Константин Великий

Глава 13 РИМ. ТРИУМФ

28 октября 312 года Рим торжественно открыл свои ворота новому хозяину Италии и Северной Африки. Историк передает восторг римлян в самых возвышенных тонах. По его выражению, дома и холмы, казалось, столпились там, где въезжала разукрашенная императорская колесница. Так плотно сбился народ, так тесно сбилась свита сенаторов, что трудно дышать. Те, кто стоит близко, считают себя счастливыми. Толпа столь велика, что остается удивляться, как много людей осталось в живых после шести лет тирании прежнего императора.

Константин, как того и требовал древний обычай, посетил сенат, цирк, сделал пожертвования. Но когда процессия достигла Форума и должна была затем последовать к храму Юпитера для жертвоприношения, колесница неожиданно свернула и император исчез в стенах дворца. Традиционная жертва впервые за многие века не была принесена.

Здесь проходит разделительная линия между старым и новым временем. Константин больше никогда не приносил жертв. И на двух скульптурных фризах Триумфальной арки, воздвигаемой сенатом в его честь, он велел убрать жертвенных животных, замыкавших свиту императора.

Позже историк-язычник осыплет Константина упреками «за пренебрежение святынями отцов». Отныне, по его мнению, начинается эра несчастий для Империи.

Константин, по свидетельству Евсевия Кесарийского, первого его биографа, уже был внутренне готов к революции в религиозной жизни страны. Но он не собирался в один день ломать вековые традиции. Он попросил епископа Осия передать христианам Рима, что их никто не станет больше преследовать за веру. По сути, этим он неофициально объявлял свободу вероисповедания.

Константин передал один из лучших дворцов города с его землями римскому епископу. Он распустил преторианцев, снес их казарму и на ее месте воздвиг базилику, епископскую церковь и крестильную часовню.

Настроение Константина в ту пору помогает понять выпущенная им в 315 году серебряная монета. Эта самая известная из его монет приурочена к десятилетию его правления. На лицевой ее стороне — Константин в воинских доспехах. На его голове традиционная диадема августа — наиболее почитаемая часть его вооружения. А на ней явно выделяется знак, который заключает в себе истинный смысл монеты. Это монограмма Иисуса Христа: две пересекающиеся буквы: «X» и «Р».

Монета подсказывает, какое событие выбрал Константин как наиболее важное за минувшие десять лет. На реверсе монеты изображен полководец, он стоит на возвышении и обращается к своим солдатам. В его руках скипетр с крестом. Эта сцена возвращает нас на три года назад, когда Константин, получив на берегу Тибра знамение свыше, обратился к солдатам с приказом начертать крест на щитах.

Скипетр с крестом будет постоянно встречаться и на более поздних монетах Константина. Крест над земным шаром — таков выразительный язык образов.

Римский сенат увековечил имя Константина, дав его величественной базилике на Форуме Романум. Она была только что закончена и должна была носить имя прежнего императора Максенция. В ее западном приделе возвели циклопических размеров статую Константина. До сего дня сохранились только ее фрагменты. Высота головы — более двух с половиной метров. Можно себе представить, какое впечатление на зрителя производил образ сидящего на троне императора.

Правая рука Константина, как свидетельствует историк, рассказывавший о создании статуи, сжимала «высокое копье в виде креста». Об этом же говорит и оставленная самим Константином надпись: «Сим спасительным знаменем я вырвал город Рим, спас сенат и народ из-под ярма тиранического господства и восстановил их в прежней свободе и достоинстве». Константин снова и снова возвращается памятью к событиям на берегу Тибра, к битве у Мильвийского моста.

Этот крест-копье стал прообразом лабарума — личного знамени Константина, на котором будут стоять те же две буквы: «X» и «Р».

Иногда обращение Константина в христианство связывают с 312 годом — годом его знаменитой победы над Максенцием под Римом. Но нс надо забывать, что Константин и в более поздние годы своей жизни был ярым сторонником культа солнца. Воскресенье он иначе не называл, как dies solis (день солнца). Культ «непобедимого Солнца», олицетворенного персидским богом Митрой, был серьезным соперником христианства и пользовался во времена Константина широчайшим распространением во всей Империи. Почитание бога Митры обеспечило Константину огромную популярность у населения всей Империи, как на западе, так и на востоке.

