глав государств, а в России, США, Сербии, Италии, Португалии террористы выполнили задуманное. В Японии, к счастью, до этого все же не дошло.25 мая 1910 г. был арестован Таикити Миясита, который планировал бросить бомбу в экипаж императора в день своего рождения, 3 ноября. Полиция провела дальнейшие аресты, в числе схваченных оказался и Сюсюй Котоку, который в свое время перевел на японский язык «Манифест коммунистической партии». Суд приговорил к высшей мере наказания 24 человека, но Мэйдзи смягчил приговор 12 из них. По делу строительства в Японии социалистического движения был нанесен удар.
«Корейский вопрос», между тем, решался. 22 августа подписали договор, но которому монарх Кореи просил японского императора присоединить страну. Мэйдзи эту просьбу удовлетворил. Говорилось, что это — «взятие под защиту» страны и народа. Конечно, гробницам императоров и святилищам богов сообщили об этом.
С корейской знатью поступили неплохо, дав дворянские титулы (к тому времени в Японии уже давно была принята европейская система с титулами графов, баронов и виконтов). С корейским народом — несколько иначе…
Захват Кореи сказался на состоянии исторической науки в Японии. Борьбу устроили сторонники двух версий. Одни считали, что корейцы и японцы — родственные народы, поэтому аннексия вполне оправдана этим. Другие утверждали, что это — совершенно разные нации, при этом японцы цивилизованнее и культурнее. А значит, присоединение — дело хорошее.
Японская мафия
Нужно сказать несколько слов и о преступном мире Японии, хотя, конечно, более знамениты китайские «триады». Но и слово «якудза» попало в иные языки мира, что о чем-то да говорит.
Как известно, часть самураев спокойно вписалась в общество реформ. Многие поступили на службу в армию и полицию. Но некоторым путь оказался перекрыт, и они предпочли уйти в то, что можно назвать «теневой экономикой». Проще говоря, в набиравшую силу мафию. Воинские искусства и моральный кодекс бусидо очень пригодились «оябунам» — главарям подразделений преступного мира.
Новый мир был во многом непонятен, принять его могли далеко не все. Зато в криминальном подполье все оставалось прежним: жесткая дисциплина с полным подчинением господам, предпочтение холодного оружия, моральный дух.
При становлении «якудза» банды соблюдали кодекс бусидо, а зачастую и были готовы поделиться награбленным с бедным людом. Конечно, не только из-за благих намерений, которые отличают Робин Гудов всех стран и народов. Важнее было предоставление укрытия от полицейских, среди которых вполне могли оказаться прежние коллеги по службе.
Постепенно сфера деятельности «якудза» росла. В начале XX в. под контроль мафии попали кино и шоу-бизнес. Это сказалось не только на бюджете продюсеров, но и на тематике — самый первый полнометражный фильм был посвящен подвигу 47 ронинов.
Источники доходов расширялись со временем, и старому поколению «якудза» они могли показаться грязными: торговля оружием и наркотиками, рэкет, даже ростовщичество. Но прежнее поколение уже давно было в могилах, а новое постепенно забывало о бусидо. В 1960 г. «якудза», сотрудничая с полицией, разгоняли демонстрантов в Токио. Впрочем, к тому времени японский криминал мало чем отличался от бандитов любой национальности. Впрочем, этот «криминалитет», как и во многих странах мира, старается теперь выглядеть респектабельнее.
Как и всякая организованная преступность, «якудза» представляет опасность далеко не для всех. Например, для России куда страшнее преступность уличная, а вот в Японии ее куда меньше.
Время перемен
Революционное время уходило. Уходили из жизни и его герои и очевидцы. В начале 1912 г. скончался отец Николай. И он удостоился японских легенд и преданий (похоже, первый из иностранцев). Ему, русскому человеку, приписали невероятную историю. Согласно ей, он был японцем, бежавшим в Россию от власти сёгунов. Затем он принял православие и вернулся на родину. Биография Владимира Яматова, о котором уже успели к тому времени порядком позабыть, теперь сплелась в преданиях с житием проповедника православия на японской земле. Император Мэйдзи прислал венок на его похороны, император Николай II этого не сделал…
Но и сам Мэйдзи уже был весьма нездоров. Жаркая погода в июле 1812 г. и очередные посещения церемоний способствовали ускорению его кончины. 10 июля император заболел, но не перестал появляться на людях. 19 июля он потерял сознание…
Вся страна молилась за здоровье Мэйдзи. Казалось, столица ходит на цыпочках, чтобы не потревожить больного императора: трамваи замедляли ход около дворца, запретили церемонию полуденного выстрела из пушки и колокола, сигналы горна дворцовой охраны…
Но помочь уже ничто не могло. 29 июля 1912 г. земная жизнь императора Мэйдзи прервалась. Новым государем стал наследный принц Ёсихито. Передача регалий прошла почти мгновенно, новый девиз («Тайсё» — «великая справедливость») был принят на следующий же день. А в сентябре, после длительной организации похорон, траурный поезд отправился в Киото. Саркофаг предали земле по синтоистскому обычаю в районе Фусими-Момояма. Не забыли возродить древний ритуал со статуэткамн-ханива. Впоследствии появилось и святилище Мэйдзи-дзингу, где поклоняются императору и императрице Харуко, которая лишь ненадолго пережила супруга. (Есть и храм в честь генерала Ноги).
А после смерти Мэйдзи герой войны Морэсукэ Ноги, впервые прославившийся в дни войны с Такамори Сайго, выполнил то, что разрешил ему покойный император. Он совершил самоубийство вместе с супругой, не желая продолжать жить после господина. Столик с портретом Мэйдзи генерал поставил у окна, выходящего в сторону дворца. Еще утром его и супругу запечатлел фотограф. А затем было написано предсмертное стихотворение:
Горюя
О божестве божественном,
Что покинул
Сей бренный мир,
Отправляюсь за ним.
Вначале самоубийство (обычай ухода вслед за господином был запрещен еще при правлении клана Токугава) расценивалось как анахронизм и едва ли не безответственность. Затем тон публикаций резко (по команде) поменялся: генерал Ноги стал героем. Его смерть была признана и «красивой», и достойной. Милитаристской Японии требовалось возродить мораль кодекса бусидо.
Эпоха Мэйдзи, возможно, останется самой великой в истории Японии. И весьма неоднозначной. Это черно-белая эпоха, связанная и с освобождением людей, которые впервые узнали о том, что есть некие права личности, и с созданием тоталитарного государства, и с невероятной полувековой модернизацией страны.
Но развитие, которое отличает нынешнюю свободную Японию, берет начало именно в эпохе Мэйдзи.
Конечно, император не принимал лично и самодержавно многих решений, определивших путь революции-реставрации, он лишь освящал своим присутствием происходящие события, стал символом перемен. Но, полагаю, без любознательности и пытливого ума государя из процесса модернизации и создания новой Японии не получилось бы ничего.
Глава 50.
Первая Мировая в Азии
— А вы думали, сударь, что герцог и в самом деле намеревается повернуть Звездный Круг и разрушить Ойкумену? Вы наивны, сударь… Кем он тогда будет управлять, где будет его империя? Нет, сударь, герцогу нужна власть и только власть — люди, насекомые, — ему все едино…
Нам сложно — даже сейчас — вынести четкие суждения о Первой Мировой войне. И это при том, что литературы — и художественной, и документальной — имеется огромное количество. Были ли и в самом деле некий заговор, уничтоживший глобальные империи? Сказать о том сложно, но результаты налицо: Германская и Австро-Венгерская империи прекратили свое существование после первой войны, Британская и Французская колониальные империи самоликвидировались после Второй. Японская империя была сокрушена в 1945 г. и более не возрождалась. Российской выпала не менее мучительная судьба: стремительный и жестокий распад в ходе событий 1917–1918 гг., возрождение в новой, коммунистической форме, развал и этого государства в 1991 г.
Жестокие игры политиков тех дней продолжают уносить жизни людей в сегодняшних «горячих точках» — вот это можно сказать с полной уверенностью.
Наша цель гораздо уже, чем написание полного отчета об истории Мировых войн. Это лишь очерк по истории одного государства. В 1914 г. оно стало союзником России, в 1945-м противником СССР.
Идеи Хидэёси живут и побеждают
Главной причиной вступления Японии в войну стало желание овладеть новой территорией — Китаем. Мысль, как мы знаем, была весьма не нова — еще Хидэёси Тоётоми хотелось того же самого. Первую часть его замыслов уже исполнили, Япония «защитила независимость» Кореи, да так, что та на картах теперь закрашивалась в японские цвета. Теперь настал черед следующего этапа.
