Как спасти жизнь

Глава 3

Райли

— Ты говорила с Вероникой обо мне? — кричит Томми снизу.

Он опускает поддон с черепицей на крышу веранды мистера Доннелли рядом с местом, где я работаю. Сегодня я, Томми и Толстяк Иисус укладываем новую крышу. С нами должен быть еще Фрэнки, но из-за ПТСР остался дома. Он на самом деле очень хороший плотник, вот почему я даю ему столько поблажек. К тому же он хороший парень.

Настоящее имя Толстяка Иисуса — Рэй, но я слышала, что его зовут только как Толстяк Иисус или просто Толстяк. Часть с Иисусом объясняется длинными волосами, бородой, безграничным терпением и добротой. Пузо объясняет все остальное. Я не осуждаю ничьи животы. У меня нет права никого критиковать. Насколько известно, бедра мне достались от матери и стройными я бы их не назвала.

Зажмурившись от солнечного света, Томми упирает руки в бока и смотрит на меня так, словно ему нужна передышка, после того как затащил одну единственную стопку черепицы. Я люблю его как брата, — он самый близкий для меня человек, не считая матери, но он любитель побездельничать. Заставить Томми Марсдена выполнить настоящую работу почти невозможно.

Статен-Айленд представляет собой обособленные таунхаусы, или небольшие дома-солонки, или здания в стиле Кейп-Код, тесно построенные рядом. Наши работы никогда не бывают масштабными, но, когда пытаешься зарезервировать столько заказов за сезон, сколько вообще возможно, время всегда драгоценно. Хочется с весны до осени трудиться не покладая рук, чтобы пережить скудные зимние месяцы.

— Нет, — говорю я ему, не отводя взгляд от забивания новой черепицы. Однажды я сломала указательный палец. Больше такого не повторится.

— Девчонка невероятно красивая, — продолжает он, не падая духом. Краем глаза наблюдаю, как он поднимает край выцветшей футболки «Джетс», обнажая идеальные кубики пресса и V-образную мышцу, исчезающую под низкосидящими шортами, и вытирает вспотевший лоб.

Этот парень по всем пунктам выиграл ДНК-лотерею. Высокий, мускулистый, с волнистыми волосами светло-каштанового цвета и темно-карими глазами, которые могли бы соблазнить Деву Марию. Если бы он был трудолюбивым, мог бы получать неплохие деньги, работая моделью, но мы уже установили, почему это невозможно.

— Она кое с кем встречается, — кричу я, надеясь, что он сменит тему. Вероника предпочитает дорогую одежду и богатых мужчин. Неважно, насколько тот красив, он никогда не будет соответствовать стандарту.

— В любом случае скажи ей, что я спрашивал о ней.

— Возвращайся к работе. — Вот единственный ответ на его беспрестанные досаждения.

— Минуту… Я хотел кое-что обсудить… — Когда он использует такие громкие слова, как обсудить, значит, мы будем спорить. — Выслушай…

— Нет. — Я перестаю работать молотком, снимаю перчатки и проверяю ногти. Подавая по вечерам стодолларовые блюда, я обязана заботиться о том, чтобы руки оставались чистыми, кожа — безупречной, а ногти — аккуратными. Никто не захочет еду, доставленную официанткой с отвратительным маникюром.

— Ну же, Ри.

На этот раз я уделяю ему все свое внимание.

— Посмотри на это лицо, Томми. — Я указываю на себя. — Это то, как оно выглядит, когда я говорю НЕТ.

— Могу я получить «я вся внимание» лицо?

— Нет.

Пот стекает под мой спортивный бюстгальтер и между грудей. Синяя майка промокла насквозь, и молчу о белье. Вот почему на работу всегда надеваю джинсовые шорты. Нет риска, что они будут просвечивать. Этот урок я тоже усвоила на горьком опыте.