Так что обращение Константина в христианство правильнее связывать с самыми последними годами его жизни. Повторюсь, вся его жизнь была исканием Истины, и я полагаю, что он был честен в этих исканиях.

Объективности ради отметим, что некоторые историки Византии утверждают, будто прагматик Константин никогда не верил в Бога и лишь хитро использовал организационные возможности Церкви для укрепления своей личной власти. Иными словами, он как ловкий политик, решив обмануть и своих современников, и своих потомков, объявил себя искренне верующим, а на самом деле был скептиком в вопросах веры и предпочитал ту религию, из которой можно было извлечь больше пользы.

Сторонников такой точки зрения среди византологов много. Приведем высказывания лишь некоторых. Вот мнение французского историка XIX века В. Дьюри:

«Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и революцию, Константин задался целью заставить жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим, благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого государя заключается в том, что он оправдал название, которое начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж покоя)… Мы попытались проникнуть в глубину души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию».

Да, подобных скептических высказываний много. Но по сути, они повторяют идею самого, пожалуй, яростного критика Константина — популярного немецкого историка середины XIX века Якоба Буркхардта. Его нападки на первого христианского царя изложены ярким языком и полны утверждений, претендующих на истину в последней инстанции. Так может писать человек, проживший немало времени рядом со своим героем. Работы немецкого историка сильно повлияли на формирование общественного мнения об основателе Византии.

По словам Буркхардта, Константин — это «эгоист в пурпуровом одеянии, который все, что делает и допускает, направляет к возвышению своей собственной власти».

Сочинение Евсевия о Константине (один из главнейших источников жизни и биографии императора) Буркхардт называет «совершенно недостоверным». В своей книге «Время Константина Великого» (Лейпциг, 1898) Буркхардт пишет:

«Часто пытаются проникнуть в религиозное сознание Константина и начертать картину предполагаемых изменений в его религиозных воззрениях. Это совершенно напрасный труд. Относительно гениального человека, которому честолюбие и жажда власти не оставляют спокойного часа, не может быть и речи о христианстве и язычестве… Такой человек по существу совершенно безрелигиозен… Поняв, что в христианстве заключается мировая сила, он воспользовался им именно с этой точки зрения. В этом и состоит самая великая заслуга Константина».

Позволю, однако, не согласиться с господином Буркхардтом. Есть, по крайней мере, весьма серьезный контраргумент, показывающий уязвимость его точки зрения. Многие византологи сходятся во мнении, что во времена Константина христиан и в обществе, и в структурах власти было явное меньшинство. Преобладание сторонников язычества было многократным. Например, профессор В. Болотов считает преобладание язычников в Империи Константина десятикратным. «Всякое представление, — пишет он, — что христиан было более 10 процентов в массе населения, явно рискованно».

Но мог ли Константин как серьезный политик строить свою стратегию, делая ставку на десятую часть населения страны? Причем — часть весьма пассивную, часто не желающую вмешиваться в общественную жизнь? Нет, конечно!

В том-то и состоит гениальность Константина, что он каким-то шестым чувством учуял, что в БУДУЩЕМ, уже после его смерти, христианство станет главным скрепляющим элементом разношерстной и разноплеменной державы.

Но значит ли это, как уверяют многие, что именно политика была причиной личного обращения Константина к христианскому Богу? Сей вопрос для меня так и остается открытым…

Торжества по случаю своей победы у Мильвийского моста Константин сделал непышными. Его больше занимали дела по устройству нормальной жизни Рима. Шесть лет правления Максенция принесли много зла.

Первым делом Константин преобразовал сенат, превращенный бывшим августом в рассадник интриг и заговоров. Он ввел в сенат глав многих провинций и тем самым подтолкнул его к решению насущных проблем населения.

В своей речи перед сенатом он поклялся сохранять его старинные привилегии. Но при этом тонко намекнул на то, что отныне это будет всего лишь совещательный орган, лишенный права вмешиваться в решения императора.

Явным подтверждением того, что Рим отныне утрачивает свое былое главенство, стал указ Константина о переводе в Галлию преторианской гвардии. Ее легионы теперь были разбросаны вдоль всей границы по Рейну, что лишало преторианцев возможности устраивать кровавые мятежи, которыми они всегда славились.