Исторически уже сложилось сотрудничество Японии и Британии. Если бы события повернулись иначе, то союзником Японии оказалась бы Германия. Там мысли о «желтой опасности» не помешали надеждам на присоединение Японии к ее блоку. Такие идеи возникали и в Японии, более того, даже после разрыва дипломатических отношений подданные кайзера могли продолжать жить в Японии, свободно передвигаться по ее территории и не потерять свой бизнес.
В принципе, страна вполне могла сохранять нейтралитет: согласно договору с Британией, она должна была предоставить помощь только в том случае, если бы сложилась угроза интересам Англии в Индии. (Договор-то был, но сути, антироссийским, призванным сдержать продвижение России в Средней Азии).
В любом случае, причиной вступления в войну на стороне блока «Антанта» стала выгода. А повод… Он в таких случаях всегда очень легко обнаруживается.
Между прочим, Британия не слишком-то хотела видеть Японию в числе союзников. Японское правительство в августе 1914 г. убеждали хорошенько подумать, поскольку при сложившейся обстановке договор не требует от Японии столь решительных действий. (Проще говоря, англичанам очень не хотелось пускать глубже в Китай конкурентов). И когда вступление Японии в войну все же состоялось, британская сторона надеялась, что действия не расширятся за пределы германских владений в Азии и защиты тихоокеанских торговых путей.
15 августа Япония предъявила фактический ультиматум Германии. Корейской независимостью она в свое время уже озаботилась, теперь настала очередь побеспокоиться о территориальной целостности Китая. Япония требовала от кайзера вывода вооруженных судов из китайских и японских вод и передачи Японии арендованную у Китая территорию Цзяочжоу для последующей передачи Китаю.
Япония сообщила об ультиматуме не ожидавшей такой прыти британской стороне только после его предъявления. 23 августа срок ультиматума истек (конечно, требований не выполнили), и Япония получила хороший предлог для вступления в войну. Заодно она постаралась успокоить США, премьер-министр Окума заявил, что у его страны нет желания территориальных приобретении, и это торжественное обещание Япония сдержит, как сдерживала их всегда. (И тут Америка могла бы вспомнить про обещания «независимой» Корее).
Штурм Циндао и взятие островов Микронезии
Нужно сказать, что к тому времени и в Китае произошли определенные изменения. У власти находилось уже не императорское правительство, а военная клика Юань Шикая, Последний не слишком хорошо понимал разницу между монархией и республикой и явно шел к основанию повой династии. Он объявил Китай нейтральным, но это не помогло. 23 августа японские суда появились у бухты Циндао, после чего начался основной этап участия Японии в Первой Мировой.
Сама крепость Циндао была хороню укрепленной, но ее гарнизон насчитывал лишь 1 500 немецких солдат и 3 000 резервистов. Однако, помня опыт Порт-Артура, японцы поняли, что при атаке могут понести значительные потери.
Была поведена высадка в тылу немецких позиций на суше, то есть, фактически, уже на китайской, а не на принадлежащей Германии территории. Китай объявлял протесты, их игнорировали.
Японские войска, участвующие в операции, насчитывали 30 000 человек. Но даже при таком численном превосходстве японцы не торопились. 14 сентября началась планомерная осада крепости, и лишь 7 ноября гарнизон сдался. К тому времени уже были захвачены железная дорога и предприятия, принадлежавшие немцам. А фактически оккупация распространилась на всю китайскую провинцию Шаньдун.
Гораздо быстрее удалось управиться с германскими колониями в Тихом океане. Маршалловы, Каролинские, Марианские острова, острова Палау были взяты с огромной скоростью. Япония направила туда свои корабли еще до истечения срока ультиматума. Торопились японцы недаром: еще чуть-чуть — и острова попали бы в руки Британии.
Вот, фактически, и весь первый этап операции. Отправлять своих людей на Западный фронт Япония не стала, хотя союзники предлагали и это. Гораздо важнее оказалась оккупация провинции Шаньдун и начало того, чего очень хотелось японским империалистам — превращения Китая в колонию.
Надо ли говорить, что обещания относительно передачи захваченных у Германии территорий Китаю выполнены не были?
«21 требование» к Китаю
Удивительно одно: Юань Шикай начал в январе 1915 г. что-то требовать. В частности, удаления японских войск с территории, которая ранее принадлежала Китаю, а не Германии. Японцы обиделась — ведь они пришли защищать Китай, а теперь китайское правительство нагло просит их солдат убираться восвояси! Это после того, что они уже сделали.
И 18 января 1915 г. японский посланник в Китае вручил президенту Юань Шикаю требования из 21 пункта.
Их можно разбить на пять групп. Во-первых, захваченные германские владения Япония и не собиралась возвращать, она требовала официальной передачи прав на них. Мало того, китайская сторона не должна была сдавать никому иному побережье провинции Шаньдун.
Во-вторых, японцы намеревались прочнее закрепиться уже не только в южной Маньчжурии, но и на востоке Внутренней Монголии.
Кроме того, Япония требовала участия в ряде крупных предприятий в самом Китае.
Но самой поразительной оказалась пятая группа требований: Китай должен пригласить политических, экономических и военных советников из Японии, в ключевых городах следует создать объединенную японо-китайскую полицию, китайская сторона должна закупить в Японии половину необходимого ей вооружения, Япония намеревается строить в стране подконтрольные ей железные дороги и т.д. Не забыли даже о праве японцев на миссионерскую деятельность в Китае. (Не вполне ясно, чего добивалось в этом случае японское правительство: то ли отправить в Китай своих христиан, то ли пропагандировать в чужой стране синто, что выглядит, но меньшей мере, странным).
Требования были куда более жесткими, чем в тех пресловутых неравноправных договорах, которые заключали в свое время с Японией страны Запада. При этом пятая группа требований была скрыта даже от Британии, когда же обо всем стало известно, японцы заявили, что это лишь «пожелания» (а Юань Шикаю сообщили, что этим «пожеланиям» следовать все-таки придется).
И в феврале 1915 г. начались японо-китайские переговоры о «требованиях». А чтобы китайцы думали быстрее, в Манчжурию и Шаньдун прибыли дополнительные континенты японских войск.
И пока союзные державы бросали солдат под огонь на Западном и Восточном фронтах, японцы принялись за решение своих проблем за счет нейтрального государства.
Все же китайцы думали слишком долго, даже заставили Японию снять пятую группу требований. И в мае японцы провели мобилизацию, одновременно объявив ультиматум Китаю. И пришлось требования принимать…
США лишь потребовали для себя все тех же выторгованных прав. Ситуация с неравноправными договорами XIX в. повторялась в точности, но теперь Япония и Запад совместно «вскрывали» третью страну.
В самом японском парламенте эти действия вызвали лишь спор о тактических задачах. Идею о том, что Япония рано или поздно станет господствовать на китайской земле, в той или иной мере поддерживали все.
Теперь возник вопрос о заключении сепаратного (т.е. независимом от мнения других союзников) мира с Германией. Этого не произошло, но к Лондонской декларации о незаключении сепаратного мира Япония присоединилась лишь в октябре 1915 г.
Как видим, Британия, Франция и Россия заполучили необычайно надежного союзника. Впрочем, ведь рыцарские нормы кодекса бусидо распространялись на «своих», а не на остальных. А.Н. Мещеряков приводит такой тест для обучения юных самураев: «Враг убил твоего отца, после долгих поисков ты наконец настиг его в открытом море. Но твоя лодка начинает тонуть, убийца протягивает тебе руку. Что делать? Правильный ответ: принять помощь, поблагодарить, а потом нанести ему смертельный удар».
Считать ли это признаком некоего особого коварства? Каждый ответит на вопрос сам. Но тогда придется вспомнить и кое-какие эпизоды из европейской истории, когда происходили случаи не меньшего коварства. (В тесте, но крайней мере, речь идет о реальном враге, который отлично знает, что натворил и что ему за это причитается).
К счастью для всего остального мира, во Второй Мировой войне Гитлер получил от Японии примерно такую же степень надежности.
Германское правительство несколько раз предлагало заключение сепаратного мира уже после присоединения Японии к Лондонской декларации. Японцы раздумывали, потом отказывались — и держали в напряжении остальных союзников.
Российское правительство в 1916 г. заключило особый тайный договор со своим бывшим противником и теперешним союзником. В нем говорилось о действиях в случае попыток некоей третьей державы, враждебной и России, и Японии, подчинить Китай. «Третьей державой» могли стать США.