Достав из заднего кармана шорт выцветшую красную бандану отца, я вытираю ей лицо, а затем оборачиваю вокруг головы, чтобы привести в порядок сумасшедшую копну волос, выбившихся из высокого хвоста. Бонни имеет греческие и ливанские корни, а папа был светлокожим ирландцем. Мне достались ее волнистые темно-каштановые волосы и бедра. Однако мне повезло с кожей, которая хорошо загорает, и с голубыми глазами как у отца, так что грех жаловаться.

— Это непыльная работа, — настаивает он. — Дом пуст. Марк проводит большую часть времени в Майами и по слухам у него есть коллекция бейсбольных карточек.

— Нет.

Томми — игрок. Скачки, карты. Этот задира дрался до тех пор, пока я не положила этому конец: единственный раз, когда он последовал моему совету. Когда у него туго с деньгами, у нас всегда возникает спор.

— Я закончил с гаражом, — кричит с другой стороны дома Толстяк Иисус.

Я бросаю свирепый взгляд на Томми.

— Что я должна сказать? Что я всегда тебе говорю?

— Единственный способ удержаться в бизнесе по ремонту и реконструкции домов — делать работу вовремя и в рамках бюджета. Прибыль небольшая, а конкуренция жесткая, — повторяет Томми как попугай, стараясь звучать, похожим на меня.

— Толстяк Иисус уже закончил, а ты еще даже не приступил. Ответ — нет. Я ни за что не передумаю. С меня хватит. Не знаю, сколько еще раз нужно это повторить.

В моей загубленной молодости было время, когда я не могла сказать «нет» ни одному плану, придуманному Томми и его приятелями. Мелкие правонарушения, перешедшие в угон машин. Я либо стояла на стреме, либо отвлекала внимание. Но это было целую вечность назад, и воссоединения банды точно не случится. Я перепробовала все, чтобы заставить его быть законопослушным, но боюсь, в двадцать восемь поезд уже ушел.

— Толстяк, ты можешь приступить к мансардным окнам?

— Да, конечно, — отвечает он. И переключает внимание на Томми: — Пошевеливайся, красавчик, иначе я заберу твою долю.

Толстяк Иисус — мой лучший работник, самый трудолюбивый парень из всех, кого я знаю. Томми, один из ленивых, посылает его.

— Нам нужно больше гидроизоляционного слоя кровли, — говорю я Ти. — Я оставила рулон на лужайке перед домом. Можешь принести его? — Он бросает на меня косой взгляд и медленно уходит с важным видом. И говоря «медленно», я не преуменьшаю. Если он не ускорит черепаший шаг, то к тому времени как вернется, мне понадобится ботокс.

В детстве он мог заставить меня сделать что угодно. А потом полицейский по имени Доминик Вега поймал меня за кражей «Доктора Пеппера» и упаковки пончиков, посыпанных сахарной пудрой, и все изменилось. В тот день Дом не посадил меня за решетку. Вместо этого взял под свое крыло и представил семье. По сей день его дочь Вероника — моя лучшая подруга.

И это не все, что он сделал. Дом научил меня, как ремонтировать, строить и возвращать вещам их прежнюю красоту. Как что-то брошенное, отправленное на утилизацию, можно превратить во что-то ценное. Он обучился этому ремеслу у отца-плотника. Но Дом не смог никому передать эти умения — ни сыновья, ни дочери не проявили интерес. Вероника не возьмет в руки молоток, если на нем не будет ярлыка от «Гуччи», а Сельма занята, разъезжая со своей футбольной командой.

Поэтому он обучил меня. Я сразу влюбилась в эту работу. Мне нравилось наблюдать, как я своими усилиями спасаю сломанные вещи.

— …парень по имени Райли Джеймс-младший? — Слышу, как кому-то говорит Томми. Я тут же настораживаюсь. — Не, мужик, я не знаю ни одного такого парня.

Закатываю глаза. Но теперь это больше, чем простое любопытство.