Константин возвратил законным владельцам поместья, нагло конфискованные Максенцием. Облегчил доступ к себе граждан всех сословий. Все эти справедливые и благоразумные меры вызвали общее одобрение. Не случайно поэтому на Триумфальной арке, возведенной в центре Рима в честь Константина, по распоряжению сената были начертаны слова: «Освободителю столицы. Учредителю нашего благоденствия».

Сенаторы передали Константину письма императора Дазы, который неоднократно требовал от римского сената утвердить его первым августом государства. Можно представить себе ярость Дазы, когда он узнал, что за освобождение Рима от тирана Константин удостоен сенатом звания первого августа Империи.

Триумфальная арка Константина — единственный полностью сохранившийся до наших дней памятник первому христианскому императору. Грандиозная постройка двадцатиметровой высоты из белого мрамора когда-то сияла разноцветными красками, создавая у зрителя впечатление победного императорского великолепия. Поскольку времени у художников и скульпторов было очень мало, они использовали прежние произведения из жизни былых императоров: Адриана, Марка Аврелия, Траяна…

И вышло так, что в трех композициях Константин вместо своих предшественников приносит жертву языческим богам. Две сцены Константин велел заменить, а третью, где он поклоняется богу солнца, все-таки оставил. Потому ли оставил, что хотел пощадить религиозные убеждения большинства своих подданных? (Ведь и римский сенат, столь ласково встретивший нового императора, еще долгое время в большинстве своем состоял из приверженцев старой веры.)

Или Константин оставил эту сцену, так как считал, что вера в Христа может сочетаться с поклонением богу солнца?

Вряд ли кто сегодня даст однозначный ответ.

И все же один оригинальный барельеф, охватывающий Триумфальную арку в ее верхней части, был выполнен. В шести сценах он изображает подвиги освободителя города, в том числе и битву при Мильвийском мосту, и торжественный его вход в Рим, и его обращение на Форуме к своим солдатам. В одной из сцен Константин уподоблен солнцу, сияющему яркими лучами. Триумфальная арка словно говорила: на землю снизошел истинный бог, «основатель мира».

В течение 312 года Константином были написаны три письма, адресованные в Африку христианским общинам. Он сообщал, что конфискованная у них собственность им возвращается, что через епископа Карфагенского церквам будут сделаны щедрые пожертвования, что духовенство освобождается от службы государству.

В своем третьем послании император прямо пишет: для государственности возникла большая опасность вследствие пренебрежительного отношения к почитанию Бога, и напротив, обращение к Высшему Имени принесло наибольшее счастье. (Опять он имеет в виду свою победу у Мильвийского моста.) Константин наставляет духовенство: своей посвященной Богу службой вы даете максимальную выгоду всем.

Чудовищные события эпохи гонений на христиан в одном из своих писем император представляет частью суда Божьего. Божество дало почувствовать свой гнев потому, что пренебрегли христианским богослужением. А когда оно будет полностью восстановлено, пишет он, то это принесет всей стране процветание.

Эту мысль Константин будет повторять многократно.

После взятия Константином Рима Империя еще более четко разделилась на две части — запад и восток. На востоке правили Даза и Лициний. Искать союза с Дазой было бесполезно, тот ненавидел Константина, и любое соглашение с ним было бы хрупкой иллюзией. Оставался Лициний — тот самый, кто когда-то спас Константина, предупредив о готовящемся на него покушении Галерия в Альпах. И в скором времени союз с Лицинием станет важным дипломатическим успехом Константина.

312 год был воистину переломным в истории Империи. Триумфальная победа Константина на берегу Тибра в корне изменила расстановку сил в государстве.

Напомню, что право законодательства, которое по традиции принадлежало в Империи самому старому августу, сенат отдал Константину. И тем самым провозгласил его первым императором. К нему перешло общее руководство страной, в том числе и религиозная политика.

Это было явным ущемлением прав августа Востока Дазы, который был старше Константина и раньше него получил титул цезаря. Даза отказался от своих претензий на власть, но, как мы вскоре увидим, сделал это лишь для вида.