Тем временем положение союзных держав на Западном и Восточном фронтах Европы ухудшалось, и Япония выторговала право на сохранение за собой уже захваченных германских владений. И ей позволили. А в 1941 г. долго раскаивались.
Новая смена обстановки
К тому времени в мире начались существенные изменения. То, что в Японии было создано новое правительство под руководством фельдмаршала Тэраути, — это лишь небольшая часть перемен. Теперь к Китаю начали относиться еще жестче.
По сравнению с тогдашним Китаем даже Япония периода последних лет правления Комэя выглядит вполне единым государством. Если и возможна какая-то аналогия, то разве что из XVI в. Собственно, «Китай» применительно к тогдашней территории страны — это лишь название. Во многих областях правили военные губернаторы, которые, как правило, действовали независимо от центрального правительства и обладали возможностями монархов. И это — не говоря уже о племенах в отдаленных уголках страны, полностью неподконтрольных Пекину (они стали проблемой даже для начального этапа правления председателя Мао).
Военные губернаторы вели перманентные боевые действия между собой. Японское правительство предоставляло займы и Пекину, и отдельным местным царькам, которые закупали оружие и продолжали азартную драку друг с другом.
В феврале 1917 г. США разорвали отношения с Германией. Наступал новый этап войны. Теперь Япония не была против включения Китая в коалицию союзников: слабая страна, зависимая от нее, вряд ли смогла бы претендовать на что-либо по итогам мирной конференции.
Китай объявил войну Германии и Австро-Венгрии в августе 1917 г. Но еще до этого в России начали происходить события, о которых нет особого смысла рассказывать на страницах книги по истории Японии.
Япония, зорко приглядываясь к событиям революции февраля 1917 г. в России, вынуждена была и вступить в дипломатическую борьбу с США. В итоге было заключено «соглашения Лансинг-Исии» (по фамилиям подписавших его госсекретаря США и министра иностранных дел Японии). В итоге Америка признала «специальные нрава» Японии в Китае. Но и Япония вынуждена была пойти на некоторые уступки. А очередное китайское правительство во главе с Дуань Цижуем признало себя фактическим военным вассалом Японии.
В начале 1919 г. на Версальской мирной конференции барон Макино, лидер японской делегации, повторил требования относительно Шаньдуна и островов в Тихом океане. Требования удовлетворили, на острова передали мандат от имени создаваемой Лиги Наций. Подмандатная территория фактически оставалась колонией. Ни одна из них не получила независимости в период между войнами.
Внес барон Макино и вполне современно звучащее предложение о равноправии во всех странах иностранцев — подданных государств Лиги Наций. Звучало это весьма политкорректно. На деле же имелись в виду японские диаспоры в США, Австралии, Канаде и т.д., где их хотели ограничить. Япония позиционировала себя, как главный защитник азиатских народов от расовой дискриминации. Правда, эти предложения приняты не были.
Решение Версальской конференции было направлено фактически против государства, которое оказалось союзником против Китая. Это вызвало многочисленные янтияпонские протесты, получившие название «движение 4 мая». Китайская делегация отказалась от подписания мирного договора, а по стране прокатилась волна демонстраций протеста.
Но еще до Версальской конференции Япония ввязалась в новую войну. В военную интервенцию против Советской России.
— А вы думали, сударь, что герцог и в самом деле намеревается повернуть Звездный Круг и разрушить Ойкумену? Вы наивны, сударь… Кем он тогда будет управлять, где будет его империя? Нет, сударь, герцогу нужна власть и только власть — люди, насекомые, — ему все едино…
Нам сложно — даже сейчас — вынести четкие суждения о Первой Мировой войне. И это при том, что литературы — и художественной, и документальной — имеется огромное количество. Были ли и в самом деле некий заговор, уничтоживший глобальные империи? Сказать о том сложно, но результаты налицо: Германская и Австро-Венгерская империи прекратили свое существование после первой войны, Британская и Французская колониальные империи самоликвидировались после Второй. Японская империя была сокрушена в 1945 г. и более не возрождалась. Российской выпала не менее мучительная судьба: стремительный и жестокий распад в ходе событий 1917–1918 гг., возрождение в новой, коммунистической форме, развал и этого государства в 1991 г.
Жестокие игры политиков тех дней продолжают уносить жизни людей в сегодняшних «горячих точках» — вот это можно сказать с полной уверенностью.
Наша цель гораздо уже, чем написание полного отчета об истории Мировых войн. Это лишь очерк по истории одного государства. В 1914 г. оно стало союзником России, в 1945-м противником СССР.
Идеи Хидэёси живут и побеждают
Главной причиной вступления Японии в войну стало желание овладеть новой территорией — Китаем. Мысль, как мы знаем, была весьма не нова — еще Хидэёси Тоётоми хотелось того же самого. Первую часть его замыслов уже исполнили, Япония «защитила независимость» Кореи, да так, что та на картах теперь закрашивалась в японские цвета. Теперь настал черед следующего этапа.
Исторически уже сложилось сотрудничество Японии и Британии. Если бы события повернулись иначе, то союзником Японии оказалась бы Германия. Там мысли о «желтой опасности» не помешали надеждам на присоединение Японии к ее блоку. Такие идеи возникали и в Японии, более того, даже после разрыва дипломатических отношений подданные кайзера могли продолжать жить в Японии, свободно передвигаться по ее территории и не потерять свой бизнес.
В принципе, страна вполне могла сохранять нейтралитет: согласно договору с Британией, она должна была предоставить помощь только в том случае, если бы сложилась угроза интересам Англии в Индии. (Договор-то был, но сути, антироссийским, призванным сдержать продвижение России в Средней Азии).
В любом случае, причиной вступления в войну на стороне блока «Антанта» стала выгода. А повод… Он в таких случаях всегда очень легко обнаруживается.
Между прочим, Британия не слишком-то хотела видеть Японию в числе союзников. Японское правительство в августе 1914 г. убеждали хорошенько подумать, поскольку при сложившейся обстановке договор не требует от Японии столь решительных действий. (Проще говоря, англичанам очень не хотелось пускать глубже в Китай конкурентов). И когда вступление Японии в войну все же состоялось, британская сторона надеялась, что действия не расширятся за пределы германских владений в Азии и защиты тихоокеанских торговых путей.
15 августа Япония предъявила фактический ультиматум Германии. Корейской независимостью она в свое время уже озаботилась, теперь настала очередь побеспокоиться о территориальной целостности Китая. Япония требовала от кайзера вывода вооруженных судов из китайских и японских вод и передачи Японии арендованную у Китая территорию Цзяочжоу для последующей передачи Китаю.
Япония сообщила об ультиматуме не ожидавшей такой прыти британской стороне только после его предъявления. 23 августа срок ультиматума истек (конечно, требований не выполнили), и Япония получила хороший предлог для вступления в войну. Заодно она постаралась успокоить США, премьер-министр Окума заявил, что у его страны нет желания территориальных приобретении, и это торжественное обещание Япония сдержит, как сдерживала их всегда. (И тут Америка могла бы вспомнить про обещания «независимой» Корее).
Штурм Циндао и взятие островов Микронезии
Нужно сказать, что к тому времени и в Китае произошли определенные изменения. У власти находилось уже не императорское правительство, а военная клика Юань Шикая, Последний не слишком хорошо понимал разницу между монархией и республикой и явно шел к основанию повой династии. Он объявил Китай нейтральным, но это не помогло. 23 августа японские суда появились у бухты Циндао, после чего начался основной этап участия Японии в Первой Мировой.
Сама крепость Циндао была хороню укрепленной, но ее гарнизон насчитывал лишь 1 500 немецких солдат и 3 000 резервистов. Однако, помня опыт Порт-Артура, японцы поняли, что при атаке могут понести значительные потери.
Была поведена высадка в тылу немецких позиций на суше, то есть, фактически, уже на китайской, а не на принадлежащей Германии территории. Китай объявлял протесты, их игнорировали.
Японские войска, участвующие в операции, насчитывали 30 000 человек. Но даже при таком численном превосходстве японцы не торопились. 14 сентября началась планомерная осада крепости, и лишь 7 ноября гарнизон сдался. К тому времени уже были захвачены железная дорога и предприятия, принадлежавшие немцам. А фактически оккупация распространилась на всю китайскую провинцию Шаньдун.