С моей наблюдательной позиции на крыше не видна лужайка перед домом, так что я спускаюсь вниз и направляюсь к фасаду. Понятия не имею, что за чертовщину задумал Томми, поэтому надо разобраться. Он немного вспыльчив и временами проявляет заботу. Излишнюю, я бы даже сказала.

Однажды он повалил на землю старого друга моего отца из-за того, что тот меня обнял, а Томми, увидевший нас издалека, не знал, кто он такой. Бедняга не понял, что сбило его с ног. Я потратила около получаса на извинения, пока мы ждали приезда скорой. Томми записал себя в мои защитники, когда ему было пятнадцать, а мне двенадцать, и с тех пор ничего не изменилось. Надеюсь, это просто кто-то с района, кто видел мою работу и кому понадобились услуги строительной фирмы H&D.

Но как только выхожу из-за угла, тут же лишаюсь всяких иллюзий. Я резко останавливаюсь, будто зарывшись «Тимберлендами» в землю. Да, это определенно не кто-то из соседей. Это ходячий автомат по выдаче наличных — парень с той странной ночи недельной давности.

Человек-банкомат поднимает солнцезащитные очки, сдвигая их на макушку, и через плечо Томми внимательно наблюдает: его острый, как скальпель, взгляд проходится по мне сверху вниз. В этот момент я застываю, не в силах пошевелиться… но обильно покрываясь потом.

Не знаю, что и подумать. Он хочет вернуть деньги? Его ждет большое разочарование. Эти деньги давно ушли на рекламу в «Фейсбук», и у меня не наблюдается лишних.

Пока я медленно приближаюсь, он слегка кивает. Это единственное подтверждение того, что мы встречались раньше. Я, как и он, занимаюсь разглядыванием. Знаю, прошла неделя и тогда было темно, но что-то в нем не так… что-то кажется странным. Он не такой собранный, как в ресторане. На его черной футболке с винтажным логотипом пятно, подозрительно похожее на рвоту. И его короткие темные волосы кажутся… взъерошенными? Растрепанными. И не в хорошем смысле. Он точно не выглядит так, будто его волосы скрупулезно укладывал знаменитый стилист, как той ночью. Конечно, сегодня суббота, но я думала, такие парни, как он, всегда носят узкие джинсы, а не грязные футболки. И следят за прической, даже если просто идут потусоваться, а не ходят так, будто у них произошел взрыв на макаронной фабрике.

— Ты знаешь его? — раздается справа.

Я совсем забыла о Томми.

— Ага, — соглашаюсь я. Это все, что он получает. Но мне не удается добиться своего, поскольку Томми продолжает пялиться. Несомненно, ждет объяснений, на которые не имеет права. — Спасибо, Томми. Дальше я сама разберусь. — Интонация довольно ясная, подтекст — проваливай.

Но как об стену горох. Он подозрительно смотрит на меня. А потом:

— Почему ты смотришь на меня, будто я порчу воздух на людях?

Замечательно. Щеки краснеют настолько, что даже глубокий загар не позволяет скрыть этого.

— Иди.

Он знает, где проходит черта, и только что ее переступил.

— Ухожу.

Пока он удаляется, я перевожу внимание на нежданного посетителя.

— Привееет… — говорю я, потому что после всего этого, больше ничего не остается.

Уэст смотрит вслед Томми, внимательно наблюдая, как тот исчезает за углом дома из красного кирпича. Раны на лице почти зажили, не считая нескольких синяков вокруг губ и глаз… Их цвет, кстати, на самом деле темно-зеленый, а не карий, как казалось раньше. На какое-то мгновение взгляд этих самых глаз падает на мой синий топ, промокший от пота и прилипший к телу, и замирает.

М-да, неловко. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с ним, выгляжу как взмыленный наемный мул. Учитывая, как долго я не парилась по поводу своей внешности, чувство, охватившее меня, ощущается странным и неприятным. Вероника будет в восторге от этой новости.

