Как спасти жизнь

Глава 12

Райли

— Погоди секундочку… — Глаза Вероники широко распахиваются. — Я знаю этого парня из «Тиндера». — Она приподнимает подбородок в чью-то сторону на другом конце барной стойки… парня с женой. Ага, это определенно его жена. И на нем бесспорно обручальное кольцо.

— Он женат? — На лице Вероники читается явное отвращение. — Мужчины просто свиньи.

— У тебя сегодня хорошее настроение. — Я скрываю улыбку, делая глоток «Доктора Пеппера».

— Этого парня я тоже знаю. — Она резко вдыхает, указывая на кого-то в другом конце комнаты. — Греба… — Слова стихают, как только на нее смотрит симпатичный бармен и подмигивает ей. В ту же секунду Вероника посылает ему свою лучшую улыбку.

Я обещала ей, что встречусь с ней за выпивкой, когда она закончит работу. Monkey Bar на Пятьдесят четвертой улице ее выбор. Время — мой (после того как Мэйси ляжет спать). Ради Джордана, в последнее время он работает круглыми сутками.

— Погоди, ты есть на «Тиндере»?

— Исключительно в научных интересах, — говорит она. — Типа разведки, нужно знать, что предлагает рынок. — Я смеюсь. — Так что случилось во время той игры в поло?

Та игра…

Другими словами, день, когда я узнала, что Джордан переболел раком. Последние пять дней я жила так, словно надо мной нависла грозовая туча, — уверена, он заметил.

— Его мама случилась. Как в испанском телесериале. Она вошла в роль Серсеи (Серсея Ланнистер — персонаж серии фэнтези-романов «Песнь Льда и Огня» американского писателя Джорджа Мартина.) и загнала меня в угол в уборной.

— Такое недопустимо.

— Она считает, Джордан что-то вроде Томаса Эдисона, Илона Маска и единорога в одном флаконе.

— Тебе хотя бы удалось избежать пощечины, — замечает она и делает глоток «Космо». — Такое обычно происходит в телесериалах.

— Да, есть за что быть благодарной. Уверена, она приберегла это для следующего раза… Я познакомилась с его братом и отцом. Они живут на Кис. Возможно, причиной тому мать.

— Какой у него брат?

— Сексуальный… но не в твоем вкусе. Весь из себя Солдат Джо или что-то в этом роде… Он очень милый.

Я пока не готова сообщить Веронике о болезни Джордана. По какой-то причине это кажется личным. После этой новости я вела себя по отношению к нему до глупого покровительственно.

— Итак… — начинает она заговорщицким тоном. Прикончив «Космо», ставит бокал обратно на барную стойку. — Прямо в кровь. Что на этой неделе в выпуске «Миллиардер и няня»?

Некоторые вещи скрыть от нее невозможно. Она слишком хорошо меня знает.

— Я в беде.

Она морщится.

— О нет, нет, нет, не-е-ет. Неужели я тебя ничему не научила? — Она машет руками. — Ты не влюбляешься раньше, чем они. Это типа… правило номер один. Такое поведение никуда не годится. Из тебя вышла очень плохая студентка. Кол, ты получаешь кол за семестр.

— Что делать? Как это остановить? — Ее взгляд как бы говорит, что я — жалкая тупица.

— Никак. Слишком поздно. Нужно смириться.

— Ты бы не молчала, если бы дело было безнадежным? Серсея сказала, что я ему не подхожу.

— Нахрен Серсею. — Моя лучшая подруга… Люблю эту девчонку. — Почему ты вообще такое говоришь? Почему вообще об этом думаешь? Он же не королевских кровей.

— Потому что… — Накатывает сильная тоска. Голос стихает. — Потому что я едва закончила старшую школу, а он изобретает вещи… которые… приносят пользу человечеству. Это слишком круто для меня.

— Знаешь, что говорила моя бабушка?

— Что?

— Сейчас скажу…

— Говори уже.

— Человек он и в Африке человек.

— Люблю твою бабушку.

— Ага, я тоже.

Телефон издает сигнал входящего сообщения, я смотрю на него.

Жнец: У нас есть ибупрофен?

Я все еще страдаю от посттравматического расстройства из-за происшествия с арахисом. Так что нет ничего удивительного в том, что я сразу же встревожилась, каждый волосок на теле встал дыбом. Теперь понятно, почему большинство родителей либо чересчур нервные, либо ничего не понимают из-за усталости и недосыпания, что жизни в них столько же, сколько и в слизняке.

Я: Да. Зачем? Для малышки?

Жнец: Нет. Для меня. Чувствую себя плохо.

Это точный выстрел прямо в сердце. Я спрыгиваю с барного стула и вешаю сумку-почтальонку через плечо.

— Ви, мне пора. Джордан плохо себя чувствует.