Гораздо быстрее удалось управиться с германскими колониями в Тихом океане. Маршалловы, Каролинские, Марианские острова, острова Палау были взяты с огромной скоростью. Япония направила туда свои корабли еще до истечения срока ультиматума. Торопились японцы недаром: еще чуть-чуть — и острова попали бы в руки Британии.
Вот, фактически, и весь первый этап операции. Отправлять своих людей на Западный фронт Япония не стала, хотя союзники предлагали и это. Гораздо важнее оказалась оккупация провинции Шаньдун и начало того, чего очень хотелось японским империалистам — превращения Китая в колонию.
Надо ли говорить, что обещания относительно передачи захваченных у Германии территорий Китаю выполнены не были?
«21 требование» к Китаю
Удивительно одно: Юань Шикай начал в январе 1915 г. что-то требовать. В частности, удаления японских войск с территории, которая ранее принадлежала Китаю, а не Германии. Японцы обиделась — ведь они пришли защищать Китай, а теперь китайское правительство нагло просит их солдат убираться восвояси! Это после того, что они уже сделали.
И 18 января 1915 г. японский посланник в Китае вручил президенту Юань Шикаю требования из 21 пункта.
Их можно разбить на пять групп. Во-первых, захваченные германские владения Япония и не собиралась возвращать, она требовала официальной передачи прав на них. Мало того, китайская сторона не должна была сдавать никому иному побережье провинции Шаньдун.
Во-вторых, японцы намеревались прочнее закрепиться уже не только в южной Маньчжурии, но и на востоке Внутренней Монголии.
Кроме того, Япония требовала участия в ряде крупных предприятий в самом Китае.
Но самой поразительной оказалась пятая группа требований: Китай должен пригласить политических, экономических и военных советников из Японии, в ключевых городах следует создать объединенную японо-китайскую полицию, китайская сторона должна закупить в Японии половину необходимого ей вооружения, Япония намеревается строить в стране подконтрольные ей железные дороги и т.д. Не забыли даже о праве японцев на миссионерскую деятельность в Китае. (Не вполне ясно, чего добивалось в этом случае японское правительство: то ли отправить в Китай своих христиан, то ли пропагандировать в чужой стране синто, что выглядит, но меньшей мере, странным).
Требования были куда более жесткими, чем в тех пресловутых неравноправных договорах, которые заключали в свое время с Японией страны Запада. При этом пятая группа требований была скрыта даже от Британии, когда же обо всем стало известно, японцы заявили, что это лишь «пожелания» (а Юань Шикаю сообщили, что этим «пожеланиям» следовать все-таки придется).
И в феврале 1915 г. начались японо-китайские переговоры о «требованиях». А чтобы китайцы думали быстрее, в Манчжурию и Шаньдун прибыли дополнительные континенты японских войск.
И пока союзные державы бросали солдат под огонь на Западном и Восточном фронтах, японцы принялись за решение своих проблем за счет нейтрального государства.
Все же китайцы думали слишком долго, даже заставили Японию снять пятую группу требований. И в мае японцы провели мобилизацию, одновременно объявив ультиматум Китаю. И пришлось требования принимать…
США лишь потребовали для себя все тех же выторгованных прав. Ситуация с неравноправными договорами XIX в. повторялась в точности, но теперь Япония и Запад совместно «вскрывали» третью страну.
В самом японском парламенте эти действия вызвали лишь спор о тактических задачах. Идею о том, что Япония рано или поздно станет господствовать на китайской земле, в той или иной мере поддерживали все.
Теперь возник вопрос о заключении сепаратного (т.е. независимом от мнения других союзников) мира с Германией. Этого не произошло, но к Лондонской декларации о незаключении сепаратного мира Япония присоединилась лишь в октябре 1915 г.
Как видим, Британия, Франция и Россия заполучили необычайно надежного союзника. Впрочем, ведь рыцарские нормы кодекса бусидо распространялись на «своих», а не на остальных. А.Н. Мещеряков приводит такой тест для обучения юных самураев: «Враг убил твоего отца, после долгих поисков ты наконец настиг его в открытом море. Но твоя лодка начинает тонуть, убийца протягивает тебе руку. Что делать? Правильный ответ: принять помощь, поблагодарить, а потом нанести ему смертельный удар».
Считать ли это признаком некоего особого коварства? Каждый ответит на вопрос сам. Но тогда придется вспомнить и кое-какие эпизоды из европейской истории, когда происходили случаи не меньшего коварства. (В тесте, но крайней мере, речь идет о реальном враге, который отлично знает, что натворил и что ему за это причитается).
К счастью для всего остального мира, во Второй Мировой войне Гитлер получил от Японии примерно такую же степень надежности.
Германское правительство несколько раз предлагало заключение сепаратного мира уже после присоединения Японии к Лондонской декларации. Японцы раздумывали, потом отказывались — и держали в напряжении остальных союзников.
Российское правительство в 1916 г. заключило особый тайный договор со своим бывшим противником и теперешним союзником. В нем говорилось о действиях в случае попыток некоей третьей державы, враждебной и России, и Японии, подчинить Китай. «Третьей державой» могли стать США.
Тем временем положение союзных держав на Западном и Восточном фронтах Европы ухудшалось, и Япония выторговала право на сохранение за собой уже захваченных германских владений. И ей позволили. А в 1941 г. долго раскаивались.
Новая смена обстановки
К тому времени в мире начались существенные изменения. То, что в Японии было создано новое правительство под руководством фельдмаршала Тэраути, — это лишь небольшая часть перемен. Теперь к Китаю начали относиться еще жестче.
По сравнению с тогдашним Китаем даже Япония периода последних лет правления Комэя выглядит вполне единым государством. Если и возможна какая-то аналогия, то разве что из XVI в. Собственно, «Китай» применительно к тогдашней территории страны — это лишь название. Во многих областях правили военные губернаторы, которые, как правило, действовали независимо от центрального правительства и обладали возможностями монархов. И это — не говоря уже о племенах в отдаленных уголках страны, полностью неподконтрольных Пекину (они стали проблемой даже для начального этапа правления председателя Мао).
Военные губернаторы вели перманентные боевые действия между собой. Японское правительство предоставляло займы и Пекину, и отдельным местным царькам, которые закупали оружие и продолжали азартную драку друг с другом.
В феврале 1917 г. США разорвали отношения с Германией. Наступал новый этап войны. Теперь Япония не была против включения Китая в коалицию союзников: слабая страна, зависимая от нее, вряд ли смогла бы претендовать на что-либо по итогам мирной конференции.
Китай объявил войну Германии и Австро-Венгрии в августе 1917 г. Но еще до этого в России начали происходить события, о которых нет особого смысла рассказывать на страницах книги по истории Японии.
Япония, зорко приглядываясь к событиям революции февраля 1917 г. в России, вынуждена была и вступить в дипломатическую борьбу с США. В итоге было заключено «соглашения Лансинг-Исии» (по фамилиям подписавших его госсекретаря США и министра иностранных дел Японии). В итоге Америка признала «специальные нрава» Японии в Китае. Но и Япония вынуждена была пойти на некоторые уступки. А очередное китайское правительство во главе с Дуань Цижуем признало себя фактическим военным вассалом Японии.
В начале 1919 г. на Версальской мирной конференции барон Макино, лидер японской делегации, повторил требования относительно Шаньдуна и островов в Тихом океане. Требования удовлетворили, на острова передали мандат от имени создаваемой Лиги Наций. Подмандатная территория фактически оставалась колонией. Ни одна из них не получила независимости в период между войнами.
Внес барон Макино и вполне современно звучащее предложение о равноправии во всех странах иностранцев — подданных государств Лиги Наций. Звучало это весьма политкорректно. На деле же имелись в виду японские диаспоры в США, Австралии, Канаде и т.д., где их хотели ограничить. Япония позиционировала себя, как главный защитник азиатских народов от расовой дискриминации. Правда, эти предложения приняты не были.
Решение Версальской конференции было направлено фактически против государства, которое оказалось союзником против Китая. Это вызвало многочисленные янтияпонские протесты, получившие название «движение 4 мая». Китайская делегация отказалась от подписания мирного договора, а по стране прокатилась волна демонстраций протеста.
Но еще до Версальской конференции Япония ввязалась в новую войну. В военную интервенцию против Советской России.
Глава 51.
Антибольшевистская интервенция
Ах, белая романтика,
Красивая мечта!
Ярка обертка фантика,
Внутри же — пустота.
Теперь мы стали взрослыми.
Мы мыслим широко,
И хитрыми вопросами
Смутить нас нелегко.