— Как ты меня нашел? — спрашиваю я, снимая бандану и засовывая ее в задний карман. Кажется неправильным вести серьезный разговор с этим мужчиной с платком на голове.

Он достает из кармана мою визитную карточку и протягивает ее.

— Райли Джеймс-младший. Владелец фирмы H&D по ремонту домов. Лицензированный подрядчик, обеспеченный страховкой, — читает он вслух. — Я собирался позвонить в Uber, но потом нашел карточку в «Бентли»… и отследил до юридического адреса организации. Думал, может, ты работаешь на него.

Его речь настолько небрежна, что я почти упускаю из виду, что он только что признался в преступлении.

— Почти уверена, что это незаконно.

— Есть способы… — Он смотрит по сторонам. Как всегда выглядя при этом незаинтересованным. — Твоя соседка сказала, где тебя найти.

Отлично. Просто потрясающе. Она выдает мое местонахождение совершенному незнакомцу. Я мысленно делаю пометку повысить арендную плату миссис Арженто.

— Так… тебя интересует домашний ремонт? — Надеюсь, он не хочет вернуть деньги, потому что получится очень неловкая ситуация.

— Нет. — Он смотрит вниз, где между его пальцев зажата визитка. У меня пунктик насчет рук, а у него они довольно симпатичные. — Тебя зовут не Имельда Маркус.

— Нет.

— Так и думал.

— Эй, Ри, — кричит Томми где-то позади. — Время идет.

Как будто Томми когда-нибудь беспокоился о пустой трате времени. Или вообще хоть о чем-нибудь, если на то пошло.

— Иди заканчивай крышу над крыльцом! — кричу я в ответ. — Сейчас приду.

Когда он не отвечает, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он уставился на Уэста. Я привыкла к тому, что он любит помериться яйцами, но сейчас это касается бизнеса и ему нужно отойти в сторону. Томми приподнимает бровь. К счастью, до него доходит мое сообщение, и он уходит.

Теперь вернемся к парню, стоящему передо мной.

— Я Райли Джемс-младшая.

— А это кто? — Он указывает на место, где совсем недавно стоял Томми.

— Никто. Сотрудник. — Я не намерена отвечать на неуместные вопросы любопытного незнакомца. Хватит ходить вокруг да около. — Джордан, правильно? Послушай, если ты пришел забрать деньги…

— Я здесь не по этой причине.

Какое облегчение, потому что «Фейсбук» не делает возвратов.

— Тогда почему ты здесь?

Уэст кивает, его взгляд устремлен через мое плечо.

— Как ты относишься к детям?

Детям? Чего? Он опять пьян? Причем тут дети? Его вопрос настолько нелепый, что я забываю о страхе и выпаливаю первое, что приходит на ум:

— Мы только встретились. Не торопись.

Ага, ему это не кажется смешным. На его лице ни тени улыбки, и та небольшая радость, что я испытывала, немедленно исчезает. Плевать. Я прочищаю горло. Вернемся к делу.

— Мне нравятся дети. А кому нет? — Я бы не сказала, что этот парень похож на отца. Он не излучает подобных флюидов, как и место, в котором живет. Если подумать, в его квартире не было никаких признаков ребенка. — Итак, мне вроде как нужно вернуться к делам…

— Я пришел, чтобы предложить тебе работу.

Еще больше шокирующих откровений.

— Ты сказал работу?

— Да.

— Мне… она не нужна.

— Личный помощник.

У меня уже есть две работы, на которых я напряженно тружусь. На еще одну времени точно нет.

— Я не ищу работу.

Он скрещивает руки на груди и прищуривается. Я почти оглядываюсь по сторонам, посмотреть, не упускаю ли я чего. Он, кажется, очень увлечен… этой идеей. Какого черта здесь происходит?

— Ты не выслушала предложение.

— Я уже сказала…

— Назови свою цену.