И потому что она моя лучшая подруга, не требуется больше никаких объяснений, она машет на прощание.

— Иди. Я понимаю.

Я бегу двадцать кварталов до дома.

***

Долгое время я думала, что все умрут. Когда была ребенком, папа скончался после всех тех разговоров, что он «справится» и «победит». Эти факты не подвергались сомнению. Но он все же умер.

В то время я не подозревала подвоха. С чего бы этим людям лгать? Ну, потому что мне было двенадцать? Так что после этого я долгое время верила в две вещи: что все лгут и все умрут.

Я потратила много сил, чтобы перебороть это. И единственная причина, по которой это удалось, не в том, что я сделала это для себя, скорее, не хотела стать пустой оболочкой человека, как моя мама.

Можно логически обосновывать эти чувства. Можно годами ходить на терапию. Но часть этого навсегда останется с тобой. Как бородавка, терпеливо выжидающая, чтобы напомнить: что, пока вы живы, она никуда не денется и что ее нужно уничтожить. Что работа всегда найдется.

Я в беспамятстве бегу домой — бородавка дала о себе знать. Добравшись до квартиры, обнаруживаю Джордана на диване в гостиной, но нем серые спортивные штаны и белое термобелье. Он завернулся в одеяло. Выглядит уставшим и бледным. Разум тут же приходит к худшему из возможных выводов.

— Как ты себя чувствуешь? Ты измерил температуру?

— Ммм, — вот его точный ответ.

Я бегу на кухню и достаю термометр и бутылку Педиалита. Когда возвращаюсь к нему, он останавливает меня, поднимая руки вверх.

— Я не хочу, чтобы ты заболела. Один из нас должен остаться в живых, чтобы позаботиться о Мэйси.

— Я каждый день пью цинк и витамин D, тебе тоже не помешает.

— Я пью, — он почти рычит. У него перекашивается лицо. — Кажется меня сейчас вырвет.

В словах нет нужды. Я мчусь на кухню и возвращаюсь как раз вовремя с чистым мусорным ведром. Склонившись над ним, Джордан обильно опустошает содержимое желудка. Симптом ярко выражен. Простуда и грипп не поражают желудок так быстро. Мои подозрения нарастают.

— Где ты сегодня ужинал?

— Взял еду на вынос в офис. — Его снова тошнит, я провожу пальцами по его голове, поглаживая его затылок. Делаю все, что могу, чтобы ему стало легче. Я ужасно за него беспокоюсь. Сопереживание — настоящая обуза.

— У тебя пищевое отравление. Почти уверена.

Он стонет, или ворчит, или что-то в этом роде.

Я так упивалась к нему жалостью, что почти пропустила хороший признак. Его тело быстро отторгает зараженную еду. Это означает, его организм работает как следует, и он скорее выздоровеет, этому меня научила сиделка отца.

— Чем быстрее ты от этого избавишься, тем быстрее тебе станет лучше.

Его тело реагирует соответствующим образом.

— Ох, заткнись.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех, и убираю руку.

— Не останавливайся, — умоляет он, его голос тихий и слабый. — Пожалуйста, ни за что не останавливайся… — Я вновь начинаю перебирать его волосы, он резко выдыхает.

Через час удается отвести его в спальню.

— Я помогу тебе поменять футболку.

— Комод. Левый нижний ящик, — кряхтит он.

Он переворачивается на бок и свешивается с края кровати, довольствуясь двумя чистыми ведрами под ним. Весь его вид олицетворяет страдание.

Я подхожу к кровати с чистой футболкой, он садится и наклоняется вперед. Медленно беру за край его термобелье, влажное от пота, и стягиваю через голову. Джордан такая исключительная самодостаточная личность, что кажется неестественным держать ситуацию под контролем. Он, не споря, позволяет мне делать что угодно, а для такого гордого мужчины это не легко.

Я поправляю футболку, проводя ладонью по мышцам его спины, когда он вздыхает. На прикроватной тумбочке есть бутылка воды, Педиалит и пачка влажных салфеток. У него есть все, что нужно, — я об этом позаботилась, — но у него такой паршивый вид, что не могу заставить себя уйти. И он тоже не то чтобы выталкивает меня за дверь.

Снова задаюсь вопросом, не одинок ли Джордан? Я уже выяснила, что друзей у него немного. Знаю, что он полностью поглощен работой и у него куча деловых отношений. Но они состоят из сделок и обмена информацией. Он никогда не упоминал, что с кем-то встречается. Как же дружба? Любовь?

Кто бы о нем позаботился, если бы меня здесь не было? Мое сердце разрывается при мысли, что он болен и одинок.

С того места возле его кровати, где я стою, на глаза попадается черно-белая фотография.

— Это Лейни и Илай… на снимке?

Он снова лежит на боку, моргает, открывая глаза, бросает на фото быстрый взгляд и кивает.