И мы глядим скептически,
Как в n+1-ый раз
Держава патетически
Меняет свой окрас…
Уже позднее произошедшие события объясняли на Западе однозначно: после революции февраля 1917 г. к власти в России пришли силы, которые ратовали за продолжение войны до победного конца (невзирая на то, сколь тягостной эта война была для русского народа и сколь мало отвечала его целям). Октябрьский переворот произошел успешно едва ли не в первую очередь потому, что большевики пообещали мир. И обещание, надо сказать, выполнили: Брестский мирный договор 1918 г., безусловно, унижал национальное достоинство, но сейчас, сидя у компьютера в теплой комнате, очень просто заявлять о том, сколь «предательским» он был на самом деле. Можно сколько угодно говорить о том, как В.И.Ленин и его «команда» прибыли в пломбированном вагоне, будучи агентами влияния германского кайзера.
И самое главное — все это может быть чистейшей правдой.
Но чистейшая правда заключается еще и в другом: никто иной, как В.И. Ленин, смог уже в начале 1918 г. четко понять, какой именно исторический срок отведен германскому кайзеру. А следовательно — и сколь долго будет длиться действие унизительного Брестского мира.
Да, Россия ничего не получила от Первой Мировой войны. Спасибо, что вышла из безумной авантюры израненной, но живой (Австро-Венгрия, например, не выжила вообще). Разве нужно было еще больше раздувать территорию, разве война с Японией никого ничему не научила? Представьте, каким грузом легла бы на СССР еще одна зарубежная колония в 1991 г. Региональных конфликтов хватило и без этого. Неосвоенных территорий, которые еще предстоит разрабатывать — тоже.
Итак, большевики пришли к власти, провозгласили сепаратный выход из войны, а затем заключили сепаратный мирный договор. Правительство Советской России проявило нежелание сотрудничать с бывшими союзниками — странами «Антанты». И те поняли, что это отличный предлог для вторжения. Оно началось даже до подписания Брестского договора.
Сдается мне, что тренировки сродни тому тесту, что приводился в предыдущей главе, проходили далеко не только японцы, а все союзные страны…
Пункт назначения — Владивосток
Те, кто изучал войну по советским школьным учебникам, могут предположить, что это была война «красных» против «белых» (ну, и разного рода «зеленых» банд), отягощенная военной интервенцией под не вполне попятными нам предлогами.
Действительность гораздо страшнее. Читатель, уже просмотревший главы, посвященные Японии XVI века, может получить некоторое представление о масштабности катастрофы. Но при этом на вооружении состояли далеко не мушкеты и аркебузы и луки со стрелами, а война охватила территории, о которых средневековые японцы и подозревать не могли.
Итак, это было войной всех против всех. Создавались и исчезали карликовые псевдогосударства, бывшие депутаты Учредительного Собрания формировали «независимые» правительства, соседи сводили друг с другом счеты. А страдал русский народ и другие народы России.
В таких условиях интервенты могли говорить о себе едва ли не как о «спасителях», в действительности преследуя совсем иные цели — половить рыбку в мутной воде. Иными словами, попытаться взять то, что, но их мнению, плохо лежало. И Япония эпохи Тайсё проявила на этом поприще большие старания. Достаточно сказать, что на промышленно-сельскохозяйственных выставках в своей стране японцы устраивали «колониальные» павильоны. Сначала — павильон айнов на Хоккайдо, затем — павильоны Тайваня, Корен, Сахалина, Маньчжурии, а в 1922 г. — павильон Сибири.
Комментарии излишни. Теперь становится попятным, почему так много искренних патриотов России перешло на сторону большевиков, видя, что они, но крайней мере, пытаются реально обуздать весь происходящий безумный кошмар.
Итак, 12 января 1918 г. стало днем начала японской военной интервенции на российском Дальнем Востоке. Японский броненосец «Ивами» первым вошел в гавань Владивостока. За ним последовал крейсер «Асахи» и британский крейсер. И в дальнейшем союзники из «Антанты» будут использовать японскую армию, как ледокол против Советской России, предпочитая воевать по возможности чужими руками.
Вторжение готовилось заранее, даже до прихода к власти большевиков. Имелась надежда, что страна, ведущая войну в европейской части, окажется бессильной перед ударом с востока. Еще летом 1917 г. Япония концентрировала войска на севере Кореи. Против кого? Не иначе, как против своего пока что еще союзника — России.
Япония заявила, что суда прибыли со стандартными целями защиты японских подданных на Дальнем Востоке и войска не станут вмешиваться в политическое устройство России.
Вменились они уже в конце января, когда из Манчжурии перешли границу отряды атамана Семенова — само собой, не без ведома хозяев региона. Поход на Забайкалье провалился, как мятеж атамана Гамова в Приамурье. После этого стало ясно, что японцам придется действовать самим.
В.И. Ленин весной 1918 г. заявил, что японцы наверняка начнут наступление при содействии «Антанты». Так и получилось: японское правительство намеревалось овладеть Сибирской дорогой вплоть до Иркутска. Одновременно не оставлялись попытки помощи интервентам со стороны белогвардейцев.
В мае 1918 г. чехословацкие солдаты и офицеры, которые возвращались из плена в свою страну кружным путем через Сибирь (в дальнейшем предполагалась их отправка в Америку и возвращение в Европу), начали восстание против советской власти, захватив несколько городов на Дальнем Востоке. Жертвой мятежа стал и Владивосток. Теперь был получен предлог для широкой интервенции.
В августе 1918 г. японское правительство заявило, что для помощи чехословацким легионерам во Владивосток будут направлены японские войска. 2 августа японцы захватили и Николаевск-на-Амуре, где помогать, вроде бы, было некому — чехословацких солдат там не имелось.
А во Владивостоке высаживались американцы, британцы и французы, которые отправлялись «умиротворять» Сибирь, но при этом предпочитали идти все же позади передовых отрядов японцев. Командующему японским экспедиционным корпусом генералу Отани была предоставлена сомнительная честь возглавить интервенцию.
В октябре 1918 г. на российском Дальнем Востоке оказалось уже 70 000 японских солдат. И они продолжали прибывать.
Первым делом захватывались коммуникации, в частности железные дороги. За интервентами следовали антибольшевистские армии Калмыкова и все того же Семёнова. (Полагаю, вспомнить об этом будет очень полезно тем патриотам, которые до сих пор считают белогвардейцев освободителями России). Север Манчжурии, бывшая зона влияния императорской России, превратился в плацдарм для войны.
И японские интервенты, и белогвардейцы не стеснялись в обращении с мирным населением. Пытки и убийства без суда стали обычной практикой. Впоследствии многие сибиряки склонились к большевизму не из симпатий к коммунистической идее, а просто увидев то, что творилось в ходе интервенции. Даже те, кто склонялся к монархизму, шли в партизанские отряды — иного выхода, чтобы отстоять свою жизнь и честь, если уж не удалось спасти имущество, не оставалось. Японцы распоряжались на захваченной ими территории, как в собственной колонии.
Сейчас невозможно подсчитать точное число замученных, расстрелянных людей, нельзя сказать, сколько зверских физических расправ с русскими крестьянами сотворили белогвардейские бандиты. И среди «красных» оказалось достаточно тех, кто «наводил порядок» зверскими методами — все старались, как могли. «Красный» террор — такая же жестокая реальность, как и «белый», вряд ли в истории найдутся примеры больших зверств по отношению друг к другу. Но адмирала Колчака, чьи войска прошли через половину территории России при поддержке японских интервентов, в «безумные» 1990-е годы бывшие советские идеологи, вдруг ставшие «либералами», попытались представить и как крупного ученого, и как едва ли не спасителя страны. Они решили перевернуть все с ног на голову: «белые» стали хорошими, «красные» — сплошными извергами. Такие «перестроечники» правильно рассчитывали на то, что и у нас, а не только у японцев, есть такая черта, как сочувствие благородному поражению. Недаром «белогвардейская романтика» нашла столько последователей в те же 90-е.
О самой же интервенции перестроечные идеологи старались лишний раз не поминать, отлично отдавая себе отчет: полная история покажет очень некрасивую сторону событий, а превозносить окажется просто некого. Другие мнения — например, о зверских расправах над людьми со стороны «белых» — просто не учитывались в то время.
Разгром армий Колчака, Деникина и Юденича в 1919 г. фактически подвел черту под гражданской войной в России. Но не на Дальнем Востоке.
Партизанское движение вынуждало японцев и их белогвардейских союзников отступать. Партизанские отряды очистили Верхнеудинск, но атаман Семенов все еще занимал Читу. Интервенты все еще находились в Приморье — и убираться оттуда не собирались.