Мне начинает мерещиться, что меня кто-то разыгрывает. Нет, ну в самом деле, кто этот парень, Пэт Сейджак (Отсылка к тому, как в 1997 в День дурака, Пэт Сейджак — ведущий игры «Колесо удачи» (аналог нашего «Поле чудес») поменялся местами с ведущим игры Jeopardy! Алексом Требеком.)? — У меня нет цены.

У него между бровей появляется эта забавная морщинка в виде буквы V, будто он искренне недоумевает, почему я не бросилась на колени и не начала целовать его — смотрю вниз — «Асиксы».

— У всех есть цена. Давай же, назови ее.

— Послушай, Джордан…

— Три тысячи в неделю, плюс за сверхурочные.

Хорошо… Хорошо, приходится приложить усилия, чтобы челюсть не отвисла. Три штуки в неделю. Двенадцать тысяч в месяц. За работу личным помощником? В чем именно я должна буду содействовать, в ограблении банка? В принудительном присоединении маленькой южноамериканской страны?

— Я даже включу ко всему прочему страховку, — добавляет он, продолжая речь, словно не слышал, как я ему отказала. Отдаю ему должное: он настойчив. Что естественно заставляет задуматься…

— Почему я?

У него снова появляется этот отталкивающий вид, выражение его лица почти граничит с раздражением. Работать с этим парнем, должно быть, одно удовольствие. Начинаю понимать, почему он так хорошо платит.

— Чаще всего я суров к людям. — Его взгляд встречается с моим, рассматривая, изучая. — У меня такое чувство, что ты с этим справишься.

Ну да. Странно, но я воспринимаю это, как комплимент. И по непонятным причинам, думаю, это он и имел в виду. Несмотря на это, я начинаю качать головой прежде, чем произношу слова.

H&D — все, что я когда-либо хотела. Доход еще непостоянен, вот почему я убираю столики четыре дня в неделю. Поэтому реинвестирую большую часть прибыли обратно в свой набирающий обороты бизнес. Но, наконец, заработало сарафанное радио, в котором я так нуждаюсь, и если сейчас сделаю паузу, упущу момент.

— Мне под силу справиться только с моим бизнесом и рестораном.

Он поджимает губы и слегка кивает головой.

— Отлично. Четыре тысячи.

— Нет, нет. Я не… не пытаюсь стрясти с тебя побольше денег. Это очень щедрое предложение, правда. Я просто… не могу.

— Ты отказываешься от четырех штук в неделю? — Его голос передает то недоумение, что я испытываю. Хочу сказать… это четыре тысячи долларов.

Прикусив щеку изнутри, выдавливаю слова одно за другим. И это причиняет боль. Такую сильную, господи. Потеря денег всегда приносит мне страдание.

— Да… Да, отказываюсь. Но с такими суммами ты в кратчайшие сроки кого-нибудь найдешь.

В. Кратчайшие. Сроки.

Он кивает. В нерешительности бросает на меня странный взгляд. Понятия не имею, что это значит: этот парень постоянно устремляет взор в никуда, и он мне не понятен. Я довольно откровенный человек. Если грущу, то хмурюсь. Счастлива — улыбаюсь. А если злюсь, значит ты получишь нагоняй. Зачем скрывать чувства, когда жизнь и так достаточно сложна.

На мгновение кажется, что он снова заговорит, но он поворачивается, чтобы уйти, направляясь в темно-серую «Ауди Q8» с тонированными окнами, припаркованную у тротуара. Подойдя к двери, бросает на меня последний взгляд.

Подавленный Брюс Уэйн производит впечатление.

— Всего тебе хорошего, Райли Джеймс-младшая, — доносится через лужайку перед домом.

— Да… и тебе, — отвечаю я. Но уже немного поздновато прощаться. К тому времени, как я подхожу ближе, «Ауди» отъезжает от тротуара и мчится вниз по улице.