— Выходные, в которые они поженились.

— Ты был шафером?

— Посаженным отцом. Ее папа умер.

Еще больше крупиц. Я отправляю их на задворки сознания, чтобы позже проанализировать, сравнить их с уже имеющимися и собрать историю воедино.

— Вы на самом деле были близки.

Это скорее заявление, чем вопрос. Думаю, я действительно хотела спросить, был ли он в нее влюблен, но мне не хватило смелости.

Он кивает и снова закрывает глаза. Забравшись к нему в постель, ложусь позади него и провожу рукой по его спине. Он шевелится и не просит уйти. Наоборот, выдыхает, как будто с его плеч свалился тяжелый груз.

— Джордан?

— Ммм.

— Тебе лучше?

— Не переставай прикасаться.

«Удача сопутствует храбрым», — напоминаю себе. В клубе он спросил о любви, и я дала ему трусливый ответ.

— Сегодня я останусь с тобой.

— Ммм.

— Скажи, если тебе что-нибудь понадобится. Разбуди, если станет хуже.

— Пододвинься ближе, — бормочет он своим глубоким голосом, который проникает внутрь и вызывает волнение.

Моя рука замирает. Потом медленно, очень медленно, пододвигаюсь ближе, настолько близко, что могу провести пальцами по его спине и волосам. Он содрогается и вздыхает, прижимаясь ко мне.

Двадцать минут спустя я разрываюсь между грезами и реальным сном рядом со своим боссом, тем же самым мужчиной, в которого я влюбляюсь, и слышу, произнесенное шепотом:

— Спасибо, детка.

Но уже поздно, я устала и почти сплю. «Должно быть, я это вообразила», — говорю себе. Уверена на все сто, что так и было.

***

Дни идут своим чередом, осень наступает на пятки лету, об Илае по-прежнему нет никаких известий. Джордан начинает беспокоиться по-настоящему. Я вижу это время от времени, когда он играет с Мэйси. Словно Илай находится с нами в одной комнате, словно его тень преследует нас.

— Илай? — спрашиваю я, когда он входит на кухню, стягивая темный, подходящий к его рубашке и штанам галстук. Время половина десятого и он выглядит устало.

Устало… но хорошо. Посмею ли я сказать, что у него счастливый вид? В последнее время он выглядит намного спокойнее. Может, я придаю этому большое значение, но мне нравится думать, что Мэйси и я поспособствовали этому. Помогли сгладить неровности и острые углы в его жизни.

— Никаких известий, — говорит он. Взяв пиво из холодильника, он садится за стойку и наблюдает за тем, как я готовлю, будто это величайшее шоу на Земле.

Мы работаем как слаженный механизм, ведем себя словно женаты больше десяти лет. Но, конечно, без привилегий, которые предоставляет брак. Таких как… секс.

Фантазии не утихали. Скорее наоборот, набирали обороты. Большинство ночей я проводила у него в квартире под предлогом, что такой график удобнее, а поездки до дома туда-обратно изнуряют. В то же время знать, что он в другом конце коридора — пытка. Так близко и так далеко. Беспокойная, запутавшаяся в пропитанных потом простынях, я просыпалась посреди ночи. Только на этой неделе я залпом проглотила четыре аудиокниги эротических романов. Положение отчаянное, и я не знаю, что поделать.

— Ты не думаешь, что он мог… ну знаешь…

— Навредить себе? — Джордан выходит из трудной ситуации, высказавшись за нас двоих. Он качает головой. — Не думаю. Он достаточно сильно беспокоится о Мэйси.

— Так сильно, что оставил с тобой на три месяца?

Он запрокидывает голову и рассматривает овощи, которые я нарезаю на разделочной доске.

— Что ты готовишь?

— Пасту с овощами.

Я замораживаю еду на неделю в маленьких контейнерах. Больше никаких изощрений в последнюю минуту. Медленно, но верно я приобретаю навыки планирования как у генерала армии, а продукты — мое поле битвы.

Знаете, что такое кормить двухлетнего ребенка три раза в день, а еще перекусы? Позвольте приподнять таинственный занавес — это чертовски мучительно. Я бы скорее в одиночку заложила фундамент для двухэтажного дома. Тех, кто считает, что мама-домохозяйка не настоящая работа, нужно вывести на задний двор и пристрелить.

— Пахнет вкусно, — бормочет он, его взгляд из-под тяжелых век встречается с моим.

Зеленые глаза приковали меня к себе. Тогда как мне хотелось подойти к нему, обхватить его руками за шею и притянуть для поцелуя. Мое влечение к нему достигло максимально безумного пика. Ага, все настолько плохо.

Выключив газ, отодвигаю кастрюлю с ошпаренными овощами на дальнюю конфорку для охлаждения. Мне тоже нужно остыть.