31 января 1920 г. во Владивостоке произошло восстание, власть захватило большевистское временное правительство Приморья во главе с С. Лазо. Советское правительство обратилось к Японии с предложением о переговорах, но ответа не было.
В марте того же года японские солдаты вступили в столкновение с партизанами в Николаевске-на-Амуре, при этом партизаны смогли разгромить их силы. Но «николаевские события» послужили предлогом для возобновления войны. В качестве компенсации Япония заняла север Сахалина, принадлежавший России. Там они намеревались обосноваться достаточно плотно, даже приступив к переименованию городов и улиц.
2 апреля 1920 г. японцы прибегли к своему излюбленному дипломатическому методу — выставили требования приморскому временному правительству. Они требовали обеспечения жильем, довольствием, транспортом, прекращения «угроз безопасности» Манчжурии и Корее и т.д. Переговоры оказались лишь прикрытием прямых военных действий: через несколько дней японские войска заняли ключевые пункты Владивостока и свергли правительство Приморья. С. Лазо и его товарищи были сожжены в паровозной топке, а в Приморском крае за волной «красного» террора последовал «белый».
Однако нового расширения интервенции не последовало. Советское правительство создало буферное независимое государство — Дальневосточную Республику (ДВР), отделявшую Советскую Россию от Японии.
Действия против ДВР
ДВР должна была включать территорию от Забайкалья до Владивостока. Правительство находилось в Верхнеудинске, и интервенты отказались считать его центральным для Дальнего Востока России, заявив, что это — всего лишь местная власть.
Первой задачей стала ликвидация белогвардейцев в Чите. Приморье и Амурская область все же объявили себя в составе ДВР. В апреле 1920 г. Народно-революционная армия ДВР начала наступление на Читу, где японцы открыто оказывали помощь белогвардейцам. Тогдашний командующий японской экспедицией прямо заявил, что он сотрудничает с семеновскими войсками. Но летом 1920 г. японским силам пришлось эвакуироваться из Забайкалья. Но они оставались во Владивостоке.
Семенов умолял японские власти отсрочить эвакуацию. Видимо, он плохо представлял, что означает «бусидо для своих», сам не будучи «своим». Его поблагодарили за деятельность по «наведению порядка». Больше человеческое спасибо было, собственно, всей оказанной ему помощью. Х.Т. Эйдус в работе по новой и новейшей истории Японии цитирует ответ японских властей: «Ваше влияние среди русского населения становится с каждым днем все слабее, и ненависть, которую оно питает к Вам, не поможет нам в нашей политике…»
Вот здесь японцы были полностью правы! Самую настоящую ненависть питали люди и к белогвардейцам, которые вели себя, как оккупанты, и к интервентам, которые оказались не лучше бандитов.
Япония приняла решение сворачивать операцию. 4 августа японское правительство приняло решение: «Настоящее положение вынуждает нас отказаться на некоторое время от оккупационных планов в Сибири….»
В октябре был освобожден Хабаровск, семеновцев отбросили в Манчжурию и в Монголию. В последней в 1921 г. началась революция, в результате которой Советская Россия получила союзную ей Монгольскую Народную Республику. Вскоре появилась и Танну-Тувинская Народная Республика, которая окончательно вошла в состав СССР лишь в 1940-е гг.
Весной 1921 г. ситуация вновь обострилась. С помощью интервентов во Владивостоке произошел очередной переворот, власть захватило белогвардейское правительство Приморья. Летом должно было начаться широкое наступление белогвардейских частей на ДВР, но планы были сорваны. В самой Японии ситуация стремительно ухудшалась и из-за продолжающейся войны, и из-за мирового экономического кризиса, который ударил по ней. Настало время уходить…
В конце августа 1921 г. в Дайрене начались переговоры между Японией и ДВР. Требования японцев оказались велики, но сейчас-то они имели дело не с Юань Шикаем. И мирная конференция затянулась до апреля 1922 г.
В ноябре 1921 г. при содействии японцев была предпринята последняя попытка решить «сибирский вопрос». «Белоповстанческая армия» при содействии интервентов смогла начать действия и даже занять Хабаровск, но к 22 декабря наступление приостановилось, а в феврале 1922 г. «красные» перешли в контрнаступление. Решающее сражение произошло 12 февраля под прославленной в песне станицей Волочаевка. А 14 февраля освободили Хабаровск. Последним правителем Приморья стал генерал Дитерихс, сподвижник Колчака. Но он уже ничего не мог сделать: 19 октября 1922 г. войска ДВР подошли к Владивостоку. И японцам оставалось лишь подписать соглашение об уходе 25 октября. Иностранная интервенция завершилась бесславно, но за север Сахалина оккупанты держались до 1925 г. — до момента установления дипломатических отношений между возникшим в том же 1922 г. СССР и Японией.
Ухудшение внутренней ситуации в годы Тайсё
Конечно, старые пособия приписывают любое народное выступление в Японии или других государствах в 1918–1925 гг. «влиянию Великого Октября». Влияние и в самом деле имелось, но ire столь выдающееся, как принято считать. Социалисты, анархисты и образовавшаяся впоследствии Компартия Японии, выступавшая за отмену монархии, вряд ли могли иметь широкий успех в стране, где правил потомок солнечной богини.
Зато разорение широких масс народа, а заодно то, что довольно много японцев к тому времени посмотрели на мир (даже из числа тех самых «послушных крестьянских парней») не могло не сказаться на ситуации.
Вот лишь некоторые примеры. В 1918 г. в стране начались широкие «рисовые бунты», которыми столь печально прославилась эпоха правление клана Токугава. Причина, как следует из названия — чрезвычайная дороговизна основного продукта питания — риса. Как всегда, жертвами стали рисовые спекулянты и ростовщики. Но в сравнении с эпохой Токугава появилось и нечто новое. В годы Мэидзи в Японии появились крупные монополии — дзайбацу. Такие концерны мы знаем по именам: «Мицубиси», «Судзуки», «Ясуда» и т.д. Конторы некоторых их них, тоже участвовавших в спекуляции рисом (например, «Судзуки») тоже подверглись разгрому. «Рисовые бунты» даже привели к отставке правительства Тэраути. Заметим: при «ценовых сговорах» простые японцы, невзирая на все послушание, не собирались отсиживаться по домам. Не в этом ли кроется одна из причин процветания их страны в конце XX века?
Усилились и забастовки рабочих. Правительству даже пришлось создавать «Общество гармонизации труда и капитала». Его председателем стал спикер палаты пэров с характерной фамилией Токугава. Против рабочего движения использовался и полумафиозный террор.
Еще одна важная деталь тех лет — широкая освободительная борьба в Корее. Там оппозиция была лишена возможностей политической борьбы, она объединялась под религиозными знаменами (например, христианских течений или мистической школы «чхондогё»). В Сеуле в 1919 г. прошли массовые демонстрации, на которых даже была принята декларация независимости. Дальше декларирования дело не пошло, все кончилось восстанием, крайне жестоким его подавлением и массовыми репрессиями. Х.Т. Эйдус приводит данные, что было убито до 40 тысяч человек. Однако пришлось спешно принимать «либеральные» меры, названные корейцами «политикой бархатной кошачьей лапы». Был даже создан совещательный орган из корейцев при генерал-губернаторе.
Происходили и солдатские бунты в рядах интервентов в России. Имелись случаи, когда японские солдаты срезали погоны и надевали красные банты, происходили расстрелы за неповиновение. Были и переходы (не массовые) на сторону партизан и армии ДВР.
Конечно, вряд ли эти люди хоть сколько-то прониклись духом коммунизма. Дело было совсем в другом: в ежедневных зверствах, свидетелями которых они становились, в общей мрачной ситуации, царившей в рядах интервентов.
Кстати, судьба перебежчиков ясна не вполне. Остались ли они в России, коснулись ли их репрессии 1937 г. и последующих лет, — все это могло бы послужить темой отдельной работы, если факты начнут обнаруживаться.
А в целом первая волна японских завоеваний на континенте, хотя она и оказалась более удачной, чем продвижение войск Хидэёси Тоётоми, привела ко вполне мрачным последствиям. Во всяком случае, уровень жизни японского народа оставался весьма низким, разрыв между бедным меньшинством и богатым большинством — огромным, а боевые действия все более увеличивали число поминальных табличек в храме Ясукуни.
Ах, белая романтика,
Красивая мечта!
Ярка обертка фантика,
Внутри же — пустота.
Теперь мы стали взрослыми.
Мы мыслим широко,
И хитрыми вопросами
Смутить нас нелегко.
И мы глядим скептически,
Как в n+1-ый раз
Держава патетически
Меняет свой окрас…
Уже позднее произошедшие события объясняли на Западе однозначно: после революции февраля 1917 г. к власти в России пришли силы, которые ратовали за продолжение войны до победного конца (невзирая на то, сколь тягостной эта война была для русского народа и сколь мало отвечала его целям). Октябрьский переворот произошел успешно едва ли не в первую очередь потому, что большевики пообещали мир. И обещание, надо сказать, выполнили: Брестский мирный договор 1918 г., безусловно, унижал национальное достоинство, но сейчас, сидя у компьютера в теплой комнате, очень просто заявлять о том, сколь «предательским» он был на самом деле. Можно сколько угодно говорить о том, как В.И.Ленин и его «команда» прибыли в пломбированном вагоне, будучи агентами влияния германского кайзера.
И самое главное — все это может быть чистейшей правдой.
Но чистейшая правда заключается еще и в другом: никто иной, как В.И. Ленин, смог уже в начале 1918 г. четко понять, какой именно исторический срок отведен германскому кайзеру. А следовательно — и сколь долго будет длиться действие унизительного Брестского мира.
Да, Россия ничего не получила от Первой Мировой войны. Спасибо, что вышла из безумной авантюры израненной, но живой (Австро-Венгрия, например, не выжила вообще). Разве нужно было еще больше раздувать территорию, разве война с Японией никого ничему не научила? Представьте, каким грузом легла бы на СССР еще одна зарубежная колония в 1991 г. Региональных конфликтов хватило и без этого. Неосвоенных территорий, которые еще предстоит разрабатывать — тоже.
Итак, большевики пришли к власти, провозгласили сепаратный выход из войны, а затем заключили сепаратный мирный договор. Правительство Советской России проявило нежелание сотрудничать с бывшими союзниками — странами «Антанты». И те поняли, что это отличный предлог для вторжения. Оно началось даже до подписания Брестского договора.
Сдается мне, что тренировки сродни тому тесту, что приводился в предыдущей главе, проходили далеко не только японцы, а все союзные страны…
Пункт назначения — Владивосток
Те, кто изучал войну по советским школьным учебникам, могут предположить, что это была война «красных» против «белых» (ну, и разного рода «зеленых» банд), отягощенная военной интервенцией под не вполне попятными нам предлогами.
Действительность гораздо страшнее. Читатель, уже просмотревший главы, посвященные Японии XVI века, может получить некоторое представление о масштабности катастрофы. Но при этом на вооружении состояли далеко не мушкеты и аркебузы и луки со стрелами, а война охватила территории, о которых средневековые японцы и подозревать не могли.
Итак, это было войной всех против всех. Создавались и исчезали карликовые псевдогосударства, бывшие депутаты Учредительного Собрания формировали «независимые» правительства, соседи сводили друг с другом счеты. А страдал русский народ и другие народы России.
В таких условиях интервенты могли говорить о себе едва ли не как о «спасителях», в действительности преследуя совсем иные цели — половить рыбку в мутной воде. Иными словами, попытаться взять то, что, но их мнению, плохо лежало. И Япония эпохи Тайсё проявила на этом поприще большие старания. Достаточно сказать, что на промышленно-сельскохозяйственных выставках в своей стране японцы устраивали «колониальные» павильоны. Сначала — павильон айнов на Хоккайдо, затем — павильоны Тайваня, Корен, Сахалина, Маньчжурии, а в 1922 г. — павильон Сибири.
Комментарии излишни. Теперь становится попятным, почему так много искренних патриотов России перешло на сторону большевиков, видя, что они, но крайней мере, пытаются реально обуздать весь происходящий безумный кошмар.
Итак, 12 января 1918 г. стало днем начала японской военной интервенции на российском Дальнем Востоке. Японский броненосец «Ивами» первым вошел в гавань Владивостока. За ним последовал крейсер «Асахи» и британский крейсер. И в дальнейшем союзники из «Антанты» будут использовать японскую армию, как ледокол против Советской России, предпочитая воевать по возможности чужими руками.
Вторжение готовилось заранее, даже до прихода к власти большевиков. Имелась надежда, что страна, ведущая войну в европейской части, окажется бессильной перед ударом с востока. Еще летом 1917 г. Япония концентрировала войска на севере Кореи. Против кого? Не иначе, как против своего пока что еще союзника — России.
Япония заявила, что суда прибыли со стандартными целями защиты японских подданных на Дальнем Востоке и войска не станут вмешиваться в политическое устройство России.
Вменились они уже в конце января, когда из Манчжурии перешли границу отряды атамана Семенова — само собой, не без ведома хозяев региона. Поход на Забайкалье провалился, как мятеж атамана Гамова в Приамурье. После этого стало ясно, что японцам придется действовать самим.
В.И. Ленин весной 1918 г. заявил, что японцы наверняка начнут наступление при содействии «Антанты». Так и получилось: японское правительство намеревалось овладеть Сибирской дорогой вплоть до Иркутска. Одновременно не оставлялись попытки помощи интервентам со стороны белогвардейцев.
В мае 1918 г. чехословацкие солдаты и офицеры, которые возвращались из плена в свою страну кружным путем через Сибирь (в дальнейшем предполагалась их отправка в Америку и возвращение в Европу), начали восстание против советской власти, захватив несколько городов на Дальнем Востоке. Жертвой мятежа стал и Владивосток. Теперь был получен предлог для широкой интервенции.
В августе 1918 г. японское правительство заявило, что для помощи чехословацким легионерам во Владивосток будут направлены японские войска. 2 августа японцы захватили и Николаевск-на-Амуре, где помогать, вроде бы, было некому — чехословацких солдат там не имелось.
А во Владивостоке высаживались американцы, британцы и французы, которые отправлялись «умиротворять» Сибирь, но при этом предпочитали идти все же позади передовых отрядов японцев. Командующему японским экспедиционным корпусом генералу Отани была предоставлена сомнительная честь возглавить интервенцию.
В октябре 1918 г. на российском Дальнем Востоке оказалось уже 70 000 японских солдат. И они продолжали прибывать.
Первым делом захватывались коммуникации, в частности железные дороги. За интервентами следовали антибольшевистские армии Калмыкова и все того же Семёнова. (Полагаю, вспомнить об этом будет очень полезно тем патриотам, которые до сих пор считают белогвардейцев освободителями России). Север Манчжурии, бывшая зона влияния императорской России, превратился в плацдарм для войны.
И японские интервенты, и белогвардейцы не стеснялись в обращении с мирным населением. Пытки и убийства без суда стали обычной практикой. Впоследствии многие сибиряки склонились к большевизму не из симпатий к коммунистической идее, а просто увидев то, что творилось в ходе интервенции. Даже те, кто склонялся к монархизму, шли в партизанские отряды — иного выхода, чтобы отстоять свою жизнь и честь, если уж не удалось спасти имущество, не оставалось. Японцы распоряжались на захваченной ими территории, как в собственной колонии.
Сейчас невозможно подсчитать точное число замученных, расстрелянных людей, нельзя сказать, сколько зверских физических расправ с русскими крестьянами сотворили белогвардейские бандиты. И среди «красных» оказалось достаточно тех, кто «наводил порядок» зверскими методами — все старались, как могли. «Красный» террор — такая же жестокая реальность, как и «белый», вряд ли в истории найдутся примеры больших зверств по отношению друг к другу. Но адмирала Колчака, чьи войска прошли через половину территории России при поддержке японских интервентов, в «безумные» 1990-е годы бывшие советские идеологи, вдруг ставшие «либералами», попытались представить и как крупного ученого, и как едва ли не спасителя страны. Они решили перевернуть все с ног на голову: «белые» стали хорошими, «красные» — сплошными извергами. Такие «перестроечники» правильно рассчитывали на то, что и у нас, а не только у японцев, есть такая черта, как сочувствие благородному поражению. Недаром «белогвардейская романтика» нашла столько последователей в те же 90-е.
О самой же интервенции перестроечные идеологи старались лишний раз не поминать, отлично отдавая себе отчет: полная история покажет очень некрасивую сторону событий, а превозносить окажется просто некого. Другие мнения — например, о зверских расправах над людьми со стороны «белых» — просто не учитывались в то время.
Разгром армий Колчака, Деникина и Юденича в 1919 г. фактически подвел черту под гражданской войной в России. Но не на Дальнем Востоке.