— Можешь попробовать пюре из сладкого картофеля и сказать, достаточно ли там мускатного ореха?

Спасибо «Ютьюбу». Я указываю на кастрюлю, охлаждающуюся на кухонном островке.

— Мускатный орех? — повторяет Джордан, корча рожицу. Не могу сказать, это выражение любопытства или отвращения.

— Не гримасничай. Просто попробуй. — Зачерпнув немного столовой ложкой, я направляюсь в ту сторону, где он расположился.

— Нет, спасибо.

— Это вкусно. Попробуй. — Я держу ложку так, как во время кормления Мэйси, но Джордан хватает мое запястье до того, как она достигает его рта.

Ошибка. Большая ошибка. Содержимое ложки — комок из оранжевого пюре взлетает вверх и приземляется на его щеку, рядом с глазом.

Упс.

Поначалу мы оба в шоке. Но потом… я не могу перестать смеяться. Жнец зол. Он прищуривает глаза с нависшими веками и зловеще улыбается.

— Я не виновата! — Продолжая смеяться, медленно отступаю от него. — Не смотри на меня так. Не я это сделала! Ты сам виноват.

Он вытирает оранжевую массу со своего лица и размазывает по моему. Я потрясена. Но потом… смех снова вырывается из меня. Джордан скалится. По-волчьи… сексуально. Настолько, что аж неприлично. Мужчине, на которого я работаю, не следует быть таким сексуальным. Его глаза засияли как никогда. Я вытираю пюре и облизываю пальцы. Его взгляд перемещается на мой рот и время… просто… замирает.

А потом происходит это. Ядерная реакция на субатомном уровне. Два человека доведены поддразниваниями до безумия.

В одну минуту мы не сводим друг с друга глаз, а в следующую я прижата к кухонной стойке, край мраморной столешницы впивается в попу. Джордан пожирает меня, удерживая мое лицо, целует так, словно это последний раз в его непримечательной жизни.

Мои грязные фантазии ничто по сравнению с ним настоящим. Он ощущается так приятно: его запах, вкус. Джордан возбужден так сильно, что я чувствую его животом. Мне так хорошо, что это грозит сенсорной перегрузкой. Я больше не могу отличить верх от низа, правильное от неправильного. Но пробирающая меня дрожь стоит риска. Честно, плевать, если этот поцелуй обернется черепно-мозговой травмой, а ведь есть большая вероятность, что так и будет.

Столовые приборы падают на пол и этот шум не остается незамеченным. Джордан толкает меня вниз, где мы не сможем ничего сломать, где звуки того, что наконец должно произойти, не разбудят ребенка. Он прижимается ко мне бедрами, трется об меня. Он настолько тверд под брюками, что я чувствую все через пижамные штаны. Если Джордан продолжит в том же духе, я кончу и выйдет не очень тихо.

— Ты так хороша, — шепчет он у моих губ. — Ощущаешься так правильно…

Мы не можем подобраться достаточно близко друг другу. Я обвиваю ногой его талию, и он теснее прижимается ко мне. Вместе мы движемся как одно целое. Медленно, нежно. Он покусывает уголок моего рта, я целую его, держа за лицо. Мои губы приоткрываются, его язык касается моего. Мы подразниваем друг друга, атакуя и отступая. Джордан перебирает мои волосы, его захват очень крепок.

Меня никогда так не целовали. Со всепоглощающей страстью. Не думала, что может быть так. У меня небольшой опыт в поцелуях, всего несколько мужчин, с которыми можно сравнить Джордана, но я уверена, что пульсирующей между нами силы хватило бы для выведения из строя электросети. А потом мы оба слышим по радио-няне, как говорит Мэйси, и все сразу прекращается.

Джордан отстраняется, тяжело дыша. Держа меня за голову, он еще сильнее утыкается в мои бедра. Величайшее в мире искушение. Я чуть не померла на месте.

— Прости, — хрипит он, выдыхая с трудом. — Мне не следовало. Я…

— Все в порядке, Джордан.

Он встает, и я вынуждена смотреть на него снизу вверх, его эрекция натянула ткань брюк. Приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться при виде откидной подножки в его штанах. Он качает головой. Потом резко поднимает меня, притягивает к себе и оборачивает руки вокруг моих бедер, нежно целуя чувствительную кожу на моей шее.

Моргает. И продолжает хранить молчание. Мы снова обмениваемся каким-то невысказанным сообщением, которое мне непонятно. Его взгляд смягчается, в то время как его тело, прижатое ко мне, все такое же твердое. Он оставляет на моих губах невесомый поцелуй и гладит по щеке. Потом не говоря ни слова уходит, оставив с кучей вопросов и еще большим количеством неоднозначных чувств касаемо того, что только что произошло между нами. Опять же, странности наша фишка.

На следующий день в обед я получаю сообщение:

Жнец: Нашел Илая. Собирай вещи.