Партизанское движение вынуждало японцев и их белогвардейских союзников отступать. Партизанские отряды очистили Верхнеудинск, но атаман Семенов все еще занимал Читу. Интервенты все еще находились в Приморье — и убираться оттуда не собирались.
31 января 1920 г. во Владивостоке произошло восстание, власть захватило большевистское временное правительство Приморья во главе с С. Лазо. Советское правительство обратилось к Японии с предложением о переговорах, но ответа не было.
В марте того же года японские солдаты вступили в столкновение с партизанами в Николаевске-на-Амуре, при этом партизаны смогли разгромить их силы. Но «николаевские события» послужили предлогом для возобновления войны. В качестве компенсации Япония заняла север Сахалина, принадлежавший России. Там они намеревались обосноваться достаточно плотно, даже приступив к переименованию городов и улиц.
2 апреля 1920 г. японцы прибегли к своему излюбленному дипломатическому методу — выставили требования приморскому временному правительству. Они требовали обеспечения жильем, довольствием, транспортом, прекращения «угроз безопасности» Манчжурии и Корее и т.д. Переговоры оказались лишь прикрытием прямых военных действий: через несколько дней японские войска заняли ключевые пункты Владивостока и свергли правительство Приморья. С. Лазо и его товарищи были сожжены в паровозной топке, а в Приморском крае за волной «красного» террора последовал «белый».
Однако нового расширения интервенции не последовало. Советское правительство создало буферное независимое государство — Дальневосточную Республику (ДВР), отделявшую Советскую Россию от Японии.
Действия против ДВР
ДВР должна была включать территорию от Забайкалья до Владивостока. Правительство находилось в Верхнеудинске, и интервенты отказались считать его центральным для Дальнего Востока России, заявив, что это — всего лишь местная власть.
Первой задачей стала ликвидация белогвардейцев в Чите. Приморье и Амурская область все же объявили себя в составе ДВР. В апреле 1920 г. Народно-революционная армия ДВР начала наступление на Читу, где японцы открыто оказывали помощь белогвардейцам. Тогдашний командующий японской экспедицией прямо заявил, что он сотрудничает с семеновскими войсками. Но летом 1920 г. японским силам пришлось эвакуироваться из Забайкалья. Но они оставались во Владивостоке.
Семенов умолял японские власти отсрочить эвакуацию. Видимо, он плохо представлял, что означает «бусидо для своих», сам не будучи «своим». Его поблагодарили за деятельность по «наведению порядка». Больше человеческое спасибо было, собственно, всей оказанной ему помощью. Х.Т. Эйдус в работе по новой и новейшей истории Японии цитирует ответ японских властей: «Ваше влияние среди русского населения становится с каждым днем все слабее, и ненависть, которую оно питает к Вам, не поможет нам в нашей политике…»
Вот здесь японцы были полностью правы! Самую настоящую ненависть питали люди и к белогвардейцам, которые вели себя, как оккупанты, и к интервентам, которые оказались не лучше бандитов.
Япония приняла решение сворачивать операцию. 4 августа японское правительство приняло решение: «Настоящее положение вынуждает нас отказаться на некоторое время от оккупационных планов в Сибири….»
В октябре был освобожден Хабаровск, семеновцев отбросили в Манчжурию и в Монголию. В последней в 1921 г. началась революция, в результате которой Советская Россия получила союзную ей Монгольскую Народную Республику. Вскоре появилась и Танну-Тувинская Народная Республика, которая окончательно вошла в состав СССР лишь в 1940-е гг.
Весной 1921 г. ситуация вновь обострилась. С помощью интервентов во Владивостоке произошел очередной переворот, власть захватило белогвардейское правительство Приморья. Летом должно было начаться широкое наступление белогвардейских частей на ДВР, но планы были сорваны. В самой Японии ситуация стремительно ухудшалась и из-за продолжающейся войны, и из-за мирового экономического кризиса, который ударил по ней. Настало время уходить…
В конце августа 1921 г. в Дайрене начались переговоры между Японией и ДВР. Требования японцев оказались велики, но сейчас-то они имели дело не с Юань Шикаем. И мирная конференция затянулась до апреля 1922 г.
В ноябре 1921 г. при содействии японцев была предпринята последняя попытка решить «сибирский вопрос». «Белоповстанческая армия» при содействии интервентов смогла начать действия и даже занять Хабаровск, но к 22 декабря наступление приостановилось, а в феврале 1922 г. «красные» перешли в контрнаступление. Решающее сражение произошло 12 февраля под прославленной в песне станицей Волочаевка. А 14 февраля освободили Хабаровск. Последним правителем Приморья стал генерал Дитерихс, сподвижник Колчака. Но он уже ничего не мог сделать: 19 октября 1922 г. войска ДВР подошли к Владивостоку. И японцам оставалось лишь подписать соглашение об уходе 25 октября. Иностранная интервенция завершилась бесславно, но за север Сахалина оккупанты держались до 1925 г. — до момента установления дипломатических отношений между возникшим в том же 1922 г. СССР и Японией.
Ухудшение внутренней ситуации в годы Тайсё
Конечно, старые пособия приписывают любое народное выступление в Японии или других государствах в 1918–1925 гг. «влиянию Великого Октября». Влияние и в самом деле имелось, но ire столь выдающееся, как принято считать. Социалисты, анархисты и образовавшаяся впоследствии Компартия Японии, выступавшая за отмену монархии, вряд ли могли иметь широкий успех в стране, где правил потомок солнечной богини.
Зато разорение широких масс народа, а заодно то, что довольно много японцев к тому времени посмотрели на мир (даже из числа тех самых «послушных крестьянских парней») не могло не сказаться на ситуации.
Вот лишь некоторые примеры. В 1918 г. в стране начались широкие «рисовые бунты», которыми столь печально прославилась эпоха правление клана Токугава. Причина, как следует из названия — чрезвычайная дороговизна основного продукта питания — риса. Как всегда, жертвами стали рисовые спекулянты и ростовщики. Но в сравнении с эпохой Токугава появилось и нечто новое. В годы Мэидзи в Японии появились крупные монополии — дзайбацу. Такие концерны мы знаем по именам: «Мицубиси», «Судзуки», «Ясуда» и т.д. Конторы некоторых их них, тоже участвовавших в спекуляции рисом (например, «Судзуки») тоже подверглись разгрому. «Рисовые бунты» даже привели к отставке правительства Тэраути. Заметим: при «ценовых сговорах» простые японцы, невзирая на все послушание, не собирались отсиживаться по домам. Не в этом ли кроется одна из причин процветания их страны в конце XX века?
Усилились и забастовки рабочих. Правительству даже пришлось создавать «Общество гармонизации труда и капитала». Его председателем стал спикер палаты пэров с характерной фамилией Токугава. Против рабочего движения использовался и полумафиозный террор.
Еще одна важная деталь тех лет — широкая освободительная борьба в Корее. Там оппозиция была лишена возможностей политической борьбы, она объединялась под религиозными знаменами (например, христианских течений или мистической школы «чхондогё»). В Сеуле в 1919 г. прошли массовые демонстрации, на которых даже была принята декларация независимости. Дальше декларирования дело не пошло, все кончилось восстанием, крайне жестоким его подавлением и массовыми репрессиями. Х.Т. Эйдус приводит данные, что было убито до 40 тысяч человек. Однако пришлось спешно принимать «либеральные» меры, названные корейцами «политикой бархатной кошачьей лапы». Был даже создан совещательный орган из корейцев при генерал-губернаторе.
Происходили и солдатские бунты в рядах интервентов в России. Имелись случаи, когда японские солдаты срезали погоны и надевали красные банты, происходили расстрелы за неповиновение. Были и переходы (не массовые) на сторону партизан и армии ДВР.
Конечно, вряд ли эти люди хоть сколько-то прониклись духом коммунизма. Дело было совсем в другом: в ежедневных зверствах, свидетелями которых они становились, в общей мрачной ситуации, царившей в рядах интервентов.
Кстати, судьба перебежчиков ясна не вполне. Остались ли они в России, коснулись ли их репрессии 1937 г. и последующих лет, — все это могло бы послужить темой отдельной работы, если факты начнут обнаруживаться.
А в целом первая волна японских завоеваний на континенте, хотя она и оказалась более удачной, чем продвижение войск Хидэёси Тоётоми, привела ко вполне мрачным последствиям. Во всяком случае, уровень жизни японского народа оставался весьма низким, разрыв между бедным меньшинством и богатым большинством — огромным, а боевые действия все более увеличивали число поминальных табличек в храме Ясукуни.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги